Alouette, little Alouette… Никитин Юрий
– Вы правы, условие есть.
– Ну-ну?
– На мой взгляд, – произнес Фирестоун, – оно совсем пустяковое. Кто-то, напротив, ухватился бы за него с радостью. Еще и мне бы доплатил. Но вы… вы крепкий орешек.
– Говорите, – сказал Максим мрачно.
Настроение портилось все больше, даже багровое солнце зашло за покрасневшую вечернюю тучку, и на порог кафе легла красноватая тень.
Он помешал кофе еще разок, словно от этого станет слаще, взглянул на магната.
– Вам нужно будет взять на работу Аллуэтту, – произнес тот бесстрастным голосом.
Максим охнул.
– Что? Вы шутите?
– Какие шутки, – произнес Фирестоун устало. – Я бизнесмен, это серьезное деловое предложение!
– Нет, – отрезал Максим. Он едва сдержался, чтобы не ответить еще резче. – Нет и нет!.. Будь она даже доктором наук, но, подозреваю, ее квалификация лежит совсем в другой области.
– Увы, – ответил Фирестоун. – В той области, какую я тоже не одобряю. Хотя и там у нее вряд ли квалификация, это общее такое поведение золотой молодежи. Вы в чем-то старомодны, как и я. Мы с вами оба чересчур заняты своей работой, чтобы обращать внимание на то, какой расцветки галстуки носят в этот сезон.
– Так зачем же?
Фирестоун вздохнул, развел руками.
– Благодаря вам у меня появился шанс повлиять на нее в лучшую сторону. Вы же понимаете, это я делаю не для вас, а для нее… а если еще точнее, для себя. Это когда-то миллионеры оставляли нажитое детям, а те все пускали по ветру, а теперь в тренде деньги оставлять благотворительным фондам, отдавать на исследования, а своим детям… ничего, кроме хорошего образования. Дескать, пусть пробивают дорогу сами!
– Разумно, – буркнул Максим.
– Когда мы встречаемся в своем узком кругу, – сказал Фирестоун, – каждый как бы вскользь роняет, что его сын или дочь получили степень магистра, сколотили первый миллион, совершили первую удачную сделку… А что могу сказать я?
– Да уж, – сказал Максим с сарказмом, – однако, простите, но мне и миллиарды не нужны, если в придачу придется пустить вашу дочь даже на порог лаборатории!..
Фирестоун посмотрел на него пытливо.
– Вы серьезно? Подумайте. Я могу вложить как десять миллионов, так и двадцать. Сколько уникального оборудования сможете купить? Насколько быстрее пойдут ваши исследования?
Максим ответил прямым взглядом. Перед ним сидит бизнесмен до кончиков ногтей, за его глазами стального цвета чувствуется мощный мозг, что как у богомола, рассчитывающего, как схватить добычу, такой видит только самые прямые и быстрые пути.
– Простите, – ответил он, – что не оправдываю ваши ожидания. Будь у меня машинный интеллект, я бы согласился, не задумываясь. Или… будь я бизнесменом. Но я, уж простите, нормальный человек.
Фирестоун ощутил, что Максим сейчас бросит на стол купюру и уйдет, не оборачиваясь, сказал быстро и настойчиво:
– Вы наверняка знаете, среди самых богатых людей мира хватает тех, у кого нет высшего образования, это Билл Гейтс, Джонс, Цукерман, Гарри Доу, Кранк, но хватает и тех, кто не сумел даже закончить школу!.. Их тоже, кстати, немало. Я тоже из них, представьте себе. Чтобы помогать больной матери, пришлось в тринадцать лет бросить школу и работать с утра до вечера, днем посыльным, а вечером мыл посуду в ресторане. Так что, догадываетесь, я знаю цену труду.
– Сочувствую, – с неловкостью сказал Максим.
Магнат отмахнулся.
– Не за что. Трудности выковали меня, я добился власти, богатства и уважения. Даже мать успел спасти, сейчас она в госпитале, который я выстроил специально для нее!..
– Очень… по-человечески, – ответил Максим с долей сочувствия, но голос его не смягчился.
– Потому мы могли бы вместе…
Максим поднялся.
– Сожалею, но я генетик, а не психиатр. Простите…
Он положил на стол деньги и быстро пошел к выходу из кафе. Переступая порог, ощутил, что бизнесмен хочет сказать или даже крикнуть вслед нечто важное, потому почти выпрыгнул на улицу, встретив слегка удивленные взгляды прохожих.
Глава 5
Ночью пригрезилось, что мнет под собой эту великосветскую сучку, а она стонет и страстно прижимается к нему, проснулся в самый интересный момент, брезгливо отодвинул простыню и заснул снова, однако утром, в момент пробуждения, эта красивая дурища ухитрилась присниться еще раз.
Злой, вскочил и ринулся в душевую кабину, подумал о работах Евгена, тот разрабатывает методы корректировки сна, дескать, нечего ему дикарствовать, пусть лучше обрабатывает то, что усвоилось днем…
Что-то у Евгена идет медленно и со скрипом, нужно дать ему помощника: в самом деле, это унизительно, когда доктор наук, светило чистой науки, ночью превращается чуть ли не в зверя, будто люди и не люди, а вообще поголовно оборотни.
Когда утром рано перешагнул порог лаборатории, там уже вовсю трудятся Анечка, Евген, Георгий и Джордж, тоже фанатики еще те, а теперь еще подстегивает надежда, что если удастся все же модифицировать группу генов, над которыми работают, то на себе испытают, каково это – стать действительно бессмертными.
Правда, только сами ученые знают, насколько далеко это бессмертие от тех сроков, что обещают читателям в поисках сенсаций газетчики.
Анечка заулыбалась навстречу, ее полное румяное лицо стало еще шире, а глаза превратились в щелочки.
– Ах, Максим Максимыч, – пропела она мягким голосом с украинским акцентом, – только что прошел Данил Алексеевич и велел, как только вы появитесь, сразу же к нему!
– Ого, – сказал Максим невольно, – он же спит до полудня!
Она хихикнула.
– А вот сегодня пришел раньше вас.
– Что-то в лесу сдохло, – пробормотал Максим, – хотя… может быть, из министерства поступило разрешение на апгрейд? Мы не так уж и много просили…
– Не задерживайтесь, – посоветовала она. – Чем скорее узнаете, тем дольше мы потанцуем на столах!
Джордж и Георгий сказали в один голос:
– Шеф, мы скрестили пальцы. Ни пуха!
Секретарша Томберга сделала Максиму глазки и поулыбалась, все-таки завидный жених, взглядом указала на массивную дверь директорского кабинета.
– Рано он сегодня, – сказал Максим.
– Наверно, – прошептала она, делая большие глаза, – хорошие новости.
Максим прошел мимо ее стола, Светочка уже опустилась на свое место, хорошенькая настолько, будто даже печатать не умеет, а он потянул дверь на себя, чувствуя, что открывает вход в Национальное Золотохранилище.
В добротно и чуточку старомодно обставленном кабинете за массивным столом величаво расположился директор научно-исследовательского центра, тот самый академик Томберг Данил Алексеевич, который, знаете ли, десять лет тому добился в своей лаборатории направленного роста нервной ткани, за что получил высшие награды. Только нобелевку перехватили другие, тот год оказался очень удачным на великие открытия, а когда его назначили здесь главой, сумел совместными усилиями добиться прорыва в комбинаторике генов, что обеспечило создание лекарств, почти покончивших с проблемой рака, кроме самых редких видов, связанных с другими болезнями.
Огромный и крупный, он царственно вышел из-за стола и протянул руку, что сразу насторожило, хотя директор еще из той эпохи, когда рукопожатие считалось церемониальным актом, что-то да значит. Тогда были и «нерукопожатные» люди, как бы исключенные из приличного общества, так что рукопожатие означало степень доверия выше чем среднюю и даже служило знаком приобщения к некоему общему кругу.
Максим принял ладонь директора в свою и стиснул, это и есть обмен рукопожатиями, что в старину чем-то да служило важным. То ли проверяли друг друга на крепость мышц, то ли что-то сакральное, а сейчас нечто древне-ритуальное, непонятно для чего и существующее, просто никому не пришло в голову отменить, что-то вроде галстука, который не греет и не украшает, а так, тоже непонятное.
И, как все больше народу отказываются от галстуков, так и все больше не прибегают к дикарскому обряду рукопожатия, а когда это случается, то это нечто необычное, с особым смыслом.
Томберг с силой сжал пальцы Максима, тоже что-то означает, то ли некий знак, то ли хвастается, что еще силен и крепок.
Продолжая улыбаться, кивком указал на кресло справа от стола, куда усаживал только друзей и тех, с кем собирался вести приватные беседы.
– Максим Максимович, прошу вас…
– Спасибо, Данил Алексеевич, – ответил Максим, – прекрасно у вас здесь. Мягко, уютно, добротно.
– Будет еще уютнее, – пообещал директор. – Ха-ха, я имею в виду, во всем нашем центре, особенно – у вас.
Заинтригованный и заранее обрадованный, Максим опустился на краешек и смотрел с жадным ожиданием, как неспешно усаживается сам директор.
– Данил Алексеевич?
Директор сказал благодушно:
– Сигару? Ах да, вы же не курите…
– Вы тоже, – напомнил Максим. Что-то в словах Томберга и даже движениях начало потихоньку настораживать, раньше тот всегда начинал с самой сути. – Данил Алексеевич?
Директор откинулся на спинку кресла, лицо стало деловым, а взгляд царственно строгим.
– Максим, – сказал он, – нам поступило очень выгодное финансовое предложение со стороны. Вашу лабораторию можно будет значительно расширить, принять на работу трех-четырех сотрудников высокой квалификации, а также заменить часть оборудования на более современное.
Максим ощутил, как сердце начало радостно подпрыгивать и отстукивать праздничную чечетку, ничуть не сбиваясь с ритма. По телу пошла теплая волна чистого и ничем не замутненного счастья.
– Данил Алексеевич!
Директор сказал с довольной улыбкой:
– Я даже навел справки насчет ККК-3С… Третью установку уже собрали и заканчивают отладку, проверку и окончательную юстировку. Обладателями этого уникального агрегата можем стать мы.
Максим прошептал:
– Это серьезно?
– Полностью, – ответил директор, он весь светился радостью и довольством. – Через неделю, а то и три-четыре дня будет она стоять в вашей лаборатории.
– Ушам своим не верю!
– Одна в Кембридже, – сказал Томберг величаво, – вторая в Токийском, третья у вас…
Максим проговорил:
– Я просто ошалел… Как долго мы ютились, будто нищие, чуть ли не в подсобке, всю аппаратуру собирали своими руками! Ну теперь-то рванемся…
Директор произнес с доброй отеческой улыбкой:
– Это да… вы наша наибольшая надежда, Максим Максимович…
Но в его улыбке что-то таилось, у Максима создалось впечатление, что директор чего-то важного недоговаривает, хотя это может быть и неважное для директора, но что для слона дробина, для мыши бронебойный снаряд…
Нехорошее предчувствие проклюнулось в груди и еще не сжало сердце холодными лапами, но Максим проговорил осторожно:
– Данил Алексеевич, надеюсь, это не сопровождается никакими условиями? А то я что-то в последнее время стал таким пугливым, таким пугливым. Тени своей боюсь, представляете?
Директор широко и открыто улыбнулся.
– Правда? А вы мне казались рыцарем, не знающим страха и упрека.
– Рыцари многого страшились, – ответил Максим вежливо, – даже больше, чем простолюдины. Например, уронить честь.
Директор покачал головой.
– Максим Максимович, – сказал он с мягким укором, – как вы могли подумать, что я предложу вам что-то такое… гм… роняющее честь исследователя!
– А просто честь? – спросил Максим. – Мне почему-то вдруг показалось, что вам нужно в чем-то меня не то наклонить, не то повыкручивать малость руки… Нужно кого-то взять в соавторы?
Директор приподнялся в кресле, грозный и смахивающий на мудрого престарелого льва.
– Что? Да вы даже не дослушали!
Максим пояснил так же вежливо, стараясь не показывать, что внутри у него уже что-то трясется, как овечий хвост:
– Вчера мне поступало предложение от одного финансиста. Если приму на работу его дочку, великодушно отстегнет мне десяток миллионов долларов на обустройство лаборатории. И, надо думать, на высокое жалованье для той сучки. Скажите, что у вас не это паскудное предложение, и я на коленях принесу свои извинения!
Директор некоторое время испепелял его взглядом, затем чуть осел, лицо потеряло монументальность, а голос утратил львиный рык:
– Максим Максимович… я не понимаю вашего упорства.
Максим спросил с горечью:
– В самом деле не понимаете?
– У вас работают трое!.. – сказал Томберг веско. – Плюс ваша Анечка, вечный младший научный сотрудник… Ну, появится четвертый. То есть пятый. Вам незачем обращать внимание на очередную лаборантку! Она будет всего лишь мыть пробирки и вытирать столы. Но зато двадцать миллионов… вы представляете, что можно на них сделать? Надо брать, Максим Максимович! Иначе тот самодур истратит их на покраску своей новой яхты!
– Нет, – отрезал Максим.
Он поднялся, директор тоже воздел себя по ту сторону стола, огромный и массивный.
– Это у вас личное?
– Абсолютно верно, – ответил Максим.
– Личное оставьте за порогом лаборатории, – велел Томберг.
– Нет уж, – сказал Максим и почувствовал, что его начинает трясти от необъяснимого бешенства. – Нет уж, Данил Алексеевич!..
– Но я настаиваю! Это мое решение…
– Данил Алексеевич, – ответил Максим неожиданно для себя очень сдержанно, – вы вольны приказывать, вы директор. Но мы не в армии.
Он сорвал с груди кусок пластмассы, вытащил из нагрудного кармана пропуск и все бросил на стол.
Томберг охнул.
– Вы с ума сошли!
– Все, – отрезал Максим. – Данил Алексеевич, расчет пусть пришлют по почте.
Он развернулся, сердце барабанит в груди яростно, пнул дверь кабинета и вышел, белый от ярости, чувствуя, как кулаки стиснулись до скрипа кожи.
Вечером он ходил взад-вперед по квартире, умный дом чуть не сошел с ума, увлажняя воздух перед ним и зажигая свет, а потом гася за спиной, однако хозяин почему-то разворачивался и шел обратно, сердце стучит, давление подпрыгивает, браслеты на обеих руках испищались, предупреждая, предостерегая и даже угрожая, что еще на два деления подпрыгнет, и все, начнут колоть успокоительное.
Да и с сердцем не все в порядке, с завтрашнего дня рекомендуется пробежка в три километра, тридцать отжиманий от пола и пять подтягиваний на перекладине… вот на большом экране примерные упражнения, обязательно обратите внимание на положение ног при отжимании от пола, если будет трудно, то можно «женский вариант»…
Он сердито вырубил заботливого подсказчика, а в это время женский голос коммуникатора спросил мило:
– С вами хочет поговорить Френсис. Разрешить, отклонить, в черный список?
– Разрешить, – сказал Максим торопливо. – Я тебе дам в черный список! Тоже мне шуточки… Доступ полный.
Из мобильника раздался веселый голос, на экране появилось огромное лицо Френсиса, улыбается во весь рот, но, когда заговорил, Максим уловил неприкрытую укоризну:
– Привет, Максим. Говорить можешь?
– Язык еще не отрезали, – ответил Максим вяло.
– Да вдруг у тебя там в постели куча баядерок, – предположил Френсис.
– У тебя полный доступ, – напомнил Максим. – Видишь не только комнату, но и что в шкафу… Как ты там?
– В сомнениях, – ответил Френсис – Только что звонил ваш директор…
Максим изумился:
– Сам Томберг?
– Представь себе, – ответил Френсис. – С видом своего кабинета, это чтоб я не усомнился, что это он. Хотя знаю, он по старинке предпочитает голосовую связь без видео.
– И что сказал? – спросил Максим. – Заранее поздравляю. Все-таки Томберг… Звездее его у нас только сами звезды.
Френсис ответил очень серьезно, а взгляд не сводил с лица Максима:
– Да как тебе это подать… гм… сперва сообщил, твоя лаборатория получает неслыханное финансирование. Здорово, да?.. И что ты можешь позволить себе взять двух-трех новых сотрудников. И что если меня пригласишь, мой оклад будет почти вдвое выше… плюс перспективы. Сказал, что можно закупить даже ККК-3С, а их пока только две в мире, а третью заканчивают монтировать!.. Я даже удивился, что первым мне сообщил такую новость не ты.
Максим продолжал молчать, Френсис посмотрел на него с вопросом в глазах, подул в микрофон с такой силой, что у Максима взвились волосы.
– Знаешь, – произнес наконец Максим, – тут такое дело…
Снова помолчал, не зная, как объяснить, последовала долгая пауза, и Френсис сказал другим тоном:
– Ладно, я понял.
– Погоди! – крикнул Максим – Ничего ты не понял!..
– Тогда объясни, – сказал Френсис.
– Конечно же, – выпалил Максим, – я рад был бы тебя заполучить в свою команду, но… я сегодня уволился.
Френсис охнул:
– Чего-чего? Погоди-погоди, дай-ка рассмотрю тебя. Что-то ты мне почему как-то не очень…
Максим смолчал, стодюймовый экран вспыхнул и на соседней стене, там возникло огромное встревоженное лицо Френсиса с такими же огромными вопрошающими глазами.
– Так что случилось? – повторил он.
Максим промолчал, как-то трудно объяснять такое. Да и в глаза Френсису трудно смотреть. Тот ко всему относится иначе. Он и в быту останется ученым, а вот он, Максим, начинает понимать, что он блестящий нейрохирург только в лаборатории, а за ее порогом может превращаться в павиана, как вот сейчас, злого и склочного.
– Уволился, – повторил он вяло.
– А как же, – спросил Френсис жадно, – финансирование?
Максим буркнул:
– Знаю, тебе хочется услышать, что финансирование останется. И когда ты перейдешь к нам, то возглавишь лабораторию. Таким образом ККС-3С будет полностью в твоем распоряжении…
Френсис сказал сердито:
– Я могу и обидеться за такие шуточки! Сам знаешь, у меня характер не руководительский. Я и против тебя буду строить козни и заговоры заговаривать, трудовые коллективы против тирана поднимать на борьбу… Так что стряслось?
Максим вздохнул.
– Ты же знаешь, в каком диком мире все еще живем! Даже не знаю, хорошо ли, что удалось увеличить продолжительность жизни еще на двадцать лет. Может быть, нужно было подождать, пока они вымрут?
– Вымерли бы и мы, – напомнил Френсис.
– То-то и беда, – сказал Максим. – А если попробовать перебить всех дураков и сволочей, останемся вдвоем на голой планете. Да и то ты признался, что бунтарь, да?.. Ладно… В общем, то мощное финансирование, о котором сказал Томберг, получу только при условии, если возьму на работу дочку одного строительного магната.
Максим сказал озадаченно:
– Блин… Какая-нибудь полная дуреха да еще и уродина со стервозным характером.
– Все так, – согласился Максим – Только не совсем уродина, хотя все равно не в моем вкусе. В общем, ты ее видел.
– Что-о-о?
– Помнишь, – сказал Максим – после конфы мы вышли пропустить по стаканчику в баре? В нашем был ремонт, нас перенаправили в соседний корпус…
Максим протяжно вздохнул.
– Ты что… намекаешь, что вон та ослепительная красотка, что увела тебя на вязку… Серьезно? Так хватай же ее, хватай!.. За такую самому можно приплатить, а ты еще и рыло воротишь?
Максим сказал раздраженно:
– А на хрена она мне и вообще нам?.. Ты же представляешь, что начнется в лаборатории, где нас уже четверо и ни одной женщины?
– А ваша Анечка? – спросил Максим.
Френсис помотал головой.
– Она тоже мужчина. Или как бы. В общем, если и женщина, то всем родная сестра. Мы все умы! А с этой Аллуэттой можем превратиться в стаю павианов!
– Красивое имя, – сказал Френсис с видом знатока.
Максим отмахнулся.
– Я его где-то встречал в какой-то байме. Но там я эту Аллуэтту брюхатил несколько раз… Мне тогда было четырнадцать, сам понимаешь запросы. А сейчас я прежде всего глава лаборатории, что в шаге от очередного прорыва в медицине!
Френсис подумал, вздохнул, сказал уже рассудительно:
– Не настолько уж мы и дикие. Хотя, конечно, временами и местами еще те павианы… С другой стороны, можешь расширить лабораторию, перевести эксперименты на более высокий уровень… Эх, мне так хотелось с тобой поработать! Чувствую, вдвоем бы горы своротили! У меня столько идей как раз по твоему направлению… Максим, может быть, все же… какой-то компромисс?..
Максим буркнул:
– Пойти на унижение?
– Блин, – сказал Френсис, – какое это унижение?.. Ну поставь директору еще какие-то условия!.. Хочешь, я сам ему предъявлю ультиматум от твоего имени?
– Какой?
– Ты говорил, – напомнил Френсис, – у вас помещение как в грузовом лифте?.. Пусть выделят что-то повместительнее. Особенно если прибудет ККК-3С. Уж эта штука не может стоять в сарае!.. Урон престижу вашего центра!.. Из-за этой установки его будут упоминать чаще, зауважают больше!.. Как же, обладатели третьей в мире штуки, что обошлась почти в стоимость коллайдера, а делает намного больше!
Максим пробормотал:
– Это все звучит хорошо…
– А что еще? – спросил Френсис напористо. – Аллуэтта?.. Так ее пихают не в руководители проекта?.. Пусть себе моет пробирки и вытирает столы. Можно еще посылать за пирожками и кофе.
– Этого я ей не доверю, – огрызнулся Максим.
– Боишься, – сказал Френсис понимающе, – что споткнется и прольет горячий кофе на твое причинное место?.. Ладно, если сама же и поторопится вытереть…
Максим сказал со злостью:
– Прекрати! Тебе шуточки, потому что не тебе терпеть эту дуру!
– Почему? – изумился Френсис. – Я думал, всем нам придется терпеть! Но если возьмешь еще хоть пару сотрудников, то эту мелкую неприятность распределим на всех так, что и не заметим. Ты же сам знаешь, кого можно привлечь… например, Ганса Крюгера и Марка Петренко…
– Не пойдут, – сказал Максим. – Они в Кембридже, там перспективы.
– А не у тебя? – возразил Френсис. – У кого третья в мире установка ККК-3С?
– Ее еще нет.
– А если будет?
Максим рассерженно умолк.
Глава 6
Френсис звонил еще трижды. В первый раз сообщил, что директор готов выделить под их лабораторию целый зал и в нем настроить кабинетов, а если сотрудники восхотят, то можно обойтись одними перегородками.
И в третий раз сообщил, что ККК-3С уже закуплена, деньги переведены, сегодня же погрузят и со всеми предосторожностями доставят через океан прямо в их лабораторию, где расконсервируют и подготовят к работе.
Максим угрюмо промолчал, а Френсис почему-то вздохнул и сказал упавшим голосом:
– Это все останется в лаборатории, даже если ты не вернешься.
Максим пробормотал:
– Вот Георгу и Джорджу повезло… Как и Анечке.
– Повезло, – согласился Френсис. – Более того…
Максим насторожился.
– Что еще?
– Ты победил, – сказал Френсис. – Ты победил, Максим.
Максим сказал досадливо:
– С какой стати? Я уволился.
– Мне поручено сказать тебе, – проговорил Френсис негромко, и оттого получилось очень весомо, – что если ты так против, то единственное условие, так тебя взбесившее, изымается.
Максим ощутил, что не верит своим ушам.
Читать бесплатно другие книги:
