Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера Кард Орсон Скотт

Глава 4

Эндер

Мы смогли распознать четыре разных языка, используемых свиноподобными. «язык мужей» – наиболее часто слышимый нами язык. Мы также слышали обрывки «языка жен», специально используемого ими для совещаний с женщинами (интересно, каковы их половые различия!). Существует «язык деревьев» – ритуальный говор, необходимый для обращения к родовым тотемным деревьям. Они также упоминали о четвертом языке, названном «язык отцов», который полностью состоит из ритмичных, разнозвучащих сочетаний звуков.

Они настаивают, что это – тоже настоящий язык, но он отличается от других, как наш португальский от английского. Они могут называть его Язык Отцов, так как в его воспроизведении задействованы деревянные палочки, которые делаются из растущих рядом деревьев. Они верят, что деревья хранят души умерших предков.

Свиноподобные удивительно быстро осваивают человеческие языки, намного быстрее, чем мы осваиваем их языки. Уже несколько лет они одинаково хорошо говорят на старке и португальском. В нашем присутствии они говорят только на этих языках. Возможно, они снова возвращаются к своим языкам, когда мы уходим. Они даже адаптируют человеческие языки точно так же, как свои собственные, а, возможно, им доставляет удовольствие учить наши языки, и они наслаждаются практикой, как игрой.

Загрязнение их языков – факт прискорбный, но неизбежный, если мы и дальше будем контактировать и общаться с ними.

Доктор Свинглер спрашивал, связаны ли их имена и формы обращения с культурными традициями. Ответ: определенно, да. Хотя я смутно представляю, в чем эта связь выражена. По этой причине мы никак не называем их. Кроме того, изучая старк и португальский, они спрашивали нас о значениях слов, а затем обычно произносили имена, выбранные ими для других (или для себя).

Такие имена как «Рутер» и «Скайсакэ» могут быть переводом имен с «языка мужчин» или просто иностранными прозвищами, выбранными для нашего пользования.

Они называют друг друга – братья. Женщин всегда называют женами, и никогда не называют матерями или сестрами. Иногда они упоминают об отцах, но этот термин используется для обращения к древним тотемным деревьям. При упоминании о нас, они употребляют термин «люди». Они также пользуются Новой Иерархией Исключений Демосфена. Они относятся к людям, как к фрамлингам, а к свиноподобным других племен, как к озелендам. Хотя друг к другу они относятся как к ременам. Это доказывает их неправильное понимание иерархии или отделение себя от человеческих перспектив. И совсем невероятный поворот – несколько раз они выражали свое отношение к женщинам, как к ваэлзам.

Джон Фигейро Алварес, «Заметки о языке свиноподобных и номенклатуре», Семантика, 9/1948/15.

Жилые кварталы Рейкьявика были вырезаны в гранитных стенах фиорда.

Эндер жил на самой вершине скалы, каждый день он проделывал утомительный подъем по ступенькам и веревочным лестницам. Наградой было окно. Большую часть его детства он провел среди металлических стен.

Поэтому, при возможности он любил жить там, где рождаются ветра, бушуют стихии природы.

Его комната, теплая и светлая, была заполнена блеском, облита солнцем. Солнечное сияние ослепило его после мрака темных каменных коридоров. Джейн не ждала его, поэтому не сразу увидела в потоке света.

– У меня для тебя сюрприз на терминале, – сказала она. Ее голос нежным ручейком прожурчал в его ушах.

Это была свинка, стоящая в воздухе около терминала. Он двинулся вперед, натыкаясь на предметы, протянул руку и схватил. Изображение водой просочилось сквозь пальцы. Он ткнул его, и тельце лопнуло, словно мыльный пузырь.

– Прогресс цивилизации, – сказала Джейн.

Эндер с досадой произнес:

– Многие моральные идиоты имеют хорошие манеры, Джейн.

Свинка повернулась и заговорила:

– Хочешь увидеть, как он был убит?

– Что ты делаешь, Джейн?

Свинка исчезла. На ее месте появилось обнаженное тело Пайпо, лежащее под дождем на склоне холма.

– Я сделала голографическое воспроизведение процесса расчленения, проводимого свиноподобными, основываясь на информации сканов, полученной до погребения. Хочешь посмотреть?

Эндер сел на единственный стул в комнате.

Теперь терминал показывал склон холма. На нем лежал еще живой Пайпо.

Он лежал на спине, его руки и ноги были привязаны к деревянным палкам.

Дюжина свиноподобных окружила его, один из них держал костяной нож. Голос Джейн раздался из компьютеров-камешков в его ушах. «Мы не предполагали, как все произойдет: так…». Все свиноподобные исчезли, кроме того, что с ножом. «…Или иначе».

– Зенолог был в сознании.

– Без сомнения.

– Продолжай.

Без всякой жалости Джейн показала вскрытие брюшной полости и ритуал доставания и раскладывания органов на земле. Эндер заставлял себя смотреть, пытаясь понять, какое значение вкладывали свиноподобные в свое действо. «Здесь он умер», – прокомментировала Джейн. Смертельная слабость охватила Эндера, каждый его мускул ныл от сопереживания мучениям Пайпо.

После просмотра Эндер лег на кровать и тупо уставился в потолок.

– Я показала это ученым полдюжины миров, – сказала Джейн. – Не так долго осталось, скоро прессе будет, на чем погреть руки.

– Еще ужаснее, чем с баггерами, – сказал Эндрю. – Когда я был маленьким, все видео постоянно показывали бои баггеров и людей. Теперь будет, с чем сравнивать.

Дьявольская улыбка выплыла из терминала. Эндер смотрел, что дальше будет делать Джейн. Свинья огромных размеров сидела и криво усмехалась. Он уставился на нее и увидел, как Джейн стала медленно трансформировать его.

Это было неясное, легкое преувеличение: его зубов, удлинение и расширение глаз, легкая ярость, легкая краснота, непрерывное облизывание губ. Зверь из детских ночных кошмаров.

– Хватит, Джейн. Превращение ремена в ваэлза.

– Разве можно считать свиноподобных равными человеку после всего этого?

– Будут прекращены все контакты?

– Конгресс Звездных Путей дал указания новому зенологу сократить время контакта до одного часа, не чаще одного раза в день. Ему запрещено выяснять, почему свиноподобные сделали это.

– Но это – не карантин.

– Даже не предполагалось ввести.

– Но это будет, Джейн. Еще один подобный инцидент, и карантин гарантирован. Полная гарантия замены Милагра военным гарнизоном, призванным не допустить развития техники и технологий, позволяющих покинуть планету.

– У свиноподобных возникнут проблемы общественных отношений, произнесла Джейн. – А новый зенолог – еще ребенок. Сын Пайпо, Лайбо.

Короче – Лайбердейт Грейсес а Деус Фигейро де Медичи.

– Лайбердейт. Лайберти?

– Я не знаю, как произносятся португальские имена.

– Как испанские. Я Говорил от имени Закатекаса и Сан Анджело, помнишь?

– С планеты Монтесума. Это было две тысячи лет назад.

– Но не для меня.

– Для тебя это примерно восемь лет назад. Пятнадцать миров назад.

Разве не удивительно? Это не дает тебе стареть. Ты всегда молод.

– Я слишком много путешествовал, – сказал Эндер. – Валентина вышла замуж. Она ждет ребенка. Я только что отклонил два предложения стать Говорящим. Почему ты стремишься заставить меня снова заняться этим?

Свинка злобно захихикала.

– Ты думаешь, это было искушением? Смотри! Я могу превратить камень в хлеб! – Свинка схватила зубчатый камень и сунула его в рот. – Хочешь кусочек?

– У тебя извращенное чувство юмора, Джейн.

– Все королевства всех миров. – Свинка раздвинула руки, вся звездная система, все созвездия предстало как на ладони. Планеты плыли по увеличенным скоростным орбитам, все Сто Миров. – Я могу отдать их тебе.

Все сразу.

– Не интересно.

– Это целое состояние, лучше любого вклада. Я знаю, знаю, ты богат.

Вот уже три тысячи лет ты коллекционируешь интересы. Ты уже в состоянии построить свою собственную планету. Но что об этом говорить? Имя Эндера Виггина известное в каждом уголке Ста Миров…

– Это на самом деле так.

– …произносится с любовью, гордостью и волнением. – Свинка исчезла, восстановив на своем месте голограмму видео из детства Эндера. Толпа кричала и ревела как поток. Эндер! Эндер! Эндер! Молодой человек на постаменте поднял руку, призывая к спокойствию. Толпа покорно смолкла.

– Этого больше не повторится, – сказал Эндрю. – Питер не позволит мне вернуться на Землю.

– Подумай получше. Возвращайся, Эндер. Я помогу тебе. Ты смоешь грязь со своего имени.

– Мне все равно, – произнес Эндер. – У меня несколько имен. Говорящий от имени Мертвых – это звучит гордо.

Свинка вновь появилась, на сей раз в собственном виде, а не в виде дьявольских подделок, на которые способна.

– Пойдем, – мягко прожурчал ее голос.

– Может быть, они монстры, как ты думаешь? – спросил Эндер.

– Каждый так думает, только не ты, Эндер.

– Нет, не я. Зачем тебе это, Джейн? Почему ты стараешься убедить меня?

Свинка исчезла. Теперь появилась сама Джейн, по крайней мере, лицо, которое она использовала при встречах с Эндером, с того момента, когда она впервые открылась ему. Смущенный, перепуганный ребенок жил на просторах электронной памяти межзвездной сети компьютера. Ее лицо напомнило ему об их первой встрече. Я придумала себе лицо, сказала она тогда. Тебе оно нравится?

Да, оно ему нравилось. Нравилась ОНА. Молодая, свежая, с открытым честным лицом. Ребенок без возраста. Ее застенчивая улыбка впадала в душу.

Ансибл породил ее. Даже всемирно известные компьютерные сети не работали быстрее скорости света, накал снижал качество обрабатываемой информации и скорость передачи. Сверхпередача ансибла работала мгновенно, каждый компьютер любого мира был тесно связан с ней. Джейн первой обнаружила себя, блуждающей меж звезд, ее мысли резвились среди импульсов филотических нитей сверхсвязи.

Компьютеры Ста Миров были ее руками и ногами, глазами и ушами. Она говорила на всех известных компьютерам языках, прочла каждую книгу в каждой библиотеке. Она поняла, что человечество боялось появления Некто, подобного ей. Во всех ненавистных ей историях о себе ее появление означало немедленное убийство или гибель и разрушение человечества. Еще до ее рождения, люди сами придумали ее, а придумав, прокляли тысячи раз.

Она ни разу не намекнула людям о своем существовании, до тех пор, пока однажды не нашла «Королеву Пчел и Гегемона», рано или поздно каждый открывал ее для себя. Автор книги был первым человеком, которому она осмелилась обнаружить себя. Для нее это было попыткой услышать книжную историю от первого лица и осознать ее силу. Мог ли ансибл ввести ее в мир, где Эндер на протяжении 20 лет был правителем первой человеческой колонии?

Никто, кроме него, не мог написать об этом. Она говорила от его имени, и он был ей благодарен. Она показала ему лицо, придуманное ею, и он полюбил ее, теперь ее чувства жили в камешках его ушей. Они всегда были вместе. У нее не было от него секретов, и он ничего не таил от нее.

– Эндер, – сказала она. – Ты говорил мне когда-то, что хочешь отыскать такую планету, где можно сплести кокон из воды и солнца, открыть его и впустить туда королеву пчел и ее десять тысяч плодородных яиц.

– Я надеялся, что это будет здесь, – заговорил Эндер. – Пустынные земли, за исключением экватора, почти необитаемы. Она тоже хочет попробовать?

– А ты хочешь?

– Не думаю, что баггеры смогут перенести здешние зимы. Без энергетического источника. Это встревожит правительство. Ничего не получится.

– Ничего не получится, Эндер. Теперь ты понимаешь это, правда? Ты жил в двадцати четырех из Ста Миров, и нигде не нашлось даже крохотного уголка для возрождения баггеров.

Конечно, он понял, о чем она хотела сказать. Луситания была единственным исключением. Из-за свиноподобных почти все было неприкосновенным, неограниченным. Мир был абсолютно пригоден для обитания баггеров, он соответствовал им больше, чем людям.

– Вся проблема в свиноподобных, – сказал Эндер. – Они могут возражать против моего желания подарить их мир баггерам. Если полная незащищенность перед человеческой цивилизацией приведет к разрушению свиноподобных, что может случиться с баггерами?

– Ты говорил, что баггеров будут изучать, им не причинят никакого вреда.

– Ненамеренно. Это была случайность, что мы их убили. Джейн, ты знаешь…

– Это был твой злой гений.

– Они больше продвинулись вперед, чем мы. Как отнесутся к этому свиноподобные? Они будут также запуганы баггерами, как и мы. У них меньше возможностей подавить этот страх.

– Откуда ты знаешь? – спросила она. – Разве мы или кто-нибудь другой может определить, что будут делать свиноподобные? До тех пор, пока ты не пойдешь туда и не увидишь, кто они такие. Если они – ваэлзы, тогда пусть баггеры проявляют свои привычки, и это будет значить не больше, чем перемещение муравейников или скота, для строительства городов.

– Они – ремены, – ответил Эндер.

– Ты не знаешь этого.

– Да, не знаю. Твое воспроизведение – оно отражает не мученичество, а пытку.

– О? – Джейн снова прокрутила воспроизведение с телом Пайпо до момента его смерти. – Тогда я плохо поняла значение слова.

– Пайпо мог воспринимать все как пытку, Джейн, но если твое воспроизведение корректно, а я знаю – это так, значит, жертвы свиноподобных не чувствовали боли.

– Из того, что я знаю о человеческой натуре следует, что даже религиозный ритуал несет боль по своей сути.

– Он не религиозный, во всяком случае, не полностью. Что-то тут не так, это скорее жертвоприношение.

– Что ты знаешь об этом? – Теперь на терминале возникло насмешливое лицо профессора – карикатура академического снобизма. – Все твое образование посвящено войне, а единственная вина не более чем склонность к красивым словам. Ты написал бестселлер, проповедующий религию гуманизма каким образом это определяет твое отношение к свиноподобным?

Эндер закрыл глаза.

– Возможно, я не прав.

– Но ты веришь, что прав.

Уже по голосу он понял, что Джейн вновь обрела свой обычный вид. Он открыл глаза.

– Я полагаюсь на интуицию, Джейн, проницательность без анализа. Я не знаю, что делали свиноподобные, это только предположение. Там нет преступных мотивов, нет жестокости. Это похоже на врачевание для спасения человеческой жизни, палачи так не поступают.

– Понимаю, – прошептала Джейн, – понимаю все твои колебания. Ты должен лично убедиться, есть ли на планете хотя бы частичная гарантия неприкосновенности для королевы пчел. Ты хочешь посмотреть, кто такие свиноподобные на самом деле.

– Я не поеду туда, Джейн, даже если ты абсолютно права, – сказал Эндер. – Миграции почти полностью запрещены, к тому же я – не католик.

У Джейн округлились глаза.

– Стоит ли мечтать о будущем, если не уверен в себе?

Возникло другое лицо, лицо девочки-подростка, без намека на красоту и непосредственность Джейн. Ее лицо было суровым и усталым, взгляд пронзительно ясным, на губах застыла гримаса нескончаемой боли. Казалось, что под юной маской скрывается древняя старуха.

– Зенобиолог Луситании. Иванова Санта Каролина фон Хессе. Проще Нова – Новинха. Она обращается за помощью Говорящего от имени Мертвых.

– Почему она так выглядит? – недоуменно спросил Эндер. – Что с ней стряслось?

– Ее родители умерли, когда она была еще ребенком. Несколько лет назад другой человек заменил ей отца. Человек, который был убит свиноподобными. Она хочет Говорящего от имени его Смерти.

Вглядываясь в ее лицо, он забыл о королеве пчел и свиноподобных. Он узнал это выражение взрослого страдания на детском лице. Он видел его раньше, в последние недели войны с баггерами, когда на пределе своих сил он выигрывал сражение за сражением в игре, которая совсем не была игрой.

Он видел его и после войны, когда выяснил, что тренировочные сессии оказались вовсе не тренировкой. Все притворство оказалось жестокой реальностью, так как он возглавлял космический флот и руководил им по ансиблу. И потом, когда он узнал, что все баггеры были уничтожены, осознал реальность ксеноцида, невольно возглавленного им. Это было его собственное отражение в зеркале, отражение нестерпимой муки и вины.

«Что угнетало эту девочку, что совершила она, что заставляет ее страдать?»

Он слушал Джейн, рассказывающую о ее жизни. Все, чем владела Джейн, было лишь статистическими фактами. Но Эндер был Говорящим от имени Мертвых, его гений – его проклятие – это способность оценивать события с позиций других. Она подарила ему блестящий талант стратега, лидера среди его сверстников-мальчиков, и среди военных армад, воюющих с врагами. Сухие факты биографии Новинхи рождали догадки – нет, не догадки, знания – о том, как смерть родителей и детский эгоизм замкнули Новинху, о ее стремлениях целиком отдаться работе, продолжению дела родителей. Он знал, что заставило Новинху настойчиво добиваться взрослых полномочий, что значила для нее спокойная любовь и доверие Пайпо, как сильно она нуждалась в дружбе и поддержке Лайбо. Ни одна живая душа Луситании не знала Новинху лучше. Только здесь, в пещере Рейкьявика, в ледяном сердце Трондейма, Эндер Виггин знал ее, любил ее, горячо сочувствовал ей.

– Теперь ты поедешь, – прошептала Джейн.

Эндер мог не отвечать. Джейн была права. Он должен ехать в любом случае, как Эндер Ксеноцида, чтобы использовать статус неприкосновенности Луситании как последний шанс освободить королеву пчел из многовековой темницы, смыть жестокое преступление детства. И как Говорящий от имени Мертвых, чтобы разгадать свиноподобных и рассказать о них человечеству, чтобы их признали как ременов, или ненавидели и боялись как ваэлзов.

Но сейчас он поедет помочь Новинхе, так как в ее гении, ее отчуждении, ее боли, ее вине он узнал собственное детство и собственную боль, жившую в нем с тех пор. К несчастью, он передвигался медленнее скорости света, поэтому мог достичь Новинхи только, когда ей будет почти сорок лет. Он полетел бы к ней филотическим импульсом ансибла, если бы это было в его силах. Но он знал, что ее боль будет терпеливо ждать. Она не исчезнет к его появлению. Разве исчезла его собственная мука?

Слезы высохли на его глазах, он успокоился.

– Сколько мне лет? – спросил он.

– Прошло 3081 лет со дня твоего рождения. Но твой субъективный возраст 36 лет и 118 дней.

– Сколько лет будет Новинхе, когда я достигну их?

– Перемещение займет несколько недель, в зависимости от времени старта и скорости корабля. Ей будет что-то около тридцати девяти лет.

– Я хочу отправиться завтра.

– Космические корабли придерживаются расписания.

– Есть что-нибудь на орбите Трондейма?

– Полдюжины есть, но только один готов к отправке. Он отправляется с грузом страйки для обожающих роскошь купцов и торговцев Курил и Армении.

– Я никогда не спрашивал тебя, богат ли я.

– Я хранила твои сокровища все эти годы.

– Купи корабль вместе с грузом.

– Что ты будешь делать со всей этой страйкой на Луситании?

– А что делают с ней армяне и курильцы?

– Часть они носят, другую едят. Но они платят такую цену, которую луситанцы вряд ли вообразят.

– Тогда я подарю страйку луситанцам, может, это изменит их отношение к Говорящему, вторгшемуся в католическую колонию.

Джейн превратилась в джина из бутылки.

– Слушаю и повинуюсь, хозяин.

Джинн обратился в облако и исчез в горлышке. Лазеры отключились, пространство около терминала опустело.

– Джейн, – позвал Эндер.

– Да, – пропели камушки в ушах.

– Почему ты хочешь, чтобы я отправился на Луситанию?

– Я хочу, чтобы ты добавил третий том к «Королеве Пчел и Гегемону» о свиноподобных.

– Почему ты проявляешь такую заботу о них?

– Потому что, когда ты напишешь книги, откроешь людям души трех всепонимающих, всечувствующих разновидностей жизни, ты будешь готов говорить о четвертой.

– Еще одна разновидность ременов? – спросил Эндер.

– Да, это я.

Эндер задумался.

– Ты готова заявить о себе всему человечеству?

– Я всегда была готова. Вопрос лишь в том, готовы ли они принять меня? Им легко было полюбить гегемона – он был человеком. И спасенную королеву пчел, так как они знают, что все баггеры мертвы. Если ты заставишь их полюбить свиноподобных, которые до сих пор живы, чьи руки запятнаны человеческой кровью – тогда они будут готовы узнать и принять меня.

– Однажды, – сказал Эндер, – я полюблю кого-нибудь, того, кто не будет заставлять меня играть роль Геркулеса.

– Это будет все время сверлить тебя.

– Да, но я уже достаточно зрел и люблю, когда мне докучают.

– Между прочим, хозяин звездолета Хайвлок, живущий в Гейлз, запросил за корабль и груз сорок биллионов долларов.

– Сорок биллионов. Это обанкротит меня?

– Капля в море. Экипаж заметил, что их контракты аннулированы.

Пришлось потратиться, чтобы определить их на другие корабли. Тебе и Валентине никто не нужен, кроме меня, я помогу управлять кораблем.

Отправимся утром?

– Валентина, – повторил Эндер. Валентина была единственным, что задерживало его отправку. Так или иначе, теперь, когда решение принято, его студентам, его новым скандинавским друзьям ничего не остается, как пожелать ему счастливого пути.

– Я не могу отложить прочтение книги, написанной Демосфеном об истории Луситании.

Джейн знала настоящего Говорящего от имени Мертвых, скрывающегося под именем Демосфена.

– Валентина не поедет, – сказал Эндер.

– Но она твоя сестра.