Реформатор Аксенов Даниил

Глава 26

Мудрец и поэт

Мудрец любит, чтобы все было понятно, а поэт – чтобы все было красиво. Их объединяет только математика.

Из размышлений короля Нермана о том, какой отличный он смог бы написать учебник алгебры, будь он мудрецом или поэтом

Разговор с Ксарром озадачил короля. То, что он узнал, сулило весьма большие перспективы, если, конечно, воспользоваться информацией мудро. Михаилу не хотелось, чтобы империя впала в панику, узнав, что существует вероятность раскрытия запрещенного секрета. Пожалуй, это бы точно переполнило чашу терпения императора. Поэтому король сделал лучшее, на что был способен в тот момент: поговорил с Паретом, знаменитым великим ишибом и главой Академии.

– А это что за стена, Парет? – Михаил смотрел на высокую каменную ограду, которая очень напоминала стены недостроенного добротного дома.

– Это – место, где наши ишибы будут учиться сражаться, твое величество. Стена нужна, чтобы туда никто не проник и не пострадал. – Парет с важным видом проводил экскурсию по зданиям, принадлежащим Академии.

– Почему бы тогда не сделать крышу?

– Опасно, твое величество. Если рухнет стена, то рухнет и крыша.

Академия уже функционировала. Конечно, не в полную мощность, но ученики учились, а учителя учили. Дело лучше всего обстояло с малолетними детьми – их было достаточно, даже в избытке. В последние дни Парет сумел убедить двух великих ишибов присоединиться к нему. В целом на Академию уже работали почти три десятка ишибов. Конечно, это было обузой для казны, которая частично компенсировалась платой, взимаемой с тех, кто мог заплатить. Остальные учились в долг: король принял решение не заниматься благотворительностью в таком вопросе, а, наоборот, связать будущих выпускников обязательствами. Разумеется, были предусмотрены стипендии для особо одаренных, но сути это не меняло – ранигские или, если угодно, круантские ишибы должны были несколько лет поработать на корону после окончания Академии. Михаилу совсем не хотелось готовить кадры для соседей, но, с другой стороны, он рассчитывал на приток в будущем иностранцев, с которых можно будет брать очень большую плату.

– Мне бы хотелось попросить твое величество выделить некоторую часть лесов вблизи Парма для нужд Академии, – продолжал Парет. – Если к нам придут молодые эльфы или даже эльфы-учителя, то это просто необходимо.

– Я подумаю, что можно сделать, – ответил король. – Хотя молодых эльфов сейчас мало, но очень рассчитываю, что ситуация изменится. Да, и вот еще что: хочу предложить тебе немного расширить сферу своей деятельности. Конечно, это потребует работы, но будет выгодно и тебе, и мне. Мне – по политическим соображениям.

– Что твое величество имеет в виду? – Великий ишиб остановился около стены, сложенной из крупного камня, которую они только что обсудили.

– Как ты относишься к изобретениям и открытиям, Парет?

– Конечно, очень положительно! Твое величество знает об этом.

– Да. Поэтому не будет ли справедливо, если Академия откроет специальные приемные, поощряющие граждан – любых граждан, которые что-то изобретают или открывают?

– Я не совсем понимаю, твое величество…

– Вот смотри. Допустим, ты оповещаешь, что идеи хороших амулетов или любых других полезных изобретений будут выкупаться. Открываешь приемную, скажем, в Парме и ждешь, когда народ придет туда со своими мыслями.

– Твое величество?

– Ну, есть же среди народа изобретатели! Пусть не только специалисты по амулетам – достаточно, например, усовершенствования мельницы или чего-то подобного. Если идея пригодится, то за нее можно заплатить!

– Это – очень… интересное предложение, твое величество. Но не думаю, что оно принесет плоды. Хороших изобретателей мало, и мы потратим больше, чем получим.

– Я догадываюсь об этом, Парет. Но считаю, что идея должна быть реализована.

– Должна быть?

– Вот именно, – сказал король со значением. – Она мне необходима как воздух.

Великий ишиб внимательно посмотрел на собеседника. Михаил не мог сказать, о чем тот думал, но догадывался, что мудрец уже давно сделал некоторые выводы о своеобразной личности короля, хотя и держал их при себе.

– Твоему величеству просто нужно, чтобы в Академию приходили люди и оставляли свои никчемные «изобретения»? – спросил Парет.

– Да, – прямо ответил король.

– И этих «изобретений» должно быть как можно больше, чтобы оправдать ими по-настоящему полезные изобретения, которые будут совершаться вовсе не простыми людьми?

– Ты удивительно догадлив, Парет. Как можно больше. Лучше – по десять – двадцать в день. Минимум!

– Но столько людей не придет.

– А ты открой приемные во многих городах.

– Все равно не придет, твое величество.

– Парет, ты гордишься своими учениками?

– Некоторыми – да.

– Неужели они не смогут помочь нам своими идеями?

– Твое величество хочет, чтобы они изобретали амулеты?

– Не только. Можно и мельницы, – улыбнулся король.

– Я все понял. Твоему величеству нужно как можно больше любых изобретений, даже самых бесполезных, которые бы стекались со всей страны. И еще – возможно, нужен хаос в отчетности. Чтобы никто, даже при самом большом желании, не смог ознакомиться в деталях со всеми предложениями?

– Это верно. Хаос бы не помешал.

– И о поиске изобретений нужно оповестить всю страну, а также и соседние страны, включая Фегрид?

– Парет, ты зришь в корень.

– Просто я подумал, что сделал бы примерно то же самое, если бы мне нужно было скрыть появление выдающегося изобретателя. Его проще всего спрятать среди других изобретателей либо вообще заявить, что он давно умер и от него остались только записи. Но Свиток свое уже отыграл, насколько я понимаю.

– Парет, это – гениальные и очень точные слова. Но не будем обсуждать такую скользкую тему. Нужно, чтобы приемные заработали как можно скорее. Представь Ксарру заявку на расходы. Он заплатит.

– Хорошо, твое величество. Думаю, что поиск изобретений – прямая обязанность Академии.

– Рад, что мы поняли друг друга. У меня есть еще один вопрос.

– Какой, твое величество?

– Ты ничего не знаешь о давней истории, произошедшей в Фегриде? О том, что кто-то из имис сумел научить неишибов управлять ти?

– Я слышал об этом.

– И что думаешь?

– Если это правда, то для некоторых людей это может быть очень полезно, – дипломатично ответил Парет.

– А для ишибов?

– Думаю, что нет.

– А для великих ишибов?

– Насколько я помню, как раз великие ишибы испугались больше всего, твое величество.

– Хорошо, а для тебя лично?

– Мне очень интересен этот способ.

– Но ты бы не возражал против его использования на практике?

– Нет, твое величество. Я не завистлив и не опасаюсь за свое положение.

– Я так и думал. Спасибо, Парет.

Разговор с главой Академии заставил короля задуматься. Он никогда не сомневался в уме великого ишиба и догадывался, что тот подозревает о многом. Сейчас Парет дал понять, что считает Свиток фальшивкой. Но ведь на этом его умозаключения не остановились. Если информация об амулетах исходила не из Свитка, то что или кто был источником? Король знал, что вариантов всего три: либо он сам, либо Аррал, либо кто-то, кто стоит за ними и пока еще не показывается на публике. Если Парет придет к выводу, что главным новатором является король, то следующий вывод очевиден: король ненастоящий. Каковы шансы на то, что несчастный беглый принц, чудом спасенный, окажется к тому же безусловным гением в деле изготовления амулетов? Шансы минимальны. Наоборот, все говорило бы о том, что лжекороль – мастер подделок, который сумел изменить даже свой собственный аб. Когда Парет это поймет, то как отнесется к происходящему? Михаилу хотелось верить, что великий ишиб не станет ничего предпринимать. Ведь, например, Анелия тоже не начала никому рассказывать о своих подозрениях. Напротив, после того как она узнала, что Нерман обладает чересчур большими способностями и возможностями, то отнесла его к разряду каких-то сверхъестественных существ, даже не задумываясь о том, что такие существа не могут быть настоящими людскими королями. Впрочем, как раз здесь Михаил подозревал, что в личных симпатиях принцессы обладатель чудесных способностей занимает более высокую ступень, чем носитель королевского титула. Но все равно после разговора с Паретом король еще долго думал над тем, не нужно ли ввести в «игру» дополнительный персонаж для внутреннего пользования. Загадочного третьего, кто стоит за спиной истинного Нермана и его наставника. В конце концов, чем больше переменных, тем труднее даже такому мудрецу, как Парет, докопаться до истины. Король не принял окончательного решения, если не считать намерения посоветоваться на этот счет с Арралом.

Вернувшись во дворец, Михаил некоторое время колебался – идти в подвал или нет. Работа с амулетами-двигателями уже была закончена. Он, имея перед глазами иктернский образец, не решился создавать принципиально новый двигатель, а пошел по принципу совершенствования уже имеющегося. Амулет работал так же, как и двухфункциональный амулет, используемый торговцами и пиратами: перекачивал воду, поглощая обычную энергию ти и не обращаясь к ти-пустой области. Вот только новое изделие было немного мощнее. И скорость могла развивать побольше. Король выбрал этот вариант из соображений безопасности. Пусть пока что на судах будут паруса, пусть нужно устанавливать не один, а два-три амулета на каждый, но зато никто не заподозрит в новинке принципиально новую модель. Его корабли не превратятся в сверхбыстрые, хотя изначально ему очень хотелось сделать именно так, но будут обладать достаточной скоростью, чтобы догнать большинство кораблей противника.

Поразмыслив, король решил оставить посещение подвала на потом, а сейчас отправиться к казначею, чтобы узнать, как продвигается подготовка к денежной реформе, от успеха которой зависело очень многое. Он избрал непрямой путь по малолюдным коридорам, чтобы избежать ненужных встреч с осаждающими просьбами придворными. Особенно с Уларой Ортак, которой непременно хотелось знать, получит ли она место Первой фрейлины или нет. Михаил считал, что это вполне возможно, но радовать даллу раньше времени ему не хотелось. Пусть помучается в неведении. Анелия не проявила никакого интереса к процессу выбора фрейлин, поэтому король решил взять все в свои руки. Ему даже было очень выгодно самому назначать придворных дам из числа своих явных и неявных шпионок. Тогда все будет под контролем. Пока что Михаил считал, что место Первой фрейлины займет Улара, а Второй – Мирена. Третья должность оставалась вакантной.

Идя по коридору, стены которого были украшены красным бархатом и золотистыми веревками со свисающими кисточками, король услышал смех, доносящийся из-за одной из дверей. Надо сказать, что дворец состоял среди прочего из множества помещений, в которых никто не жил и которые не запирались. Там находилась мебель, слуги регулярно делали уборку, но комнаты могли пустовать годами. Лишь иногда, в случае появления большого количества королевских гостей, некоторая часть этих комнат оказывалась занятой.

Король остановился и прислушался. Щуп подсказал ему, что за дверью находится парочка: мужчина и женщина. Он знал обоих. Мужчина, Октейст, сын тагга, все время ошивался около дворца, с успехом отклоняя предложения своего отца пойти на военную службу. Женщина, Палевия, компаньонка и союзница Шартеры Зетен, сестры одного из советников покойного короля Миэльса, занималась исключительно интригами. Но интриги были мелки и не вызывали опасений у его величества.

– Что ты делаешь? – смеялась женщина. – Зачем ты расстегиваешь платье? Разве можно делать это здесь? Если канцлер узнает, то нам не поздоровится.

– Канцлер сейчас не самый главный. Король в Парме. Если что – пожалуюсь ему, он простит, – столь же веселым тоном отвечал мужчина.

– Да ты что?! – Смех вмиг исчез из голоса собеседницы. – Даже думать не смей! Никто не знает, что сделает наш король! Шартера мне говорила, что он непредсказуем, и не советовала обращаться к нему без очень существенного повода.

– Брось! У него ведь тоже есть любовница. Он поймет.

«Нет, – подумал Михаил. – Не пойму».

Король не был пуританином, но превращать дворец в бордель не собирался. Это ведь не Лувр, а он – не Людовик XIV.

– А если не поймет? – спросила женщина. – Ведь канцлер тебе просто запретит здесь показываться, а король может и в солдаты отправить.

– Не в солдаты, а в офицеры. Я же тагга!

– Ну и что? Объяснишь это генералу Ферену.

– Не боюсь я Ферена! И короля не боюсь! Если что, мы же можем сбежать к брату Шартеры.

«Так-так, – подумал Михаил. – Очень интересно. Послушаем дальше».

– И что там будем делать? Да Мукант может выдать всех дворян Миэльса в считаные дни! И что с нами будет? Кмант и Томол выдали ведь королю заговорщиков.

– А если Мукант не выдаст? Если будет война? Мы окажемся на стороне победителя.

– Милый, пойдем лучше в другое место.

– Ты не веришь в победу Фегрида?

– Не знаю.

– Как это?

– Ну какая нам польза от победы Фегрида, милый? Подумай сам. Кто мы там? И кто мы здесь! Если у Шартеры получится, то она задвинет эту выскочку Улару. И сблизится с Анелией. Тогда и тебе, и мне уготованы придворные должности.

– Но Фегрид же сильнее!

«В солдаты, – подумал Михаил. – Точно в солдаты».

– При чем тут это? Может быть, и не будет никакой войны. Тем более что и ты, и я давали присягу королю. Оставь мое платье в покое, и пойдем отсюда.

– Да… присяга… эх, жаль, я и думать о ней забыл.

– Это потому, что ты никогда не был военным.

– Но зачем уходить? Неужели ты всерьез полагаешь, что нам может что-то грозить?

– Увидят слуги, доложат дворецкому, а тот – канцлеру, а если очень не повезет, то и король узнает.

– Да пусть узнает! В какие такие солдаты он может меня отправить? В пехоту, что ли?

– В стрелки! – громко сказал король, подойдя поближе к дверям. – В корабельные. Или на испытание новых пушек.

Воцарилось молчание.

– К-кто здесь? – через некоторое время раздался голос.

– Значит, так. Идешь к Тунрату и говоришь, чтобы он тебе выписал направление в Иктерн. Будешь служить под началом капитана Снарта. Рядовым. Отправляешься туда сегодня же. Понятно?

– А…

– Понятно, твое величество! – ответил звонкий женский голос из-за дверей.

– А с тобой… Тебя вместе с Шартерой Зетен жду завтра с утра. Для беседы.

– Слушаюсь, твое величество!

Король уходил слегка рассерженный. У него не было времени, чтобы навести порядок среди дворянства. Те по-прежнему считали, что могут делать все, что заблагорассудится. И их можно было понять: в последнее время король редко бывал в собственной столице.

Уже на подходе к кабинету казначея Михаил столкнулся с Коменом. Тот куда-то торопился, но, увидев короля, тут же остановился и раскланялся.

– Приветствую, генерал. Что-то случилось? Вид у тебя какой-то озабоченный.

– Нет, ничего не случилось, твое величество. Это так, мелкие дела… Но я рад, что есть возможность задать твоему величеству вопрос.

– Какой вопрос, Комен?

– Что будем делать с тем писателем? Аронеарстом, сыном уру Евтаса?

Михаил был готов хлопнуть себя по лбу рукой. После прибытия в Парм он и думать забыл о существовании молодого человека, сидящего под домашним арестом за написанную им пьесу.

– Пусть он придет ко мне, Комен.

– Он уже здесь, твое величество.

– Почему здесь?

– Аронеарст испросил разрешения добиваться приема у твоего величества. Я разрешение дал, и он приехал во дворец. Именно поэтому взял на себя смелость напомнить твоему величеству о нем.

– А где он?

– Рядом с моим кабинетом. Он – скромный юноша. Не решился сразу идти к королю. Хотя после прочтения той пьесы никогда бы не заподозрил его в скромности.

Михаилу было очень любопытно узнать, что же собой представляет этот самый писатель, поэтому он решил отложить встречу с Ксарром на потом. Война войной, а экономика экономикой, но ведь и об искусстве подумать надо. Пьеса произвела фурор в ранигском обществе, поэтому королю хотелось, чтобы все будущие «фуроры» были предсказуемы и безвредны, а еще лучше – полезны.

– Пусть идет прямо к моей приемной. Я распоряжусь, чтобы его впустили.

– Да, твое величество.

Развернувшись, король зашагал в обратном направлении. Несмотря на то что функционировала только половина дворца, даже эта половина была большой. Пройдя мимо комнаты, за которой скрывалась влюбленная парочка, Михаил убедился, что там уже никого нет. Пообещав себе, что придумает еще какое-нибудь наказание для незадачливого Октейста, будущего стрелка, если тот сразу же не пошел к Тунрату, король ускорил шаг.

Увы, от обещаний пришлось отказаться: молодой человек с жалобным видом стоял у стола королевского секретаря, а Тунрат выписывал ему бумагу, которая изменит жизнь придворного повесы. Неподалеку, в углу приемного кабинета, примостилась Палевия. У короля мелькнула мысль, что она чуть ли не насильно привела Октейста сюда. Если так, то тем лучше для него.

– Тунрат, этого отправить рядовым в Иктерн немедленно, – произнес король. – Пусть только попрощается с родными. А еще сейчас придет автор всем известной пьесы. Того – ко мне.

– Да, твое величество, – наклонил голову секретарь, не переставая писать. Его должность, теперь уже официальная, давала много привилегий.

Король прошел в кабинет, не обращая внимания на умоляющий взгляд Палевии. С ней тоже предстоял разговор в будущем.

Подойдя к своему столу, Михаил просмотрел бумаги, положенные туда секретарем, а потом решительным жестом сдвинул их в сторону – ничего особо важного среди них не было. Он сел и положил на очищенное пространство свиток с пьесой. Как и всякий ишиб, король мог воспроизвести по памяти все содержание хотя бы раз увиденного свитка, но предпочитал перечитывать.

Но сейчас ему не удалось продвинуться далеко: дверь в кабинет распахнулась, и в нее вошел парень, подталкиваемый в спину мощной рукой Тунрата.

Аронеарст, несмотря на свое впечатляющее имя, был очень худ и бледен. Его черные волосы, превышающие общепринятую длину, были растрепаны. Взгляд юноши блуждал, стремясь смотреть на что угодно, но только не на человека за столом. Секретарь, втолкнув посетителя, захлопнул дверь. Король и писатель остались наедине.

– Приветствую, Аронеарст, – как можно мягче произнес Михаил, видя смущение визитера. – Ты подойди поближе. И присаживайся на этот вот стул.

Юноша, покраснев, сумел выдавить из себя:

– Приветствую, твое величество.

После чего направился к стулу, попутно роняя на пол свитки, которые сжимал в руках. Король с интересом наблюдал за происходящим.

Визитеру пришлось вернуться, чтобы собрать упавшее, он попытался усесться, но один из свитков выскочил из рук вновь. Аронеарст подобрал его, не вставая.

– И что же побудило тебя написать такое любопытное произведение? – спросил король, решив что эта тема слегка успокоит робкого юношу.

– Э-э-э… твое величество… я хотел лишь… ну, оно само… написалось.

– Само, говоришь?

– Да, твое величество! Само!

– А что же тогда ты хотел написать вместо этого?

Вопрос поставил визитера в тупик. Он еще больше залился краской и, глядя непонимающе на короля, произнес:

– Ничего. Это и хотел.

– Почему же тогда написалось само? Получается, что ты хотел написать именно это?

Юноша глубоко вздохнул. Королю казалось, что тот сейчас расплачется.

– Но… как же… твое величество… Хотел написать пьесу о любви. Чтобы была всем понятна… А что же людям интересно? Любовь очень знатного дворянина например. Лучше – далла. Но интересней всего – любовь короля. Вот и пришлось…

– У тебя еще есть пьесы?

– Конечно, твое величество! Сейчас их около десятка.

– И они все о любви?

– Не все, твое величество, но большинство.

– А какая из них тебе самому больше нравится? Вот эта?

– Нет, другая. Называется «Счастье на продажу».

– О чем она?

– Об одном очень умном и благородном, но бедном дворянине, твое величество. Он просит руки девушки, в которую влюблен, но она выбирает не его, а другого, который глуп, плохо воспитан, труслив, но богат!

– Пьеса с тобой?

– Да, твое величество.

– Давай ее сюда.

Михаил, принял свиток, отложил его в сторону и продолжал с интересом рассматривать собеседника.

– А смешные пьесы у тебя есть?

– Смешные?.. Да, твое величество, есть!

– О чем самая лучшая?

– О том, как один господин, большой жулик, женился на двух сестрах, выдавая себя за братьев-близнецов. А потом оказалось, что никаких сестер нет и в помине. Это тоже одна и та же женщина.

– Ты эту пьесу тоже захватил?

– Да, твое величество!

– Хорошо, я их почитаю. Как твой отец, благородный уру, относится к такому увлечению?

– Трудно сказать, твое величество. Он не воспринимает его всерьез. – Юноша слегка осмелел и почти не запинался.

– А сегодня ты что-нибудь написал уже?

– Сегодня? Пустяк лишь, твое величество. Монолог одной девушки.

– Прочитаешь? – Королю хотелось как можно быстрее разобраться с феноменом. Он мог бы, конечно, ознакомиться с другими пьесами, но решение можно было принять уже сейчас. Если первое произведение не случайно и остальные находятся на том же уровне, то перед ним несомненный литературный и театральный гений.

– Твое величество хочет, чтобы я здесь продекламировал эту часть?

– Да, Аронеарст.

– Если на то воля твоего величества…

Юноша встал, выпрямился и словно преобразился. Откуда-то возник звучный глубокий голос – как раз такой, который может достичь ушей даже сидящих вдалеке зрителей.

– Принято! – закричал король, хлопая рукой по столу.

– Что, твое величество? – Аронеарст остановился и испуганно смотрел на собеседника.

– Или я ничего не понимаю в литературе, или ты – гений, – ответил Михаил.

Фраза звучала очень странно для ушей молодого человека. В мире Горр, по сути, литературы как таковой еще не было. Существовали отдельные произведения в очень небольшом количестве, но никто не говорил, что он разбирается во всех их, вместе взятых.

– Твое величество? – вновь повторил вопрос Аронеарст.

– Сейчас у меня к тебе остался лишь один вопрос, – как ни в чем не бывало продолжал король. – Но главный! Ты ведь разбираешься в людях? Сможешь отличить хорошего актера от плохого?

– Конечно, твое величество. Всякая фальшь режет мне слух!

– Тогда я поступлю с тобой следующим образом. Прежде всего ты будешь показывать все написанные произведения лично мне. А потом уже, после моего разрешения, – другим. Понятно?

– Да, твое величество.

– Положу тебе зарплату. Скажем, по золотому в день для начала. Потом, конечно, увеличу. Может быть, в несколько раз.

Юноша наклонился вперед, его брови сдвинулись – он не мог понять, говорит король всерьез или нет.

– Зарплата тебе будет идти за организацию работы театра. Ты сам наймешь нужных людей. Здесь целиком полагаюсь на тебя, но спрошу за результат. Помещение тебе дам. Потом, если все пойдет хорошо, выстрою новое. Ты – юноша скромный, поэтому в помощь назначу кого-нибудь из гвардейцев. Если будешь стесняться на первых порах вести переговоры, пусть их ведет мой офицер. Актеров можешь набирать где угодно. Хоть из бродячих трупп, хоть из числа своих знакомых. Мне все равно. Но через месяц ожидаю результатов. Ты должен будешь мне уже хоть что-то показать.

Михаил был горд собой. Не только тем, что обнаружил самородок, но и тем, что догадался его использовать. Если в Парме появится хороший театр, то репутация королевства резко вырастет. Кроме того, театр займет дворян, привьет им правильные мысли, предварительно утвержденные королем, а также увеличит поток талантливых людей, стремящихся посетить Раниг. Включая и ишибов.

Глава 27

Необычные преступления

Почти за каждым преступлением стоят деньги, и лишь за некоторыми – их отсутствие.

Пармский нищий, задержанный стражей за игру в ночное время на самодельной трубе

Пока король занимался во дворце своими делами, процессы, запущенные им ранее, развивались. Они уже давно утратили очевидную связь с первоисточником, но это нисколько не мешало их поступательному движению. Ведь достаточно одного толчка в правильном направлении, чтобы снежный ком покатился с горы. И можно быть уверенным – ком никуда не свернет, а будет лишь набирать силу.

Зерент, неприметный человек с повадками тренированного воина, имел несчастье столкнуться с одним из таких процессов. Он совсем недавно прибыл в Парм с очень простой целью: узнать как можно больше о происходящем в Раниге, не гнушаясь никакими средствами. Его начальство, конечно, не так формулировало задачу, но предоставило исполнителю полную свободу действий.

Еще совсем недавно никто из этого самого начальства понятия не имел о существовании захудалого королевства Раниг. Даже сейчас, когда о небольшой стране стало известно, она еще не принималась всерьез. Поэтому был послан не ишиб, и даже не дворянин, а просто «винтик», каких немало, но на которых держится очень многое.

Зерент был опытен. Парм не являлся его первым заданием. До этого времени он находился в Фегриде, где обитало множество подобных ему личностей. Но последние неприятные события в империи заставили их рассредоточиться. Это удалось не всем, но Зерент оказался в числе счастливчиков. Он сумел вырваться.

И вот сейчас приятно проводил время в одном из более-менее приличных пармских трактиров в компании нового знакомого – армейского лейтенанта, которого щедро угощал вином, и не только.

В это же самое время в другом трактире под названием «Золотой меч» состоялся очень любопытный разговор, который оказал решительное влияние на судьбу Зерента. Злачное место «Золотой меч» не могло составить никакой конкуренции тому заведению, в котором находился путешественник, но это ровным счетом ничего не меняло.

В разговоре принимали участие двое: пронырливый Тогер-Бродяга, поставщик разнообразных сведений одному из пармских преступных кланов, и Аунет Ратен, человек в фартуке, трактирщик, а по совместительству – глава этого самого клана.