Побег Глушков Роман

Глава 6

…Даже если у Диких Гусей и впрямь зрели в головах какие-то коварные планы, они предпочли о них не распространяться.

– Расскажи о пакалях, – потребовал Кальтер. – Вряд ли Ковач был не в курсе, что это такое, – год назад о пакалях знал уже весь мир. И сколько за них платят на черном рынке, Ковач тоже наверняка имел представление. Сомневаюсь, что он ушел бы от аномалии, не обыскав батискафную станцию и все нижние этажи.

– Вот к этому я и веду, – закивал Харви. – Ты угадал, брат: так все и было. Мы вчетвером проторчали там с утра до поздней ночи, пока не перерыли все, что только можно. Будь у нас металлоискатель, мы, конечно, управились бы гораздо быстрее. Но и без него улов оказался очень богатым: целых шесть пакалей, можешь себе представить!

– Вранье! – заявил Штернхейм. – Кому ты тут вешаешь лапшу на уши, мозгляк! Может, я и не держал в руках эти твои пакали, но новости гляжу регулярно. И знаю, что больше четырех пакалей в одной аномальной зоне еще никто не находил!

– Отто прав, – поддержал главаря Гусей Кальтер. – Ты вроде бы не похож на рыбака, а привирать все равно любишь.

– Клянусь, ни на йоту не приврал! – оскорбился Багнер. – Да и зачем мне это, скажите на милость? Прежде чем меня обвинять, вы сначала дослушайте, потому что дальше – самое интересное… В общем, сначала мы отыскали четыре пакаля – три белых и черный. Все лежали на виду, но чтобы их найти, пришлось облазить три уровня. Ковач обрадовался. Говорит, что четыре – это удача, поскольку обычно их меньше находят. Еще говорит, что когда их ищут, вокруг мистика творится или иное дерьмо, а мы весь день у разлома проторчали и ничего подобного не видели… И только он это произнес, тут же внизу под нами что-то ка-а-ак громыхнет, аж весь «Рифт» снизу доверху ходуном заходил.

– Землетрясения в этих краях не редкость, – отмахнулся Штернхейм. – У нас под боком океанический разлом, и Татакото на моей памяти как минимум раз шесть уже трясло.

– Тогда мы сперва тоже так подумали, – кивнул Скарабей. – Дескать, вот, блин, опять землетрясение или, может, того хуже – цунами… Однако все мы отчетливо слышали, что источник грохота был внутри станции, а не снаружи. Ковач говорит: «Хочешь не хочешь, надо пойти проверить. Вдруг там что-то серьезное: несущая опора сломалась или обшивка лопнула…». Опять мы спустились к черному разлому и, угадайте, что видим… Или, вернее, кого?

– Угадай, сколько у тебя останется во рту зубов, директорский подпевала, если ты не прекратишь испытывать мое терпение! – прорычал не расположенный к играм Отто.

– Прошу прощения, герр Штернхейм! Что-то я и правда чересчур увлекся, – примирительно улыбнулся ему Харви. – Все-все, больше не буду!.. А нашли мы тогда возле черной кляксы вот его, Обрубка…

И он, продолжая виновато улыбаться, указал на Кальтера.

– Меня?! Ты это серьезно? – слегка оторопел Куприянов. Однако в голове у него сразу что-то щелкнуло, и некоторые странные подробности его недавнего прошлого стали выглядеть более понятными. – Но мне сказали, что я был доставлен сюда с Таити на вертолете в бессознательном состоянии!

– Знаешь, я бы и хотел снова пошутить, да очень уж мне мои зубы дороги. – Багнер с наигранным сожалением вздохнул и покосился на Гусей. – Не знаю ни про какое Таити. Да, брат, тебе не послышалось – это был ты. Но я, кажется, сказал, что ты лежал возле кляксы? Извини, оговорился. Ты лежал на том месте, где до этого находилась клякса. А сама она исчезла, словно ее там и не было.

– Такое и правда возможно? – усомнился Отто, вперив в Куприянова суровый, испытующий взор.

– Не исключено, – уклончиво ответил тот. – Если Харви вспомнит, во что я был тогда одет, значит, точно не врет.

– Да запросто! – разулыбался Скарабей. – Ну и выглядел ты, брат, я тебе скажу! Сначала мы думали, что к нам какого-то водолаза занесло. Но потом пригляделись и видим: э-э, нет – скафандр на тебе явно не водолазный. В таких скафандрах только астронавты в открытый космос выходят, вон и на нашивках звезды да ракеты изображены. И еще надписи разные. Не на русском, между прочим, а на английском. Так что, хотите верьте, герр Штернхейм, хотите нет, но наш Обрубок – не русский шпион, а самый настоящий американский космонавт!

– Багнер не врет, – заключил Обрубок. – Но кое в чем ошибается: я не космонавт. Слишком долго объяснять, что к чему, поэтому расскажу вкратце. Я нашел скафандр в обломках космической станции, что упала летом прошлого года на русский город Скважинск. А понадобилась мне эта штука затем, чтобы нырнуть под воду. Так уж получилось, что у меня не было под рукой акваланга, а мне срочно требовалось доставить бомбу на дно затопленной шахты. Где, как назло, оказалась эта чертова клякса, в которую я провалился. Могу предположить, что грохот, который слышали вы с Ковачем, был отголоском того взрыва, что я произвел в Скважинске. Бомба рванула, но я уже провалился через аномальный портал на «Рифт» и потому уцелел… Согласен, все это нелепо звучит, но что я еще могу вам сказать – такая у меня была в то время работа.

– Мне доводилось слышать и более идиотские истории, которые на поверку оказывались правдой, – отмахнулся Штернхейм, видимо, довольный тем, что наконец-то Обрубок и Скарабей, как говорят полицейские, сошлись в показаниях. – Итак, мозгляк, значит, ты и Ковач нашли на месте кляксы Обрубка в космическом скафандре. Что дальше?

– Полагаю, они нашли не только меня и скафандр, но и два пакаля, что были со мной, когда я спустился в шахту и вляпался в аномалию, – ответил вместо Багнера Куприянов. – Белый и красный. Вот почему у Ковача оказалось в полтора раза больше артефактов, чем могло быть изначально.

– Правильно, Обрубок, – согласился Харви. – Были при тебе эти железки. Даже картинки на них помню: странный хлыст на красном пакале и рука в рыцарской перчатке с кинжалом на белом. Так или наоборот?

– В точности так. – Настроение Куприянова слегка приподнялось. Теперь Багнер говорил правду, и Дикие Гуси тоже слушали его с неподдельным интересом. Из чего следовало, что этот прохиндей и наемники все-таки не заодно.

– Шесть пакалей на четверых, – заметил Гонзо. – Неплохой улов, если они и правда так дорого стоят, как толкуют о них в новостях.

– Шесть пакалей на троих, – поправил его Скарабей. – Ты думаешь, громила, мне хоть одна из тех находок перепала? Ага, так эти скоты и взяли меня в долю! Когда они начали делить свою добычу прямо там, не сходя с места, я подумал, что вот сейчас они меня и грохнут. Как ненужного свидетеля – Ковач ведь не собирался ван Хейсу о пакалях докладывать. Только о кляксе – дескать, она появилась, слила с нижних уровней воду, исторгла из себя какого-то придурка в космическом скафандре – извини, Обрубок, – и исчезла. А что пакали? Не было пакалей! Или, может, были, но их тут же водой обратно в аномалию смыло.

– Странно, почему вертухаи тебя все-таки не грохнули, – удивился Отто. – Я бы на их месте так бы и сделал, будь уверен.

– Наверное, потому что это выглядело бы чересчур подозрительно, – ответил Багнер, нервозно поежившись. Последнее заверение главаря Гусей ему не понравилось, пусть даже оно было чисто гипотетическим. – Ван Хейс тоже не дурак и знает, на что способен Ковач. Для него убить зэка – что мне мышь растоптать. А вот если он, по мнению директора, не устранил вероятного свидетеля, который видел, что они с дружками прикарманили пакали, значит, скорее всего, пакалей и впрямь не было.

– То есть Ковач тебя просто запугал, и все?

– Запугал, естественно, и еще как запугал! Хотя и поблажек всяких тоже наобещал. Правда, большинства из них я так и не дождался, но и за те, которых дождался, спасибо ему, кровососу. Мне раньше Факельщики крепко досаждали, похлеще, чем тебе, Обрубок. Но после того нашего договора с Ковачем они на меня даже смотреть перестали. Я, в свою очередь, тоже слово сдержал и не сдал Ковача, Дженкинса и Аньелло директору. Что, впрочем, и так понятно. Ведь сдай я их, мой изуродованный труп уже уплыл бы по течению куда-нибудь в сторону Австралии.

– Что потом стало с теми пакалями, ты знаешь? – спросил Кальтер.

– Нет, брат, понятия не имею, – развел руками Скарабей. – Все зависит от того, насколько срочно Ковачу и его подельникам были нужны деньги. Если срочно, то все их трофеи, уверен, давно распроданы. Если же нет, то они приберегли свое богатство до лучших времен, поскольку цены на пакали не падают, а с каждым месяцем только растут.

Куприянов испытал огорчение, хотя виду, разумеется, не подал. Те два артефакта стали бы идеальным ключом к бегству с атолла. Соединив их вместе, можно было телепортироваться к третьему пакалю – маяку, – где бы он ни находился. Кальтера не испугала бы высокая вероятность того, что тот маяк мог очутиться в смертельно опасном месте. В данной ситуации риск того стоил бы… Увы, но Ковач со товарищи вряд ли хранили пакали на Татакото. Наверняка их добыча была давным-давно переправлена в гораздо более надежное место. Или, как сказал Багнер, уже продана на черном рынке… Хотя в последнем случае возникал вопрос, почему Ковач все еще здесь работает. С такими деньжищами ему не было бы нужды торчать на задворках мира, охраняя кодлу отборных мерзавцев.

– Черт с ними, с пакалями. А как насчет него? – Штернхейм указал на задумавшегося Обрубка. – Почему его-то здесь оставили как преступника, осужденного в какой-то стране, а не отправили, куда положено, как жертву трагических обстоятельств?

– Этого я сказать не могу, – ответил Харви. – Но похоже на то, что пока Обрубок валялся без сознания и ван Хейс пробивал по базам данных его личность, на него прислали всю нужную «сопроводиловку». А иначе никак. Очень мутное дельце, согласен. Сдается мне, те ублюдки, по чьему приказу Обрубок прыгал с бомбами в аномалии, затаили на него нехилую обиду. Чем ты им так крепко насолил, брат, если не секрет?

– Видимо, тем, что просто хотел уйти наконец-то в отставку, а не прыгать по миру в охапку с бомбами… – Кальтер почти не сомневался, что эту подлянку устроили ему «серые», но все равно спросил: – В радиопередаче обо мне, которую вам крутили перед моим появлением, говорилось, по приговору какого суда я отправлен на «Рифт»?

– Как всегда, никакой конкретики. Ты – дезертировавший шпион, а таких обычно судят закрытые трибуналы, – пожал плечами Багнер. – Слушай, брат, раз мы с тобой снова друзья, может, извинимся перед герром Штернхеймом за эту задержку и пойдем, что ли, поработаем? Разговоры – это, конечно, здорово, я тоже люблю поболтать. Только вот одной болтовней мы дело с места не сдвинем, сам понимаешь.

– Постой, мозгляк, не торопись! – попросил Отто, поднимаясь с ящика, на котором все это время сидел. – Никуда твоя работа от нас не убежит. Ты наговорил нам так много интересного, а о самом главном даже не заикнулся. А ведь прежде чем идти собирать пакали, мне очень хотелось бы знать, для кого мы их собираем.

– Ну… это же вроде бы очевидно… – Глаза Скарабея растерянно забегали. – Даже странно, что вы спрашиваете. Если ван Хейс запретил охране сюда спускаться, а послал сюда нас, значит, в прошлый раз он не до конца поверил Ковачу. И теперь директор желает лично удостовериться, что Ковач ему тогда не соврал. Нам-то обманывать ван Хейса нет резона. Тем более что никакого обмана и не будет. Шансы, что мы найдем у старого разлома новые пакали, практически нулевые, ведь раньше такого никогда не случалось. И вам, джентльмены, кстати, нет резона ссориться с охраной, передавая директору то, что я сейчас рассказал о Коваче. Все, о чем мы здесь болтали, останется только и исключительно между нами, верно?

Гусиный главарь не ответил, а лишь презрительно хмыкнул. Но все-таки не прогневался на Скарабея за его робкую попытку шантажа. Хоть Дикие Гуси были у директора на привилегированном счету, их покровитель сидел далеко от них, в администраторском корпусе – цитадели, прозванной зэками Поднебесьем. А ребята Ковача – вот они, всегда рядом! И всегда готовы осложнить зэкам их и без того дерьмовую жизнь. И если до Ковача дойдет, что Отто слил ван Хейсу вытрясенную из Багнера информацию, директор Штернхейму уже мало чем поможет. Хитрый мозгляк знал, что делал. Да, он рисковал, выбалтывая ему опасные секреты. Но Штернхейм рискнул бы куда больше, надумай он поделиться теми секретами с начальником тюрьмы.

– Хорошо, спрошу иначе, – решил зайти с другого фланга Отто. – Ты сам на кого сейчас работаешь? Или хочешь сказать, что когда ван Хейс запретил охране сюда соваться, Ковач не подкатил к тебе и не намекнул, кому ты должен передать новые пакали, если такие найдутся? И что тебя ждет, если ты передашь их не в те руки?

– Верно говорите: и подкатил, и намекнул, – не стал отпираться Харви. – И если клякса правда выплюнула другие артефакты, боюсь, я окажусь в очень сложной ситуации. Вы не заинтересованы в том, чтобы пакали оказались у Ковача, а мне чертовски невыгодно, чтобы они достались ван Хейсу. У меня нет выбора, однако у вас, джентльмены, он есть. Если вы скажете ван Хейсу, что ничего не нашли, он вам поверит. Я понимаю, что просить вас оказать мне столь большую услугу, не предложив ничего взамен, будет крайне неразумно. Вот только, видите ли, в чем трудность: у меня нет ничего ценного, что могло бы вас заинтересовать.

– Действительно, трагедия! Прямо и не знаю, в силах ли мы вообще тебе помочь, – наигранно посочувствовал ему Отто под злорадные смешки приятелей. – За бесплатно я могу разве что попросить Гонзо свернуть тебе шею. Соглашайся: это лучший вариант, чем экзекуция, которую устроит тебе ван Хейс, когда поймет, как вы с Ковачем год назад его облапошили. Или нет, пожалуй, Ковач казнит тебя раньше, если узнает, что ты не помешал нам отдать артефакты директору… В чем дело? Ты хочешь мне что-то возразить?

Скарабей стоял, вежливо склонив голову и подняв вверх ладонь, давая понять, что он хотел бы договорить.

– Я имел в виду, джентльмены, что у меня сейчас нет при себе ничего ценного, – уточнил Багнер, дождавшись, когда смех прекратится. – Однако если у нас окажутся пакали, я смогу предложить вам такое, чего вам не предложит никто, включая самого ван Хейса.

Дикие Гуси удивленно переглянулись. Багнер не был дураком. Он прибыл на «Рифт-75» еще с первой партией зэков и как никто другой знал местные традиции. И, в частности, ту из них, что запрещала зэку давать обещание, которое он не сможет выполнить. А тем паче столь громкое обещание, которое Харви только что озвучил. Причем озвучил не перед какой-то мелкой шушерой, а перед самим Штернхеймом.

– Я не подозревал, что ты такое храброе насекомое, Скарабей, – признал Отто, покачав головой. – А не боишься ответить за свои слова прямо здесь и сейчас, если твое предложение вдруг покажется нам полной туфтой?

– Не боюсь! – И так загнанный между Сциллой и Харибдой, сиречь между Ковачем и ван Хейсом, Багнер, похоже, вконец ополоумел, раз бросал вызов третьему чудовищу. – Ван Хейс даст вам все что угодно, кроме одного – свободы. Ну а мне, наоборот, кроме свободы, больше нечего вам предложить. И если вы не отдадите пакали администрации, а оставите их себе, вы выиграете от этого несравнимо больше, чем даже я.

Кальтер насторожился. Либо Скарабей отчаянно блефовал, пытаясь правдами и неправдами не дать пакалям очутиться на столе у директора, либо он действительно знал кое-что об их свойствах. Но опять-таки блефовал, потому что предсказать эффект от взаимодействия незнакомых пакалей было невозможно в принципе. Те артефакты, с которыми Куприянову доводилось иметь дело, при определенном сочетании могли телепортировать его к третьему пакалю-маяку на расстояние, достаточное для того, чтобы убраться за пределы тюрьмы. Однако не факт, что это качество было присуще всем без исключения пакалям. Кальтер видел как минимум два артефакта, которые никого никуда не телепортировали, а проделывали другие чудеса. И если вместо бегства из тюрьмы Дикие Гуси вдруг разнесут ее в клочья выбросом аномальной энергии, вряд ли это будет та свобода, которой им захочется наслаждаться.

– Свобода? – переспросил Штернхейм. – В обмен на пакали? И кто же нам ее дарует?

– Возможно, он! – Багнер похлопал Обрубка по плечу. – Поверьте, этот мужик в таких вопросах кое-что смыслит. Когда мы нашли его здесь год назад бесчувственным, в каждой его руке был зажат пакаль. Что ты с ними делал, Обрубок, перед тем как сверзился в аномалию? Наверное, хотел каким-то образом себя защитить? Или ты стрелял в кляксу аномальной энергией, чтобы уничтожить ее? Только не отпирайся, брат, делая вид, что не понимаешь, о чем я толкую! Ясно ведь, что понимаешь, – по глазам вижу!..

На самом деле он безбожно лукавил. Все происходило с точностью до наоборот. Не Харви читал в холодном взгляде Кальтера то, о чем тот думал, а Кальтер видел в испуганных глазах Харви отражение едва сдерживаемых им чувств. Это была еще не мольба о помощи, но что-то близкое. Надо отдать Скарабею должное, в своем бедственном положении он старался не уронить достоинство, и в целом это ему удавалось. Багнер принадлежал к тем людям, которые будут юлить до конца, но до унижения вряд ли опустятся. Чего греха таить – таким был и сам Куприянов. С той лишь разницей, что при необходимости он мог притвориться и сыграть роль униженного и опустившегося человека. Затем чтобы сбить противника с толку и, ослабив его бдительность, нанести ему потом удар исподтишка. А вот у бывшей штабной крысы Багнера шпионского опыта не имелось. И потому артист из него был, честно говоря, неважнецкий.

– Я отлично понимаю, что ты имеешь в виду, – подыграл собрату по несчастью Куприянов. – Так и есть – мы экспериментировали в этой области. По кляксе я не стрелял, но другими эффектами пакалей пользовался. И да, Скарабей, – кое-какие из тех эффектов были довольно разрушительными, если ты об этом.

Кальтер поддакнул ему вовсе не из сострадания. Прикинув наскоро все за и против, Обрубок решил, что в ипостаси специалиста по кляксам и пакалям он будет для Диких Гусей намного ценнее, нежели в качестве обычного зэка. К тому же так у него появится реальный шанс подержать в руках артефакты, если искатели их все-таки обнаружат.

– Ладно, расскажешь нам об этом подробнее, если мы и впрямь отыщем что-нибудь ценное, – подытожил Штернхейм. – А пока, калека, советую тебе держаться рядом со мной и не лезть на рожон. Не хочу, чтобы ты утонул прежде, чем докажешь нам, что от тебя есть хоть какая-то польза…

Глава 7

Чем дальше в лес, тем больше дров… Этот закон соблюдался и на «Рифте-75». Только уже в другой формулировке, где роль леса играли лабиринты нижних уровней, а вместо дров Обрубок и компания продолжали собирать на свои головы неприятности.

Кое в чем им, конечно, подфартило. Директор не заставил их блуждать впотьмах, распорядившись включить здесь освещение. И хоть после всех затоплений и осушений оно местами вышло из строя, как минимум половина ламп все-таки горела. Лишь в редких коридорах и помещениях царил по-настоящему непроглядный мрак. В связи с чем Диким Гусям были выданы заодно с сухпайками два ручных фонаря. Которые они пока что не включали, так как соваться в неосвещенные отсеки раньше времени не имело смысла. Перво-наперво надо было отыскать причину исчезновения воды, а уже потом решать, стоит ли обшаривать уровни в поисках артефактов.

После короткой, но яростной стычки с зубастой ядовитой тварью потерявший бойца отряд усилил бдительность и осторожность. Раньше зэки просто брели по воде, стараясь не наступить на скрытые под ней острые предметы и прочий опасный мусор. Теперь все искатели переставляли ноги гораздо аккуратнее. И с недовольством косились на тех, кто по неосторожности издавал слишком громкий всплеск. Скарабей трижды получал за это от Гонзо подзатыльник. Что было бы справедливо, не допускай порой сами наемники ту же ошибку. Но друг друга они не лупили, и Харви оставалось лишь молча скрипеть зубами от обиды. Особенно беря во внимание, что Обрубок тоже не получал оплеух. Впрочем, он был единственным, который их честно не заслуживал. Бывший шпион Кальтер умел перемещаться беззвучно и по суше, и в воде – в отличие от остальных, он специально тренировал когда-то это полезное в его работе умение. И при всем желании не смог бы забыть сию науку всего за какой-то год.

Уровнем ниже обстановка тоже была не подарок. Это выяснилось уже на межуровневой лестнице, где искатели столкнулись с новой тварью. Она ковыляла наверх, явно собираясь перебраться повыше, а люди спускались ей навстречу. Этот монстр не походил на предыдущего, но в целом не слишком от него отличался. Примерно так, как отличается нильский крокодил от южноамериканского каймана: размерами – эта гадина была раза в полтора крупнее – и кое-какими деталями, но не более.

Твари принадлежали к разным видам – или даже родам, а то и семействам, – но явно к одному отряду. И общих черт у них было больше, чем отличий. Роднили их огромные выпуклые глаза-бельма, «тухло-яичный» окрас и прорва игольчатых зубов в широченных пастях. Как наверняка и смертельно ядовитые укусы. Последнее было лишь гипотезой, но проверять ее никому из искателей не хотелось. А захотелось им при виде новой угрозы лишь одного: задать деру и не связываться с бледным дьяволом, извергнутым на «Рифт-75» из невесть какой преисподней.

Однако теперь, когда зэки находились в более выгодной позиции, вслух об отступлении никто не заикнулся. К тому же все они уверенно стояли на лестничных ступеньках, а скользкая рептилия терлась о них брюхом и двигалась наверх, прилагая к этому значительные усилия. Было очевидно, что в воде она чувствовала себя намного уверенней и свободней. Но лестницы оставались теми редкими сухими участками, миновать которые при переходе с уровня на уровень было невозможно. Это доставляло тварям неудобства, с которыми им, при захвате нового ареала для обитания, приходилось мириться.

Подъем гадины ускорился, когда она заметила… или, правильнее сказать, учуяла приближающихся людей. Ее кривые и коротенькие, но мощные лапы заработали энергичнее, а из глотки стали вырываться клокочуще-стрекочущие звуки. Им, конечно, было далеко в плане свирепости до львиного рыка, но звучали они все равно грозно и убедительно. Правда, недолго. Выскочивший вперед Хоробадо изловчился и всадил копье монстру прямо в раззявленную пасть. После чего налег на древко и пропихнул свое оружие дальше в глотку почти на метр. То есть настолько, насколько это ему удалось.

Клокотанье рептилии сменил душераздирающий хрип, и она яростно заметалась из стороны в сторону. Хоробадо пришлось выпустить копье и отскочить назад, поскольку у него недоставало сил, чтобы удержать разбушевавшуюся тварь на месте. Торчащая у нее из пасти труба загрохотала по ступенькам и перилам аритмичным набатом, грозившим привлечь сюда других тварей. Но прищучивший сего дракона «георгий-победоносец» загнал в него копье достаточно глубоко – так, что он больше не мог мотать головой. А рывки всем телом получались у него уже не такие резкие, чтобы избавиться от болезненной помехи.

В результате этих тщетных стараний монстр лишь усугубил свое положение, загнав конец трубы между железных ступенек и застряв подобно нанизанной на соломинку мухе. Чем искатели не преминули воспользоваться. И контратаковали врага уже опробованным способом – размозжили ему череп градом сокрушительных ударов.

Извлекать застрявшее в лестнице и в теле чудовища копье было некогда. Стоило зэкам прекратить расправу, как до них донеслись плеск воды и клокотанье других тварей. Которых привлек шум борьбы и которые уже наверняка бежали сюда.

– Скорее, в мастерскую! Там есть железная дверь! – крикнул Харви, указав под лестницу.

– А может, лучше наверх? – предложил Гонзо. – Наверху было не так хреново, как здесь!

Ответом ему стал такой же шум, долетевший с того уровня, откуда зэки только что спустились. Не иначе твари, мимо которых им удалось прокрасться, были не прочь вернуться и проверить, кто это тут развоевался. Заслышав их приближение, Гонзо вмиг забыл о своем плане. И как только Штернхейм подал знак следовать за Скарабеем, без возражений поспешил к мастерской вместе с остальными.

Железная дверь, о которой упомянул Багнер, оказалась на поверку не сплошной, как двери между уровнями и ключевыми отсеками, а решетчатой. Но тоже крепкой – это было заметно с первого взгляда. Ставить здесь решетку прежним хозяевам – ученым – было незачем, так что, скорее всего, она появилась здесь после их ухода. Судя по всему, при переоборудовании «Рифта-75» администрация тюрьмы планировала устроить в этом месте для зэков рабочий цех. Но потом ей в голову пришла идея вообще заблокировать зэкам доступ на подводные этажи. А про уже установленную решетку просто решили забыть, не став возиться с ее демонтажем.

Засов на ней, по вполне объяснимой причине, был приделан только снаружи. Но для спасения от безмозглых рептилий это не имело принципиального значения. Главное, он блокировал дверь, а разблокировать его тварям будет явно не по зубам, в буквальном смысле слова. Искатели заскочили в мастерскую, после чего Монгол, просунув руку через решетку, сразу же задвинул засов. И вдобавок просунул в замочные петли на нем обрезок арматуры, подобранный с ближайшего верстака. Теперь зэки были отделены от четвероногого противника непреодолимым для него барьером… Как им хотелось надеяться. Потому что не стоило забывать, откуда вылезли эти монстры и что помимо них клякса могла извергнуть существ гораздо умнее и опаснее. Тех же «серых», к примеру.

Мастерская была угловой комнатой на уровне, и дверь в ней наличествовала всего одна. Иллюминаторы, что имелись в других помещениях и коридорах, здесь отсутствовали. Единственным альтернативным маршрутом для бегства из мастерской мог служить вентиляционный короб под потолком. Достаточно широкий и позволяющий вползти в него через торцевое отверстие, если снять с того решетку; магистраль воздуховода начиналась как раз тут, в мастерской. Вот только как потом из него выползать, большой вопрос. Это можно было сделать лишь через такое же отверстие на другом его конце. Прочие отдушины, прорезанные в днище короба, выглядели слишком узкими даже для худосочного Багнера, не говоря об остальных зэках. А ведь с тех отдушин требовалось сначала еще убрать решетки, которые крепились болтами снаружи. И просунуть через которые руку с отверткой попросту не удалось бы.

Впрочем, никто пока не заикался об отступлении. Искатели отгородились от опасности и теперь планировали выяснить, насколько она серьезна. У них были копья, которыми они собирались разить врага прямо через прутья решетки. В то время как враг при всем старании уже не мог до них дотянуться.

Твари не заставили себя ждать. И прибыли сюда в количестве аж девяти особей, одна другой омерзительнее. Как было в случае с первыми двумя монстрами, эти также не походили друг на друга, но различия их оказались несущественными. Штернхейм велел всей команде замереть без движения, чтобы проверить, как эти существа ориентируются в пространстве: на слух или как-то иначе. Результат эксперимента не обнадеживал: чутье у тварей оказалось превосходным – ни одна не прошла мимо входа в мастерскую. Все они в итоге собрались у решетки и стали набрасываться на нее, кусая и царапая прутья. Под их натиском дверь загремела и заходила ходуном, но отрываться вроде бы не собиралась. По крайней мере, в ближайшее время.

– Что, мало?! Хотите еще, гады?! – воскликнул Хоробадо, который ловко прищучил тварь на лестнице и, похоже, вошел во вкус этой экстремальной охоты. – Ну, держите, раз напрашиваетесь!

И, выхватив копье из рук Скарабея взамен утраченного своего, бросился к решетке. Монгол и Гонзо переглянулись и, выставив перед собой свои копья, рванули туда же. Штернхейм не стал их останавливать, но сам остался на месте. У двери и трем охотникам было уже тесновато, а четырем тем более.

Разумеется, Хоробадо, Монгол и Гонзо по большей части куражились. Но в их атаке имелся и практический смысл. Пока непуганые твари сами лезли на рожон, люди могли повышибать им глаза и нанести другие серьезные раны, которые их дезориентируют и обескровят. И когда настанет время зэкам покидать убежище, их враги будут основательно потрепаны и ослаблены. А в лучшем случае они и вовсе разбегутся от агрессивных двуногих – даже маленький мозг рептилии способен уразуметь, какого противника можно кусать, а от какого лучше держаться подальше.

План был удачным, с какой стороны ни глянь. И кто бы мог подумать, что он сразу же потерпит фиаско! Осыпая чудовищ бранью, Хоробадо подскочил к решетке и с размаху ткнул копьем в первую попавшуюся гадину. Звук, что раздался при этом, был довольно странным и похожим на громкое чихание. Казалось, что из пораженной наемником твари брызнул фонтан крови. Только кровь эта была почему-то зеленой, хотя искатели уже дважды видели, какого она на самом деле цвета.

Зеленая струя угодила Хоробадо точно в лицо. Едва это стряслось, как брань охотника сменилась дикими воплями, а сам он выронил копье, затрясся и, упав на колени в воду, стал поспешно отмывать лицо от испачкавшей его дряни. Заметившие это Гонзо и Монгол остановились как вкопанные, не добежав до решетки. Что их и спасло, когда из-за двери послышалось еще два громких чиха и в мастерскую одна за другой влетели уже две зеленых струи. Первая пронеслась в полуметре от головы Монгола и угодила в стену. Вторая была пущена точнее и задела Гонзо левое предплечье, отчего рукав его робы тут же окрасился в изумрудный цвет.

– Отставить! А ну бегом оттуда, идиоты! – рявкнул Отто. Впрочем, угодившие под обстрел охотники и без его подсказки уже удирали обратно. Все, кроме Хоробадо. Его попытка отмыться от зеленого плевка не увенчалась успехом. Подобно отравленному Шимону, он также затрясся в конвульсиях и, задыхаясь от зверского кашля, тоже начал плеваться кровью. Кровь залила глаза Хоробадо и сочилась у него через кожные поры. За считаные секунды у несчастного проявились все уже известные искателям симптомы токсического отравления. И потому никто даже не дернулся, чтобы прийти ему на подмогу.

Дергался сейчас один лишь Гонзо, которому яд угодил на одежду. Отступив вместе со всеми к дальней стене, он суетливо стягивал с себя куртку, стараясь не прикасаться к заляпавшей ее дряни. При этом он бранился все громче и громче – отрава быстро пропитала ткань робы и, войдя в контакт с кожей, вызывала у Гонзо болезненные ощущения.

Когда он сбросил-таки куртку, на его предплечье обнаружилось покрытое сукровицей, зловещее бледно-серое пятнышко. Плохо, очень плохо! Но если с Хоробадо все было кончено, у Гонзо еще оставался шанс выжить. Яд чудовищ был сильным, но убивал быстро лишь при непосредственном попадании в кровь или при поражении большого участка кожи. Действуй он иначе, Гонзо уже бился бы в конвульсиях, но с ним пока все было в порядке. Конечно, если оставить все как есть, Гонзо тоже наверняка умрет. Но не так быстро, и за это время его можно попытаться спасти.

– Дайте нож! – потребовал Кальтер. – Скорее!

Он не знал, есть ли у Диких Гусей при себе заточки или ножи. Просто сказал наугад, полагая, что у членов банды всегда найдется в заначке нечто подобное. И не ошибся. Штернхейм тряхнул левой кистью, и из рукава у него выскочил небольшой ампутационный нож, судя по всему, украденный из хирургического отделения лазарета.

То что надо! Взяв у Отто инструмент, Обрубок посмотрел на взмокшего от волнения Гонзо и спросил:

– Хочу пустить тебе кровь, чтобы вывести яд! Ты готов?

– Режь, ублюдок! – велел «гусь», не колебавшись ни мгновения.

Получив добро, Куприянов нанес крест-накрест два пореза поверх ядовитого ожога. И Гонзо, который мог сам дотянуться ртом себе до предплечья, взялся усердно отсасывать из ранки кровь, сплевывая ее под ноги. После чего всякий раз наскоро полоскал рот водой из фляжки, которую держал в здоровой руке. И он, и остальные понимали, что настал момент истины. Если Гонзо в ближайшие минуты не забьется в судорогах и не захлебнется кашлем, значит, опасность для него наверняка миновала. Но если предпринятые меры запоздали или были неэффективны, значит, вскоре он присоединится к Хоробадо.

А тот уже прекратил агонизировать и застыл на полу в скрюченной позе с изъеденным ядом лицом. Вода вокруг мертвеца окрашивалась кровью, что вытекала у него изо рта. Смотреть на него без содрогания было невозможно, и его жалкий вид уж точно не мог подбодрить Гонзо, который отчаянно боролся сейчас за свою жизнь.

Проклятые твари выстрелили ядом через решетку еще несколько раз, но доплюнули лишь до середины мастерской. Сомнительно, что они были в силах поднатужиться и плюнуть дальше, так что теперь искатели знали оставленное им врагом поле для маневров. И больше не совались в ту часть помещения, где они становились для плевунов легкими мишенями.

Чудом избежавший этой участи Монгол взялся сооружать для товарища повязку из своей майки, поскольку сам Гонзо все же начал чувствовать дурноту. Видимо, это были остаточные явления, выраженные лишь в ознобе и повышенной температуре. Самые опасные симптомы – дикий кашель, судороги и кровавый пот – у больного отсутствовали, и это обнадеживало. Он обильно потел и непрерывно трясся, однако при этом оставался в сознании и мог самостоятельно передвигаться. Только боец из него был уже никакой, и копье он мог использовать разве что в качестве костыля. Но так или иначе, а желать Гонзо смерти у Обрубка не было причины. Хотя бы потому, что это огорчило бы Штернхейма, а в расстроенных чувствах бандитские главари становятся крайне нервными и плохо предсказуемыми.

Пока Монгол перевязывал Гонзо руку, Кальтер, Харви и Отто осмотрелись. В мастерской обнаружились небольшой сверлильный станок, сварочный аппарат, наждак, труборез, тиски, электрический горн и кое-какой ручной инструмент. Есть из чего выбирать. Вот только одна проблема: включать электротехнику, которая совсем недавно находилась под водой, и когда ты сам стоишь по колено в воде, – дело крайне рискованное.

Впрочем, не все было так безнадежно. Если сначала взобраться на верстаки и потыкать чем-нибудь в кнопки станков, можно хотя бы проверить, будут они работать или нет. Или все-таки не надо? Вдруг случится короткое замыкание, от которого на подстанции вылетят пробки, и нижние уровни тюрьмы погрузятся в кромешный мрак? И тогда хоть обкричись – никто тебя здесь уже не услышит. А подмога, в лучшем случае, прибудет через сутки. Ну а в худшем – Ковач нарочно даст искателям передохнуть, чтобы у ван Хейса не осталось иного выхода, кроме одного – отрядить за ними команду вертухаев во главе с самим Ковачем…

– Дьявольщина, – проворчал Штернхейм. – Вот теперь мы и впрямь круто вляпались.

– Да, похоже, до нижнего уровня нам не дойти, – горестно вздохнул Скарабей, не сводя глаз с беснующихся за дверью тварей. – Кто же мог знать, что здесь все стало настолько плохо! В прошлый раз мы гуляли по этим коридорам, как по бульвару, и хоть бы на одну рыбешку наткнулись. А сегодня вы только гляньте!..

Кальтер промолчал. Сам он глядел на кое-что другое, гораздо более любопытное. А именно на проложенные вдоль стен силовые кабели. Все они выходили из одной точки – распределительного щитка у входа. Рубильник на щитке был выключен – значит, этот узел отвечал за питание одного лишь оборудования, а освещение включалось в другом месте. Иными словами, если в каком-то станке замкнет проводка, то предохранитель вышибет только в мастерской, а не на центральном пульте…

…В теории, разумеется. А на деле Обрубок поостерегся бы включать не только станки, но и сам рубильник. Потому что уже одна подача питания на промокшее оборудование могла обернуться катастрофой, не говоря о его запуске. И все-таки без электричества искателям пришлось бы значительно хуже. Вопрос лишь в том, как сделать, чтобы оно продолжало быть им полезным, а не угробило их здесь вместе с…

Кальтер перевел взгляд со щитка на монстров, что клокотали и баламутили воду за дверью. Любопытная мысль: испробовать на них то зло, которого стараешься избежать сам… Опасность электричества в качестве оружия в том, что оно ведет себя еще хуже взрывчатки. От взрыва всегда можно за чем-нибудь укрыться, а эта дрянь разит просто напропалую. И при малейшей оплошности вмиг дотянется до тебя многовольтными щупальцами везде, где бы ты ни прятался.

Что ж, значит, надо постараться не допустить такую оплошность. Тем более что иного оружия, кроме электричества, для борьбы с плевунами у искателей нет и не предвидится…

Глава 8

Минут через сорок твари наконец-то угомонились, но расползаться восвояси явно не помышляли. Они так и стояли, скучившись, за решеткой и нацелив на зэков свои огромные выпученные бельма. Уж на что были крепкими нервы у Обрубка, но даже он ощущал себя неуютно под пристальным вниманием девяти пар жутких мертвых глаз. Казалось, что на него глядят вовсе не безмозглые рептилии, а сама адская бездна, которая их сюда извергла. И которая приготовилась забрать отсюда взамен пятерых людей, даже не думая поинтересоваться, согласны они на такую сделку или нет.

Впрочем, все это не мешало Кальтеру готовить для противника сюрприз. Такой, который вряд ли понравится гадинам, но раз уж те сами напросились, вот пусть и не обессудят.

Перерубив томагавком самый толстый кабель, Куприянов снова позаимствовал у Отто нож и велел Харви срезать изоляцию с толстых медных жил. Штернхейм и Монгол в это время сдирали со стеллажей пластиковые дверцы и полки и накладывали их слоями на самый высокий верстак. Получалось вроде бы неплохо. Верстак был металлическим, как вся мебель в мастерской. Но накрывшая его подушка-изолятор давала гарантию, что взобравшиеся на нее люди уберегут себя таким образом от удара током.

Гонзо по-прежнему чувствовал себя плохо, но хуже ему не становилось, и это радовало. Непригодный для активной работы, он тем не менее не захотел отсиживаться в уголке и взялся за самую легкую работу. Оторвав от своей куртки пропитанный ядом рукав, он использовал ее как ветошь для протирки насухо верстака, а затем – кусков пластика, что подносили ему товарищи. И они, и Обрубок избегали дразнить тварей и не заходили на опасную половину мастерской. Даже к границе опасной зоны старались не приближаться – мало ли, а вдруг этот чертов плевун накопит слюны, поднатужится и харкнет дальше обычного?

Закончив с кабелем и погрузив оголенные провода в воду, Кальтер, однако, не удовлетворился таким результатом. И, снова взявшись за томагавк, перерубил еще три кабеля потоньше. После чего Багнер тоже очистил их от изоляции. Это отняло у зэков еще четверть часа, но дело того стоило. Одна силовая линия – хорошо, но четыре – лучше, поскольку неведомо, все ли они исправны. Отсутствие на них обрывов еще ни о чем не говорило. Любая из них могла быть отсоединена от рубильника или просто отгореть от клемм. А открыть щиток и проверить самозваные «электрики» не могли, так как для этого им надо было войти в опасную зону. Что монстры вряд ли им позволят, а в меткости их плевков теперь никто не сомневался.

Затягивать с опасным экспериментом не стоило. Напротив, зэкам следовало поторопиться, пока твари не утратили к ним интерес, не разбрелись, и могли быть ошарашены током все разом. Подойти к щитку Кальтер не мог, но включение рубильника не являлось сложной задачей. Связав проволокой три копья, искатели соорудили из них шестиметровый шест. Им можно было дотянуться с верстака до рубильника, надавить на него и подать электричество на погруженные в воду провода. Отключить рубильник предполагалось этим же способом.

Для удобства дистанционного контроля на конце шеста закрепили проволочную петлю, которую надо было сначала надеть на ручку рубильника. Это требовало некоторой сноровки. Шест получился тяжелым, и им приходилось орудовать вдвоем, а петля на нем едва превышала в диаметре набалдашник вышеупомянутой ручки. Соединять их издали было чрезвычайно муторно. Но слишком большое кольцо не позволило бы сцепить шест и рубильник достаточно жестко, что сильно усложнило бы работу с последним. А при работе с электричеством в столь опасных условиях от быстроты и безотказности управления выключателем зависело все. В том числе и жизни тех, кто намеревался его включать и выключать.

Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет… Среди товарищей, что взобрались на верстак и пытались приладить шест к рубильнику, вроде бы разногласий не было. Но дело у них все равно спорилось плохо. Само собой, неприятность эта была временной. Приловчившись, они рано или поздно закрепили бы шест там, где планировали. Однако прежде чем удача им улыбнулась, произошло нечто такое, на что нельзя было не обратить внимания.

Поначалу Кальтер решил, что ошибся и что на самом деле твари вовсе не безмозглые. А как еще объяснить тот факт, что, понаблюдав за людьми эти существа вдруг оживились и шарахнулись прочь по направлению к лестнице? Не иначе сообразили, что люди их вот-вот поджарят, и рванули на верхний уровень, где было для них безопаснее.

– Куда это они?! – удивился Багнер.

– Хрен с ними, не отвлекайся! Не вертись! Держи палку ровнее! Еще ровнее! – велел Кальтер Скарабею, который на пару с Монголом орудовал шестом. Они старались нацепить петлю на ручку рубильника, а Кальтер был их координатором. Сорвавшиеся с места чудовища зашумели и отвлекли Харви от работы. Которая была слишком кропотливой и не позволяла отвлекаться даже на миг. – Так, сейчас левее!.. Еще левее!.. Чуть вперед!.. Стоп! Отлично! Вот так и держите! А теперь мой черед!

Взявшись за удерживаемый напарниками шест, Обрубок произвел окончательную насадку строптивого кольца на набалдашник ручки, после чего оно проскочило дальше и повисло на ней. Теперь шест можно было выпустить из рук, положить его на верстак и перевести дух. Другой его конец надежно закрепился на щитке, и он уже не мог упасть в воду.

Включать электричество прямо сейчас отпала срочность. Чтобы ловушка сработала, рептилий следовало каким-то образом подманить обратно. А там, куда они отбежали, удар током мог их не убить, а лишь причинить боль. Которая отпугнет тварей от мастерской, и они снова разбегутся по уровню. После чего зэки утратят отличную возможность расправиться с ними одним махом. И будут вынуждены опять воевать по старинке: тыча в чудовищ копьями и рискуя нарваться на ядовитые плевки и укусы.

– Не похоже, чтобы их что-то спугнуло, – заметил Кальтер, когда возня с шестом прекратилась и в мастерской наступила тишина. – Слишком внезапно удрали и даже не огрызнулись. Я бы сказал, что они были не напуганы, а, наоборот, чем-то привлечены.

– Да, мне тоже так показалось, – отозвался Штернхейм – Слышите?

До искателей продолжали долетать плеск воды, клокотанье и гулкие удары о железо; последний шум монстры издавали, когда задевали на бегу хвостами стены. Но это были не все звуки, которые можно было сейчас расслышать. Вскоре к ним добавились человеческие крики и странный стрекот. Он звучал прерывисто, короткими очередями… потому что и был автоматными очередями! Уж их-то Обрубок ни с чем другим не спутал бы! Разве что эти автоматы – или, точнее, пистолеты-пулеметы, – были оснащены глушителями, отчего их выстрелы и звучали так тихо.

Кальтер определил на слух, что стрелков всего трое. Хотя не исключено, что на самом деле в идущей за зэками вооруженной группе было больше людей. Кто они такие? Охрана, разумеется! Кому еще на «Рифте-75» выдадут огнестрельное оружие? А кому из охраны могут выдать пушки с глушителями? Тем, чьи выстрелы не должны быть услышаны наверху. А почему они не должны быть услышаны? Наверное, потому, что эти вертухаи проникли сюда в обход директорского запрета.

Знает ли об этом их начальник Ковач? Трудно сказать, ведь «тихие» стрелки могут с тем же успехом действовать втайне от него. Пакали – достаточный стимул для охранников, чтобы те нарушили устав и отправились втихаря поохотиться за ними.

– Будь я проклят, да ведь это «эм-пэ пятые» тарахтят! – навострив уши, определил Отто. – Точно вам говорю! Когда-то это был мой самый любимый ствол!

– Интересно, зачем охране могут понадобиться пушки с глушителями? – насторожился Кальтер. Он не сомневался, что у вертухаев полным-полно автоматов, чтобы усмирить бунт или отбить атаку на тюрьму. Но наличие у них такого специфического оружия вызывало вопросы. Что за тайные операции могут проводить здесь люди, которым на Татакото нет нужды ни от кого таиться?

– Спроси об этом у Ковача, – отмахнулся Штернхейм. – Меня другое напрягает. Если эти долбаные стрелки не хотят, чтобы их слышали, значит, им не нужно, чтобы их здесь и видели. А нам не увидеть их никак не получится – они с минуты на минуту пройдут мимо нас.

– Или не пройдут, если их заплюют ядом ползучие гады, – с надеждой в голосе предположил Харви.

– Я бы на твоем месте не поставил на это даже сигаретный окурок, – поморщился главарь Диких Гусей. – Чуешь, как слаженно эти парни работают? Такие тварей близко к себе не подпустят, неважно, как те их атакуют: поодиночке или стаей.

Вряд ли Скарабей мог по звукам выстрелов оценить профессионализм тех, кто эти выстрелы производил. Но Кальтер мысленно согласился со Штернхеймом. Стрельба велась не напропалую, а короткими и явно прицельными очередями. В их стрекоте ни разу не возникло долгой паузы – это означало, что стрелки четко взаимодействовали друг с другом. И перезаряжали оружие всегда поочередно – пока один из них менял магазин, двое других прикрывали его огнем.

– Что будем делать, босс? – поинтересовался Гонзо. – Если убегать, то, боюсь, мне за вами не поспеть. Придется вам бросить меня здесь, потому что иначе…

– Убегать? – перебил его главарь. – А смысл? Там, впереди, еще полным-полно тварей. Когда мы на них наткнемся и ввяжемся в драку, автоматчики нас все равно догонят. Так что велика ли разница, где это случится: в коридоре или тут.

– При всем уважении, герр Штернхейм, но, по-моему, встреча с ними выглядит тоже далеко не лучшей идеей, – вставил Багнер.

– Ты прав, мозгляк, – согласился Отто. – Поэтому нам надо слезть со стола и встать возле той стены. – Он указал на стену между мастерской и коридором, где находилась дверь. – Если встанем возле нее, возможно, нам повезет, и те парни нас не заметят. Зачем бы они сюда ни пожаловали, для нас будет лучше, если они со своими «эм-пэ» пойдут впереди и расчистят нам путь.

Других укрытий в мастерской не имелось, а искать их в соседних помещениях было уже некогда, и потому никто не возражал против идеи Штернхейма. Не прошло и полминуты, как все зэки выстроились вдоль указанной стены: Кальтер и Скарабей по одну сторону от решетки, а Отто, Монгол и Гонзо – по другую. Прислушавшись и определив, что гости все еще воюют с тварями, Штернхейм велел Монголу вытащить труп Хоробадо наружу. Но бросить его не напротив решетки, а чуть дальше по коридору. После чего вернуться в комнату и закрыть дверь, только уже не запирать ее.

Если вертухаи захотят осмотреть мастерскую, они войдут сюда независимо от того, закрыта на решетке задвижка или нет. Но окажись она закрытой, это покажется им подозрительным. А так они наткнутся на плавающее неподалеку тело и, возможно, решат, что зэки здесь не задержались и либо ушли на нижние уровни, либо их трупы также валяются где-нибудь на полпути туда.

Шум, клокотанье и стрельба стихли через минуту после того, как Монгол уволок Хоробадо в коридор. Теперь искателям оставалось лишь прижаться лопатками к стене и уповать на то, что охранники пройдут мимо. А если и остановятся, то ненадолго, чтобы осмотреть второй попавшийся им под ноги труп зэка и отправиться дальше, по предполагаемым следам разведчиков ван Хейса.

Судя по тому, что после стычки с чудовищами вертухаи не задержались на лестнице, а сразу спустились в коридор, они не понесли потерь. Они наверняка были уверены, что на уровне есть еще чудовища, и потому вели себя осторожно. Охранники больше не кричали и даже не разговаривали, видимо, общаясь между собой исключительно жестами. Сейчас они внимательно прислушивались к любому подозрительному шороху, стуку или всплеску. Поэтому зэки замерли без движения и даже стали дышать через раз.

Тяжелее всех находиться в таком режиме «стелс» было, разумеется, Гонзо. Его все еще колотила дрожь, и он, боясь, как бы не подкосились ноги, оперся на плечо Монгола. А чтобы не выдать себя тяжелым сиплым дыханием, он прижал ко рту скомканную тряпку, которой до этого протирал верстак. Вроде бы помогало. По крайней мере, Обрубок не слышал, чтобы Гонзо издавал демаскирующий шум, а слух у Обрубка, несмотря на его возраст, все еще оставался острым.

Вскоре Кальтер определил, что количество преследователей совпадает с количеством выданных им автоматов – три ствола, три человека. Двигаться бесшумно по колено в воде у них, как было и у зэков, тоже не получалось. И чем ближе они подходили к мастерской, тем отчетливее Куприянов слышал каждый их шаг.

Чертова ходячая проблема! Как будто у искателей сейчас других проблем не хватает! Но, с другой стороны, Штернхейм рассуждал правильно. Пусть в авангарде этой экспедиции идут охранники, раз уж они здесь очутились. И если они, а не зэки, в итоге соберут пакали, с последних какой спрос? Дабы не ссориться с Ковачем, который все-таки отправил сюда тайком от директора своих людей, зэки могут сказать ван Хейсу все, что прикажет им начальник охраны. Их даже не надо для этого запугивать – сами все прекрасно понимают. Еще бы не понимали, ведь даже здесь, в обиталище смертников и навек лишенных свободы узников, они, несмотря ни на что, продолжали дорожить своими жизнями и здоровьем.

Один из вертухаев, не останавливаясь, прошел мимо двери – судя по всему, потопал осматривать труп. Двое других, наоборот, замедлили шаг и встали прямо напротив решетки. Впрочем, волноваться было еще рано. Это нормально, что они изучали из коридора мастерскую – а вдруг там затаилась еще одна мерзкая бледная тварь? Главное, чтобы после этого беглого осмотра они не вздумали сюда входить. Да и зачем им это? Ничего подозрительного здесь не наблюдалось. Кровь, что натекла из тела Хоробадо, успела полностью раствориться в воде. Заляпанные кровью томагавки зэки также не забыли спрятать под воду. А связанные проволокой копья походили на деталь от какого-нибудь разобранного каркаса, помимо которой в мастерской валялась еще уйма всяческих железяк.

– Еще один дохлый «гусь», – лаконично доложил вертухай, который, судя по всплескам, только что перевернул плавающего в воде мертвеца лицом вверх. – На морде ожоги и зеленые пятна – видимо, тоже отравлен тварями… Вас понял, сэр! Иду!

«Сэром», очевидно, был командир, который подал ему знак вернуться, и он, оставив труп, поспешил обратно к напарникам. Интересно, зачем ему понадобилось возвращаться, если эта троица двигалась в том направлении? Неужели уловка искателей была раскрыта, несмотря на всю их осторожность?

Увы, именно так все и оказалось.

– Эй вы, те, которые за стеной! – повысив голос, обратился к зэкам вертухай, чей голос они еще не слышали. – Не прячьтесь, мы знаем, что вы там, и сколько вас! А ну-ка отошли от стены и дали нам на вас посмотреть! Шевелитесь, или на счет «три» я открою огонь!

Даже если он блефовал и выкрикнул это наугад, проверяя собственные подозрения, скрываться от охранников дальше не имело смысла. Потому что затем они откроют решетку и обнаружат в мастерской зэков, которым после этого грозило наказание за неповиновение. И с учетом тревожной обстановки наказание это будет очень суровым. Поэтому Отто лишь обреченно вздохнул и махнул рукой, давая понять, чтобы зэки не сопротивлялись и делали все, что им велят…

Глава 9

Пятерка искателей отступила от стены и выстроилась в ряд так, чтобы вертухаи смогли их всех разглядеть. Это также позволило зэкам разглядеть вертухаев, хотя Кальтер и остальные уже знали, сколько их сюда нагрянуло и чем они вооружены.

К шлемам охранников были приделаны инфракрасные сканеры, которые могли обнаружить противника не только в темноте, но и за преградой. Особенно за металлической, к которой зэки прижимались лопатками. Охранники не блефовали, когда утверждали, что видят их сквозь стену и могут сосчитать их количество. О том, что изначально искателей было семеро, вертухаям тоже наверняка известно. Ведь они, скорее всего, прошли сюда через те же ворота, где дежурный надзиратель снабдил их такими сведениями. Так что сейчас им оставалось лишь от семи зэков отнять двух мертвых и убедиться, что все пять выживших стоят перед ними.

Штат охраны на «Рифте-75» был довольно внушительный, и за год Кальтер узнал имена далеко не всех надзирателей. По большей части – тех из них, кто нес службу внутри тюрьмы, а не на оборонительных рубежах. Обязанности первых и вторых разительно отличались, и стражи периметра практически никогда не появлялись среди заключенных. Так же как надзиратели из тюремных блоков очень редко привлекались для работы на внешней линии безопасности.

Эта группа из трех человек была набрана из тех и других. Двух стрелков Обрубок не помнил даже в лицо, но верховодил ими хорошо знакомый ему надзиратель по фамилии Аньелло. Тот самый Пьетро Аньелло, который уже спускался сюда с Ковачем за пакалями. И вот опять он очутился здесь, явно с теми же целями.

– Ба, ну прямо знакомые все лица! – воскликнул Пьетро. Он любил паясничать как перед зэками, так и перед сослуживцами, и не собирался изменять своей отвратительной привычке даже сейчас. – Какая неожиданная встреча! И сам Отто Штернхейм здесь, вы только подумайте! Так каким же ветром вашу банду сюда занесло?

– Работаем по наряду, выписанному нам директором ван Хейсом, – ответил главарь Диких Гусей. Будь его воля, он выпотрошил бы Аньелло даже без ножа, голыми руками. Но пока Отто не представился такой шанс, он воспринимал подковырки Пьетро с невозмутимым лицом. Так, как пристало общаться дисциплинированному узнику со своим тюремщиком. – А разве у вас, босс, сегодня не выходной? Если мне не изменяет память, ваша дежурная смена была не далее как вчера.

– У тебя хорошая память, Отто, – польстил ему вертухай, да только много ли Штернхейму было чести с той похвалы. – Но когда служебный долг меня призывает, я готов исполнять его без праздников и выходных, и днем, и ночью.

– Извините за нескромное любопытство, босс, но разве долг мог призвать вас сюда до того, как мы завершим работу, порученную нам мистером ван Хейсом? – осторожно полюбопытствовал Штернхейм.

– Ты очень вовремя об этом спросил, – заметил Аньелло, криво ухмыльнувшись. И вместо ответа задал Отто встречный вопрос, заодно сменив тему беседы: – Итак, мерзавцы, вы уже что-нибудь нашли или еще нет? Учтите, я спрашиваю это вежливо всего один раз. Вы тоже имеете возможность соврать мне лишь однажды. Что бы вы мне ни ответили, я смогу это быстро и легко проверить. И горе вам, если вы не пройдете мою проверку.

И снова Аньелло не блефовал. Кальтер обратил внимание на прибор, пристегнутый к его разгрузочному жилету так, чтобы он мог всегда следить за дисплеем этого устройства. Выглядело оно на первый взгляд как многоканальная рация или компактный радар. Но Обрубок знал, что это такое на самом деле. На «разгрузке» у Пьетро висел дескан – специальный сканер для поиска пакалей. Такие производились лишь в одном месте – российском Центре изучения катастроф. Достать их на черном рынке было несложно, правда, стоили они дорого. Вот почему подавляющее большинство охотников за артефактами пользовалось обыкновенными металлоискателями. С ними, в отличие от десканов, было больше возни, но при грамотной и точной настройке они справлялись со своей задачей ничуть не хуже.

Кальтер мог лишь догадываться, где Аньелло раздобыл эту редкую штуковину. Но если бы сейчас в кармане кого-то из зэков лежал пакаль, дескан уже оповестил бы об этом своего хозяина. Умный прибор мог ошибиться лишь в одном случае – если бы артефакт был помещен в металлический футляр. Или в нечто подобное, что тоже экранировало бы сигналы сканера. Но такой контейнер был бы заметен в узких карманах тюремной робы, и Пьетро не сомневался, что у зэков нет при себе пакалей. А спрашивал он их лишь затем, что при звуках стрельбы они могли припрятать свою добычу где-то поблизости. Которую, во избежание репрессий, им предлагалось выдать добровольно.

– Можете проверить любого из нас, босс, – развел руками Штернхейм. – Или, если хотите, обыщите эту комнату, где мы уже битый час прячемся от ползучих гадов, которых вы только что прикончили. Только, даю вам слово, вы совершенно зря потратите время.

– Что ж, раз ты поклялся, думаю, я могу вам поверить. Действительно, с чего бы вдруг вам лгать? В самом деле, это же просто бессмысленно! – улыбнулся Пьетро. После чего переглянулся с товарищами и, едва заметно кивнув каждому, продолжил: – Ладно, все в полном порядке. Считайте, что мы во всем разобрались. И если вас это утешит, знайте: я очень сожалею, что все вы здесь оказались и мне приходится с вами так поступить!

И Аньелло, а вслед за ним его напарники, вскинули пистолеты-пулеметы…

Впрочем, из пятерых зэков нюх на опасность подвел лишь Скарабея. Остальные к этому моменту уже смекнули, что вот-вот произойдет нечто отвратительное. Слишком резко Пьетро переменил тон с издевательского на успокаивающий. А когда он вдобавок обменялся с приятелями условными знаками, у Кальтера и Гусей исчезли последние сомнения в том, что на уме у этой троицы.

Бывшие солдаты, успевшие в своей жизни навоеваться, знали, как вести себя под огнем. И хоть укрыться от него в небольшом закрытом помещении было нереально, инстинкт самосохранения у всех четверых сработал безукоризненно. Кальтер и Дикие Гуси бросились врассыпную, а первый успел вдобавок схватить за шиворот Скарабея и уронить его в воду.

Легко предугадать, что должно было произойти потом. Счастливцы, добежавшие до верстаков, повалившие их на пол и укрывшиеся за ними, прожили бы еще какое-то время. Возможно, им даже удалось бы поднять верстаки и, прячась за ними, как за щитами, пойти в контратаку на автоматчиков. Вряд ли она увенчалась бы успехом, но для зэков это был бы единственный шанс выжить. Мизерный, как шанс на побег с «Рифта-75». Но уж точно более реальный, нежели ожидание, когда надзиратели ворвутся в мастерскую и разнесут им головы автоматными очередями.

Так могло бы произойти, но не произошло. И все потому, что один искатель бросился не в сторону, а прямо на дверь. И, став живым щитом, закрыл собой товарищей от пуль.

Этим героем, к удивлению всех, стал не кто иной, как Гонзо. Ослабевший и трясущийся в лихорадке, он нашел в себе силы добежать до решетки. Но не затем, чтобы накинуться на вертухаев. Как выяснилось, у смертника был совсем иной план. Он вообще не намеревался вступать с ними в борьбу. Очутившись у двери, он просунул руки и ноги между стальными прутьями и обхватил их так крепко, как только смог. И на этом – все! Расстояние между прутьями было невелико, и могучие конечности Гонзо накрепко застряли в решетке. После чего сам он мешком повис на ней, загородив своим массивным телом проход в мастерскую.