Планета райского блаженства (сборник) Гаррисон Гарри

Мать замолчала на полуслове. У Херба Колломба отвисла челюсть, изо рта выпала трубка и покатилась по полу. После трех безуспешных попыток матери наконец удалось выдавить:

– Да что с тобой? Ты же знаешь, что увидеться с Люси до церемонии нельзя, она уже в свадебном платье – невеста и жених никогда не…

– К черту дурацкие предрассудки, – бросил Грант матери в лицо. – Сказал же, приведи ее сюда, или я сделаю это сам.

Мать попыталась что-то сказать насчет богохульства в церкви, но ей хватило одного лишь взгляда на бешеные глаза Гранта, чтобы бочком, по-крабьи, попятиться к двери. Херб подобрал трубку и водворил ее назад в рот, пока жених расхаживал, словно тигр в клетке.

Ворвалась побагровевшая от гнева Люси.

– Что ты себе позволяешь, Грант? Церемония и без того задерживается.

– Подождут, – рассмеялся Грант. – В конце концов, это наша свадьба, и мы вольны поступать как захотим. Я просто решил тебе сказать, что теперь все будет совсем по-другому – как мы и мечтать не могли…

От избытка чувств Грант заключил ее в объятия. Скоро она станет его женой – как и начертано свыше.

– Прекрати, дурак! – взвизгнула Люси. – Нашел время и место! Ты мне фату помнешь!

– Да и черт с ней, – пробормотал Грант, и его мать задохнулась от ужаса, услышав очередное богохульство.

Все шло совсем не так, как он рассчитывал.

По сути, он впервые видел и ощущал Люси столь близко – раньше они ограничивались лишь воздушными поцелуями на прощание. Она оказалась куда костлявее, кожа бледная и пятнистая под слоем косметики. У варваров девушки были куда полнее и симпатичнее. Грант попытался отбросить неприятные мысли – все-таки это его возлюбленная. Или нет? Мысль была столь неожиданной, что он отпустил Люси и отшатнулся.

Теперь на него кричали уже обе женщины, но слов он не слышал – лишь странные звуки вроде мяуканья кошек на заборе.

Любит ли он ее? Прежде ни разу не обнимал и даже по-настоящему не целовал. Они всегда гордились тем, что подходят друг другу по интеллекту. Как, черт побери, он на это повелся – да и, самое главное, с чего вообще увлекся ею? Уж не были ли ее родители старыми друзьями его матери?

– Мама! – гневно бросил он.

Обе немедленно замолчали.

– Вы что, подстроили эту женитьбу? Сговорились, чтобы продеть мне кольцо в нос? Я хочу все знать, иначе никакой свадьбы не будет.

– Да я и так уже знаю достаточно! – срывающимся голосом завопила Люси. – Свадьба отменяется… откладывается до тех пор, пока ты не извинишься и не начнешь вести себя прилично!

– Ты права, – спокойно прервал ее Грант. – Свадьба отменяется, а кольцо можешь оставить себе в качестве сувенира. Я всегда говорил: поспешно женишься – скоро пожалеешь.

Услышав такое, Люси едва не лишилась чувств. Ее угроза, конечно, была всего лишь уловкой, чтобы поставить Гранта на место. Но дело приняло совершенно нежелательный оборот.

Прежде чем невеста и мать успели вновь обрести дар речи, Грант вытолкал их в соседнюю комнату.

– В обморок лучше падать там, – невозмутимо заявил он. – На мягкий ковер.

Закрыв дверь, он повернул ключ в замке. Херб молча сидел, попыхивая трубкой и наблюдая за происходящим.

– Поздравляю, – сказал он. – Надеюсь, ты будешь счастлив.

Грант понял, что друг говорит совершенно искренне, и хмурость сменилась улыбкой.

– Тоже хочешь сбежать? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответил Херб, вставая и выбивая трубку. – Я никогда еще не чувствовал себя лучше, и все благодаря тебе. А теперь ответь, что это за муха тебя вдруг укусила.

– Придется кое-что объяснить, – хлопнул Грант друга по плечу.

Его пальцы сомкнулись на твердых как камень мышцах Херба, но стоило ущипнуть себя за собственную худую руку, и улыбка исчезла с лица. От его столь тяжко заработанной силы не осталось и следа.

– Как накачать мускулы и приобрести приличную форму? – спросил Грант. – И желательно побыстрее.

Если Херба и удивила столь внезапная перемена темы, то он ничем этого не выдал.

– Скалолазание, гантели, занятия в спортзале – подойдет все. Я сам лазаю по скалам каждые выходные.

– Звучит неплохо, – сказал Грант, направляясь к выходу. – А теперь давай-ка найдем местечко, где можно выпить чего-нибудь покрепче, – может, даже целую бутылку, – и я расскажу то, во что ты никогда не поверишь. Заодно можно будет поговорить и о скалолазании.

Мир казался ему ярче прежнего, небо сияло пронзительной голубизной, и все окружающее несло в себе куда более глубокий смысл, чем раньше. Грант ускорил шаг, наслаждаясь каждым глотком воздуха.

Его тяжко заработанные мускулы, навыки и рефлексы пропали, но их можно восстановить – было бы желание и соответствующие знания. А они никуда не пропали.

Грант молча отдал честь памяти Акера Амена и чужому миру, который он никогда больше не увидит. Двое друзей свернули за угол и медленно скрылись из виду.

Счастливый день в микрочиповом будущем

Перевод Андрея Новикова

– Отец, это ведь как-никак окончание школы. Неужели ты хочешь, чтобы наш бедный малыш Генри оказался на выпускном в полном одиночестве?

– А мне наплевать, – пробормотал отец, листая полученные от брокера распечатки, чтобы выяснить, стал ли он богаче, чем вчера.

Оказалось, что не стал. Компьютер с неоспоримой точностью за несколько микросекунд провел оценку портфеля его акций и выяснил, что сегодня тот стоит на четыре тысячи восемьдесят три фунта и тринадцать пенсов меньше, чем сутки назад.

– Не ругайся. – Мать сдвинула бровки в манере добропорядочных дам прошлого века. – Ты подаешь плохой пример малышу Генри.

– Наш Генри, который уже давно не малыш, знает ругательств гораздо больше, чем я. И почти все он узнал, насмотревшись всякой дряни по ящику.

– Ты специально меняешь тему, чтобы спровоцировать меня. Я говорила про его выпускной, и давай не будем об этом забывать. Так что же, ты идешь с нами? Или на следующей встрече я пожалуюсь семейному советнику, что ты пренебрегаешь родительскими обязанностями.

– Да иду я, иду, – пробурчал отец, засовывая распечатки в утилизатор. – Скорей бы с этим покончить. Когда начинается выпускной?

– Ровно через две минуты. И ты наденешь пиджак. Ради меня.

Все еще ворча, засовывая руку в упрямый рукав, отец вошел в комнату Генри всего за несколько секунд до начала церемонии. Сын, надевший шапочку и мантию, стоял перед экраном телевизора и рассеянно выдавливал прыщ на шее. Горделивая мать уже застыла рядом, облачившись в лучшее платье и накинув на плечи битое молью прабабушкино манто. На экране, занимавшем всю стену, виднелась вдохновляющая сцена: старинные здания учебного заведения, увитые плющом и залитые солнцем. Из динамиков лилась громкая торжественная музыка.

Отец встал рядом с женой и сыном как раз в тот момент, когда зазвенел колокол и прояснился экран. На нем появился директор школы – или пожилой актер, очень похожий на директора школы. Он серьезно кивнул, и кисточка на его шапке свесилась перед глазами. Директор сдвинул ее в сторону, доброжелательно улыбнулся и заговорил:

– Добро пожаловать на самую важную из церемоний. Настало время перемен, настал момент, когда ваше дитя откладывает игрушки и по-мужски делает шаг вперед, чтобы встретить испытания взрослой жизни лицом к лицу. Ты успешно завершил назначенный тебе курс обучения… Генри Уинтерботтом…

– Это всего лишь компьютерная симуляция! – фыркнул отец. – Слышали паузу перед именем? Он искал имя в архиве и вставлял в программу.

– Пожалуйста, прекрати! Ты испортишь малышу Генри церемонию!

– Да все это и так чушь собачья, – заявил Генри, наконец-то выдавив прыщ.

Не подозревая о скучающих слушателях, имитация директора продолжала бубнить. Мать внимала, веря каждому слову; она пролила крупные слезы, когда директор развернул перед собой пергаментный свиток и произнес торжественные слова. Изображение погасло, пискнул принтер, и из него появился сертификат об окончании школы.

Мать подтолкнула Генри к принтеру, тот выдернул лист и вставил его в рамку, присланную накануне по почте, а затем повесил на гвоздик, который мать заранее аккуратно вбила над его кроватью.

– Какой замечательный момент, – громко сказала она, чтобы произвести впечатление на себя, поскольку отец и сын откровенно скучали во время церемонии. – Поцелуй же свою старушку-маму, дорогой, потому что это событие ты будешь помнить до конца жизни.

Генри беспомощно заерзал в потных материнских объятиях, а отец закурил сигарету, не содержащую канцерогенов.

– А теперь, если никто не возражает, я хотел бы вернуться к работе, – заявил он, выпуская облачко безвредного и безвкусного дыма.

– Не сейчас. – Мать вытерла глаза платочком с кружевной каемкой. – Прокат шапочки и мантии обошелся нам в девять фунтов, и я не собираюсь выбрасывать их на ветер. Генри должен немедленно поступить в университет.

– Мне в туалет надо, – захныкал Генри.

У него на шее набухла капля крови, похожая на миниатюрный воздушный шарик.

– Туалет может подождать, – твердо сказала мать, вытирая шею сына мокрым платочком. Кровь и слезы смешались, хотя такой символизм и был неуместен. – Времени уйдет совсем немного.

Так оно и оказалось. Теперь, когда у парня появился сертификат об окончании четырех классов начальной школы, образовательная программа приняла его просьбу о зачислении в университет. На экране появились еще более старые и еще гуще увитые плющом здания, прозвучали громкие фанфары. Постройки сменились авторитетным профессором с трубкой в руке, сидящим в кабинете в глубоком кресле. Он весьма доброжелательно улыбнулся и указал на Генри черенком трубки.

– Ты очень счастливый юноша… Генри. С сегодняшнего дня ты студент университета; это твой первый шаг по ступеням лестницы, ведущей в замечательное будущее. Я завидую тебе во многих отношениях, вспоминая золотые деньки своей молодости, когда тоже сделал этот знаменательный шаг…

– Какая чепуха, – пробормотал отец, гадая, надолго ли это затянется.

Генри угрюмо кивнул, а мать демонстративно проигнорировала слова мужа. Фальшивый профессор бубнил намного дольше, чем было необходимо, медленно и неохотно подбираясь к сути.

– …Вот что я хочу сказать тебе, дорогой… Генри, прежде чем ты вступишь в эту великую сокровищницу знаний. Я более не буду отдалять этот великий момент. Пожалуйста, вставьте университет.

Изображение улыбающегося профессора застыло, дым из трубки неподвижно повис в воздухе, время замерло, – компьютер ждал следующую инструкцию.

– Где этот чертов университет? – спросил отец.

– Он был у тебя, – сказала мать. – Не далее как вчера ты его искал, я же видела…

– Это был не университет, а курсы акций. Генри, где эта проклятая штуковина?

– На столе. Я клеил модель, взял его вместо подставки.

Генри подошел к столу, поднял кусок тонкого пластика, стряхнул с него засохший клей и обрезки. Он держал в руке целый университет, с полными книг библиотеками, с профессорами и научными дисциплинами, с обязательными программами, факультативами, зачетами и экзаменами. Все знания, которые человечество так мучительно накапливало веками, отец купил за три фунта.

– Давай заканчивай быстрее, – сказал он. – Мне сегодня еще надо поработать.

Генри вставил университет в разъем терминала.

– Я так счастлива, что сейчас заплачу, – пробормотала мать.

И заплакала.

Высшее образование Генри началось.

Бегство от огня

Перевод Андрея Новикова

I

– Вам туда нельзя! – взвизгнула Хейди, когда дверь в кабинет внезапно распахнулась.

Марк Гринберг, глубоко погрузившийся в хитросплетения очередного судебного дела, вздрогнул и оторвался от чтения.

В кабинете появилась его секретарша – двое мужчин внесли ее, держа под руки. Марк бросил на стол толстую стопку бумаг, взял трубку телефона и стал набирать номер полиции.

– Мне нужны три минуты вашего времени, – заявил один из незнакомцев, шагнув к столу. – Эта девушка не хотела нас впустить. Дело очень важное. Я плачу сто долларов за минуту. Вот деньги.

Банкноты легли на стол, незнакомец шагнул назад. Марк набрал номер до конца. Деньги на вид были настоящими. Хейди уже отпустили, и она оттолкнула руки мужчин. За ее спиной виднелась пустая приемная – значит свидетелей неожиданного вторжения нет. В прижатой к уху трубке звучали гудки, затем ответила полиция.

– Дежурный сержант Вега, – произнес низкий голос.

Марк положил трубку.

– Сегодня у меня не слишком напряженный день. У вас есть три минуты. А еще заплатите компенсацию в сто долларов за грубое обращение с моей секретаршей.

Если это и была шутка, то посетители юмора не поняли. Тот, кто платил, достал очередную банкноту из кармана пиджака и протянул ее испуганной Хейди, затем молча подождал, пока она возьмет деньги и выйдет. Марк осознал, что парочка смотрится странновато. Плативший был облачен в черный старомодный костюм, правый глаз закрыт повязкой, на руках черные перчатки. Он как будто в дорожной катастрофе побывал – лицо и шею усеивали шрамы, одно ухо отсутствовало. Чуть позже Марк сообразил, что на голове у него не волосы, а кое-как нахлобученный парик. Единственный уцелевший глаз, без брови и ресниц, пристально разглядывал адвоката из глубокой глазницы. Марк отвел взгляд от этого красноватого ока, чтобы взглянуть на второго незнакомца, внешне менее примечательного. Кожа у него лоснилась как навощенная, но если не считать этого и необычной жесткости осанки, он выглядел нормально.

– Меня зовут Эриникс, а ваше имя Марк Гринберг. – Мужчина со шрамами поднес к глазу карточку и быстро прочитал хрипловатым бесстрастным голосом: – Вы служили в армии Соединенных Штатов в чине капитана при штабе административно-строевого управления сухопутных войск, а также офицером военной полиции. Это так?

– Да, но…

Незнакомец не дал договорить.

– Вы родились в штате Алабама и выросли в городе Онейда, штат Нью-Йорк. Умеете говорить на языке ирокезов, но вы не индеец. Все правильно?

– Такие справки навести может любой. В этом допросе есть какой-нибудь смысл?

– Да, иначе бы я за него не заплатил. Как получилось, что вы знаете этот язык?

Он всматривался в карточку, будто искал на ней ответ.

– Ну, тут все просто. Магазин моего отца стоял рядом с резервацией. Большинство покупателей были индейцы, и я ходил в школу с их детьми. Мы были единственной еврейской семьей в городе, но онейда против этого не возражали, в отличие от соседей, католиков из Польши. Вот так мы и сдружились с аборигенами. Можно сказать, что у меньшинств сила как раз в этом…

– Достаточно. – Эриникс вынул из кармана несколько смятых банкнот, взглянул на них и сунул обратно. – Деньги, – коротко потребовал он, повернувшись к своему молчаливому спутнику.

Тот движениями напоминал ящерицу. Когда его рука достала толстую пачку банкнот, тело не шелохнулось и на лице не отразилось ровным счетом ничего.

Эриникс взял протянутые деньги, осмотрел сверху и снизу, бросил на стол.

– Здесь десять тысяч долларов. Гонорар за три дня работы. Мне нужна ваша помощь. Вам придется говорить на языке ирокезов, это все, что я пока могу сообщить.

– Боюсь, что придется рассказать побольше, мистер Эриникс. А впрочем, не утруждайтесь. Сейчас я занят в нескольких судебных процессах, было бы трудно выкроить время на что-то другое. Ваше предложение интересное, но сумма упущенных гонораров может быть не меньше. И поскольку три минуты истекли, я предлагаю вам уйти.

– Деньги, – снова буркнул Эриникс и, получив еще несколько пачек от своего помощника, бросил их на стол перед Марком. – Пятьдесят тысяч долларов. Хороший гонорар за три дня работы. А теперь пойдемте с нами.

Марка возмутило его холодное высокомерие, полное отсутствие заинтересованности и любых других эмоций при расставании с крупной суммой.

– Довольно. Вы полагаете, за деньги можно купить все на свете?

– Да.

Ответ прозвучал столь быстро и серьезно, что Марк не удержался от улыбки.

– Что ж, вероятно, вы правы. Будете продолжать в том же духе, рано или поздно назовете сумму, которая убедит любого. А мне вы заплатили бы еще больше?

– Да. Сколько?

– Здесь уже достаточно. Пожалуй, я даже боюсь узнать, как далеко вы готовы зайти. За такую сумму я согласен отложить дела на три дня. Но вам все-таки придется рассказать, что мне предстоит.

Странная пара заинтриговала Марка не меньше, чем предложенные ему деньги.

– Сейчас это исключено. Но могу обещать, что в течение двух часов вы узнаете суть проблемы. И тогда сможете отказаться, но деньги все равно останутся у вас. Договорились?

Юрист-холостяк склонен брать больше дел, чем его женатые коллеги, которым хочется иногда повидаться с семьей. У Марка было и много работы, и много денег – гораздо больше, чем возможностей их потратить. И привлекла его как раз новизна этого предложения, а не удивительный гонорар. А еще он вспомнил о двух годах работы без кратчайшего отпуска. Такая комбинация оказалось неотразимой.

– Договорились. – Он позвал секретаршу и отдал ей деньги. – Положи на второй особый счет, а потом иди домой. Даю тебе оплачиваемый отпуск. Увидимся в понедельник.

Хейди посмотрела на толстую пачку банкнот, затем на незнакомцев, ждущих, когда Марк достанет пальто из шкафа. Все трое вышли вместе, дверь за ними закрылась. И с тех пор никто не видел Марка Гринберга.

II

Был солнечный январский день, но со стороны Бэттери-парка дул пронизывающий до костей арктический ветер, набрасывался на каждом перекрестке, с воем огибая углы зданий. Хотя на незнакомцах не было ничего теплее пиджаков, они словно не замечали стужи. Не очень-то разговорчивы были эти люди. Так, в холоде и молчании, трое шагали на запад. Не дойдя нескольких кварталов до реки, вошли в старое складское здание. Входная дверь была не заперта, но теперь Эриникс задвинул тяжелый засов и направился в конец коридора, к другой двери. Она была сделана из толстых стальных листов, с рядами заклепок, как у обшивки корабля, и имела по замочной скважине в каждом углу. Эриникс достал из кармана необычный ключ – из серого металла, заостренный на конце, толщиной с его палец и длиной с карандаш, – вставил в каждый из четырех замков и резко повернул. Закончив, он шагнул в сторону, а его спутник навалился на дверь плечом. Через секунду она неохотно подалась. Эриникс жестом предложил Марку войти и последовал за ним.

Комната оказалась совершенно непримечательной. Стены, потолок и пол были окрашены в унылый коричневый цвет. Освещалась она матовой полосой на потолке. К противоположной стене возле еще одной двери была привинчена металлическая скамья.

– Ждите здесь, – велел Эриникс и вошел в эту дверь.

Его молчаливый напарник застыл истуканом. Марк посмотрел на скамью, размышляя, стоит ли присесть и не ввязался ли он в авантюру, но тут дверь отворилась и вернулся Эриникс.

– Вот что вы должны сделать, – сказал он. – Выйдете отсюда, запомните этот адрес, а затем прогуляетесь по городу. Через час жду вас здесь.

– То есть мне не нужно сходить по какому-то конкретному адресу? Или что-то сделать? Всего лишь прогуляться?

– Именно так.

Эриникс распахнул тяжелую внешнюю дверь, первым вошел в нее, спустился на три ступеньки и прошагал до конца коридора. Марк последовал за ним, потом резко обернулся и указал назад:

– Ступеньки! Их не было, когда мы входили. Готов поклясться – никаких ступенек!

– Один час, не больше. Давайте пальто, там оно вам не понадобится.

В открытую дверь врывался горячий воздух, снаружи яркое солнце обжигало грязный тротуар. Ветер все еще дул, хотя и не так сильно, но теперь он будто вылетал из доменной печи. Марк потоптался у выхода, снимая тяжелое пальто. На его лице уже выступил пот.

– Ничего не понимаю. Вы должны объяснить, что за…

Эриникс взял у него пальто, потом неожиданно толкнул в спину. Спотыкаясь, Марк сделал пару шагов, мгновенно восстановил равновесие и обернулся как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась и засов встал на место. Он надавил на дверь, но она не шелохнулась. Кричать бесполезно, это Марк понял сразу. Тогда он повернулся, сощурился под ослепительным солнцем и зашагал по внезапно изменившемуся миру.

Улица была пуста: ни машин, ни пешеходов на тротуаре. Как только он вышел из-под дверного козырька, солнце ударило золотым кулаком. Он снял и повесил на руку пиджак, затем освободился от галстука, но все равно обливался потом. Офисы смотрели на улицу мертвыми глазницами зашторенных окон, серые фабричные цеха молчали. Марк изумленно озирался, стараясь понять, что же произошло. Пять минут назад была середина зимы, а морозные улицы полны торопящихся людей. А теперь… Что теперь?

Послышался гул мотора. Он звучал все громче, его источник перемещался по соседней улице. Марк побежал к перекрестку и едва успел увидеть, как машина миновала перекресток в квартале от него. Это точно была машина, но она ехала слишком быстро, и разглядеть сидящих внутри не удалось. Тут он в страхе отпрыгнул – совсем рядом, под ногами, раздался пронзительный вопль. Это взлетела крупная чайка, которая клевала лежащий в канаве труп. Марк навидался в Корее мертвецов, надышался незабываемым смрадом гниющей плоти. Но как мог покойник пролежать в канаве так долго, минимум несколько дней? Что произошло с городом?

В нем нарастал страх, побуждая бежать, вопить, спасаться. Марк подавил его, заставил себя повернуться и зашагал обратно к складу, где ждал Эриникс. Оставшееся время можно скоротать у входа, – он, если постарается, не впадет в истерику и не станет колотить по двери.

Что-то случилось или с ним, или с миром. События этого утра выходили за грань невероятного, и Марк понимал: единственный шанс на спасение от этого невероятного находится за дверью. Вопиющая иррациональность происходящего побуждала его бежать, но он шагал медленно, впервые заметив, что улица, по которой он идет, заканчивается в воде. Здания по ее сторонам также были погружены в воду, а в конце пути виднелась крыша утонувшей пристани. Впрочем, это казалось не более абсурдным, чем все случившееся ранее, и он решил не придавать значения. Марк так старался оградить сознание от подобных мыслей, что не обратил внимания на рокот мотора и визг тормозов за спиной.

– Эй! Что ты здесь делаешь?

Марк обернулся. У тротуара остановился пыльный грузовик с открытым кузовом, из его кабины выпрыгнул худой светловолосый человек. На нем был мундир цвета хаки без знаков различия, а руку он держал на большой блестящей кожаной кобуре. Водитель наблюдал за Марком, а в кузове находились еще трое в форме, с нацеленными винтовками. Водитель и солдаты были темнокожими. Блондин – похоже, офицер – достал пистолет и тоже направил его на Марка.

– Ты из западных? Ведь знаешь, что здесь с вашими делают?

Внезапно на улице загрохотало. Решив, что стреляют в него, Марк прижался к стене. Но он ошибся. Едва начав поворачиваться, солдаты в кузове упали, сраженные пулями. Затем рядом взорвалась граната, и грузовик вспыхнул. Блондин развернулся, опустился на колено и открыл огонь по Эриниксу. Тот укрылся в дверном проеме через улицу, чтобы перезарядить автомат.

Послышался частый топот, и офицер повернулся к молчуну, который бежал на него с пустыми руками и невозмутимым лицом.

– Берегись! – крикнул Марк, и тут блондин выстрелил.

Пуля угодила бегущему в грудь, развернув его. Но он не упал, а снова двинулся вперед. Второй выстрел пришелся в голову, но нажать на спуск еще раз блондин не успел. Марк прыгнул к нему и рубанул по запястью ребром ладони. Офицер выронил пистолет.

– Варкен хонд![2] – выругался он и замахнулся на Марка кулаком.

Бегущий врезался в него, повалил и принялся бить по голове ногой в тяжелом ботинке. Марк вцепился ему в руку и потащил. Нападавший, потеряв равновесие, был вынужден шагнуть назад и повернуться. Пуля проделала у него во лбу аккуратную темную дырочку. Крови не было. Он флегматично уставился на Марка. Его лицо так и осталось бесстрастным, а кожа – ровно лоснящейся.

– Нам нужно назад, и быстро, – сказал подошедший Эриникс.

Он взял на мушку потерявшего сознание блондина и застрелил бы, если бы Марк не схватился за автомат.

– Вы не можете его убить просто так.

– Могу. Он уже и так мертвец.

– Объясните. – Марк крепко держал автомат за ствол. – И это, и многое другое.

Они молча вырывали друг у друга оружие несколько секунд, пока не услышали шум приближающегося мотора. Эриникс оставил намерение прикончить лежащего и поспешил обратно.

– Он вызвал подмогу по радио, нужно уходить.

И Марк поспешил следом. Теперь он был рад бежать – к двери, которая сулила спасение от всего этого безумия.

III

– Выпейте воды, – предложил Эриникс.

Марк рухнул на металлическую скамью в коричневой комнате и кивнул, слишком измотанный, чтобы говорить. Эриникс подошел с несколькими стаканами на подносе. Один протянул Марку, который жадно выпил воду, а себе взял второй. Здесь воздух был прохладный, почти ледяной после уличной жары, и, напившись, Марк вскоре успокоился; даже потянуло в сон. Когда подбородок коснулся груди, адвокат резко очнулся и вскочил.

– Вы что-то подмешали в воду, – сказал он.

– Ничего сильнодействующего. Только чтобы вас расслабить, снять напряжение. Скоро вам станет лучше. Вы пережили сильное потрясение.

– Пережил… и вам придется все объяснить!

– Чуть позже.

– Нет, немедленно!

Марку хотелось броситься на этого странного человека, схватить за горло, вытрясти правду. Но ничего таого он не сделал. Желание принять крутые меры стало абстрактным, расследование цепочки невероятных событий уже не казалось главной задачей. Только сейчас он заметил, что Эриникс потерял парик в недавней перестрелке. Он был лысый как яйцо, а избороздившие лицо шрамы тянулись и дальше, по голому черепу. Выяснять причину его уродства тоже расхотелось. Мысли стали вязкими.

– Похоже, ваш препарат работает.

– Действие почти мгновенное.

– Где мы?

– В Нью-Йорке.

– Да, знаю, но город так изменился. Затопленные улицы, эти вояки, да еще жара. Сейчас не может быть январь. Или мы переместились во времени?

– Нет, сейчас все еще январь, тот же день, месяц и год. Это изменить нельзя, время постоянно.

– Но что-то можно изменить, и что-то изменилось. Что именно?

– Вы очень быстро соображаете и делаете правильные выводы. Поэтому освободите свой быстрый разум от всех представлений о природе реальности и бытия. Нет ни рая, ни ада, прошлое ушло навсегда, а впереди бесконечное неудержимое будущее. Мы же навечно зафиксированы в текущем моменте нашей мировой линии, вырваться из которого невозможно.

– Что такое мировая линия?

– Вот видите: препарат успокаивает, но голова по-прежнему работает четко. В конкретном настоящем вы живете благодаря тому, что произошло в прошлом. Колумб открыл Америку, армия северян победила в гражданской войне, Эйнштейн установил, что E=mc.

Он вдруг умолк. Марк надеялся на продолжение, но вскоре понял: Эриникс ждет, когда собеседник завершит мысль за него. Марк кивнул:

– Сейчас я должен спросить, существует ли мировая линия, на которой Колумб умер в младенчестве, южане победили в Гражданской войне и так далее. Вы этого ждете?

– Этого. Продолжайте аналогию.

– Если существуют две или три мировые линии… да что там две или три – больше! Мировых линий может существовать сколько угодно, бесконечное множество. Абсолютно разных и навечно разделенных.

Тут Марк вскочил. Несмотря на транквилизатор, его трясло.

– Но они не разделены абсолютно, есть точки соприкосновения. И мы сейчас находимся возле другой линии. Она за дверью, надо лишь сойти по ступенькам, потому что улица здесь расположена ниже. Я прав?

– Да.

– Но почему?.. То есть, что там происходит, что за катастрофа разразилась?

– Солнце сейчас на ранней стадии изменения. Оно разогревается, излучает больше тепла, и полярные льды тают. Уровень моря поднялся, низины затоплены. Нынче середина зимы, и вы сами убедились, как там жарко. Можете представить, что творится в тропиках. Когда началось массовое бегство с затапливаемых берегов, разразился правительственный кризис. Этим воспользовались соперники. Южноафриканский Союз разбогател на ухудшении природных условий, собрал армию наемников и вторгся в Северную Америку. Они встретили лишь небольшое сопротивление.

– Не понимаю… Точнее, я понимаю, что там происходит, и верю вам, поскольку видел это собственными глазами. Но я-то чем могу помочь? Для чего вы привели меня сюда?

– Здесь вы ничем помочь не в силах. А доставил я вас сюда по очень простой причине: мы на собственном опыте поняли, что простейший способ убедить человека в множественности мировых линий – это переместить его физически на другую мировую линию. Это также наилучший, самый быстрый способ выяснить, способен ли человек принять факт их существования и не сломаться психологически. К сожалению, у нас очень мало времени, надо как можно скорее выяснить, способен ли новичок работать с нами.

– «С нами» – это с кем?

– Сейчас все узнаете. Но прежде скажите, вы восприняли идею множественности мировых линий?

– А что еще мне остается? То, что я увидел снаружи, – непреложный факт. Это не декорация, чтобы сбить меня с толку. И мертвецы там были настоящими. Сколько существует мировых линий?

– Их очень и очень много, точное число никак не узнать. Некоторые отличаются сильно, а разницу между другими выявить очень нелегко. Их можно сравнить с картами в колоде. Если на карте живут плоские двухмерные существа, то они не догадаются о существовании других карт и не смогут переселиться на соседнюю. Представьте, что вы пробили колоду гвоздем. Теперь до других карт уже можно добраться. Мой народ, те самые «мы», о которых вы спрашивали, на такое способен. Мы побывали на многих мировых линиях. Некоторых не удалось достичь, а на иных просто не рискуем появляться.

– Почему?

– И вы еще спрашиваете? После того, что увидели?

Впервые с Эриникса слетела его холодная отстраненность. Яростно сверкая единственным глазом, сжимая кулаки, он принялся расхаживать по комнате.

– Вы сами наблюдали, какая мерзость там творится, сколько людей гибнет еще до наступления абсолютной смерти. Кем я вам кажусь, уродом? А ведь я выгляжу совершенно обычно для своего мира, где всех калечит, убивает солнце, которое год от года выбрасывает все больше жесткого излучения. Мы покинули нашу мировую линию, мы искали убежище в других, но открыли лишь ужасную тайну. Гибель началась, и она непрерывно ускоряется. Вы поняли, к чему я веду?

– Солнце превращается в новую звезду. Оно взорвется, и тогда конец всему.

IV

– Воды, – прохрипел Эриникс, тяжело опустившись на металлическую скамью и закрыв единственный глаз.

Внутренняя дверь открылась, вошел его спутник с кувшином и наполнил стаканы. Он двигался с прежней плавностью и словно не подозревал о черной дырке у себя во лбу.

– Это сиксим, – пояснил Эриникс, заметив, куда смотрит Марк, и стал пить так жадно, что вода пролилась на подбородок. – Сиксимы – отличные помощники, нам без них никак не обойтись. Это не наше изобретение, мы заимствуем все, что нам нужно. Перед вами машина из металла и пластика, хотя есть и кое-какая искусственная плоть. Органы управления внутри бронированной грудной клетки. Так что эти создания практически неуязвимы.

– Итак, солнце станет новой звездой. Это случится везде, на каждой мировой линии? И на моей?

Эриникс устало покачал головой:

– Не на каждой, и в этом наше единственное спасение. Но на очень многих, и скорость процесса непрестанно увеличивается. Ваше солнце не взорвется, насколько нам известно, – нет характерных изменений солнечного спектра. У вас и так достаточно проблем, и у вас же мы черпаем припасы, в которых отчаянно нуждаемся. Нас мало, всегда слишком мало, а сделать нужно очень многое. Мы должны спасти кого сможем и что сможем, и мы не вправе разглашать свои цели и методы. Это огромная работа, и она чрезвычайно тяжела. Но нас подгоняет зловеще раздувшийся в небе шар. Его радиация калечит нас, мы рождаем мутантов и клянем судьбу в бессильной злобе, – но все-таки выживаем. Одна мутация оказалась спасительной для моего народа, она создала гения, открывшего двери между мировыми линиями. Но на каждую полезную мутацию приходится миллион вредных, и я даже не стану описывать страдания моего мира. Можете считать меня уродом, но на самом деле я счастливчик. Мы сбежали из своего мира, однако вскоре выяснили, что враг поджидает почти везде. Мы пытались дать ему отпор. Мы начали меньше двухсот лет назад, а враг – за миллионы лет до нас. От него мы переняли безжалостность на войне, и мы будем сражаться до самого конца.

– Я должен что-то сделать за этой дверью?

– Нет, не там. Этот мир уже мертв, его разрушение зашло слишком далеко. Мы можем только наблюдать. Ближе к концу спасем произведения искусства, до каких дотянемся. Все нужное уже помечено. Ведь мы познаём культуру через ее искусство и через него же познаём мир. А сколько миров уже исчезло, не оставив после себя ничего, потому что у нас так много дел…

Он жадно пил воду и всхлипывал. Марк предположил, что у собеседника не все в порядке с головой. Ненавидеть солнце, объявлять ему войну, бесконечную и обреченную на поражение… Но разве она совсем уж бесполезна? Если можно спасти человеческие жизни, не стоит ли заплатить любую цену, пойти на любые жертвы? В его мире люди пытаются сохранить биологические виды, которым грозит вымирание. А Эриникс и его народ спасают самих себя.

– Чем я могу помочь – спросил Марк.

– Выясните, что случилось с агентом, участником одной из наших крупнейших операций. Он с вашей мировой линии. Мы называем ее «Эйнштейн», потому что она входит в очень небольшое число линий, где была освоена атомная энергия. Агент сейчас в мире «Ирокез», тамошнее солнце начнет разогреваться в ближайшее столетие. Это необычная линия, технологически слаборазвитая по вине всемогущих религий. Европа до сих пор живет в средневековье, в Северной Америке правят индейцы, и Шесть наций[3] – наиболее сильный из племенных союзов. Это смелые и находчивые люди, и мы рассчитывали привлечь их для освоения пустого мира – нам известно много таких миров. Попытайтесь представить Землю, на которой никогда не возникала жизнь; моря бесплодны, вся суша – каменистая или песчаная пустыня. Мы заселили многие из них животными и растениями, результаты оказались впечатляющими. Совсем нетрудно доставить в другой мир всевозможные семена, а позднее, когда растения освоятся, выпустить туда и животных. Зато людей переместить не так-то легко. Мы возлагали большие надежды на «Ирокез», однако наш агент в этом мире куда-то пропал. Я отложил другие свои проекты, чтобы исправить ситуацию, и разыскал вас, воспользовавшись для этого архивами Министерства обороны.

– Кто ваш агент?

– Индеец-могавк по имени Джозеф Крыло, на вашей мировой линии он был сталеваром.

– Могавки всегда плохо ладили с другими племенами Лиги.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Раскрываются основы деловой коммуникации, прослеживаются психологическое своеобразие различных типов...
В пособии раскрываются основы деловой коммуникации, прослеживаются психологическое своеобразие разли...
В пособии представлен необходимый теоретический материал и основные понятия по курсу зарубежной лите...
В монографии исследуется проблема воплощения агрессивного компонента в печатной полемике на страница...
Данный учебно-методический комплекс ориентирован на определение роли и места различных видов коммуни...
Замечательный русский прозаик Александр Покровский, автор знаменитых книг «Расстрелять!», «72 метра»...