Тамбовский бомж (сборник) Беллас Светлана

Ерзая на стуле, усаживаясь удобней, взявшись за подлокотники:

— Неужели, я не имею права — решать все свои проблемы без подсказок?! Неужели, я в вашем лице «дегенерат»?!

Продолжая выкрикивать исчезнувшему из поля зрения Фреду. Кивая головой, отбивая дробь указательным пальцем по столу, с угрозой в голосе, командно:

— И попрошу с сегодняшнего дня! Меня так ревностно не опекать, Господа! Я здесь на отдыхе, надеюсь — понятно высказался для всех?!

Нервно поглядывая по сторонам в поиске кого — ни будь из присутствующих, едва сдерживаясь, рявкнул:

— Опекуны!

В дверях, показался Фред, с напряжением выдавив из себя:

— Да, Мой Президент! — кивая в сторону помещения, — там Ваш брат на связи из «Белого Дома». Ждёт!

Джон Кеннеди, срываясь с места, порывистым, резким шагом направился в помещение. Фред молча проводил его своим въедливым взглядом.

Через минуту Кеннеди попал в большой светлый кабинет с большими панорамными витражами. Балконная дверь открыта, капроновая занавесь колыхалась от сквозняка. В правом углу массивный угловой диван с множеством подушек. На левой стороне вдоль стены, стояла массивная стенка из светлого ореха. На полу массивный бежевый ковер с орнаментом, на нём стоял большой стол, на котором в разброс лежали журналы, стоял графин из чешского хрусталя с водой, рядом два стакана из такого же хрусталя, телефонный аппарат, трубка снята, лежала в стороне. Новая эпоха новшества в стиле апартаментов.

Джон Кеннеди почти бегом вбежал вглубь кабинета, тут же взяв лежащую трубку на столе начал кричать в трубку:

— HELLO! Малыш, я тебя ждал сегодня. Пару дней тебе тоже не помешало бы отдохнуть.

На другом конце был брат. Роберт Кеннеди, мужчина на вид 40 лет, в стильном костюме, серовато-стального оттенка, в черной рубашке, волосы немного волнистые, челка небрежно спадала на глаза, несколько нервничал, вспотев от ожидания, вытирал, носовым платком лоб. На нервах, из-за длительного подхода брата к телефону, у него ходили желваки скул, но стараясь быть уравновешенным, цинично, всё же в шутку ответил:

— HELLO, ДЖО! Все никак не сорвусь, бумаги, сам понимаешь. Кому-то отдыхать, а кому-то лямку тянуть. Завтра прилечу, жди!

Кеннеди парировал:

— Лямку тянуть! Зануда! Приезжай, жду! И тут же с озлобленностью бросил трубку на аппарат. Взяв стакан, нервно стал наливать воду из графина, в руке чувствовалась дрожь. Поставив стакан, поспешил к уголку, как ватный падая на него.

Не замедлил появиться в дверях Фред. Джон Кеннеди показал жестом «Проходи!» Тот подошёл к балконной двери, закрыв, тихо произнес:

— Жара! Вам включить кондиционер?

Кеннеди отрицательно махнул головой. Нервно встав, подошёл к окну, посмотрев вдаль, разворачиваясь, пошёл назад к столу, налив воду из графина, стал пить, губы дрожали, не сдержавшись с ехидством произнёс:

— Братец мой заработался! Бумажки с места на место устал перекладывать на моем письменном столе. Один — он работает! Хлопая по бокам плетью опущенными руками от обиды, выдавил:

— Завтра прилетит! Подготовь ему комнату! Чтоб не было не одного комара! У него аллергия!

Кеннеди направился в ванную комнату, которая находилась справа от дивана-уголка, оттуда уже прокричал:

— Меня на ужин не ждите! Я иду на свидание!

Скривившись от такой новости, Фред поспешил на выход. В дверях, напутствуя, он пожелал:

— Желаю провести хорошо сегодняшний вечер! Постарайтесь всё же не влюбиться, Мой Президент!

Вышел с ухмылкой. Кеннеди высунув голову в шампуне из проема двери, игриво парировал:

— Не переживай, Старик, за меня! Пусть она в меня влюбляется! Я — ПРЕЗИДЕНТ! И не такие влюблялись! — после чего резко закрыл дверь в ванную комнату.

Мерлин в это время, уже находилась в небольшом коттедже с накладывающим отпечатком национального быта.

Открытая терраса с множеством пальм, на подоконниках и в висячих кашпо декоративные цветы, посередине террасы плетеный стол, рядом с ним такое же плетеное кресло. Сама Монро в легком сатиновом сарафанчике сидящая на ступени. Упираясь об террасу ладонями на прямых руках. С высоко поднятым к лучам солнца лицом, любовалась голубым безоблачным небом. На террасе была тишина, ее нарушил появившийся слуга, молодой индианец, лет 23, с сияющим лицом, с явным желанием угодить госпоже, в белой до пят одежде из бязи. В одной руке он держал телефонный аппарат на длинном шнуре, который тянулся из комнаты Мерлин из открытой балконной двери, в другой руке трубка телефона.

Мерлин обернувшись на шорох шагов, кивком головы, указала слуге, чтобы тот поставил аппарат на стол. Он, поставив, молча удалился.

Молодая женщина, стремглав подбежала к столику, пав в кресло, взяла трубку. Осмотревшись по сторонам, наконец, поняла на террасе совершенно одна. Машинально поправив прическу, ответила:

— Роберт! Какой Вы — не хороший! Я из — за Вас проплыла «милю» навстречу с Вами. А Вы?! — с лукавством, — я же плохо плаваю, вдруг утонула бы? Нельзя же так! Вы меня обманули! Зато, случайно.

Растерянно:

— Ну, скажем, не совсем случайно!.. Скорее из любопытства познакомилась с вашим братом. Нашим Президентом! Он и Вы — не похожи!

При этом она сделала капризное лицо, пожимая плечом одним — другим на ответ с другого конца, отреагировала легкой улыбкой, продолжая жеманничать:

— Нет! Мне он не показался — лучше! Я Вас жду — завтра!

Немного сконфужено:

— Но, Роберт! Какой Вы — ревнивец! Конечно же — одна! Скучаю и никого сегодня в гости не жду! Я устала от внимания, только не Вашего!

При этом вновь поправила прическу, нежно теребя кончиками пальцев.

С комфортом раскинувшись в кресле, вальяжно смакуя каждый слог, произнесла:

— Целую Вас, Мой Дорогой! До завтра!

Положив трубку, вибрируя пальцами круговыми движениями по столику, замкнув их в замок, резко встала, отряхивая помятый сарафан по бокам, как — то загадочно улыбнувшись, самодовольно подытожила:

— Неплохо для начала! Вот — это популярность! Но, что-то здесь не так! «Штучки Роберта!» Это случайное знакомство?! Этот «Лис» Роберт что-то от меня хочет. Никогда не знаешь, что у него будет в голове.

В рассеянности от впечатления, она тут же убежала с террасы через балконную дверь в свою комнату.

Прошло время. Вечер застал Мерлин в комнате. Это большая, светлая комната. На панорамном окне во всю стену красивые атласные зеленого цвета шторы затянутые наглухо. Во всю комнату низкая широкая постель, за спинкой на стене большое зеркало, по обе стороны кровати маленькие тумбы, на одной телефон, на другой журналы на которых стояла тарелка с пирожными и стакан апельсинового сока. На кровати беспорядок, покрывало откинуто, подушки небрежно лежали в разброс, разбросаны вещи: купальник, сарафан и белый махровый халатик. Дверь в ванную комнату приоткрыта, оттуда доносился плеск воды, который тут же стих.

Мерлин напевая, вышла из ванной, на голове завязанное тюрбаном махровое полотенце, туловище спрятано под таким же полотенцем.

Она, на ходу скинув с себя полотенце, которое с тяжестью упало на ковер, пройдя по нему, очутилась у кровати.

Взяв белый халатик, поспешила одеть, старательно подвязавшись поясом.

Игриво посмотрела на себя в отдаленное зеркало над кроватью. Сняв полотенце с головы, бросила на пол.

Неожиданно позвонил телефон. Она вздрогнула. Но решившись ответить, подошла к тумбе, подняв трубку, радостно улыбнулась, сев на кровать, начала доверительно щебетать:

— Привет, Эмми! Ты не поверишь! С кем я сегодня познакомилась, вещие сны сбываются! Два дня снился: «Ухаживал, цветы дарил, в любви признавался. И, вдруг…»

С той стороны, кто-то торопил.

Мерлин продолжила, затягивая интригу:

— Не спеши! Сейчас упадёшь! С самим нашим Президентом!

Слыша щебет восхищения, самодовольно улыбаясь, откровенничала:

— Нет! Не из КИНОКОМПАНИИ! С Президентом Америки!

С того конца обратной связи послышалась искаженная речь, Мерлин выпалила:

— Всё, Эммочка! Ничего не знаю пока: что и как?! Сама в облаках!

Восхищенно:

— Глаза зеленые! Короче: может быть! — прощаясь — пока-пока! Милтону привет! Пусть подготовит мой контракт!

Щебет с той стороны в трубке, она уже не слышала, но старалась всё сказать любопытной подруге:

— Возможно, и будет наше с ним свидание, надеюсь! Только бы до завтра… Завтра «лис» прилетает. Всё-всё! Целую! Бай-бай!

Положив трубку на аппарат, встала, подошла к окну, отодвинув занавесь, задумчиво стала вглядываться вдаль. Всё ещё светло, хотя солнце нехотя переходило в закат на фоне отдаленных, малахитовых гор.

Под чистым, безоблачным небом, вдалеке сияла голубизна озера, по которому сновали два катера.

Это напомнило детство, где не было такой красоты…

… Невольно она вошла в него. И очутилась в маленькой комнате с одним окном, на котором сидела кошка, среди стопки старых газет и пустой бутылки из — под виски. Занавеска была серого от грязи цвета, завязана массивным узлом посередине. Рядом с окном стояла деревянная кровать, не застеленная. На противоположной стороне стены стоял открытый шкаф для одежды, забитый донельзя, часть ее валялась на полу. На этом фоне стояла приемная мать Мерлин, Грейс, 35 лет: не высокая, сероглазая женщина с короткой стрижкой русых волос. Она была одета в скромное, заношенное серое платье, стараясь собрать одежду в руки, тут же силясь, упаковывала в небольшой чемодан.

Наконец набив, та сделала попытки его закрыть, от бессилия зарыдала, присаживаясь на кровать, в слезах что-то говорила ей, Мерлин, смотревшей на нее, стоя около шкафа.

Норма Джин (Мэрилин), белокурая девушка, 16 лет, немного полновата с потухшими, голубыми глазами, одета в белую юбку «солнце-клёш» с непонятным орнаментом и в маленькую, вязаную кофточку с короткими рукавами, наглухо застегнутую, в белых спортивных тапочках, опираясь, скрещенными руками сзади о стену, продолжая молчать, с тяжелым взглядом глядя на истерику Грейс. Мать в отчаянии, бессвязно бормотала:

— Ты уже взрослая — красивая, умная, ищи себе мужа! И постарайся ему дать — всё! Любовь, преданность и чистоту.

Она вытирала тыльной стороной ладони, размазывая по лицу слезы, не глядя девушке в глаза, напутствуя:

— Никогда не плачь, даже если не будет денег на хлеб! Знай! Ты всё имеешь, только найди-то в себе. Это тебе мой материнский от сердца — совет.

Мерлин подойдя к чемодану, молча заперев, безразлично посмотрев на Грейс, та до сих пор размазывала по лицу поток слёз, в слезах стараясь не упустить главного, бормотала:

— Пиши, приезжай, скучай по мне! Я твоя мать, не родила, но воспитала. Ты моя дочь! И Эрвину, отчиму, постарайся все простить! Теперь он тебя никогда не обидит, будет далеко, на западе. Уткнувшись в подушку, женщина зарыдала навзрыд.

Норма Джин (Мерлин) безмолвно вышла из комнаты, оставив мать одну. Мать, поднимая голову, не удержавшись, крикнула вдогонку:

— Дочка! За нищего замуж лучше не выходи! Ищи богатого: политика или бизнесмена!

Перед глазами закрытая дверь, разделяющая сегодняшний день от прошлого…

…Вечер внёс хаос и в уединение Джона Кеннеди. Он в это время пребывал где-то далеко. Этому свидетельствовало то, что он сидел в махровом халате на угловом диване, и что в пепельнице на столике лежала куча недокуренных сигар. Взяв в руку новую сигару, прикурив, он резко встал, в задумчивости подойдя к окну, стал напряженно смотреть вдаль. Впереди — вид на озеро: солнце в закате, видны две подвижные точки в виде катеров. Со вздохом, признаваясь самому себе, констатировал:

— «Сладкая!» К такой даме, наверняка, мужчины липнут. Дорогого стоит! У меня же дети, а из-за неё не могу уснуть.

Теребя волосы:

— Глупец! Лететь в лапы искушения? Бред! На свидание? Все отбегался! Любимая женщина «АМЕРИКА!»

Тут же стал махать рукой, развеивая смог от сигары по комнате.

В дверь постучали. Джон Кеннеди, резко затянув штору, повернувшись к двери, крикнул:

— Да, да! Войдите!

Вошёл Фред с подносом в руке, на котором чай с лимоном. Поставив поднос на стол, направился, размахивая руками к окну, принюхиваясь, втягивая ноздрями воздух, с укором:

— Вы, же дали слово врачам, Мой Президент! Ваше сердце принадлежит, на — сегодня АМЕРИКЕ. Не искушайте судьбу, Вы — НАМ ВСЕМ НУЖНЫ! Въедаясь взглядом в лицо Президента, поддел:

— Так зацепила эта белобрысая? Кажется, Вы грозились: поздно вернуться.

Джон Кеннеди подошёл к уголку, пав на него, сев удобнее, на колкость своего помощника, со вздохом парировал:

— Несерьезно, было бы, сразу лететь в объятия-незнакомки. Завтра к ней загляну в гости. Надо найти предлог. Днём ничего не обяжет к постели.

Выбрасывая вперед указательный палец:

— О!.. Просто — так!

Фред, подойдя к столу, забрал поднос, отнёс Кеннеди, предлагая выпить. Тот резко взял с подноса чай, выпив залпом, тут же поставил пустой стакан обратно. Помощник с округленными глазами, решился съязвить, растягивая удовольствие:

— Да! Талия, ножки…Молчу!

Джон Кеннеди, сидя как на «шарнирах», оборвал на полуслове, срываясь:

— Перестань!.. Не говори никогда, мне свои мысли вслух! Я имею пока ещё свою голову на плечах, заучили вы все меня. Лучше прояви усердие! Принеси горячий чай и два сэндвича! Я голодный! И постарайся со мной сегодня не разговаривать!

Фред стоял в оторопи от такого приказа, с обидой развернувшись, пошёл в направлении двери, бурча себе под нос:

— Крыша из-за Монро, поехала… «Чапай, думать будет»… Кажется, Роберт перестарался в своих планах…

Хлопнув дверью, вышел.

Джон Кеннеди на нервах, стал бить ладонью себе по лбу, раздраженно, вслух, причитая:

— Завтра! Братец, Вездесущий, явится — собственной персоной. Ну, да ладно! Надо еще дожить! Куда бы от всех мне спрятаться, никакой личной жизни…

…В комнате полная темнота. Мерлин в белом пеньюаре лежа под покрывалом на кровати, ворочаясь, не может уснуть. Она резко скидывает покрывало, отбрасывая его в сторону, нащупывает около кровати комнатные шлепки, сбивчиво пытается надеть, сначала не на ту ногу, неловко подпрыгивая в одной, до конца всовывая стопу в одну — другую шлепку, идёт к занавеси, раскрывая её наотмашь, вглядывается в ночную даль. Кроме звёзд на небе и луны, она ничего не видит. Отворачиваясь, идет к кровати, присаживается на постель, обхватив голову двумя руками, закусывая губы, говорит:

— Не пришёл! Ну, и чёрт с ним! Завтра Роберт прилетит, двоих спровоцирую. Интересно! Неужели нашу встречу, этот «Лис» подстроил? Как я устала от его политики.

Подавленно, — вот — она: его любовь! — Зло, — а ещё «руку» просил… Все мужики «СВОЛОЧИ!..»

Нащупав под подушкой рукой, пузыречек с успокоительными таблетками, нервно открыв «шляпку», достает, щурясь от слабого света, сразу несколько, крутит по сторонам головой, не замечая на тумбе стакана с водой, глотает, передергивая телом, залезает под одеяло, закрыв глаза, старается заставить себя уснуть.

Ветер с балкона колышет штору, в зеркале отражается отсвет блика луны. Кажется, что она опять вернулась в прошлое или все же в будущее?!

…Ей до боли знакома небольшая комната и в тоже время совершенно другая, вокруг все белого цвета — шторы на маленьком окне, кошка, сидящая на окне, горшок с цветами, большая кровать под балдахином с набросанными подушками и покрывалом.

Мерлин в белом до пят пеньюаре, в порыве летит навстречу Кеннеди, который входит в комнату из проёма без двери, в его руках букет из белых роз, они встречаются. Он падает перед Мерлин на колено, счастливая берёт из его рук цветы и бросает вверх.

Он встает с колена, обнимает её, целуются. И вдруг всё исчезает…

…Мерлин резко проснувшись, приподнимаясь на кровати, откидывает покрывало в сторону, ничего не понимает… Хватаясь за голову, тормошит пряди волос, вспоминает…

…Вспомнив, встав в рост на кровати, заглядывает в зеркало. Вслух, гримасничая сама с собой, с досадой произносит:

— Опять, этот навязчивый сон! Ну, не пришел он вчера. Не лги мне сон! Хотя, сегодня пятница! Сны сбываются под пятницу. Уже улыбаясь, обнадеживая:

— Значит, сбудется! Или я не Мэрилин Монро!

Спрыгнув с кровати, с верой в себя, она направилась в ванную комнату, на ходу напевая про себя детскую песенку «Мой, любимый Августин»…

Она попала в свою любимую обитель, которую обожала. Это — большая светлая комната с окном, на котором жалюзи. Посередине большая чугунная ванна, рядом с ней тумбочка из белого пластика с умывальником, над которым висит большое овальное зеркало, на тумбочке множество флаконов, баночек, зубные щетки, мыло, половинка лимона; на крючке — вешалке на кафельной стене висит большое махровое полотенце, на полу на глянцевых бежевых плитках постелены ковровые дорожки. В правом углу сан. узел, кипельно — белый с красивой «сидушкой» из искусственного меха розового цвета, на нём рулон розовой туалетной бумаги. Перед ним такой же половик под ноги. На закрытой двери, на вешалке весит белый короткий, махровый халат.

Мерлин поднимая жалюзи на окне, упиваясь, вдыхает свежий воздух. Направляясь к ванной, по движению снимает и бросает на пол пеньюар, скидывая тапочки. Подойдя к умывальнику, тщательно себя рассматривает. Волосы беспорядочно ниспадают до плеч, она их теребит, кривляясь перед зеркалом, ловя на себе свой любопытный взгляд. Со вздохом произнося:

— Привет! С добрым утром, «Куколка!»

Повернувшись к ванне, открыв вентиль, стала наблюдать, как из носика смесителя струится горячая вода, пробуя, нечаянно обожглась, открыв второй вентиль, пробуя вновь, становится в рост в ванну, медленно переключая воду из носика крана на душ. Стоя, принимая душ, нежится под лавиной струек падающих сверху — вниз; выглядывая из-за потока воды, наощупь с тумбочки берет шампунь, мыло и лимон, ставит на подлокотник ванны. Мягкими движениями руки намыливает непослушные волосы, радуясь хорошему настроению, смывает с головы пену, пытаясь напевать, но капельки воды ей мешают. Взяв мыло, под струей воды размыливает, оно дает пену, намыливает груди, при этом нежа саму себя любимую, змейкой изгибая податливое тело то, поднимая, то опуская их руками. При этом смывая мыло с тела под струей воды, периодически переключая — подачу воды горячей на холодную.

Кульминация принятия душа — это применение лимона. Натерев половинкой соски, от пощипывания прикусив свои губы, приподнимая груди, легким прикосновением рук, балдея как кошка, шепчет:

— Это, ли не блаженство?!

Наконец, омовение себя, красивой, закончено. Сняв полотенце с крючка, вытерев легкими движениями тело, Мерлин наматывает его на голову.

Довольная сама собой, выходит из пропахнувшей ароматами ванны, выключая воду.

Подойдя к зеркалу, всматриваясь, с кокетством улыбнувшись отражению в зеркале, с задором говорит: «Утро — вечера: мудреней!»

— А, целовался, он во сне даже очень ничего!.. — подмигивая, — да! Вы, Милочка — сексуальна! Ножки! Немного разморились. Не ровненько стоят.

Опять гримасничая перед зеркалом, всматриваясь в него, ерничая, добавляет:

— Не столь красавица! «Смазливая!» При этом гладя рукой по ягодицам и животу, самодовольно подытоживает:

— А животик, а «попочка»… Нет слов! Такое увидеть днём — не покажется мало! Не сдержавшись, закатив вверх глаза, с поднятыми вверх руками, с благодарностью:

— Господи! Спасибо Тебе, за любовь! Отойдя, идёт на выход, снимая с вешалки на двери белый махровый короткий халат. Открыв дверь, выходит.

Кажется — это была завязка романа, который вырвали из реестра памяти времён. А было ли вообще так?! Всё самое интересное скрыто от нас. Нельзя скрыть одного, что было…

4 августа 1962 г.

…В большой комнате находились понятые и полицейский, прибывший на срочный вызов. В ней пахло спертым, затхлым запахом спиртного.

На большой кровати, распластавшись, лежало безжизненное тело Мерлин, волосы были растрепаны, халатик пеньюара испачкан коньяком, лицо было мраморным и отчужденным, в кулаке горсть успокоительных таблеток. На столике возле кровати стояло: стакан с водой, аспирин, начатый коньяк и русская водка.

Полицейский, немолодой негр, лет 40, осмотрев тело, почесывая затылок, говоря самому себе, изумляя понятых, двух старушек из соседних квартир, предположил:

— Да! Пахнет убийством… Дамочка растрепанная! Явно вырывалась, капли коньяка на пеньюаре об этом же свидетельствуют. Почесывая затылок:

— Таблетки же не пила, по счёту все налицо. Нет! Это — убийство!

Понятые поддакивая, кивали головой. Он глядя сквозь них прикрикнул:

— Ну, что стоите, вызывайте «911!» Посторонние здесь, точно, присутствовали, минимум один человек! Я звоню в ФБР…

Немного ранее. В этой же комнате.

…Мерлин сидит у ночного столика, накладывая на лицо дневной макияж. Ждёт гостя. В дверь постучали.

Она резко срывается с пуфика, на ходу поправляя непослушные волосы, игриво одернув на себе полы красного шелкового пеньюара, движением рук приподнимая всё еще роскошную грудь, не спрашивая: «Кто?» Открыла дверь.

В дверях стояли — Эдвард, брат Президента, и Фрэд, телохранитель Джона Кеннеди. Кого-кого, а их она не ожидала увидеть здесь и сейчас.

Встретила с непониманием, брезгливо отшатываясь от них на шаг назад, прикрывая оголенность полами пеньюара.

Первым к ней обратился Эдвард:

— Послушай, «Малышка». Не жди брата больше никогда! Он не для тебя! Поиграли в любовь, достаточно уже. Отстань от нашей семьи!.. Найди себе кого попроще!.. Неужели в ГОЛИВУДЕ мужиков не найдётся, чтобы тебя потискать, «Кошечку!» На себя посмотри!..

Она была выпивши.

— Он — ПРЕЗИДЕНТ! А ты кто? Его репутация должна быть — чистой. ФАНТАЗЁРКА! Он вышел, не прощаясь с ней.

Фред последовал за ним, но вдруг остановился, глядя с жалостью на неё, тихо сказал:

— Не пейте много! Это чревато! Можете так с ума сойти! Вы же совсем молодая, не портьте себе жизнь.

Махнув обреченно рукой, достал из кармана таблетки от головной боли и снотворные, зная о её мигрени. Не оборачиваясь, вышел.

Мерлин обессиленная подошла к кровати, обхватив руками голову, зарыдала, спазмы сдавливали полушария мозга. Нестерпимая боль до тошноты. На столе стояла водка, коньяк и аспирин. Стакан водки и аспирин были выпиты залпом, слезы текли градом. Она в порыве потянулась к коньяку, руки дрожали, разлив на себе несколько капель, ей вдруг стало очень жалко саму себя.

Она сжалась, легла на кровать. Истерика последовала моментально, начала метаться из стороны в сторону по кровати, ввысь крича кому — то, неистово в вопле:

— Господи, прости! Он предал меня! Значит и вправду! Никогда меня не любил, а может очень любил, поэтому и отпустил, и это я не хочу его отпускать? О, Боже!.. — в глазах появились слёзы, в душе тупая боль.

Она упала в обморок. Перед ней пронеслась её жизнь…

1930 г. Лос-Анджелес…

…Маленькая голодная девочка, глядит в окно, мимо проходит строй солдат. Один из строя машет ей рукой. Она, горько улыбаясь краями губ, прижимает к себе сломанную куклу…

1936 г.

…Мать с посторонним пьяным мужчиной, моряком в постели. Она на них смотрит из-за занавеси, которая разделяет общую комнату на две части. Слезы на лице уже чуть подсохли…

НЬЮ-ЙОРК 1960 г.

…Дни славы! Поклонники! Мужские глаза…Аплодисменты… Цветы, на которые у неё была всегда аллергия… АЛЛЕРГИЯ! АЛЛЕРГИЯ!

Вот и на этот раз произошёл курьёз. Токсичное отравление аллергическое удушье и смерть.

Последнее, что она видела, это появление перед глазами ГОСПОДА ОТЦА, он её звал к себе:

— Мерлин, ты устала брести по тернистому пути. Я тебе помогу, возьму на руки своё любимое дитя и отнесу в рай.

Уставшая женщина и впрямь почувствовала его заботу.

Он продолжал звать:

— Ты достойна: ЛУЧШЕГО!

Она тихо закрыла от усталости глаза, поверив Господу, спокойно прошептала:

— Я иду к тебе, ГОСПОДЬ! Я здесь больше никому не нужна…

Ты сможешь

Ольга Сухова, Руководитель Компании, молча, стоит у окна своего кабинета. За окном льет сильный дождь. Она всматривается в толпу снующих под зонтами людей. Эта суета сует напоминает ей ее жизнь из прошлого, дорогу, что привела к успеху.

…Она подросток ученица 11 класса живет с матерью, Александрой Владимировной, которая постоянно на работе. Мать, воспитательница в детском садике и занимается воспитанием дочери, исключительно, по телефону. Ольга ведет хозяйство, во всем помогает своей матери. Та по возвращении с работы ее хвалит, сетует на свою нелегкую жизнь. И настоятельно требует, чтобы Ольга никогда так как она мать живет — не жила. И в дальнейшем добивалась в жизни, как можно большего, считая, что она при рождении Ольги упустила шанс, бросила учебу в престижном институте. Со стороны наблюдая за Ольгой, постоянно ей твердит: «ТЫ СМОЖЕШЬ!» Видя ее упорство во всех начинаниях, верит в нее.

Та ходит на подготовительные курсы в университет, желая самостоятельно поступить на бесплатное отделение, так как у матери нет на учебу денег, а отец Юрий Николаевич им не помогает, живя в другой семье. Его вторая жена родила от него троих детей, сидит с ними дома. Он бывший прапорщик, военный пенсионер, подрабатывает таксистом, чтобы прокормить вторую семью. Мать Ольги относится как не странно с пониманием, перед ней прошли сотни детских судеб, поэтому не вмешивается в его жизнь, где-то, как-то в глубине души храня к нему прежнюю любовь. Они с дочерью довольствуются лишь ее заработком. Поступление в Университет становится для Ольги поистине испытанием. В ночи перед экзаменами она засыпая себе как установку говорит:

— Ты сможешь!

В день экзамена, перед дверью экзаменационного кабинета собирается в кулак и смело без страха идет сдавать предмет. Со стороны на нее смотрят, как на странную девушку. Она замкнута, так как сосредоточена на своей цели — добиться в жизни как можно большего. Ее не понимают: откуда в ней такая тяга — стать в этой жизнь состоявшимся, успешным человеком. Она поступает в университет, там знакомится со сверстниками, у нее появляются подруги, Клава и Люба. Люба городская, росла в обеспеченной семье, избалована. Клава деревенская девушка, старается зацепиться за городскую жизнь. Ольга безотказно им помогает в учебе, своим упорством доказывает, что в жизни не стоит просто жить, надо стремиться к раскрытию себя и доказывает им, что и в них тоже есть то, что они не хотят видеть. Она вселяет веру в них, те считают ее «буравчиком», сетуя, что им не дано, так убеждать, ей в шутку говорят, что она точно должна выйти замуж за миллионера. На что, та им говорит, что она сама добьется всего в жизни и будет зарабатывать из всего — легко и сколько хочет. Со стороны это вызывает смех, одной из подруг.

Люба, отчуждается, считает ее, Ольгу гордячкой, к тому же никогда не жившей в благополучных условиях. «Не шиковала, не жировала». Она периодически настраивает Клаву против нее, оговаривая ее за глазами. Клава мечется от одной подруги к другой. Ольга знакомится на дискотеке с Андреем, делится с Клавой, та передает Любе, что тут же в свою очередь ее оговаривает, говорит, что она карьеристка готова идти «по трупам». Андрей через некоторое время расстается с Ольгой. Он приехал из глубинки, из детского дома и он не хочет связываться с амбициозной девушкой, когда та в принципе — «никто и звать ее никто», идет по жизни со своей идеей — фикс.

Вскоре он женится на Любе. Ольга переживает, плачет по ночам, не понимая, что она неправильно делает в жизни, что даже такие, как Андрей ее предают, ставя красивые «генеральские хоромы отца жены» — выше любви; она точно знает, что он в глубине души, любит ее. Одним утром она требует от себя выдержки, встает с постели, повторяя себе под нос: «ТЫ СМОЖЕШЬ!» Клава ссорится с Любой, говоря той, что она испортила жизнь троим — себе, Андрею и Ольге, что он, тот вообще ей не нужен, что он игрушка в ее руках. Любе с ним дискомфортно, так как он из детдома, тайно ему изменяет с водителем ее отца — генерала. Однако Андрей делает вид, что не видит. Ему не хочется уходить из богатой семьи.

Конец учебы в Универе. Ольга заканчивает его с красным дипломом. Мать ею гордится. Отец тоже, хотя он по-прежнему в тяготах, в поиске заработков. Ольга смотрит на жизнь родителей с ужасом, ведь это необратимый процесс в замкнутом круге. Ночами она видит себя — успешным руководителем Компании и ей не хочется утром просыпаться. Ей страшно, каждое утро роится один и тот же вопрос: «ЧТО ДЕЛАТЬ, КАК ДАЛЬШЕ ЖИТЬ?»

Она берет себя в руки, говоря вслух самой себе:

— Ты сможешь! И уезжает из своего города, чтобы начать новую жизнь. Она видит себя в будущем отчетливо, в нем она — достигает успеха и помогает тем, кто в поиске себя. Она находит себя, устроившись в известную дистрибьюторскую компанию. В ней же, Ольга находит таких же стремящихся идти вперед людей. Им не страшно заплатить свою «цену», пусть эта большая часть их жизни — работа, работа и строгий подход, прежде — всего к себе. Она разрабатывает маркетинговый план компании, в нем главной целью является — создание новых возможностей. Руководство ее план не берет во внимание, Ген. Директор Игорь Ханученко, так долго шедший к своему пьедесталу, в ней видит прямую угрозу, он через зама Алексея Горюнова изживает Ольгу из компании.

Она выбита из колеи, ей трудно даются дни одиночества. В слезах, ночами конспектирует свой путь к успеху, сосредотачивается на «ЗА и ПРОТИВ», плюсах и минусах. Вновь, говорит себе: «ТЫ СМОЖЕШЬ!» И хочет создать свою компанию по прямым продажам, помочь инициативным людям, добиться личного и финансового успеха. Мать приезжает к ней, чтобы поддержать в ее начинаниях. Собрав свои и матери сбережения от продажи квартиры, Ольга вкладывает в дело 80 тыс. долларов. Вскоре к ней приезжает Клава, загоревшись её идеей, она тоже участвует в бизнесе, вносит 20 тыс. долларов, наследство от бабушки. Поверив в себя, они убеждают инвесторов. Им дают деньги на развитие, утверждая их бизнес-план. Банкир, Николай Шульгин поражается целеустремленности Ольги и Клавы и Игоря Николаева, что вместе с Ольгой уволился из компании, так как влюблен в нее и слепо ей доверяет во всех ее проектах. Николай Шульгин проникается заразительным вдохновением Ольги и ее друзей. Мать Ольги не перестает гордиться своей дочерью, пусть, они сейчас живут на съемной квартире, она верит в намерения дочери — добиться всего в этой жизни. Вдохновение других к успеху, сломало стереотип делового подхода. Бизнес Ольги процветает. Шульгин проникается глубокими чувствами к Ольге. Они встречаются. Игорь Николаев встречается с Клавой. И один и другой делают своим дамам предложение. Они соглашаются, решая сделать свадьбу в один день. Клава приглашает свидетельницей Любу, хочет чтобы они все помирились, жизнь у них с Андреем не сложилась как того хотелось…

…Ольга стоит у окна, дождь за окном перестал. Она вздыхает, завтра свадьба, приедет Андрей с семьей, у него маленькая дочь.

СВАДЬБА ОЛЬГИ И КЛАВЫ. Молодожены счастливы, со стороны на них смотрят Андрей и Люба, последняя жалеет, что некогда предала подругу. Ольга и Клава подходят к ней, мирятся. Теперь и Люба заражена их вдохновением, и знает, что станет, наконец, счастливой, она им верит, как себе. КЛАВА И ОЛЬГА, ШУЛЬГИН, НИКОЛАЙ ей хором говорят: «ТЫ СМОЖЕШЬ!» Им становится смешно, глаза у всех сияют, Андрей тоже улыбается, веря их лицам. Все счастливы.

Новогодний подарок

(Подкидыш)

Преддверие Нового Года. Наталия Молчанова суетится на кухне, ждет прихода мужа Анатолия.

Делает замес теста. В голове утренняя ссора с мужем, он ей выговаривает, что ему надоело жить по ее законам. Отмечать Новый Год с ней вдвоем за пять лет совместной жизни, они ни разу не отмечали его в кругу друзей, а тем более в ресторане. Отмечая при этом, что они теперь это могли бы себе позволить, так как он хорошо сейчас зарабатывает, что он директор в школе, да и она уже завуч по внеклассной работе, казалось бы, что твердо и уверенно стоят на ногах. И вскользь произносит, что она стала небрежно относиться к своему имиджу и это не от того, что она на седьмом месяце беременности, а от безразличия, прежде всего к нему, как к мужчине. В голове, только ближайшие роды — распашонки, пеленки, пустышки, бутылочки, памперсы. Он срывается на крик, говорит, что все надоело. Одевается, опрометью вылетает из квартиры.

Через некоторое время, неожиданный звонок по телефону. Наталия испачканными в муке руками берет мобильник, отвечает.

Это звонит мать, Анна Ивановна Сухова, пенсионерка, она пытается шутить, спрашивает: «Что не вернулся ли наш, горе-папа?» Дочь отвечает, что и не думал, предполагая, что у него возможно уже есть другая, с которой он и пойдет сегодня в новогоднюю ночь в ресторан «МАРИЯ», некогда им любимым еще с холостяцких времен. Она рыдает, бросает грязную посуду в раковину идет в комнату, мать старается ее приободрить, обещает к ней скоро подъехать.

Наталия, сидя в кресле, прокручивает их первое знакомство, именно в том ресторане, как он за ней ухаживал. Дальнейшие их встречи, в которых проявлялась любовь, крепко держа их в объятиях чувств. Первое знакомство с ее матерью, та не приветливо встретила простого учителя, отмечая про себя, что хватает учителей в их доме, она тоже была еще недавно педагогом по русскому языку. И тащила дочь из последних сил на мизерную зарплату, дав ей образование, и не какое — ни будь…

Дочь закончила аспирантуру. Именно там на нее положил глаз, Анатолий, тоже учась в аспирантуре. Он прослеживал за ней по пятам после занятий, не решаясь с ней познакомиться. И лишь однажды…

… В том ресторане, когда ее в одиночестве оставила подруга, Галя Носкова, ссылаясь на занятость, он, осмелев, подошел и уже познакомившись, чувствовал себя абсолютно счастливым.

…Как это было давно и недавно…

…Наталия идет на кухню, сдерживая слезы, старается слепить подобие пирога, ставит в духовку. Безразлично нарезает салаты, чтобы как-то убить время и заглушить боль.

Резкий звонок в дверь. Она, придерживая руками живот, бежит открывать. Открыв, видит на площадке завернутого в конверт малыша, в нем записка «ДАРЮ!»

Наталия смотрит, не понимая: что это такое? Тут же со страхом беря малыша, идет с ним в квартиру. В голове проносятся предположительные измены мужа. Она в растерянности, если не сказать в безумии, не знает, что ей делать.

Ребенок начинает плакать. Наталия истерит, бегая по комнате, схватившись руками за голову. Открывается входная дверь, входит обеспокоенная мать, что открыла дверь своим ключом. Та, срываясь с беспокойством с места, несется в кухню, из нее валит дым, явно подгорает пирог. Затем, мать входит в комнату и видит то, что и ее выводит из равновесия, не понимая, осматривает дочь, та еще в положении.

Анна Ивановна спрашивает, что здесь происходит? Наталия срывается на крик, аргументируя, что всё это Анатолий, какая-то дамочка от него понесла и ей подбросила в подарок, сует лист бумаги, на нем крупными буквами написано «ДАРЮ!». Мать и дочь ссорятся. В конце — концов. У дочери начинаются схватки. Мать вызывает скорую, та приезжает, врач осматривает Наталию. Говорит, что преждевременные роды, также осматривают малыша, отмечая, что девочка, только что рожденная, от силы, как день — два и её срочно необходимо госпитализировать. Все едут в больницу.

В больнице, в процессе родов врачи борются за жизнь Наталии будущего ребенка, а также параллельно за жизнь ребенка подкидыша. Оказалось, что у них недавно случилось ЧП, день назад к ним привезли с вокзала девушку без документов, та сказала, что скоро приедут родные и их привезут. Молодая женщина родила девочку и номерок на руке «подкидыша», подтверждает, что это их «ПРОПАЖА», так как молодая мамаша с ней сбежала, украв из комнаты выписки принесенный кем-то конверт.

В больнице обеспокоенная суета. Идет борьба за три жизни. Мать Анна Ивановна сидит в ординаторской, разговаривает по телефону с Галей, та поздравляет с наступающим Новым Годом. В ответ, той сообщается, что на них свалились беды, что Наталия в тяжелом состоянии, а она не знает, где Анатолий, тот устроил утром ссору и ушел неведомо куда. Зав. отделения смотрит телевизор, в сводках новостей сообщается, что сбита на смерть молодая девушка, при ней не оказалось документов. Врач тяжело вздыхает. В адрес Анне Ивановне говорит, что это именно та девушка, что подбросила Наталии «малышку». Мать выключает мобильник, смотрит бегущие кадры, плачет. В ординаторскую вбегает мед. сестра, кричит, что мать, Наталия, умирает. Надо выбрать кого: младенца или мать? Дежурный врач уже в мыле, всё что мог, предпринял, ему необходимо знать: за чью жизнь бороться?

Новогодняя ночь. Анатолий бродит по улицам города, заглядывая по пути, в одно, другое кафе, где все присутствующие веселы и беззаботны в ожидании Нового Года. Ему на мобильный телефон звонит Галя и сообщает, что Наталия в больнице и там происходит что-то не предсказуемое. Он, трезвея, берет такси, мчится в больницу. Сталкивается нос к носу с тещей, та рыдая, бросается ему на шею, говоря, что надо сделать выбор. Кого спасать? Анатолий мечется, не знает, чью жизнь выбрать. Слышит отдалённый крик младенца «подкидыша», хватаясь за голову, затыкая уши, смотрит то на врача, то на тёщу, та с мольбой смотрит на зятя. Анатолий выбирает жизнь Наталии. Врачи спасают ее. Она в бессознании, сердце дышит на ладан. Мать и Анатолий находятся в фойе больницы в напряженном ожидании. Со стороны доносится крик младенца, все того же «подкидыша», у каждого щемит сердце от боли, к ним выходит врач и Зав. отделения.

Анна Ивановна и Анатолий, одновременно обращаются к ним с единственной просьбой отдать им «подкидыша», ссылаясь на то, что это было «свыше», ей, Наталии, предназначено, как «новогодний подарок». Зав. отделения идет на это ради спасенных жизней.

Встреча Старого — Нового Года. За столом семья: Наталии, Анатолий, Мать, Галя, как крестная мать, а рядом в коляске малышка Ангелина. Все счастливы!

Неблагодарный

Страницы: «« « 12345 » »»