Пьяная вишня Лазорева Ольга
Проанализируйте, нет ли в отношениях с вашим мужчиной явного перекоса в сторону вашего лидерства. И если вы поймете, что стопроцентная нагрузка лежит на ваших плечах, то попытайтесь изменить ситуацию, потому что это гибельный путь. Вы непременно скоро устанете, ваш мужчина потеряет к вам всякий интерес, и отношения обязательно ухудшатся. Постарайтесь избежать этого, пока не поздно, если этот человек вам дорог.
Мы пили и болтали еще какое-то время. Я хотела вернуться домой вместе с Ириской, так как нам было по пути. Но она неожиданно уехала раньше. Позвонил Лева и напомнил, что они сегодня должны быть на дне рождения одной из его теток. Ириска разволновалась, так как совсем об этом забыла.
– И зачем я только пила текилу? – сокрушалась она. – Левка сразу заметит, что я нетрезвая.
– Ладно тебе! – успокаивала ее Злата. – Вы же все равно на день рождения едете. И там-то уж точно насухую сидеть не будете.
– Тетка малопьющая, – сообщила Ириска и начала собираться.
Расцеловавшись с нами в коридоре, она быстро вышла из квартиры.
– Вот она, семейная жизнь, – вздохнула Лена. – Как ни крути, а свободы лишаешься.
– А на фиг она тебе, свобода-то эта? – усмехнулась Злата. – Если человека любишь, то в радость быть всегда только с ним. Да, Оля? – повернулась она ко мне.
– А я-то тут при чем? У меня большой любви нет и в ближайшее время не предвидится.
Я встала и ушла в ванную. Опьянение давало о себе знать. Мои чувства были обострены, я без конца вспоминала Ника. И то, что сообщила мне сегодня Ириска о его якобы пребывании отнюдь не в армии, а в Мещере, не выходило из головы.
«Как бы узнать? – думала я. – Мне так будет спокойнее. И если он действительно так рядом и все еще не дал о себе знать, то можно понять, что он забыл обо мне. Недаром говорится, с глаз долой – из сердца вон».
Слезы навернулись на глаза. Я села на край ванны и попыталась успокоиться. Опустив голову, я смотрела на синий узор, которым была испещрена голубая плитка у меня под ногами, следила глазами за сложными переплетениями линий, но слезы все бежали и падали вниз крохотными поблескивающими капельками. Наплакавшись вдоволь, я тщательно умылась и подумала, что сижу тут уже, наверное, больше получаса. Я посмотрела на себя в зеркало, зачем-то расчесала волосы и вышла из ванной. К моему удивлению, на кухне находились Злата, Костик и какой-то незнакомый мне молодой мужчина. Но Лена отсутствовала. Я почувствовала, как сознание плывет и словно расслаивается. Казалось, что я перенеслась в какой-то параллельный мир. Но как только я вошла, Злата сразу заулыбалась и громко сказала:
– А вот и наша Оленька. Антон, познакомься.
Незнакомый мужчина вскочил и поцеловал мне кончики пальцев.
– А Лена недавно уехала, – продолжила Злата. – И представь, тут же появились вот эти орлы, хотя их никто не звал, – хихикнула она.
– Прилетели на крыльях любви, – нежно проговорил Костя. – Привет, Оля! Рад тебя видеть.
– Привет, – хмуро ответила я и с подозрением посмотрела на Злату.
Я отчего-то сразу подумала, что Антона пригласили специально для меня, а Лена удалилась, чтобы нам не мешать. Но Злата смотрела на меня невинно.
– Я уже хотела идти домой, – начала я, но Антон расплылся в улыбке, пододвинул стул поближе ко мне и радостно проговорил:
– Что ты, Оля! Мы только приехали! Костя затащил меня. Мы тут рядом выступали, в зале имени Чайковского.
Концертный зал имени Чайковского находится возле метро «Маяковская», а Злата жила недалеко от «Смоленской», так что «рядом» такое расстояние можно было определить с большой натяжкой.
– А вы тоже музыкант? – спросила я, внимательно глядя в его темно-синие глаза с пушистыми ресницами.
– Антоха вообще-то первый гобой нашего оркестра, – ответил за него Костя.
– Да, я принадлежу к «духовенству», – хвастливо заявил Антон. – Это вам не какие-нибудь последние скрипки. Да я их по именам-то и не знаю, – добавил он и улыбнулся.
– Духовенство? – удивилась я.
– Это так себя называют музыканты, играющие на духовых инструментах, – пояснила Злата, ставя на стол тарелки с бутербродами.
– Вот-вот, Златка, как подруга инспектора оркестра, знает, – обрадованно подтвердил Антон и заерзал на стуле, оживленно глядя на нас. – И мы элита оркестра. К вашему сведению, девочки, именно я даю ноту, настраиваю оркестр перед выступлением, ведь я первый гобой! – важно добавил он.
– Это мы уже поняли, – заметила я, – смотри, не лопни от гордости! А то некому оркестры настраивать будет. И как тогда они без тебя играть будут?
– А девочка с перчиком, – отчего-то обрадовался Антон и неожиданно и смачно поцеловал меня в щеку. – Люблю таких ершистых. А ты свободна, Олечка?
– В смысле? – удивилась я.
– Ох, кокетка! – заулыбался он и погрозил мне пальцем, хотя я и не думала кокетничать. – У тебя есть мужчина? Или, может, ты замужем?
– В разводе, – хмуро ответила я.
Пристальное внимание Антона начинало меня раздражать. Я встала и, пытаясь сохранять равновесие, потому что меня вновь развезло, пошла из кухни. Злата изумленно на меня посмотрела и молча двинулась за мной. Мы закрылись в ванной. Я сурово на нее глянула.
– Злата, – начала я после паузы, во время которой она приводила себя в порядок, – скажи мне, только честно, что это за кадр и что он здесь делает?
Она повернулась ко мне. Потом села на край ванны. Я опустила сиденье унитаза и устроилась на нем.
– Это Антон, – начала она, – дружок моего Костика. Учти, у него не очень большой член, – хихикнула она и быстро продолжила: – Откуда я это знаю? Как-то перед двухдневной поездкой в Липецк на какой-то фестиваль они ко мне заехали и сильно напились. Антон пошел в туалет, Костик поплелся за ним. Когда они вышли, то хохотали до слез. А потом Костик сказал, что Антон очень озабочен тем, куда они в Липецке их «общественные» 30 см пристроят. Я вам говорила, что у моего 23, вот и считай, сколько у Антона.
– Какой у него член, меня совершенно не интересует! – разозлилась я.
– Извини, – тут же спохватилась Злата. – Это я так, к слову. А вообще-то он милый парень и очень умный и талантливый. И кстати, тоже в разводе. Но уже три раза, а ведь ему всего тридцать пять лет.
– Я думала, что около тридцати, – удивилась я.
– Просто так выглядит молодо и очень следит за собой. Статус первого гобоя все-таки обязывает. А он тебе как? – осторожно поинтересовалась она.
Я молча пожала плечами.
– И моложе тебя всего на пять лет, – добавила Злата.
– А что, разница в возрасте – это основной критерий при выборе партнера? – Я вновь начала злиться.
– В твоем случае – да, – улыбнулась она. – Ты, Оль, не сердись, а присмотрись к нему. Мало ли! К тому же у него, насколько я знаю, своя квартира, что немаловажно. Сколько еще с дочками жить?
Как оказалось, Антон действительно жил один в трехкомнатной квартире и к тому же недалеко от меня, возле метро «Пражская». Узнав, что я на «Чертановской», он сразу вызвался проводить. Засиделись мы допоздна, поэтому я решила, что это нелишне. Расцеловавшись со Златой и Костиком, я вышла из квартиры и начала спускаться по лестнице. Антон нагнал меня на площадке между первым и вторым этажами, неожиданно оттеснил к стене и начал целовать. Я так растерялась, что в первую минуту замерла, позволяя ему хватать меня и тискать. Но когда влажные губы впились в мои, а язык глубоко проник внутрь, я оттолкнула Антона, врезала ему что есть силы по щеке и побежала вниз. Но он не отставал. Я двинулась к метро, он шел рядом и без конца повторял, что просит прощения, что не смог себя сдержать, что я выгляжу соблазнительно, что он больше не будет. От быстрой ходьбы я постепенно начала успокаиваться, и когда подошла к метро, то уже улыбалась. Уж очень он был испуганным и смущенным и выглядел, словно обиженный подросток, который впервые получил отказ от девушки. Увидев возле метро работающую цветочную палатку, Антон метнулся к ней, купил первые попавшиеся розы и преподнес мне их, умоляя простить. Что было делать? Я приняла розы и заверила, что больше не сержусь.
В метро мы молчали. Антон периодически робко касался моей руки влажными пальцами. Но я отодвигалась. Он становился все более грустным и смотрел на меня с видом побитой собачонки. Когда мы приблизилась к моей станции, я встала и подошла к двери. Антон последовал за мной и, обняв, сказал на ухо:
– Может, поедем ко мне?
– Это еще зачем? – резко спросила я.
– Как зачем, зая? – искренне удивился он. – Трахаться!
Я дернула плечами и быстро вышла в открывшуюся дверь. Антон не отставал. Так он и плелся за мной до самого дома в полном молчании. У своего подъезда я остановилась и повернулась к нему.
– Спасибо, что проводил, – сухо сказала я. – Прощай!
Антон поднял голову, изучая дом.
– А ты на каком этаже? – поинтересовался он. – Где твои окна?
– Серенаду, что ли, хочешь сыграть? – усмехнулась я.
– Что ты, зая! – ответил он. – Да я гобой в такую сырость из сумки не выну. А уж играть на нем тем более не стану.
– Так ведь тепло на улице! – засмеялась я, про себя удивляясь его серьезному тону. – Лето на дворе.
– Мой инструмент стоит не одну тысячу долларов, если хочешь знать, – нервно проговорил Антон и поправил сумку на плече. – А на улице по причине постоянных дождей сыро, хоть и тепло. Дереву это вредно. Оно набухает, потом высыхает и от этого трескается. А трещины влияют на качество звука, и заделывать их не так-то просто. Надо к мастеру ехать, денежки платить. Так вот, детонька, все это серьезно. А ты думала, что это просто дудка?
– Ничего я не думала, – проворчала я, утомленная этой мини-лекцией и отчего-то в глубине души разочарованная. – А не страшно с таким дорогим инструментом по ночам разгуливать? – немного ехидно поинтересовалась я.
– Это, кстати, проблема, – тут же оживился Антон. – Бывали случаи, когда нападают на музыкантов после выступлений. Ясно, что по наводке. У нас в оркестре есть скрипочки итальянцев позапрошлого века, и счет идет уже на десятки тысяч долларов. Так что сама понимаешь.
Антон неожиданно рассмеялся.
– Ты чего? – хмуро спросила я, глядя в его заблестевшие глаза.
– Знаешь, мы ведь во многих оркестрах подрабатываем, – ответил он. – И есть у нас в Москве один солист, не буду называть его громкого имени, первая флейта, так он недавно приобрел себе, кажется, во Франции, золотую флейту. Я с ним на прошлой неделе играл в одной программе.
– Золотую?! – не поверила я.
– Ну конечно, сплав, но золота там процент приличный и стоит больше тридцати штук «зеленых». Так он с ней и в туалет ходит, боится оставить в перерыве на стуле даже в футляре. Ох, и извращенные шуточки мы придумываем по поводу его флейты. Ладно, не буду говорить, не хочу тебя смущать. Спокойной ночи, Оленька, – грустно добавил он. – Я очень рад нашему знакомству. Можно я тебе как-нибудь позвоню?
Я задумчиво посмотрела в его блестящие глаза, на улыбающиеся влажные губы и кивнула. Он торопливо, трясущимися руками достал телефон и записал мой номер. Потом чмокнул меня в щеку и отправился в сторону метро.
Частная переписка Ольги Лазоревой
Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Тема: рассказ о детстве Антона
Привет, моя дорогая! Я снова пишу. Антон вызывает живое любопытство. Он много рассказывает о себе, что-то поражает мое воображение, что-то вызывает сочувствие. Он настолько эмоционален, настолько открыт, что это не может не притягивать. Но после встреч с ним меня так и тянет кое-что из услышанного изложить на бумаге. Высылаю тебе рассказ. Очень хочется узнать твое мнение. Жду звонка или письма. Целую.
ОЛЯ
Антоша. doc
Антоша
Солнце внезапно залило комнату сверкающим потоком, и Антоша невольно зажмурился. Он только что проснулся. И переход из тихой и темной колыбели сна в ослепительный свет июньского утра оказался настолько резким, что не совсем еще очнувшийся Антоша вновь захотел погрузиться в покой темноты и вернуть то, что он только что видел. Ему снилась мама. Ее лицо выглядело расплывчатым, весь облик еле обозначенным. Только огромные голубые глаза и мягкая улыбка казались более четкими и ясными. А вот прикосновение теплой руки к своим волосам Антоша почувствовал словно наяву. Нежные легкие пальцы медленно перебирали волосы на его затылке, и все его пятилетнее существо замирало от этой ненавязчивой ласки.
– Мамочка, – прошептал Антоша и сильнее зажмурился.
Но сон не возвращался, хотя он лежал неподвижно и даже закрыл ладонями глаза. Замутненное сознание стало проясняться, сон ушел окончательно. Вдруг он услышал суматошное чириканье воробьев, шум проехавшей машины, чей-то смех на улице и тут же почувствовал, как мягкая рука погладила его лоб. Антоша посмотрел в щелочку между раздвинутых пальцев и увидел вьющуюся прядь темно-русых волос, упавшую на склоненное к нему лицо, и ясные улыбающиеся глаза, глядящие на него из-за этой пряди.
– Бабуля! – вскрикнул Антоша, откинув одеяло.
Он крепко обхватил бабушку и прижался к ней. Его глаза чуть увлажнились от мимолетного огорчения, что это не мама. Но бабушку Антоша очень любил, и поэтому подступившие было слезы мгновенно пропали. Он вздохнул, прижался сильнее и улыбнулся.
– Пора вставать, Антошка, – ласково сказала бабушка и приподняла его лицо за подбородок, заглядывая в глаза. – Не то опоздаем.
– Куда? – на мгновение удивился он.
И тут же радость обожгла его сердце. Он вспомнил, что сегодня воскресенье, и они с папой и дядей Сергеем идут в зоопарк.
– Одевайся, умывайся – и завтракать, – сказала бабушка и вышла из комнаты.
Антоша полежал еще секунду, чувствуя, как восторг распирает его изнутри, потом стремительно соскочил с постели и вприпрыжку побежал в ванную. Там, пыхтя, подтащил к раковине маленькую скамейку, встал на нее и начал тщательно умываться. Потом посмотрел на себя в зеркало, висящее над раковиной, и пригладил влажной ладонью торчащую в разные стороны челку.
– Я красивый мальчик, – важно произнес он, внимательно изучая свои большие голубые, как у матери, глаза с густыми темными ресничками, аккуратный прямой нос и розовые губы.
Затем высунул язык и на всякий случай осмотрел и его.
– Я очень красивый мальчик, – с удовлетворением повторил он и слез со скамейки.
Поправил майку на плечах, поддернул трусики и отправился на кухню.
Бабушка сидела спиной к окну у стола, на котором уже стояли две чашки с дымящимся чаем и тарелочка с бутербродами. В спину ей били солнечные лучи, и ее волосы золотились пушистым ореолом, а рубиновые сережки казались огненными искрящимися звездочками. Антоша заметил, что небольшой пушок на щеках бабушки тоже золотится, и от этого ее лицо походит на спелый крепкий персик. Пар над чашками, попадая в лучи, выглядел живым и постоянно меняющимся. Он поднимался вверх, медленно завиваясь, словно танцуя.
– Ну что ты там замер? – поинтересовалась бабушка. – Иди за стол. Давно пора завтракать.
Антоша вышел из оцепенения, моргнул и машинально начал грызть ногти на правой руке.
– Антон! – строго одернула его бабушка. – Ты опять? Сколько можно тебе говорить! И когда только ты избавишься от этой дурной привычки!
– Извини, бабуля, я больше не буду, – смутился он, опуская руку.
Подойдя к столу, он забрался на табуретку и прищурился. Потом широко улыбнулся и сказал:
– Солнышко.
– Да, день чудесный, – ответила бабушка и отпила чай.
– А мама когда приедет? – вдруг спросил Антоша, пододвигая к себе чашку и заглядывая в темноту дымящегося чая.
– Когда приедет, тогда скажу, – ответила она и почему-то погладила его по голове. – Ешь, милый. Не разговаривай за столом.
Родители Антоши развелись два года назад, и он жил у бабушки в ее маленькой квартире в старом доме. И отец и мать были профессиональными музыкантами. Мама часто ездила на гастроли, отец преподавал в музыкальном училище. Они оба были заняты своей жизнью, и на сына не оставалось ни сил, ни времени. Антоша с двухлетнего возраста постоянно жил у бабушки. Ей было чуть больше сорока, она работала, поэтому отдала внука в детский сад. В общем-то, Антоше жилось неплохо, но он сильно тосковал по родителям.
Мама была для него чем-то не совсем реальным. Из-за частых гастролей она практически всегда отсутствовала, а в редкие приезды проводила мало времени с сыном. Ей было двадцать пять лет, и устройство личной жизни стояло для нее на первом плане. Антоша помнил только облачко светлых кудрявых волос, огромные голубые глаза, вкусный запах духов и нежный, журчащий как ручеек, голос. Он был влюблен в этот образ. Но так как мама появлялась в его жизни редко, его влюбленность была очень неровной. То он мучительно, до слез тосковал по матери после ее очередного отъезда, то почти забывал ее во время долгого, иногда до нескольких месяцев, отсутствия.
К отцу он относился по-другому. Они встречались практически каждые выходные. Отношение отца было ровным, сдержанным и ласковым одновременно. Он был на десять лет старше матери Антона и казался сыну взрослым, значительным и недостижимым. Антоша боялся отца, но любил его сильно и страстно. Поэтому ждал встреч с ним с нетерпением и радостью.
Вот и сегодня Антоша уже давно надел праздничную, синюю с белым матроску, поддернул на узких щиколотках белые носочки, самостоятельно застегнул сандалии, а бабушка все не шла из своей комнаты. Антоша сел на пол в коридоре, привалился спиной к холодной стене и обхватил колени руками. Он старался вести себя как взрослый и поэтому изо всех сил сдерживал нарастающее нетерпение. Бабушка все не шла. Он встал и, подойдя к трюмо, внимательно осмотрел себя и еще раз пригладил челку. Опять начал грызть ногти, но, увидев свое отражение, тут же опустил руку. Затем поправил немного сбившийся отложной воротник матроски и подумал:
«Я красивый и папе понравлюсь сегодня еще больше. И вдруг он возьмет меня к себе жить?»
У Антоши захватило дух от нежданной радости. Он глянул на закрытую дверь комнаты и закричал:
– Бабуля! Ну, ты скоро?!
– Подожди немного, – услышал он из-за двери немного приглушенный голос. – А хочешь, иди пока во двор и погуляй. Только никуда от подъезда не уходи!
– Пойду во двор, бабуля, – обрадовался Антоша и вылетел из квартиры.
На улице он на миг прищурился от яркого солнца, потом огляделся по сторонам и увидел, что двор практически пуст. Никого из знакомых ребят видно не было.
«На дачи все поуезжали», – деловито подумал Антоша и, засунув руки в карманы брючек, пошел за угол дома, смотря под ноги, не попадется ли что-нибудь стоящее. Но, кроме всякого мусора, осколков стекла и использованных автобусных билетов, он ничего не видел интересного. Единственное, что подобрал Антоша, была мертвая, красиво засохшая бабочка. Она валялась возле замшелой стены дома. Не то чтоб она была так уж нужна ему, но светло-серые маленькие сложенные крылышки, крохотная бархатная головка с усиками, пушистое брюшко на несколько минут заняли его внимание. Он подержал бабочку на ладони, потрогал пальцем сухие крылышки. Затем сильно дунул, наблюдая, как она скатилась с ладони и плавно упала на асфальт ему под ноги. Андрюша глянул на ее мертвое тельце, и на мгновение жалость проснулась в сердце. Но потом он наступил на нее носком сандалии и увидел на асфальте обычное пятно серой пыли. Настроение его вновь стало лучезарным, и он поскакал за угол дома.
Сзади его дома находилось множество интересных и заманчивых мест. Например, старое здание из красного кирпича, в котором помещалась конная милиция. Если идти по улице вдоль длинного-длинного кирпичного забора, то через полукруглые, находящиеся высоко над землей окна можно услышать ржание лошадей. Иногда прямо на асфальте попадаются кучки остро пахнущего лошадиного навоза. А если зайти за здание конной милиции с другой стороны, там находятся гаражи, между которыми много укромных местечек, где обычно скапливаются всякие интересные и никому не нужные вещи.
Антоша постоял в задумчивости под старым развесистым кленом и решительно направился к гаражам. Пройдя между ними, он заметил на небольшой площадке старый и довольно грязный автобус. В нем никого не было, и Антоша подошел ближе, с любопытством оглядывая его. Потом подергал ручку кабины водителя, но она была закрыта. Тогда Антоша, стараясь не испачкаться, забрался под носовую часть автобуса, сел на корточки и поднял глаза, пытаясь рассмотреть все внутренности.
Взгляд его упал на решетку радиатора, и он буквально оцепенел от ужаса. Множество мертвых бабочек прилипло к грязной решетке. Тут были и целые трупики с разметанными в разные стороны и измятыми крылышками, и частицы туловищ, и просто оторвавшиеся крылья и даже их кусочки. Такое количество смертей и так близко Антоша увидел впервые в жизни, и это потрясло все его существо. Еще мгновение он сидел, не шевелясь, не в силах отвести расширенные, быстро наполняющиеся слезами глаза от этой картины, потом выкарабкался из-под автобуса и побежал к своему дому, размазывая слезы по лицу. Он испытывал невыносимое смятение от увиденного. Его сознание никак не могло справиться с тем, что в таком сияющем безмятежном зелено-голубом мире может существовать такой ужас, прячущийся под обычным на вид автобусом. Перед его глазами так и стояла грязная решетка со множеством прилипших к ней трупиков растерзанных бабочек.
Антоша подлетел к своему подъезду, и в этот момент из него вышла бабушка. Он обхватил ее руками за бедра и уткнулся заплаканным лицом в ткань юбки.
– Что случилось? – спросила бабушка, на миг прижав его к себе.
Потом отстранилась и, присев на корточки, заглянула ему в глаза.
– Там… – он всхлипнул, – там… бабочки!
– Успокойся, мой родной, – сказала бабушка и, достав платок, вытерла ему лицо. – Нам давно пора. Не будем заставлять себя ждать. Хорошо?
И Антоша мгновенно пришел в себя, вспомнив, что скоро увидит отца.
«Я ему расскажу», – решил он и вздохнул с облегчением.
Слезы высохли, он успокоился и крепко взял бабушку за руку. Они пошли по направлению к метро.
На улице было тихо и малолюдно. Бабушка шла неторопливо, и Антоша вначале сосредоточился на звуках постукивающих об асфальт каблуков бабушкиных туфель, перемежающихся со звуком его шажков, шаркающих и более частых. Потом он услышал громкое карканье вороны и поднял лицо вверх. Цвет неба был кристально чистый. Но свет был так ярок, что Антоша прищурил глаза и стал разглядывать сквозь ресницы изменившуюся картину мира. Настроение его вновь стало отличным, ведь совсем скоро он увидит отца, и они проведут вместе несколько часов. Антоша начал подпрыгивать на одной ноге от восторга и насвистывать себе под нос. Бабушке это не понравилось, она крепче сжала его руку и велела идти спокойно. Но Антошу переполняла жажда деятельности, и он, оторвавшись от бабушки, стремительно помчался вперед и неожиданно налетел на молодую женщину, вывернувшуюся из-за угла. Он поднял вверх раскрасневшееся лицо, глянул на нее виновато и с трудом проговорил:
– Извините, я нечаянно.
– Антошка! – рассмеялась она. – И куда это ты так летишь?
Она, не переставая улыбаться, поздоровалась с подошедшей бабушкой.
– Извините, Леночка, он и правда нечаянно.
Бабушка улыбнулась и крепко ухватила Антошу за горячую вспотевшую ладонь.
– Конечно, конечно! О чем речь, Валерия Ивановна? Гулять идете?
– Да-да, гулять, – немного неуверенно подтвердила бабушка.
– Денек сегодня погожий, – сказала Лена.
Они начали разговаривать, но Антоша уже не слушал. Он с нескрываемым любопытством и практически не отрываясь смотрел на Лену. Она работала няней в его детском саду. Внутри него поднимался странный, непонятный ему жар.
На прошлой неделе в детском саду Антоша проснулся во время тихого часа от того, что у него начал болеть живот. Он немного потерпел, но боль не проходила. Антоша встал и решил найти кого-нибудь из взрослых. Выглянул в коридор, но там никого не было. Тогда он вышел из спальни и направился к туалетам. Проходя мимо душевой, Антоша услышал шум льющейся воды и открыл дверь. Зайдя внутрь, замер. Сквозь узкие окна падали косые лучи солнца и расчерчивали влажный воздух колышущимися туманными полосами света. Дверь одной из кабинок была раскрыта настежь, и сквозь солнечные потоки виднелась белая обнаженная фигура, заливаемая сверху поблескивающими струями воды. Взгляд Антоши скользнул с темных мокрых волос, прилипших к спине между лопатками, на изгиб тонкой талии, на округлые белые ягодицы, с которых стекали струйки воды, на длинные переминающиеся ноги. Зачарованно он смотрел, как фигура повернулась, подняв руки и приглаживая волосы со лба назад плавными, сгоняющими воду движениями. Антоша увидел часть приподнятой маленькой груди с торчащим розовым соском, и сердце его внезапно и сильно заколотилось.
Он развернулся и вышел из душевой, испытывая странное волнение. Все его чувства пришли в возбуждение, и он не понимал причину этого. Он остался стоять в коридоре, не в силах уйти. Скоро шум воды прекратился, и через какое-то время из душевой вышла няня. На ней был надет прилипающий кое-где к телу тонкий белый халат. Мокрые волосы она гладко зачесала и собрала в узел.
– Ты чего тут стоишь? – испуганно спросила она, увидев Антошу. – Еще сончас!
– У меня живот болит, тетя Лена, – тихо сообщил он и залился краской.
– Пошли к медсестре!
Лена взяла его за руку, и ему стало необыкновенно приятно от прикосновения прохладной, все еще влажной руки.
Дома вечером Антоша долго не мог уснуть. Странные мысли тревожили его. Он снова и снова вспоминал картину, увиденную в душевой. Впечатление было настолько сильным, что он с того раза по-другому начал относиться к женщинам. И ему часто хотелось подробнее рассмотреть, что скрывается у них под одеждой.
Вот и сейчас, нечаянно столкнувшись с Леной, он вновь ощутил то же волнение и не мог оторвать от нее взгляда, стоя между ней и бабушкой и обеих держа за руки. Но скоро они распрощались, и Антоша, замирая, почувствовал прикосновение мягких нежных губ к своей щеке. Потом бабушка потянула его за руку, торопясь к метро. Антоша засеменил рядом, но оглянулся вслед удаляющейся фигуре Лены. Он увидел ее узкую светлую юбку, которая плотно облегала ягодицы, и мгновенно вспомнил, как они выглядели обнаженными. Сердечко заколотилось, и сразу бросило в жар.
– Бабуля, я пить хочу, – заныл он.
Она купила ему возле метро бутылку воды.
У входа в зоопарк их уже ждали отец и дядя Сергей. Антоша, как только их увидел, оставил бабушку и побежал. Подскочив к отцу, он взял его за руку, потом почему-то сильно смутился и тихо поздоровался. Бабушка постояла немного с ними, обмениваясь последними новостями, затем ушла, договорившись забрать Антошу на этом месте через три часа. Перед тем как уйти, она наклонилась и шепнула ему на ухо, чтобы он вел себя достойно. Затем ушла.
Антоша вздохнул, мельком посмотрел ей вслед и сразу переключил внимание на отца. Он крепко вцепился в его руку, с удовольствием ощущая широкую сильную ладонь, и поднял глаза, изучая снизу чисто выбритый отцовский подбородок. Дядя Сергей уже купил им билеты, и они отправились на территорию зоопарка. Отец о чем-то оживленно разговаривал с дядей Сергеем, но Антоша в слова не вникал. Ему достаточно было слышать звук отцовского голоса, мягкий, низкий, с перекатывающимися бархатистыми тонами. Антоша испытывал почти физическое удовольствие от тембра этого голоса, по которому он так скучал.
Вскоре они подошли к клеткам с хищниками. Антоше всегда нравилось наблюдать за львами, и он сразу остановился, вцепившись в прутья заборчика.
– Папа, смотри, как лев глядит на меня по-звериному, – прошептал он и привалился спиной к коленям отца, стоящего сзади.
Лев в этот момент нехотя приподнял морду, открыл пасть, показывая длинные желтоватые клыки, и неожиданно громко рыкнул. Антоша невольно отпрянул от клетки, но, почувствовав твердые ладони отца на своих плечах, постарался принять невозмутимый вид.
Они пошли дальше вдоль клеток, говоря о всяких ничего не значащих вещах. Антоша льнул к отцу, но иногда украдкой изучал дядю Сергея. Его он видел крайне редко и знал плохо. Дядя был моложе отца, но казался Антоше таким же взрослым и значительным. Ему нравилось, как они оба одеты, как от них пахнет, звук их похожих голосов. Он сравнивал их с другими проходящими мимо мужчинами, и ему казалось, что они самые красивые, самые необыкновенные и значительные.
«Когда я вырасту, то буду, как папа, лучше всех на свете», – гордо подумал Антоша и даже задрал свой маленький носик, поглядывая с превосходством на других детей.
Примерно через час они решили отдохнуть и сели на свободную скамейку. Антоша устроился посередине, но прижимался к отцу. Он болтал ногами, держал отцовскую ладонь в своих руках, рассказывал о всяких происшествиях во дворе и в детском саду и был безмерно и абсолютно счастлив. Отец с улыбкой посматривал на него, внимательно слушал, иногда переспрашивал о чем-то особо его заинтересовавшем. О матери они не упоминали. Дядя Сергей сходил за пирожками, и они их съели. Пирожки были холодными и жирными, и у Антоши скоро закрутило в животе. Он невыносимо захотел в туалет, но беспричинно засмущался и не сказал об этом, решив перетерпеть. Еще через час, когда они гуляли вдоль клеток, приступ повторился, и Антоша, неожиданно для себя, наложил в штаны, правда, совсем немного. Он тут же пришел в неописуемый ужас и не знал, что делать. Задницу пекло, а врезавшиеся и прилипшие трусики только усугубляли проблему. Прогулка превратилась в кошмар. С каждым шагом он мучился все сильнее, но скорее умер бы, чем рассказал о произошедшем отцу. Счастье, которое совсем недавно озаряло для него весь мир, бесследно исчезло, и Антоша находился на грани истерики. Он с трудом дождался, когда они выйдут из зоопарка.
Увидев бабушку, ждавшую их у ворот, он помчался к ней со всех ног.
– Бабуля, милая, поехали скорей домой! – быстро заговорил Антоша, боясь разреветься и со стыдом глядя на огорченное недоумевающее лицо отца.
– Хорошо, мой родной, не волнуйся так! Сейчас и поедем, – ответила бабушка, поглядывая на него с удивлением. – Ты уже попрощался?
– До свидания, папа, – с трудом проговорил Антоша, переминаясь с ноги на ногу и жалко улыбаясь. Затем после паузы добавил: – И ты до свидания, дядя Сережа.
Он нетерпеливо потянул бабушку к метро. Пока они ехали, Антоша упорно молчал, отказываясь садиться.
Но как только они вошли в квартиру, он горько, взахлеб расплакался.
– Господи! Да что с тобой сегодня! – испуганно воскликнула бабушка.
– Я… я…. – всхлипывая, пытался он выговорить: – я… обкакался!
И он зарыдал в голос.
– Успокойся, мой хороший! Сейчас все исправим. Пойдем-ка со мной.
И бабушка повела его в ванную. Там быстро стащила с него одежду и открыла воду. Антоша уже ничего не видел от слез. Он лишь почувствовал мягкую руку, обмывающую его, и последовавшее вслед за этим облегчение. Он постепенно успокоился и только изредка всхлипывал.
– Что ж ты отцу-то не сказал? – озабоченно поинтересовалась бабушка, снимая с веревки махровое полотенце.
– Что ты, бабуля! Нельзя было, – серьезно ответил он. – Ведь папа никогда больше не стал бы гулять со мной. Понимаешь?
И Антоша снова заплакал.
– Ну-ну, успокойся уже, – ласково проговорила бабушка. – Мы никому об этом не скажем.
Она насухо вытерла его, потом поцеловала в макушку и добавила:
– Пойди, надень чистые трусики. А я пока чайник поставлю.
Пока бабушка хлопотала на кухне, Антоша оделся и вышел в коридор. Он остановился возле трюмо и посмотрел в свои заплаканные, но ставшие от этого ярче глаза. Потом отстранился и внимательно осмотрел свою ладную крепкую фигурку. Глядя на отражение, он крепко задумался. Недавнее происшествие уже не казалось ему таким уж ужасным, тем более бабушка клятвенно заверила, что об этом никто никогда не узнает. Его мучили другие мысли.
Антоша вдруг ясно понял, что почти все дети, на которых он смотрел в зоопарке со снисходительным превосходством, сейчас идут домой вместе с родителями, и те не собираются от них уходить в какую-то иную неведомую взрослую жизнь. Что, случись подобное с этими детьми, они не постеснялись бы сказать об этом из боязни, что с ними не захотят больше встречаться, и что для него по непонятным причинам невозможна такая жизнь, когда и мать и отец всегда вместе с ним.
Осознав все это в один миг, Антоша почувствовал, как его сердце наполняется горечью, слезы уходят и возникает обида на постоянно отсутствующую мать и даже на обожаемого отца. Он увидел в зеркале, как его брови нахмурились и появилась тонкая складочка, свои глаза, глядящие серьезно и печально, и сказал вслух своему отражению:
– Я очень красивый мальчик!
После паузы повторил это снова. Потом громко с отчаянием спросил:
– Ну почему же тогда, почему я никому не нужен?! Почему?
Антоша не знал ответа на этот вопрос и не мог найти его. Он постоял еще какое-то время у зеркала, потом отвернулся и, опустив голову, побрел на кухню…
Часть вторая
Мои отношения с Антоном после нашей первой встречи развивались стремительно. Он оказался необычайно активным и деятельным и постоянно что-то придумывал, чтобы увидеться со мной. К тому же свободный график работы давал ему возможность назначать встречи среди дня. Он не оставлял меня в покое. Утром звонил и желал удачного дня, попутно выясняя, чем я собираюсь заниматься, днем интересовался, где я и что делаю, вечером обязательно присылал СМС с пожеланием спокойной ночи. И уже через неделю с нашей первой встречи мне казалось, что я знаю его всю жизнь. К тому же в июле работы у музыкантов было немного, сезон обычно начинался в начале сентября, поэтому свободного времени у него было предостаточно. Мы несколько раз ходили гулять в Битцу, он приглашал меня в кафе. Вел себя Антон предупредительно и даже почтительно, в гости не напрашивался, неприличных предложений не делал. И я постепенно успокоилась и даже начала получать удовольствие от общения с ним. Антон производил впечатление открытого, веселого и умного человека. Как выяснилось, он закончил Московскую консерваторию с красным дипломом, потом аспирантуру. Помимо музыки увлекался античной литературой и философией. Когда я как-то созналась, что никогда не читала ни Канта, ни Ницше – это были его любимые авторы, – он посмотрел на меня с изумлением. Потом заметил, что в моем возрасте стыдно не знать таких авторов. И при следующей встрече подарил мне книгу Ницше «Так говорил Заратустра». То, что я плохо разбиралась в классической музыке и не могла отличить на слух Брамса от Шнитке, тоже вызывало у него недоумение. Одним из его любимых композиторов был Вагнер, и Антон увлеченно рассказывал мне о нем и его музыке. Я пока присматривалась к нему и ничего не могла решить. То, что он, как, скажем, Сергей, не пытался меня сразу затащить в постель, импонировало и вызывало даже любопытство.
В воскресенье вернулась с Селигера Катя, моя старшая дочь. А через два дня и Варя, младшая. Она со своим парнем отдыхала в Анапе. Девочки выглядели замечательно, загоревшие, посвежевшие, отдохнувшие. Они наперебой рассказывали мне о своем отдыхе и сокрушались, что я так и просидела практически все лето в Москве.
– Ну, еще середина июля, – отмахивалась я. – К тому же в моем возрасте уже не особо хочется куда-то ехать. Я и на даче неплохо отдыхаю.
– Тоже мне, старушка нашлась! – засмеялась Катя.
– Ты у нас вообще еще девушка на выданье, – добавила Варя.
– Надеюсь, ты тут вела себя хорошо? – не унималась Катя.
– Лучше не бывает! – отмахнулась я от них.
– А от Никитки писем не было? – после паузы осторожно поинтересовалась Варя.
– Нет, – ответила я и ушла на кухню.
Девочки не последовали за мной, решив проявить деликатность. Я села за стол и с внезапно навалившейся тоской стала смотреть в окно. Ник до своего отъезда успел познакомиться с моими дочками, и, к моему удивлению, они довольно спокойно восприняли новость, что я встречаюсь с таким молодым парнем. Я-то думала, что девочки будут активно противиться таким ненормальным отношениям, но они проявили терпимость и даже попытались понять меня. К тому же Ник им понравился, и они быстро нашли общий язык. Но меня постоянно напрягало то, что он был младше их обеих. Когда его призвали в армию, они огорчились за меня. Но я старалась не показывать им своей тоски и вести себя так, словно ничего не случилось.
Вечером мы сидели на кухне, пили чай с вишневым пирогом, который я испекла в честь приезда Вари, и весело болтали о всяких пустяках. Вдруг с улицы раздался свист. Но мы не обратили на это никакого внимания. По причине жары окно на кухне было открыто. Через минуту снизу раздались звуки гобоя и подбадривающие крики соседей. Я онемела от ужасающей догадки, но не шелохнулась. Гобой продолжал играть, звук летел в окно, кто-то громко смеялся, кто-то начинал аплодировать.
– Что там происходит? – заинтересовалась Катя и перегнулась через подоконник. – Мам! – позвала она. – Тут какой-то ненормальный на дудке играет, а народ развлекается. И прямо под нашим окном. Иди, посмотри.
– Где?! – заинтересовалась Варя и упала животом на подоконник. – Мам, а он поднял голову и смотрит на наши окна. Точно!
– Чего вы там не видели? – еле слышно спросила я.
Сердце куда-то ухнуло, в глазах потемнело от волнения. Я не знала, что предпринять. Гобой продолжать звучать. Я плохо разбираюсь в классической музыке, поэтому не могу сказать, что играл Антон. Но это было что-то невероятно жалостливое, прямо слезу вышибало.
«А еще говорил, что гобой на улице ни за что не достанет! – подумала я. – А сам бесплатный концерт устроил! И что я соседям скажу?»
Я взяла сотовый, закрылась в ванной и набрала его номер. Вначале услышала, что гобой замолчал, потом радостный голос Антона в телефонной трубке.
– Ты выйдешь, зая? – спросил он. – Или мне продолжать? А то публика просит, – хихикнул он.
– Хорошо, сейчас спущусь, – согласилась я, понимая, что у меня нет другого выхода.
Я чувствовала возмущение и в то же время была польщена. Не каждый день играют серенады под окнами.
«И почему было просто не позвонить и не пригласить меня погулять? – думала я, натягивая джинсы. – Зачем такие экстремальные методы?»
Но тут же вспомнила, как позавчера вечером сказала ему по телефону, что приехали мои дочки, поэтому увидеться с ним в ближайшее время я не смогу и чтобы он даже не звонил.
– Ты это куда? – перехватили меня в коридоре девочки.
– Пройдусь немного, – стараясь говорить спокойно, ответила я. – А то что-то голова разболелась.
– Ох, мать, не хитри! – сказала Катя, с подозрением глядя на меня.
– Весь этот концерт в твою честь? – догадалась Варя. – То-то он перестал играть. Тебя дудкой выманивал? И что за мега чел?
– А как же Никитка? – встряла Катя.
– И что только вы выдумываете? – улыбнулась я, подкрашивая губы. – И при чем тут Ник? Он что, пишет мне?! – неожиданно разволновалась я и повернулась к ним. – Или позвонил хоть раз? Где он, Никита? Я взрослая женщина и прекрасно понимаю, что мужчину характеризуют только поступки. Запомните это, девочки, один раз и на всю жизнь. Слова – ничто, важны лишь поступки.
Читать бесплатно другие книги:
