Социальная философия: учебник для вузов Крапивенский Соломон

И наконец, состояние психофизического здоровья населения как фактор экономического развития. "Наконец", как говорят англичане, по порядку рассмотрения, а не по значимости, ибо этот фактор среди всех является наиболее интегрирующим и, пожалуй, наиболее важным, в особенности в условиях научно-технической революции, предъявляющей повышенные требования к здоровью работающих. Ухудшение психофизического здоровья населения ведет к снижению производительности труда в народном хозяйстве, требует отвлечения дополнительных средств на здравоохранение и содержание инвалидов. Но самое страшное, если психофизическое здоровье населения ухудшается из поколения в поколение: начинается деградация генофонда нации, и это, наряду с депопуляцией, нависает над ней дамокловым мечом. Сокращение продолжительности жизни, наблюдающееся у нас, служит грозным предостережением.

Воздействие демографических факторов дает себя знать не только в экономике: трудно назвать такой компонент социума, в котором бы оно не обнаруживалось.

Самой чуткой в этом отношении из всех надстроечных сфер является, пожалуй, мораль. Любой сбой в демографических отноше

110

ниях, а тем более в демографической структуре в целом, тут же откликается в практике нравственных отношений и - в рефлексированном виде в нравственной психологии и этике. Достаточно вспомнить моральные последствия Отечественной войны, связанные с обвалом семейной структуры общества, распадом многих миллионов семей. В определенном смысле в этом же направлении воздействует и миграция, в особенности если она принимает гипертрофированный характер. Трудности профессиональной и социокультурной адаптации, бытовая неустроенность, выход из-под морального контроля прежней социальной микросреды и возможность (в особенности на первых порах) анонимного поведения в новой служат почвой и фоном для сексуальной распущенности, пьянства и уголовных преступлений.

Специфическое отражение демографических факторов мы наблюдаем в политике и праве. В отличие от сферы морали, где сначала под демографическим воздействием видоизменяется нравственная практика, а уж постфактум моральное сознание общества вырабатывает осуждающие либо поощряющие нормативы, в политике и праве демографические деформации и изменение демографической ситуации в целом сначала должны быть осознаны, и только после этого в политическую и правовую практику вносятся коррективы. Отслеживание демографических изменений и реагирование на них составляют важную часть политики (можно с достаточным основанием говорить о такой отрасли политики, как политика народонаселения) и права (что находит свое отражение в семейном праве, трудовом законодательстве и т. д.). В то же время демографические факторы врываются во все другие разделы политики как внутренней, так и внешней. На наших глазах, например, вносятся коррективы в законы о воинской службе, видоизменяются проекты военной реформы, поскольку нельзя не учитывать замедляющиеся темпы роста народонаселения и ухудшающееся состояние психофизического здоровья молодежи.

Особенности демографического бытия данного общества находят свое концентрированное отражение в общественной психологии, в менталитете. Имеются в виду и социально-психологические сдвиги, связанные с переходами к новому демографическому качеству, и социально-психологические традиции, тяготеющие над обществом и мешающие ему "вписываться" в новые условия.

Так, переход от локальных социумов (род, племя) к государственным образованиям означал возникновение "большого общества", то есть такой по численности населения общности, при которой уже невозможна интеграция всех людей на прежней основе - визуальной, вербальной, эмоциональной. На первый план в большом обществе выступают более абстрактные интегративные формы идеи типа "национальной идеи", известной формулы "православие, самодержавие, народность" и т.д. С переходом к

111

большому обществу в общественной психологии постепенно формируется и новая устойчивая модель мироздания [1].

1 См. об этом подробно: Ахиезер А. С. Россия как большое общество//Воп-росы философии. 1993. № 1.

С другой стороны, социально-психологические традиции и ценности, сложившиеся в конкретных демографических условиях локального социума (например, общинное сознание, чувство единства с сородичами и соплеменниками и т.п.), тормозят формирование большого общества. Эти консервативные традиции не обошли стороной в свое время и такого великого мыслителя, как Платон, который считал, что число жителей каждого государства должно быть таким, чтобы все граждане могли знать друг друга. Даже в уже сформировавшемся большом обществе указанные психологические традиции выступают постоянно действующим дезинтегрирующим его фактором. Негативное действие этого фактора мы наблюдаем сегодня в Восточной Европе и на территории бывшего СССР.

И наконец, демографические характеристики сказываются на облике общества в целом, облегчая его прогрессивное развитие, либо, напротив, вызывая его деградацию. Так, вслед за снижением численности населения до критического минимума общество становится неспособным воспроизводить социальные отношения во всей их полноте.

Мы рассмотрели вкратце воздействие демографических характеристик на различные стороны жизни общества. А какова же природа самих законов народонаселения, которые стоят за этими характеристиками, детерминируя их движение и принципиальные изменения демографической ситуации в целом?

Многие теории народонаселения основаны на утверждении о детерминированности всех демографических процессов исключительно биологическими факторами.

Наибольшее распространение среди этих теоретических течений имеет мальтузианство, по имени английского экономиста и священника Томаса Мальтуса, который в 1798 году выступил с попыткой обосновать "вечный закон народонаселения". Суть этого закона, по Мальтусу, состоит в "постоянном стремлении, свойственном всем живым существам, размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи" [2]. Мальтус даже попытался придать своему закону математическое выражение, заключив, что численность населения из поколения в поколение растет в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8...), а количество средств существования - лишь в арифметической прогрес

2 Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения. Спб., 1868. Т. 1. С. 96.

113

сии (1, 2, 3, 4), в результате чего народонаселение удваивается раз в 25 раз, а дефицит средств существования еще более возрастает. Кстати, вывод об удвоении был сделан Мальтусом на материалах североамериканской статистики, относившихся к региону, в котором удвоение населения действительно наблюдалось, но не за счет естественного прироста, а за счет большого притока мигрантов. Удвоение же народонаселения раз в 25 раз наблюдалось в истории довольно редко в виде недолгосрочных и экстремальных по своему характеру демографических ситуаций.

По своему методологическому обличью теория Мальтуса представляет яркий образец вульгарной социологии, не признающей специфики социального по сравнению с другими формами движения материи. В живой природе действительно обнаруживаются и геометрическая с арифметической прогрессии, о которых говорил Мальтус, и ножницы между ними. Но для общества такой закономерности не существует: в частности, в развитых странах объем производимого продовольствия рос и растет быстрее, чем население.

Мальтус умер давно, и о нем можно было бы не вспоминать, если бы его идеи не продолжало бы развивать и распространять так называемое неомальтузианство. При этом надо иметь в виду, что рецепты Мальтуса по уменьшению роста народонаселения кажутся довольно невинными по сравнению с предлагаемыми его последователями. Исходя из того, что "жестокость во время войны прямо пропорциональна количеству избыточного населения", они видят магистральный выход из демографических трудностей, с которыми столкнулось человечество, в мировой термоядерной войне, а также в массовой стерилизации населения слаборазвитых стран.

Ненаучность и реакционность мальтузианского "вечного закона народонаселения" обнаруживается еще в одном чрезвычайно важном плане. Его "вечность" означает неизменность закономерностей воспроизводства вида не только при переходе от растительного и животного мира к обществу, но и при переходе самого общественного развития со ступени на ступень.

Законы народонаселения с необходимостью носят исторический характер, поскольку демографические процессы находятся под определяющим воздействием социально-экономических факторов. В этом нетрудно убедиться, анализируя так называемую "демографическую революцию" (или "демографический переход"). Этот переход включает четыре периода. Для первого из них характерен высокий, близкий к физиологически предельному, уровень рождаемости и высокий уровень смертности. Прирост населения даже в годы отсутствия эпидемий и голода низкий. Во втором периоде отмечается значительное снижение смертности, в то время как рождаемость остается на высоком уровне. В результате происходит быстрый рост населения. В третьем периоде смертность

продолжает уменьшаться, однако темп снижения рождаемости опережает темп снижения смертности, в результате чего темпы роста населения замедляются. В четвертом периоде смертность стабилизируется на низком уровне (равно как и рождаемость), и темпы роста населения остаются невысокими. Вполне понятно, что хронологически переходы от одного периода к другому в различных регионах земного шара не совпадают: то, что в Западной Европе происходило в XVIII веке, во многих странах Азии и Африки разворачивается только сегодня. И сравнивая эти процессы, нетрудно увидеть, что каждый раз переход к новому демографическому периоду был обусловлен развитием производительных сил, позволяющим обеспечить прогресс здравоохранения, и культурным возвышением общества (укажем на интересующие нас в данном аспекте возвышение социально-гигиенической культуры и сознательное регулирование количества детей). Более того, оказывается, что в пределах одного и того же региона эти переходы совершаются по-разному в зависимости от конкретных исторических условий.

Итак, законы народонаселения представляют собой яркий пример того, как преобразуется биологическая форма движения материи, входя в состав социальной. В связи с этим законы народонаселения точней было бы называть биосоциальными. Раскрытие их сложного содержания остается важной задачей междисциплинарных исследований, включающих в себя и философское осмысление взаимодействия "социум - народонаселение", и реконструкцию конкретного развития демографической структуры общества силами историков.

3. ПОСЕЛЕНЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА

Рассмотренные нами этническая и демографическая структуры общества биологичны по своему происхождению и первичным конкретно-историческим формам. В этом отношении поселенческая структура, будучи порождением причин сугубо социальных - общественных разделений труда, принципиально от них отличается.

Поселенческая структура есть пространственная форма организации общества. Это понятие выражает отношение людей к территории их обитания, а еще точнее - отношения людей между собой в связи с их принадлежностью к одному и тому же либо к разным типам поселения (внутрисельские, внутригородские и межпоселенческие отношения). Здесь мы обнаруживаем отличие, дифференцирующее поселенческую структуру от других структур: люди, принадлежащие к разным этносам, разным классам, разным возрастным и профессионально-образовательным группам, как правило, не оторваны друг от друга пространственно, напротив, именно сосуществование в едином пространстве делает воз

114

можным взаимодействие между ними и нормальное функционирование общества в целом. По поселенческому же принципу индивиды размежеваны в пространстве они, в зависимости от типа поселения, являются либо горожанами либо селянами.

Комплекс знаний о поселенческой структуре общества чрезвычайно важен для глубокого понимания прошлой истории, современных процессов, прогнозирования будущего. Можно без преувеличения сказать, что история цивилизации в самой значительной степени была историей взаимоотношений между городом и деревней, двумя основополагающими поселенческими общностями. К. Маркс по этому поводу определился еще более резко в своем выводе о том, что вся экономическая история общества резюмируется в движении противоположности между городом и деревней [1].

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 365.

Каждый из основных типов поселения - деревня и город - может быть правильно понят только в условиях соотносительного рассмотрения, при скрупулезном их сравнении друг с другом. При этом город может быть избран в качестве зеркала, в которое смотрится общество, чтобы понять, что оно приобрело и что потеряло в результате выделения городов из некогда абсолютно сельского социального пространства.

Вопрос о причинах появления городов до сих пор в исторической науке и социальной философии является дискуссионным или, скажем иначе, неоднозначно решаемым. И это несмотря на то, что данной проблемой в течение столетий занимались крупнейшие философы и историки (на Западе - Гегель, Г. Маурер, Г. Белов, К. Бюхер, М. Вебер; в России - В. О. Ключевский, П. Н. Милюков, Н. А. Рожков, М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков и др.). Основные конкурирующие между собой концепции возникновения городов можно свести к следующим:

- вотчинная теория, считающая, что города в Западной Европе возникают как центры крупных феодальных поместий. В отечественной историографии на этих позициях стояли С. В. Бахрушин, П. И. Лященко и др., видевшие в русских городах до XV века лишь феодальные центры, которые только в XVI-XVII веках превращаются в центры ремесла и торговли;

- общинная теория, согласно которой город вырастал из сельской общины на основе развития крестьянского, не связанного с барскими дворами крупных вотчин, ремесла. Как мы видим, общинная теория выводит возникновение городов из общественного разделения труда, отделения ремесла, а вместе с ним и торговли, от земледелия. В отечественной историографии таковы были пози

115

ции М. Н. Тихомирова ("Древнерусские города", 1956) и Б. А. Рыбакова ("Ремесло Древней Руси", 1949), пришедших в результате обобщения огромного фактического материала к выводу о высоком уровне развития ремесла на Руси уже в X-XIII веках. Особого мнения, но все же в русле концепции происхождения города из общественного разделения труда, придерживался В. О. Ключевский, правда, сильно преувеличивавший роль торговли в общественно-экономической жизни Киевской Руси;

- оборонная теория возникновения городов как укрепленных пунктов для защиты от внешнего нападения (К. Бюхер, Г. Маурер, М. Вебер);

- политико-правовая теория (Гегель, Г. Белов, представители "государственной школы" в русской историографии), отдающая приоритет среди причин возникновения городов факторам политического и правового характера: города возникают прежде всего как территориально-управленческие центры. Такова, в частности, была позиция П. Н. Милюкова, считавшего, что древнерусские города были явлением, искусственно насажденным сверху. "Раньше, чем город стал нужен населению, - писал Милюков, - он понадобился правительству", в силу чего "городское население приходилось создавать насильно" [1].

1 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Спб, 1909. Ч. 1. С 241, 243.

Мы обязательно погрешим против истины, если попытаемся решить проблему возникновения города с помощью одной из этих концепций, начисто отвергая все другие. В общем и целом процесс размежевания города и села, конечно, связан в первую очередь с отделением ремесла и торговли от земледелия, однако в каждом конкретном случае не могли не действовать и иные факторы, модифицировавшие этот процесс. В одних случаях города действительно первоначально могли возникнуть как пункты обороны, и именно, как таковые, они сразу же начинали притягивать к себе нуждавшееся в защите ремесленное и торговое население. В других случаях города создавались как управленческие центры, но и в этом качестве они должны были притягивать к себе ремесленников и торговцев, находивших в таких поселениях состоятельных покупателей и благоприятные условия для рыночного обмена. Разнотипность городов по происхождению подтверждается, в частности, историей России. Если в городах Киевской Руси уровень развития ремесел был довольно высок уже в X веке, то такого нельзя сказать о городах Северо-Восточной Руси, где даже в XIV-XV веках еще не было ремесленных цехов [2].

2 См.: Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV вв. М., 1959.

Каковы же наиболее характерные черты, позволяющие городу дистанцироваться от другого основного типа поселения - села? Обычно среди этих черт называются следующие:

116

а) профессиональная занятость населения преимущественно несельскохозяйственным трудом, причем значимость этого показателя близка к абсолюту в крупных городах и стремится к минимуму в малых;

б) преобладание такого рода занятий, которые позволяют иметь урегулированное рабочее время и, следовательно, определенный объем свободного времени;

в) качественно иной уровень доступа к получению образования, особенно высшего, к приобретению желательной профессии, к потреблению духовных благ в связи с концентрацией в городах вузов, разнообразных профессиональных училищ, театров, музеев и т.п.;

г) большая по сравнению с селянами миграционная подвижность, что обусловлено целым комплексом причин, в том числе и непривязанностью к земле;

д) большая свобода в выборе микросреды (приятельского окружения, трудового коллектива), а также большая возможность в случае желания или необходимости изолироваться от нее;

е) большая политическая активность, что объясняется большей организованностью и концентрацией горожан по месту их профессиональной деятельности, более высоким образовательным уровнем, а также теми чертами, которые уже отмечались - большей подвижностью и большим объемом свободного времени;

ж) специфическая и качественно и количественно городская семья, которая отличается от сельской меньшей средней величиной и отпадением (либо сужением) ряда функций, прежде всего хозяйственно-производственной.

Разумеется, демаркационная линия между городом и деревней в современных условиях оказывается довольно размытой. Разрыв между ними по всем указанным моментам в XX веке значительно сократился, идет процесс идентификации образа жизни. Причем в нормальных общественных условиях сокращение разрыва достигается прежде всего за счет подтягивания деревни до уровня города, в экстремальных же - за счет деградации города.

Взаимоотношения между городом и деревней прошли большой исторический путь в своем развитии.

Появление поселений с некоторыми признаками будущих городов (исследователи поздней первобытности называют их протогородами) означало возникновение различия между типами поселения. Тем самым была заложена основа для развитого противоречия между ними, связанная с тем, что и горожане и селяне оказываются включенными в разные технологические способы производства. Отделение города от деревни обрекло сельское население на тысячелетия отупления, а горожан - на порабощение каждого его специальным ремеслом. Вместе с раз

117

делением труда разделяется и сам человек. Развитию одной-единственной деятельности приносятся в жертву все прочие физические и духовные способности. Это калечение человека возрастает с прогрессирующим разделением труда, со все большим дистанцированием труда умственного от труда физического. В мануфактуре, а затем в индустрии рабочий все больше низводится до роли простого придатка к машине. "Идиотизм городской жизни" тем самым вошел в полную силу, не уступая по своим последствиям идиотизму жизни сельской.

Но противоположность между городом и деревней вырастает не только из причин технологического плана. На эту, можно сказать, технологическую канву накладывается воздействие, идущее от экономических способов производства, для которых характерно разделение общества на классы. При таком наложении неравномерность развития города и деревни превращается в противоположность, то есть в межпоселенческие отношения подчинения и эксплуатации. Это, разумеется, не означает, что все горожане эксплуатируют всех селян или наоборот: эксплуататором выступает тот класс, который господствует в городе или деревне экономически и политически. Так, при феодализме город подчинен господствующему в деревне классу, который сдерживает развитие ремесленного производства, регламентирует торговлю, ущемляет политические права города и горожан. В дальнейшем гегемония в этом отношении переходит к буржуазии, и город и деревня как бы меняется местами. Именно тогда начинается массовое изгнание крестьян с земли, появляются пресловутые "ножницы" между ценами на сельскохозяйственную продукцию и ценами на промышленные изделия и т.д. Хотя дискриминация деревни с веками смягчалась, но она не исчезла и сегодня. Отсюда популярность (и не только в нашей стране) лозунга "Вернуть долги деревне!" [1].

1 См. Сен-Марк Ф. Социализация природы. М., 1977. С. 111 - 124.

Феномен противоположности между городом и деревней имеет и международный аспект, ибо продолжает существовать деление планетарного пространства на "мировой город" (условно: Север) и "мировую деревню" (условно: Юг). Пока эта противоположность сохраняется, международные отношения чреваты новыми катастрофами.

Вся история цивилизации в интересующем нас сейчас аспекте может быть представлена как история урбанизации (от лат. urbanus - городской), то есть как процесс возрастания роли городов, поглощения ими все большей доли народонаселения, приобщения даже тех, кто остается жить в деревне, к материальным и духовным приобретениям городской культуры.

118

Если учесть то, о чем говорилось выше, объективная и субъективная подоплека процесса урбанизации становится легко объяснимой. С одной стороны, стремительный рост индустрии, который до самого последнего времени рассматривался как беспредельный по своим возможностям, с необходимостью поощрял миграцию в уже существующие города и в массовом масштабе превращал в крупные промышленные центры ранее безвестные села. С другой же стороны, действовал закон социального сравнения, причем селян привлекает в городе не какое-то одно из его реальных преимуществ, но превосходство города как среды обитания в целом. Бегством в город многие из них пытались спастись от "идиотизма деревенской жизни".

Однако урбанизация постепенно высвечивала и растущий "идиотизм городской жизни": превышающее всякие нормы загрязнение воздуха и воды; сведение к минимуму "зеленого пространства"; превращение населения города по мере роста его численности и концентрированности в "толпу одиноких" в отличие от характерных для деревни тесных эмоционально-положительных связей между односельчанами; взлет нервно-психических и сердечно-сосудистых заболеваний в связи со сверхнапряженным городским темпом жизни, шумовыми помехами, отключенностью от физического труда и малоподвижностью. В связи с этим сегодня во многом справедливо говорят, что апогей городской цивилизации уже позади и наступил кризис города как традиционной формы поселения.

Но что это означает? И прежде всего: означает ли это, что процесс урбанизации однозначно сменится противоположным ему по направленности процессом рурализации (от лат. rural - сельский, деревенский)?

Конечно, речь не может идти о рурализации в полном смысле слова. Во-первых, подобная рурализация означала бы свертывание большинства индустриальных отраслей и возвращение массы трудоспособного населения к сельскохозяйственному труду, что вряд ли реально и прогрессивно. Во-вторых, подобная рурализация перечеркнула бы все то позитивное, что нес и несет в себе город.

Данный вопрос не может решаться по принципу "или-или": или урбанизация или рурализация. Если в процессы, как это не раз было в прошлой истории человечества, не вмешается политический и экономический субъективизм, результатом их явится синтез всего позитивного, что заложено в каждом из типов поселения. Уже сейчас, хотя синтез этот осязается только в зародыше, можно обнаружить его основные направления и тенденции: а) использование рекреационных возможностей сельской местности для краткосрочного (ночного и в конце недели) и долгосрочного (во время отпуска) отдыха горожан и их лечения; б) подключение горожан к сельскохозяйственному труду на собственных земельных участках, дачах; в) перенос из города многих учебных заведений; г) дальнейшая урбанизация - в оптимальном варианте - хозяйственной деятельности и социальной инфраструктуры в сохраняющихся сельских поселениях.

119

4. КЛАССЫ И КЛАССОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Учение об общественных классах возникло еще в домарксовский период. В письме к К. Вейдемейеру от 5 марта 1852 года К.

Маркс отмечал: "...что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты - экономическую анатомию классов" [1].

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 427

Однако все домарксовские концепции классов страдали либо метафизичностью, отсутствием исторического подхода, и тогда классы превращались в вечную категорию, в естественный и непреходящий признак общества (у классиков английской политэкономии), либо идеализмом, неспособностью увидеть экономическую сущность классов (у французских историков). Сопоставляя свои взгляды с воззрениями предшественников, Маркс писал в упомянутом письме к Вейдемейеру: "То, что я сделал нового, состояло в доказательстве... что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства" [2].

2 Там же.

Выяснилось, что классы не всегда существовали и не всегда будут существовать, что они связаны только с теми экономическими способами производства, которые основаны на частной собственности. С таким подходом, разумеется, не все согласны. Особо отметим различные теории насилия, согласно которым социологи ищут причины разделения общества на классы в политическом насилии, в покорении одних людей или народов другими. В действительности, и это объяснял еще Ф. Энгельс Е. Дюрингу, насилие может лишь ускорить и углубить классовое разделение общества там, где для этого существуют экономические причины, а не создать его. Насилие может передать имущество одного владельца другому, но не может создать собственность, как таковую.

Самая глубокая причина возникновения классов обусловлена прежде всего определенным уровнем развития производительных сил и характером соответствующих им производственных отношений. В основе образования классов лежит общественное разделение труда, закрепление определенных видов деятельности за больши

120

ми социальными группами. При этом имеется в виду не технологическое разделение труда (таковое в определенных формах существовало в первобытном обществе и сохранится в обозримом будущем), а разделение труда общественное, которое, в отличие от технологического, складывается не в процессе непосредственно производства, а в сфере обмена деятельностью. Обмен устанавливает связи между уже существующими, но пока еще довольно независимыми сферами человеческой деятельности, превращая их постепенно в кооперацию зависимых друг от друга отраслей совокупного общественного производства (земледелие, скотоводство, ремесло, торговля, умственный труд).

К процессу классообразования "подключается" и институт частной собственности. Если общественное разделение труда закрепляет людей за определенным видом деятельности, то частная собственность разделяет людей по отношению к средствам производства и присвоению результатов труда, причем те, кто владеет средствами производства, имеет реальные возможности эксплуатировать тех, кто лишен их.

Конкретно-исторически образование классов происходило двояким путем.

Выделение внутри общины или союза общин эксплуататорской верхушки, состоявшей первоначально из лиц, облеченных важными общественными полномочиями (старейшин, жрецов, военачальников, надзирателей за орошением и т.п.), а потом и из более широкого слоя богатых людей. Ф. Энгельс указывал: "Нам нет необходимости выяснять здесь, каким образом эта все возраставшая самостоятельность общественных функций по отношению к обществу могла со временем вырасти в господство над обществом; каким образом первоначальный слуга общества при благоприятных условиях постепенно превращался в господина над ним; каким образом господин этот выступал, смотря по обстоятельствам, то как восточный деспот или сатрап, то как греческий родовой вождь, то как кельтский глава клана и т.д.; в какой мере он при этом превращении применял в конце концов также и насилие, и каким образом, наконец, отдельные господствующие лица сплотились в господствующий класс. Нам важно только установить здесь, что в основе политического господства повсюду лежало отправление какой-либо общественной должностной функции..." [1].

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 184.

2. Обращение в рабство сначала чужеплеменников, захваченных в плен, а затем и обнищавших соплеменников, попавших в долговую кабалу. Это становилось возможным и целесообразным в новых экономических условиях, когда производство развилось уже настолько, что человеческая рабочая сила могла произвести теперь больше, чем требовалось для простого поддержания ее.

121

Возможность присвоения прибавочного продукта стимулировала процесс классового расслоения общества.

Марксова концепция классов оказала неизгладимое влияние на всю последующую социально-философскую и социологическую мысль. Объясняя причины этого, Энтони Гидденс (Кэмбридж) пишет: "Марксова концепция классов ведет нас объективно к структурированному экономическому неравенству в обществе, класс соотносится не с убеждениями людей, а с объективными условиями, которые позволяют иметь больший доступ к материальному вознаграждению" [1]. Именно это стремление найти объективные критерии для выделения больших социальных групп и определения их общественного статуса и привело к тому, что все возникшие позднее концепции (включая учение о стратах М. Вебера) так или иначе учитывали марксову, как показал Гидденс.

1 Giddens Anthony, Sociology. Cambridge. 1989. P. 211.

Наиболее полное в социально-философской литературе марксизма определение классов было дано В. И. Лениным в работе "Великий почин": "Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают" [2].

2 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 15.

Прежде чем приступить к анализу выделенных В. И. Лениным четырех классообразующих признаков, необходимо учесть следующее. Во-первых, В. И. Ленин относил классы к большим группам людей. Это - их родовой признак, поскольку в обществе имеются и другие большие группы - возрастные, половые, этнические, профессиональные и т.д. А дальше в ленинском определении перечисляются внутривидовые отличия классов друг от друга. Во-вторых, этими признаками, разумеется, не ограничивается характеристика того или иного класса: очень важны характеристики политических и психологических качеств классов. И если Ленин в своем определении ограничился только четырьмя главными экономическими признаками, то потому, что именно они являются базисными, первичными, а политические, психологические и т.п. надстроечными, вторичными.

В-третьих, все признаки классов надо рассматривать в их органическом единстве, в системе. Каждый из них, взятый отдельно, не только не дает законченную характеристику класса, но и способен исказить ее. Кстати, многие ненаучные теории классов построены именно на извлечении из стройной системы классообразующих

122

признаков какого-либо одного. Пример тому - распределительная теория классов, делящая людей на классы по размерам получаемой доли общественного богатства, хотя способы получения этой доли могут быть принципиально различными.

Теперь разъясним вкратце суть каждого из выделенных Лениным признаков. 1. Место класса в исторически определенной системе общественного производства - это место либо эксплуататора, либо эксплуатируемого. Перечислив рассматриваемые признаки, Ленин тут же добавил: "Классы, это такие группы людей, из которых одна может присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства" [1].

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 15.

2. Отношение к средствам производства может быть двояким: классовое общество знает классы, монопольно владеющие средствами производства, и соответственно классы, лишенные таковых.

3. Роль в общественной организации труда также может быть принципиально разной. Одни классы в истории выполняли роль организаторов и руководителей производства (рабовладельцы, феодалы, буржуа), другие - рядовых исполнителей (рабы, крепостные, пролетарии).

4. Способы получения доли общественного богатства могут быть трудовые и нетрудовые, размеры их тоже колеблются в весьма зримых пределах.

Еще раз вернемся к анализу ленинского определения классов как системы признаков. Каждый раз, когда речь заходит о системе, возникает вопрос: а какой же из ее элементов является ведущим, основным, системообразующим? Такую роль в системе классообразующих признаков выполняет "отношение к средствам производства". Его стержневая, системообразующая роль обнаруживается в том, что все остальные классообразующие признаки оказываются производными от него. От отношения класса к средствам производства зависит его место в системе производственных отношений (эксплуататор или эксплуатируемый), его роль в организации производства (организатор или рядовой исполнитель), способы получения (трудовые или нетрудовые) и размеры доходов (львиная доля, жалкие крохи, эквивалент трудовому участию).

На каждой ступени общественно-экономического развития, базирующегося на частной собственности, различают основные и неосновные классы. Основными классами такого общества являются классы, которые порождаются господствующим в нем способом производства и своими взаимоотношениями (как борьбой, так и сотрудничеством), выражают сущность данного способа производства, его основное противоречие. Таковы рабо

123

владельцы и рабы, феодалы и крепостные, буржуа и рабочие. Каждая классовая формация знает и неосновные классы, представляющие собой либо остатки прежних, либо зародыши нового способа производства. Таково, например, крестьянство в условиях капитализма.

Отношения между классами (а следовательно, и противоречия между ними) представляют собой целостную систему, внутри которой можно выделить:

1. Отношения между классами по поводу собственности на средства производства и вся следующая отсюда цепочка отношений в непосредственном производстве, распределении, обмене и потреблении (экономические отношения).

2. Отношения между классами по поводу государственной власти и государственного управления (политические отношения).

3. Отношения между классами по поводу правопорядка (правовые отношения).

4. Отношения между классами в связи с реализацией нравственных норм (нравственные отношения).

5. Отношения между классами по поводу создания и потребления идеологических, художественных и иных духовных ценностей (духовные отношения в узком смысле слова).

При анализе социальной структуры общества очень важно учитывать не только межклассовые, но и внутриклассовые различия. Выделение слоев, составных частей, отрядов внутри того или иного класса позволяет лучше понять условия их общественного бытия и интересы, прогнозировать их социальное и политическое поведение. А противоречия эти в реальной социальной действительности, как показывает исторический опыт, оказываются весьма существенными (противоречия между финансовым капиталом и промышленниками, между малым бизнесом и корпорациями, между занятыми в производстве рабочими и резервной армией труда).

В последние годы мы сталкиваемся с очередной попыткой отлучить от достижений мировой обществоведческой мысли классовый подход к анализу социальных явлений, подход, рожденный, как уже отмечалось, до марксизма прогрессивными буржуазными учеными. Классовый подход (не к подбору кадров, не к распределению благ и т.п., а к анализу исторических ситуаций и феноменов) не есть простая выдумка "великой сортировочной машины" человеческой головы, старающейся все разложить "по полочкам": он адекватно отражает историческое прошлое и настоящее. Тем более нельзя рассматривать классовый подход в качестве простой выдумки марксистов. Как отмечалось в литературе, марксистская концепция классовой борьбы, социаль

124

пых революций и диктатуры как способа решения социальных проблем возникла в контексте ценностей техногенной культуры [1].

1 См. Степин В. С. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 53.

Действительно, разве не была история в течение тысячелетий историей классов и классовой борьбы? Разве перестало быть классовым сегодняшнее западное общество, несмотря на явные тенденции к социализации? Возьмем для примера Великобританию, довольно типичную страну Запада. По данным на самый конец 80-х годов, "верхушка" общества, составлявшая 1% населения, владела 21% объема всех личных состояний, в то время как 80% населения распоряжались лишь третью национального богатства [2].

2 Giddens, Anthony. Sociology. Cambridge. 1989. P. 217.

Сам объективный процесс движения современного западного общества в направлении большей социальной справедливости и нарастания демократических тенденций выступает в значительной степени результатом предшествующей классовой борьбы. Последняя, принимая сегодня все более цивилизованный характер, постепенно утрачивает свою разрушительную сторону и, наоборот, усиливается сторона созидательная, конструктивная. Партнерство - это тоже форма классовой борьбы, но борьбы в цивилизованной форме.

И, наконец, можно ли, отбросив классовый подход, понять нашу советскую, а теперь уже и постсоветскую действительность, в частности, природу той силы, которая претендует сегодня на господствующее положение в системе экономических и политических отношений? По сути дела, в отечественной литературе нет спора о классовости или неклассовости этой большой социальной группы. Есть лишь нюансы: одни говорят о классоподобном образовании, другие об уверенном многолетнем движении номенклатурного слоя (вкупе с дельцами вчерашней теневой экономики) в направлении окончательного превращения в класс, третьи - более категоричны в констатации его окончательной сформированности, в том числе за счет предпринимательской генерации последних лет. Создается впечатление, что попытка отторжения из научной методологии классового подхода имеет определенную цель: замаскировать наметившиеся и уже дающие себя знать классовые противоречия у нас. Между тем отрицание классовой борьбы в нашем заново формирующемся обществе может только затормозить движение к цивилизованному обществу с присущими ему цивилизованными формами борьбы.

5. СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ

Мы рассмотрели социальную структуру общества в ее основных подструктурах. Однако этим социальная структура общества далеко не исчерпывается, ибо социальное пространство, в котором жи

125

вет и действует человек, в действительности оказывается более чем пятимерным. Дело в том, что существуют и общности более подвижные и, как правило, менее существенные на первый взгляд, но в действительности играющие важную роль в жизни индивидов, а посредством индивидов - и общества в целом. Речь идет о стратах (лат. stratum - слой, термин, перенятый социологией из геологии). Определяя страты через их совокупность, П. Сорокин писал: "Социальная стратификация - это дифференциация некоей данной совокупности людей (населения) на классы в их иерархическом ранге. Ее основа и сущность в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии социальных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества" [1].

1 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 302. Под классами Сорокин имеет в виду фактически те большие группы, которые составляют страты (см. там же, с. 303).

В отечественной социальной философии и социологии проблемы социальной стратификации в течение десятилетий не только не исследовались, но и открыто третировались как содержание отрасли буржуазной социологии, "направленной против марксистско-ленинской теории классов и классовой борьбы" [2]. В рамках господствовавшей в нашей политической и идеологической жизни доктрины "два класса - один слой" (рабочий класс, колхозное крестьянство, интеллигенция) реальная структура общества, механизм ее формирования и развития не могли получить объективного научного отражения. Конечно, само по себе изучение рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, если оно проводится по нормам, обязательным для научного исследования, представляет большой интерес. Но в рамках этой доктрины не оставалось места стратам, феномену горизонтальной и вертикальной неоднородности, то есть выяснению таких сторон социальных отношений, которые в чем-то существенном не менее важны, чем классовые. Более того, доктрина эта наносила огромный вред общественному сознанию (и, разумеется, общественной практике), укореняя в нем на основе идей "полной однородности", "стирания различий" ошибочное мнение о закономерно примитивной социальной структуре нашего общества.

2 Советский энциклопедический словарь. М., 1979. С. 1259.

Нельзя сказать, что в марксистской традиции слои совершенно не принимались во внимание, однако речь шла только о слоях внутри того или иного класса (мелкая, средняя и крупная буржуазия; бедняки, середняки и кулачество в крестьянстве и т.д.). Между тем множество страт, как мы увидим далее, или не имеют прямого отношения к классовому делению общества, или носят межклассовый характер. Это не отменяет того обстоятельства, что все страты при глубоком их познании оказываются все равно по

126

рождением социальной макроструктуры данного общества. Примечательно, что одна из первых (веберовская) попыток подойти к обществу под углом зрения его стратификационной структуры исходила из марксова анализа классов, но стремилась расширить веер классовых различий, рассматривая и такие из них, которые напрямую не связаны с собственностью - профессиональное мастерство и квалификация, социальный престиж (статус), партийная принадлежность.

Социальная стратификация - функционально необходимая, а потому и обязательная черта любого общества. При этом наблюдается такая закономерность: чем организованнее общество, чем нормальнее оно функционирует, тем оптимальнее выглядит его стратификационная характеристика. И наоборот, примитивно организованному обществу (а таковыми являются и первобытные образования, и современные деспотии) соответствуют либо примитивное, либо сверхсложное, деформированное стратификационное пространство.

СТРАТЫ В НАШЕМ ОБЩЕСТВЕ

Итак, на сегодня в отечественной социологии и социальной философии сложилась острая проблемная ситуация, связанная, во-первых, с дефицитом достоверных знаний о социальной стратификации общества и, во-вторых, с трудностью их "добычи" в связи с деформированностью нашего общества. В таком обществе деформационной коррозии подвержено все, в том числе и стратификационная структура.

В связи с этим исследования стратификационной структуры нашего общества приобретают первостепенную значимость, в особенности в контексте политики реформ. Необходимо, с одной стороны, выяснить специфику каждого из социальных слоев и его отношение к реформам, а с другой - степень возможного воздействия каждого из этих слоев на масштабы и саму вероятность свершения указанных процессов.

Как уже отмечалось, стратификационная структура населения - понятие многомерное, что связано с многообразием выполняемых индивидов ролей и соответственно возможностью его изучения, характеристики и типологизации страт с почти беспредельного числа сторон. Трудность каждый раз заключается в том, чтобы выбрать такие основания для структурных срезов, которые оказались бы достаточными для достижения целей и решения задач, стоящих перед исследованием.

В качестве примера приведем типологию оснований, разработанную под руководством автора для проведения исследований социальной стратификации российского села (1991-1992):

1. Место в системе собственнических отношений.

2. Характер труда.

3. Размеры доходов и источники их получения.

127

4. Наличие (или отсутствие) властных функций.

5. Доступ к дефицитным благам.

6. Протекционистские связи.

Напрашиваются некоторые комментарии к этой типологии. Во-первых, стратообразующие признаки 1-й и 3-й совпадают с соответствующими классообразующими, что подтверждает сделанный выше вывод о взаимосвязях одних и других. Во-вторых, признаки 5-й и 6-й - специфически "наши", отражающие деформирован-ность нашего общества. Указание на эти признаки, а тем более их учет не встречаются в мировой социологической литературе, ибо нормально функционирующие социально-экономические системы не знают проблемы дефицита (тем более острого) элементарно необходимых благ, равно как и не знают широкого распространения протекционистских связей. У нас же протекционизм распространяется и на производственную, и на непроизводственную сферу, в особенности на селе. Получение искомой должности, новой техники, лучшего земельного надела, закрытие наряда и подведение годовых расчетов, доступ к потребительским благам и пр. очень часто зависят именно от протекционистских (семейно-родственных, приятельских, земляческих, а то и чисто коррупционных) связей. Изучение протекционизма как социального феномена важно потому, что его реализация в столь массовых масштабах оказывает серьезное негативное воздействие на все стороны нашей жизни.

Разумеется, в исследованиях, посвященных другим сюжетам, используются и иные основания для выделения страт. Так, если нас интересует вертикальная стратификация в зависимости от профессиональной принадлежности, социальный престиж разных профессиональных групп, то целесообразно использование таких оснований, как размеры легитимных доходов, приходящихся на одного представителя данной группы, размеры жилплощади и т.д.

В докапиталистических общественно-экономических системах классовое деление общества дополнялось и в силу этого в известной степени затушевывалось делением людей на сословия, а в ряде стран Востока - на касты. Во многих своих существенных чертах сословия и касты напоминают нам страты, однако отличаются от них своей строгой, однозначной оформленностью, как правило, либо юридической, либо религиозной.

Сословия - это социальные группы, обладающие закрепленными в обычаях или законах и передаваемыми по наследству правами и обязанностями. Сословное деление, складываясь на базе классового, в то же время не соответствует ему полностью, поскольку привносит в него специфическую иерархию юридических привилегий. В дореволюционной России, например, со времен феодализма существовало сословное деление на дворян, духовенство, купцов, мещан и крестьян, которое, как мы видим, не совсем

128

совпадает с границами классов - буржуазии, феодалов, пролетариев, крестьян. Капиталистический способ производства, там, где он сложился в относительно чистом и классическом виде, упростил социальную структуру общества, упразднив (по крайней мере в принципе) сословное деление. Пережитки же сословной системы до сих пор встречаются в разных странах. Например, в Великобритании сохраняется практика присвоения наследственного титула пэра, дающего право быть членом палаты лордов, за выдающиеся успехи в бизнесе, управлении государством, в науке и культуре.

Касты (лат. castus - чистый) представляют собой замкнутые группы людей, выполняющие специфические, передающиеся по наследству, социальные функции. Уже в определении мы обнаруживаем весьма зримые различия между сословиями и кастами. Сословия не замкнуты в себе, ибо не запрещены межсословные браки, равно как существует индивидуальная мобильность их членов, что делает возможным переход из одного сословия в другое. Каста же эндогамна и начисто отрешена от какого-либо подобия мобильности.

Есть еще одно существенное различие: у каст по сравнению с сословиями гораздо резче выражена вертикальная иерархия. Это особенно рельефно обнаруживается в возрастающем "запрете на профессии" по мере исследовательского движения сверху вниз по социальной пирамиде кастового общества. Так, в Индии право на занятия воспитанием и преподаванием, исполнением богослужения и совершением жертвоприношений, благотворительностью, сбором урожая принадлежало только высшей касте брахманам. Уже следующая за ними каста кшатриев, как менее чистая, лишалась права на преподавательскую и церковную деятельность; у касты вайшии отнималось право занимать должности в сфере управления и армии. Что же касается касты неприкасаемых (шудра), то они должны были служить трем чистым кастам и выполнять только самые непрестижные работы. Кастовое деление общества коррелировалось в разных странах (Древний Египет, Перу, Индия во все исторические времена и др.) различными факторами, в том числе принадлежностью к определенной этнической или религиозной общности.

6. ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ СТРУКТУРА

В том факте, что профессионально-образовательная структура рассматривается последней среди подструктур общества, есть своя внутренняя логика.

Во-первых, профессии и образование в строгом смысле слова появились позднее рода, племени, семьи, классов, в условиях уже послепервобытного общества. Разумеется, появились не из ничего, а их тех предпосылок, которые были уже наработаны нашими

129

первобытными предками: профессии - из выделения ремесел (гончарного, кузнечного и т.д.), торговли, обособления труда по управлению общинными делами и по осуществлению культурных функций; образование - из тех зачатков трудового обучения, которые обязательно присутствовали в воспитании первобытной молодежи. Общество приобретает профессионально-образовательную структуру лишь с окончательным утверждением трех великих общественных разделений труда - отделением скотоводства от земледелия, ремесла и торговли от сельского хозяйства, труда умственного от труда физического.

Во-вторых, в философской и социологической литературе нет однозначного решения вопроса о статусе интеллигенции - чрезвычайно важном компоненте в профессионально-образовательной структуре общества. В одних работах интеллигенция определяется как класс [1], в других - как слой или прослойка. В связи с этим попытки уточнения понятия "интеллигенция" могут быть плодотворными только в том случае, если само это понятие соотносится с уже известным читателю понятиями "класс" и "слой".

1 Было в истории российского революционного движения такое течение "махаевщина" (по имени его лидера В. К. Махайского), которое пыталось объявить интеллигенцию не просто классом, но даже классом паразитическим, живущим зa счет труда рабочих и готовящим "грядущее мировое господство интеллигенции" (см. об этом: Сыркин Л. Н. Махаевщина. М. - Л., 1931).

Образование выступает как необходимый компонент воспроизводства общественного человека, его социализации. В связи с этим целесообразно сделать три замечания.

1. Процесс воспроизводства общественного человека носит комплексный и системный характер, включая в себя воспроизводство индивида как участника производства (собственника, производителя, потребителя), как гражданина, как семьянина, как природо-пользователя, как художника, то есть личность, способную воспринимать мир и воздействовать на него по законам красоты. Следовательно, образование, дабы эффективно реализовывать свою воспроизводственную функцию, тоже должно с необходимостью принимать комплексный и системный характер. И любой сбой в этом отношении, любой перекос в практике образования ведет к нарушению нормального процесса воспроизводства. Достаточно вспомнить многолетние дискуссионные виражи вокруг проблемы "физики или лирики?", завершившиеся такой махровой технизацией нашего среднего и в особенности высшего образования, которые сегодня требуют почти чрезвычайных мер для восстановления его гуманитарного компонента.

2. Процесс воспроизводства общественного человека усложняется от эпохи к эпохе. Речь идет не только об увеличении количества воспроизводственных сфер, но и о принципиальных изменени

130

ях механизма воспроизводства, который становится все более опосредованным. В результате - исторически менялось соотношение между школой повседневной жизни и школой как учебным заведением. Пока образование было менее значимо по сравнению с непосредственным наблюдением за практикой родителей, сверстников, соседей и возможностью, по сути дела, без особой предварительной подготовки включаться в эту практику, оно - образование оставалось на задворках общественной жизни. Но исподволь (а на некоторых этапах - и очень динамично) нарастал разрыв между поколениями не только в плане моральном и политическом, но и в плане производственно-профессиональном: научно-технический прогресс в корне меняет многие традиционные технологические процессы да плюс к тому порождает новые профессии, которые даже вчера еще обществу не могли присниться. От вступающих в самостоятельную жизнь в связи с этим начинает требоваться не только специальная профессиональная подготовка, но и грамотность и необходимый общекультурный уровень. Образование выходит на авансцену, видоизменяются цели образования и идеал образованности. XX век в этом отношении оказался переломным: еще в прошлом веке преобладала неграмотность (всеобщее начальное образование стало вводиться лишь в 80-х годах XIX века и только в развитых странах), сейчас же в мире грамотность составляет более 80 процентов.

3. По отношению к образованию в обществе, как правило, всегда существуют два "лагеря". С одной стороны, прогрессивная часть общества редко когда бывает удовлетворена существующей системой образования, с другой же стороны, не прекращают раздаваться голоса, если не о ненужности образования ("собрать все книги бы, да сжечь"), то, по крайней мере, о его избыточности. Между тем исторический опыт свидетельствует, что избыточного образования не бывает, ибо обществу каждый раз для очередного социально-экономического и научно-технического взлета требуется солидный "запас" образованности. После запуска Советским Союзом первого в мире искусственного спутника Земли (1957) президент США создал специальную комиссию, и она пришла к выводу, что основа советского приоритета в освоении космоса заложена в оптимальной системе образования, прежде всего в его всеобщности, позволяющей легче находить Ньютонов и Ломоносовых. На основе этого была задумана и осуществлена самая крупная в истории США реформа образования*. Специалисты, изучав

131

шие истоки послевоенного "японского чуда", также высоко оценили предваряющую роль образованности населения в его свершении. Не может быть избыточным для общества и высшее образование. Хотя, как справедливо заметил Торстейн Веблен, "высшее образование в стадии его зарождения является занятием праздного класса" [1], но даже в тех случаях оно не являлось избыточным, а реализовывало прогрессивную функцию формирования такой социальной группы, которая в силу своей образованности может двигать вперед все стороны общественной жизни. Речь, разумеется, идет об интеллигенции.

1 Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. С. 337.

* Обидно, что именно в эти годы мы начали неоправданную экономию на просвещении и быстро сошли с "пьедестала почета". С 60-х годов в США доля расходов на образование быстро увеличивалась, у нас постепенно снижалась: в 1950 году она составляла в СССР 10% национального дохода, в США - только 4%. В 1989г. США тратили 12%, а мы только 7% (Мировая экономика и международные отношения. 1990. № 7. С. 38). Сегодня доля расходов на образование в национальном доходе не превышает 4%.

Хотя слово "интеллигенция" по своему корню латинского происхождения (intelligens - понимающий, мыслящий, разумный), но своим рождением в качестве термина оно обязано русскому писателю П. Д. Боборыкину (60-е годы XIX века) и уже затем из русского языка перешло в другие языки.

Почему интеллигенция не класс? Давайте вспомним основной классообразующий признак - отношение к средствам производства. Подавляющее большинство интеллигентов, конечно, не владеет средствами материального производства, если же отдельные интеллигенты и владеют, то уже не как интеллигенты, а в "принципиально ином социальном качестве, делающем их представителями определенного класса. В то же время было бы неправильно определять интеллигенцию как класс эксплуатируемых только на том основании, что она не является владельцем средств производства. Положение различных отрядов интеллигенции в этом отношении весьма различно. Если говорить о представителях так называемых свободных профессий (писатели, художники, артисты и т.д.), то они в меру своего таланта являются во многих странах владельцами интеллектуальной собственности, но если иметь в виду интеллигентов-служащих (например, отряд инженерно-технической интеллигенции), то они очень близки по основным социально-экономическим параметрам к классу наемных рабочих. В целом же интеллигенция ни в одном обществе - а она существует, начиная с эпохи рабовладения - не является классом, ибо не занимает самостоятельного места в системе материального производства.

В каком смысле интеллигенция является слоем? Конечно, это не внутриклассовый слой. Не занимая, как мы только что выяснили, самостоятельного места в системе материального производства, интеллигенция в то же время обслуживает интересы каждого из классов - производственные, идеологические, политические. Есть и такие отряды интеллигенции, которые обслуживают интересы общества в целом: в науке, управлении, образовании, здравоохранении, обороне страны, искусстве.

132

В нашей философской и социологической литературе широко была распространена и версия об интеллигенции как прослойке. Прослойкой чего? Возможны два варианта ответа:

а) между классами, скажем, в капиталистическом обществе между буржуазией и рабочими. В таком случае интеллигенция выполняла бы роль буфера между основными классами, либо являлась бы переходным от одного к другому, маргинальным образованием;

б) внутри каждого из классов! Казалось бы, для положительного ответа есть внушительные основания, поскольку, как мы видели, существуют отряды интеллигенции, "специализирующиеся" на обслуживании конкретного класса, реализации его интересов в той или иной сфере. Так, три российские революции подготавливались и осуществлялись под политическим руководством довольно многочисленной интеллигенции так называемого народнического толка. В плане социально-экономическом она отнюдь не может быть причислена ни к крестьянам, ни к рабочим. Другое дело - план духовно-психологический. Народническая по своим чаяниям и устремлениям интеллигенция (в т. ч. и марксистская) впитала многое из менталитета народных масс. Как отмечали в свое время авторы "Вех" [1], это - любовь к уравнительности, приоритет интересов распределения над интересами производства и творчества при "утилитарно-аскетическом отношении к философии" и другим духовным ценностям. Но, выступая в качестве идеологов масс, эти интеллигенты отнюдь не превращались в какую-то прослойку соответствующего класса, ибо, как заметил однажды Маркс, чтобы выражать интересы лавочников, необязательно самому быть лавочником.

1 См.: Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990. С. 2, 3, 8 и др.

Выходит, интеллигенция не класс, не внутриклассовый слой, не межклассовая прослойка. Как же в таком случае нам определить ее место в социальном пространстве? Очевидно, интеллигенция есть многослойная общность людей, профессионально занимающихся умственным, по преимуществу сложным, творческим трудом. Интеллигенция является одновременно и профессиональной, и образовательной общностью. В силу высокого образовательного уровня именно в интеллигенции сосредоточен основной интеллектуальный потенциал общества. И общество, не понимающее этого, относящееся к интеллигенции с пренебрежением, не имеет перспектив.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1. Что следует понимать под социальной структурой общества?

2. По каким признакам различаются "нация" и "народность"?

3. Как связаны классы с экономическим базисом общества?

4. Каковы основные страты в сегодняшнем российском обществе?

5. Почему интеллигенция не является самостоятельным классом?

6 ГЛАВА

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС: ПРОБЛЕМЫ КРУПНОМАСШТАБНОГО ЧЛЕНЕНИЯ

В этой главе читатель чуть ли не с самого начала столкнется с некоторыми повторами. И это связано не только и не столько с тем, что repetitio est mater studiorum (повторение - мать учения). Просто мы уже накопили нужное количество основополагающих понятий - "кирпичиков", что позволяет нам теперь полностью выложить фундамент социального здания и на этой основе вычленить крупномасштабные стадии исторического развития. К таким "кирпичам" относятся "производительные силы", "производственные отношения", "технологический способ производства", "этническая структура общества", "демографическая структура общества" и др. В свою очередь, разобравшись с проблемой крупномасштабного членения исторического процесса, мы сможем более глубоко проникать в происхождение и сущность других компонентов социума.

К выводу о необходимости и возможности вычленения определенных конкретных ступеней развития общества, повторяющихся у всех или многих народов, мыслители приходили издавна, начиная с античных времен.

Происходило это по двум причинам.

Во-первых, их выделение было связано нередко с такими целями, которые сегодня принято называть идеологическими, то есть с попытками обоснования проекта "идеального общества". Уже у Платона мы встречаем вычленения таких этапов, как естественное или природное (дообщественное) состояние, общественное состояние (не отвечающее природе человека) и разумное - или идеальное - общество будущего. В типологизации общественных систем нередко брали верх и политические симпатии. Так, как показал известный английский историк Р. Дж. Коллингвуд, даже в XVI веке в исторической науке еще была принята схема периодизации по четырем Империям (Восточной, Греческой, Римской и Германской), схема, основывающаяся не на точном истолковании фактов, а на произвольном заимствовании из Книги Даниила, одной из пророческих книг Ветхого завета [1].

1 См.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 57.

Во-вторых, такое выделение происходило под давлением накопленного исторического материала. Итальянскими историками-гуманистами XV-XVI веков были выделены античная, средневековая и

134

новая всемирно-историческая эпохи. Сен-Симон углубил эту периодизацию, связав каждую из эпох с определенной экономической системой: античную - с рабством, средневековую - с феодализмом и новую - с "промышленной" системой, основанной на наемном труде. Фурье дополнил эту периодизацию ступенью эде-мизма ("райской первобытности"), а поскольку социалисты-утописты страстно верили в переход человечества к высшей, гармоничной ступени своего развития - к социализму, то фактически в их трудах в своем первозданном виде выступила пятичленная схема исторического процесса. Выступила скорее в виде гениальной догадки, но отнюдь не научно обоснованной теории.

1. ФОРМАЦИОННЫИ СРЕЗ ИСТОРИИ

ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ФОРМАЦИЯ

Новая страница в истории решения рассматриваемой проблемы связана с теорией общественно-экономических формаций К. Маркса и Ф. Энгельса, сумевшей выделить из всего кажущегося хаоса социальных отношений отношения материальные, а внутри них прежде всего экономические, производственные в качестве первичных. В связи с этим выяснились два чрезвычайно важных обстоятельства. Во-первых, оказалось, что в каждом конкретном обществе производственные отношения не только образуют более или менее целостную систему, но и в свою очередь являются базисом, фундаментом всех остальных общественных отношений и социального организма в целом. Во-вторых, обнаружилось, что производственные отношения в истории человечества существовали в нескольких основных типах - первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, причем каждый последующий развивался из предыдущего. Поэтому все конкретные общества, несмотря на очевидные различия между собой (например, афинское, римское, вавилонское, египетское) относятся к одной и той же ступени исторического развития (рабовладельческой), если они в качестве своей экономической основы имеют один и тот же тип производственных отношений. В результате все наблюдавшееся в истории множество социальных систем было сведено к нескольким основным типам, получившим название общественно-экономической формации.

В последнее время в связи с дискуссиями в исторической науке, о которых подробно будет говориться ниже, встречаются попытки доказать, что К. Маркс, создавая теорию формаций, следовал сен-симоновской и контовской методологии, что он просто переименовал в азиатский, античный и феодальный способы производства то, что представлялось Гегелю и Сен-Симону стадиями цивилизации с точки зрения эталонно-правового подхода к процессу ее развития. Титанический же труд К. Маркса и Ф. Энгельса по "перелопачиванию" всемирно-исторического опыта, их критический подход к ана

135

лизу предшествующей историографии и социологии совершенно сбрасывается со счетов. А между тем именно результатом такого труда явилось принципиально новое и для историографии, и для социальной философии понятие.

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ФОРМАЦИИ

В фундаменте каждой общественно-экономической формации лежат определенные производительные силы, их характер и уровень.

Стоит заметить, что в нашей философской и исторической литературе в течение десятилетий под фундаментом общественно-экономической формации понимался экономический способ производства в целом, и, таким образом, происходило вольное или невольное смешение фундамента с базисом. Интересы же научного анализа исторического процесса требуют разведения этих понятий, тем более, что производительные силы в существенной своей части (в лице технико-технологического компонента) лежат, как мы увидим, в основании другого среза крупномасштабного членения исторического процесса цивилизационного.

Что же касается базиса общественно-экономической формации, то таковым являются производственные отношения, то есть, напомним, отношения между людьми, складывающиеся в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ под воздействием характера и уровня развития производительных сил. В условиях классового общества сущностью и ядром производственных отношений становятся экономические отношения между классами. На этом базисе и вырастает все здание общественно-экономической формации.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В учебнике рассматривается главная теоретическая проблема педагогики – механизмы воспитания и обучен...
Данная книга поможет вам получить базовые теоретические знания и практические навыки по планированию...
Если вы только что купили новый компьютер и пока не знакомы с понятием операционной системы, знайте:...
Неоднократно было доказано, что различные недуги можно вылечить не только средствами официальной мед...
Не зря ученые часто представляются нам чуть ли не сумасшедшими – им известны такие вещи, от которых ...
В книгу вошли лучшие переводы стихотворений и поэм Джона Донна, одного из самых самобытных поэтов в ...