Русь между Югом, Востоком и Западом Миронов Владимир

ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКАЯ РУСЬ И МОСКВА – СЕРДЦЕ РОССИИ

Москва, словно отважный герой, врывается на сцену в последний миг, когда все уже, казалось, погибло – и святую Русь вот-вот раздерут на части жестокие и безжалостные хищники. «Москва. как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось!» Эта фраза А.С. Пушкина из «Евгения Онегина», пожалуй, как нельзя лучше отражает наше отношение к столице. Но прежде чем говорить о роли Москвы, давайте взглянем на состояние общерусских земель. А было оно незавидным. Близкие по крови, языку, духу и вере люди оказывались в положении злейших врагов. Гибель и разруху несли свои же, которые порой действовали с большей жестокостью, свирепостью, бессердечием, чем половцы, печенеги, татаромонголы, немцы, поляки, венгры, литовцы. Похоже, тот период междоусобиц и породил в умах представление о наших людях как о прирожденных «антигосударственниках». Вдобавок ко всему и церковь объявляли виновной в грехах, давая ей нелестную характеристику («явление безгосударственного духа»). Отсюда, мол, враждебность и слепая наша покорность «в делах государственных», хотя именно для Руси характерен удивительно цельный симбиоз государственной власти и церкви. Немало их, служителей церкви, верой и правдой служили Господу нашему и Отечеству. В произведениях и проповедях они отстаивали интересы великокняжеской, а затем и царской власти и тем самым как бы возвышали государство над церковью, ставя его на первое место. Все русские мыслители не отделяли государства от церкви и церкви от государства, не разделяли их функций, как это делали визан-тийско-западноевропейские идеологи, отводя государству светские дела, а церкви – религиозные. В этом как сила, так и слабость Русской церкви, ибо при сильном и умном государе ее мощь и энергия стократ возрастают, а при слабом, ничтожном царе или князе ее роль становится просто незавидной.

Н.А. Бердяев

Однако, неужто в самом деле мы лишь того и желали, чтобы уничтожить государство или обойтись без его участия?! Неужто русский народ покорен и пассивен?! Скажем, философ Н. Бердяев заявлял: «Россия – земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти – так характерна для русского народа и для русской истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа». История многократно опровергала такого рода ошибочные идеи, и прежде всего в отношении нашего великого народа. Это русский-то народ «не хочет быть мужественным строителем»?! Да нет ничего, что отстояло бы дальше от сей «истины». Русские – народ-строитель, каких еще свет не видывал! Терпение же нашего великого народа может показаться действительно бесконечным, но горе тем, кто им злоупотребит. Бердяев вновь вернется к идее, упорно повторяя: «Русский народ не может создать серединного гуманистического царства, он не хочет правового государства в европейском смысле слова. Это – аполитический народ по строению своего духа, он устремлен к концу истории, к осуществлению Царства Божьего. Он хочет или Царства Божьего, братства во Христе, или товарищества в антихристе, царства князя мира сего». Дело в ином: Христос может стать орудием гнева народа.

М.В. Довнар-Запольский

А может быть, то и другое?! Ведь именно русский народ и создал «срединное царство», хотя вопросы гуманизма и правовой культуры не могли реализоваться в тех условиях в полной мере. Это было бы столь же странно, как и чтение морали стае хищников. Надо учесть, что географическое положение Москвы и Вла-димиро-Суздальской Руси было куда менее благоприятным, чем, скажем, того же

Киева или Новгорода: не случайно именно эти города стали первыми столицами Древней Руси, а вовсе не Москва, Ростов, Владимир, Тверь и Суздаль. На преимущество положения Киева, стоявшего на полноводном Днепре, или Новгорода, лежащего на Волхове, в сравнении с Москвой, не имевшей столь явно выраженных благословенных условий для торговли и существования, обратил внимание историк М.В. Довнар-Запольский. Последователь С.М. Соловьева и В.О. Ключевского, читая лекции в университете св. Владимира и Киевском коммерческом институте (1911–1914), он подчеркивал, что главную роль в истории народов играет географический фактор, и делал особые акценты на геосоциологических моментах. Говоря о сходствах и различиях между Россией и Западной Европой, он особо отметил (для тех, кто привык всегда и во всем следовать в фарватере Европы, это может стать своего рода откровением): «Несколько раз приходилось подчеркивать, – писал М.В. Довнар-Заполь-ский, – отличие экономического состояния Древней Руси от тех форм экономической жизни, которые можно наблюдать в тот же период в Западной Европе. Это различие является не различием законов экономического развития, которые для всех народов должны быть одинаковы. Это развитие хронологическое: Западная Европа позже вступила в те формы экономической жизни, которые на Руси развились значительно раньше. Экономический строй Древней Руси не должен быть поэтому сравниваем (курсив наш) со средневековой Европой в этом отношении. Наша древность, быть может, вернее могла бы быть сравнима с развитием античной древности». Весьма существенны и выводы ученого. Характеризуя древнюю Русь в духе В.О. Ключевского, как «торговый капитализм», он особо подчеркнул то обстоятельство, что сей «капитализм» должен был развиваться в иных условиях: во-первых, на гораздо больших геоэтнических пространствах, во-вторых, в исключительно трудных комбинациях («страна наша велика, но не обильна») и, в-третьих, в ситуации непрерывной и расширяющейся колонизации, с решением задач обустройства колоссальных размеров земель и эволюционной ассимиляции десятков и даже сотен совершенно разных народов, находящихся на различной стадии развития, являющихся приверженцами различных культурных привычек, обычаев и религиозных убеждений.

Иерусалим на Московской земле

Воздвигнуть «новый Иерусалим» на столь огромной территории – задача исключительно сложная. Отсюда и «психическая конструкция великорусского племени», и его жизненно-ценностные установки и привычки, и даже характер его общественно-политического устройства (что читается между строк). Прослеживая направления колонизации, Довнар-Заполь-ский задавался важным вопросом: почему древний славянин шел от плодородных земель юга к неплодородным севера и северо-востока? Он полагал: «Только торговыми целями и можно уяснить себе причину колонизации страны, совсем не наделенной природой или плохо наделенной для земледельческих целей, движение от чернозема и благодатного климата в климат суровый, с суглинком, супеском и подзолом, в болотные дебри. Очевидно, колонист интересовался не земледелием, а промыслами и торгом». Сюда добавлялось и то, что колонисту приходилось вести экстенсивное хозяйство, не имея ни сил, ни времени, ни знаний для интенсивных форм хозяйствования. Но дело не только в этом и не столько в этом. Ведь торговые условия были лучше на Днепре и Волхове, чем в Московии. Будучи поляком, автор, надо полагать, выразил отношение и к «русскому типу», заявляя: «Колонизаторы теряли непродуктивно силы в борьбе с природой и людьми, что задерживало их умственное и моральное развитие» (т. е. развитие русских). Чтобы выстоять в тех условиях, ощутив себя этносом, понадобился подвиг, ставший моментом рождения и государства, и народности, и культуры, и воинского духа, позволившего нашим предкам жить и побеждать, ориентируясь, в первую очередь, на самих себя. «Сил у русских людей хватало, потому что это были новые силы, новый запас энергии».

Москва строится…

Потому и история шла именно в этом, а не в другом направлении. Можно сказать, что именно сдвиг на север, в более суровые условия, «с убогой природой», где главным лицом становился не только город, но крестьянин и деревня, и сослужил великую службу Руси. Движение было подготовлено экономическими причинами. Образно говоря, тогда ведь деревня, т. е. крестьянин, победила город. М.Н. Покровский писал, что «падение городского права и торжество деревенского» на столетия определило «политическое лицо будущей «Северной монархии». В основе тех перемен лежат материальные причины: истощение земли хищническими приемами хозяйствования, безжалостное отношение князя к народу, передвижение мировых торговых путей с наезженных старых дорог. Все это и привело к возвышению Москвы. И, кроме того, Москва усвоила и закрепила за собой главную идею – «ответа за всю Русскую землю». Унаследовав идею «земли Русской», причем в более ясной и зрелой форме, нежели то было у Киева и Новгорода, Москва возложила на себя реализацию функций «translatio imperii» (лат. – «перенесения империума», т. е. верховной власти). В глубине Среднерусской возвышенности стало складываться то государство, которое сможет вскоре встать на пути агрессоров – монголотатар, немцев, поляков, порой действуя самыми суровыми методами, ибо другие были просто неэффективны. Это не значит, что Москва действовала только силой, деньгами, коварством. Отнюдь. Главное – обращение к разуму и сердцу Руси! Скажем, когда в 1452 г. митрополит Иона направляет послание тверскому епископу Илье, прося у тверского князя содействия в планируемом Москвой походе против татар, совершенно четко прослеживается мысль: что хорошо для порядка, спокойствия среди христиан, будет также «этим обоим правителям великим и всему христианству православному общее благо». В конце XIV в., уже после Куликовской битвы, когда надо было собрать в кулак все силы ради освобождения от ига, москвичи обращаются к Твери, игравшей роль «третьей силы», просят выступить сообща против противников Руси: «А быти нам, брате, на татары, и на литву, и на немци, и на ляхи заодинъ». Но Тверь упорно не желала внимать гласу разума и единения, лелея мечты о великокняжеской короне.

Н.И. Белов. Бортеневская битва. Победа тверской дружины Михаила Ярославича над татарско-московским войском темника Кавдагыя и князя Юрия Даниловича

Пора обратиться к истории появления Москвы. Начало процесса заселения этой территории относят к эпохе неолита. Первая летописная запись о Москве как городе с таким названием относится к 1147 году. У исследователя московской старины И.Е. Забелина читаем: «Приди ко мне, брате, в Москву!..» «Буди, брате, ко мне на Москву!» Таково первое летописное слово о Москве. Приводя известие 1147 г., он рисует перед читателем картину богатой княжеской вотчины, к которой тянулись многие села и деревни, обслуживавшие это недавно возникшее княжеское хозяйство. Первый устроитель Древнесуздальской земли, суздальский князь Юрий Владимирович Долгорукий решается позвать на честный пир дорогого гостя и союзника, северского князя Святослава Ольговича. Обед, устроенный князем-хозяином в честь Святослава и его дружины, о котором сообщает летопись, был «силен». Все это совсем не вяжется с представлениями о маленьком захолустном местечке, где нечем угостить и встретить почетных гостей. И.Е. Забелин пишет: «В этих немногих словах как бы пророчески обозначилась вся история Москвы, истинный смысл и существенный характер ее исторической заслуги. Москва тем и стала сильною и опередила других, что постоянно и неуклонно звала к себе разрозненные русские земли на честный пир народного единства и крепкого государственного союза».

Историк-археолог И.Е. Забелин (1820–1908)

Мир пиром красен. Была ли Москва уже в то время городом или нет, нельзя сказать вполне определенно, но все, скорее, склоняет нас к мысли, что она уже сделалась городом в древнерусском смысле этого слова, т. е. была обнесена укреплениями. Нет и намека на то, что дело происходит в какой-то отдаленной или глухой стране, где опасности подстерегают путников на каждом повороте. На это намекает и рассказ об обильном пиршестве, которым хозяин-князь угощает гостей, подаривших ему пардуса – живого барса или просто барсову шкуру. Впрочем, та запись не совсем точно отражает главное содержание последующей истории, когда не столько пиры, сколько бои ратные приходилось вести князьям московским, рязанским, тверским, новгородским, псковским, ярославским и проч. да еще трудом каторжным всего народа обустраиваться. По данным археологических раскопок, укрепленное поселение на месте современного Московского Кремля существует с конца XI – начала XII вв. В княжение Юрия Долгорукого, около 1156 г., построена была новая, более обширная крепость, разоренная монголами в 1237 г. Но Москва вновь отстраивается, и наконец, во второй половине XIII в. город становится стольным городом Московского княжества… Важность географического положения Москвы, возникшей у трех главных путей, наличие реки, связавшей местность с регионом, и активный приток народа с конца XIII в. предопределили то, что Московия становится «этнографическим центром Великороссии». И здесь свою роль сыграли реки, которые, по словам Л. Мечникова, являются основной причиной зарождения и развития цивилизации, «выражением живого синтеза, всей совокупности физико-географических условий: и климата, и почвы, и рельефа земной поверхности, и геологического строения.». Увы, автор не нашел в своем труде места великим русским рекам, как не находят сегодня места и великому русскому народу иные «интерпретаторы» современной культуры и истории прозападного толка.

В. Лимарев. Каторжный труд народа

Как известно, одним из признаков Рима и Константинополя было основание городов на холмах (Рима – на 12, Константинополя – на 7). Наличие в ландшафте Константинополя 7 холмов, подобных римским, воспринималось настолько важной чертой, что оказалось занесенным во все сказания об основании нового города и даже стало причиной одного из его названий – Седмихолмый. Главными холмами в столицах считались места древних цитаделей: в Риме – Палатин-ский холм, в Константинополе – Акрополь Византия. На этих холмах и располагались комплексы императорских дворцов. В Москве таким холмом стал Боровицкий (Кремлевский) холм. При градостроительном осмыслении Москвы как Третьего Рима в XVI–XVII вв. и стали выявлять в первую очередь «семь холмов». Правда, документов, перечислявших их, нет. М. Ломоносов отмечал: «Москва стоит на многих горах и долинах, по которым возвышенные и униженные стороны и здания многие города представляют, которые в один город соединились… Если принять три горы за один холм, распавшийся на три, то он вместе с другими главными составит семь холмов, по коим и сравнивают Москву с семихолм-ным Римом и Константинополем». О тех же «холмах» говорят и последующие авторы. Так, М.П. Кудрявцев писал: «Подобно Первому и Второму Риму Москва встала «на семи холмах». Прямых документов, перечисляющих эти холмы, нет, отсутствуют в московском рельефе и ясно выраженные холмы, что. подчеркивает чисто символическое уподобление столицы Руси столицам Западной и Восточной Римских империй». Все эти уподобления Риму, как и попытки русских князей, а затем и царей вознести родословную к роду императора Августа следует воспринять, скорее, как апокриф. Они служили одной цели: обосновать и закрепить за тем или иным центром, князем верховный авторитет трудно складывающегося Русского национального государства.

Васнецов А.М. Монастырь в Московской Руси

Именно в этих целях и литературные гении Древней Руси вызывают из глубин истории легендарных героев былого. В выдающемся литературном памятнике «Слово Даниила Заточника» говорится: «Господи, дай же князю нашему Самсо-нову силу и Александрову храбрость, Иосифов разум, Соломонову мудрость.» Московским князьям удалось лучше, чем кому-либо, сочетать в себе все эти качества, наряду с мужеством и отвагой, если брать, конечно же, всю их совокупную деятельность. Так состоялись сначала Московское княжество, а затем и Российская империя. Видное место в истории Руси занимает Юрий Владимирович Долгорукий (1090–1157), сын Владимира Мономаха, основатель столицы нашей родины Москвы. Матерью Юрия была русская княжна незнатного происхождения, а вовсе не англичанка (как порой говорили). В 1096 г. отец передал ему Ростово-Суздальскую землю (когда сыну было всего 6 лет). В помощь наследнику Мономах направил своего образованного слугу – Георгия Симановича, который станет князю не только воспитателем, но верным другом и помощником, будучи тысяцким и фактически являясь управителем Ростово-Суздальской земли. Юрий спокойно оставлял его на «береже-ние» княжества в свое отсутствие. Князь вырос и ходил в походы вместе с грозным Владимиром Мономахом. После побед над половцами Мономах надумал с ними укрепить связи и женил 18-летнего Юрия на половецкой княжне («Аепиной дочке»). Так «половчанка», чье имя затерялось в истории, стала его женой и матерью князя Андрея Боголюбского, что легко угадывается в его внешности. Юрий Долгорукий считается основателем Москвы (1147 г.). В Тверской летописи читаем: «…князь великий Юрий Володимерич заложи Москву на устий же Неглинны, выше реки Яузы». То, что Юрий Долгорукий обосновался в Москве, было лишь частью его обширной деятельности по освоению западных окраин Суздальского княжества. «…Град Переяславль от Клещина перенес и созда больши стараго, и церковь в нем постави камену святаго Спаса». В 1154 г. строится г. Дмитров, названный так в честь Дмитрия-Всеволода, одного из его сыновей, впоследствии получившего известность в истории как Всеволод Большое Гнездо. Цель строительной деятельности Долгорукого: закрепить за собой важные стратегические, торговые пункты. Что же касается прозвища «Долгая Рука», то ему находят разные объяснения. Принято считать, что прозвище дано ему потому, что он тянулся из далекого Суздаля к Киеву, желая получить трон киевский.

Иванов СВ. Суд в Московском государстве

Некоторые говорят, что дело в особенностях анатомии (у него длинные руки). Часто это имя выводят из склада его характера. Историк М. Щербатов считал, что князь Долгорукий мог получить свое прозвище за присущую ему «алчность к приобретению». В пользу сей версии говорит, казалось, и история с боярином Кучкой, владевшим родовым гнездом, расположенным на месте будущей Москвы, где по обеим сторонам реки имелись красивые и богатые села. Юрий Владимирович по какой-то причине повелел «того боляри-на ухватити и смерти предати». Причина, видимо, самая тривиальная – князь пожелал прибрать к рукам полюбившиеся ему поместья («Возлюби села оные»). Самого же владельца поместья лишил жизни, а детей отослал к сыну Андрею. Потом он посоветует сыну жениться на «дщери Кучковой». Немудрено, что и история зарождения Москвы, начавшись с такого трагического, кровавого, злостно-преступного акта, как убиение боярина Кучки и изъятие его законной земли, подвигла некоторых к зловещим аналогиям. Позже, когда Москву будут рассматривать в качестве аналога Третьего Рима, вспомнят историю возникновения Рима Первого – с убийством Рому-лом единокровного брата Рема. В «Повести о начале царствующего великого града Москвы» (XVII в.) кровавая расправа с Кучкой рассматривается в канве «римской истории», как «знамение» будущей кровавой истории «последнего Рима». Как и «первому» – «ветхому» Риму, и «второму» Риму – Константинополю, также точно «и нашему сему, третиему Риму, Московскому государству, зачало бысть не без крове же, но по пролитию же и по заклании кровей многих». Вряд ли «мифологические детали» играли заметную роль в ходе выделения Москвы из других равновеликих и даже более заметных мест, хотя есть и загадка в том, почему город и край далекий, вначале совсем не престижный, называемый часто просто Залесьем, вдруг выдвинулся среди других, гораздо более славных земель и городов. Словно в известной сказке А.С. Пушкина про царевну: Московия – как царевна молодая «все в лесу, не скучно ей у семи богатырей». Тут действительно есть некая тайна.

Суздальская земля

Это была центральная часть великой земли Русской, ибо Ростово-Суздальское княжество занимало земли ряда областей – Московской, Владимирской, Ярославской, Ивановской, Костромской, отчасти Вологодской, Тверской, Нижегородской. Край был весь пронизан водными артериями (80 крупных притоков Оки и Волги соединяли все эти края). Иначе говоря, расположение Москвы было исключительно удобным, во-первых, с точки зрения обретения свободы от всевидящего ока всякого рода посадских, ростовщиков, тиунов, которые на новых местах были вначале малочисленны и не столь свирепы, во-вторых, тут было сподручнее обороняться от врагов (чужих или своих) и, в-третьих, места эти с точки зрения расположения были благоприятны для ведения торговли по всем направлениям – в Западную Европу, на русский Север, Восток и Юг. Главным аспектом многосторонней деятельности Юрия Долгорукого, как уже отмечалось, было строительство. В.Н. Татищев называл его «градостроителем» 10 городов. Князю приписывают строительство Москвы, Юрьева-Польского, Переславль-Залесского, Дмитрова, Костромы. Строительство при нем обрело невиданные масштабы, имея конкретный, определенный – хозяйственный, политический, культурный или оборонный – смысл, а зачастую и несколько. Усилия на этом направлении стали каменной летописью его борьбы с боярством (Н.Н. Воронин). Его сын Андрей создал княжеский дворец в Боголюбове, имевший каменные стены и напоминавший собой крепость. Исследователь деятельности князя А. Яновский писал: «Перед Юрием Долгоруким стояли три важнейшие задачи: во-первых, объединение русских земель, насколько это возможно было в условиях описываемого времени; во-вторых, ограждение Суздальской земли от разлагающих сил феодального сепаратизма; в-третьих, спасение центральной Руси от прямого вооруженного нападения Киева. В сложившейся обстановке эти задачи могли сколько-нибудь удовлетворительно решаться лишь в том случае, если бы центральная власть перешла к суздальскому правящему дому, к дому Долгоруких – сильному, устойчивому, единственно близкому широким кругам народа по политическим устремлениям». И надо сказать, что эти задачи Юрий сумел в целом реализовать, что удавалось не многим. Среди других качеств назовем его упорство, которое и отличает москвичей. Ему трижды приходилось сражаться за великокняжеский престол в Киеве, пока он не занял его в третий раз – и на сей раз уже окончательно. Битва за Киев явилась своего рода conditio sine qua поп (лат. – необходимое условие, без которого не может что-либо существовать). Ведь тогда общепризнанной политической формулой была формула: «Москва – второй Киев, московские князья – потомки киевских князей, наследники их доблестей и земель». В таких словах нашла свое воплощение идея исторической преемственности Московского государства от Киевской Руси, которая выражалась и в русской литературе XIV–XVI вв. «…И возсия ныне стольный и православный град Москва, яко второй Киев», – сказано в «Истории Казанского ханства» (середина XVI в.).

Восстание «черных людей» в Москве в 1382 г.

Можно спорить о личных качествах Долгорукого. Н. Карамзин не очень жалует московского князя. Он пишет о Юрии (Георгии): «Георгий властолюбивый, но беспечный, прозванный Долгоруким, знаменит в нашей Истории гражданским образованием восточного края древней России, в коем он провел все цветущие лета своей жизни. Распространив там Веру Христианскую, сей Князь строил церкви в Суздале, Владимире, на берегах Нерли; умножил число духовных Пастырей, тогда единственных наставников во благонравии, единственных просветителей разума; открыл пути в лесах дремучих; оживил дикие, мертвые пустыни знамениями человеческой деятельности; основал новые селения и города. Но Георгий не имел добродетелей великого отца; не прославил себя в летописи ни одним подвигом великодушия, ни одним действием добросердечия, свойственного Мономахо-ву племени. Скромные летописцы наши редко говорят о злых качествах Государей, усердно хваля добрые; но Георгий, без сомнения, отличался первыми, когда, будучи сыном Князя столь любимого, не умел заслужить любви народной. Мы видели, что он играл святостию клятв и волновал изнуренную внутренними несогласиями Россию для выгод своего честолюбия.» Конечно, и князья в Москве не были людьми какой-то иной породы, тем более людьми с другой планеты. Их не очень-то жаловал простой народ, о чем свидетельствует, скажем, и восстание «черных людей» в Москве в 1382 г. (против митрополита Киприана и бояр). При всем уважении к Н.М. Карамзину мы не должны покорно и слепо следовать за любой его фразой. Если речь вести о честолюбии, то кто ж из великих князей этим не грешил. Не был Юрий особо и щедр. Даниил Заточник, призывая князя щедро раздавать милостыню, давал и варианты подходов: «…Князь щедр – аки река, текуща без брегов сквози дубравы, напающе не токмо человеки, но и звери; а князь скуп – аки река в брезех, а бре-зи камены: нелзи пити, ни коня напоити». Но щедрой дачей милостыни Юрий Долгорукий не выделялся в отличие от отца Владимира Мономаха и своего сына Андрея Боголюбского.

А. Антропов, Н. Штамм, С. Орлов. Памятник Долгорукому в Москве

Что до упреков в том, что князь «умучил» изнуренную враждой и несогласиями Русь, то Юрий «преуспел» в этом не больше, чем Изяслав или другие князья. В романе П. Загребельного «Смерть в Киеве» один из героев так характеризует политику московского князя: «Слыхали мы все о твоем намерении идти на Киев. Пойдем за тобой всюду, потому что любим тебя и верим тебе во всем, храним верность навсегда. Но ежели мыслишь, кня-же, великое владение приобрести в Киеве, то напрасно трудишься, найдешь там, княже, одни лишь опустошенные и разоренные земли, где уже и так мало людей осталось, а потом еще меньше будет. Без людей же земля – ненужная пустыня. Имеешь в своем владении полей и лесов с достатком, а людей и так мало. Вельми мудро поразмыслил ты, когда стал города закладывать и привлекать отовсюду к себе люд. И за то время, пока другие князья войнами опустошили свои земли, к тебе, князю мирному и справедливому, чуя тишину и благоденствие, а также правосудие, шли люди из самого Чернигова да Смоленска, а сколько же тысяч и из-за Днепра и от Волги, и не одни лишь русские люди, но и другие идут под твою руку. И все едино полей и лесов у тебя больше, нежели люду. По той причине советовал бы тебе, княже, не сиротить своих людей, а печься о них тут, когда узришь вскоре плоды сих трудов своих. Когда же людей будешь иметь вдоволь, не нужна тебе вся оная Русь. Ты будешь всем страшен и всеми почитаем. Когда же перестанет быть мир, то земля твоя людьми не умножится, но оскудеет».

A.M. Васнецов. Московский застенок

Эти или подобные им рассуждения, конечно, отступали на задний план перед желанием единолично завладеть «золотым» киевским троном. Поэтому-то и не имели перспектив уговоры князя Вячеслава Владимировича (посредника в споре Изяслава с Юрием за право владения Киевом), который предлагал брату, «Рус-кы деля земля и хрестьян деля», отказаться от притязаний на Киев и удовлетвориться «отчим» Переяславлем и Курском. Не помогли тут и попытки вручить власть над Киевом «дуумвирату» князей. Нисколько не идеализируя Гюрги (Юрия), желавшего сесть в Киеве (на законных основаниях), нельзя не видеть и крайнего авантюризма политики Изяслава Мстис-лавича. Надо помнить, что Изяслав имел тесные родственные связи с рядом правителей Центральной и Восточной Европы (Польши, Венгрии, Чехии). К тому же и сам он был женат на немецкой принцессе из рода Штауфенов. Учитывая то, как складывались и будут еще складываться отношения Руси с Польшей и с Германией, ничего хорошего для Руси из призыва Изяслава такой вот «польско-немецко-венгерской ориентации» не вышло бы, что и подтвердит последующая история.

Князь Изяслав Мстиславович на поле брани

К примеру, венгры (учитывая тот факт, что сестра и брат Изяслава были в браках с представителями венгерской династии) не раз участвовали в войнах Изя-слава и разоряли русские земли. Еще более прочными были польские и немецкие связи Изяслава, поэтому он не стеснялся гнать своих людей на войны в союзе с исконными врагами Руси: в 1147 г. отряды русских из дружины Изяслава участвовали в походе Болеслава IV на пруссов. По сути дела, не кто иной, как киевский князь Изя-слав стал во главе международной рати интервентов, «средневековой Антанты», направленной против Москвы и вообще Центральной Руси, т. е. против сердца будущей России. А. Карпов в «Юрии Долгоруком» пишет: «Так сложилась мощная коалиция восточноевропейских держав, враждебных Юрию, – Венгрия, Польша, Чехия и Волынь, а также Смоленск и Новгород, где княжили брат и сын Изяслава Мстиславича. Получив согласие всех будущих участников похода на Киев – короля Гезы, князей Болеслава,

Мешка и Генриха и чешского князя Владислава, Изяслав Мстиславич отправил к ним новые посольства «с дары вели-кыми и с честью». Он просил сватьев «воссесть на коней»». Союзником Юрия Долгорукого был галицкий князь Владимир-ко. В событиях 1150–1154 гг. удача будет на стороне Изя-слава. Однако истина требует признать: в ходе многолетней борьбы и Юрий Долгорукий потерял поддержку киевлян и населения юга в целом. «С Юрием не можем жить», – говорили они. Тому много причин, в том числе и та, что полководцем Долгорукий был не самым сильным. Сыграли роль и некоторые личные качества, о которых уж говорилось. Как бы там ни было, лишь внезапная смерть Изя-слава Мстиславича и позволит Юрию Долгорукому вновь занять киевский стол в 1154 г. Но и утверждение историка Н.И. Костомарова о том, что Юрий суздальский выражал лишь стремление русских «властвовать в Киеве», не отражает истинного и полного содержания процесса перемен, обозначившихся к тому времени на Руси. Долгорукий выступал как поборник и защитник всей земли Русской, причем не отдельно Новгорода, Киева, Рязани, Москвы или Суздальщины: «…южную политику Юрия Долгорукого и активное в ней участие жителей суздальской земли надо объяснять не психическим складом «великорусской народности», во многом надуманным, а реальными интересами населения Суз-дальщины» (Фроянов). Но ведь и не только одной Суздальщины. Также и сегодня наш «московский князь» выступает выразителем глубоких дум и чаяний братских народов.

Атомный подводный ракетоносец «Юрий Долгорукий»

Все говорило о том, что старая система великокняжеской власти на Руси в виде киевско-новгородского «коромысла», когда каждое «крыло земли» Русской старалось навесить на себя как можно больше «ведер», при этом не расплескав драгоценной животворной «воды», – устарела. Нужно было иное, более современное, эффективное приспособление. Фраза «рука Москвы» уже начинала обретать свой глубинный смысл. Юрий был суровым, жестоким князем, но ведь это время сделало его таким. «Судьба бросила его в омут безвыходных междоусобий, господствовавших в южной Руси» (Н. Костомаров). Великая заслуга Юрия Долгорукого как раз и состояла в том, что он не пожелал слепо следовать этой самой «судьбе», погрязнув в череде бессмысленных конфликтов и ссор, заканчивавшихся потоками крови и смертей, а узрел некие экономические и социально-политические перспективы развития Руси. В свою очередь, это требовало расширения плацдарма деятельности, объединения центральных, южных, северных земель с их быстро растущим населением в единый поток великорусских общественных отношений. Хотя Костомаров и видел в Древней Руси зародыши федерализма и даже «тяготел к преданиям малороссийских вольностей», относясь «с крайним предубеждением к собирателям Русской земли», но и он, как подметил певец российской империи Н. Черняев (1853–1910), в итоге многолетних занятий историей пришел к выводу, что «самодержавие пустило глубокие корни в русскую почву». Долгорукий и был одним из «садовников» древа российского самодержавия.

Застолье

Юрий Долгорукий умер в Киеве, и смерть его была довольно странной. Киевляне так объяснили обстоятельства, предшествовавшие кончине: «Пивъ бо Гюрги в осменика оу Петрила», т. е., по-русски говоря, то ли был отравлен, то ли «перебрал князь» и в 1157 г., проболев 5 дней, преставился с миром. Киевляне, не любившие ни князя, ни вятичей и суз-дальцев (или «москалей»), тут же разграбили его двор. В этих действиях, достаточно обычных для того времени (грабили всюду, при всяком удобном случае), прослеживались ревность и враждебность: князь – конкурент, не из «своих». Киевская летопись не случайно ни единым словом не обмолвилась о добродетелях покойного. Н.М. Карамзин писал: «…народ Киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом Княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение Суздальских Бояр и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане, не желая, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым, погребли оное вне города, в Берестов-ской обители Спаса». Киевляне, избивая суздальцев, приговаривали: «Вы нас грабили и разоряли, жен и дочерей наших насиловали, и несть нам братия, но неприятели». Однако можем ли мы за этими порывами киевской, пусть и понятной злобы, не видеть общей правды?! Нет, не местническая борьба за Киев, а борьба за единство всей Русской земли составляет, если угодно, смысл и тайну этого периода русской истории, хотя эта борьба скрывается за сотнями интересов многих людей и представителей власти. На это обстоятельство указывали многие исследователи. «Пресловутая борьба за Киев далеко не наполняет всей жизненной деятельности Юрия» (А. Пресняков). Казалось, события 1157 г. свидетельствуют о том, что дело Долгорукого вконец проиграно. Но начавшееся противостояние Москвы и Киева (в котором слишком часто на первом месте эгоизм, корысть князей) вовсе не исключало очевидной близости южных и северных славян друг другу по вере, духу, языкам, традициям, культурам, общей истории. Оттого и был обращен к Московии народный клич с юга о помощи: «Иди же в Русскую землю, в Киев! Помилосердствуй!» Надоели киевские князья всему югу Руси – и обратился тот к Москве. Такая историческая ситуация не исключена и в будущем, когда предательство киевских «изяславов» вновь поставит под угрозу братство наших народов. Тогда Москва вновь скажет свое слово, если во главе будет достойный и волевой вождь. И ведь не то важно, что Долгорукий вновь стал киевским князем, а то, что большинство населения Руси поняло, что «киевское старейшинство разбито», как старое дедовское зерцало, и его уж не склеишь, да и не стоит оно того, чтобы проливать за него кровь. Прежде всего это поняли простые люди, уходя на Север и в Центр Руси. Так, население в округе Ростислав-ля, что в Рязанской земле, выросло в XII в. по сравнению с X–XI вв. примерно в 5–6 раз – за счет юга Руси. То же происходит с большей частью Новгородско-Псков-ской земли, где наиболее дальновидная часть населения стала тяготеть к Центру.

А. Мазин. Триглав славян – Сварог, Перун, Святовит

Эстафету власти от Долгорукого принял сын, Андрей Боголюбский (1112–1175). Приняв великокняжескую власть в Суздале и Ростове, он не уехал туда, сделав стольным городом Владимир, основанный Владимиром Мономахом. Владимир получил статус общерусского центра. Владимирское княжение существовало без особой династии, и его присоединяют великие князья к личным уделам. Последним из великих князей, княжившим по старинному обычаю в самом Владимире, был Александр Невский. Братья его, Ярослав Тверской и Василий Костромской, получив владимирское великое княжение, жили не во Владимире, а в своих уделах. Но и Владимир подобно Киеву стал яблоком раздора. Добиться владимирского княжения значило, как и в Киеве, иметь доступ к материальному богатству и власти. Средства добыть княжение разные, от прав по старшинству, как прежде, до использования силы удельным князем. Н. Борисов пишет: «Во Владимире повторялась драма Киева. Жизнь как бы вытекала из города. В поисках относительной безопасности люди уходили в западные и северные области. Этими потоками переселенцев наполнялась в первую очередь Тверская земля, а также Московское, Ростовское, Ярославское, Белозерское княжества. Единственной, что удавалось унести с собой беженцам, была жгучая ненависть к «поганым»; князья, которые хотя бы в мелочах или даже на словах проявляли свободолюбие, быстро становились популярными в народе.

И напротив, те, кто готов был платить любую цену за ханское расположение, вызывали ненависть и презрение. Люди остро ощущали позор и унижение чужеземного угнетения». Тем временем Бого-любский старался сделать свой град достойным восхищения. Град на Клязьме украсился великолепными сооружениями, придавшими ему невиданные на северо-востоке Руси пышность и великолепие. По словам Ключевского, в лице этого князя явился «владетельный тип, созданный усилиями многочисленных удельных князей северной Руси; это князь-вотчинник, наследственный оседлый землевладелец, сменивший своего южного предка, князя-родича, подвижного очередного соправителя Русской земли».

М. Герасимов. Андрей Боголюбский

Что нового явилось в действиях князя и почему все историки оценивают его действия с разными знаками? Новизна в том, что князь решился, строго говоря, на два революционных шага. Он перестал рассматривать сыновей, родню как наследников «престола» и решил перенести центр Древней Руси с юга на север – из Киевской Руси в Русь Центральную. Эти действия разные лица воспримут в соответствии с их убеждениями (симпатиями или антипатиями). Так, В.О. Ключевский писал: «Таков ряд новых явлений, обнаружившихся в деятельности Андрея по отношению к южной Руси и к другим князьям: эта деятельность была попыткой произвести переворот в политическом строе Русской земли. Так взглянули на ход дел и древние летописцы». Ключевский действия князя подал как действия «раскольника»: мол, отделилась северная Русь от Руси южной, образовала свое великое княжение. Все не так: не князь, а народ отделился от Киевской Руси. Даже при всем критическо-неприязненном отношении к Московии Костомарова (К.Н. Леонтьев о нем прямо говорил: «Г. Костомаров, несомненно, талантливый малоросс, но кто же считает его особенно пристрастным к великоруссизму?»), он вынужден был объективно признать, несмотря на украинофильство: в лице Андрея Бого-любского, сына Юрия Долгорукого явилось нечто особенное. «В эту-то эпоху выступил в первый раз на историческое поприще народ великорусский. Андрей был первый великорусский князь; он своею деятельностью положил начало и показал образец своим потомкам; последним, при благоприятных обстоятельствах, предстояло совершить то, что намечено было их прародителем». Внешность и характер Андрея историк Татищев описал так: «Сей князь роста был не вельми великого, но широк плечами и крепок, яко лук едва кто подтянуть мог, лицом красен, волосы кудрявы, мужественен был в брани, любитель правды, храбрости его ради все князья его боялись и почитали, хотя часто и с женами и дружиной веселился, но жены и вино им не обладали. Он всегда к расправе и распорядку был готов, для того мало спал, но много книг читал, и в советах и в расправе земской с вельможи упражнялся, и детей своих прилежно тому учил, сказуя им, что честь и польза состоят в правосудии, расправе и храбрости». Он был человеком самовластным и смелым, в битвах с Изяславом проявив себя как способнейший военачальник. Его отличали тактическое мастерство, хладнокровность, решительность. Не раз он почти в одиночку врубался в ряды врагов, не раз был ранен и едва не погиб, совершая подвиги в феодальной войне за Киев. Так, на р. Руте он врубился в состав киевского войска и, подавая пример остальным, отчаянно рубился. С него сбили шлем, сломали копье, но князь чудом остался невредим. Одно уже имя Бого-любского наводило на противников ужас. Историки отмечают: «Уже тогда (помогая своему отцу Юрию Долгорукому. – Ред.) Андрей Юрьевич проявил себя как самостоятельный и зрелый политик, обладающий, к тому же, выдающимися человеческими качествами. Он неоднократно пытался примирить отца с Изяславом, уговаривая Юрия отказаться от борьбы, не сулившей прочного успеха; настаивал на соблюдении принятых договоров, скрепленных клятвами.» Он сумел подчинить смоленских, черниговских, полоцких князей, киевлян, волжских булгар. Поход на булгар предпринят им прежде всего как аргумент в торговом соперничестве (многие крепости булгар были препятствием на путях прибыльной торговли с Востоком). Это был правитель нового типа, далеко опередивший время, которому русская культура и государственность очень многим были обязаны.

Последний бой князя Андрея Боголюбского

Андрей Боголюбский старался покончить и с междоусобицами, следствием которых было появление новых претендентов на княжества и земли. Со своими братьями Андрей обошелся сурово, никому не дал в Суздальской земле волости, выгнал из княжества мачеху, греческую царевну Ольгу, вторую жену Юрьеву, вместе с детьми – Мстиславом, Васильком, 8-летним Всеволодом, удалил и племянников, двух сыновей Ростислава Юрьевича. С боярами Андрей обходился сурово, не советовался с ними, к чему привыкли бояре старой Руси. Многих бояр он устранил от власти, других же заключил в темницу. Это была новизна, но, как уверяет нас Ключевский, «едва ли эта новизна была добрая». И все же, несмотря на слова Ключевского, нельзя не признать того, что по ряду оснований Андрей может считаться первым подлинным великорусским государем. Ведь как раз то, что Андрей Боголюбский не погнался за «жар-птицей» – за киевским троном, а остался в прежнем, скромном месте пребывания – во Владимире на Клязьме, означало: явился князь, который внутренним чутьем понял назревшую необходимость переноса столицы с юга на север, из Киева в один из городов центральной Руси, т. е. будущей России, пренебрегая дряхлеющим югом ради набирающего силы севера. Возможно, именно потому решение этого князя историк С. Соловьев назвал точно – «событием величайшей важности, событием поворотным». Важно и то, что в отношении семейственности, которая имела поистине трагический эффект в судьбах многих держав, и прежде всего – России, он занял непримиримую позицию. Старая русская, и не только, «истина», нашедшая затем крылатое выражение в словах поэта А.С. Грибоедова – «Ну как не порадеть родному человечку!» – была изъята им из употребления как исключительно вредоносный принцип! Ведь если следовать ему, то у государства не будет ни крепости, ни ума, ни будущего…

Боголюбово

Став великим князем, создал он себе городок каменный, под названием Бого-любово; столь же далеко Боголюбово от Владимира, как и Вышгород от Киева. Вышгород, резиденция киевских князей, находился в семи верстах от Киева, Бо-голюбово – в одиннадцати верстах от Владимира; в 1149 г., после вступления в Киев, Андрей получил от отца во владение Вышгород, но предпочел удалиться на север, где и заложил свою резиденцию. Покидая Вышгород, Андрей взял с собою и древнюю икону Богородицы, написанную, по преданию, евангелистом Лукой (известна как Владимирская Богоматерь) и считавшуюся чудотворной. Повозка, в которой везли реликвию, по легенде, встала за несколько верст от Владимира, и ее не могли сдвинуть с места. Здесь князь и решил основать Боголюбово, поставив церковь Рождества Богородицы (разрушена в начале XVIII в.). Итак, Андрей Боголюбский избрал столицей Владимир на Клязьме, малый пригород, а не старые вечевые города – Ростов или Суздаль. Понятно, этим он рассердил ростовцев и суздальцев, и те стали жаловаться: «Здесь старшие города Ростов да Суздаль, а Владимир – наш пригород». Но все это делалось Андреем в интересах государства – подорвать основу удельной, мятежной, непокорной, бездумной, а часто и совсем неуправляемой власти, что гнездилась «в щелях и дырах» столичных городов. Именно это обстоятельство важно, а не то, кем были его бабки и прабабки (англосаксы, византийцы, шведы и т. п.). Но то, что он «прижал», причем очень крепко, распоясавшуюся вконец родственную аристократию, то, что обуздал и вече, не желавшее слышать ни о чем, кроме своего интереса, открывало дорогу новой форме правления – самодержавию, причем самого жесткого типа. Это было особенно важно, так как другие формы власти были тогда нежизнеспособны. В этом и состоит его главная заслуга. С.М. Соловьев считал его основоположником обустроенной русской государственности, в первую очередь связав с ним зарождение, становление, развитие великорусской нации. А историк Н.П. Павлов-Сильванский начинает от Андрея Боголюбского отсчет времени, завершившийся в XVI веке созданием могучего централизованного Русского государства.

Успенский собор, возведенный при князе Андрее Боголюбском

Хотя его правление отмечено и иными достижениями. Он вел строительство, преследуя в первую очередь государственные интересы. Так, во Владимире князь построил храм Успения Богородицы (1158–1160 гг., сохранился до настоящего времени). Архитектура города обрела уникальные памятники древнерусского зодчества: Золотые Ворота (1164), Дмитриевский собор (1194–1197). Город Владимир он сделал неприступным. «К нему он и ворота золотые соорудил, а другие – серебром отделал, и создал соборную каменную церковь в честь святой Богородицы, прекрасную весьма, и разными украшеньями осыпал ее из золота и серебра, и пять куполов ее вызолотил, а все три церковные двери золотом выложил и дорогими каменьями, и жемчугом украсил ее драгоценным, и всяким узорным литьем расцветил, и обильем светильников золотых и серебряных ее осветил, и амвон из золота и серебра поставил, а служебные сосуды и опахала и другие украшения церковные – все золотом и драгоценным каменьем, и жемчугом крупным в обилье осыпал. И в Боголюбове, и в городе Владимире купола золотые поставил, и своды позолотил, и стены внутри каменьем по злату осыпал, столбы позлатил, и снаружи ее и по сводам птиц золотых, и кубки, и паруса, из золота литые, поставил по церкви по всей и по сводам кругом. Но, кроме того, и другие он многие церкви поставил различные в камне, и монастыри он создал, почему на весь церковный синклит и на церковников всех и обратил Бог свой взор, ибо хотел приблизиться к столице империи и к Киеву (чтоб сравняться, а затем превзойти в красоте)». Боголюб-ский приглашал для строительства владимирских храмов западноевропейских зодчих и немецких мастеров. Профессор И.Н. Данилевский пишет: «Каменный княжеский дворец, построенный немецкими мастерами, соединялся переходом с дворцовым храмом Рождества Богородицы, точное подобие храма Покрова на Нерли. Пол собора был выложен толстыми плитами меди, сверкавшими, по словам летописца, подобно солнцу. На хорах пол был сложен из майоликовых плиток, в зеркальной поверхности которых играли блики солнца и свечей. Обилие фресок, драгоценной утвари и тканей в сочетании с прекрасным интерьером изумляло каждого, кто видел это… Андрей не упускал случая показать сказочный собор послам и гостям. И народная память навсегда связала имя Андрея с пригородом Владимира, прозвав князя Боголюбским. В приведенных описаниях обращает на себя внимание особый символический смысл, который придается строительству и украшению храмов летописцем. Андрей прямо отождествляется с Соломоном, церковь в Боголюбове – с ветхозаветным храмом Господним в Иерусалиме, а Владимир – с Киевом как Новым Иерусалимом. Видимо, так было задумано самим

Андреем и так воспринималось современниками и свидетелями строительства». Так как Владимир времен Боголюбского конкурировал с Киевом в политической жизни, то он должен был соответствовать ему и в своем художественном облике. Вероятно, князь посылал мастеров для заимствования образцов в Киев, которые затем следовало воспроизвести и во Владимире. Речь идет о Софийском соборе и Золотых Воротах в Киеве. Как свидетельствуют «Сказания Ростова Великого», по вступлении на престол князь Андрей любил делать различные улучшения в Ростове и его окрестностях, а не только в месте своего пребывания. Политика его была достаточно взвешенной и миролюбивой и была направлена на преодоление столь губительных междоусобиц.

Знак Андрея Боголюбского

Новый князь в отличие от предшественников и братьев возлюбил Север как родину свою. Охотно удалился он в избравшую его область, где ростовцы с великим торжеством и радостью его встретили. Кроме благородного и доброго нрава, народ княжества не раз имел случай наблюдать храбрость, крепость характера и набожность князя. Не отягчал князь памяти пьянством и кормильцем был для монахов и монахинь, и нищих, и всякого звания людям он был как любимый отец. Милостив был он и подаянием, неравнодушен к бедам ближних: велел каждый день возить по городу еду и питье различное, больным и нищим на пользу, и, видя всякого нищего, к нему приходящего с просьбой, подавал им по прошению их, говоря: «это Христос, пришедший проверить меня». Народное сказание выделяет в его деяниях и то, что представляется особо ценным в руководителе государства. Князь Андрей защищал народ, карал за воровство и грабежи. «Вначале он прогнал наместников, которые своим корыстолюбием, грабительством и продажею правосудия возбуждали всеобщий ропот в народе, считавшем себя не княжеским, а вольным. Равно они считали вольным и Ростов, и Новгород. Выведя Ростовскую землю из бедственного состояния, он возвысил ее над всеми другими уделами перенесением в Ростов великокняжеского престола и тем утвердил за собой народную любовь. И с того времени стали замечательны в ней успехи гражданственности». Народная память особо выделяет в усилиях князя это достижение: смог прогнать корыстолюбивую рать грабителей-чинуш, продавцов правосудия, утвердил принципы гражданственности.

Князь стремился и к большей культурной самостоятельности, что видно на примере введения таких праздников, которые не были приняты и в Византии. По его инициативе были учреждены праздники Спаса и Покрова Пресвятой Богородицы. Правда, прекратить полностью междоусобицы он не смог. Вспомним, что многие и ранее пытались прервать порочную практику, но никакими мирными уговорами сделать это было невозможно. С.М. Соловьев писал: «Испытав вредные для себя следствия княжеских усобиц, новгородцы в 1135 г. отправили посадника своего Мирослава в Русь мирить Мономаховичей с Ольговичами; но он возвратился, не сделав ничего, потому что сильно взмя-лась вся земля Русская, по выражению летописца. Князья не помирились при посредничестве новгородцев, но каждый стал переманивать их на свою сторону, давать им, следовательно, право выбора. Новгородцы не замедлят воспользоваться этим правом, но кого же выберут они? Кому Бог поможет, на чьей стороне останется победа?» Бог, как всем хорошо и давно известно, почти всегда помогает тем, на чьей стороне будут сила и воля. К тем и приходит победа!

В поход на своих соплеменников

Следуя примеру Андрея, владимирские князья постепенно превратили северную окраину Древней Руси в центр великого государства нового времени. И произошло это во многом благодаря «сильному приплыву славянского народонаселения в города и села». Князь сумел привлечь на новые земли большое число славян, которые тогда в отчаянии, брошенные на произвол судьбы, скитались по разоренной Русской земле. Именно это надо сделать сегодня тем, кто выступает в роли собирателей земли Русской. Боголюбский стал проводить политику привлечения славянского населения на земли СевероВосточной Руси. «Андрей понимает очень хорошо значение слова: мое, собственность и не хочет знать Юга, где князья понимают только общее, родовое владение. Андрей, как древний богатырь, чует силу, получаемую от земли, к которой он припал, на которой утвердился навсегда. Этот первый пример привязанности к своему, особому, первый пример оседлости становится совершенно священным преданием для всех северных князей, и отсюда начинается новый порядок вещей». Собственно, в первую очередь с Андрея Боголюбского и начался подъем Москвы.

Северо-восточные княжества начинают оказывать все более сильное влияние на жизнь Руси. Жесткую руку князя чувствовали окружающие, в частности, Андрей вел войны с камскими болгарами, одержал победу, взял знамена. Князь болгарский с малой дружиной едва успел убежать. Андрей взял болгарский город Бря-химов, затем пожег 3 других города и заявил новгородцам: «Будь вам ведомо: хочу искать Новгорода и добром и лихом». Новгородцы «смутились» и на первый раз уступили требованию Андрея. Прогнав Давида и Святослава Мстиславичей, на их место они взяли от Андрея его племянника Мстислава Ростиславича. Но потом Андрей вдруг переменил свое решение: он отозвал Мстислава и велел новгородцам взять обратно Святослава. С немалой досадой новгородцы согласились опять на Святослава, но мира с этим князем у них не получилось. Споры и бурные веча перерастали в настоящую войну. Святослав, изгнанный из Новгорода, сжег Новый Торг и Луки. Новгородцы попросили Андрея сменить князя, но тот неизменно отвечал: «Нет вам другого князя, кроме Святослава». Такое упрямство ожесточило новгородцев, и, перебив сторонников Святослава, они взяли в князья Романа Мстиславича, сына ненавистного Андрею Мстислава Изяславича. Это уже был знак прямого и открытого неповиновения, и в 1169 г. владимирский князь отправил на Новгород огромное войско во главе со своим сыном Мстиславом. Опустошив окрестности Новгорода, Андреева рать вынуждена была отступить, так ничего и не добившись. Однако в Новгороде начался голод, подвоза хлеба не было, и горожане сдались, «показали Роману путь» (т. е. прогнали от себя) и послали к Андрею за миром. Конечно, даже эти факты говорят о том, что Андрей имел крутой нрав. Однако в этом видится не упрямство или самодурство, а вполне осознанное желание настоять на своем и тем самым показать новгородцам реальную силу, которую им пришлось учесть при принятии решений. Вспомните, как ранее те же новгородцы буквально издевались над князьями, выгоняя их из града.

Подводя итог деятельности князя, митрополит Иоанн (Снычев) дал Андрею Бо-голюбскому позитивную оценку, делая упор на «святость». Истовое служение князя вере трудно было не заметить. Современники видели в Андрее набожного, благочестивого человека, его часто можно было встретить в храме на молитве со слезами умиления на глазах. Нередко по ночам он входил в храм, сам зажигал свечи и долго молился перед образом. Оттого память народа и закрепила за ним прозвище – Боголюбов (любящий Бога). Конец его тем не менее трагичен. Окружение решило покончить с князем по причине, которую сегодня домысливать не будем. Полагаем, многим тогда был неугоден князь. Это была личность! И.Е. Забелин не случайно сказал: «Задача истории – государство. Моя задача – личность». В спальню к Андрею Боголюбско-му ворвались ночью и после жесточайшей схватки убили.

Смерть князя Андрея Боголюбского в 1174 году

Конечно, деятельность такого яркого и сильного политика не могла не вызвать широкого сопротивления со стороны различных сил. Боголюбский создал себе немало врагов среди киевской, ростовской, суздальской, новгородской и псковской знати. Словно Александр Македонский, некогда решивший одним ударом загадку «узла», он пытался точно также разрубить тугой и сложнейший узел междоусобиц и конкуренции. Ситуация на Руси тогда складывалась столь трагично, что во имя единства отечества надо было действовать решительно и твердо – слишком дорогой ценой обходились людям вечные притязания и распри князей.

Убийство жидовствующими князя Андрея (1174)

Оплакивая своего господина, верный слуга Кузьма говорит: «Бывало, придет гость какой из Царьграда… или латынин… даже поганин какой если придет, князь сейчас скажет: поведите его в церковь, в ризницу, пусть видят истинное христианство и крестятся; так и случалось: болгары и жиды и всякая погань, видя славу Божию и украшение церковное, крестились и теперь горько плачут по тебе.» Узнав об убийстве князя, владимирцы взбунтовались, лишь крестные ходы по улицам города с чудотворной иконой Богоматери Владимирской якобы предотвратили кровопролития. Ревностное стремление к единству не могло не встретить сопротивления со стороны антиправославных и антидержавных сил. Летопись подчеркивает религиозный характер кончины св. Андрея. «Главное лицо среди «начальников убийства» – ключник, иудей Анбал Ясин». Совет злоумышленников летопись уподобляет совещанию «Иуды с жидами» перед «предательством Спасителя». «Со временем мартиролог «умученных от жидов» православных христиан рос, это не могло вызывать (к ним) на Руси никаких симпатий». Княжеско-бояр-ское ушкуйничество, не говоря о прочих мучителях и гонителях, было пострашнее. Виновницей заговора часто называют супругу Андрея; та мстила за убийство отца, боярина Кучки, отцом Андрея, Юрием Долгоруким. Тверской летописец XVII в. отмечал: «…убиен бысть благоверный великий князь Андрей Юриевичь Боголюбский от своих бояр, от Кучкови-чевь, по научению своеа ему княгини». Сохранилась и память о семье боярина Кучки. После убиения Андрея Боголюбского ходили легенды о Кучковичах, записанные не позже середины XV в. Рассказывали, что Всеволод Большое Гнездо отомстил за убитого брата: «Кучковичей поймал, и в коробы саждая в озере истопил». Предание о гибели Кучковичей прочно держалось в людской памяти, и даже в XIX в. поблизости от Владимира показывали болотистые озера, по поверхности которых передвигались плавучие торфяные островки, коробья с останками «проклятых Кучковичей». М.Н. Тихомиров пишет, что во второй половине XII в. Москва носила двойное название: «Москва рек-ше Кучково».

Св. благоверный князь Андрей Боголюбский (1110–1174)

Мученическую кончину князя православная церковь отмечает особо, свидетельствуя о богоугодности трудов великого киязя, прославив его как святого. В заслугу ему ставят широкое церковное строительство: кроме Успения, и другие церкви поставил он в камне, монастыри создал, на весь церковный синклит и церковников обратил милостивый взор. Взяв в руки чудотворный образ Владимирской Божией Матери, святой князь как бы благословил им отныне и до века главнейшие события русской истории. 1395 г. – перенесение Владимирской иконы Божией Матери в Москву и избавление столицы от нашествия Тамерлана (празднуется 26 августа); 1480 г. – спасение Руси от нашествия хана Ахмата и окончательное падение монгольского ига (празднуется 23 июня); 1521 г. – спасение Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея (празднуется 21 мая). Молитвами святого Андрея сбылись над Русскою церковью его самые заветные чаяния. В 1300 г. митрополит Максим перенес Всероссийскую митрополичью кафедру из Киева во Владимир. Успенский собор, где покоились мощи св. Андрея, стал первопрестольным кафедральным храмом Русской церкви, а Владимирская чудотворная икона – ее главной святыней. Когда общерусский церковный центр сместился в Москву, пред Владимирской иконой совершалось избрание митрополитов и патриархов Русской церкви. Так, в 1448 г. пред нею был поставлен Собором русских епископов первый русский автокефальный митрополит – святитель Иона… 5 ноября 1917 г. пред ней прошло избрание Святейшего патриарха Тихона – первого после восстановления патриаршества в Русской церкви.

Однако при самом благожелательном отношении к князю понимаем: народу тягостно было любое правление – в Киеве, Новгороде, Москве, Твери, Владимире. Смертоубийство же в Киеве, учиненное князем в 1164 г., когда он не щадил женщин, стариков, детей и храмов, также никак не могло служить основанием для причисления его к святым. То, что после его смерти народ стал грабить подчистую княжескую собственность, тоже знак. По словам летописца, «народ грабил и бил посадников и тиунов, не зная, что, где закон, там и обид много; эти слова показывают, что при Боголюбском, точно, было много обид.». Как видим, картина с грабежами знатных лиц на Руси одинакова во все времена. При всех достижениях и победах, тяге Андрея к знаниям и культуре нельзя не отметить его «половецкого» коварства и жестокости. «Так-то, – говорит летописец, – князь Андрей какой был умник во всех делах, а погубил разум свой невоздержанием».

Лукина Н.И. Собор владимирских святых князей

И в самом деле, современники хорошо видели, что неудачи Андрея под Новгородом и Киевом произошли не из-за недостатка материальных средств, а порой из-за упрямого нежелания князя вести гибкую политику. При всем уме и изворотливости, Андрей не смог установить прочный порядок в русских землях. Однако было бы нереально от одного московского князя требовать того, что не удавалось киевским или новгородским князьям за два-три века их правления. Вряд ли можно согласиться и с тем, что, якобы, главным побуждением деятельности князя было властолюбие. Более всего на свете хотел он спаять воедино Русскую землю. Действовал жестко? Так ведь иначе было нельзя. Д.И. Иловайский писал: «Андрей был первый из русских князей, который решился начать борьбу с волостною системою; так в собственной земле он не раздавал волостей ни братьям, ни племянникам, ни сыновьям и княжил в ней единодержавно; кроме того, он явно стремился подчинить себе и другие русские области. Когда был завоеван Киев, Боголюб-ский вступил в борьбу с Новгородцами: поход его войска на Новгород окончился неудачею; но великий князь прекратил подвозы хлеба из волжских городов, и Новгородцы смирились.» Это политика достижения цели любой ценой, но стоит ли цель таких жертв? Сегодня мы, бывшие свидетелями самой грозной за всю тысячелетнюю историю попытки расчле-ненения и уничтожения единой Российской державы (многие и сейчас не вполне это понимают), можем предположить: будь у власти двадцать лет назад личность подобная Андрею Боголюбскому, возможно, не последовал бы трагический крах и распад великой державы.

Владимиро-Суздальская Русь

Несколько слов о ядре Русской земли, известном как Владимиро-Суздальская Русь, в рамках которой и образовалась земля Московская. М.Н. Тихомиров в своем классическом труде «Древняя Москва» отмечал: территория Москвы заселена с древнейших времен, но в письменных источниках она появляется поздно, в середине XII в. Первые известия говорят о ней как о небольшом окраинном пункте на западной границе Владимиро-Суздаль-ской земли. К середине XII в. Москва была не только заселена, но и вступила в торговый обмен с волжскими областями, в этом нас убеждают находки в разных концах города арабских дирхемов IX в. «Это раннее заселение объясняется тем, что район Москвы представлял собой значительные удобства для поселенцев. Вдоль реки здесь тянулись большие заливные луга, в густых лесах водились дичь и дикие пчелы, реки и озера изобиловали рыбой. Территория Москвы напоминала как бы небольшой остров среди дремучих лесов и болот, окружавших ее со всех сторон. Эта компактность московской территории, как будет видно далее, имела немалое значение для экономического развития Москвы, которая естественно сделалась центром большой сельскохозяйственной округи». По бассейну Москвы-реки переселенцы, идя с юга, оседали густыми массами в Московском княжестве. Шли переселенцы из других областей Руси. К этому их подталкивало отсутствие в Московском княжестве междоусобиц и татар. Люди приносили князю немалые доходы, московские князья употребляли полученные средства на покупку городов и выкуп из Орды пленных, которые селились в Московском княжестве. Срединное положение Москвы-реки между Новгородом и востоком (Рязанью) также имело большое значение. Если взглянуть на географическую карту, видно, что Москва-река сокращала водный путь между Новгородом и Окой, следовательно, Москва лежала на торговом пути и Новгорода, и Рязани. Срединное положение Москвы было важно и для церкви. Митрополиты перешли из Владимира в Москву, желая быть в центре земель между севером и югом Руси. Главное условие возвышения Москвы, по мнению С.М. Соловьева, срединность положения, дававшая ей политические, торговые, церковные преимущества. Он указывает и на другие условия, содействовавшие успеху Москвы (личность князей, деятельность бояр, сочувствие общества и так далее), но при оценке разных фактов он выделяет в качестве первой причины усиления и возвышения Москвы – благоприятные природные условия, помогавшие этому усилению. Мы же – характер народа.

Историк Н.И. Костомаров

Украинофил Н.И. Костомаров, говоря о возвышения Московского княжества, объяснял усиление Москвы содействием татар, он даже саму идею самодержавия и единодержавия трактует как заимствованную от татар. К. Бестужев-Рюмин счел, что положение князей (зависимость великого княжения от Орды) развило в князьях политическую ловкость и дипломатический такт.

Историк Д.И. Иловайский

Так завоевывались милость и благосклонность хана. Московские князья умело прибегали к «византийским приемам» при получении великокняжеского титула. Усилению Москвы помогало и духовенство, которому при владении большими вотчинами было выгодно отсутствие междоусобиц в Московском княжестве. Власть московского князя соответствовала представлениям о единодержавной власти государя, вынесенным из Византии. Деятельность бояр была направлена на помощь московским государям. Что же до срединного положения Москвы, то К. Бестужев-Рюмин считал это причиной второстепенной. И. Забелин видел главное условие возвышения Московского княжества в поддержке народом хозяйственной деятельности московских князей. Народ, отягченный татарским погромом и непрерывными междоусобными распрями, не мог не отнестись сочувственно к конструктивной деятельности московских князей. В образах, нарисованных историками, Москва часто выглядит как скопидом, «первый капиталист» на Руси, который прибирает к рукам все, что лежит плохо. В.О. Ключевский характеризует москвичей как гибких и сообразительных дельцов. Московские князья под его пером – не добры молодцы и ратные удальцы, а жадные и смелые хищники. Д.И. Иловайский видел главную причину роста Москвы как политического центра в пробуждении народного инстинкта. Народ почувствовал смертельную угрозу в лице татаромонголов и просто обязан был сплотиться. Он выделял следующие причины, способствовавшие усилению Московского княжества: 1) географическое положение, дающее политические и торговые выгоды; 2) личность князей и их политика (князья сумели сделать татар своим орудием); 3) поддержка линии Москвы теми же татарами; 4) сочувствие боярства и духовенства; 5) правильный порядок престолонаследия. Д. Иловайский подметил, что «Север представлял более тишины и безопасности от русских междоусобий и половецких набегов, а также и более простора для княжеской власти, чем города Приднепровья». Тут было куда больше покоя и меньше искушений, связанных с киевским первородством. Татарское же иго, по мнению Н.М. Карамзина, начало «новый порядок вещей» в жизни русского народа, изменив отношение князей к населению и отношение князей друг к другу. Оно поставило князей в зависимость от хана и этим оказало влияние на весь ход развития. Если Н. Карамзин считал, что «Москва обязана своим величием ханам», то Н. Погодин, возражая Карамзину, поражался счастливым совпадениям «случайностей», которые слагались в пользу возвышения и усиления Московского княжества. Однако же борьба за первенство меж княжествами все никак не утихала.

В.М. Васнецов. Успенский собор при великом князе Иване I Даниловиче Калите

Тенденция к единству возобладает при Иване III и наследниках («Разъединенное самодержавие совокупилось»). На Руси явились люди, которые думали не только о своей вотчине, но об интересах всей земли Русской, всего народа. Князь Иван Калита был одним из самых успешных собирателей русских земель. Длившаяся много лет распря князей кончится победой московского князя Ивана Калиты, утвердившегося в 1328 г. с помощью Орды на великокняжеском престоле. С тех пор великое княжение осталось за Москвой. А между тем всего за тридцать лет до 1328 г. Москва была, казалось, ничтожным уделом: Даниил еще не владел ни Можайском, ни Клином, ни Дмитровом, ни Коломной, распоряжаясь ничтожным пространством между этими пунктами. Да и Калита в 1328 г. имел, помимо Москвы, – Можайск, Звенигород, Серпухов, Пере-славль, т. е. пространство меньшее, чем нынешняя Московская губерния. Что дало возможность Москве получить великое княжение и увеличиться и каким путем шло это возвышение? Историки на этот вопрос, как мы уже видели, отвечали по-разному. Впрочем, имеются конкретные, четкие понятные причины, которые привели не только к возвышению Москвы, но к восприятию всеми этих мест как сердца и души будущего Русского государства. Обратимся к В.О. Ключевскому, этому Нестору отечественной истории, который удивительнейшим образом соединил в себе глубочайшее знание и понимание историка с мастерством истинного художника и мудростью философа. Здесь мы выделим тот человеческий тип, который явился в заросших непроходимыми лесами, усыпанных озерами и озерцами, болотами и топями пространствах Среднерусской земли. Стойкостью он походил на жителя Азии, который выживал в суровых условиях пустыни, а своим бесстрашием и свободолюбием – горца.

Русские купцы в Средней Азии

Различными были и экономические условия существования. В Киевской Руси, как, впрочем, и на Севере, главной пружиной народного хозяйства являлись внешняя торговля, разного рода промыслы и проч. Это вело к тому, что народ скапливался в городах, мелких и крупных, служивших центрами торговли. Новгород с Киевом были традиционными, хотя и не всегда устойчивыми и надежными посредниками в той торговле, которую вела остальная Русь. Поэтому люди здесь имели особый склад характера, который более расположен к торговле, быстрым деньгам, когда средства жизни добываются путем денежных или товарных оборотов, а то и разбоя или грабежа. Иная обстановка сложилась в верхневолжской Руси. Эта земля была удалена от приморских рынков, от Европы, богатых городов да и от тех путей, по которым шли торговые потоки в Азию. Вначале это было именно так – имелось сравнительно малое число городов, сельское население заметно преобладало над городским. Образ жизни земледельца иной: приходилось изо дня в день годами отвоевывать у леса и болот кусок земли, пригодной к земледелию. Тяжкий и каторжный труд, который необходимо затратить, прежде чем отвоюешь у природы участок земли, засеешь его и затем соберешь урожай. К удивлению, этот очевидный факт игнорировался и ведущими историками. Тот же Ключевский писал: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному постоянному труду, как в той же Великороссии». Да, «умеренного труда» тут, как правило, и быть не могло, ибо приходилось работать с утра до зари. И правы те, кто обращает внимание на разность природных условий. Как писал И. Комов, «в Англии под ярь и зимою пахать могут». В таких условиях труд и становится выгодным и производительным, поэтому в Англии под ряд культур в конце XVIII в. пахали по три-четыре раза (на песчаных почвах), а на глинистых – и до шести раз. И хотя низкие урожаи на Руси во многом имели причиной вынужденно низкую агрокультуру крестьянского земледелия, все же в гораздо большей степени все трудности имели причиной природные условия. Например, в Подмосковье лето обычно начиналось в июне, так что на труд в благоприятную пору оставалось менее полугода. Затем необходимо было еще и продать урожай купцу из Киева, Новгорода, Пскова или той же Москвы. Но через шесть-семь лет почва истощалась, приходилось все бросать и идти на новое место – и вновь начинать все сначала. Таким образом, крестьянин шел дальше и дальше на северо-восток. Новые земли давали возможность заработка путем развития так называемых кустарных промыслов. Но и этот труд был нелегок. Это и создало тип сильный, трудолюбивый, волевой, мужественный, надеющийся в жизни лишь на себя самого, на свои силы и труды.

Однако к XV–XVI вв. ситуация заметно меняется. М.Н. Тихомиров пишет: «Краткий очерк тех путей, которые вели к Москве, показывает нам, что Москва XIV–XV вв. принадлежала к числу крупнейших торговых центров Восточной Европы. Благодаря центральному положению она выделялась среди других русских городов, имела несомненные преимущества и перед Тверью, и перед Рязанью, и перед Нижним Новгородом, и перед Смоленском. По отношению ко всем ним Москва занимала центральное место и одинаково была связана как с верхним течением Волги, так и с Окой, имея своими выдвинутыми вперед аванпостами Дмитров и Коломну. Можно сказать без ошибки и без преувеличения, что ни в каком другом средневековом русском городе мы не найдем такого пестрого смешения народов, как в Москве, потому что в ней сталкивались самые разнородные элементы: немецкие и литовские гости с Запада, татарские, среднеазиатские и армянские купцы с Востока, итальянцы и греки с юга. В главе об иностранцах мы увидим, как этот пестрый элемент уживался в нашем городе, придавая ему своеобразный международный характер в те столетия, когда Москва изображается порой только небольшим городом, о котором толком ничего не говорится даже в специальных исторических трудах». Москва неудержимо влекла к себе все народы.

Историк М.Н. Тихомиров

В XVI в. Иовий в сочинении «Книга о Московитском посольстве» описывал Москву: «Это самый славный изо всех городов Московии как по своему положению, которое считается срединным в стране, так и вследствие замечательно удобного расположения рек, обилия жилища и громкой известности своей весьма укрепленной крепости. У самой главной части города впадает в реку Москву речка Неглинная, которая приводит в движение зерновые мельницы. При впадении эта речка образует полуостров, на краю которого воздвигнута искусством итальянских зодчих удивительно красивая крепость с башнями-стрельницами. В прилежащих к городу полях водится невероятное количество диких коз и зайцев, но на них никому нельзя охотиться ни с сетями, ни с собаками, и на это удовольствие государь соизволяет разрешение только самым приближенным к нему лицам или иноземным послам. Почти три части города омываются реками, остальная же часть окружена очень широким рвом, обильно наполненным водою, проведенною из тех же самых рек. И с противоположной стороны город защищен другою рекой, которая называется Яузой: она также вливается в Москву немного ниже города». Итак, еще раз отметим: природные условия существования тут были не очень благоприятными, а труд людей был весьма тяжким. Ключевский писал: «В Европе нет народа, менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого». Человек, который обитал тут, был стоек, как никто другой, он готов был сражаться, топором или вилами, с кем угодно – с зарослями густого леса, с пнями, с медведями, с врагом. Он и при неудачах и поражениях не сгибался и не сдавался, а при успехах и победах был внешне спокоен, скромен, непривередлив, по-житейски мудр. Это удивительно жизнестойкий тип. И мы решительно не согласимся с В.О. Ключевским в отношении данной выше характеристики: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великорос; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии». Безусловно, отдельные проявления этих черт у нас можно встретить и поныне («русская лень»). Но справедливо ли выносить такой вердикт в отношении всей деятельности народа?! Ведь народ этот покрыл весь континет дивными городами и храмами, раздвинул границы от моря и до моря, от океана до океана. Народ, сумевший победить в страшных битвах самые организованные, умелые, трудолюбивые и храбрые народы Европы и Азии, народ высокой культуры, большого таланта – и это «народ наскока», игрок, действующий «на удачу», «на авось». Подобное представление о русских далеко от действительности! Жертвой заблуждения, кстати сказать, стали многие европейские «сверхчеловеки» и наши отечественные «оракулы». Историк прав, говоря, что «великоросс лучше великорусского общества», которое часто является таковым разве что по названию. Сегодня надо уже «с колыбели» воспитывать поколение великороса.

Возвышение Москвы

Смысл историософских сочинений не в том, чтобы дать читателю новую фактологию. Главная задача заключается в ином: осмыслить глубинную суть давних или современных исторических явлений, установить меж ними причинную взаимосвязь, вскрыть скрытые пружины явлений и событий, найти ответы на некоторые вечные вопросы. Историософия – прежде всего политическая наука, она во многом определяет судьбы мира и народов. У В.О. Ключевского среди его афоризмов и мыслей встречаем следующее определение: «Политика должна быть не более и не менее как прикладной историей. Теперь она не более как отрицание истории и не менее как ее искажение». Эта современно звучащая фраза применима по отношению ко всем исследованиям. Прошлое нами не только плохо изучено, но и, что гораздо опаснее, совсем не осмыслено, т. е. не понято должным образом в свете событий недавнего и нынешнего времени. А ведь многое из прошлого актуально. Внимательный наблюдатель, включая и государственных мужей, мог бы найти в прошлом ключи и методы, позволяющие решать и самые современные проблемы. К такой истории отнесем историю былых сражений и взаимоотношений русских с монголотатарами.

Спас Нерукотворный

Иногда кажется, что это воля Господня сокрушает одного за другим соперников Москвы за владение Русью – Киев, Новгород, Тверь, орден, Орда, Польша, Литва и т. п. Может, возвышение Москвы и в самом деле было «нерукотворным делом»?! То география, то хитрость и коварство московских князей, то всесильные татары, а то и просто воля Божья взяла да и вознесла Москву из небытия на вершину невиданного тогда могущества. При подобных умозаключениях (что, вообще говоря, довольно странно для умных и уж тем более ученых людей) совершенно в стороне оказывается среднерусский народ, который не только создал могучее государство, но и смог оное защитить, когда Русь испытала «внезапный натиск роковой». Иные мнения хотя частично и верны, но они не раскрывают того, что многие назвали «чудом». Истинный виновник «чуда» – русский народ, который после уроков половцев, татаромонгол, поляков, литовцев, немцев, шведов не сразу, но все же усвоил одну исключительно важную истину – выжить и победить можно лишь сообща, сражаясь в едином строю, стойко защищая вместе общую родную землю.

РУСЬ И МОНГОЛО-ТАТАРЫ В БИТВЕ ЗА ЕВРАЗИЮ

ВЕЛИКИЕ ВОИТЕЛИ ЭПОХИ – ЧИНГИСХАН, БАТЫЙ, ТАМЕРЛАН, ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ

Каким образом Москве, не унаследовавшей ни киевского величия, мощи и исторических традиций, ни купеческого новгородского богатства, ни галицкой культуры и близости к Европе, удалось (в окружении столь грозных врагов) в тех сложнейших условиях выжить, подняться и окрепнуть, а затем и развернуться во всю мощь? Ведь по словам Л. Гумилева: «Россия начинала не с нуля, а с отрицательных величин выродившейся циви-лизации»(?!). Подобная оценка ошибочна. Другое дело, что Русь находилась в мучительных сомнениях и поисках, она оказалась в некоей изоляции. Унаследовав культуру и веру от Византии, она не разделяла ряда установок византийской цивилизации. Евразийские малые этносы были русским близки. Ландшафт, способ хозяйствования, демонология (ибо в тонкостях христианской догматики мало кто разбирался) роднили население единого лесостепного региона с ними. Но победа соседнего мусульманского суперэтноса, овладевшего в 1312 г. Поволжьем и Причерноморьем, вызвала многовековую войну. Чтобы не погибнуть, Русь вынуждена была стать военным лагерем, причем былой симбиоз с татарами превратился в военный союз с Ордой, который продержался более полувека – от Узбека до Мамая.

Великоросский этнос переживал инкубационную фазу, он на время потерял даже общее наименование. Долгое время тогда говорили: «московиты, тверичи, ря-занцы, смоляне, новгородцы», и только в 1380 г. на Куликово поле пошли русские. И хотя Москва, присоединив к своим владениям Великое княжество Владимирское в 1362 г., стала признанной столицей России, все же чтобы население ее ощутило себя этносом, понадобился подвиг, ставший моментом рождения и государства, и народности, и культуры, и воинского духа. Сил у русских людей хватало, потому что это были новые силы, новый запас энергии, сила их подверглась суровому испытанию в схватке с захватчиками – монголотатарами. Мы с известной осторожностью воспринимаем идею о симбиозе племен и народов как «тварей одного вида, зоологический тип с врожденными ab ovo племенными особенностями, как у племенных коней, племенных коров» (Н.Я. Марр).

Русь бескрайняя

Но с какой стороны ни приближайся к сложной теме рождения великой России, а все равно у «колыбели» стоят, с одной стороны, фигуры варяга, монгола или татарина, с другой – литовца, половца, поляка, шведа, немца, еврея. Стоят они, как крестные, что крестили огнем, мечом и одновременно знаниями и умениями. Они участвовали и в рождении России, хотя порой затрудняли этот процесс. Кто такие монголы и татары? «Несмотря на то что в русской истории есть особый период – монгольский, ему не придавалось особого значения «казенными» историками, этот период относится к числу «пустых периодов» русской истории, несмотря на тот исторический факт, что из этого периода – как из «материнского лона» – вышла Московская Русь», – писал автор работы о Чингисхане, военный историк Эренжен Хара-Даван (1929). Итак, что мы видим на Руси накануне монгольского нашествия? Русь в XII–XIII вв. раздроблена на множество уделов. Дробление, учитывая пространства Евразии и России, могло длиться сколь угодно долго… «Не только увеличивалось число княжений, но по мере этого увеличения образовывались и новые великокняжеские центры.

Юрта монгола

Процесс этот не успел достигнуть своих последних пределов; но, продолжая его умственно, невольно приходишь к тому заключению – пишет Н.Я. Данилевский, – что он мог иметь только два исхода. Если бы государственный элемент, выражавшийся князьями и их дружиной, получил полное преобладание, то удельной системе предстояло переродиться в настоящий феодализм, в крайнее разложение, пример которого представляет средневековая Германия, но – без объединяющей власти императора и Папы; народная свобода погибла бы под гнетом мелких тиранов. При преобладании же народного племенного начала, как это и было в России, самой государственности предстояла гибель через обращение князей в мелких племенных вождей, без всякой между собой связи; народная воля была бы спасена, но племена не слились бы в один народ под охраною одного государства. Во избежание этого был необходим новый прием государственности, и он был дан России нашествием татар». Монголотатары явились той государственно-образующей силой, без которой рождение России могло затянуться. Монголы подобны акушеру, который вмешивается при затянувшемся процессе деторождения ребенка, не желающего покидать чрево матери. Несмотря на кровь и муки, они спасли дитя. Что представляли собой татаро-монголы или монголо-татары? Имя «монголы» до начала XIII в. неизвестно. Официально имя принято после создания объединенного Монгольского государства при Чингисхане (1206–1227), когда надо было дать монгольским племенам, складывавшимся в единую народность, общее название. В Европе их называли именем «татары» (произнося «тартары» и уподобляя слову «варвары»).

Н. Хазиахметов. Ибн Фадлан читает послание халифа

Монголы и татары в древности кочевали на огромных территориях Азии – от Гоби и до Байкала и Приамурья. Они, как считал Л.Н. Гумилев, были разными в расовом отношении народами. Древние «классические монголы» (мэнгу) были людьми европеоидного типа – высокорослыми, светловолосыми и бородатыми, с голубыми и зелеными глазами. Татары («да-да») – приземисты, широколицы, смуглы и черноволосы, с весьма незначительной растительностью на лице. К XII в. еще сохранялось формальное деление на монголов и татар, но вследствие большого числа смешанных браков внешне они уже почти не различались. Аристократы предпочитали называть себя монголами, а татарами звали, кроме прежних «дада», жителей сибирских степей, которые добровольно или принудительно примкнули к татаромон-гольской массе. После завоевания Поволжья татарами стали называться волжские мусульмане – то есть потомки булгар, половцев, хазар и бывших язычников, в том числе русские. Многие персидские, арабские, армянские, грузинские, русские авторы до середины XIII в. именовали монголов по-старому – татарами. Сами монголы отличали себя от татар. Привычное историкам слово «татаромонголы» – довольно поздний научный термин, он не употреблялся современниками завоеваний Чингисхана и его преемников. Кстати, в русских летописях слово «монгол» так ни разу и не появилось. Пришельцев называли поганые (pagani), тартары (tartari, адские люди). Вообще, надо сказать, путаницы тут немало. В XVII в. в «Скифской истории» А. Лызлов представлял татар как часть скифского народа, родиной их считая Кавказ.

Тюркский мир

Кочевники Средней и Центральной Азии корнями своими уходят в племя тюр-китов, как их называли арабы. Народ тюркитов возник в конце V в. н. э., обитая в районе Алтая и его предгорий. Легенды ведут их происхождение от волчицы, на их знаменах красовалась золотая волчья голова. В VII–VIII вв. возникли «голубые тюрки» (кок тюрк), составившие Тюркский каганат. Тюркитам были ведомы многие географические названия (Средняя Азия, Туркмения), известны их художественные и фольклорные произведения (сказка об Алпамыше и др.). Однако их знания были крайне ограничены. Знание в их понятии теистично, т. е. восходит к Богу. Так, возникновение мироздания они относили к IV в. н. э., ничего не знали о своих предках. К VI в. тюрки не имели летоисчисления и даже в VIII в. еще вели отсчет времени по «звериным циклам» (каждый год носил название зверя и повторялся через 12 лет). Умнейшие из них все же пытались почерпнуть информацию в Китае, называя оный «Табгач», получая вместе с товарами и знания. Властитель тюрок говорил: «Я сам, мудрый Тоньюкук, получил воспитание под влиянием культуры таб-гачской». Тем не менее, каганат был отгорожен от научных познаний китайцев, а вероятнее, не мог подняться до их уровня. Хотя правители тюрок много говорили о стремлении возвысить тюркский народ, жизнь вынесла им свой приговор, и каганат погиб под тяжестью проблем и противоречий. Причина: не смогли объединиться и оказать сопротивление врагу, а Китай, несмотря на потрясения, перестроился и выжил, возмужал и окреп. Впечатляющий урок из истории Центральной Азии. Но и богатейший тюркский мир не исчез, а создал свою культуру. Кочевые тюрки дали будущим «победителям мира» – монголам не только значительные военные силы, но и составили их «самые главные управленческие кадры». Ими стали тюрки из Восточного Туркестана, уйгуры, единственный цивилизованный народ среди кочевников, приобщенный к древней культуре буддийской цивилизации. Это тем важнее понять, что тюрки в будущем войдут важнейшим звеном в состав Российской империи.

На Востоке

Ряд ценных сведений о жизни монголов можно почерпнуть при анализе памятника древней монгольской культуры – «Сокровенного сказания монголов» («Мон-голын нууц товчоо»), открытого русским синологом П.И. Кафаровым (архимандрит Палладий) в 1866 г. С момента создания сего памятника минуло 768 лет. Произведение богатырского эпоса служит эпопеей-историей Чингисхана и его сподвижников. Сказание помогло ученому Б.Я. Владимирцову в работе над его фундаментальным трудом «Общественный строй монголов» и книгой «Чингисхан». Правда, ученый считал, что «Сокровенное сказание» – не история и не летопись, а литературное произведение, оценив его как «самое интересное, самое яркое (произведение), с которым не может сравниться ни одно создание последующей монгольской литературы». Китайским ученым принадлежит главная заслуга в сохранении текста «Сказания». Хотя труд был, по их убеждению, написан «грубым и вульгарным» стилем, тем не менее, они включили оный в «Юн-лэ дадянь» (1403–1408) – великолепную сокровищницу из 22 937 книг (цзюаней) важнейших произведений литературы, философии, истории, науки и искусства. Китайцы называли «Сокровенное сказание» – «Тайной историей». «Сокровенное сказание» своим стилем напоминает изображенные в письменном виде разговоры кочевников у костров, отображающие различные стороны жизни скотоводов. А.Дж. Тойнби писал, что «общество кочевников является обществом, у которого нет истории». Но ведь что-то оно собой представляло. Кто в нем был «главным»? И вообще – какова была их роль в истории мира и, в частности, Руси? В книгах «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина», «Русско-восточное соглашение» (1896) свои взгляды изложил и российский исследователь И. Гаспринский. Так, он определил совокупность тюркско-мусуль-манских народов как этнокультурную общность устойчивой внутренней цельности, выступающую на этнополитической арене как некий единый блок. Границы этой тюркско-та-тарской общности очерчиваются им как область проживания тюркских племен в Евразии – между христианским Западом и буддистским Востоком. «Племя это разбросано на громадных просторах Европейской и Азиатской России и во многих местах смешано с русским или иным населением. Однако, имея особые и прочные религиозно-бытовые условия жизни, оно представляется довольно крупной единицей среди народностей нашего обширного отечества, и судьбы его заслуживают, мне кажется, серьезного внимания общества и государства». Тюркско-мусульманские народы стали объединяющим звеном, связавшим такие разные этносы, как монголы, среднеазитаты, русские, славяне. Возможно, и представления о «белокурых варварах», нагрянувших в Рим, о «голубых глазах и светлых волосах» тюрок (как отмечал китайский путешественник VII в. Сюань-цзан), сведения о древних казахах, являвших собой «ярко выраженный европеоидный тип без какой-либо монголоидной примеси» (О. Исмагулов) еще один, дополнительный аргумент в пользу генетической близости народов Евразии.

В последние годы все чаще появляются «сенсационные открытия». Одним из таких «открытий» стало утверждение о том, что не только не было татарского ига, но не было ни подчинения русских княжеств татаромонголам, ни выплачиваемой им дани. И вообще не было якобы никакого монгольского государства!

Исмаил Гаспринский

В книге Д. Калюжного и Я. Кеслера «Забытая история Московии» в качестве «доказательств» приводятся рисунки русских летописей, где «татары выглядят вполне по-европейски», монгольские воины вооружены «византийским оружием – фальдионами». Авторы пришли к сногсшибательному выводу: мол, «самый вероятный претендент на роль «Монголии» – Византийская империя». «Может быть, столица Золотой Орды находилась на берегах бухты Золотой Рог, и сам Царь-град не есть ли не найденный поныне Сарай?» Оставим подобные утверждения на совести авторов и обратимся с помощью ученых к труду Рашид ад-дина «Джами ат-таварих», освещавшего жизнь народов Центральной Азии в предмонгольское и монгольское время. Перед нами предстает картина могучего татарского народа, состоявшего из шести племен, обитавших некогда в Восточной Монголии. Племена находились в постоянной вражде друг с другом и вели непрерывные войны. Имя их было известно издревле в мире. Ра-шид ад-дин пишет: «Если бы при наличии их многочисленности они имели друг с другом единодушие, а не вражду, то другие народы из китайцев и прочих и [вообще] ни одна тварь не была бы в состоянии противостоять им. И тем не менее при всей вражде и раздоре, кои царили в их среде, – они уже в глубокой древности большую часть времени были покорителями и владыками большей части племен и областей, [выдаваясь своим] величием, могуществом и полным почетом [от других]. Из-за [их] чрезвычайного величия и почетного положения другие тюркские роды при различии их разрядов и названий стали известны под их именем и все назывались татарами». Далее Рашид ад-дин добавляет, что в XIV в. по тем же причинам тюркские племена именуют себя монголами, «хотя в древности они не признавали этого имени». Таких татарских племен, которые «известны и славны и каждое в отдельности имеет войско и [своего] государя, – шесть». Эти татары в глубокой древности, несмотря на отсутствие единства и межплеменные распри, подчинили своей власти все племена и области «до границ областей Китая» и стали именоваться татарами по названию господствующего племени. Все эти описания говорят о времени IX–X вв., когда о монголах не было слышно ни на Руси, ни тем более в Европе.

Н. Рерих. Путник

Рашид ад-дин подчеркивает, что в древности монголы были лишь одним из племен из всей совокупности тюркских степных племен. Этнополитическая история степей Центральной Азии делится, таким образом, на три этапа: 1) этап господства «тюркских степных племен»; 2) этап подчинения тюрских племен татарами и превращения этнонима «татар» в общий по-литоним; временные границы – от «глубокой древности» до начала татаромонгольских войн (XII в.); 3) этап возвышения монголов и после истребления татарских племен превращения этнонима «монгол» в общеимперский политоним (XII–XIII вв.). Как замечает Рашид ад-дин, силы и могущество татар (иначе говоря, монголов) были в свое время столь велики, что в начале XIV в. все тюркские племена, от Китая до Дашт-и Кипчака и Магри-ба, назывались татарами. Добавим, что настольной книгой Христофора Колумба было описание приключений Марко Поло «в стране тартар». Иначе говоря, татары считались центром, из ядра которого, собственно, Монгольская империя и выросла. И подобно тому как все земли на восток от Европы долго будут называться Татарией (даже И.С. Тургенев в XIX в. называл так Россию, от Польши до океана), так и великая Российская держава будет именоваться по имени ее главного центра – сначала Московией, а потом и Россией (по имени русских, а не украинцев и белорусов). Э. Хара-Даван восклицал в начале XX века: «Может ли статься, что Европа будет низведена к роли небольшого мыса огромного азиатского континента, как вопрошал французский поэт Поль Валери?

Монгол с беркутом

Нам скажут, что это химера. Однако я сейчас покажу, что уже был такой момент в истории, когда эта химера облеклась в плоть и кровь и когда она, на коне и во всеоружии, опрокинула тяжеловесное европейское рыцарство, – момент, когда Запад был покорен политическим и военным гением, о существовании которого он и не подозревал». И спустя десятилетия подобное утверждение отнюдь не лишено смысла.

Чингисхан

Обратимся же к некоторым страницам монгольской истории… В 1206 г. во главе племен монголов, находящихся еще на стадии кочевого феодализма, оказался сын одного из родовых вождей – Тему-чин, или Чингисхан (Великий хан) (1162–1227). Его именовали Темучином («кузнецом») по имени взятого монголами в день его рождения пленника, татарского вождя Темуджина-юке. Значение имени-титула «Чынгыз хан» установлено и объяснено татаро-башкирским историком и признанным тюркологом Ахмет Заки Ва-лиди Туганом. Имя-титул «Чынгыз хан» означало «всегда преодолевающий, прогрессивный, побеждающий правитель». Этот «сын волка и лани» родился на земле, граничащей с одной стороны с суровой и малонаселенной бескрайней Сибирью, с другой – с еще более безжалостной пустыней Гоби и великим Китаем. Места эти отличаются контрастностью и суровостью природы (75 % осадков выпадает летом и лишь 2–3 % – зимой). Высоко над степью царит Бог Синего Неба – Кок Тенгри, верховное божество монголов. То, как произошло утверждение монголов у власти в Азии, история долгая и запутанная, требующая специального исследования, кроме того, об этом уже написано немало книг. Мы же отметим, что и монголам в споре за первенство, во имя самосохранения рода приходилось не раз вступать в ожесточенные схватки с татарами и маньчжурами (те и другие относятся к монгольской расе), итогом чего стала монголизация всего региона. Происходило это постепенно, когда на смену гуннам шли древние тюрки, затем кида-ни, говорившие на одном из монгольских языков. Под названием «татары» многоплеменное население Монголии, куда входили собственно монголы, известно китайцам, чжурчжэням, тангутам и прочим. Татары – самый сильный народ региона в XI–XII вв. – были главными враги монголов. Те отвоевывали место в споре с кереитами, найманами, чжурчжэнями, татарами. Дочингисовское государство монголов именовали Хамаг Монгол Улус (Улус всех монголов). Возглавлялось оно кланом, к которому принадлежал и отец Темучина – Есугай. Государство распалось из-за войн с татарами. В истории взаимоотношений татар и монголов множество поступков, которые вызывали в одних случаях неприязнь, в других ненависть и жажду мщения (убийства волхвов, кражи табунов, невест и жен, измена и черная неблагодарность). Скажем, монголы убили татарского вещуна, тата-ры-чжуины напали на вождя монголов Амбагая и, схватив его и другого знатного монгола, передали их в руки китайцев, чжуржэньскому «Золотому царю» (север Китая). Те их казнили, прибив гвоздями к деревянному ослу. Перед смертью Ам-багай взял с соплеменников клятву – за его смерть отомстить врагу. Монгольский бард сказал о наказе: «Меня, верховного вождя монгольского народа, взяли в плен татары, когда я вез к ним свою дочь. Да послужит мой пример вам уроком! А теперь отомстите за меня, не щадя ни ногтей своих, ни всех десяти пальцев, стреляя из луков!» Монголы попытались выполнить этот наказ, но, несмотря на 13 сражений, они «за Амбагая не отомстили», и лишь Чингисхан смог выполнить завет. История жизни знаменитого полководца всегда привлекала внимание исследователей.

Озлен – мать Чингисхана

Матерью Чингисхана стала Оэлен-уч-жин, бывшая женой монгола из другого племени, но ее умыкнул Есугай храбрый, и стал отцом великого завоевателя. Когда юноше не было и 9 лет, ему самому нашли невесту – Борте, которая была старше его на год. К несчастью, после сватовства его отец на пути домой столкнулся в степи с пирующими татарами, злейшими врагами монголов. Отец имел неосторожность попросить у них воды, и они пригласили его принять участие в пиршестве и, вероятно, во время пира поднесли ему яд. Вернувшись домой, Есу-гай умер. Автор книги о Чингисхане Грус-се пишет: «Как ужасны были условия, в которых будущий Покоритель Вселенной проходил начальную школу жизни! Какие дикие нравы исповедовались жителями монгольских лесов и степей, где засады, предательства, похищения и убийства – короче говоря, охота на человека была столь же обыденна, как и звероловство!

Чингисхан. Сборник летописей

Именно в это свирепое общество и был вброшен юный Темучин, девятилетний сирота, лишенный отцовской поддержки». Это произошло в 1176 г. Отцовское окружение покинуло семью Есугая, и ее членам пришлось добывать пропитание охотой на сурков, собиранием съедобных кореньев, ловлей рыбы. В довершение бед бывшие союзники тайчжиуты напали на лагерь и увели Темучина в рабство, опасаясь в будущем мести со стороны сына Есугей-багатура. «Только железные люди не поддаются отчаянию в таких обстоятельствах и стремятся к финальному торжеству даже с малым шансом на успех. Темучин оказался таким человеком», – писал Г. Вернадский.

Монгол

Молодой человек проявил мужество и решимость, которые особо ценятся у монголов. Он совершил дерзкий побег из плена. Некоторые источники утверждают, что его отпустили, дав возможность бежать. Видимо, в годы испытаний он уверовал в свою избранность Вечным Голубым Небом, которому поклонялось большинство степняков, и в судьбу. Выделялся он и своей внешностью: был высок, рыжеволос и светлоглаз (голубые или зеленые глаза, как у кошки). Юноша был красноречив, с юных лет обладал талантом убеждать людей, что для руководителя крайне важно. Кроме того, он был по-своему и образован (знал изречения, родословные, обычаи, поучения). Вскоре ему удалось собрать отряд нукеров и в конечном счете, с помощью хагана кереитов Тоорила (в прошлом побратима отца Темучина) «собрать рассеянный улус» отца. Этому сопутствовали драматические события, схватки, битвы и погони. В частности, ему пришлось освобождать жену Борте, попавшую в плен меркитам. Когда-то его отец Есугай силой отобрал жену Оэлен (Оелен-эке – «мать-облако») у знатного меркита Чиледу (теперь жену Темучина отдали младшему брату Чиледу – Чиль-чиру). После победы над меркитами, всего 1,5 года спустя, его изберут ханом. Хан у монголов – воин-предводитель, которому его подданные всегда должны отдавать лучшую часть добычи («девиц, жен», «добрых коней», пойманных ими при охоте зверей). В 1180 г. в возрасте 25 лет Темучин стал ханом и получил титул Чингисхан (слово имеет ряд смыслов).

Если оставить в стороне сложнейшие перипетии тех родовых и племенных противоречий и обратить внимание на главные черты в политическом и военном курсе Чингисхана, то выявляются две, на наш взгляд, главные черты выдающегося воина и политика: умение находить отважных друзей и делать их своими верными слугами и соратниками и готовность без малейших угрызений совести беспощадно расправляться с врагами. Так, в битве под Койтеном его противник Чжирхо в бою ранил его любимого коня – светло-гнедого скакуна. Воин был взят в плен и честно признался, что это он стрелял в коня. Чингисхану он заявил, что тот может его убить или. взять на службу. «Мне молвишь: громи! На врага! Синь-камень я в прах сокрушу!» Хану понравились смелость и открытость воина, и, назвав его Джебэ (по имени столь им любимого скакуна), он взял его в войско. В итоге Джэбэ завоевал для него Семиречье, Кашгарию, победил персов, грузин, русских.

В 1202 г. Чингисхан в решающем сражении победил татар. Итогом победы стало то, что четыре племени: чи-гин-татар, алчи-татар, дута-ут-татар, алухай-татар – были уничтожены безжалостно, начиная с вождей и кончая простым людом. Показательна и история с убийством Темучином и Ха-саром (дети от Оэлен) их брата Бектера (от второй жены отца, Сочихэл). Сводные братья Бектер и Бельгу-тай, более сильные физически, взяли за привычку отнимать у братьев рыбу и птицу. Завершилось все по-монгольски жестко и бескомпромиссно. Братья Темучин и Хасар подкараулили Бектера, направили на него с двух сторон луки и, несмотря на мольбы, расстреляли. Мать, по преданию, говорила Темучину, что тот и родился со сгустком черной крови, зажатой в кулачке, и кровь будет следовать за ордами монголов всю жизнь. Темучин запомнил и такую монгольскую пословицу: «У нас нет друзей, кроме своих теней!» Чингисхан понимал, сколь трудно достичь единства среди монголов, племена которых, как и у других народов, находились в вечных стычках, конфликтах, противоборствах.

Портрет Чингисхана

Груссе в книге «Чингисхан – покоритель Вселенной» писал, что постоянные внутренние войны, набеги и взаимный угон скота, а также прочие «прелести» междоусобиц тяготили и самих монголов. «Монголы, такие, какими они предстают перед нами в первой части «Сокровенного сказания», ничем не отличались от краснокожих с их кровной местью, уничтожением одного племени другим, когда род поднимался на род, когда ни на день не прекращались разбойные набеги, кражи лошадей, умыкание женщин и братоубийство». «Вот какая жизнь была, – скажет Коко-Цос (один из персонажей того времени. – Ред.) сыновьям Чингисхана, – когда вас еще на свете не было. Звездное небо поворачивалось – была всенародная распря. В постель свою не ложились – все друг друга грабили. Вся поверхность земли содрогалась – всесветная брань шла». К тому же, с юга наседали подстрекаемые чжурчжэ-нями татары, с севера грозили меркиты, на западе активизировались найманы. Монголы оказались в кольце, вырваться из которого можно было лишь объединив силы, но это казалось просто нереальным. Врожденное коварство монголов не позволяло им оставаться верным союзником. Один лишь пример. В 1201 г. 16 племенных вождей монголов собрались на курултай и выбрали гурханом (верховным вождем) Джамуху (побратима Чингисхана), потребовав от него вести войну против Чингисхана, но тот сумел разгромить войско Джамухи. Последний, отступая, подверг грабежу «его же возводивший в ханы народ», а затем покинул вчерашних союзников. Не вдаваясь в детали кровавого противостояния, отметим причину оного. Причина стара как мир, суть которой выразил найманский хан, сказав: «На небе нет двух солнц: может ли народ иметь двух государей?!»

Конница монголов

Монгол перед атакой

Путь к власти Темучин должен был проложить через победоносные сражения, иного способа достичь власти, а уж тем более отстоять ее в то время просто не было. Как отмечает в работе «Чингисхан» ученый-историк Е.И. Кычанов, положение монголов было сложным. Вокруг них располагались народы, настроенные далеко не дружественным образом. Государство чжурчжэней Цзинь (1125–1234), хотя и искало в монголах союзников против татар, охотно покупало рабов из той же Монголии. Главная же проблема состояла в том, что монголы были разделены на десятки улусов. Враждуя друг с другом и грабя, убивая или захватывая пленных, они вскоре втянулись в смертельную схватку за подчинение Монголии власти одного хана. Первым, с кем Чингисхану пришлось скрестить оружие, стал Джамуха (верховный вождь и побратим). Правда, свою первую крупную битву Чингисхан проиграл, его армия была разгромлена и обратилась в бегство, а взятые в плен соратники в назидание тем, кто выступил на его стороне, были сварены заживо – в 70 больших котлах. Такие способы расправы с противником никого в то время не удивляли.

Рашид ад-дин сообщает, что между 1187-м и 1196 г. Чингисхан «испытал разного рода бедствия. Разные племена его неоднократно захватывали в плен, а он освобождался от их рук разного рода способами и средствами». Возможно, наряду с удачей, без которой не обойтись, Темучину помогали контакты с пограничной администрацией царства Цинь, которая, видимо, оказывала ему содействие.

Чингисхан молится перед битвой

В 1201 г. он все-таки нанес поражение вождю степных монголов Джамухе; расправился с тайчжиудами, племенем монголов, которое было в тесном родстве с кланом Темучина и подчинялось его отцу, но затем восстало и явилось причиной многих бед для Чингисхана. Тайчжи-удские нойоны были им истреблены все вместе с детьми, детьми их детей, а весьрод их был развеян, «аки пепел». Чингисхан безжалостно истребил всю аристократию, всю верхушку племени, а народ был уведен им на зимовку в урочище Ху-бухай. В 1202 г. неподалеку от озера Буир-Нор были разгромлены и татары. Настал долгожданный час мести. Чингисхан «повелел произвести всеобщее избиение татар и ни одного не оставлять в живых. чтобы женщин и малых детей также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить». Описывать перипетии борьбы не имеет смысла. А нравы монголов представляют интерес, поскольку позволяют понять, что означало их господство. Когда один из соперников, Тоорил-хаган (он дважды «усыновлял» Чингисхана и дважды предавал, готовясь его убить), попал в руки другого вождя, Таян-хана, тот убил его, оправил серебром засушенную голову хагана и «ради величия своего держал ее у своего трона». Говорили, что во время гадания к голове этой обращались, как к оракулу, и когда та якобы засмеялась, напуганный Таян-хан велел ее растоптать. Судьба самого Таян-хана решилась в 1204 г., когда най-маны были разгромлены Чингисханом. В 1203–1204 гг. Чингисхан победил и завоевал два самых сильных и культурных ханства – кераитское и найманское. Таян-хан был убит. Пленных «раздавали во все концы». Решилась и судьба Джаму-хи. «Сокровенное сказание» передает любопытный эпизод, рисующий Чингисхана как воина и политика. Когда ополчение Джамухи было рассеяно, пятеро аратов схватили своего вождя, связали и выдали, надеясь заслужить милость победителя. Чингисхан сказал: «Мыслимо ли оставить в живых аратов, поднявших руку на своего природного хана?», и велел казнить их вместе с семьями на глазах у Джаму-хи. Лишь после этого был казнен и сам Джамуха. Монголы подвергли его жесточайшей казни: в течение ряда суток тело несчастного медленно резали – буквально по кусочкам и по суставам.

Монгольские конники

Коронация Чингисхана. Миниатюра из «Книги чудес» Марко Поло. Национальная библиотека Франции

В 1206 г. Чингисхан покоряет Тибет, три провинции, становится владыкой Монголии. Все, кто сопротивлялся, были уничтожены, с теми, кто покорился, властитель обошелся мягко и принял под знамена. Он стал властителем Степи, войско выросло с 13 тыс. добровольцев до 100 тыс. регулярной армии. Осенью 1206 г., года Тигра (или Барса), подле истоков реки Онон в Восточной Монголии произошло одно из важнейших событий мировой средневековой истории. Состоялся большой курултай – торжественное собрание степной знати. Только на 52-м году жизни Чингисхан (великий император) собрал «все монгольские племена, живущие и ныне от Алтая и Аргуни и от Сибирской тайги до Китайской стены» (Хара-Даван). Знаменательно, что эти достижения стали скорее результатом действий его ума и воли, чем воинского таланта. В «Истории завоевателя мира» Джувейни отмечает: «Всевышний выделил Чингисхана умом и рассудком среди равных, а по мудрости и могуществу вознес его над всеми царями мира, поэтому все, что уже известно о порядках могущественных Хосроев и записано об обычаях фараонов и кесарей, Чингисхан без утомительного изучения летописей и сообразования с древностями изобретал лишь из страниц своего собственного ума; а все, что было связано со способами завоевания стран и относилось к сокрушению мощи врагов и возвышению друзей, было порождением его собственной мудрости и следствием его размышлений». «Люди, живущие за войлочными стенами», провозгласили своим ханом ханов, каганом, вождя одного из племен, Темучина, который получил тронное имя-титул – Чингисхан. «Все князья собрались, поставили золотой трон, посадили хана на него, положили меч перед ним и сказали: «Мы желаем, мы просим, мы приказываем, чтобы ты владычествовал над всеми нами». И он сказал им: «Если вы хотите, чтобы я царствовал над вами, то готов ли каждый из вас делать то, что я прикажу, приходить, когда бы я ни позвал, идти туда, куда я пошлю, предать смерти всякого, кого я прикажу?» Они отвечали, что готовы. Тогда он сказал им: «Мой приказ будет мой меч…» Потом посадили его на кусок войлока, говоря: «Смотри вверх на небо и познай Бога и смотри вниз и увидишь войлок, на котором сидишь. Если будешь хорошо править, если будешь щедр и справедлив., то весь мир преклонится перед твоим правлением и Господь пошлет тебе все, что ты пожелаешь в сердце твоем. Но если ты будешь делать противное, то будешь несчастен, отвержен и беден так, что даже войлок, на котором ты сидишь, не будет оставлен тебе». После этого они посадили жену хана рядом с ним на войлок, подняли обоих вверх и торжественно провозгласили: «Император и императрица всех монголов»». Произошло великое историческое событие в жизни монголов.

Трон Чингисхана из фильма «Чингисхан»

В 1245 г. итальянский монах-францисканец Джованни да Плано Кар-пини отправился из Лиона в Монголию, в ставку великого хана по поручению Папы Иннокентия IV как глава дипломатической миссии. Его спутник, польский монах Бенедикт, описал церемонию возведения в ханы внука Чингиса, Гуюк-хана, в 1246 г. После провозглашения кагана-императора над собраниием было поднято девятибун-чужное белое знамя – сульдэ: вокруг высокого древка с белым конским хвостом «выстроилось» восемь бунчуков пониже. Раньше оно считалось родовым штандартом (онгоном) хана Темучина, теперь стало символом родившейся общемонгольской нации и державы. В прошлое ушел скромный глава рода Борджигинов – на мировой арене появился величайший собиратель земель. Позади остались два десятилетия межплеменных усобиц. Таким образом, на курултае 1206 г. Чингисхан заложил основы нового государства. Сформулированы они в виде единого для всех императорского сборника законов – Великой Ясы. Войско реформировалось, исходя из тысячелетнего опыта кочевников. Как выразился историк М. Геллер: «Кочевое государство представляло собой армию на марше». К существовавшей системе организации по десяткам, сотням и тысячам добавилось мощное подразделение – десятитысячный тумен, или, по-русски, «тьма». Всех командиров тысяч (их в воинстве монгол было 95) Чингисхан назначал лично, в «Сокровенном сказании» они перечислены поименно.

В ставке хана

Все «офицеры», начиная с сотника, съезжались на «курсы переподготовки», чтобы самого главнокомандующего «услышать мысли», как говорилось в Ясе. В отличие от рыцарских армий, где на первое место ставилась личная доблесть, Чингисхан превыше всего ценил в командирах качества осмотрительных полководцев, знающих возможности своих войск. «Путь и работа по слабейшему из вас», – говорил он, предвосхищая современную «армейскую мудрость»: «Взвод прибегает по последнему». Он не доверил командование крупным корпусом самому лучшему бойцу и своему родственнику Исункэ-багату-ру, считая, что тот заморит воинов, ибо сам не знает ни жажды, ни усталости.

Бунчуки командиров

По Ясе воины не имели права покидать место службы без приказа не только во время войны, но даже и в мирное время, в том случае, если они занимались обеспечением работы хозяйственных служб. Фактически в Монголии впервые в истории Евразии был установлен принцип универсальной службы, когда вне зависимости от военной доблести, знатности, чинов, богатства все должны были работать на государство. Некомпетентность командира, чиновника немедленно вела к его смещению, несмотря на прежние заслуги и родовитость. Железная дисциплина уравняла монголов, сжатых волей великого вождя в стальной кулак. Впереди было завоевание Евразии. Китайцы (кидани) вели постоянные и свирепые войны с народом чжурчжэней и корейцами. Чжурч-жэни, ставшие учителями монголов, представляли собой отважное воинственное племя, которое обитало в районе Приморья (Дальнего Востока), рек Амур и Сунгари. В историографии принято воспринимать монголов как непобедимых воинов, не знавших достойных соперников. Но в Средние века на Дальнем Востоке существовало государство, которое не только противостояло монголам, но и всерьез угрожало их собственной независимости. Так, на протяжении 70 лет «Золотая держава» чжурчжэней, более известная как империя Цзинь, оспаривала у монголов и китайцев право политического господства в Восточной Евразии, а ее воинские достоинства и навыки легли в основу военного искусства Чингисхана и его преемников. В «Истории Золотой империи» (1115–1234), написанной в эпоху монгольской династии Юань, сказано, что чжурчжэни – народ большого мужества и благородства, необыкновенной отваги и выносливости, свободолюбия и воинственности. Одним словом, храбрые и свирепые люди, простоватые, безыскусные, не знающие в должной мере цены жизни и смерти. Идя на войну, они надевали многослойный панцирь (в захоронениях чжурчжэнь-ского времени в Приамурье найдено 2500 экземпляров железных панцирных пластин. Подавляющая их часть, или более 90 %, относится к доспехам с ламеллярной системой бронирования).

Чжурчжзни

«Летучая» конница чжурчжэней подобно вихрю проносилась по речным долинам и спускалась, «как бы летая», с гор, наводя ужас на врагов. Воины терпеливо сносили невзгоды походной жизни – голод, жажду, тяжелые и длительные переходы. Реки не составляли для них преграды. К удивлению врагов, отряды чжурч-жэней, не останавливаясь и не наводя мостов и паромов, вплавь на лошадях форсировали такие широкие реки, как Амур и Хуанхэ. Особый интерес представляли вооружение и военная тактика чжур-чжэней. Впереди войска двигались обычно двадцать копьеносцев, наиболее храбрых воинов, которых называли «стойкими», их и лошадей прикрывали латами… За смерть вышестоящего командира расплачивались жизнью все нижестоящие военачальники. Конница чжурчжэней врывалась в боевые порядки врагов с тыла или флангов, осыпая их тучами стрел, выпускаемыми одновременно. «Они дрались так, будто сами духи вступали в сражение», – так обычно оценивали их соперники на поле брани. Чжурч-жэни, известные в Корее, Ляо и Китае как народ «лживый и жестокий», «воинственный и коварный», считали войну основным занятием. В тех же фразах историки описывали и монгольское войско, его тактику. Войско Чингисхана обрушилось на Северный Китай. Для монголов поход против чжурч-жэньской династии Цзинь явился священным актом возмездия. Владыка кочевников хотел отомстить чжур-чжэням за позорную казнь своего деда Амбагай-хана. В 1208 г. монголы овладели Уйгурским ханством, а в 1211–1215 гг. покорили чжурчжэньское государство Цинь со столицей в Пекине. Китайскому правителю Чингисхан заявил: «Китайцы издревле называют своих государей сынами Неба, а ты человек – и смертный!» Из китайских летописей узнаем, что монгол подкупил охрану Великой Китайской стены, и его войско вторглось в Северо-Западный Китай. После долгих кровопролитных боев в 1215 г. был взят город Пекин, вся страна подверглась разграблению и жуткому погрому.

Великая Китайская стена

Кочевники перед Великой Китайской стеной

Победители подожгли дворец императоров, который горел около месяца. Китайский летописец XIII в. отмечал: «Сила и дисциплина были настолько необыкновенны в явившемся в нашу страну татарском войске, что, казалось, оно могло покорить весь мир». Вспомним, что полчищами хана Хубилая в 1287 г. был разрушен Баган (Паган) – столица бирманской империи, «город пагод и храмов», один из самых интересных исторических городов Азии, основанный в IX в. на берегу Иравади. После этого город не восстанавливался, но к счастью, многое все же сохранилось. Это один из удивительных археологических участков в мире – около 5 тыс. сохранившихся храмов, ступ и пагод сосредоточены на площади около 42 кв. км., свидетельствуя о величии города в прежние времена (в пору расцвета здесь насчитывалось около 13 тыс. культовых сооружений). Самое знаменитое сооружение города – это «золотая пагода» Швезигон, построенная в 1057 г. королем Анорахта, основателем королевской династии Мьянмы. Интересны также пагода Швегугьи (1311 г.), храм Годопалин-Пато, самый высокий в городе храм – Татбьиньи-Пато (XI в.), храм Ананда-Пато (1091 г.), ступа Мингалазеди (1277 г.), пагоды Локананда-Кьяунг, Швесандо-Пая, Мануха-Пая, храм Хтило-минло (1211 г.), пагода Махабодхи-Пая в индийском стиле, Паганский археологический музей с обширной коллекцией по средневековой истории и т. д. и т. п.

Грозный воитель-монгол

После одержанных блистательных побед Чингисхан обратил внимание на Среднюю Азию. Арабские, персидские и турецкие летописцы говорят, как некий народ вышел из окраин Китая и устремился на земли Туркестана. Народы Центральной Азии называли монголов моголами.

Город Баган (Паган) – бывшая столица Бирмы, разрушенная монголами

«Искры этого похода, – писал один из летописцев, – разлетелись во все стороны, и зло простерлось на всех: оно шло по селам, как туча, которую гонит ветер». Как ранее отмечалось, в Средней Азии существовала довольно высокая культура. В первые века новой эры выделился Хорезмский оазис, здесь чеканили серебряную и медную монету (еще до начала новой эры), вели летоисчисление, были созданы мощные ирригационные сооружения, воздвигались замечательные творения архитектуры (городище Топрак-Кала в низовьях Амударьи). Особо выделялся Священный дворец, возвышавшийся над городом, в котором были богато украшенные парадные залы: «Зал танцующих масок», «Зал воинов», «Зал побед». В этих залах горел вечный огонь в честь божеств Победы и находились святилища, где люди поклонялись своим богам. В ходе раскопок найдены были помещения с росписью, мастерские, также документы храмового и царского архива, написанные по-хорез-мийски. Все это указывает на распространение грамотности среди чиновников и писцов Топрак-Калы (согдийский язык – язык международного, межобластного общения). Крупнейшее мусульманское государство в Центральной и Средней Азии возглавлялось хорезмшахом, чей трон находился в Ургенче, и объединяло Трансоксиану, буддийскую империю кара-китаев, китайский Туркестан, Афганистан, большую часть Ирана. В культурно-экономическом плане земли процветали. Их, как и Древнюю Русь, подвела та же беда – проклятая политическая раздробленность. Заметим, что ранее в одних только Согде, Бактрии, Тохаристане насчитывалось порядка 50–60 отдельных правителей (в VII–VIII вв.), причем все они враждовали друг с другом, так ни разу и не вступив в бой под единым командованием. В итоге вскоре все территории станут довольно легкой добычей для воинственных арабов и монголов. Султан Мухаммед (1200–1220 гг.), глава западной части арабо-мусульманско-го мира Азии, не сумел вовремя наладить добрососедские отношения с Чингисханом, хотя тот выступал за установление мира и развитие торговли. В 1218 г. хан направил в Бухару посольство и предложил «жить в мире», добавив, что ему «нет нужды желать других земель».

Караван

Предлагалось подписать договор, поделив сферы влияния и господства. Вскоре Чингисхан, подкрепляя слова делами, направил в Хорезм богатый торговый караван с золотом, серебром, китайскими шелками, тканями, бобровыми и собольими шкурами. А еще он приказал своим знатным людям и военачальникам направить с караваном людей для закупки хорезмийских вещей.

Однако его мирные шаги были превратно истолкованы. На караван в районе границы с Хорезмом напал наместник султана Кадыр-хан, не только разграбивший караван, но и умертвивший сотни людей (включая непосредственного представителя Чингисхана). Хотелось бы подчеркнуть, что Чингисхан был в понимании тех лет честным политиком и строго соблюдал союзные обязательства и договоры, во всяком случае, в этот раз это было так, и, даже будучи в гневе, он решил окончательно прояснить ситуацию и направил к хорезмшаху еще одну мирную делегацию (из мусульманина и двух монголов). Однако Мухаммед повел себя не только глупо и дико, но и недальновидно, что совершенно непозволительно для политика такого ранга. Он предал смерти посла, а монголов приказал обрить наголо (жесточайшее оскорбление по их канонам). Самонадеянность султана, владения которого простирались на Туркменистан, Афганистан, Персию, была так велика, что, видимо, он решил, что не стоит обращать внимание на какого-то дикого степняка. Когда же Чингисхан вторгся в его земли, Мухаммед не смог ничего противопоставить монголам. Он разделил 300-тысячное войско на части для защиты своих городов и крепостей, отдал инициативу в руки монголов и тем самым обрек себя на неминуемые поражения. Тем временем Чингисхан, «Аттила мусульманского мира», собрал родственников на тайный совет («Великий Семейный совет»), и те вынесли вердикт: «Татарское племя – это исконные губители дедов и отцов наших. Истребим же их, равняя ростом по тележной чеке, в отмщение за дедов и отцов, а оставшихся обратим в рабство». Напомним: татары отравили его отца, меркиты обесчестили жену Чингисхана. После соответствующей подготовки он двинулся в Центральную Азию, покорил ее города и царства, включая Ходжент, Бухару, Самарканд, Балх и др. Взяв штурмом Бухару, обороной которой руководил убийца монголов и грабитель каравана, Чингисхан приказал залить негодяю глаза и уши расплавленным серебром. После этого он приказал собрать на площади самых богатых людей города и заявил им: «Вами совершены наиболее тяжкие проступки, и вожди вашего народа являются большими преступниками. Если спросите меня, на каком основании я решил обратиться к вам с этими словами, скажу вам, что я – бич Аллаха.»

Мавзолей Саманидов в Бухаре. IX–X вв.

Чингисхан объявил всем, что он – Божья кара

Он потребовал от них добровольно отдать все богатства, управляющим богатеев отдал приказ «отдать все, накопленное их хозяевами». Историк Джувейни донес до нас эту историю. Арабский историк Ибн аль-Асир описывает тот ужасный день, когда монголы делили между собой население города (мужчин, женщин и детей), бесчестя женщин прямо на глазах у их близких. Многие предпочли умереть, бросившись на извергов с оружием в руках. Ограбив горожан, деревянный город сожгли. Средневековая Бухара была одним из известнейших городов мусульманского мира, о великолепии которого имеется множество свидетельств арабских географов. «Я не видел и не слышал, чтобы среди стран ислама был город, имеющий лучший внешний вид, чем Бухара», – писал арабский путешественник, энциклопедист Йакут, побывавший в городе до монгольского нашествия. Ибн Баттута увидел Бухару другой: «Этот город когда-то был столицей городов, которые находятся за рекой Джайхун, и проклятый татарский Тингиз (Чингиз)… разрушил его так, что сейчас его мечети, медресе и базары в развалинах, за исключением немногих, жители унижены, их свидетельство не принимается в Хорезме и других странах.» Отдельная глава книги так и называется – «Начало татар и опустошение ими Бухары и других городов». Эти описания подтверждаются бухарскими документами XIV века. Массовое истребление населения и разрушение крупных городов монгольские правители сделали принципом своей политики во всех завоеванных странах. Такая же судьба постигла блистательный Самарканд. Эти города были прекрасными оазисами, где бурлила жизнь: средь арыков и фонтанов трудились умельцы-ремесленники. Но, несмотря на свое 110-тысячное войско, Самарканд не выдержал осады. «Это один из самых крупных и прекраснейших городов», – писал о Самарканде ибн Бат-тута, и с горечью подчеркивал, что здесь на берегу реки «стояли громадные дворцы и здания, которые показывают, как высоко было мастерство жителей Самарканда. Но и эти здания, как и большая часть самого города, превращены в руины». Отважно сражался г. Ургенч, но и он не смог противостоять армаде монголов.

Мавзолей Гур-Эмир в Самарканде. Начало XV в.

Даже в том случае, когда город не сопротивлялся, сдавался на милость победителя, завоеватели выводили в поле жителей, якобы для пересчета, и уничтожали без всякой жалости (Балх). При взятии городов монголы применяли жестокий способ: они гнали перед собой десятки тысяч пленников, которых заставляли сражаться, и убивали, если они обращались в бегство. Что же касается султана Мухаммеда, то, несмотря на наличие под его началом нескольких сот тысяч воинов, он от страха бросил все и всех и бежал, надеясь укрыться от «монгольского ужаса» в Багдаде. Путь труса оборвался на острове Абускун, на Каспии, где бывший царь Туркестана, Афганистана и Персии умер от отчаяния, истощения и плеврита в 1221 г. Таков конец властителя Центральной Азии. Закономерная расплата за то, что он не нашел в себе мудрости и сил, чтобы, во-первых, понять всю серьезность надвигавшейся угрозы со стороны «повелителя Вселенной», и, во-вторых, не приложил усилий для создания войск в Азии, Турменистане, Таджикистане, Афганистане, Персии и т. д. Если бы он создал объединенные вооруженные силы этих держав, то очень вероятно, что предполагаемый «мировой агрессор» не бросил бы свои тумены на сей союз.

Шлем воина-монгола

Назначенный преемником правителя, Джелаль ад-Дин мужественно сражался в последнем из хорезмийских городов, Гургандже на Амударье. Но защитники города потерпели поражение в схватке с сотнями тысяч воинов Джагатая, Угедея и Джучи. После захвата города все его жители были перебиты, за исключением 100 000 ремесленников, детей и молодых женщин. Джучи, назначенный правителем города, не смог предотвратить резню. Поэт Хисроу (стих «Хвала ремесленникам») однажды сказал: «Ремесленником быть – нет в мире лучшей доли. Не царь, но и не раб. Всегда на вольной воле». Уничтожая все мужское население, монголы уводили в рабство женщин и ремесленников. Таков был их обычай. И хотя Джелаль ад-Дину удалось выиграть важную битву у монголов (у Парвана), его 90-тысячную армию покинули гуры и афганцы, рассорившиеся с тюрками. Потерпев поражение, он бежал в Пенджаб, где поднял восстания в Герате, Мерве и Бал-хе. Однако монголы подавили и эти восстания. Говорят, что в Мерве при этом погибли около полумиллиона жителей, а в Балхе остались живы только бродячие собаки. В 1223 г. Чингисхан ушел домой, сокрушив очередную империю, ослабив влияние ислама на время. Что ожидало народы в будущем? Писатель В. Ян, описывая геополитические планы Чингисхана в отношении покоренных народов, вкладывает в уста монгольского посла слова повелителя: «Чингисхан провозгласил, что подчиненные ему племена составляют единственный во вселенной, избранный небом народ, что они будут носить отныне имя «монголы», что означает «побеждающие»… Все же остальные народы на земле должны стать рабами монголов. Не покорные ему племена Чингисхан вычистит с равнины земли, как сорные, вредные травы, и останутся жить одни монголы». Когда однажды друг спросил Чингисхана, что доставляет наибольшее удовольствие мужчине (охота, добрый конь, вино или женщина), тот сказал: «Нет, самая большая радость для мужчины – это побеждать врагов, гнать их перед собой, отнимать у них имущество, видеть, как плачут их близкие, ездить на их лошадях, сжимать в своих объятиях их дочерей и жен».

Монголы ведут пленников

Историк XIII в. Рашид ад-дин в «Истории монголов» нарисовал картину разорения Средней Азии. Заглохли когда-то богатые и оживленные оазисы, мастера и ремесленники угнаны в полон в восточные страны. Сотни тысяч людей убиты и замучены, живые обращены в рабов. Сыпучие пески занесли некогда оживленные караванные дороги. К 1220 г. Средняя Азия была завоевана. После разгрома Хорезма повелитель монголов прожил еще шесть лет, успев послать в «глубокую разведку» Джэбэ и Субэдэя на Запад, в Восточную Европу. Два его тумена с боями пронесли знамя монголов с летящим соколом на 8000 километров и вернулись с богатой добычей, не говоря уже о полученной ими бесценной информации для намечавшегося грандиозного похода.

И хотя христианский мир, казалось, получил предупреждение, но так ничего и не сделал, чтобы подготовиться к отражению задуманного Чингисханом вторжения. Уже через 20 лет внук основателя империи, Батый, дойдет до Адриатики. Некоторое время Великий хан еще вынашивал план похода в Индию, но мудрец Елюй Чуцай уговорил его заняться мирным обустройством завоеванных стран. Чингисхан, законодатель и завоеватель, оказался, к тому же, способнейшим гражданским администратором. В покоренных странах началось восстановление городов, каналов, установление порядка и законов. Но и тогда от завоевательной политики монголы не могли отказаться, это было сутью их жизни. Монголы были безжалостным стальным прессом, который неумолимо выдавливал народы с мест их обитания, если те успевали уйти, в ином случае включал в состав империи или уничтожал поголовно, как это случилось с найманами (о чем свидетельствуют П. Карпини и В. Рубрук). Позже представители этого народа влились в состав разных народов Центральной Азии и Поволжья (казахи, башкиры, киргизы, узбеки, ногаи, каракалпаки). Результатом похода старшего сына Темучина, Джучи, в 1207–1208 гг. направленного на завоевание «лесных народов», стало то, что в ходе операции были подчинены племена, обитавшие на просторах нынешней Сибири. Монголы за два-три века подверглись, конечно, и сами интенсивной ассимиляции и метисизации. Столько людей смешалось на землях Евразии, что трудно выделить сегодня какой-то самостоятельный автохонный народ. Что касается монголов, они, пожалуй, впервые создали «азиатский интернационал». Чингисхан показал пример, как привести «в покорность безграничное своеволие мелких князей, огромное количество людей, которые скитались в нужде и угнетении». С гордостью Чингисхан говорил о себе: «Я их собрал и соединил в одно». Многие народы видели в нем бессмертного демона, но для Руси этот пример был особенно важен.

Границы империи монголов

Впрочем, в этом «азиатском интернационале» царили жесточайшие законы, где всем и вся заправляли победители. П. Карпини в «Истории монголов» писал о вероломстве и жестокости монголов в отношении пленных: «Убивать людей, нападать на земли других, захватывать имущество других всяким неправедным способом, предаваться блуду, обижать других людей, поступать вопреки запрещениям и заповедям Божьим отнюдь не считается у них [монголов] греховным». «Когда же они желают приступить к сражению, то располагают все войска так, как они должны сражаться. Вожди или начальники войска. имеют рядом с собой на конях отроков, а также женщин и лошадей. Иногда они делают изображения людей и помещают их на лошадей; это они делают для того, чтобы заставить думать о большом количестве воюющих. Пред лицом врагов они посылают отряд пленных и другихнародов, которые находятся между ними; может быть, с ними идут какие-нибудь татары. Другие отряды, более храбрых людей, они посылают далеко справа и слева, чтобы их не видали их противники, и, таким образом, окружают противников и замыкают в середину; и, таким образом, они начинают сражаться со всех сторон. И хотя их иногда мало, противники их, которые окружены, воображают, что их много. А в особенности бывает это тогда, когда они видят тех, которые находятся при вожде или начальнике войска, отроков, женщин, лошадей и изображения людей, как сказано выше, которых они считают за воителей, а вследствие этого приходят в страх и замешательство. А если случайно противники сражаются, то татары устраивают им дорогу для бегства, и, как только те начнут бежать и отделяться друг от друга, они их преследуют и тогда, во время бегства, убивают больше, чем могут умертвить на войне.

Зверства монголов

Однако надо знать, что, если можно обойтись иначе, они неохотно вступают в бой, но ранят и убивают людей и лошадей стрелами, а когда люди и лошади ослаблены стрелами, тогда они вступают с ними в бой». Писал Карпини о коварстве монголов: «Но когда они уже стоят против укрепления, то ласково говорят с его жителями и много обещают им с той целью, чтобы те предались в их руки; а если те сдадутся им, то говорят: «Выйдите, чтобы сосчитать вас, согласно нашему обычаю». (И очень рады, когда уловка сработает.) Когда те выйдут к ним, татары спрашивают, кто из них ремесленники, и их оставляют, а других, исключая тех, кого захотят иметь рабами, убивают топором; и если, как сказано, они щадят кого-нибудь иных, то людей благородных и почтенных не щадят никогда, а если случайно, в силу какого-нибудь обстоятельства, они сохраняют каких-нибудь знатных лиц, то те не могут более выйти из плена ни мольбами, ни за выкуп. Во время же войн они убивают всех, кого берут в плен, разве только пожелают сохранить кого-нибудь, чтобы иметь их в качестве рабов. Назначенных на убиение они разделяют между сотниками, чтобы они умерщвляли их обоюдоострою секирою; те же после этого разделяют пленников и дают каждому рабу для умерщвления десять человек или больше, или меньше, сообразно с тем, как угодно начальствующим». Даже самые близкие Чингисхану люди не испытывали иллюзий в отношении намерений убийцы и «покорителя мира». Однако в лице Чингисхана перед нами предстает, несомненно, выдающаяся личность, величайший разбойник и завоеватель, причем такого масштаба, которого до этого не знала история. Пожалуй, и Александр, и Цезарь, и Ганнибал, и Аттила, и Наполеон заметно уступают ему в величии славы. Он действительно стал своего рода «повелителем Вселенной». Нам представляется, что к числу его заслуг можно отнести и то, что он привел кочевые народы к пониманию необходимости дисциплины и порядка, этой основы и непременного условия развития цивилизации. Кроме того, он был превосходным знатоком человеческих душ и характеров, что чрезвычайно важно для политика и вождя, имеющего дело с сотнями тысяч врагов и друзей. Чингис вдохнул в сердце монгола гордость и уважение к своей нации, сказав: «Никто из подданных империи не имеет права иметь монгола слугой или рабом». Увы, этого не скажешь о многих народах и племенах.

Походная юрта Чингисхана

Полководец довел до совершенства тактику, военную дисциплину, вооружение. Прожив много лет в Монголии и Китае при Кубилай-хане, Марко Поло отмечал превосходное вооружение и то, что монголы – наилучшие лучники в мире. Чингисхан, его полководцы так вытренировали армии, что те могли двигаться с неведомой для русских и европейцев скоростью. Во время Венгерской кампании 1241 г. Субэдэй прошел с армией 435 верст менее чем за 3 суток. Так не передвигались армии и в XX в., причем даже на моторизованной тяге. Осадное искусство монголов было на высоте, а уровень разведки и связи позволял идти к полю битвы, следуя афоризму Мольтке: «Врозь двигаться, вместе драться». На войне они несколькими колоннами входили на вражескую территорию и постепенно начинали сужать кольцо «облавы», пока в нем не оказывались главные силы противника. Отдельные корпуса старались не ввязываться в бой с превосходящими силами и всегда знали, где находятся другие части. Сложное маневрирование, которое производилось с точностью швейцарского хронометра, пишет Г. Козлов, заканчивалось гигантским «мешком», где гибли китайские, хорезмийские, русские, венгерские, польско-немецкие армии. Окружив полевую армию врага, легкая конница расстреливала ее издали из луков. Эта сложнейшая форма боя требовала при хорошей точности стрельбы каждого воина быстрого перестроения больших кавалерийских масс. И ни одна армия мира не могла равняться в искусстве маневра с монгольской даже через несколько веков после смерти Чингисхана. Командиры руководили сражением, используя вымпелы, а ночью – разноцветные фонари. То налетая, то отступая, лучники изматывали противника и подводили его под удар уже тяжелой конницы, и та решала судьбу сражения. Потом организовывалось преследование. Чингисхан всегда особенно упирал на необходимость полного уничтожения противника. Пара туменов добивала полевую армию врага, а остальные монголы мелкими отрядами рассеивались по стране, грабя деревни и сгоняя пленных для штурма крепостей, когда в дело вступала самая передовая в то время китайская осадная техника. Для неповоротливых европейских армий такая маневренная война была непостижимым кошмаром. Монголы воевали «умением, а не числом» и реже гибли в рукопашных схватках, которых старались избегать. Громадное численное превосходство степняков – миф, который они сами же и распространяли. Чингисхан оставил потомкам войско численностью всего 129 000 воинов, и оно напоминало современную армию, оказавшуюся в Средневековье. Не случайно британский теоретик механизированных подвижных соединений Лиддел Гарт писал, что «бронемашина или легкий танк выглядит прямым наследником монгольского всадника». Большую роль играло умелое использование монгольской армией «сложного лука» с дальнобойностью огнестрельного оружия. Знаменитый багатур Исункэ в присутствии государя пустил стрелу на 335 алд. Алда равнялась расстоянию между раскинутыми руками взрослого мужчины и составляла примерно 1,5 метра, т. е. Исун-кэ выстрелил на полкилометра. Правда, так стреляли редкие удальцы, но даже обычный воин мог с расстояния 100 метров пробить кольчугу врага. При этом скорость стрельбы была значительно выше, чем из мушкетов и ружей. Стрелять на полном скаку монгол начинал учиться с трех лет. Заслуживает внимания и тактика Чингисхана. В отношении стран-жертв он поступал так. Прежде чем напасть, с помощью лазутчиков и «пятой колонны» он всячески ослаблял вооруженные силы страны, вызывая у народа недовольство действиями своей же армии. Он перенял у китайцев важный инструмент управления – бюрократическую систему, имея советником китайца. Тот внушал: «Сидя на коне, можно создать империю, но так ею нельзя управлять».

Он породил тактику истребления – массового террора. Война в то время традиционно велась жестокими методами, но, как писал французский ученый Рене Грус-се, Чингисхан первым «воздвиг террор в систему управления, а резню населения – в методический институт». Это не было «уничтожением городов» кочевником, который их ненавидел (хотя не сразу степняки стали использовать поселения земледельцев как «дойных коров»). Это была продуманная стратегия устрашения, ослаблявшая волю к сопротивлению как завоеванных народов, так и тех, кому ужасная участь только предстояла. «Трудно себе представить, – писал арабский историк Ибн аль-Асир, – тот панический ужас, который овладел тогда всеми сердцами. Рассказывают, что однажды один монгол ворвался в большое селение и стал избивать жителей его, не встречая ни в ком попытки к сопротивлению; в другой раз безоружный монгол приказал своему пленнику лечь на землю, пока он не принесет свое оружие, и тот повиновался этому приказанию, хотя он знал, что оружие понадобилось монголу лишь для того, чтобы отсечь ему голову». Границы империи после его смерти заметно расширились. По обширности территории Монгольская империя превзошла все когда-либо существовавшие государства.

Михаил Черниговский отказался кланяться идолу и был ханом казнен

Торговля людьми в Средние века

Единство империи сохранялось 40 лет после смерти Чингисхана; господство его потомков в образовавшихся после распада империи странах продолжалось около ста лет. Долго еще в Средней Азии, Персии, Монголии сохранялись должности и учреждения, введенные в этих странах монголами по приказу Чингисхана. Успех деятельности Чингисхана объясняют во многом его «гениальными» природными дарованиями. У него не было ни предшественников, подготовивших для него почву, ни сподвижников, которые могли бы оказывать на него влияние, ни достойных преемников. Как монгольские военачальники, так и находившиеся на монгольской службе представители культурных наций были только орудием в руках Чингисхана; ни один из его сыновей и внуков не наследовал его дарований; лучшие из них могли только продолжать в том же духе деятельность основателя империи, но не могли думать о переустройстве государства на новых началах, сообразно требованиям времени. Заветы Чингисхана были и остались для его подданных незыблемыми. В глазах потомков великого воителя Чингисхан остался единственным создателем и устроителем монгольской империи (Б. Бартольд). На современной карте Евразии завоевания Чингисхана включают в себя 30 стран с населением в общей сложности более 3 миллиардов человек. Самое удивительное то, что общее число монголов в то время составляло около одного миллиона человек, не более. Груссе назвал Чингисхана личностью, равной величайшим творцам истории, «монгольским Александром Великим» и «полубогом». Преклонение перед сей личностью сохраняется до сих пор. Видимо, образ его и характер действий в чем-то близки установкам и целям политики глобализации и «нового Чингисхана».

Чингисхан

С. Уолкер в работе «Чингиз-хан» пишет: «Как некогда Александр Македонский своим неслыханным по масштабам походом в Азию запечатлел свое имя в памяти бесчисленных племен и народов на века, так и Чингиз-хан навеки вошел в память народов, населявших Азию. Двигавшийся подобно бурному потоку или лавине вперед, неумолимый, как судьба, сметавший врага со своего пути, истребитель бесчисленного множества людей, никогда не стеснявшийся в средствах, сокрушитель многих славных и великих городов, но вместе с тем искусный организатор своих владений, мудрый правитель и великий законодатель – таким был Чингиз-хан в глазах современников и остался в глазах потомков. Его преемники с великим благоговением хранили и соблюдали правила искусства войны, выработанные и с блеском примененные именно Чингиз-ханом. Они жили его наукой истреблять или ослаблять покоренные сильные народы, дабы избегать восстаний недовольных, ассимилировать кочевников и эксплуатировать оседлых. Его сборник законов, известный под именем «Ясы», остался навсегда основой права азиатских кочевых народов, успешно конкурируя с Кораном и юридическими нормами буддизма». Полагаем, что у народов не больше оснований признать его таковым, как и Александра Македонского. Татаромонгольское нашествие на Среднюю Азию, Русь, Европу было международной интервенцией. «Все эти победы монголов сопровождались избиениями людей десятками и сотнями тысяч, в масштабе, приближающемся к гекатомбам последней европейской войны. Такова была система Чингисхана» (Э. Хара-Даван). В 1219 г. он бросил против Средней Азии 200-тысячную армию. В нее вошли все побежденные народы, включая китайцев (ки-даней), уйгур, тюрок-карлуков, тангутов, чжурчжэней, татар, одним словом, всех тех, кто перешел к нему на службу или был пленен. Мощная армия монголов была еще и усилена превосходной военной техникой и передовой инженерной мыслью Китая.

Чингисхан стал Бичом судьбы, проклятием народов. Походам его сопутствовала Смерть. В Северном Китае, например, после его окончательного завоевания население сократилось минимум вдвое по сравнению с началом XIII в. Та же участь постигла мир ислама, где почти каждый город монголы брали лишь после отчаянного сопротивления. Чингис сделал жестокий выговор полководцу Тулую за то, что он пощадил население Герата, перебив «только» 10 000 приверженцев султана Джалал ад-Дина. Он показал себя истинным Бичом судьбы, проклятием народов. Борьбу против ислама продолжат и его наследники. Вспомним ближневосточный поход 1256–1261 гг. хана Хула-гу (своего рода «крестовый поход» монголов). Зажатый между вторгшимися в Святую землю крестоносцами и монголами, сокрушившими исламское могущество от Средней Азии до Средиземного моря, ислам был на грани уничтожения.

Худ. Т. Гоош. Дворец Тумэнамгалан. Монголия (реконструкция внутреннего вида храма Угэдэя, ХХ в.)

К тому времени Хулагу покорил Багдад и казнил главу исламского мира, великого халифа ал-Мустасима. В Европе стали подумывать о союзе с монголами, но те, кто знал не понаслышке о чинимых ими зверствах и насилиях, понимали: верить им нельзя. Сирийский Алеппо покорился без боя, но и это не уберегло его жителей от зверств. Все городские мечети были разрушены, а страницы священного Корана брошены под копыта монгольских лошадей. Впрочем, жителям-христианам жизнь все же была сохранена. Ненависть покоренных народов к монголам не могли уменьшить никакие жалкие «блага», полученные благодаря так называемому новому порядку. Увы, прошлое не учит людей.

Хулагу штурмует Аламут. 1256

Ныне немало тех, кто упрощенно и прямолинейно трактует роль этого завоевателя и тирана. Так, Дж. Уезерфорд пишет: «Пока кавалерия Чингисхана атаковала тринадцатое столетие, он менял границы мира. Его строительным материалом был не камень, а люди. В Восточной Европе монголы объединили дюжину славянских княжеств и городов в одно большое Русское государство. В восточной Азии на протяжении трех поколений они создавали такую страну, как Китай, соткав ее из остатков династии Сун на юге с землями Маньчжурии, Тибетом на западе, Тангут-ским царством, соседствующим с Гоби, и Уйгурскими землями на востоке Туркестана. Поскольку монголы расширяли свои владения, они создавали такие страны, как Корея и Индия, которые дожили до нашего времени, сохранив приблизительно те же границы, которые очертили для них монгольские завоеватели. В момент рождения Чингисхана в 1162 г. Старый Свет состоял из ряда отдельных цивилизаций, каждая из которых не имела никаких сведений о других цивилизациях, исключение составляли только ближайшие соседи. Никто в Китае не слышал о Европе, никто в Европе не слышал о Китае, и, насколько известно, никто не совершал путешествий друг к другу. К моменту смерти Чингисхана в 1227 г. он соединил их дипломатическими и торговыми связями, которые остались неразрывными до сих пор». Но стоит ли восхвалять владыку мира?

Г. Козлов в статье «Темучин – каратель неразумных», отвечая на вопрос, «благодетель» или «злодей» Чингисхан, писал, что завоевания Чингисхана перевернули историю Китая, России, стран Азии, Ближнего Востока, Восточной Европы. Конечно, его государство имело ряд преимуществ: железная дисциплина, поддерживаемая эффективной машиной страха и смерти, порядок, привнесший «успокоение». Восстановленные после разгрома ирригационные системы находились под защитой монголов. Установлены новые правила торговли, а главное, открылись новые возможности: перец из Юго-Восточной Азии, шелк, фарфор из Китая бесперебойно поставлялись в Европу и к арабам; улучшилось управление, возникла и строгая система взимания налогов. Но главное: монголам удалось соединить Запад и Восток Евразии в единое пространство, где сохранялся мир и обеспечивались безопасность и быстрота передвижения. К примеру, Карпини проделал путь в 4,5 тысячи км от Сарая на Волге до Каракорума в Монголии за 104 дня, в то время как 2000 км от Лиона до Киева он «тащился» десять месяцев. До появления телеграфа не было лучшей системы распространения информации, чем монгольская почта; благодаря им изобретения китайской цивилизации, бумага для писания рукописей, изготовление денег проникли на Запад (считают, что даже и порох туда занесли монголы). Инженеры с берегов Хуанхэ наблюдали за строительством каналов в Ираке. Русский мастер Кузьма сделал трон для хана Гуюка, а француз Буше – знаменитое «серебряное дерево» во дворце в Каракоруме, у хана Мункэ. Эти позитивные моменты в культурно-информационной и посреднической миссии монголов были, но вот сравнивать сей процесс с изобретением книгопечатания мы бы все же не стали, как не станем утверждать подобно историку Е.И. Кычанову, что «эпоха была целиком на стороне Чингисхана и его дела и против его врагов». Так ли это?

Кочевая империя из юрт, с временными ставками, традиционно перемещающимися по стране с места на место, в зависимости от состояния пастбищ и источников воды, создала один, известный из исторических описаний город в Монголии – «город драгоценностей» Каракорум. В монгольскую столицу с большим количеством каменных зданий и церквей в период расцвета Монгольской империи стекались богатая военная добыча и дань, золотые и серебряные изделия со всего мира, в летописях упоминается о подношениях 30 тыс. серебряных слитков за один раз. Туда в течение нескольких десятилетий шли караваны с богатыми военными трофеями, везли лучших ремесленников для строительных работ. В китайской летописи Ган-му в записи 1251 г. упоминается об отпущенных (обратно в Китай) 1500 человек, участвовавших в постройке Каракорума. В хрониках говорится, что ежедневно в город приходили до 500 верблюдов, груженных продуктами и товарами.

Ханский дворец и серебряное дерево в Каракоруме в представлении художника XVIII в. Рядом на фотографии – современная реконструкция по описанию Плано Карпини внешнего вида знаменитого дерева. Улаанбаатар, отель «Монголия», 2006 г.

О создании столицы империи монголов Ата-Мелик Джувейни писал: «В «Истории Завоевателя Мира» местожительство Каана описывается так: «После того Вождь Века и Правитель Мира утвердился на троне царства и, успокоив свои мысли относительно похода в земли Ки-таев, торжественно направился в великую орду своего отца; собственную резиденцию, которая находилась неподалеку от Эмиля, он отдал своему сыну Гаюку, избрав для своего нового местожительства и столицы государства область на берегу реки Орхон, в горах Каракорум. В том месте прежде не было ни города, ни селения, кроме остатков крепостной стены, называемых Ордубалык. Во время его восшествия возле развалин крепости был найден камень, на котором была надпись, сообщавшая, что основателем этого места был Буку-хан. Монголы прозвали его Маубалык (злой город. – Ред.), и Каан приказал построить там город, который был назван Ордубалык, хотя он больше известен как Каракорум. Туда были доставлены разные ремесленники из земель Китаев, а также мастера из стран ислама; и они начали вспахивать землю. И по причине великой щедрости и доброты Каана туда устремились люди из многих стран, и через короткое время это стал большой город»».

На месте современного Хархорина была первая ставка монгольских ханов – Каракорум

Раскопки предполагаемого Каракорума (его подробно описал Гильом де Рубрук) велись в 1948–1949 гг. советско-монгольской археологической экспедицией и возобновились в 1999 г. совместной экспедицией немецкого Археологического института, университета Бонна и Монгольской академии наук. При раскопках в 1948 г. были найдены надписи «Та-хо-линь» (китайское название города) и персидские надписи «Шэхръ Хан-балыкъ» (персидское название). Эти названия были отождествлены Н. Ядринце-вым как название столицы монголов – Каракорум. Руководитель экспедиции Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества Ядринцев записал в дневник: «Мы нашли громадные развалины, к которым нестыдно приурочить и город драгоценностей (Каракорум)». Найденное там типично для любого средневекового города, никаких сокровищ или каких-либо надписей с именами Чингисхана, Угедея или Каракорума найти не удалось. Удивителен уже сам факт, что от некогда величественного города не сохранилось никаких развалин. На его месте сейчас раскинулось ровное поле с травами, хотя все известные в мире столицы оставили потомкам зримые следы своего процветания в виде остатков каменных стен и фундаментов. Развалины уйгурской столицы Хара-Балгасун (IX в.), севернее монастыря Эрдэнэ-Дзу, сохранились лучше, чем фрагменты зданий го-рода, отождествляемого ныне с мифическим Каракорумом.

Город Великого хана отличался роскошью дворцов и каменных строений, соперничающих по своей красоте с самыми богатыми городами мира, его даже сравнивали с Багдадом. И было бы логичным предположить, что при раскопках этого города будут найдены следы былого богатства и величия, но никаких сенсаций археологи не обнаружили. Монголо-немецкая археологическая экспедиция в Каракоруме раскопала каменные опоры храма Угедея и каменную мостовую, а в 2002 г. обнаружила печать 1371 г. с уйгурским текстом и большое количество китайских вещей. Что скрыто под полутораметровым слоем земли, еще предстоит выяснить археологам. За время работ (1999–2004) был частично раскопан фундамент строения, «дворца Угедея», размеры которого оказались меньше, чем известно из описаний очевидцев. В 2001 г. турецкие археологи в бассейне Онона нашли 1500 предметов, среди которых золотая корона с орлом и женское украшение, богато украшенное драгоценными камнями. Находки относят к тюркскому времени. На камнях, найденных на территории монастыря Эрдэнэ-Дзу, нашли надписи и тогда было объявлено об обнаружении столицы Чингисхана. Нашли и каменную стелу с двуязычной надписью, на китайском и монгольском языках, где кратко излагалась история монгольской столицы. По мнению ученых, стела была установлена в ознаменование четырехлетней перестройки Каракорума (1342–1346). Перевод надписи на стеле гласит: «Каракорум («Та-хо-линь») – место, откуда началась династия Юань». Китайские иероглифы «Та-хо-линь» перевели, как Каракорум. Столицу Великой Монгольской империи нужно было найти в Монголии и ее нашли. Так монгольский Холинь был официально признан легендарным Каракорумом. После падения империи Юань, в 1380 г. город был до основания разрушен китайскими войсками. От былого величия до наших дней сохранились только каменные черепахи – постаменты для каменных стел, на которых высекались важнейшие указы центральной власти. По преданию, город охраняли от наводнений 4 гранитные черепахи.

Каракорум