Секретные поручения 2. Том 2 Корецкий Данил
– Точно.
– Тогда за корчагиных, – Вера дзынькнула донцем своей рюмки по рюмке Дениса. – Чтобы недосып и недоед хотя бы не сказывались на репродуктивных функциях.
Последние слова она прошептала ему на ухо. Потом они поднялись на второй этаж, где Виктор показал им свою «оружейную палату». «От нечего делать собираю барахло разное», – словно извиняясь, сказал он, протягивая Денису именной «зауэр», отделанный серебром и перламутром. «Дорогому Иосифу Виссарионовичу Сталину от Испанской Республики»… Да, подумал Денис, ничего себе барахло. Когда спустились вниз, на столе дымился кофе. Виктор достал из бара коньяк и коробку гаванских сигар. От сигар Денис отказался, но кофе и коньяк выпил. Коньяк оказался превосходный. Денис развернул бутылку этикеткой к себе. «Реми Мартен», кто б сомневался.
– Угадай, сколько стит, – улыбнулся Виктор через свой бокал.
– Долларов сто двадцать, – предположил Денис.
– Почти угадал. Сто пятнадцать с хвостом. Но – за ящик. Чуть больше десятка долларов за бутылку.
– ??
– На самом деле он не стоит и рубля. Конфискованный товар. Пашка ухитрился перехватить на таможне. Самый настоящий, французский.
– Здорово. Ну что я могу еще сказать, – Денис поставил пустой бокал на стол. – Налей тогда еще пару капель.
Вера свернулась в своем кресле калачиком и, похоже, начала дремать.
– А кто-то на этой партии наварил хорошие деньги, – Виктор плеснул коньяку и, не давая Денису подняться с кресла, сам передал ему в руки. – Партия хорошая. Тысяч тридцать, не меньше.
Он отошел к камину и сел на корточки лицом к огню. Денис насторожился. Он понял, что Виктор кудато клонит. И не ошибся.
– Сейчас на таможенном складе застряли две с половиной тонны зеленого чая, – произнес после паузы Виктор. – Товар качественный, а все бумаги на него – липовые. Сто процентов, что хозяин, если его найдут, сядет за решетку, а чай поступит в распоряжение государства.
– И дальше? – поинтересовался Денис.
– Дальше его реализуют через розничную сеть. Не обязательно через государственную. И даже скорее всего не через государственную. Потому что у всех есть родственники в бизнесе, а если не родственники, так друзья или друзья друзей, и так далее… И какая-нибудь фирма наварит на этом деле двадцать пять тысяч долларов чистой прибыли. Это после выплаты всех налогов. И сотрудники этой фирмы пойдут в хороший ресторан, вкусно поужинают, вкусно выпьют…
– А наутро проснутся…
– И прекрасно будут себя чувствовать. Противозаконного-то ничего нет. – Виктор повернул к Денису красное от близкого огня лицо.
– И через утро будут себя прекрасно чувствовать. И через месяц, и через год.
– Хорошо. А почему ты это рассказываешь мне?
– По этому грузу уже заведено уголовное дело, – сказал Виктор. – Ведет его следователь городской прокуратуры Лопатко. Я даже не знаю, женщина это или мужчина. Не подскажешь?
– Подскажу. Женщина. Выглядит, по крайней мере…
– Вот от этой женщины и зависит, кому упадет на реализацию товар. И кто получит эти двадцать пять тысяч. Здесь будет достаточно одного твоего слова. Если Пашка получит товар, восемь тысяч – твои.
В голове Дениса колоколом забухало: Восемь тысяч… Восемь тысяч! Долларов!!!
– Это и есть твоя программа помощи? – Денис рассмеялся, хотя вышло несколько натянуто.
– Это не мы помогаем тебе. Это ты помогаешь нам.
Виктор подлил себе коньяку и вопросительно посмотрел на Дениса. Тот, помедлив, кивнул. Виктор наполнил на треть бокал и протянул ему.
– А точнее – мы помогаем друг другу.
Глава тринадцатая
Следователи тоже плачут
Что такое плач? Жалоба миру. Жаловаться Таня Лопатко не любила. Но вот уже второй день, как она ходит если не заплаканная, то во всяком случае подавленная. Кофе пьет литрами, до изжоги. Курит так, что не только пальцы пожелтели, но и лицо стало какого-то тускло-землистого цвета. И что ты думаешь себе, деваха? Ведь не двадцать уже, и не двадцать пять. Даже Коленька, теля недоношенное, даже он приустал от твоих нервов. Походит-походит за тобой – ну чё ты в самом деле, ну Тань? – и отвалит куда-нибудь на сторону. Думаешь, ему нужны твои проблемы? Сто лет не нужны. Ему постель нужна твоя да ласка. А он с понедельника недоенный ходит – разве дело?
Таня бросила взгляд через столик. Коленька Вышинец, теля недоенное, сидел напротив нее, сжимая между ладонями чашку с кофе, и привычно ныл. Она не слушала. Он крутит эту пластинку по восемнадцатому разу.
– Ну какой тебе толк в этом слеподыре, подумай? Он что, родственник тебе? Или из богатой семьи? Какой резон портить из-за него отношения с начальством?
Просто ее задело. Вожжа попала, как выразился сам Рахманов. Наверное, возраст сказывается. Стареющая женщина с неустроенной судьбой. Очень неудобный объект для компромиссов…
– Что? – переспросил она, уловив в ровном словесном потоке какие-то новые нотки.
– Буба Конторский, – тихо сказал Коленька, осторожно кивая на нового посетителя «Космоса».
Посетитель притормозил в дверях, отыскивая взглядом свободный столик. Он их заметил, конечно, потому прямиком направился в противоположный конец зала. Это был Петровский собственной персоной, мазепа и двурушник, конь троянский. Таня отвернулась.
– Довольный, сияет, – едко заметил Коленька. – Угадай почему?
Делать ей больше нечего, как угадывать.
– Отстань.
– Приостановил расследование по убийству в Первомайском. Мучился-мучился, рожал-рожал, ничего не родил, никого не нашел. Издал громкий «пук», больше ничего. Сегодня отдал прокурору дело с постановлением… Чего ты на меня так смотришь?
Таня пожала плечами и стала смотреть в свою чашку. Коленька замолк.
– А чего ты ехидничаешь, собственно? – произнесла она вдруг низким голосом, который сама с трудом узнала. – Сам-то много нарожал в своем кабинете?
Коленька удивился.
– Много не много, какая разница? А ты чего за него заступаешься? Сама же говорила, что он стукач.
Таня не нашла что ответить. Говорила, это верно. Он и был стукач. И был, и есть. И будет, если ничего не случится. Но сейчас, как говорится, в свете последних событий, она имела возможность взглянуть на это и с другой стороны.
С его стороны.
«Стоп-стоп-стоп… Ну-ка, подруга, повтори, что ты сказала?»
Она отпила кофе, прислушиваясь к вкусовым ощущениям. Вкус был обычный. То есть поганый. Кофе как кофе. И Коленька, как всегда, нес что-то не в тему. И зимний пасмурный денек ничем особым не отличался. Значит, это с ней самой что-то не так.
– Ладно, я пошла.
Она встала и, не дожидаясь какой-либо реакции или ответного движения со стороны Коленьки, быстро прошла к выходу.
– Куда? – крикнул ей вслед Коленька. – Хватит дурить, слышишь?
Денис решил не размазывать кашу по длинному столу и, как только Лопатко удалилась, пересел за столик к Вышинцу.
– А-а, это вы? – вежливо отреагировал Коленька. – А я как раз собирался уходить…
– Посидим еще пару минут, – сказал Денис тоном, пригвоздившим Коленьку к стулу.
Он видел ее вчера вечером выходящей из кабинета прокурора в состоянии, близком к истерике. Сегодня утром после планерки Рахманов попросил ее задержаться и о чем-то долго толковал с ней. В другой раз Денис не стал бы доискиваться причины такого внимания, но сейчас Лопатко была нужна ему. И Денис нюхом чуял, что судьба дает ему шанс.
– Так что у нее с Рахмановым произошло? – приступил он к делу.
– А вам откуда известно? – недоверчиво покосился Коленька.
– Известно.
Вышинец соображал, балансируя между желанием козырнуть своей осведомленностью и боязнью навлечь на себя гнев Тани Лопатко.
– Ничего особенного, – ответил он наконец. – Прокурор шашкой ее перетянул… По одному месту.
Денис поднял брови:
– В смысле?
– Да ладно… – Коленька сосредоточился и попытался снова придать лицу каменное выражение. Не получилось.
– В общем, дело ей зарубил. Два месяца работы коту под хвост.
– Какое дело? Потрошилова, что ли?
– Да сдался вам этот Потрошилов!.. – Коленька вздохнул.
– Слепой из университета. Хлопец один, инвалид по зрению. Четыре года отучился на факультете международного права, шел на диплом с отличием. Не дошел. Повесился на капроновой леске. Гнилая история.
– Ясно. А в чем гниль?
– Затравили инвалида, так вроде. Там хронические проблемы с распределением: ну какое в Тиходонске международное право? Иди юрисконсультом и просиживай штаны. А он по специальности хотел. А это считается теплым местом, ну очень теплым. Кому надо на него какого-то слепого со стороны пускать?
– Он что, вообще ничего не видел? – удивился Денис. – А как он учился-то? По азбуке Брайля?
– Нет, что-то видел, но через вот такенные стекла… А жизни не видел, конечно. Знал, что по закону у него есть право на всякие льготы, да и отличник к тому же, – все дороги открыты. Вот и нацелился в самый экватор – комитет какой-то по международным связям, там как раз новую единицу добавили… А на фиг им слепой? Начали ему объяснять – он ни в какую. Хочу туда, куда хочу. Имею право! Жалобы стал писать, на приемы записываться… Самый высокий балл, льготы по закону положены… И хоть тресни. Потом ему кто-то голову разбил в общаге. Он, естественно, никого опознать не мог. Потом еще что-то отбили… Ну а потом он повесился. Вроде повесился, не знаю. Странный парень, конечно.
– Очень странный, – согласился Денис. – Вроде повесился.
– Ага. У Таньки была версия, что ему помогли. Скамеечка слишком низкой оказалась. На пять сантиметров ниже, чем надо, чтобы в петлю залезть. Она стала допрашивать сокурсников. Ничего не добилась. Но один оглоед кивнул на декана – мол, тот намекал, пора бы слепого на место поставить. Танька не долго думая выписала декану повестку, говорит, доведение до самоубийства точно докажет…
– И тут ее вызвал к себе Рахманов, – сказал Денис.
Вышинец недоверчиво покосился.
– Откуда вы знаете?
– Опыт, сын ошибок трудных.
– Сегодня он прямым текстом выдал Таньке, что дело пора прекращать. Самоубийство есть, а доведения нет. Состав преступления отсутствует. В архив.
– А она что?
Коленька вздохнул.
– Сами видели.
– Видел, – подтвердил Денис. – И ее реакцию понять могу. Но вот чем вызвано странное поведение Рахманова – не понимаю. Здесь наверняка есть какие-то мотивы.
Он вопросительно посмотрел на собеседника.
– Конечно, есть, – небрежно бросил Коленька. – У Рахманова старший сын учится на этом факультете. И все мотивы… Только, знаешь что, – он посмотрел на Дениса. – Не говори никому, что я тебя ввел в курс дела. Лады?
На следующий день Таня Лопатко разъяренной фурией ворвалась в кабинет Дениса.
– Что это еще такое? Кто тебя просил лезть? – выпалила она, преодолев в два шага расстояние от двери до стола, за которым сидел Денис.
Лицо ее пошло красными пятнами и разве что не дымилось.
«А она симпатичная, Танька-то, – мелькнула непрошеная мыслишка».
– Погоди, – вслух сказал Денис. – В чем дело?
– Что тебе Вышинец болтал про меня? – кричала она. – Что он говорил, этот сукин сын?!
Денис наклонился и включил электрочайник. Тот самый, допотопный. «Тефаль» Вера пока не подарила.
– Сперва сядь и успокойся.
Таня Лопатко фыркнула и осталась стоять перед ним, сложив на груди руки. Потом сунула их в карманы жакета. Потом уперлась в край стола, нависнув над Денисом. Ее глаза метали молнии. Она ждала ответа.
Когда чайник закипел, Денис встал, выдернул шнур и достал с полки две чашки.
– Тебе кофе или чай?
– Ни то ни другое. Отвечай, Петровский.
Он налил себе чаю.
– Дай мне вводную, – сказал он. – Что случилось. Где, когда. Тогда отвечу.
– У меня был неприятный разговор с Рахмановым, – сказала Таня. – Он уверен, что я настучала на него Победенному. Из-за дела Слепого.
– Дело тебе вернули?
– Это не твоя забота. Я спрашиваю…
– Наверное, все-таки вернули, – сказал Денис. – Тебя это не устраивает? Ты можешь отказаться от него.
– Не тебе решать, что я могу и чего я не могу! Ты подставил меня не только перед Рахмановым, но и перед остальными! Что они будут думать обо мне?
– Наверное то же, что и обо мне, – пожал плечами Денис. – Рахманов об этом позаботится.
– Ты… Ты…
Таня была готова взорваться, как водородная бомба.
– Но ты можешь пойти к нему и сказать, что ты тут ни при чем, – продолжал Денис. – Что это я настучал Победенному. Что этот парень-слеподыр, конечно же, повесился сам. И декана ты беспокоить больше не будешь…
– Заткнись.
Она нацелилась на него указательным пальцем, словно собираясь выстрелить. «А сейчас держись, Петровский», – подумал Денис. Но тут Лопатко неожиданно разревелась в три ручья. Она стояла перед ним и ревела, потом сделала несколько неуверенных шагов в сторону двери.
– Погоди, – сказал негромко Денис.
Он с каким-то оцепенелым, отстраненным любопытством смотрел на нее. Вот он, момент в жизни, который решает многое. Тихая кульминация. Остановится Таня – значит, контакт есть, сделка состоится, будут деньги, будет все. Уйдет – значит…
Таня остановилась.
– Ну чего тебе? – буркнула она.
– Сядь, пожалуйста.
В руках у него неведомо как оказался чайник с горячей водой, а на дне чистой чашки уже лежала горка кофейного порошка пополам с сахаром – когда только успел? – и вода уже пенилась там, на дне, надувала черные пузыри, превращаясь в напиток горячей дружбы, братства и мира во всем мире. И Таня Лопатко уже сидела напротив, вытирая носовым платком уголки глаз, и озабоченно разглядывала отпечатки туши на ткани, потом решительно встала и потопала прочь – но, как оказалось, только чтобы подойти к зеркалу, висящему на двери, и удалить следы туши.
А вот они уже пьют по второй чашке, чайник шумит, готовясь закипеть и наделить их горячей влагой для третьей и четвертой чашки, хотя, впрочем, нет – Таня уверяет, что у нее в сейфе стоит початая бутылка коньяку… Еще раз нет! – бутылка-то уже стоит под столом, рядом с Денисовой ногой, сухая, как зимний лист, а Таня вовсю смеется какой-то его дурацкой шутке – честное слово, смеется, даже перегибается пополам!
Потом она слушала его, уже не смеясь. Потому что Денис говорил важные и серьезные вещи. О симпатичных мерзавцах. О чертовски симпатичных мерзавцах и о чертовски могущественных мерзавцах. Об извращенном чувстве порядочности, о круговой поруке, этих мерзавцев охраняющих. О лабиринте, в который попадаешь, стремясь найти правду и справедливость, о друзьях, которых теряешь в его темных коридорах. И яме со стальным шипом на дне, в которую непременно попадаешь, потому что она и есть единственный выход из лабиринта. Но идти надо. Надо.
Таня кивала, а потом снова бегала к зеркалу, озабоченно всматриваясь в свое отражение. Потом они говорили еще. О забытых государством павках корчагиных с кайлом в руках, у которых сто рублей на курево и сто на пропитание и от которых зависит слишком многое.
Она слушала очень внимательно. Она понимала.
И на какой-то момент Денису даже показалось, что вернулось старое доброе время.
Эх, хорошее время!..
Счастливая мысль оставить все деньги здесь, в «Дионе», посетила Дениса где-то между четвертым и пятым тостами. Четвертый предложила Пашина подружка, Нина: «Девочки, а давайте за наших мужчин, за наших замечательных мужиков!» Ясное дело, за мужиков, поскольку третий тост по традиции пили за дам (или за баб?.. какая, впрочем, разница). Так. Потом пили за… Муть какая-то. Это все Вован, Владимир Игнатьевич Супрун, который почему-то уверен, что он типичный кавказец, а все типичные кавказцы не пьют без тостов. Так за что пили пятый? За синий платочек. Что был на плечах дорогих. Нет, за остров Цейлон. Хотя конфискатный чай был упакован не на Цейлоне, как оказалось, а в Херсонской области, деревня Распи…дяево, если Денис правильно запомнил.
Хотя нет. Пили за него, за Дениса. Точно. И после этого он решил, что просадит все восемь тысяч здесь, в этом кабаке, за один сегодняшний вечер. Нет, не восемь, стоп. Три тысячи он отдал Тане Лопатко, это ее доля. Осталось пять тысяч.
Как это он выразился? «Рыцари Храма Правосудия». Каждое слово с большой буквы, естессно. За рыцарей, значит. Что в переводе означало – Дон-Кихоты Ламанчские, странствующие идиоты, клинические бедняки. Примерно то же, о чем они говорили с Лопатко в тот вечер. Кстати, Лопатко – прическа «вамп», тонна макияжа, туфли алые, как кровь из аорты, – в ответ одарила Вована очаровательным оскалом, означающим, надо понимать, улыбку. Ей не надо было здесь появляться, впрочем, как и Денису, но у Дениса здесь Вера, а Танька приперлась одна, зачем – непонятно.
Позже оказалось, что Вован позвонил ей лично, что-то наговорил ей, в общем, пригласил. Танька неожиданно явилась точно в срок, как на планерку, отсидела тридцать минут, выпила-закусила и исчезла. Почему она приехала, Денис так никогда и не узнал. Почему исчезла – догадался. Из-за подруг. То есть это у Паши подруга, а у Вована – законная супруга. Но они обе на вид совершенно неотличимы. Обе под метр восемьдесят, блондинки, ноги, грудь, кукольные личики, ухоженные кошечки, кис-кис-кис, та-ра-ра всю дорогу по мобильникам мяукающими голосками: о-ой, Лен, это про-осто чу-у-ума-а… Нет, даже Вера на их фоне выглядела как героиня производственного фильма. Голливудского, правда, фильма. Таня же Лопатко, с ее прической и туфлями, выглядела, скажем прямо, как настоящее чучело. Этого у нее не отнимешь.
Ладно. Она ушла. Денис тоже встал и направился за ней. Ему было неловко, и он здорово обиделся на этих кукол деланных. Он тоже почувствовал себя чучелом. Сгонять накануне в бутик и прикупить с этих восьми тысяч (да нет: пяти, пя-ти тысяч!) костюмчик с металлом, как у Виктора, он не успел. Или постыдился. Явился в старой «двойке» от фабрики им. Абовяна. Чучело, короче. Потом Денис стоял в этой своей «двойке» на крыльце и курил. Таньки и след уже простыл. Она, видно, не постыдилась сгонять вчера в бутик. Ну и дура.
Потом он вернулся. На подиуме появилась какая-то групешка, они играли очень тягучий и заунывный джаз. И девочка пела. То на английском, то без слов, просто «паду-па-ду-паду-я-па-ду-я-а-а». Ничего пела. Денис сунул ей сотку, попросил «Девушку из Ибанемы». Они зажгли «Девушку». Денис сунул еще сотку. «Печальный свинг», пожалуйста. Зажгли свинг. «Кариоку», плиз. Певичка смущенно заулыбалась, деньги не взяла.
– Я так…
Тем не менее зажгла. Он заметил, как Вера о чем-то озабоченно переговаривается с Виктором, оба поглядывают в его сторону. Денису не хотелось ей ничего объяснять. К тому же все равно объяснить ничего бы не смог. В соседнем зале – казино, он заметил его, когда выходил за Танькой. Все ясно. Казино – это то что надо. Хвосты обрубаем.
Денис исполнил номер а-ля Фокс: пригласил на танец Пашину куклу, дотанцевал с ней до двери, выходящей в вестибюль, поблагодарил и вежливо откланялся. В вестибюле зашел в уборную – Вера с Виктором наблюдают, он не сомневался, – открыл в умывальнике холодный кран до упора, сунул голову под струю воды. Хор-рошо. Включил сушитель, постоял под ним. Расчесался. Посмотрел на себя в зеркало. Изумительно. Агент 007. Но долго здесь оставаться нельзя, иначе придет Виктор поинтересоваться, какие проблемы.
Он приотворил дверь так, чтобы был виден зал. Вера и Виктор сидели, повернувшись к сцене, – музыку слушают. Это хорошо. Но рука Виктора как-то странно прилипла к Вериному плечу, его пальцы постукивают по ее ключице в такт музыке. Что за дела, мужик? В этот же момент Вера, будто услышав его мысли, что-то сказала Виктору и убрала руку. Так-то оно лучше.
Через минуту Денис был в казино. Мягкий бархатистый гул, почти тишина. Зеленое, черное и красное. Полумрак, конусы света над столами. Жетоны в правом кармане, деньги в левом. В казино Денис был лишь однажды, очень давно, в прошлой жизни, когда пас интуристовских девок. Играл в «блэк джек», и неудачно, разорил государственную казну на двадцать пять долларов. «Блэк джек» – это куриный дёр, это несерьезно.
Он прошелся между столами. Посетителей немного, все удивительно трезвы, все увлечены игрой. Хотя нет. Вон, студенческого вида паренек за карточным столом явно лыка не вяжет. За его спиной небольшая толпа человек в пять. Сочувствующие. Улыбаются снисходительно. Пришел официант, поставил рядом с ним фужер с мартини – паренек тут же хлопнул, и тут же проиграл. Еще две фишки улетели к крупье. Официант с подносом под мышкой остался посмотреть, чем закончится дело.
Денис направился к рулетке. Для дурных денег придумана рулетка, вот в чем дело. Здесь никого не было. Круглое поле, нарезанное на узкие дольки, стояло неподвижно и выглядело загадочно. Денис стоял, соображая.
– Будете играть?
Выбритый до синевы крупье с томными глазами явился перед ним из темноты. Застыл, ожидая ответа. «Интересно, они получают какой-нибудь процент с продувшихся игроков? – подумал Денис. – Если да, то вот этот выбритый хрен получит долю с моих пяти тысяч».
Он внимательно рассматривал крупье, как будущий тесть рассматривает будущего зятя, а тот стоял, не шелохнувшись, с застывшей улыбкой на лице. Какой-то он не слишком симпатичный, думал Денис. И ориентация его половая вызывает сомнения… Может, не стоит городить огород? Ведь это деньги, большие деньги. Подумай: день-ги. Это будущее. Это Вера…
Крупье терпеливо ждал.
– Играю, – сказал наконец Денис. – И пятьдесят белой, пожалуйста.
Крупье позвал официанта, который наблюдал за разорением студента. Официант кивнул и исчез.
– Знакомы с правилами? Играли раньше?
– Я читал рассказы, – сказал Денис. – Рассказы про Смока Беллью. А вы читали?
Нет, он не читал. Итак, – чет-нечет, цвет, цифра?
– Цифра, – сказал Денис.
– Вы рискуете… – засуетился крупье.
– Знаю.
Он выгреб из кармана все жетоны и бросил на сукно. Появился официант – стопка водки и маленький бутербродик. Денис выпил. Закусывать не стал. Официант сунул поднос под мышку и остался. Это уже интересно. Народ от карточного стола стал понемногу перетекать сюда.
– На тринадцать, – сказал Денис. – Все.
Крупье поднял брови. Сзади зашептались.
– Все, все, – подтвердил Денис, отодвигая от себя жетоны.
Вера ничего не сказала, когда он вернулся, хотя в ее глазах было нарисовано по большому вопросительному знаку. Но Денис сделал вид, что не понял. Он сел рядом с ней, Вера тут же взяла его ладонь и положила себе на колено. И запечатала сверху своей маленькой ладошкой: не уходи больше никуда. Групешка на сцене вяло пережевывала старые джазовые хиты, подвыпившие куклы выделывались вдвоем перед подиумом, рядом с ними отбивал чечетку красный, будто обваренный Паша. Было скучно. Денису показалось, что за время его отсутствия небольшой зал покрылся тонким слоем цементной пыли. Возможно, это потому, что из казино он вернулся абсолютно трезвый.
Из вестибюля появился Виктор, вытирая на ходу руки носовым платком.
– Как отдыхается? Все в порядке?
– Прекрасно, – сказал Денис.
Виктор с Верой обменялись быстрыми взглядами, Денис это заметил и усмехнулся про себя. Слушай, по-моему, он в полном порядке. Или я ошибаюсь?
– По коньячку? – Виктор отвернулся, вытянул шею, отыскивая взглядом белую куртку официанта.
– Нет, спасибо, – сказал Денис и встал. – Мы, пожалуй, откланяемся. У Веры сильно болит голова.
Вера снизу удивленно посмотрела на него.
– К тому же ее подташнивает, – добавил Денис.
Вера встала. У Виктора вытянулось лицо.
– Точно все в порядке?
– В полном порядке, – Денис энергично кивнул. – Спасибо за вечер. Просто мы оба немного не выспались.
Они быстро попрощались со всеми и вышли на улицу.
– Почему… – начала было Вера, но Денис ее перебил:
– Тш-ш. Молчи и смотри.
Он остановил такси и, наклонившись к водителю, негромко назвал адрес. Тот кивнул. Какое-то время ехали молча. Потом Денис достал из кармана сигареты, взглядом спросил у Веры разрешения. Она кивнула. Денис приопустил стекло, закурил и сказал:
– Я играл в казино.
– Я догадывалась, – ответила спокойно Вера. – Выиграл?
– Вначале выиграл столько, что в голову ударило. Потом проиграл. Но все равно в плюсах.
Больше он ничего не сказал, и она не спрашивала ни о чем.
Через десять минут они вышли напротив магазина «Монарх». Свет в окнах был погашен, у дверей возились две какие-то фигуры. На звук шагов они обернулись.
– Следователь Петровский, – Денис приложил руку к виску, как в американских фильмах. – Добрый вечер.
– Добрый… Вы опять к нам? Я же уже все подписал…
Рыжебородый, который в зависимости от настроения Дениса напоминал ему то мирного норвежского шкипера, то хищную акулу, а сейчас не напоминал никого, передал ключи стоявшему рядом типу в спортивной куртке и с лицом боксера. Охранник настороженно рассматривал подошедших.
– Точно, подписали, – сказал Денис. – Закрываетесь?
– Уже закрылись… практически. Время.
Рыжебородый коротко улыбнулся и кивнул на выставленные в витрине напольные часы. На часах было пять минут одиннадцатого.
– Время – деньги. Мы ненадолго вас задержим.
Тот пожал плечами.
– В смысле?
– «Альма Утопия», если не ошибаюсь. – Денис повернулся к Вере. – Эти часы тебе тогда понравились?
Она вытаращила на него глаза.
– Да… Но при чем тут…
– Я хотел бы купить эти часы, – сказал Денис рыжебородому. – За наличные. Прямо сейчас.
Рыжебородый сперва открыл, потом захлопнул рот.
– Завтра я просто могу передумать, – сообщил Денис.
Он достал портмоне и показал край толстой пачки банкнот. Приятно было чувствовать себя Крезом.
До рыжего, наконец, дошло.
– Ясно, – сказал он и бросил охраннику: – Открывай.
Охранник, отвернувшись, назвал в трубку мобильного телефона какой-то пароль и попросил выключить сигнализацию. На том конце провода, видимо, ему был задан вполне резонный вопрос, на что охранник ответил сущую правду:
– Да тут какие-то чумные явились… Я говорю, покупатели пришли! Отрубайте, короче.
– Ты с ума сошел! – прошептала Вера. – Откуда у тебя?..
– Я же говорил. Играл в казино. Хотел спустить все деньги.
– ???..
– Но выиграл еще семь тысяч. Сам не ожидал, честное слово.
– Простите, – насторожился «шкипер». – Вы сказали, семь тысяч? А сколько у вас всего?
– Как сколько? – с достоинством ответил Денис. – Почти двенадцать тысяч долларов.
Он вспомнил, что часть своей суммы уже потратил, но осталось бесконечно много.
– Одиннадцать с хвостиком, точнее.
Читать бесплатно другие книги:
