Джинн из консервной банки Милевская Людмила
Вместо пролога
«Господи, – мелькнула в ее гаснущем сознании отчаянная мысль, – Господи, неужели это конец? Не дай мне, о, Боже, уйти, не покаявшись и не постигнув, что я здесь натворила! Что и зачем? Позволь, Всевышний, найти мне, глупой, ответы на эти страшные вопросы!»
Она умирала. Умирала ужасно, мучительно, пытаясь вспомнить как с ней это произошло. В памяти проносились прожитые дни: один за другим, один за другим – все бессмысленные. Она вспоминала. Вдруг мелькание прекратилось, и в сознании остановилась одна страшная картина.
«Какой ужас! Куда я влипла? – испуганно пятясь от трупа, думала Ольга. – Как это произошло? С чего началось?»
Она не верила своим глазам. Совсем недавно он был жив, был красив и вот теперь…
«Нет-нет, этого не может быть. Этого быть не может! Сон! Мне снится сон, всего лишь сон. Страшный сон и ничего более», – уговаривала она себя.
Она вновь попыталась вспомнить с чего все это началось. Дом был пуст и тёмен. Ольга прошлепала по лестнице в столовую, достала из аптечки лекарство.
Лекарство, да…
Из распахнутого настежь окна повеяло прохладой. Она зябко передернула плечами и, наполнив стакан кипяченой водой из графина, залпом опорожнила его, совершенно забыв, что собиралась принять таблетку.
– Совсем сошла с ума, – нервно рассмеялась она. – Зачем я выпила воду? Я же не хотела пить, а всего лишь собиралась протолкнуть в себя противное лекарство.
Какое-то предчувствие охватило Ольгу. Уже тогда она поняла, что эта противная дрожь вызвана вовсе не ветерком из окна.
– Я нервничаю, потому никак не могу уснуть. Зачем отпустила Марину?
Она вспомнила, что всегда нервничала, когда оставалась в доме одна.
– Включу свет. Везде-везде. Много света.
Она не стала бегать по дому, а с силой дернула рубильник: особняк мгновенно вспыхнул огнями на всех этажах. Прожекторы на поляне вспороли ночную тьму пронзительными лучами. Стало светло как днем; Ольга зажмурилась.
– Нет, так еще хуже, – испугалась она, чувствуя себя хорошо освещенной мишенью.
Ее охватил ужас, опасность притаилась везде: в саду за домом, в кустах, там, внизу…
Ольга вышла на улицу, постояла на площадке возле самшитов. Внизу, по серпантину дороги изредка проезжали автомобили. Но слишком уж изредка. И свет от их фар создавал причудливые тени, от чего Ольге казалось, что кто-то мечется по поляне.
«Какая тишина. Хоть бы птичка какая запела», – подумала она и вернулась в дом.
В доме было еще страшней.
– Чего я боюсь? – подбадривала себя Ольга. – Не привидения же?
Она включила телевизор, но не одна из программ ее не заинтересовала.
«Тоска, – немного успокаиваясь, подумала Ольга. – Приму еще одну таблетку и пойду спать».
И в этот миг она услышала шум: в столовой раздались чьи-то шаги. Сердце бешено заколотилось. Она остолбенела, ни в силах сдвинуться с места.
«До рубильника далеко, – с тоской подумала Ольга. – Может выбежать на улицу и закричать?»
С ужасом она обнаружила, что не может бежать: слабость и дрожь в коленях. Душа, казалось, застыла, стала неимоверно материальной и плотной, и от этого к горлу подступила тошнота.
«Все, конец!» – подумала Ольга и непослушные ноги сами вынесли ее из дома.
С криком выбежала она на поляну и, сразу почувствовав себя круглой дурой, уныло подумала: «Ну и что дальше? Так и буду стоять до утра на площадке? В ночной рубашке, на виду у всех проезжающих. В свете луны я, наверное, кажусь им фантомом».
Здесь, на улице, все представилось в другом, более жизнеутверждающем свете. Ольга вспомнила, что Марина жаловалась на крыс. «Это крысы, крысы шумели в столовой», – решила Ольга и немного успокоилась. Страх отступил, но недалеко. Затаился на задворках сознания и готов был вернуться в любой момент.
«Надо идти в дом, – решила она и заставила себя переступить порог. – Чего я боюсь? Не нечистой же силы? Надо бояться людей, а здесь, на улице, они как раз опасней всего. В дом постороннему человеку проникнуть невозможно. Решетки на окнах, сигнализация…»
– Черт! – закричала она, пугаясь собственного голоса. – Я забыла включить сигнализацию!
Ольга дернулась от боли. Казалось, душа вот-вот разлучится с телом. Ольга мучительно боялась умирать. Она снова и снова устремлялась с призывом к Богу, но память возвращала ее в самые страшные дни, подсовывая эпизоды из прошлой жизни – один ужасней другого.
«Нет, и не с сигнализации все началось, – безысходно подумала она. – Еще раньше. Раньше, намного раньше: с того дня, когда мы с Жоржем встречали Павла».
Часть 1
Глава 1
– Смотри, Жорж, в аэропорту за стоянку платить тебе. Сегодня я бедная.
– До аэропорта еще надо доехать, – проворчал Георгий. – А это проблематично, учитывая количество забегаловок, подстерегающих нас на пути. Боюсь, ты где-нибудь не выдержишь и тормознешься.
– Не тормознусь, – успокоила его Ольга.
Но он возмутился:
– Так я тебе и поверил! И почему за стоянку всегда платить должен я? В прошлый раз ты тоже не платила. Это нечестно. Когда ты прикидываешься бедной, я всегда вспоминаю анекдот о «новом русском», который пришел в швейцарский банк открывать счет. «Я хочу положить на мой счет три миллиона долларов,» – шепотом говорит он служащему. А тот ему отвечает: «Говорите громче, бедность у нас пороком не считается».
– Все! Хватит! Видит бог, я крепилась: приехали!
Серебристый «опель-рекорд» лихо затормозил у дешевого придорожного кафе. В нем сидели двое: красивая эффектная женщина за рулем и рядом с ней белокурый молодой человек, с мягкими, еще юношескими чертами. Он удивленно уставился на спутницу, нервно поерзал и сердито спросил:
– Ольга, почему мы остановились?
Она уронила голову на руль и капризно протянула:
– От-стааань…
Молодой человек пришел в ярость:
– Ольга! В чем дело? Почему мы остановились?
– Подожди, Георгий. Разболелась голова, а таблетку запить нечем. Сейчас я вернусь, – безмятежно ответила Ольга, выходя из машины и направляясь к двери кафе.
– Так я и знал! – в спину ей крикнул Георгий и вздохнул.
Он проводил Ольгу злобным взглядом, озабоченно посмотрел на часы и обреченно подумал: «Теперь точно опоздаем. Опять недовольная физиономия папика, зуд, упреки. И крайний снова я. Ей-то что? Она только ласково глянет, и старый болван растаял…»
Тем временем Ольга распахнула стеклянную дверь и уверенной походкой вошла в кафе. Она гордо несла свое тело, выставляя высокую грудь и соблазнительно покачивая бедрами.
– Е-мое, – прошептал бармен.
– Столичная штучка, – согласился официант, направляясь к Ольге.
Его «добрый день» и «чего пожелаете?» прозвучали слишком игриво.
Ольга, словно не слыша его, присела к ближайшему столу, сняла элегантную широкополую шляпу и с грациозной небрежностью сердито швырнула ее в соседнее кресло.
– Сто грамм водки и огурчик, – не удостоив официанта взгляда, воскликнула она и, подумав, добавила: – Хорошей водки.
Официант опешил. Он растерянно посмотрел на Ольгу, перевел взгляд на «опель» – единственный автомобиль, задержавшийся у кафе, и промямлил:
– Простите, не понял, в каком смысле?
Ольга рассеянно осмотрела пустой зал и наконец изволила заметить официанта.
– Вы о чем? – спросила она: так говорят «пшел вон» бездомному псу.
Ее длинные ноги, закинутые одна на другую, возвышались над столом. Официант, разглядывая круглые, обтянутые дорогими чулками колени, замешкался с ответом. Ольга опередила его.
– Вы не поняли в каком смысле мне нужен огурчик? – с издевкой спросила она и вульгарно расхохоталась, содрогаясь всем телом.
Ее черный плащ заструился, зазмеился к полу дорогой тончайшей лакированной кожей, неприлично обнажая до самых бедер красивые стройные ноги. Это было слишком неожиданно. Официант, краснея, понял, что юбки под плащом нет. Было очевидно и то, что узнал он об этом отнюдь не случайно.
«Кто она? – пронеслось в его голове. – Богатенькая прикольщица? Проститутка?»
Проституток он повидал на своем коротком веку, Ольга на них не была похожа.
«Скорей, богатенькая дамочка дурачится от скуки», – подумал официант.
Он еще раз покосился в окно на «опель» и, слегка запинаясь, спросил:
– Какой в-вы п-предпочитаете огурец?
Спросил и сконфузился, удивляясь сколько двусмысленности эта, на первый взгляд респектабельная дама, сумела внести в их безобидный диалог.
Ольга зло прищурилась.
– Какой огурец можно предпочитать к ста граммам водки? – с презрительной усмешкой спросила она, явно обнаруживая иностранный акцент. – Конечно же соленый. И побыстрей, пожалуйста, я спешу.
Официант был не согласен: почему обязательно соленый огурец? Он знал как минимум сто вариантов закуски (правда, в кафе было максимум пять). Но он не стал спорить, потому что за годы работы вывел простую истину: за женщиной остается последнее слово в любом споре. Всякое слово, сказанное после этого мужчиной, является началом нового спора, а за споры ему не платили. Он кивнул и скрылся в недрах подсобки.
В ожидании заказа, Ольга нервно забарабанила по столу длинными тонкими пальцами.
«Вот же болван! – гневно подумала она. – Какой-то пустяк попросила, а сколько вопросов. Уйму времени отнял. Что за народ?! Что за уроды?! Господи! Какая тоска! Какая жуткая здесь тоска! Ну просто жить не хочется!»
Дверь распахнулась и, громыхнув, захлопнулась, пропустив в зал высокого мужчину лет тридцати. Он вальяжно проследовал к стойке, демонстрируя довольство жизнью, самоуверенность, всеобъемлющее презрение и великолепный профиль.
– Апельсинового соку, старик, – снисходительно бросил он бармену, картинно облокотившись на стойку.
Несмотря на то, что голос мужчины был необычайно низок и чарующе красив, Ольга никак не отреагировала, даже не взглянула на него. Она извлекла из пачки сигарету и раздраженно рылась в сумочке в поисках зажигалки.
Мужчина же, напротив, был ошеломлен красотой незнакомки. Забыв о соке, он поспешно достал из кармана дорогую платиновую «Зиппо» и устремился к столику Ольги.
– Вы позвольте? – куртуазно осведомился он, щелкая зажигалкой и поднося язычок голубоватого пламени к ее сигарете.
– Благодарю, – даже не взглянув на мужчину, ответила Ольга.
Она жадно затянулась и, так и не подняв на него глаз, еще раз небрежно бросила:
– Благодарю, вы очень любезны.
Мужчина улыбнулся, собираясь что-то сказать, но в это время бармен торжественно сообщил:
– Ваш сок!
– Неси сюда, старик, – поморщился мужчина и вежливо осведомился у дамы:
– Вы не будете против, если я присяду за этот столик?
«Какого черта он ко мне пристал?» – подумала Ольга, упрямо не желая смотреть на навязчивого собеседника. Она резко качнула ногой (каблук сапожка взметнулся выше стола) и безразлично ответила:
– Как хотите, я все равно ухожу. Официант!
Официанта в зале не было. Ольга сердито уставилась на бармена.
– Куда он пропал? – зло спросила она. – Я же не утку по-пекински заказала, а всего лишь соленый огурчик.
Бармен неопределенно пожал плечами.
– Понятно, – ядовито констатировала Ольга, – он огурчик и солит.
В зал вошел официант.
– Наконец-то! – воскликнула Ольга. – И года не прошло…
Мужчина, не отрывавший от нее своих синих глаз, усмехнулся и дал знак бармену, тот заспешил к столу со стаканом сока.
Официант был уже там. Он важно снял с подноса тарелочку с тонко нарезанными солеными огурцами и хрустальную рюмочку, наполненную до краев. Ольга презрительно фыркнула, залпом выпила водку и брезгливо уставилась на огурцы.
– Зачем вы их порезали? – сварливо спросила она.
– Кого?
От растерянности официант выглядел глуповато и сам уже чувствовал это.
– Я говорю об огурцах, – рявкнула Ольга. – Зачем вы их порезали?
– Для удобства, – окончательно растерялся официант.
Ольга пришла в ярость:
– Черт! Вы все испортили! Я хотела целый, понимаете? Целый огурчик. Чтобы кусать с хрустом. А эту, размазанную по тарелке дрянь, лопайте сами!
Она гневно расплатилась и, так ни разу и не взглянув на присевшего к ее столику мужчину, стремительно направилась к выходу. Он же, лениво потягивая апельсиновый сок, смотрел на нее с интересом. Когда Ольга взялась за ручку двери, мужчина поднял со стула ее шляпу и вяло напомнил:
– Мадам, вы что-то забыли.
Ольга замерла на секунду, театрально повернулась и тут же «укололась» о пронзительно-синие глаза, иронически оценивающие ее из-под густой каштановой шевелюры.
– Бог с ней, – равнодушно отворачиваясь, бросила она. – Не хочу возвращаться.
– Вы так суеверны? – усмехнулся мужчина, игриво раскручивая шляпу на указательном пальце.
Ольга увидела его отражение в стеклянной двери, рассердилась, подумала: «Вот же болван!», – и решительно вышла.
– О-о! – раздалось ей вслед.
Мужчина фальшиво усмехнулся, явно задетый равнодушным к себе отношением. Было очевидно: он привык к женскому вниманию.
– Сногсшибательная фемина, – тихо произнес бармен ни к кому не обращаясь.
– Да, есть немного, – согласился синеглазый мужчина и презрительно добавил: – Но слишком много о себе мнит. И вульгарна к тому же.
– Похоже, иностранка, – предположил бармен.
– Если судить не по заказу, – вставил официант и поинтересовался: – Интересно, какой у нее акцент?
– Французский, – небрежно бросил синеглазый.
Его настроение явно испортилось. Он с задумчивой поспешностью выпил сок, вышел из кафе и вальяжно направился к черному «порше».
– Апельсинового соку, – передразнил его официант, с ненавистью глядя в окно. – Толку с этих крутых, что с козла молока…
Увидев Ольгу, Георгий удивился:
– Где твоя шляпа?
– Потеряла, – она выругалась, зло уронила руки на руль и сообщила: – Официанту подарила.
– А почему так долго там была? – несмело поинтересовался он, чувствуя, что мачеха не слишком расположена к разговорам.
– Ждала пока порежут огурчики, – перенося раздражение на пасынка, ответила Ольга и яростно включила зажигание.
– Осторожно, – предупредил Георгий, кивая на стоящий за ними новенький «Порш».
Ольга взорвалась:
– Черт! Этот остолоп пристроился к нам притирку! Куда ты смотрел? – набросилась она на Георгия. – Почему не дал понять этому болвану, что он редкостный урод?
– Он так быстро подъехал и сразу выскочил. Я и глазом моргнуть не успел.
– «Не успел моргнуть»! – передразнила его Ольга. – Ты же знаешь, наша калоша прыгает, как лягушка. Теперь приготовься: сейчас наш дешевый «опель» взасос расцелуется с его дорогущим «Поршем». Будет твой папик платить.
Зная нрав мачехи, Георгий испугался:
– Нет-нет, погоди! Хозяин «Порша» уже выходит…
Но Ольга ждать не стала.
– Искусство вождения требует жертв, – крикнула она; и «опель-рекорд» благополучно сорвался с места.
Стремительно набирая скорость, он помчался в сторону аэропорта. Георгий расслабился и тайком смахнул со лба пот.
– Фу-уу! Пронесло! – с облегчением выдохнула и Ольга.
Успокоившись, она по-привычке набросилась на пасынка:
– А все твой папочка, жаден до безобразия. Сколько еще мне дожидаться приличной машины? Приедем, обязательно расскажи Павлу об этом случае. Пусть знает, каким опасностям я подвергаюсь из-за его дурацкой жадности.
«Очень мне надо стараться ради тебя,» – подумал Георгий, но вслух сказал:
– Мы подвергаемся опасностям по другой причине. Ты опять пила?
Ольга испугалась:
– А что? Слышно?
– Не то слово, – «успокоил» ее Георгий.
– Черт! Как не везет! – фальшиво разволновалась она. – А все идиотская забегаловка. Хотела промочить горло соком, ну в крайнем случае пивом…
– Запить таблетку, – желчно напомнил Георгий, – от головной боли.
– Ах, да! Да-да, надо было запить таблетку, но у них ничего, кроме водки, не оказалось, – заключила она, миролюбиво улыбнувшись.
– Вот теперь сама и будешь выкручиваться перед отцом, – злорадно заявил Георгий и демонстративно отвернулся.
– Хороший ответ. Постараюсь его запомнить, – с угрозой воскликнула Ольга.
Георгий понял, что переборщил и, не решаясь ругаться с мачехой, пошел на мировую:
– А что я могу сделать? Знаешь сама, он все равно унюхает.
– Может и унюхает, – согласилась она, – но если будешь держать язык за зубами, все обойдется. Пожую жвачку, выкурю сигарету и пусть нюхает. К тому же у него хронический ренит.
– А нюх, как у собаки, – безрадостно усмехнулся Георгий.
– Вот увидишь, Павлик ругаться не станет, – заверила его Ольга.
– Посмотрим, посмотрим, – с сомнением откликнулся он.
Вид у него был чрезвычайно кислый.
– Не унывай, – призвала Ольга, игриво подмигивая: – Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи.
– О-о, по части грехов ты мастерица, – воскликнул Георгий. – Есть чему поучиться даже мне.
Глава 2
Подрулив ко входу в аэропорт, Ольга начальственно произнесла:
– Беги разузнай прилетел ли самолет, а я пока припаркую машину.
«Чего там разузнавать? – сердито подумал Георгий. – И так понятно, что здорово опоздали. Очередной лисий заход: отец на мне оторвется, а ей достанутся любовь да ласка».
Однако спорить он не стал: нехотя покинул «опель» и направился к зданию аэропорта.
Вскоре радостная Ольга разыскала Георгия в зале ожидания.
– Ну, что я говорила? Задерживается по погодным условиям, – торжествующе сообщила она. – Зря волновался. Еще такой молодой, а уже пессимист.
– Зато ты у нас престарелая оптимистка, – беззлобно огрызнулся Георгий.
Он понимал, что мачеха в слишком хорошем настроении, чтобы обращать внимание на его рискованные шутки. Откуда взялось это настроение он тоже прекрасно знал: появились время и повод для посещения бара.
И он не ошибся. Ольга действительно не обиделась, лишь шутливо погрозила ему пальцем:
– Но-но, не хами, парниша! Пойдем-ка, Жоржик, лучше в бар.
Георгий, пользуясь случаем, решил показать характер.
– Во избежание неприятностей, я лучше не пойду, – ответил он.
Ольга обняла пасынка и терпеливо принялась его уговаривать:
– Ну хватит ломаться, Жорик. Неприятностей не будет. Теперь, когда в запасе целых два часа, у меня появилось веское оправдание. Павлик не станет слишком корить свою любимую женушку за легкий запах спиртного, поскольку обратно машину может вести и он, а сюда я приехала трезвой. Ведь так?
Она с мольбой посмотрела на Георгия и чмокнула его в щеку.
– Так-так, – сдался он, окончательно оттаяв.
Георгий тоже был доволен задержкой самолета, настроение его улучшилось.
Вообще-то он старался сохранять с мачехой дружеские отношения, хоть и недолюбливал ее. Для этого у него имелись веские причины. С тех пор, как отец женился на Ольге, жизнь Георгия превратилась в ад. Павел Александрович стал излишне строг с сыном. За все проступки Ольги, за ее капризность, взбалмошность и неугомонность воздавалось Георгию. И тот стал сторониться отца, что еще больше злило Павла Александровича.
В баре сидели долго. Пора было уходить. Георгий озабоченно посмотрел на часы и поморщился, предвидя некоторые затруднения.
– Ольга, время, – стараясь перекричать грохочущую музыку, сообщил он и потянул упирающуюся мачеху за руку.
– Рано еще, не суетись, – отмахнулась она и взмолилась: – Жорик, миленький, пять минут…
– Нет, все, хватит, – отрезал он, решительно отбирая у нее бокал с «Капри». – Еще сто грамм инвестиций, – и ты недвижимость. А я буду виноват.
Ольга капризно надула губы, изображая из себя маленькую девочку.
– Жо-орик, как тебе не сты-ыдно, что о нас люди подумаю-ют, – пропела она.
«Черт, уже набралась, – мысленно выругался Георгий. – „Что люди подумают“! Нужна ты, старая дура, людям».
Он снова потянул ее за руку:
– Пошли!
Ольга вдруг уронила на стол голову и залилась горькими слезами.
– Я несчастна, несчастна, – приговаривала она, размазывая косметику и слезы по щекам ладонью. – Жизнь уходит, молодость прошла, все прошло…
Зрелище было отвратительно. Георгий разозлился: «Вот же пьянь! Нажралась! Как я, блин, не усмотрел? То-то папик „обрадуется“. А виноват опять буду я!»
Ему хотелось схватить пьяную мачеху за шиворот, вытащить ее из бара и надавать, надавать пощечин! И пинков, пинков надавать! Хороших пинков по заду! По ее холеному заду!
Вместо этого он взял себя в руки и ласково попросил:
– Ну успокойся, Олюшка, не все так плохо, ты просто устала.
– Устала? – она подняла мокрое, перепачканное тушью лицо и обожгла его ненавидящим взглядом. – Устала? От чего? Я же ничем не занимаюсь. Это ты живешь. Веселишься, бегаешь по вечеринкам, по бабам. А я дома сижу, в клетке. Твоего папика жду, будь он неладен! Боже, зачем я на свет родилась? – с чувством вопросила она и потянулась к бокалу.
Георгий понял, что это надолго.
«Если так и дальше пойдет, – испугался он, – и к утру не выберемся из бара. Совсем баба с ума сошла: с жиру бесится и спивается прямо на глазах».
– Слушай, что с тобой происходит? – в отчаянии закричал он.
Как ни странно, крик его души подействовал на нее отрезвляюще. Ольга отставила бокал, сказала «тсс!», приблизила губы к его уху и, делая страшные глаза, прошептала:
– Жорж, мне страшно. Я боюсь.
Он изумился:
– Чего?
Она потрясла головой:
– Не знаю.
Георгий усмехнулся:
Читать бесплатно другие книги:
