Жертвы Блицкрига. Как избежать трагедии 1941 года? Мухин Юрий

Феноменальная быстрота

Напомню, что никаких военных концепций или теорий молниеносной войны не существует и не существовало. Собственно военное дело ограничено разработкой способов быстрого уничтожения вооруженных сил противника боем, а не побед в войнах. Что касается собственно генералов, то да – они всегда стремились достичь победы с максимальной быстротой, для них это естественно, поскольку кому нужна длительная война? Фридрих Великий писал в своей «Секретной инструкции»: «Наши войны должны быть быстрыми и краткими, ибо не в наших интересах затягивать дело; долгая война мало-помалу ухудшает нашу прекрасную дисциплину и приводит только к опустошению…» Наполеон всегда стремился одним ударом решить кампанию: «В Европе много хороших полководцев, но они видят слишком многое одновременно. Я вижу только одно, именно главные силы противника. Я стараюсь раздавить их».

Повторю, что сам термин «молниеносная война» (blitzkrieg, «блицкриг») – это изобретение журналистов, а возник этот термин только после победы нацистской Германии над Польшей в 1939 году, и возник потому, что (с учетом общих сил вступивших в войну государств и численности их вооруженных сил) кратковременность этой войны была действительно феноменальной. Ранним утром 1 сентября 1939 года немецкий бронепоезд сделал первый выстрел в этой войне, а уже 17 сентября 1939 года правительство Польши и командование ее вооруженных сил сбежали из страны, так сказать, не попрощавшись ни с народом, ни с вооруженными силами. А ведь вооруженные силы Польши считались в Европе одними из самых сильных!

Вот и давайте посмотрим, что определило этот первый, соответственно классический «блицкриг» – слабость собственно военных сил Польши или отсутствие моральных?

Опять по польскому счету

Существует выражение «гамбургский счет», которое означает беспристрастную оценку чего-либо без скидок и уступок, с предельной требовательностью. Видимо, пора вводить ему альтернативу – «по польскому счету».

Да, раз Польша потерпела позорнейшее фиаско в войне, то она была слаба. Но в чем была ее слабость?

Понятное дело, что разгромленные в войнах политики и генералы тщательно преуменьшают свои материальные силы и возможности, чтобы скрыть свою интеллектуальную слабость. Плюс к этому после Второй мировой войны Польша долго была союзником СССР, поэтому все советские историки утверждают, что Польша якобы не успела отмобилизовать свою армию к 1 сентября 1939 года, посему и потерпела поражение. Даже советская «История Второй мировой войны» в таблице «Состав вооруженных сил Германии и Польши» льстит капризной Польше прямо в глаза, уверяя, что немецкие силы состояли аж из 1,6 миллиона человек, а польские всего из 1 миллиона. Что у немцев было 62 дивизии, а польские силы состояли всего-то из 39 дивизий, 11 кавалерийских, 2 бронемоторизованных и 3 горнострелковых – итого 16 бригад.

При этом в таблице все виды немецких дивизий в числе 62 сравниваются только с польскими пехотными дивизиями, и получается чуть ли не двойная разница. Правда, указывается отдельно, что в числе этих 62 немецких есть еще 7 танковых, 4 легких и 4 моторизованных дивизии, но эти числа визуально как бы прибавляются к 62, если не присмотреться к таблице внимательно. А если эти числа все же вычесть из общего числа, как это сделано в таблице с польскими соединениями, то останется 47 немецких пехотных дивизий против 39 польских пехотных. Но и это не все. Число 62 взято из работы Мюллера-Гиллебранда, однако у него это не число дивизий, участвовавших в войне с Польшей, а число дивизий, имевшихся на востоке Германии. А по тому же Мюллеру-Гиллебранду участвовало в войне с Польшей 37 с третью (по другим данным, с половиной) пехотных дивизий, 6 танковых, 4 легких, 4 с двумя третями мотопехотных, 1 горная дивизии и 1 кавалерийская бригада.

В, так сказать, «стандартной бригаде» 2 полка, а в дивизии – 3, поэтому 3 бригады по силе считаются равными 2 дивизиям, итого получается, что у немцев было 53 дивизии, а у Польши было около 50 дивизий. Уже эта разница не впечатляет, но и это не все, что нужно о численности войск сказать, но об этом дальше. «История…» продолжает сетовать, что артиллерии у немцев было 6000 стволов, а у Польши всего 4300, танков у немцев было 2800, а у Польши всего 870, самолетов было у немцев 2000, а у поляков 407 (до штуки подсчитали!). Так хочется взять и заплакать от этого горестного соотношения.

Естественно, что авторы советской «Истории…», изучившие Мюллера-Гиллебранда, поленились сообщить, что генштаб Германии считал возможным начать войну только в случае, если боеприпасов будет на 4 месяца войны. А их практически ни по одному виду не было и на 2 месяца, поскольку немцы, начав мобилизацию всего за 5 дней до начала войны, не успевали перевести промышленность на военные рельсы. Лучше всего обстояло дело со снарядами для тяжелых полевых гаубиц – их единственных было 55 % от необходимого, то есть на 2 месяца и 6 дней войны. А, скажем, мин для легких минометов было на 14 дней войны, для тяжелых – на 12. 20-мм снарядов к пушкам немецких танков Т-2 было на 6 дней войны, а эти танки составляли треть тогдашнего танкового парка Германии. Даже винтовочных патронов было всего на 48 дней войны.

В этом плане меня удивляет даже труд историка Михаила Мельтюхова. Чтобы написать 450 страниц, он почти 900 раз опирался на архивные и документальные источники. Это очень хорошо! Но как понять то, что Мельтюхов им полностью доверяет и не сравнивает между собой? В одном месте он пишет, что Польша в 1932 году, в рамках своего антисоветского военного союза с Румынией, готова была выставить против СССР 60 дивизий. Это при том, что в 1932 г. у Польши были еще очень плохие отношения с Германией, а у СССР хорошие, т. е. Польше надо было бы к этим 60 иметь еще дивизий 30 на своих западных границах. А затем Мельтюхов из польских источников сообщает, что на 1 сентября 1939 г. у Польши было всего 29 дивизий. А почему так мало, куда они с 1932 г. подевались?

Много разных данных

Пользуясь польскими данными, историки дружно утверждают, что Польша вообще начала мобилизацию только за два дня до начала войны – 30 августа. Но за мобилизацией во всех странах пристально следил немецкий генштаб, тем более что это такое мероприятие, которое не сильно и укроешь. А начальник генштаба сухопутных войск Германии Гальдер 15 августа сделал в своем дневнике запись: «Последние данные о Польше: Мобилизация в Польше будет закончена 27.08. Следовательно, мы отстанем от поляков с окончанием мобилизации. Чтобы закончить мобилизацию к тому же сроку, мы должны начать ее 21.08. Тогда 27.08 наши дивизии 3-й и 4-й линий также будут готовы».

Поскольку немцы начали мобилизацию только 26 августа и закончили ее уже с началом войны, то, как видите, поляки и в осуществлении мобилизационных мероприятий, и в развертывании армии сильно опередили немцев (на самом деле еще сильнее, но об этом позже).

Что касается численности польской армии, которую хотелось бы определить хотя бы ориентировочно, то она по указанным выше идеологическим причинам также занижается до 1 или 1,2 млн человек. Если взять за основу даже эти числа, то тогда будет непонятно, откуда взялся тот миллион польских пленных, который работал только в сельском хозяйстве Германии? А откуда взялось 450 тыс. польских пленных у Красной Армии? А откуда взялись те поляки, кто драпанул во все сопредельные с Польшей страны, кто, сняв форму, разбежался по домам?

С другой стороны, в число, более-менее похожее на реальное, тоже не верится. Любое государство без проблем может направить в армию 10 % численности своего населения. Для Польши это была бы армия в 3,5 млн. Но ведь проблема не в том, чтобы призвать в армию 10 % населения, их ведь надо вооружить, одеть, кормить, обучать, снабжать боеприпасами, оружием и техникой. Богатый СССР, со своими высокоразвитыми промышленностью и сельским хозяйством, мог себе позволить при довоенной численности населения в 190 млн человек надеть шинели на 34 млн граждан. Да и это не рекорд. В Первую мировую войну богатые Франция и Германия мобилизовали более 20 % своего населения. Но как голозадая Польша могла иметь такую армию?

Тем не менее посол СССР в Варшаве Н. Шаронов в день начала войны 1 сентября 1939 г. сообщил в Москву: «Немецкие войска, там, где они вошли на несколько километров, остановлены, сообщил Арцишевский, и имеется равновесие сил. Говорит, что польская армия уже имеет 3,5 миллиона, что нападения они не ожидали, но в Берлин делегатов посылать не собираются. Намекал, что это похоже на крупную демонстрацию, а не настоящую войну. Сказал, что армии у них достаточно, но что сырье и вооружение они от нас хотели бы иметь, но потом, кто знает, может быть, и Красную Армию (в ответ на мое замечание, что для них плохо, что Англия и Франция не заключили договора с нами)».

Арцишевский – это заместитель министра иностранных дел Польши и будущий премьер правительства Польши в эмиграции. Если бы он пугал СССР, то тогда его ложь, завышающая численность польской армии, была бы понятна. Но он просил помощи, а в этом случае наоборот – свои возможности занижают. (Кстати, Шаронов тут же дал полякам визы для поездки в Москву на переговоры о помощи.) Так что численность польской армии к началу войны в 3,5 млн человек получается официальной.

Если считать, что польская армия была слабенькая-слабенькая, то непонятно, почему она в Европе долгое время считалась сильнее Красной Армии? Почему Франция, только чтобы сохранить союз с Польшей (даже при условии гарантированной военной помощи СССР), в Мюнхене дала уничтожить своего союзника Чехословакию? Почему Англия и Франция в 1939 году уже в виду неминуемой войны отказались от предлагаемого им военного союза с СССР в пользу своего союза с Польшей? Почему в секретном протоколе к англо-польскому военному союзу стороны ставят перед собою наступательные цели в Европе, хотя у Англии на тот момент и 30 дивизий не было? Потому что Польша была слабенькой? Так, что ли?

Боевитая шляхта

В 1935 году умер политический диктатор Польши Ю. Пилсудский, с 1936 года правительственным декретом диктатором Польши стал маршал Э. Рыдз-Смиглы. Шляхта была в восторге. Когда немцы еще только делали первые агрессивные шаги и присоединили к Германии Австрию, шляхта вывалила на улицы с призывами к Рыдз-Смиглы: «Веди нас, вождь, на Ковно!» Имелся в виду захват тогда суверенной Литвы. СССР пообещал заключить оборонительный союз с Литвой, и вопли шляхты приутихли, но в Польше началась гонка вооружений – Польша готовилась к большой войне, и Англия и Франция всерьез рассматривали Польшу как очень сильного военного союзника. И чего удивляться тому, что маршал Рыдз-Смиглы накануне нападения немцев заявил, что польская армия через две недели после начала войны будет в Берлине, и начал позировать для картины, на которой он въезжает в Берлин на белом коне? Он, разумеется, был дурак, но, как видите, этот дурак в том, что он будет принимать парад победы в Берлине, не сомневался.

Но вот некоторым комментаторам на моем сайте стало горько и обидно за героическую Польшу, и один из них приводит американские данные, согласно которым в сельском хозяйстве Германии работало всего 100 тысяч пленных поляков, и задает мне коварный вопрос: «1. Работавших только в сельск. хозяйстве Германии миллион польских пленных» – откуда эта цифра?»

Какой любознательный! Ну, подумал бы, специалист, если основные польские армии попали в окружение западнее Вислы и окружили их немцы, а Красная Армия всего лишь подобрала поляков, разбегающихся восточнее Вислы, то как у немцев может быть всего 100 тысяч пленных, если и Красная Армия нахватала их полмиллиона? Источник немецкий, это статья «Военная экономика и военная промышленность» Германии, автор Ганс Керль, глава «После войны на Западе»: «Положение с рабочей силой в сельском хозяйстве значительно улучшилось благодаря тому, что сюда было направлено около 1 млн польских военнопленных, а нехватка рабочих рук в промышленности была компенсирована использованием на немецких заводах французских военнопленных. Количество военнопленных было так велико, что использовать их всех в Германии в то время оказалось невозможным и ненужным, поэтому сотни тысяч голландских и бельгийских военнопленных были отпущены к себе на родину. Позднее часть их с большим трудом была опять завербована для работы в Германии»[1]. Обратите внимание на год издания этого сборника. Его авторы еще прекрасно помнили, что происходило в Германии, мало этого, сами были участниками этих событий. Я ссылку на этот источник дал еще в «Антироссийской подлости», так, может быть, вам, защитникам Польши, сначала научиться читать, а потом вопросы задавать?

Но «чукча не читатель»: «И все же: дивизий-то сколько было у поляков? С номером больше 50 хотя бы – найдете? А то как-то непонятно, а собственно где служил 1,4 млн пленных? Уж и не спрашиваю про 3,5–1,4=2,1 млн. Идея считать пленных вполне приемлема, только вот еще бы сыскать дивизии, где они воевали…».

«Есть многое на свете, друг Горацио, что непонятно нашим мудрецам». Отвечаю: на 1 сентября 1939 года – армия «Краков», 55-я резервная дивизия пехоты (командир полковник Станислав Калабинский). Дивизия с таким номером подойдет?

Комментатор продолжает недоумевать: «Мне труднее понять Вас про 3,5 млн армию. Сколько же дивизий было в польской армии? Если численностью по 12 000, то 291 получается. Не МНОГОВАТО ли?»

А зачем брать по 12 тысяч? Надо для начала взять хотя бы по штату – 16 тысяч, то есть примерно столько же, сколько и в немецких дивизиях. Но я пишу «хотя бы» потому, что не берусь достоверно сказать, какова была численность польских соединений на самом деле и сколько их было на самом деле. Почему?

Идеология и арифметика

Вот советский источник времен, когда СССР еще не обязан был льстить Польше, чтобы она не сбежала из Варшавского договора. Это Малая советская энциклопедия, причем том за 1939 год, то есть статья о Польше писалась еще до войны, в 1938 году, когда немцы и поляки, совместно уничтожившие и захватившие Чехословакию, еще были «братья навек». Эта энциклопедия сообщала о военной мощи Польши следующее:

«Вооруженные силы. Важнейшее оружие польского фашизма – его армия, укомплектованная по принципу всеобщей воинской повинности. Бюджетная численность ее с 1924 составляет официально около 264 т. ч., фактическая – около 320 т. ч. Военный бюджет и сверхсметные ассигнования на подготовку к войне (на военную промышленность и пр.) непрерывно растут; проект бюджета на 1938/39 предусматривает ассигнования на вооруженные силы в сумме 800 млн злотых». (Доходная часть бюджета Польши на 1938/39 год была 2475,1 миллиона злотых, то есть только на армию тратилось 32 % бюджета.)

«Пехота состоит из 30 пехотных дивизий (из них 1-я, 2-я и 3-я носят название «дивизий легионов»); конница объединена в отдельные кав. бригады (12) и кав. дивизии (1). Кав. дивизия состоит из 3 кав. бригад, 2 дивизионов конной артиллерии, 1 саперного эскадрона и 1 взвода связи. Имеется 3 полка шволежеров (легкая кавалерия), 27 уланских полков и 10 полков конных стрелков; всего 40 кавалерийских полков. Артиллерия состоит из 11 групп артиллерии, 31 полка, 2 дивизионов легкой артиллерии, 10 полков тяжелой, 1 полка сверхмощной, 14 дивизионов конной артиллерии, 1 полка мотоартиллерии, 1 полка и 8 дивизионов зенитной артиллерии. Бронетанковые силы состоят из 10 танковых батальонов, 2 бронедивизионов, 2 дивизионов бронепоездов. Из других технич. частей нужно отметить: 8 саперных батальонов, 1 мостовой батальон, 1 электротехнич. батальон, 1 радиотелеграфный полк, 4 автодивизиона и 1 химическую группу. Воздушные силы состоят из 2 групп воздухоплавания, 6 авиаполков, 2 батальонов воздушных шаров. Число военных самолетов в Польше достигло 2.000 (включая резерв). …Боевая подготовка армии в техническом и тактическом отношении довольно тщательная».

Обращу внимание, что у Польши еще в 1938 году было 2000 боевых самолетов и 15 кавалерийских бригад.

Давайте рассмотрим эти кавалерийские бригады. Как вы выше прочли, на 1938 год их у Польши было 15, но потом историки начали убедительно сообщать, что их всего 11. В связи с чем так? Ведь при мобилизации число соединений увеличивается, а не уменьшается.

А это важно, поскольку кавалерийские бригады были ударной силой польской армии. У немцев ударной силой были танковые и легкие дивизии. Но легкая дивизия немцев состояла из одного-двух кавалерийских стрелковых полков, разведывательного полка или батальона (бронеавтомобили и мотоциклы) и собственно танкового батальона. То есть легкая немецкая дивизия – это та же танковая дивизия, но только пехота легкой дивизии передвигалась на лошадях, а не на бронетранспортерах или грузовых автомашинах, как в танковых дивизиях (на то время бронетранспортеров и для танковых дивизий у немцев еще не хватало).

А по штату в польской кавалерийской бригаде было три кавалерийских полка и танковый дивизион, то есть польская кавалерийская бригада – это та же танковая дивизия. Бригада даже превосходила немецкую легкую дивизию по общей силе своих подвижных стрелков (три кавалерийских полка против одного-двух). Мало этого, как вы увидите ниже, с проведением мобилизации кавалерийских полков в польской кавалерийской бригаде становилось не три, а четыре.

Остановимся немного на кавалерии.

Кавалерия на поле боя

Поскольку у кавалеристов из оружия видят только сабли, то при воспоминании о кавалерии множество историков кривят рот на кавалерию как на архаику из древних времен. Все не так просто. Безусловно, лошадь – это живое существо и уязвимо на поле боя так же, как и человек, на марше точно так же уязвимо с воздуха, но лошадь не нуждается в бензине, легко обходится подножным кормом и фуражом, найденным на месте.

Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант В.С. Петров вспоминал, что даже накануне войны далеко не все артиллеристы были довольны механизацией. До этого тяжелую гаубицу, весом в 4 тонны, на его батарее тащили 8 лошадей. А ведь эти лошади сколько труда требовали по уходу за собой! Плюс 4 человека должны были ими управлять, а тут мощные тягачи, на которые только что перевооружили батарею, в которой начал служить Петров, – почему эти тягачи не радовали артиллеристов? Петров сообщает обрывок разговора: «Гаранин, едва миновав арку, снова завел речь о тягачах. Его волнует уязвимость. Близкий разрыв снаряда, по его мнению, мог привести тягач в негодность. Конная тяга обладала большей живучестью. Даже один унос из четырех (пара лошадей) в состоянии тащить гаубицу.

– А снабжение топливом? Нефтебазы в тылу за пятьдесят – сто километров… Пути подвоза прерваны, как было в прошлом году во Франции, – все… конец… – рассуждал Гаранин. – Пустые баки не наполнишь за счет подножных кормов и конфискации овса у местного населения».

В этом-то и дело – кавалерия гораздо автономнее, нежели войска на механическом транспорте. Недаром немцы к концу войны пытались воссоздать свою кавалерию, но не смогли.

Что касается сабель, то и тут далеко не все просто. Для примера приведу воспоминания советского генерала А.Т. Стученко, в 1941–1942 годах бывшего командиром кавалерийского полка и командиром кавалерийской дивизии, впоследствии – командира стрелкового корпуса. У кавалеристов есть специфика – их командиры не посылают подчиненных в атаку, а ведут, посему я сокращу записанные литератором воспоминания Стученко за счет рассказов о его личном действии оружием и за счет описания красот природы.

«Полученные разведывательные данные доложены генералу Дрейеру. Он приказывает 58-му и 52-му кавалерийским полкам выйти на опушку леса, с тыла атаковать расположенный в обороне 35-й немецкий пехотный полк, чтобы облегчить нашей пехоте прорыв фронта.

Часам к восьми утра мы изготовились к атаке, развернувшись в две шеренги вдоль опушки леса. …С дерева в бинокль слежу за немцами. Они ничего не подозревают, ходят во весь рост по траншеям. Хотел уже подать сигнал ракетой, как вдруг наблюдатели заметили оживление у противника. Немецкие солдаты стали выходить из траншей и стекаться в лощину к подходившим кухням. «Надо подождать: ударим, когда начнут завтрак», – решил я и сигнала к атаке не подал.

– Товарищ командир, – слышу взволнованный голос Саковича. – Смотрите влево.

Взглянул туда и вздрогнул. Из-за выступа леса появилась колонна мотоциклистов. Пойди мы в атаку – как раз попали бы под ее фланговый удар…

Выжидаю еще двадцать минут. И только когда мотоциклисты втянулись в лощину, поставили мотоциклы и тоже принялись за завтрак, я выпустил сигнальную ракету.

Эскадроны с мощным «ура» вылетели из лесу. Грозно сверкнули клинки. Прыгнув с дерева прямо в седло и выхватив из ножен свою «кубанку», вырываюсь вперед, занимаю свое место в строю и веду полк в атаку. Немцы, попав под шквал огня с тыла, на секунду онемели, а потом заметались в панике – кто бросился в траншеи, кто побежал к лесу, навстречу нам, кто – к позициям нашей пехоты. Всюду их поджидала смерть. Рубили беспощадно. Но многие гитлеровцы уже опомнились и начали отстреливаться. Приближаясь к траншее, отчетливо вижу немца, поворачивающего пулемет в нашу сторону. Иду на него. Сверлит мысль: успеть бы до того, как он даст очередь… Безжалостно шпорю коня, замахиваюсь шашкой… но пулеметная очередь упредила мой удар на доли секунды. Конь по инерции прыгает через траншею. Успеваю нанести сильный удар по голове гитлеровцу и вместе со смертельно раненным конем падаю на землю…

…Итак, за четверть часа – два убитых коня. Невеселый итог. Заводного коня больше не оказалось, пришлось спешить Саковича и сесть на его лошадь.

Группы пленных немцев, подгоняемые всадниками, направляются к лесу. На поле много убитых и раненых вражеских солдат. Потери есть и у нас, но совсем незначительные. Специально выделенные команды подбирают раненых и убитых. Вижу, пора кончать. Даю сигнал отхода. Все бросаются в лес. …Почти у самого леса конь, на которого только что я сел, прошитый не то автоматной, не то пулеметной очередью, рухнул на землю, увлекая меня за собой. Пришлось добывать четвертого коня. Да, что-то не везет мне.

Быстро, с помощью офицеров штаба, собрали людей в лесу, в заранее намеченном районе сбора. Подсчитали потери. 10–12 убитых, человек сорок раненых, в том числе и легко. Противнику же досталось изрядно. Вырубили мы почти целиком 4-ю и 7-ю роты немецкого пехотного полка. Взяли в плен около 30 солдат и унтер-офицеров. …Наш успешный набег был подробно описан в «Правде» 14 сентября 1941 года».

И еще один его бой.

«Данные разведки, организованной штабом, подтвердили эту догадку. Надо было помешать противнику обойти наш фланг. … Под давлением превосходящих сил противника наши разрозненные подразделения отходили. Следом за ними густыми толпами шли немцы, беспорядочно стреляя из автоматов и оглашая окрестность пьяными криками. Они настолько были уверены в своей победе, что двигались без всякой разведки и охранения, да и боевого порядка никакого не придерживались. Этой беспечностью мы и воспользовались. Почти на глазах у немцев, в полукилометре от них, за небольшой высоткой, развернулись для атаки в конном строю два наших кавалерийских полка. Заняли огневые позиции артиллерийские батареи. Ко мне подошел незнакомый командир с артиллерийскими петлицами и предложил дать по немцам залп из «катюш». До этого я только слышал, что есть какие-то «катюши», но ни разу их не видел. Я спросил, когда они смогут дать залп. Командир – это был капитан И.А. Флеров – ответил: через пять-шесть минут. Я ответил согласием, а сам не поверил, что так быстро подготовят установки, да и в действенности их стрельбы сильно сомневался. Поэтому, не дожидаясь «катюш», приказал своим батареям открыть беглый огонь по немцам и, выхватив шашку, подал команду для атаки.

Проскакав метров двести, мы очутились на открытом месте, откуда было видно, как немцы, попав под огонь наших орудий, мечутся, пытаясь встать в цепи, – принять боевой порядок. И тут послышался непривычный для слуха шелестяще-свистящий звук, и над толпой гитлеровцев выросли столбы огня, дыма и взметенной взрывами земли. Заговорили наши «катюши». Немцы попадали в ужасе и лежали, пока над их головами не перестала бушевать огненная буря. Потом повскакали на ноги и заметались по полю, как безумные. А многие так и остались лежать. Видя все это, бойцы наши прокричали такое «ура», что у фашистов и вовсе кровь застыла в жилах. А всадники уже налетели на них. Через несколько минут от пьяной толпы гитлеровцев почти ничего не осталось, за исключением пленных и успевших убежать в ближайший лес.

Ныне находятся люди, которые пытаются утверждать, будто в годы Великой Отечественной войны наша кавалерия не применяла атак в конном строю и таких атак вообще не было ни одной. Не знаю, как могло возникнуть такое несправедливое, неверное и даже обидное для советской конницы мнение. Конные атаки у нас были. В этой книге я пишу о них, как непосредственный участник. Я не берусь обобщать способы боевых действий, применявшиеся во всей нашей коннице. Я говорю только о тех частях и соединениях, которыми сам командовал в 1941–1942 годах. Об этих конных атаках еще сейчас могут рассказать сотни, тысячи бойцов и командиров, которые в них участвовали. Больше того, скажу, что в пешем строю наши соединения и части боевые задачи решали с меньшим боевым эффектом».

То есть кавалеристами атака в конном строю проводилась очень редко и только тогда, когда для нее были необходимые условия. После войны 1939 года над польской кавалерией начали смеяться за то, что она якобы ходила в сабельные атаки на немецкие танки. Это, разумеется, пропагандистская глупость, но в самой сабельной атаке на танки нет ничего удивительного, если ее ведут храбрые и инициативные кавалеристы.

В воспоминаниях бывшего Председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова есть эпизод, когда его в 1942 году послали уничтожать нефтяные скважины Северного Кавказа в виду наступающих немцев, и там он в штабе маршала Буденного услышал, что кубанские казаки в сабельной атаке уничтожили 10 немецких танков. На самом деле казаки прихвастнули, это были не танки, а оторвавшиеся от своей пехоты немецкие танкетки. (Гусеничные бронированные машины, имевшие двух членов экипажа, а на вооружении пулемет не в башне, как у танка, а в лобовом броневом листе). За счет быстроты и маневренности на коне, казаки, вооруженные бутылками с горючей смесью, заскакивали в тыл танкетке и поджигали ее. Байбаков так передает услышанное:

«Когда мы направились к двухэтажному дому, кавалеристы, стоявшие у плетня кучкой, возбужденно переговаривались.

– Она вертится, проклятая, а я ее горючкой и… шарахнул. Они, как крысы, повыскакивали. А я их шашкой достал, – усмехнулся черноглазый кубанец».

Но вернемся к польской кавалерии.

Как сосчитать?

Польский кавалерийский полк по численности был чуть меньше немецкого пехотного батальона, имевшего на вооружении 36 ручных и 36 станковых пулеметов, 9 противотанковых ружей, 9 50-мм минометов и 6 81-мм минометов. При своих 12 станковых и 18 ручных пулеметах, 4 противотанковых орудиях, вместе с 12 противотанковыми ружьями польский кавалерийский полк, разумеется, уступал немецкому батальону в плотности огня, но сколько этого огня надо? Если все в полку будут только пулеметчиками, минометчиками и артиллеристами, то кто в атаку будет ходить?

Кстати, «Конная атака (szarza) не являлась тогда регламентированным видом боевых действий. Согласно «Общей инструкции для боя» (Ogolnej instrukcji walki), изданной еще в 1930 г., кавалерия должна была двигаться в конном строю, а сражаться – в пешем. На практике, однако, допускались исключения (например, при неожиданном нападении на противника с целью застигнуть его врасплох или при прорыве из окружения). Инициатива конных атак 39-го года исходила, как правило, от самих командиров кавалерийских частей и подразделений, а в одном случае (под Калушином) польский эскадрон атаковал подобным образом вследствие неправильно понятого приказа старшего начальника»[2]. За всю Германо-польскую войну кавалерия Польши провела всего 6 сабельных атак.

Как видите, польская кавалерия, как и у немцев, это были достаточно хорошо вооруженные стрелки, но только сопровождавшие танки не на автомобилях или бронетранспортерах, а на лошадях.

Конечно, польские кавалерийские бригады были слабее, нежели собственно танковые дивизии немцев, но их было 15 против 6 танковых и 4 легких дивизий немцев.

Но и это не все. Рассмотрим состав конкретной польской кавалерийской бригады на август 1939 года, описанный в статье о польской кавалерии из помянутого журнала «Цейхауз»:

«Поморская кавалерийская бригада (командир до 25 августа 1939 г. – генерал бригады С. Гжмот-Скотницкий, затем полковник А. Закжевский) состояла из 16-го полка великопольских улан, 18-го полка поморских улан, 2-го полка рокитнянских шволежеров и 8-го полка конных стрелков; 11-го конно-артиллерийского дивизиона, 81-го бронедивизиона, 91-й батареи ПВО, самокатного и пионерного, эскадрона связи и саперной роты «Хошча». Бригаде были приданы также 1-й и 2-й стрелковые батальоны».

То есть накануне войны в этой бригаде было четыре полка и еще два стрелковых батальона, то есть еще не менее полутора тысяч стрелков на автомобилях. А в справочной литературе дается, что в польской кавалерийской бригаде до войны было только три кавалерийских полка и танковый дивизион (батальон), а численность бригады получается всего 3427 человек. И вот на таких числах строится подсчет численности польской армии. Но если на самом деле после мобилизации в польской кавалерийской бригаде было уже не три, а четыре кавалерийских полка, и еще два пехотных батальона, то тогда какова была реальная численность польских соединений накануне войны?

Тему продолжу дальше, а пока отвлекусь.

Мобилизация

Остается только возмущаться тем, что польское правительство и генералы не сидели на скамье подсудимых в Нюрнберге. А что еще делать, если не возмущаться, когда читаешь вот такую информацию на вполне себе прорежимном российском сайте[3].

«В 1938 г. в докладе польского Главного штаба сообщалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна оставаться пассивной в этот знаменательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России».

С 1937 г. шла активная модернизация польских Вооруженных сил.

С 1938 г Польша активно включилась в передел политической карты Восточной Европы. 17 марта 1938 г. она при поддержке Германии предъявила Литве ультиматум с требованием признать Виленский край, оккупированный ею в 1920 г., неотъемлемой частью Польского государства. В противном случае Польша угрожала оккупировать страну.

Польские войска начали обстрел литовской территории. Правительство Литвы 19 марта 1938 г. приняло требование Польши открыть границы. Между Литвой и Польшей были установлены дипломатические отношения.

1 октября 1938 г. Польша направила ультиматум правительству Чехословакии с требованием передать ей Тешинскую область и вечером того же дня ввела свои войска на ее территорию.

21 марта 1939 г. Польша отвергает требование Германии предоставить ей возможность строить железную и шоссейную дороги, чтобы наладить связь с вольным городом Данциг.

22 марта 1939 г. Польша провела частичную скрытую мобилизацию пяти пехотных дивизий, чтобы обеспечить в дальнейшем полную мобилизацию основных Вооруженных сил польской армии».

И не только. На следующий день, 23 марта, начали формироваться армии «Краков», «Лодзь», «Модлин», «Поможе», «Познань», оперативное объединение «Нарев», и эти армии начали готовиться к боям. В июле к ним добавились армии «Прусы» и «Карпаты», а с началом войны и оперативное объединение «Вышкув». То есть Польша начала мобилизацию еще в марте 1939 года, и даже за месяц до того, как немцы разорвали с нею пакт о ненападении. Как это понять? Польша нагло провоцировала немцев? Начав такую мобилизацию, она уже не могла остановиться – выгруженные со складов боеприпасы должны были быть расстреляны.

Польский счет

На сайте Польский Фильм. ру явно польским автором (уж очень много подробностей) дано «совершенно точное» перечисление всех польских соединений и объединений, участвовавших в войне 1939 года. Воспроизведу:

«Военные силы РП включали в себя 7 армий и оперативную группу «Нарев»

Армия «Модлин» (бригадный генерал Эмиль Крукович-Пшеджимирский)

8-я дивизия пехоты (полковник Теодор Фургальский)

20-я дивизия пехоты (полковник Вильгельм Лавич-Лишка)

Мазовецкая бригада кавалерии (полковник Ян Карч)

Новогрудская бригада кавалерии (бригадный генерал Владислав Андерс)

Варшавская бригада НО (полковник Юзеф Сас-Ношовский)

Армия «Поморье» (дивизионный генерал Владислав Бортновский)

9-я дивизия пехоты (полковник Юзеф Веробей)

15-я Велькопольская дивизия пехоты (полковник Здзислав Пшиялковский)

27-я дивизия пехоты (бригадный генерал Юлиуш Драпелла)

Поморская бригада кавалерии (бригадный генерал Станислав Гжмот-Скотницкий)

Поморская бригада НО (полковник Тадеуш Маевский)

Хелминская бригады НО (полковник Антони Жураковский)

Отдельное подразделение «Висла» (подпоручик Роман Канафойский)

Оперативная группа «Восток» (бригадный генерал Миколай Болтуть)

4-я дивизия пехоты (полковник Тадеуш Любич-Незабитовский, с 4 сентября 1939 – полковник Мечислав Равич-Мысловский, с 12 сентября 1939 – полковник Юзеф Веробей)

16-я Поморская дивизия пехоты (полковник Станислав Щвитальский, со 2 сентября 1939 – полковник Зигмунт Богуш-Шишко)

Отдельная группа «Яблоново»

208-й полк пехоты (подполковник Ян Шевчик)

Батальон НО «Яблоново»

Батальон НО «Грудзендз» (капитан Юзеф Краковский)

Авиация армии «Поморье» (полковник Болеслав Стахонь)

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения

Армия «Познань» (дивизионный генерал Тадеуш Кутшеба)

14-я Велькопольская дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Влад)

17-я Велькопольская дивизия пехоты (полковник Мечислав Моздыневич)

25-я дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Альтер)

26-я дивизия пехоты (полковник Адам Бжехва-Айдукевич)

Велькопольская бригада кавалерии (бригадный генерал Роман Абрахам)

Подольская бригада кавалерии (полковник Леон Стшелецкий)

Познанская бригада НО (полковник Станислав Щюда)

Калишская бригада НО (полковник Франтишек Судол)

71-й и 72-й танковые дивизионы

Авиация армии «Познань» (полковник Станислав Кузьминский)

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения

Армия «Лодзь» (дивизионный генерал Юлиуш Руммель)

10-я дивизия пехоты (бригадный генерал Франтишек Анкович)

28-я дивизия пехоты (бригадный генерал Владислав Боньча-Уздовский)

22-я дивизия горной пехоты (полковник Леопольд Энгель-Рагис)

Пограничная бригада кавалерии (полковник Стефан Ханка-Кулеша, с 4 сентября 1939 – полковник Ежи Гробицкий)

Авиация армии «Лодзь» (полковник Вацлав Ивашкевич)

Две эскадрильи и дивизион истребителей, а также разведывательные подразделения

Оперативная группа «Петркув» (дивизионный генерал Виктор Томме)

2-я дивизия пехоты Легионов (полковник Эдвард Доян-Сурувка, с 8 сентября 1939 – полковник Антони Стайх)

30-я Полесская дивизия пехоты (бригадный генерал Леопольд Цехак)

Волынская бригада кавалерии (полковник Юлиан Филипович)

Бронепоезд № 52 «Пилсудчик» (капитан Миколай Гончар)

Бронепоезд № 53

Армия «Краков» (бригадный генерал Антони Шиллинг)

6-я дивизия пехоты (бригадный генерал Бернард Монд)

7-я дивизия пехоты (бригадный генерал Януш Гонсеровский)

23-я дивизия пехоты (бригадный генерал Владислав Повежа)

21-я дивизия горной пехоты (бригадный генерал Юзеф Кустронь)

55-я резервная дивизия пехоты (полковник Станислав Калабинский)

10-я бригада кавалерии (полковник Станислав Мачек)

Краковская бригада кавалерии (бригадный генерал Зигмунт Пясецкий)

1-я горная бригада (полковник Януш Галадык)

Авиация армии «Краков» (полковник Стефан Шнук)

Армия «Люблин» (дивизионный генерал Тадеуш Пискор)

39-я дивизия пехоты (бригадный генерал Брунон Ольбрыхт)

Варшавская мототанковая бригада (полковник Стефан Ровецкий)

Комбинированная бригада кавалерии (полковник Адам Закшевский)

Группа «Сандомир»

Два артиллерийских дивизиона

Армия «Карпаты» (бригадный генерал Казимеж Фабрицы)

11-я Карпатская дивизия пехоты (полковник Бронислав Пругар-Кетлинг)

24-я дивизия пехоты (полковник Болеслав Кшижановский)

38-я резервная дивизия пехоты (полковник Алоизы Вир-Конас)

46-й дивизион тяжелой артиллерии (капитан Станислав Козловский)

47-й дивизион тяжелой артиллерии (майор Михал Кубицкий)

Группа «Венгрия»

2 разведывательные эскадрильи

Оперативная группа «Ясло»

2-я горная бригада (полковник Александр Ставаж)

3-я горная бригада (полковник Ян Стефан Котович)

Оперативная группа «Нарев» (бригадный генерал Чеслав Млот-Фьялковский)

18-я дивизия пехоты (полковник Стефан Коссецкий)

33-я резервная дивизия пехоты (полковник Тадеуш Калина-Зеленевский)