Повелитель ветра Аксенова Юлия

Запах шашлыков покорил ее сразу. Она не раздумывала, в какой из пляжных пунктов кормежки направиться.

Марина совсем уже начала делать заказ, когда соседка по очереди шепнула:

– Брат сказал, что мясные шашлыки здесь – страшная гадость! Лично я собираюсь взять овощи.

Они присели за один столик.

Молодая женщина оказалась очень приятной: воспитанной, общительной и открытой. Тонким слухом филолога Марина сразу распознала в речи Насти легкие нюансы.

– Вы с Украины? Из Киева?

– Я там живу.

Обсуждая особенности различных говоров, обнаружили, что обе делают это профессионально: одна – филолог, другая – преподаватель иностранного языка. Общаться стало интересно! Вскоре Анастасия вновь упомянула в разговоре брата.

Когда Марина услышала имя Ярослав – не удивилась: по-прежнему это имя ее преследует. «Избирательность внимания»! Но на сей раз сам контекст упоминания показался значимым. Ярослав говорил, что у него есть сестра, больше ни о ком из родных речи не заводил, да и о своих жизненных обстоятельствах не особенно рассказывал: еще не успели достаточно сойтись. Марина стала расспрашивать Анастасию о семье, о брате. Глупая, конечно, мысль, но она так и сверлила голову!

Через двадцать минут Анастасия, сидя на теплом сухом песке, а пальцами ног и пятками стараясь выстроить замок из песка мокрого, лежащего у самой кромки воды, рассказывала Марине, которая, как струнка, вытянулась на полотенце, свою историю. Про город из черной легенды, который она, хоть и маленькая была, помнит живым и солнечным, про родителей, про московскую жизнь под опекой брата.

Ни одного дедушки или бабушки у них с Ярославом на тот момент уже не оставалось в живых. Жить было негде и не на что. Настю ждал детский дом. Ярослав уговорил друзей отца – дядю Колю и его жену тетю Варю – взять опеку над сестрой. Те отвечали, что они рады бы взять детей к себе, но ведь совсем скоро умрут, не успеют поставить на ноги, да и дома у них теперь нет. Брат клялся, что сам обеспечит сестре и уход, и воспитание. Настя считала, что заботы о ней не позволили ему получить высшего образования: времени и сил не оставалось регулярно учиться.

Анастасия не знала, когда Ясик сделал это сам, но ее он погнал на генетическую экспертизу, когда ей исполнилось шестнадцать лет и она стала влюбляться. Он регулярно заставлял ее проходить полную диспансеризацию и считал необходимой генетическую экспертизу, потому что они все-таки успели, уезжая, схватить дозу, хоть и небольшую. Анастасию генетики отпустили с миром. Поэтому она вышла замуж за молодого человека, который еще при знакомстве заявил, что мечтает поднять рождаемость в стране. Что же сказали врачи ее брату? Об этом Настя «забыла» упомянуть.

– А у брата есть дети? – поинтересовалась Марина.

– Нет. Его, по-моему, никогда не увлекала идея продолжения рода Полевых, – ответила Анастасия уклончиво.

Услышав про «род Полевых», Марина не знала, как скрыть нахлынувшую бурю чувств. Вот это совпадение! Анастасия – сестра того самого Ярослава! Если только коварная «избирательность внимания» не распоясалась окончательно и не шутит с нею совсем уж вычурных шуток!

– Настя, а почему ты его называешь Ясиком? Это ведь уменьшительное от другого имени, какого-то польского…

Анастасия пожала плечами:

– Я сама придумала. С детства. Так нежнее как-то, мягче. Я сколько помню, его даже Славиком не звали: дядя Коля к нему всегда обращался «Ярослав» и приятели тоже. Его уважали, позже стали побаиваться. А мне его так жалко было, невозможно!

– Жалко?

– Он такой мрачный ходил, озабоченный. Если улыбнулся – уже событие, хоть раз в сутки рассмеялся – просто праздник, я потом весь остаток дня ходила счастливая, особенно когда сама сумею его рассмешить. Но успешнее дяди Гриши, нашего соседа по даче, его никто не веселил…

– Он злился часто?

– Совсем нет. Ругался часто, громко, но беззлобно, даже маленькая я не боялась. Просто… Все понимали, что ему тяжело, и я понимала. Поэтому – Ясик.

Подруга ушла так далеко, что Ксения едва различала ее смутный силуэт на песке среди множества белых, жадных до раннего солнца тел. Странно: Марина, вопреки обыкновению собирать вокруг себя поклонников, разговорилась с какой-то молодой женщиной.

Ксения не скучала в одиночестве. Некое странное чувство, для которого она не могла подобрать точных слов, томило ее. Тут слились воедино и покой, и ощущение свободы, и печаль. Как будто бы она птицей парила над изнывающими от зноя полями, ни разу не шевельнув крыльями, и издавала тонкий, бесконечный, пронзительный крик. Не было привычной боли, горечи, слез. Не было радости и веселья. Был зной, золотое солнце, слепящая поверхность воды, теплый ветер. Простор, пустота, свобода.

Ветер стих. В неподвижном воздухе плавал запах черемухи и сирени. По склону среди молодой травы куда-то, не торопясь, элегантной походкой шла кошка. В деревне неподалеку полная женщина в ярко-красной майке с надписью на груди и спине «Just for fun!» медленно, основательно развешивала постельное белье. На крыше дома застыли в причудливых позах трое плотников. Один распластался по рубероиду, будто скалолаз, который, цепляясь только пальцами рук и ног, покоряет самые неприступные каменные стены. Другой сидел на коньке. Третий на коньке же стоял, согнувшись пополам. Тянулись мгновения – все трое оставались абсолютно неподвижными. С течением времени жутковатая догадка начала проникать в сознание. Люди на крыше – живы ли они? Может, всех троих постигла внезапная смерть и стремительно окоченевшие тела остались на месте лишь потому, что прилипли к расплавленному покрытию крыши? В следующее мгновение фигура одного из работников пошевелилась, другой изменил позу – и сразу стало ясно, что они измеряют при помощи рулетки какие-то им одним понятные и интересные параметры.

Рассеянно созерцая лежбище у моста, Ксения заметила: удивительно, совсем необычно ведут себя отдыхающие! Будто на пляже объявили тихий час: где-то звучала музыка, но далеко и нежно; едва слышно ворковали родители со своими детьми; мужчины резались в карты с сосредоточенным ожесточением на лицах и в полном молчании, будто сидели в казино и на кону стояли тысячи, сотни тысяч; рыбаки недвижимо застыли над колеблемыми зыбкой волной поплавками. Только плеск воды и заливистый смех детей, этот плеск производивших, могли нарушить покой, но и эти звуки сносило в сторону ветром, гасил песок.

Ксения опустила глаза и стала внимательно наблюдать собственные шаги. Вот ступня погружается в горячий песок, он сочится сквозь пальцы, вот отставшая нога медленно поднимается, прочерчивая дорожку в песке, подтягивается к передовой, нежно поглаживает ту, вырываясь вперед, и завершает долгое движение, также погружаясь в песок, принимая на себя тяжесть тела, выпуская в свободный полет свою вечную спутницу…

Чья-то тень, выросшая прямо перед Ксенией, загородила ее от палящих лучей. Только на груди осталось лежащее уголком солнечное пятно. Она медлила поднимать глаза, медленно выходила из одиночества.

– Вы не заблудились? У вас такой потерянный вид!

Не лицо, не фигуру, не даже тембр голоса – первое, что она заметила в мужчине, стоявшем прямо перед ней, был клинообразный лучик, лежавший на левой стороне его обнаженной груди, которая опасно покраснела от передозировки весеннего солнца. Откуда такой странный лучик падает одновременно на обоих?

Ксения растерянно оглянулась. Мужчина приветливо и интеллигентно улыбался. Ксения впервые в жизни не смогла улыбнуться в ответ.

– Вы умеете водить парусную лодку? – спросила с непонятно к кому обращенной злостью. Может, к самой себе.

– Нет. А надо? Наверное, я смогу научиться…

Он удивленно пожал плечами и, прищурившись, посмотрел на дальний мыс за мостом, где едва угадывались голые мачты нескольких суденышек. Ксения только сейчас их увидела. Она вздрогнула, вгляделась, потом энергично покачала головой:

– Не обязательно.

– Марина, у тебя нет часов? Конечно нет! Сколько ж мы проболтали? – спохватилась Настя. – Брат, наверное, уже заждался. Еще приедет за мной на машине – доставлять обратно с понтом под зонтом!

– Так позвони ему!.. Ах да… Городская привычка! – Марина прекрасно видела, что мобильника у новой знакомой при себе нет. – Тогда иди.

Сердце колотилось. Марина до сих пор не приняла решение. Открыться ли сестре Ярослава, передать ли ему привет? Вот, мол, какое совпадение, как тесен мир!

– Хорошо бы телефонами обменяться! Ты свой помнишь наизусть? – растерянно спросила Анастасия.

– Нет, – честно ответила Марина. – А ты?

Настя покачала головой:

– Только домашний, киевский.

– Без толку. У меня все равно из головы вылетит! Хочешь мой?

– Я никогда в жизни больше двух цифр подряд не могла запомнить.

Посмеялись над общей бедой – полной математической тупостью. Расставаться совсем после такой задушевной беседы не хотелось.

– Пойдем со мной до нашей стоянки! Я тебе все телефоны запишу, а ты мне свои, – предложила Настя.

Марина побледнела. Сердце то останавливалось, то пускалось в галоп.

– Я тоже надолго пропала – неудобно: подруга ждет… Знаешь, давай я схожу предупредить ее, а потом найду тебя.

– Отлично! Нас не сложно найти: идешь по дороге – и все! Да, там еще ангар и лодки!

– Хорошо. Может, подругу уговорю прогуляться со мной…

Анастасия торопливой походкой удалилась вдоль кромки воды: ветер стих, и ей не хотелось вновь выбираться на знойную дорогу. Вода стояла еще высоко. Марина видела, как сестра Ярослава огибает кустарники и поваленные деревья. Маленькие босые ступни отпечатывались в сыром песке. Вскоре молодая женщина пропала из виду за густым ивняком.

Марина поднялась, сделала несколько шагов вслед, поколебалась немного и осталась на месте.

Во-первых, Марина далеко не была уверена, что ей стоит идти навстречу Ярославу. Он поехал отдыхать с родной сестрой. Марину пригласить на это мероприятие не удосужился. С какой стати навязываться? Настя наверняка расскажет ему о беседе с москвичкой, филологом по имени Марина. Надо понаблюдать, что за этим последует! Во-вторых, если она соберется отойти еще дальше от Ксении, надо и впрямь подругу предупредить, а ту сейчас так не хочется отвлекать!

Пляж на противоположной от моста стороне отлично просматривался до самого дальнего мыса, где они разбили свой маленький лагерь. Марина издали любовалась приятным зрелищем: Ксюшка оживленно беседует с высоким незнакомцем. Вначале они прохаживались по берегу, теперь сели на поваленную корягу. Он передавал что-то Ксении в руки, та подносила их ко рту. Видно, угощал.

Марина вновь невольно подумала о Ярославе: ведь не без его помощи Ксении удалось выбраться из омута великой любви к надутому самовлюбленному индюку – каким бы распрекрасным ни считала его добрая Царева – Григорию Матвееву, вздохнуть полной грудью, почувствовать себя свободной! То, что Ксения рассказывала младшей подруге о поведении возлюбленного даже в розовый период их отношений, никогда Марине не нравилось! Со вчерашнего вечера она гостит у Ксении на даче. Она видит, как та изменилась за последнее время: глаза повеселели, на лицо вновь – не больше двадцати пяти, как год назад, когда они познакомились. Всю долгую дорогу по пятничным заторам Ксюшка смеялась над шутками Марины, острила сама. Лишь при воспоминании о покойном Корюшкине слезы наворачивались Ксении на глаза. Потом они часов до трех ночи под легкое виноградное вино болтали, жгли на аромалампе полынь с шалфеем, гадали на рунах и таро. Ксения ни разу не попросила подругу сделать расклад на «антикварную» тему, как они в шутку именовали утраченную связь с Григорием. Дай бог, чтобы ее отпустило окончательно! Марина решила подержать за Ксению кулаки и сильно сжала ладони.

Но долго со сжатыми кулаками она не просидела: солнце жарило нещадно, жутко хотелось купаться, и Марина все-таки рискнула еще раз залезть в весеннюю воду. Сначала обожгло холодом. Она резво поплыла вперед и вскоре согрелась. Заплыла довольно далеко, любуясь красивыми берегами. Совсем застыв, стала возвращаться и тут обнаружила, что волна, гонимая ветром, сносит ее влево; ей никак не выбраться на пляж в том месте, где остались полотенце и шлепки! Марина совсем застыла, поэтому смирилась, не стала сопротивляться течению и вылезла на берег значительно дальше от моста и людного пляжа, у самых ивовых кустов.

Она с тревогой оглянулась на дальний мыс. Там едва различимая отсюда Ксения в приметном кислотно-желтом купальнике вглядывалась в простор за мостом. Марина изо всех сил помахала ей крупной сломанной веткой. Ксения наконец заметила, помахала желтым парео в ответ. И села на песок. Над нею склонился высокий мужчина. Марина вздохнула, поняв, что предоставлена самой себе.

Ярослав и Григорий лежали неподалеку друг от друга на берегу – совершенно неподвижные, в странных, неестественных позах: Ярослав – скрючившись на боку и уткнувшись лицом в песок; дядя Гриша – вытянувшись на спине, руки – по швам вдоль тела, голова – в крови. Ни дать ни взять – два трупа жертв кораблекрушения. Только одну жертву случайно выбросило на берег приливной волной, а другую вытащили спасатели и заботливо уложили подальше от кромки прибоя.

У Насти оборвалось сердце. Она побежала вперед, на ходу громко завопив:

– Ярослав!

Оба трупа слабо пошевелились. Дядя Гриша повернул голову, Ярослав сел и принялся медленными, неверными движениями отряхивать лицо от песка.

Ярослав схватил то ли тепловой, то ли солнечный удар и на некоторое время потерял сознание. Дядя Гриша дошел на доске до берега на одной только силе воли и благодаря тому, что ветер выровнялся, перестал выдирать парус из рук. Он сорвал травмированную спину, а на голове от удара мачтой вскрылась недавняя рана. Когда он наклонился, чтобы выяснить, что случилось с Ярославом, то сам с криком упал на песок. Он кое-как выпрямился на спине, чтобы облегчить боль в позвоночнике, и нашарил рукой стынущее под знойным солнцем тело товарища. Принялся тормошить Ярослава, трясти за плечо, звать, преодолевая намерение собственного организма впасть в забытье. Громко позвать на помощь не хватало сил. Наконец, Ярослав зашевелился, замычал, словом, начал подавать признаки жизни. Тогда Матвеев все-таки вырубился. В этот момент вернулась Анастасия.

Молодая женщина смотрела на обоих мужчин с ужасом: одинаково бледные серо-зеленые лица, бессмысленные, мутные глаза, как будто оба были настоящими утопленниками!

Настя в полиэтиленовом пакете принесла воды, несколько раз окатила брата, пока тот не смог сидеть, шевелиться и внятно разговаривать. Той же водой она обмыла голову дяди Гриши. Оказалось, что кровь уже остановилась и запеклась на ране. Ярослав непрерывно то потирал пальцами грудь, то нащупывал ладонью левую лопатку.

– Ясик, у тебя с сердцем что-то? – забеспокоилась сестра.

– Нет-нет, – брат помотал головой, – с сердцем все в полном порядке!

Сделав все, что было в ее силах, для реанимации близких людей, Настя побежала за помощью. Из яхт-клуба выскочили двое крепких молодых людей и девушка. Молодые люди бодро унесли в лодочный ангар, служивший им по совместительству офисом, Матвеева, сжавшего зубы, чтобы не вскрикивать на каждом отдающемся в спине шагу своих спасителей. А девушки под обе руки отбуксировали Ярослава, двигавшегося своим ходом, но на подкашивавшихся, ватных ногах.

– Картина маслом: «Армия Наполеона отступает по Смоленской дороге», – громко прокомментировала Анастасия.

Ярослав и Григорий разом громогласно захохотали, только Ярослава ржание взбодрило, а Матвеев вскрикнул и застонал.

– Настя, – попросил он сдавленным голосом, – не смеши меня больше! Смех лечит не в моем случае. «Армия Наполеона»! – И он снова сдавленно прыснул.

В ангаре у распахнутых настежь ворот было несколько прохладнее, чем на солнцепеке. Еще лучше было бы в лесной тени, но там почва неровная. Анастасия продолжила хлопотать вокруг обоих. Нужно было как можно скорее окончательно привести в чувство Ярослава, который обещал сразу после этого заняться дяди-Гришиной спиной.

На мокром песке четко отпечатались маленькие босые ноги. И ни единого человека поблизости. Следы Анастасии. Здесь волна не набегала на берег, а шла вкось – вот их и не размыло за столько времени. Марина обернулась, ничего не увидела, кроме молодой зелени ивняка, махнула рукой и зашагала вдоль цепочки следов.

Совершенно пустой пляж очень узкой полоской – из-за высоко стоявшей воды – тянулся далеко вперед и заканчивался небольшим мысом. На мысу высился серый ангар, перекрывая вид на следующую бухту. Ближе к мысу полоса пляжа несколько расширилась. Следы Анастасии потерялись в сухом песке. У Марины в который раз за этот день заколотилось сердце. Стоит ей обойти ангар – и она нос к носу столкнется с Ярославом Полевым. Что сказать? Как объяснить, зачем притащилась в эту даль, непрошеная, незваная?! Может, он рассердится, может, решит, что девочка у него на крючке, может, он скрывает какую-то тайну. А не специально ли он подослал Анастасию?..

Невзрачные мужские шлепки, забытые кем-то на песке. Вдруг его?! Марина, не в силах сделать дальше ни шагу, изящно опустилась на горячий песок рядом с ними. Надо подумать, надо как-то подготовиться к встрече. Хотя бы успокоить бешеное сердцебиение! Чему учила Троицкая? Марина села по-турецки и принялась за дыхательную гимнастику: короткий вдох – длинный выдох – в ступни, в ладони, в золотую линию позвоночного столба. Полегчало. Она встала на четвереньки и, изогнув спину, как кошка, которая разминается после сладкого сна, медленно вытянулась на животе.

Тончайшие серебристые нити, подобно паутинкам, летели по воздуху. Марина не почувствовала, как нити спланировали на ее спину, сплелись с длинными локонами рыжих волос.

Настя выскочила из ангара за очередной порцией воды и увидела новую знакомую. Первая ее мысль была панической: «Неужели и эту придется реанимировать?!» Однако Марина Ковалева оказалась живой-здоровой. Она с закрытыми глазами лежала на спине, раскинув руки, и напевала, кажется, из «Неприкасаемых»:

При встрече с Мариной Ярослав подозрительно скоро сделался из бледно-зеленого ярко-розовым.

– Ярослав, Ксения меня хватится. Я должна вернуться. Что ей говорить? – с сомнением спросила Марина, как только немножко разобралась в обстановке. – Звать ее сюда?

– Ну что вы, Марина, – медленно произнес Ярослав, глядя расфокусированным взором в направлении шоссе, моста, дальнего берега за мостом, – она не хватится. Мы же умерли, – добавил он совсем тихо.

– Вы шутите, Ярослав, но я вполне серьезна. Что я должна сказать Ксении, когда увижу ее? «Беги скорей туда, там твой Матвеев еле дышит – бери его тепленького!»?

Ярослав спокойно качнул головой:

– Григория не стало. Не стало меня. Нас не существует в мире, где живет Ксения. Она не может знать, где мы, а если и узнает – не придет.

Вновь глядя в сторону дальнего мыса, он покачал головой и прошептал:

– Второй царственный венец на одном пляже! Чудеса продолжаются!

– Что? – переспросила Марина.

– Так…

Он поднял руку ладонью вперед, прошептал:

– Возьму еще раз грех на душу!

Но тут же опустил руку и прошептал еще тише:

– Нет, хватит грешить! Она и так не вернется…

Ксения Царева беседовала с новым знакомым – человеком интересным и контактным. А невольно нет-нет, да и поглядывала в сторону едва видимых у самого дальнего мыса, зрительно перерезанных автодорожным мостом мачт. И гадала, удастся ли ей когда-нибудь изгнать не только из сердца, но также из мыслей человека, который звал ее звонким, детским именем Ксенька, держал в объятиях с такой нежностью, а смотрел с таким недоверием – своего Повелителя ветра.

– Вряд ли, – прошептала она, когда новый знакомый отошел к своей машине – вытащить из холодильника под сиденьем еще по бутерброду с семгой и новый пакет сока, – чудес-то не бывает…

За окном размеренно, уютно шумел дождь, оккупировавший Москву, по всем признакам, надолго. После изнурительной жары влага и мягкая прохлада казались благом и роскошным подарком природы.

Вера сидела с телефонной трубкой в руках и решала, что скажет, когда, наконец, наберет номер. Надо позвонить кому-нибудь из девчонок и сообщить, хочет ли она июньской встречи. Она осталась последняя, она – долгожительница в этой компании, ей надо меньше всех, а хочется больше других. Но компании осталось существовать совсем недолго. Еще немного – и будет поздно просить девчонок «ворожить» для Веры.

Вчера позвонил Ярослав, предложил встретиться, очень серьезно уточнил: «просто поговорить». Верин вздох в сторону от телефонной трубки прошелестел, как крылья наклонившейся из-за спины старости. Но она согласилась.

Среди дня в тихом, уютном ресторанчике было пусто. Они устроились одни за лучшим двухместным столиком у окна. Продолжили и завершили начатую еще в машине болтовню о приятных пустяках: выставка в Пушкинском, как относиться к интерпретациям Вертинского разными современными исполнителями, новые веяния в лечении межпозвонковой грыжи…

– Вер, я хотел обсудить с тобой одну тему, но она может быть неприятна тебе. Тогда оставим, хорошо? Ты все равно узнаешь. Лучше – от меня.

– Я догадалась, какая тема тебя интересует. Ты в Ковалеву влюбился. Об этом хочешь поговорить?

– Влюбился? Если бы! Все гораздо серьезнее.

– Женишься, что ли?

– Нет пока. Какая разница, женишься – не женишься, когда стрела в сердце…

– Ярослав! Я впервые тебя таким вижу! Ты стал поэтичен!

– Вера, прости, если тебе неприятно это обсуждать, закрыли тему.

Вера честно задумалась. Ярослав влюбился в молодую красавицу, умницу, талантливую девчонку и страшную воображалку – Маринку Ковалеву. В этом для львицы флирта из средней возрастной категории приятного мало. Но когда рядом с тобой, в поле твоей собственной жизни находятся два счастливых человека, это поднимает тонус и настроение. Да, Ярослав потерян как любовник, но было бы так приятно сохранить его в качестве друга!

– Ничего страшного, Ярослав, я готова поговорить с тобой о твоей любви!

Худших ожиданий Веры Ярослав не оправдал. Он не засыпал ее ворохом восторгов, адресованных другой женщине, не стал сбивчиво описывать свои чувства и непередаваемые ощущения. Ярослав остался верен себе. Его интересовала философия любви. Вскоре они уже говорили о человеческой судьбе.

Как каждый человек совершает выбор своей судьбы, когда выбор ему предоставлен? Один не желает преодолевать своих слабостей, страхов, цепляется за привычный образ жизни, за сложившуюся систему ценностей – чего бы ему это ни стоило. Другой, наоборот, готов из кожи вылезти вон и в лепешку разбиться, чтобы изменить себя и свою жизнь. Один желает реализовать все, что заложено в него природой, другой бежит от собственных возможностей. Кто-то хранит верность любви всей своей жизни, другой, завершив одни отношения, вступает в следующие и находит в них не меньшую ценность.

Вера отлично понимала, о чем речь. Вот хоть бы взять то давнее их объяснение с Ярославом, когда звал ее замуж. Серьезный, основательный, ответственный. Если бы Вера согласилась, они до сих пор были бы вместе. Ярослав нравился ей тогда – и сейчас хорош. А любить она и Жору давно не любит, как в молодости… Почему она сделала другой выбор?

– По-моему, причина всегда есть, но порой она лежит за пределами этой жизни. В прошлых жизнях, в кармических долгах.

Ярослав согласно покивал.

– А так глубоко не каждый готов заглянуть!

– И не каждому положено, и не каждому надо… – Ох, какой Вера была умной после трех бокалов шампанского!..

Ворожить или не ворожить на любовь – тоже выбор своей судьбы, выбор самой себя… Давным-давно, больше десяти лет назад, бывшая сокурсница Санечка Рябинина сильно увлеклась всякой эзотерикой. Личная жизнь у Саньки на тот момент ну совсем не складывалась. Девка умная, симпатичная, наделенная множеством талантов, она была, с одной стороны, чересчур скромна, чтобы с легкостью привлекать к себе внимание мужчин, а с другой стороны, поклонники у нее все-таки появлялись, но Рябинина хотела встретить непременно достойного человека, да еще и полюбить его всей душой. Достойных, как водится, ни вблизи, ни в отдалении не обнаруживалось.

Санька увлеклась эзотерикой, потому что хотела научиться лечить людей руками, но вскоре съехала от высоких целей на решение своей главной личной проблемы. Однажды случайно разговорились на встрече выпускников, и она предложила Вере поучаствовать в любовной ворожбе. Любопытство и доверие к серьезной, уравновешенной Рябининой пересилили опасения, и Вера согласилась. Тогда она и познакомилась с целительницей Любой. Мероприятие оказалось не массовым. Собрались всего четыре или пять молодых женщин. Ничего особенного они не делали. Посидели кружочком на полу, поболтали, погадали на картах, обсудили, какой мужчина нужен Рябининой: была Санькина очередь; потом, взявшись за руки, поводили вокруг Александры хоровод. Вот и весь ритуал. Только от Любы исходило нечто такое, что Вере казалось, будто она купается в океане золотистого солнечного света и прохладные голубые волны катятся по позвоночнику, заполняя все уголки и лакуны красивого тела.

Где-то примерно через полгода после красивой игры в любовную магию Александра с восторгом рассказывала о новом знакомом, позже, но в тот же год позвала на свадьбу.

Рябинина уже много лет Смит и живет бог знает где, в Лондоне. Они с Верой исправно переписывались, летом или в новогодние праздники пересекались в Москве. Потом Санька совсем было пропала. А позапрошлым летом прислала странное письмо, где глухим намеком сообщила, что давняя ворожба отлилась ей огромными неприятностями, но все закончилось благополучно и она ни о чем не жалеет: рядом и бесконечно любимый муж, и с детьми все в порядке, и скоро будет третий. Через год Вера с Жорой и Юриком летала к ней в гости – смотреть младенца и Англию. На родине в наследство от Рябининой-Смит Вере досталось знакомство с целительницей Любой.

Спустя несколько лет новая компания молодых женщин спонтанно собралась под крылом Любы «поворожить». Вера привела туда «хорошую девочку» из своей академии, аспирантку Ковалеву, и осталась сама.

Для Ксении ворожба закончилась тремя месяцами неземного счастья, истерзанным сердцем и полугодом жизни, утопленным в слезах и соплях. Теперь у нее другой мужчина. Удивительно тесен мир: совершенно случайно мужчина оказался знакомцем Любы, сыном ее подруги! Говорят, там все очень серьезно.

Они никогда не относились к тому, что делают, как к настоящей ворожбе. Скорее как к приятному поводу собраться и поболтать о сокровенном, забавной игре, психологическим опытам. Только Ковалева увлеченно заигрывалась в «ведьму», но энтузиазм пылкой младшенькой никто не воспринимал всерьез. Они привязывали свои сборища, как положено истинным ворожеям, к особым дням. Выбрали время солнцеворотов и солнцестояний. Прошлым летом «работали» на Ксению – чтобы ей скорее встретить свою любовь. Ксюша, давно разведенная, не «заказывала» ни замужество, ни благополучную семейную жизнь; повторяла, как заклинание: «Хочу настоящую любовь!» После выяснилось, что в тот момент она уже была знакома с Григорием, только не особенно им интересовалась. Как и он – ею.

Осенью собрались просто так: у Ксюшки разваливались отношения с Матвеевым, надо было ее поддержать. Заодно каждая пополнила запас бодрости и сил. Однако на сей раз помочь Царевой не удалось. В новогодние праздники или на Святки в центр круга попросилась Марина. Теперь у Ковалевой бурный роман с Ярославом. Бог знает чем он закончится!

Весеннее равноденствие они пропустили: Люба уезжала, – и собрались только на майские праздники. Просто так – почистить перышки после тяжкой, мутной зимы. Царевой не было: не захотела покинуть дачу в чудесный весенний день. Наступающим летом – очередь Веры. Долгожительница странной компании, Вера дважды уступала свою очередь. Она меньше всех верила в «любовную магию» и больше всех боялась. Ее напугала Санька своим давешним мрачным намеком на такие неприятности, которых не выдумать и не упредить. Она и в первый раз, когда приходила к Любе вместе с Санькой, боялась.

Утром забежали в гости развеселые девчонки. У обеих глаза горят, как звездочки! Спросили: будем собираться двадцать первого?

– Верочка, ты у нас одна осталась.

– Положим, я из вас одна замужем. Люба – и та только в гражданском браке. Правда, другого и не желает.

– Лукавишь, сестрица. Разве о браке речь? Мы тут занимаемся не тренингом из серии «Как выйти замуж абы за кого?»! Кто больше всех жалуется: любви, мол, нет?!

– Верочка, что тебя смущает? Ведь тебе хочется, мы видим!

– Я боюсь, – призналась Вера, – вдруг все, что мы делаем, реально?

– Верочка, вспомни дождь из серебряных стрел…

– Фонариков.

– Фонариков. И что мы с тобой потом обнаружили на твоем джемпере?

– Ну, не знаю… Не хочу над этим задумываться… А вдруг это все незаконно? Привораживать кого-то, насиловать чужую волю…

– Мы ведь не над ними ворожим, а над собой. Чтобы стать привлекательней…

– О чем ты, Маришка?! Привлекательности нам и так не занимать! Ворожим, чтобы открыть свое сердце… Чтобы не бояться им рисковать!

– Девушки! А притягивать к себе любовь – это не насилие над собственной судьбой? – Вера вспомнила вчерашнюю беседу с Ярославом.

– Что ее притягивать? Ее вокруг – море!

– Тебе сейчас так кажется, потому что ты влюблена! Не знаю, девчонки, не знаю!.. Я подумаю!

– Решай, Ларцева. Любовь Сергеевна сказала: соберемся, только если Вера попросит. Общих посиделок не будет.

– Почему?

– Не имею понятия.

– А ты, Марин?

– И я не знаю. Верочка, мы тебя не уговариваем. Решай сама! Позвонишь, когда надумаешь, хорошо?

– Позвоню.

Вера отложила трубку и свернулась калачиком на диване. Сумеречная погода навевала дрему. «Есть ли у меня выбор?» – подумала Вера. К дивану подошел Ярослав. Вера спросила его: «Свободна ли я выбирать?» Он что-то долго и серьезно отвечал, но она не могла расслышать ни слова из-за шума воды за окном. «Выбери меня», – запел на кухне по радио популярный некогда певец. Но Вера знала, что это голосом Гнатюка поет Андрей Дружинин. Если она выключит радио, чтобы не мешало спать, безутешный Андрей растворится в эфире. В прихожей что-то навязчиво скреблось. Вера дождалась: Жора пытается повернуть ключ в сломанном замке, в котором вторую неделю, чертыхаясь, ковыряется вся семья! Нежданная-негаданная, появилась твердая уверенность, что сегодня муж, наконец, починит замок. Вера с облегчением вздохнула. Но Жора не успел войти в квартиру, как откуда ни возьмись выскочил Федор – прошлогодний феерический роман, до сих пор то затухающий, то вспыхивающий вновь. Вера томно ему улыбнулась, закрыла глаза, и ей стал сниться беспрерывно льющийся дождь из серебристых фольговых фонариков.