Слуга Люцифера Крючкова Ольга
– Вероника, а твоя родственница Полина, ну что была на похоронах, она ведь – психотерапевт?
– Ну, да – психоневролог в поликлинике, – подтвердила девушка, плескаясь в воде. – А что?
– Мне кажется, тебе надо к ней обратиться за консультацией. Ты много пережила в последнее время и у тебя… Как бы сказать…
– Говори как есть, чего уж. Крыша поехала! – выпалила Вероника.
– Нет, не совсем, – Глеб попытался подобрать более корректное выражение, – скажем, временное нервное расстройство.
– Может, ты и прав.
– Ну, раз, прав, пошли пить чай с вареньем. И давай сходим в магазин – у тебя в холодильнике «шаром покати».
Вероника и Глеб напились чаю, старое варенье показалось девушке безумно вкусным, оно лишь разбудило аппетит. Закончив чаепитие, Вероника высушила волосы феном, привела себя в порядок и отправилась с Глебом в ближайший гастроном «на предмет чего пожрать».
Зайдя в это дивное заведение, молодые люди сразу же вспомнили, что с «пожрать» сложно и придётся брать то, что есть на прилавках, а было на них, прямо скажем, не густо. Но всё же им перепал суповой набор из костей под названием «собачья радость», хлеб из странной муки, видимо, с добавками кукурузы или ещё чего-нибудь похлеще, несколько банок консервов, сетка подгнившей картошки и даже кочан капусты, по виду напоминающий дистрофика перед смертью.
Из всего этого нехитрого набора Глеб, как истинный русский джентльмен, приготовил щи. Блюдо получилось на редкость удачным, и Вероника уплетала его за обе щёки вприкуску с чёрным хлебом.
Налупившись щей вволю, она бросила посуду в мойку:
– Потом помою. Ну, её на фиг. Пошли лучше телевизор посмотрим, чего там, в мире твориться.
Вероника удобно устроилась на диване, прикрывшись пледом. Глеб робко спросил:
– А если я прилягу к тебе под бочок, возражать не будешь?
– Не-а. Ложись, – разрешила Вероника и призывно откинула плед.
Глеб тут же улёгся на предложенное местечко и почувствовал, как Вероничка обняла его.
От такого проявления чувств, Глеб разомлел и вспомнил о том, как они занимались любовью в стройотряде: да, будет о чём вспомнить в старости. Его охватило необъяснимое чувство, что-то вроде возрождающейся любви и жалости, точнее сказать трудно. Он обнял Веронику и страстно поцеловал. Девушка, пережившая потрясение, казалось бы, не способная на эмоции в ближайшее время, обвила его руками и ногами, да так, что Глеб чуть не задохнулся в её страстных объятиях.
Неожиданно телевизор разразился рекламным роликом, возопившим на всю квартиру:
– Если у вас проблемы в семье и с друзьями, или вы пережили потерю близких людей, или вы не уверены в себе, приходите в новый «Центр психологической разгрузки» на проспекте Мира.
Вероника ослабила страстную хватку и обомлела: Полина Разумовская восседала за роскошным столом, улыбалась, говоря заученные фразы, обещая избавить телезрителей от психологических проблем.
Смотрелась она отлично. Вероника удивилась:
– Глеб! Смотри, Полина! Это ж надо – откуда что берётся!!! Недавно в застиранной куртке бегала и в сапогах, которые каши просили, а сейчас же по ТВ красуется. Чего творится!
Полина уволилась из поликлиники, став преуспевающим психологом в коммерческом центре. Асмодей умел организовать любое дело, за которое брался – реклама была налажена, центр распиарен по ТВ, недостатка в пациентах не было, регистратура вела запись к специалистам, особенно к Разумовской.
Вероника, увидев рекламу центра, тут же набрала номер Полины. К телефону подошла Ленка:
– Алло! Леночка, а мама – дома? Это Вероника…
– А… Мама приходит поздно, вы лучше ей на работу звоните.
– Лена, я видела рекламу по телевизору…
– А… – перебила Ленка, – я её каждый день вижу – единственный способ на мать посмотреть, – сказала она безучастным тоном.
– Лен, – не унималась Вероника, – я телефон центра не успела записать.
– А… Сейчас скажу, пишите…
Вероника записалась на четверг, с одиннадцати до двенадцати. С десяти до одиннадцати утра у Полины был семейный час. Приходили в основном мамаши со своими детьми переходного возраста. В наше время всем приходится нелегко. Подростки живут в мире, который терроризируют экстремисты, взрослые живут в мире, который терроризируют подростки. Хорошо, что есть психологи, которые за твои же деньги дают тебе же советы.
Медицинский центр находился сравнительно недалеко, на проспекте Мира. Вероничка погрузилась в комфортабельную Альфа-Ромео и направилась на встречу психологическому равновесию.
Она поднялась на второй этаж, нашла двести первый кабинет. Из него вышла полная мамаша со шнурокобразным прыщавым парнем. Вероника заглянула в кабинет:
– Привет, Полина. Это я. Можно войти?
– Да, конечно. Входи, Вероника.
Кабинет психолога Полины Разумовской напоминал скорее будуар королевы матери, нежели помещение для приёма людей с психологическими проблемами. На окне красовались нежно персиковые прозрачные занавески. Стол, за которым она восседала, отдалённо напоминал рабочий, он был круглый и подходил для дружеских бесед и чаепития.
Шедевром интерьера была светло-коричневая кушетка со множеством нежно-салатовых маленьких подушечек. Как ляжешь на неё, так все проблемы – долой. Над кушеткой висела репродукция новомодного примитивиста. Что на ней было изображено, человеку с нормальной психикой понять не дано. Ну, такие сюда захаживали не часто. Вероника расположилась на диване, огляделась и приступила к главному:
– Рада за тебя. Наконец-то, ты можешь заниматься любимым делом.
– Да, времени только оно много отнимает, на ребёнка не остаётся, да и на личную жизнь тоже. Ну, это всё сантименты. Ведь ты пришла с проблемой, не так ли?
– Да… Ты права, с ней. Ты же помнишь смерть бабули… – Вероника непроизвольно всхлипнула.
– Конечно, – сказала Полина, как можно мягче. – Расскажи мне обо всём, что тебя беспокоит.
– Ты будешь смеяться, но… – Вероника замялась. – В общем, мне кажется, что я убила человека. И постоянно жду, что за мной придут либо из милиции, либо из преисподней. Вот…
Вероника перевела дух. Полина прореагировала спокойно, словно каждый день вела переговоры с преисподней.
– Ты можешь мне рассказать, как это сделала.
– Я разбирала бабушкины вещи и нашла старинную книжку. Там описывался обряд вольта. Ну, делаешь восковую фигурку… Помнишь фильм «Иствикские ведьмы», там ещё играли Сарандон, Шер, третью не помню. Зеленоглазая такая, симпатичная…
– Припоминаю: Мишель Пфайфер. Значит, ты провела этот обряд, и некто, кому ты желала смерти – умер. Так?
– Да. От сердечного приступа.
Полина задумалась, ничего подобного за Вероникой не водилось: неужели смерть Ирины Егоровны так повлияла на её психику?
– Давай, начнём с того, что ты пережила стресс. Ты прекрасно знала, что Ирину Егоровну убили. И желала смерти этому человеку, что вполне естественно. Твоя психика пребывала в постоянном напряжении и результат: она выдала желаемое за действительное. Это часто встречается. Поверь мне, ты никого не убивала, всё это самовнушение.
– Как не убивала? Я же срезала с него волосы и потом проделала так, как написано в книге, – недоумевала Вероника.
– С кого, если не секрет?
– Ну, с Петра, бандита. Он захватил бизнес «Князя», у него автосалон в Одинцово. Я его выследила, прикинулась покупательницей и заказала у него в салоне Альфа-Ромео.
– И что дальше? – Полина была явно ошарашена.
– Потом, мне пригнали машину из Италии. Денег у меня не было, и я отдала за неё две дедушкины картины. С Петром пришлось переспать…
– Стоп. Вероника, стоп. Успокойся, я всё поняла, – такого поворота Полина не ожидала от своей родственницы. – Никого ты не убивала – это плод твоей фантазии. Даже, если ты переспала с этим Петром, не значит, что ты виновница его смерти. В России тысячи людей ежедневно умирают от сердечных приступов.
– Да, это правда. Но у меня были видения.
– Какие?
– Я в зеркале видела мужчину.
– Как он выглядел?
Вероника растерялась:
– Не помню…
– А какое отношение видение имеет к мнимому убийству? – докапывалась Полина.
Вероника пожала плечами:
– Похоже, я запуталась окончательно.
– Вот-вот. Сама себе диагноз поставила, без моей помощи. Тебе нужно найти работу и надёжного мужика.
– Так, где же я их найду? Табличку на шею повешу! – возмутилась Вероника.
– Не надо табличку. Всё гораздо проще. После тебя на приём записался один бизнесмен. У него проблемы с коллегами на работе, он, видишь ли, считает, что слишком с ними жесток и излишне требователен, потом очень переживает и занимается самоедством. Так вот, он не женат и весьма привлекателен. И знаешь, чем он занимается? Ни за что не догадаешься!
– Продаёт чего-нибудь. Сейчас все торгуют – выгодно.
– Ничего подобного. У него строительная и риэлтерская фирмы, он занимается строительством и продажей коттеджей. Не сомневаюсь, что ты как опытный проектировщик ему подойдешь!
Вероника растерялась от такого напора Полины.
– И как я узнаю, подойду ему или нет?
– Да он придёт, – Полина посмотрела на часы, – через полчаса. А мы пока попьём чаю.
Полина поставила электрический чайник и достала шоколадные печенья.
– Вот, твои любимые. Насколько я помню, ты всегда такие предпочитала, – Полина поставила вазочку с печеньями на стол. – Угощайся.
Вероничка соскользнула с удобного диванчика и взяла печенинку.
– Полин, а что за ожерелье у тебя на шее? Вроде на жемчуг похоже, но цвет какой-то непривычный.
– Да, чёрный жемчуг, – ответила Полина и почувствовала холодок, обвивающий шею.
– Ничего себе! – удивилась Вероника. – Оно, должно быть, стоит целое состояние!
– Не знаю, вероятно. Мне его подарили. Но, увы, отношения с этим мужчиной не сложились.
– По крайней мере, дорогой подарок остался, если что можно продать или заложить в ломбарде. Всякое в жизни может случиться.
– Ты права… Всякое… – Полина с нетерпением посматривала на часы.
Дамы успели выпить по две чашки чаю, как дверь кабинета отворилась: вошёл складный темноволосый мужчина средних лет в модном джинсовом костюме.
– Здравствуйте, Полина! Я не вовремя? У вас ещё приём?
Он улыбнулся обворожительной улыбкой, обнажая белые ровные зубы.
«Он часом не из Голливуда, с таким-то оскалом», – подумала Вероника.
– О, что вы Асмодей! Это Вероника, моя родственница. Зашла просто посоветоваться.
– Очень приятно, – Асмодей подошёл к Веронике, взял её руку и запечатлел на ней поцелуй.
Девушка была сражена: «И что такие галантные мужчины ещё остались? Странно, я думала, они давно вымерли, как мамонты».
Она улыбнулась в ответ:
– Рада познакомиться.
– А чем вы занимаетесь, Вероника? Если, конечно, не секрет.
– Да, нет. Какие могут быть секреты у безработного архитектора, – девушка подвела Асмодея к животрепещущей теме.
– О, так вы – архитектор! В наше время так трудно найти грамотного специалиста. Развели всякие курсы, готовят архитекторов за три месяца.
– Я закончила институт Землеустройства, что на Курской.
– Отлично! Как хорошо, что я вас встретил! Дело в том, что мне срочно нужен проектировщик, я, видите ли, занимаюсь строительством коттеджей и постоянно ощущаю острою нехватку специалистов.
– Ну… Это так неожиданно… Я могу подумать пару дней? – Вероника решила набить себе цену.
– Конечно, думайте. Зарплата у меня в «американских президентах». У вас будет свой кабинет, компьютер, словом всё необходимое. Кстати, моя фирма располагается в этом же здании, вход со двора.
У Вероники дух захватило: работа, оплата в валюте, респектабельный хозяин – что может быть лучше!?
– Я позвоню вам, Асмодей. Оставьте свой номер телефона.
– Давайте, лучше так, если вы надумаете, выходите сразу же без лишних разговоров. Как я сказал, вход со двора: вы увидите табличку «Creazione», подниметесь на третий этаж, кабинет триста шесть. Я вас буду ждать.
Глава 15
Сергей Петрович Ковалёв посвящал всё своё свободное время написанию книги о семействе Борджиа. Он настолько втянулся в работу, что иногда писал даже в школе на переменах. Порой наступали моменты, когда он не понимал, где находится – то ли в современном мире, то ли в Италии конца пятнадцатого века. И чем больше он работал над рукописью, тем сильнее становилось это ощущение.
Несколько дней он провёл томимый постоянным ожиданием звонка от Полины: её мнение было для него очень важным. Но Полина не торопилась его высказывать. Наконец Ковалёв не выдержал и выловил в школьном коридоре Лену. Он отвёл её в сторону и спросил с видом заговорщика:
– Лен, скажи, мама прочитала содержимое пакета?
Ленка растерялась, не зная, что и сказать. Она начала мямлить:
– Вы, наверное, не знаете, мама ушла из поликлиники… Она теперь работает в медицинском центре на проспекте Мира… Постоянно на работе, приходит поздно – карьеру делает.
Ковалёв напряжённо смотрел на свою ученицу, как удав на кролика. Ленка, заметив его взгляд, сжалась, понимая, что историк просёк её враньё.
– Сергей Петрович! Короче говоря, – Ленка решила сознаться, – мама ничего не читала. Вашу рукопись прочла я.
Историк опешил, он стоял и, не моргая, смотрел на Ленку. Та же молчала, ожидая, что он начнёт высказывать недовольство.
Ковалёв неожиданно спросил:
– Ну и как?
– Чего? – не поняла Ленка.
– Твоё мнение о том, что ты прочла?
– Честно… Я много не поняла, но одно уловила: в те времена, о которых вы пишите, царил разврат и безнравственность.
Ленка поправила рюкзак и припустилась по коридору, оставив историка в полном оцепенении.
Политические союзники Родриго Борджиа менялись по мере приближения конклава кардиналов. Он задумывался над тем, чтобы расторгнуть помолвку Лукреции с Гаспаром Просида, сыном графа Альменара.
Перед Борджиа возникала возможность приобрести в союзники могущественного кардинала Асканио Сфорца, имеющего обширные владения в Милане. Его сын Джованни Сфорца был на восемь лет старше Лукреции, успев уже овдоветь, и Борджиа всерьёз подумывал заполучить его в зятья.
Однако дальновидный кардинал Асканио Сфорца поставил перед Борджиа условие: если он станет понтификом, то официально признает Лукрецию дела Кроче свой дочерью с правом именоваться его именем.
Сфорца всё просчитал: поддержка кандидатуры Борджиа на конклаве даст ему в дальнейшем определённую выгоду – отнюдь не каждый кардинал может похвастаться родством с самим Папой Римским.
Для Борджиа союз со Сфорца также был весьма привлекательным, и он, не задумываясь, дал обещание официально признать Лукрецию своей дочерью.
Расчёты Родриго Борджиа оправдались, при помощи влияния Асканио Сфорца и его несметного богатства он стал Папой Александром VI. Хитроумные союзники осуществили свой замысел. Избранный Папа Александр VI в знак благодарности передал Асканио Сфорца свою должность и тот стал вице-канцлером, а также наградил новыми поместьями.
…Стояла изнуряющая жара. Процессия, сопровождающая Александра VI двигалась в Ватикан, неся впереди его личный штандарт: изображение красного быка на золотом фоне с одной стороны, и тремя чёрными полосами – с другой.
Римляне приветствовали нового понтифика, крича: «Да здравствует Борджиа!» Улицы были усыпаны цветами и украшены стягами из тёмно-синего шёлка, который затем растащили домовитые хозяйки.
Шестидесятилетний Родриго Борджиа хитростью и подкупами заполучил самый могущественный пост мира, Pontifex Maximus, – у его ног были миллионы верующих.
Родриго, ныне Александр VI, следовал в карете по улицам Рима, улыбаясь своим духовным верноподданным. Он добился того, чего хотел, и в этот момент наслаждался славой.
Не успев приступить к своим обязанностям понтифика, Борджиа активно занялся симонией[46]. Сразу же по прибытии в Папский дворец к нему потекли вереницы лошадей и мулов, гружённых серебром, тканями, коврами и ювелирными украшениями.
Не забыл он и про своих детей, подписав специальную буллу, в которой признавал Хуана, Цезаря, Джоффре[47] и Лукрецию официально – Борджиа. Теперь оставалось лишь согласовать с вице-канцлером Сфорца день свадьбы Лукреции и Джованни.
Свадьбу собирались отпраздновать в Ватикане с должной помпой. Борджиа не скупился на расходы: одно венчальное платье Лукреции обошлось в пятнадцать тысяч дукатов.
Въезд Джованни Сфорца в Ватикан был осуществлён с размахом: его сопровождал эскорт из пятидесяти разряженных всадников, сам же жених был облачён в наряд чем-то напоминающий восточный, весь усыпанный драгоценностями, мало того его шею украшала массивная золотая цепь с бриллиантами.
Невеста в белом парчовом платье с золотой вышивкой впервые увидела жениха у палаццо Санта-Мария-ин-Портико:
– О! Папа вы отдаёте меня этому долговязому старому мужчине! Он же лет на десять меня старше!
– Крепись, дочь моя, – ответил Борджиа, держа её за руку, – и улыбайся своему будущему мужу. Может он и не красив, зато богат и влиятелен.
Жених спешился с лошади, подошёл к понтифику и припал к его правой туфле.
– Встаньте, сын мой! Скоро вы станете не только моим духовным сыном, но и родственником. Передаю вам своё прелестное дитя, – понтифик подвёл к Джованни Лукрецию, стоявшую рядом.
Она поклонилась будущему мужу, как того требовал этикет, искусно имитируя стеснение и застенчивость. Сфорца был в восторге от невесты, о красоте и молодости которой был наслышан, но видел её также впервые.
– Сударыня, – он галантно поклонился, придерживая правой рукой цепь на шее, – я счастлив лицезреть вас.
– Сегодня ночью вы станете ещё счастливее, – сказал понтифик и слегка хохотнул.
Лукреции это не понравилось, она холодно протянула руку жениху, и они направились в базилику, приготовленную для церемонии.
Семейство Борджиа присутствовало in crpore[48]. Братья Лукреции были разодеты в специально сшитые для церемонии платья из золотой парчи, украшенной россыпью бриллиантов. Их бархатные береты украшали жемчуга и рубины.
Молодых подвели к алтарю, расположенному в базилике палаццо. Они встали на колени перед Папой. Рядом стояли Джулия Фарнезе, её сестра и брат, граф Питильяно, который держал над молодыми обнаженный меч, когда архиепископ совершал обряд.
На протяжении всей брачной церемонии Лукреция испытывала чувство, будто её обманули, выдав замуж не за того, кого она хотела. Поразмыслив немного, стоя на коленях перед алтарём, она пришла к выводу, что вообще не хотела бы мужа, а, пожалуй, – любовника, такого как её отец. Она подняла на него глаза и нежно улыбнулась. Папа Александр VI принял это как знак дочерней любви.
Церемония завершилась, Лукрецию и Джованни объявили супругами: consortium omnis vitae[49]. Молодая женщина, теперь уже мадонна Сфорца, пришла ещё к одному выводу: раз она не принимала конфирмацию, то брак заключён не на небесах, она свободна от брачных обязательств и непременно будет изменять своему нелепому долговязому супругу.
После брачной церемонии началась другая: презентация свадебных подарков. Лукреция вяло реагировала на шелка, ожерелья, серьги, дорогие пояса и диадемы. Её волновало, как новоиспечённый супруг проявит себя на брачном ложе, ведь предстоит ещё пережить консумацию[50].
Служанки приготовили спальню, и Лукреция решительно вступила в её чертог с единственным желанием – поскорее закончить эту постыдную комедию. Она встала около кровати, девушки разоблачили её тяжёлые одежды и украшения.
– Идите прочь! Лечь смогу и без вас!
Лукреция подняла шёлковое одеяло и медленно легла на холодную простынь. Она прикрылась таким образом, что её прелестная грудь была полностью видна.
Вошли мужчины: Джованни, Папа Александр, граф Питильяно и Асканио Сфорца.
Увидев Лукрецию, лежавшую в постели с обнажённой грудью, они несколько замешкались, но ненадолго.
– Какие розы! – воскликнул понтифик. – Прошу вас, господа, садитесь так, чтобы всем было хорошо видно. Джованни разоблачайся и приступай к выполнению супружеского долга.
Лукреции стало дурно, несмотря на свою сексуальную распущенность, занятия любовью в присутствии зрителей восторга у неё не вызывали.
Джованни обнажённый подошёл к постели, откинул одеяло и лёг рядом с супругой. Лукрецию захлестнула волна отвращения. «Мерзавец! Ещё и сам пришёл посмотреть, как этот остолоп возьмёт меня! – подумала она про отца. – И это после всего, что между нами было!»
Лукреция закрыла глаза и тут же ощутила на себе тело супруга: к горлу подкатила тошнота. Джованни раздвинул ноги супруги и вошёл в неё. Зрители ликовали:
– Давай Джованни, мой мальчик! – подбадривал его Асканио Сфорца-старший. – Покажи себя!
Джованни проявил себя весьма посредственно, и его стараний хватило ровно на пять минут: Лукреция ощутила извержение его семени.
– Зять мой! – подзадоривал понтифик. – Повтори ещё раз! Давай!
Но зять не смог ничего повторить. Увы, но он не имел таких физических возможностей как Борджиа, который даже в свои шестьдесят лет мог овладеть Джулией Фарнезе два, а то и три раза подряд, не говоря, уже о Лукреции. Понтифик мог всю ночь заниматься любовными играми со своей дочерью, а на утро быть полным сил.
Наконец, когда свидетели консумации поняли, что ничего больше не произойдёт, понтифик объявил:
– Мы, собравшиеся здесь, подтверждаем: брак между Лукрецией Борджиа и Джованни Сфорца осуществлён!
После этих слов мужчины покинули спальню молодожёнов.
– Уйдите! – Лукреция оттолкнула супруга. – Я устала и хочу спать. С завтрашнего дня будем спать по разным спальням, я – на женской половине, а вы – на мужской. И прошу вас, навещать меня как можно реже!
Лукреция демонстративно отвернулась от супруга и отодвинулась на противоположный край роскошного ложа.
Джованни исполнил желание супруги и навещал её как можно реже. Но всё же, раз в неделю, как того требовали нормы приличия, он захаживал на женскую половину, дабы насладиться своей юной супругой. Лукреция же каждый раз во время соития была холодна и равнодушна к ласкам мужа, мысленно сравнивая его то с Цезарем, то с Родриго.
Мадонна Сфорца не выдержала, ревность к Джулии Фарнезе душила её, и однажды осенью ближе к вечеру она, сказавшись больной, приказала послать за доктором Николо Витолио. Он незамедлительно явился и терпеливо выслушал все жалобы.
– У вас лёгкое нервное расстройство, – констатировал он свой диагноз. – Вы обрели новый статус и мужа, видимо, переволновались от массы впечатлений. Я пришлю успокоительные капли, но сейчас вам лучше отдохнуть и остаться в постели.
Витолио откланялся и удалился. Примерно через час, как и ожидала мадонна Сфорца, в её покоях появился обеспокоенный отец.
– Лукреция, дорогая моя! Что с тобой?
– Доктор Витолио сказал, что всё от нервов.
– Увы, мы слишком впечатлительны. Так уж устроены люди, – вздохнул заботливый отец.
– Папа, вы совсем забыли меня! – воскликнула Лукреция, зная на какой струне души своего «родителя» можно поиграть. – Вы уделяете внимание только этой негоднице Фарнезе!
Она достала кружевной платок и начала утирать глаза.
– Дорогая, но ты – замужем, – попытался возразить понтифик. – Наверняка Джованни проявляет к тебе постоянное внимание.
– Да, уж! Его внимание сводиться к пяти минутам в неделю! Он навещал меня вчера – это просто невыносимо.
– Что делать, Лукреция. Твой брак, прежде всего, был политической сделкой, и я не скрывал от тебя своих намерений.
– Папа, Джованни надоел мне. Отправьте его куда-нибудь, пусть убирается к себе в Милан!
Борджиа рассмеялся.
– Ещё не время, дорогая. Возможно, несколько позже, – понтифик понимал, что подобным поступком лишиться поддержки Асканио Сфорца и наживёт себе сильного врага.
– Вы не любите меня… – захныкала мадонна Сфорца, утираясь платочком. – Это так не справедливо…
Сердце понтифика дрогнуло. Он приблизился к дочери и поцеловал в лоб отеческим невинным поцелуем. Лукреция только этого и ждала, она обвила Родриго руками за шею и прильнула к его губам.
Естество понтифика, как обычно, взяло верх над разумом заботливого родителя.
Джованни Сфорца, предавался размышлениям, сидя в кресле в своих покоях за бокалом отменного вина.
«Увы, я не могу по пять раз подряд овладеть своей женой. Безусловно, это расстраивает и меня и Лукрецию. Мы слишком мало женаты и она ещё не привыкла ко мне… Я не могу проявить в ней внимания, она избегает меня… Что же делать? Но она так хороша…»
Мысли путались, наконец, Джованни очнулся, уже сгущались сумерки за окном – самое время посетить молодую супругу. Он был настолько поглощён размышлениями, что вовсе забыл о посещении супруги намедни.
Сфорца шёл тихими коридорами палаццо Санта-Мария-ин-Портико, пушистые восточные ковры ручной работы, поглощали шаги. Он приблизился к двери покоев Лукреции и приоткрыл её. До его слуха донеслось:
– Ах, папа! Я хочу тебя!
Джованни растерялся, но, превозмогая смущение и негодование, заглянул в образовавшуюся щель. Перед его взором предстали покои жены: она оседлала мужчину и предавалась плотским удовольствиям на их брачном ложе. Скудные отблески свечей освещали помещение.
– Лукреция, девочка моя… – стонал мужчина.
Джованни пришёл в ужас, догадка пронзила его мозг: его жена занимается любовью с собственным отцом!
Сфорца покрылся потом, ноги стали ватными, он отошёл от двери и облокотился на стену: дыхание перехватывало, обманутый супруг расстегнул кружевной ворот камзола и побрёл прочь.
Достигнув своих покоев, он рухнул на постель. В голове пульсировала только одна мысль: бежать отсюда и как можно дальше, ибо он не желал lupum auribus tenere[51]. Джованни собрал кое-какие вещи, деньги, драгоценности и под покровом ночи решил покинуть Санта-Мария-ин-Портико.
На воротах его остановила стража. Сфорца спешился с лошади:
– Я – Джованни Сфорца, должен срочно покинуть палаццо по поручению понтифика.
Стража расступилась, правдивость слов зятя самого Папы Римского, не вызывала ни малейших сомнений.
Исчезновение Джованни Сфорца обнаружилась лишь на следующий день к вечеру. Асканио Сфорца-старший недоумевал: что заставило сына так скоропалительно покинуть Рим? И куда, вообще он направился?
Лукреция приняла известие о таинственном бегстве супруга со стоическим спокойствием, ей было абсолютно безразлично, где он и что с ним. Однако её отец Александр VI пребывал в тихом бешенстве, его гордость была задета.
Он тут же обратился в письме к Цезарю Борджиа, архиепископу Валенсии, с просьбой отправиться в Милан в качестве curator nogotiorum[52] и переговорить с незадачливым зятем, ибо был в полной уверенности, что Сфорца-младший направился в своё родовое гнездо.
Глава 16
Весь следующий день после посещения «Центра психологической разгрузки» Вероника пребывала в смятении. Ей показалось, что Полина уж как-то слишком нарочито спокойно отнеслась к ёё проблемам, скажем прямо, не по-родственному.
Её терзала скрытая тревога, происхождение которой она не могла понять.
– Тоже мне, психолог! – фыркнула Вероника.
Неожиданно она вспомнила о кристалле: она совершенно забыла о нём в последние дни.
Читать бесплатно другие книги:
