Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского Летуновский Александр

Оглядевшись и никого не увидев, гонец крикнул хриплым голосом:

– Эй, есть кто?

На окрик из конюшни вышел Козьма:

– Чего надобно, добрый человек?

– Где боярин? – нетерпеливо спросил гонец.

– Дома.

– Ему грамота от князя.

Козьма поднялся на галерею, постучал в дверь горницы. Вышел Кирилл, взгляд спокойный, движения уверенные. Ему уж исполнилось сорок шесть лет, а он был всё ещё крепок и энергичен, как в молодости. Козьма жестом показал на гостя и спустился по лестнице.

Кирилл подошёл к перилам:

– Кто такой? Что надобно?

– Тебе, боярин, грамота от князя, – ответил вестник, поклонившись, достал из сумы, висевшей на боку, грамоту и протянул ему.

Кирилл спустился во двор, взял грамоту. Заметив усталость на лице гостя, предложил:

– Вижу, ты притомился, отдохни, вкуси пищи с нами.

– Некогда, боярин, ехать надо, дело привычное, – бодро ответил воин.

– Козьма! – позвал Кирилл, – скажи, чтоб принесли служилому воды лицо омыть, кваса из погреба, да пусть соберут торбу с едой в дорогу.

Управляющий поспешил выполнять распоряжение, а хозяин принялся читать грамоту.

Служанка вынесла кружку квасу, полотенце и ведро с водой, полила служилому на руки. Гонец, фыркая от удовольствия, смыл пыль с лица, не отрываясь, выпил прохладный бодрящий хлебный квас, заправленный хреном, и со вздохом произнёс:

– Уфф! Благодать! Спаси вас Бог, люди добрые.

Козьма принёс торбу с едой и плоскую круглую баклажку с квасом, закупоренную деревянной пробкой.

Кирилл, дочитав грамоту, обратился к посланнику:

– Ну что ж, езжай, передай князю, что скоро буду. Да снедь возьми, в дороге пригодится. Храни тебя Господь.

Гонец взял торбу и баклажку, поклонился, вышел со двора и ускакал.

– Козьма, – позвал Кирилл, – поедешь со мной в Ростов. Пошли кого-нибудь за Никифором, Фомой и Ерофеем, они с нами едут, да коней приготовь, сборы не затягивайте. Отправимся завтра на рассвете. Позови мне Стефана.

Кирилл ушёл в дом. Козьма повернулся к конюшне и крикнул:

– Стефан, Митрофан, подь сюда!

Из конюшни вышел старший сын боярина Стефан. Он подрос, окреп и выглядел старше своих шестнадцати лет. За ним появился Митрофан – молодой работник, почти мальчишка.

– Стефан, иди, тебя отец зовёт, он в горнице. А ты, Митрофан, беги на луг да скажи Никифору, Фоме и Ерофею, пусть бросают работу и поспешают во двор.

На следующий день рано утром Кирилл в сопровождении своих дворовых уехал в Ростов.

Прошло уже несколько дней с отъезда боярина. Мария не любила долгих разлук с мужем, переживала за него и скучала о нём. Когда супруг уезжал по княжеским делам, она каждую свободную минуту садилась у окна, смотрела на дорогу, ведущую в село, и ждала его возвращения. Чтобы чем-то занять привыкшие к труду руки, она вышивала. Это было её любимое занятие, но в повседневных домашних хлопотах у неё редко выдавалась для него свободная минута. Вышивание успокаивало её и отвлекало от тревожных мыслей, которые посещали её всегда при отъезде мужа. Вот и сейчас, коротая время, Мария сидела у окна в горнице, освещённой солнцем, работала над платьем, стараясь закончить его к возвращению супруга.

Вошла Марфа:

– Боярыня, обед готов.

– Стефан с женой пришли? – спросила Мария, не отрывая взгляда от работы.

– Пришли.

– Иди, я сейчас буду.

Служанка тихо удалилась. Мария сделала несколько стежков, полюбовалась ещё незаконченным рисунком, положила платье на скамейку, посмотрела в окно на дорогу и вышла из горницы.

В трапезной, соблюдая установленный порядок, Мария села с длинной стороны стола. Справа от неё разместился одиннадцатилетний Варфоломей, слева – десятилетний Пётр. Напротив – Стефан и его жена Анна, красивая, крепко сложённая шестнадцатилетняя женщина со светлыми волосами, сплетёнными в косу, уложенную вкруг головы.

К обеду были наваристые щи, горячая, только что вынутая из печи, ещё дымящаяся каша, варёная рыба, разная зелень и хлеб. Все ели с аппетитом, только Варфоломей жевал один хлеб и запивал его водой. Стоявшие в стороне служанки, глядя на него, недоумённо переглядывались и пожимали плечами, но так, чтобы не заметила Мария. Однако она всё-таки уловила их взгляды и тихо произнесла:

– Варфоломей, ты опять ничего не ешь. Возьми вон рыбки, а не то каши. Не изнуряй себя излишним воздержанием.

– Не хочу я, матушка, – тихо ответил Варфоломей.

– Посмотри, никто в твоём возрасте не принимает так мало пищи, ни братья твои, ни товарищи, – продолжала Мария.

Все дети боярина Кирилла отличались высоким ростом и особой статью. За последний год Варфоломей заметно вытянулся, оттого худоба его, вызванная настойчивым воздержанием в еде, стала ещё заметнее.

Стефан с чувством превосходства посмотрел на Варфоломея, протянул служанке тарелку и сказал:

– Арина, добавь щец.

– И мне, – тут же вставил Пётр, глядя на Стефана.

Арина, молодая служанка, взяла обе протянутые ей тарелки, подошла к печи, налила из чугуна большой деревянной ложкой каждому щей и поставила на стол.

– Видишь, как братья твои едят досыта, – сказала Мария, глядя на Варфоломея и кивая головой на братьев, – а ты постоянно недоедаешь. Не изнуряй себя излишним воздержанием, чтобы тебе не заболеть от истощения сил, тогда и нам немалую скорбь причинишь. Перестань так делать, вкушай пищу, по крайней мере, вместе с нами.

– Матушка, – ответил твёрдым голосом Варфоломей, глядя на неё, – а как же старцы-отшельники держат пост при полном воздержании в среду и пятницу, а в остальные дни питаются только хлебом и водой? И я, матушка, желаю, как они, устремиться к Богу.

– Они старцы, сын мой, а ты-дитя малое, твоё тело ещё растёт и тебе такой пост не по силам, всякое добро хорошо в меру и в своё время, – Мария прекратила есть и с тревогой посмотрела на Варфоломея. – Отказ от пищи не приближает к Богу. В евангельском понимании тело есть вместилище души, и оно, прежде всего, должно быть здоровым. Держать не в меру и не по возрасту строгий пост

Сам Иисус Христос не проповедовал, и Сам того не делал. Апостолы тоже. Не должно безрассудно держать себя в скудости пищи и пития и делаться немощным для дел будущих.

Все внимательно прислушивались к словам матушки, и она продолжала ласковым, но внушительным тоном:

– Тебе, детка, нет ещё и двенадцати лет, тебе расти надо и тело укреплять. К тому же ты много сил тратишь, помогая нам дома и в поле. Тебе нужно крепкое здоровье, чтобы достойно пройти предначертанный путь, полный невзгод и лишений.

– Хорошо, матушка, – ответил Варфоломей покорно, глядя в глаза Марии, – не нарушу я заповеди о почитании и послушании родителей, выполню твоё желание. Но только дозволь мне по силе телесной воздерживаться не от пищи, а от переедания.

– Удивляюсь я разумным речам твоим, сынок. Поступай, как знаешь, Господь с тобою, я не хочу стеснять тебя в добром, дитя моё.

Все за столом замерли в ожидании.

– Ешьте, ешьте. Уж скоро к вечерне собираться, мы опоздать можем.

В церковь они поспели вовремя и отстояли всю службу. По окончании прихожане направились к выходу, среди них и Стефан с Анной. Мария задержалась в храме, перед иконой Богородицы склонила голову, шепча молитву. Перед иконой с ликом Христа молился Варфоломей.