Сплетение песен и чувств Тарасов Антон
– М-да, не завидую Василичу, – Артёму действительно было его жаль. – Спрашивать-то с него будут. К нему и так начальство придирается.
– Нет, мы Василича твоего не дадим в обиду! – весело продекламировала Аня, раскачиваясь на скамейке.
Артём смутился.
– Не мой он! Что ты всех моими делаешь? И вообще, ты в курсе, что мы с тобой сейчас грохнемся с этой скамейки, и помощь оказывать будут уже нам. И вот тогда Василичу действительно попадет!
Аня притихла и прекратила раскачиваться. Они просто сидели рядом, молча. Притихли и в мастерской. Через несколько минут дверь в цех открылась и из нее быстро вышли врач и медсестра. Они посмеивались:
– Да, кому рассказать – не поверят. Бывает же такое, – врач поправила халат и направилась к лестнице.
– Что с ними? – робко спросила Аня.
– Ничего страшного, днем сами в травмпункт сходят по месту жительства. У одной гематома на шее, у другой подозреваю трещину в переносице и легкую черепно-мозговую травму – отчеканила врач. – Но, ничего, не волнуйтесь, девушка, жить они будут.
– Просто какое-то «убей мою подругу» получается, или, вообще, как в мыльной опере какой-то! – бросила на ходу медсестра. Артём не удивился – люди с ее комплекцией всегда склонны смотреть на жизнь с легкой иронией.
«Вспомнил! – осенило Артёма. – Вспомнил, что мне напоминает вся эта история! Ту песню, которую я слушал по радио сегодня там, на крыше. Я еще удивился, что такого не бывает, что все это взято не из жизни, придумано каким-то ловким словоблудом. Нет, не все так просто. Интересно, кто написал ее? Надо будет глянуть».
– Подождите, подождите, пожалуйста, доктор! – Василия пулей вылетел из цеха.
Врач уже успела спуститься вниз. Откуда-то с лестницы послышался голос медсестры:
– Что там? Снова кого-то избили мороженым?
– Нет, стойте, – Василии бежал по ступенькам, держа в руках сверток с мороженым. – Это вам! Спасибо вам большое! Угощайтесь!
– А нас с территории-то выпустят с таким угощением? – вопрос медсестры звучал как-то по-особенному издевательски.
– Выпустят, конечно! Спасибо вам большое, что приехали так быстро!
Послышался шелест оберточной бумаги – медсестра приняла угощение. Василии поднялся по лестнице наверх и присел рядом с Артёмом и Аней.
– Вова, а Вова! – крикнул Василии.
– Чего? – отозвался кто-то из мастерской.
– Угости сигареткой – попросил Василии и вздохнул.
Угрюмый механик, высокий, в измазанном чем-то черным рабочем комбинезоне вышел из мастерской, протянул Василину пачку, дал закурить от зажигалки и молча удалился, как будто его и не было.
– Год не курил – признался, затягиваясь, Василии. – Целый год. А сейчас покурю, пока начальство не пришло. Ну, что сидишь, Тёма? Собирайся домой отсыпаться. Завтра тяжелая смена будет, машина придет снова. Да и линию починят, надеюсь.
Артёму не хотелось заводить разговор. Он медленно направился по лестнице наверх, припоминая…
В эту ночь одинокие люди
Одинокими быть перестанут!
Вот это уже интересно.
Только зачем петь про любовь?
Так, это про бабские выкрутасы,
Только твоя, везде за тобой,
Как Крупская за Лениным.
Но что же мешает?
И вот это место мне нравится,
Где они про подружку поют.
И снова про одиноких,
Которые больше таковыми не будут.
К ним придет любовь.
А к ней?
Нет, она слишком гордая,
Чтобы отдать его сопернице.
Но она все хорошо продумала,
Она ему поможет,
Нужно разорвать этот порочный круг,
Бедная подружка.
«Да, сурово – подумал Артём, переодеваясь и вспоминая конфликт Жанны и Юли. Он не ходил в цех любоваться на них – вид крови и побоев страшил его. Из кармана халата выпали двести рублей. Артём бережно поднял их и, вновь свернув, переложил в джинсы. – На дороге не валяются, куплю что-нибудь вкусненькое Алине или на телефон ей положу. Интересно, что она мне там написала?».
Взяв пропуску Василича и попрощавшись, Артём вышел по территории за проходную. Хотя был не закат, а рассвет, что-то общее с происходившим накануне поздно вечером, несомненно, было. Стой лишь разницей, что вечером все шли с работы, а Артём на работу, а сейчас – рокировка.
В общежитии дежурила баба Даша. Она взглянула на Артёма и заохала:
– Бедный, уморился! Ты бы поел! И выспаться тебе надо!
– Поем и высплюсь, баба Даша – ответил Артём. – Как раз этим сейчас и займусь. У меня все под контролем, будьте спокойны.
Он быстро вошел в комнату, разделся, взял смену белья и шампунь, и помчался на другой конец коридора в душ. Артём сознательно не смотрел телефон: он был уверен, что Алина ему написала. Он предвкушал что-то доброе или даже страстное, что можно было прочесть перед сном в качестве награды за труд, за все запакованные контейнеры, загруженные в рефрижератор коробки, за запах аммиака и разбитое состояние, знакомое всем, кто хоть раз в жизни работал в ночную смену.
Теплый душ расслаблял, но Артём торопился. Переодевшись в чистое, он также бегом пересек коридор в обратном направлении. В комнате напротив кухни по-прежнему пьянствовали – было слышно, как кто-то бормочет, разговаривая с включенным телевизором.
В холодильнике у Артёма стояли три банки «Пепси», пара стаканчиков йогурта, а в самом дальнем углу томился в ожидании своего часа обрезок докторской колбасы, завернутый в полиэтиленовую пленку. Он потянулся за йогуртом, но передумал и открыл газировку. Пузырьки приятно покалывали в горле. Артём быстро осушил всю банку, поставил ее на стол, лег на кровать и взял в руку телефон. Было одно непрочитанное сообщение.
«Привет! Прости, но мы расстаемся. Я выхожу замуж и забираю документы. За ними приедет мама. Так что не увидимся. Не грусти, сникерсни. Алина».
Чувство третье. Одиночество
Артём откинулся на подушку. Слезы полились рекой. Он закрыл глаза и проснулся оттого, что подушка была вся мокрая от слез. Оказалось, что проспал он всего-навсего три часа. Телефон, видимо, скатился по одеялу и теперь лежал на полу. Артёму не хотелось за ним тянуться. Да и от кого он теперь ждал сообщения? Почему она поступила с ним так? Артёма волновало только это. Ведь никаких поводов для расставания у них не было – наоборот, все было замечательно: и радость, и поцелуи, и прогулки, и одна-единственная ночь, проведенная в ее комнате, и планы на будущее. Чего ей не хватало? Или этого, наоборот, оказалось много?
«Я выхожу замуж и забираю документы, – Артём прокручивал в голове эти слова снова и снова. – Так что не увидимся». Ответить или не отвечать? Промолчать? Проигнорировать?
Артём облокотился на стоявшую у кровати тумбочку, привстал и поднял с пола телефон. Он все еще надеялся, что вот-вот увидит сообщение от Алины, где она спрашивает как дела и пишет, что все предыдущее, ею написанное, не иначе как шутка. Просто шутка, которой не стоит верить, которую нужно забыть как можно скорее и более к ней не возвращаться.
Но никаких сообщений на телефоне не было. Артём набрал только одно слово «Почему?» и отправил. Минута ожидания, вторая, третья. Неожиданно он понял, что Алина ответила, вон оно, сообщение. Но как его открыть? Оно никак не открывается? Как? Бешено давить на все кнопки и, в конце концов, от беспомощности просто швырнуть телефон со всей силы в угол комнаты, чтобы он разлетелся, рассыпался, разбился…
Артём проснулся через три часа, сжимая в руках телефон, не лежа, а практически полусидя. От этой неудобной позы ныла шея.
– Как гнусно – произнес Артём вслух и сообразил, что рядом никого нет, а телефон цел и невредим, и на него пришло сообщение.
«Потому что мне надоела твоя беспомощность. И это не было серьезно. Прощай». Слезы снова начали заполнять глаза.
– Все кончено – сказал сам себе Артём. – Да ты успокойся, все будет хорошо, ведь сейчас уже ничего не сделать. Надо успокоиться. Она так хочет, и пускай, пускай. Раз она так решила, я не могу возражать. И не имею права, не имею…
Он лег поудобнее, поправив подушку, отложив телефон и стараясь ни о чем не думать. Уже не нужно было куда-то спешить, ради кого-то стараться, зарабатывать, переживать. Но образ Алины трудно было стереть каким-то внутренним волевым решением – он как был, так и продолжал существовать. Чувства никуда не делись, да и не могли деться. Разум выгонял Алину, а сердце не спешило, вернее, даже не собиралось.
Артём вспомнил, как хорошо им было вместе. И ту ночь у нее в комнате, страсть, тепло и конфеты, которые они уплетали за обе щеки. Шоколад таял – и оттого руки, а от них и тела, были в прямом смысле сладкими, это было совсем не преувеличение.
И все это было ложью, притворством, лишь инстинктами – и не более? Нет, этого не может быть! Все было по-настоящему. Кажется, Алина была абсолютно счастлива, если только кто-нибудь вообще способен ощутить это самое абсолютное счастье. И на что она все это променяла? На другое счастье? А, может быть, он просто богаче и ему не надо метаться в поисках денег, засыпать над учебниками, стараясь сдать сессию без троек? И не надо подрабатывать в злачных местах, в автомастерской и на хладокомбинате?
Артём задремал. Когда он проснулся, на часах было начало четвертого дня. Не одеваясь, прямо в одних трусах, он залез на подоконник. На столе щелкнул телефон – такой звук установлен был на получение сообщение.
«Разве у тебя есть деньги на будущее? А у него есть! Прости. И забудь этот номер».
Артёму было уже все равно, про деньги он уже догадался и не собирался строчить ответы, тем более что баланс счета телефона приближался к нулю. За окном привычно шагали прохожие, шумели машины, откуда-то издалека донесся даже протяжный гудок электрички от железнодорожной станции. Слезы все равно норовили прорваться – Артём глубоко вдохнул. В комнате было душно.
«Надо пойти поесть» – подумал Артём.
– Ну, поспал? А чего грустный такой? Неужели бросила? – бабу Дашу было не провести, она все понимала без слов, просто глядя в глаза и следя за реакцией. – Да ладно, не расстраивайся, другую найдешь, еще лучше! Какие твои годы!
Артём налил в кастрюльку немного воды и посолил из стоявшей на большом столе общей солонки.
– Ты бы оделся, чего в трусах ходишь? Увидит кто!
– Да нет никого, баба Даша, – Артём поставил воду на сильный огонь, и стоя рядом с плитой, рассматривал пакетик с гречей. – Кому меня в трусах тут рассматривать? Да и жарко так, в комнате вообще не продохнуть!
– Угу – согласилась баба Даша. Ей было скучно сидеть на вахте, и она рада была возможности поговорить хоть с кем-нибудь. Но Артём числился у нее в любимчиках. – Наверное, гроза снова будет сегодня. Суставы как-то жмет, прихватывает. Ох, чувствую я!
Она облокотилась на дверь.
– А почему бросила-то, сказала? – как оказалось, баба Даша искусно выжидала момент, чтобы тактично расспросить о подробностях. – Приключилось чего? Или просто надоели друг другу?
Артём молчал. Вода начала закипать. Ему вдруг показалось, что он бывает на кухне слишком часто: со вчерашнего дня к плите явно никто не прикасался. Подумать только – он так ждал Алину, пытался устроить все так, чтобы было лучше, чтобы у них был шанс на что-то большее, чем даже эти отношения. И чем все закончилось? Он в городе, безвылазно, работает в ночь, один. А она далеко и уже не с ним.
– Не знаю, баба Даша, я во всем этом так запутался!
– Ну, она-то что тебе говорит?
– Говорит, что нашла уверенного в себе и при деньгах, вот что! – у Артёма дрогнула рука, и опуская пакетик с гречей, он разбрызгал кипяток вокруг кастрюли. – Это ужасно и обидно. Стараешься – а что ей нужно в результате? Она молчит, а потом тебе сообщает, что выходит замуж. Мол, прощай.
– Она так и сказала? – немного неуверенно спросила баба Даша, и сделав шаг назад, выглянула в коридор – ей показалось, что со стороны вахты доносится какой-то шум. Но там никого не было.
– Нет, не сказала, – вздохнул Артём. – Написала. Только вот зачем было притворяться? Вселять какую-то надежду, а все для того, чтобы потом так обойтись со мной?
– Ты это, не расстраивайся, – баба Даша выбирала слова, очевидно, боясь чем-то задеть и без того беспокойного Артёма. – Значит, не судьба, значит не твоя это была половинка. Ведь ничего плохого и не случилось. Повстречались вы с ней, узнали друг друга. Не вышло, видать. Но ты не расстраивайся, ты вон какой работящий! Встретишь ты обязательно и свое счастье. Такие работящие, как ты…
– Что такие, как я? Вот что? – почти прокричал Артём, но тотчас же успокоился и присел на табурет возле плиты. – Все счастье достается сами знаете кому. Короче, радоваться нечему.
Артём показал рукой на дверь через коридор – эта комната была своего рода достопримечательностью общежития. Все возмущались, но давно смирились с тем, что там происходило.
– Да разве это дело? – возмутилась баба Даша. – Это безобразие. Никакое не счастье, даже наоборот. Ну, пьют там девахи, трахаются с этими полупьяными. И ты думаешь, им от этого лучше в жизни?
– Конечно, лучше! Они отдыхают, а я…
– А ты другой – спокойно сказала баба Даша. Артём даже не предполагал, что она может смотреть и говорить так строго.
– Обидно, что ничего не получается, а я будто не могу ничего изменить.
– Не волнуйся, будешь и ты отдыхать, но надеюсь, что совсем не так. Ладно, поболтала тут с тобой, надо на вахту, а то вдруг и вправду кто-то зайдет, а меня там нет, – засуетилась баба Даша, – Не расстраивайся. Поверь мне, все у тебя будет нормально, я не первый год на свете живу. А о ней забудь, выбрось ее из головы.
Артёму хотелось ответить, что выбросить Алину из головы, забыть о ее существовании и не вспоминать он не может. А если это и случится, то далеко не так скоро, как считает баба Даша. Но решил промолчать. К чему вступать в пустую полемику, когда ничего уже не изменить и нужно как-то жить дальше, а в данный момент – набираться сил перед очередной ночной сменой.
«И вправду, – мысли в голове Артёма возникали с бешеной скоростью. – Что толку мне сейчас убиваться? Ведь ничего не изменилось – она уже два месяца как далеко от меня. А тут стала еще дальше. Вот и все».
Греча была готова. Артём, держа кастрюлю в руках, медленно шел в комнату. Да и куда было спешить? Все, что могло случиться, уже случилось. Высыпав гречу из пакетика и положив туда припасенный в холодильнике кусок докторской колбасы, Артём удобно устроился на подоконнике. Есть, наблюдая за происходящим на улице, было одним из его самых любимых занятий.
Несмотря на ожидания, Артём не почувствовал сытости. Духота начинала казаться и впрямь невыносимой – сомнительное удовольствие сидеть на подоконнике у открытого окна и все равно обливаться потом.
Бросив грязную кастрюлю и ложку на тумбочку, Артём принялся спешно одеваться. Майка, шорты, шлепанцы – вот и вся одежда. Он вспомнил про двести рублей – нежданное приобретение минувшей ночи.
– Так кто сказал, что радоваться нечему? – спросил Артём сам у себя и, естественно, не ответил.
Все и без ответа было очевидно, било в глаза, наверное, всем, не только бабе Даше. В кармане шорт позвякивала мелочь и две сторублевые купюры прижали монеты к лежавшему там же маленькому носовому платку. Звон прекратился.
«Плеер, где он?» – Артём остановился у двери и обернулся, окидывая взглядом комнату. На спинке стула висели джинсы, из кармана которых свешивались провода. Впереди у Артёма было четыре или пять часов прогулки – пробыть это время без музыки для него означало катастрофу. Тем более, только музыка могла отвлечь от всего случившегося – могла, но не отвлекала. Еще только закрывая комнату, Артём добавил громкости, как будто шел вдоль оживленной магистрали. Ему не хотелось слышать сейчас вопросов бабы Даши и чьих-либо других, чувствовать, что он вызывает жалость или что-то в этом духе.
Баба Даша не заметила, как Артём прошел мимо. Она сидела, облокотившись на стол, где стоял старый зеленый телефон с потрескавшимся диском, и смотрела телевизор. Вообще-то на вахте делать этого не разрешалось, поэтому телевизор был ловко упрятан в небольшую тумбочку: при возникновении на горизонте начальства или проверяющих тумбочка закрывалась на ключ.
«Алина, Алиночка, за что ты меня так? Зачем? Ведь все могло бы быть совершенно по-другому, мы были бы счастливы, я же тебе это обещал! И не забирал своих слов обратно. Алиночка, как мне хочется быть с тобой! Хотя, ты же меня прогнала, и я должен гнать эти мысли подальше, больше не вспоминать о тебе. Так? Ты думаешь, это просто? Это ты прикидывалась, что любишь меня, даже когда спала со мной, прикидывалась, что-то изображала. Зачем? А я вот – я был и остаюсь честен с тобой, и с самим собой тоже. Понимаешь? И ты это не оценила.
Ну, признайся, ты с самого начала знала, что ничего у нас не получится. Правда? И зачем было все это затевать, обманывать, говорить, что любишь и все такое? Не понимаю, прости, не понимаю! Забыть тебя, как же хочется забыть тебя».
Артём шел к Неве – душным летним вечером там должно было быть прохладно, если вообще где-нибудь в городе могло дышаться легко. Полчаса быстрым шагом – и он был там, на набережной возле Финляндского вокзала. У фонтанов было не протолкнуться: их струи приманивали к себе всех – от маленьких детей, с криком «У-ля!» гонявших голубей и тянувших руки к воде, до откровенно маргинальных типов, то ли грязных, то ли загорелых до неприличия, с недельной щетиной, параллельно с мытьем рук отыскивавших на дне монетки.
Вероятно, струи фонтанов шумели – да и как они могут не шуметь. Но Артём слышал только музыку. Собственно, так он и хотел. Должна была быть какая-то песня, как нельзя лучше соответствующая его настроению и ощущению, и ее он пытался отыскать среди десятков других, среди бессмысленных слов ведущих и бесполезной рекламы.
«А как я бы повел себя на месте Алины? Если бы я был Алиной, верил в наши чувства, в отношения. А Алина, то есть я, то есть… понятно… просто взяла и предала бы меня? Интересно, почему я не подумал об этом раньше?» – Артём снова вышел на набережную. Вид на город открывался потрясающий. Он посмотрел вниз – в мутной воде плавали какие-то мелкие зеленые водоросли, на поверхности покачивались пивные бутылки, одна из них сверху была щедро сдобрена чайками.
«А впереди у нас Полина Гагарина» – слащавый голос радиоведущего вызывал у Артёма отвращение. Впрочем, отвращение мгновенно, с первых нот и слов, сменилось удивлением. Нескрываемым – хотя скрывать было уже нечего и не от кого.
Остановятся безлюдные улицы,
Как картинки из недавнего прошлого.
Все, чего мы больше всего ждем,
Не сбывается…
Она, как и я, до последнего
Берегла в сердце надежду на лучшее,
Но, когда спохватилась, оказалось,
Что надежда эта растаяла.
Кто-то у кого-то попросил прощения,
Взаимные обиды, упреки,
И помириться можно,
А я тебя не прощу никогда…
Не беги за мной следом,
Она поет, что все было ошибкой,
Что они толком не узнали друг друга.
Знакомая история.
Кто-то у кого-то попросил прощения,
Взаимные обиды, упреки,
И помириться можно,
А я тебя не прощу никогда…
«Вот и я тебя, Алинка, не прощу никогда. Слышишь? Никогда! Буду любить и все равно не прощу, как бы ни повернулись обстоятельства. Что мне осталось после тебя? Боль, воспоминания и все, больше ничего. Мне хочется тебя простить, ты в сообщении меня об этом просила. Но я не могу. Я люблю тебя. И не прощу никогда! И, наверное, если я расстроюсь, и буду грустить, я сделаю лучше только тебе. Ты сейчас с ним и представляешь, посмеиваешься, как мне тут плохо без тебя, считаешь меня полным болваном и простаком. Но я не буду грустить. Все, разговор окончен».
Артёму дико захотелось есть – пожалуй, ему всю дорогу хотелось, но сейчас он поставил в своих мыслях жирную точку и все прочее вновь сделалось актуальным.
– А я тебя не прощу никогда, – шепот Артёма смешивался с прохладным ветром с Невы и микроскопическими капельками воды, которая неизвестно каким образом, не испарившись, долетала от фонтанов до самой набережной. – Все случается, а это не сбудется, то, что утекло, не воротится больше.
В наушниках гремела музыка, уже другая и с другими смыслами, а оттого шептал Артём громко, если вообще шепот бывает громким. Редкие прохожие смотрели на него удивленно, наверное, считая, что всему виной жара, нестерпимо палящее солнце или пара выпитых стаканчиков чего-то крепкого.
– Привет, а ты чего здесь делаешь? – перед Артёмом возникла Аня. По ней нельзя было сказать, что всего через несколько часов она будет стоять у конвейера, укладывать мороженое в коробки, клеить этикетки, перебирать брак и делать прочую грязную работу, – И грустный такой почему?
– Привет, не ожидал тебя здесь увидеть, – не сразу ответил Артём. Он выключал плеер и долго пытался деть хоть куда-нибудь шнур от наушников, но он так и остался болтаться на шее.
– А где ты меня ожидал увидеть? В цеху? Но это всего лишь халтура, не больше – призналась Аня. – А ты спал вообще?
Артём провел рукой по лицу.
– Так лучше?
– Неа, – засмеялась Аня. – Тебя как будто мучил кто-то и спать не давал!
– Это тебя мучили, – Артём ткнул пальцем в плечо Ани, по которому шли царапины, уходившие куда-то за майку. – Царапали, может быть, даже пытали!
– И не говори, кот разошелся. Злой, чертенок, еще какой злой. Да, мама принесла с работы, не подумавши, пожалела котенка, а вырос вон какой, зверюга просто. Я тебя с ним познакомлю, зовут его Матроскин, вы друг другу понравитесь, я уверена в этом на сто процентов, а может и на все сто пятьдесят, если такое вообще может быть.
Аня явно пыталась хоть как-то развеселить Артёма. Он быстро вычислил ее планы. Она стояла, улыбалась ему, смотрела прямо в глаза, в какие-то моменты даже приподнимаясь для этого на цыпочки.
– А чего мы тут стоим, а? – вдруг спросила Аня.
– Почему бы и нет? – понемногу, но Артём становился живее и разговорчивее. – Во-первых, тут стоял я, и вдруг мне встретилась ты…
– Да? Вот как?
– А ты думала! А во-вторых, у тебя есть какие-то другие идеи? – к слову, Артём немного покривил душой: до того, как увидеть Аню, он пару минут стоял и соображал, где можно вкусно и недорого перекусить. В кармане у него было немногим больше двухсот рублей, а в животе предательски урчало.
– Ладно, не валяй дурака, – Аня дернула Артёма за руку, чего он никак не мог ожидать. – У нас есть еще часа три, гулять и гулять, все равно в кино не успеем.
– А у тебя были планы идти в кино? – встреча и все следовавшее за ней все больше поражало Артёма.
Алина была повсюду – перед глазами, в ушах еще звенел ее голос, руки еще хранили тепло. Даже сейчас, в процессе разыгрывания этой нелепейшей сцены на набережной. Нет, не то, чтобы Аня ему не нравилась. Только время, место и обстоятельства встречи сложились не лучшим образом. Шел он подумать, все взвесить, послушать музыку и просто помолчать – потребность в этом, так или иначе, возникает у каждого.
«А я тебя не прощу никогда» – снова выстрелила строчка из песни.
– Слушай, я как-то не настроен на общение сегодня, – Артём опустил голову и посмотрел себе под ноги, где в гранитной плите вилась неизвестно откуда взявшаяся маленькая трещина.
– Ну, не капризничай! – сказала Аня как-то совсем просто, по-детски. – По-моему, ты не только не выспавшийся, но еще и голодный. Это ведь у тебя был первый раз в ночную смену?
Артём кивнул головой, его руки тянулись к плееру. Он не мог стоять без дела – нужно было либо идти, либо сделать громче музыку в наушниках и слушать, облокотившись на гранит и глядя на Неву. Хотя бы что-то, чтобы отвлечься! А пустые разговоры без повода раздражали Артёма и раньше.
– Да, голодный, и что с того?
– Ничего, – удивилась Аня. – Почему ты на меня кричишь? Вроде я повода для этого не давала.
– Прости, я…
– Нет, с тобой однозначно что-то не так, – Аня снова дернула Артёма за руку. – Я тебя совершенно не узнаю. Что случилось? У тебя что-то случилось? Да? Случилось?
Она встала на цыпочки и заглянула ему в глаза. Стало неприятно.
– Ничего – тихо ответил Артём, нервничая и копаясь в кармане шорт.
– Не верю! – заключила Аня.
– Почему? – Артём с ужасом понял, что сдаваться она не намерена и про себя подумал: «Ну я и вляпался! Зачем сюда вообще пошел? Надо было в парк или на острова».
– Потому! У тебя на лбу написано! И вообще, слушайся меня! Итак, что у тебя случилось? С девушкой поссорился? Она бросила тебя, да?
– С чего ты взяла?
– Отвечай!
– Что отвечать?
– Тебя бросила девушка и из-за этого ты такой грустный?
Артём молчал. Казалось, этот допрос будет продолжаться вечно. Со стороны все выглядело весьма колоритно: он, высокий, в майке, периодически почесывающий шею и переминающийся с ноги на ногу, и она, невысокого роста, в похожей, непонятного цвета майке, вдруг перешедшая в атаку и не намеревавшаяся отступать.
– Ну? – настаивала Аня.
– Да, да, да – закричал Артём. – Что ты еще от меня хочешь услышать? Прицепилась и давит, давит! Что я тебя все должен рассказывать? Это мое дело! Моя жизнь!
Аня все же отступила. Она опустилась и даже сделала маленький шажочек назад.
– Прости.
– Ты меня тоже прости, – голос Артёма дрожал, – Пойдем чего-нибудь съедим.
– Или кого-нибудь, – Аня попыталась пошутить. – А куда?
Артём пожал плечами и зашагал к переходу. Машины с ревом проносились мимо, в направлении моста дорога была перекопана, и перебегать ее было бы полнейшим безумием.
Они шли рядом молча – он, погруженный в мысли об Алине и она, тщательно анализировавшая обстоятельства встречи. И он, и она рядом друг с другом чувствовали себя неуютно. Но, как ни странно, шли, не плелись друг за другом, а именно шли, изредка переглядываясь.
Одиночество – противоречивое чувство. Оно настигает нас всегда внезапно, врасплох, как внезапно захлопывается дверь, на которую поставлен замок с защелкой, и ты остаешься в том самом одиночестве, пробуя для успокоения совести открыть ту самую дверь и вернуться обратно. Но пути назад нет: даже если дверь и получится открыть, все пространство за ней будет наглухо заделано кирпичами. Сколько не скреби ногтями по только что застывшему цементу, сделать что-либо с ним не выйдет. Часами, днями, месяцами можно безуспешно пробовать проделать выход туда, где совсем недавно было обжитое пространство. И только если развернуться и осмотреться в парадной, можно найти выход. Правда, выход этот будет в другие квартиры, на улицу или вообще куда-то далеко, в другие города и страны, но все это будет выход, а не что-то другое.
Артём понимал это. Была в курсе этого и Аня, расставшаяся с парнем пару лет назад и решившая пока повременить с какими-либо отношениями, сосредоточившись на учебе, работе, подругах и ничегонеделании, когда для этого выдавались свободные минутки.
– Пойдем в кафе, вон в то! – Аня вытянула руку. – Там блинчики вкусные, и супы, если ты хочешь.
– Ага, и дети там свои дни рождения отмечают, орут так, что хочется взять и повеситься. По-моему, я в их возрасте был гораздо адекватнее.
– Вот не верю! – Аня решилась на небольшую провокацию, но Артём быстро ее пресек.
– Не верь дальше.
Через двери было видно, что в кафе народу немного – в основном это были дети с родителями. На входе стоял парень в костюме медведя и раздавал воздушные шары. Артём смутился – а Аня ловко вырвала из лап медведя два больших красных шара и вручила их ему.
– Держи, я в туалет сбегаю – шепнула Аня.
– Могла бы не афишировать – в свою очередь шепнул Артём ей вслед.
Он стоял под кондиционером, который вместо холодного воздуха гнал теплый, отдававший перегретым растительным маслом. Какой-то мальчуган, сидевший за ближайшим столиком в детском кресле, показывал на Артёма пальцем и улюлюкал; к спинке кресла был привязан такой же шарик на тонкой пестрой веревочке. Только сейчас Артём разглядел, что на шарике был нарисован плюшевый медведь.
– А вот и я! – скомандовала Аня. – Что будем есть? Но каждый платит сам за себя. Я, например, разгружаюсь, пытаюсь похудеть.
– Ты? Похудеть? Не смеши меня! Куда тебе худеть?
– Нет предела совершенству – смутилась Аня. – Давай думай, что будешь есть. Я уже придумала.
Она сделала шаг к стойке. Артём направился за ней.
– Попробуйте наши пирожки, – парень за кассой явно строил Ане глазки.
На нем была красная футболка и коричневый фартуке вышитым медведем, точно таким же, как на шарах.
– Нет, спасибо, только блинчики и морс – ответила Аня.
Она рассчиталась и выбрала столик, перенеся свой поднос туда. Артём выглядел глупо, стоя с шарами посреди кафе и разглядывая меню, вывешенное под потолком.
– Дай сюда, привяжем их тут, иди, выбирай, – Артёму показалось, что Аня его даже легонько подтолкнула, хотя, конечно, такого не было и быть не могло.
Артём взял грибной суп, два блинчика с клубничным вареньем и морс.
Столик немного покачивался. Аня пилила блинчики пластиковым ножом, Артём с едва скрываемым аппетитом ел суп. В общежитии приготовить суп не удавалось. Впрочем, он даже и не пытался, так как из всех безумных затей эта была бы самой безумной.
После довольно острого супа блинчики показались Артёму пресными, но и их он поглотил с огромным удовольствием. Они ели и молчали. Нет, Артём не думал уже об Алине: она куда-то потерялась, пропала, хотя понятно, что ненадолго.
– В следующий раз пойдем в кино, договорились? – Аня потягивала холодный морс.
– Хм, а ты уже планируешь следующий раз? – Артём перестал жевать и насторожился, облокотившись на столик, от чего он качнулся особенно сильно. – Как-то все у тебя не по-людски. Вообще-то это я парень и мне решать, куда мы пойдем, когда встретимся, да и встретимся ли вообще.
– Ты типичный самец! – это было своего рода ругательство от Ани, так как ругаться она не умела вовсе.
– Ну да, уж какой есть.
– Ах, да, я забыла, тебя же девушка бросила! – Аня перестала улыбаться, – Извини, если обидела тебя. А почему? Из-за чего? Вроде ты как-то говорил, я точно слышала это, что она уехала куда-то к родителям.
Артём припомнил: Ира незадолго до своего увольнения допытывалась, есть ли у него девушка.
– Из-за денег, из-за того, что их у меня, считай, нет совсем, а она подцепила какого-то богатенького и возвращаться не собирается. Даже документы из техникума приедет забирать ее мама. Такая вот история, а ты допытываешься, – Артём снова приналег на блинчик.
– А у вас было все серьезно?
Читать бесплатно другие книги:
