Тепло наших сердец Робертс Нора
Женщина встала и повела их в зал, где висело полотно.
Приближаясь к картине, Мэлори услышала восхищенный вздох Флинна.
— Потрясающе! Скажите, кто ее написал?
— Тот, — тихо ответила Ровена, — кто знает, что такое любовь и печаль.
— Тот, кто знает Мэлори. А также мою сестру и Зою Маккорт.
Ровена вздохнула.
— Вы циничны, Флинн, и вдобавок подозрительны. Но поскольку вы взяли на себя роль защитника, я вас прощаю. Мы не желаем зла Мэлори, Дане или Зое. Наоборот.
«Почему-то ей хочется верить…» — подумал Флинн.
— Согласитесь, довольно странно видеть здесь лицо своей сестры.
— Вы сделаете все, что в ваших силах, ради безопасности и благополучия сестры. Я понимаю такую любовь и верность. Восхищаюсь ими и уважаю. Мы с Питтом не желаем Дане зла. Клянусь вам.
Флинн повернулся к Ровене, уловив то, что не было сказано вслух.
— Значит, ей угрожает кто-то другой?
— Жизнь полна опасностей, — ответила Ровена. — Ваш чай остывает.
Она повернулась к двери, в проеме которой появился Питт.
— Там, в машине, очень большая и очень несчастная собака.
Раздражение и резкость хозяев нисколько не смущали Флинна, но эти слова заставила его болезненно поморщиться.
— Это мой пес.
— У вас есть собака? — в голосе Ровены послышались нотки, которые трудно было предположить, глядя на нее, — детские.
Просияв, она схватила молодого человека за руку.
— Флинн называет его собакой.
Хеннесси бросил на Мэлори виноватый взгляд и повернулся к Ровене.
— Вы любите собак?
— Да, очень. Можно с ним познакомиться?
— Конечно.
— Пока ты будешь знакомить Ровену и Питта — на их собственный страх и риск — с Мо, я немного освежусь. — Мэлори небрежно махнула рукой в сторону дамской комнаты. — Я помню, где это.
— Разумеется. — Ровена явно была смущена — впервые за все время их знакомства. Она взяла Флинна под руку, и они направились к выходу. — Что за порода?
— Сложный вопрос.
Мэлори проскользнула в дамскую комнату, медленно сосчитала до пяти и, замирая от страха, слегка приоткрыла дверь. Потом выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, бросилась в зал, где висела картина, на бегу вытаскивая из сумочки маленький цифровой фотоаппарат.
Она сделала несколько общих снимков полотна, потом сфотографировала детали. Виновато оглянувшись, вновь приблизилась к картине, сунула фотоаппарат в сумку и достала оттуда очки, полиэтиленовый пакетик и небольшой мастихин.
В ушах у нее гудело, сердце бешено колотилось, но Мэлори, не обращая внимания на это, подставила стул, взобралась на камин и осторожно соскоблила несколько крупинок краски в пакетик.
Вся операция заняла не больше трех минут, но, когда Мэлори закончила, ладони у нее взмокли от пота, колени подгибались и дрожали. Она вернула стул на место, постояла несколько секунд, пытаясь успокоиться, а затем с непринужденным — по крайней мере, ей так казалось — видом спустилась к входным дверям и замерла, едва переступив порог.
Эти было величественное зрелище — сидящая на земле Ровена с огромной собакой, распростершейся у нее на коленях. Женщина смеялась.
— Какой замечательный пес! Большой и милый. Хороший мальчик! — Она наклонилась и ткнулась лицом в шерсть собаки. Хвост Мо застучал по земле, как отбойный молоток. — Добрый, красивый мальчик! — Ровена с лучезарной улыбкой взглянула на Флинна. — Это он вас нашел или вы его?
— Взаимно.
Похоже, любители собак нашли общий язык. Зацепившись пальцами за карманы брюк, Флинн окинул взглядом густые заросли и большую лужайку.
— Тут есть где побегать. Вы могли бы завести целую свору собак.
— Да. Конечно. — Ровена снова опустила голову и почесала живот Мо.
— Мы много путешествуем. — Питт погладил Ровену по волосам.
— Долго вы здесь пробудете?
— Уедем через три месяца.
— Куда?
— Все зависит от обстоятельств. Агра?[18]
— Да, да. — Ровена еще раз обняла Мо и, тяжело вздохнув, встала. — Вам повезло… Имеете такое сокровище. Надеюсь, вы его цените.
— Конечно.
— Вижу. Хоть вы и стараетесь казаться циничным и подозрительным, такая собака распознает доброе сердце.
— Безусловно, — кивнул Флинн. — Я тоже в это верю.
— Надеюсь, вы возьмете его с собой, если соберетесь еще раз нас навестить. Он может тут побегать. До свидания, Мо.
Мо сел и с неожиданным для него достоинством поднял массивную лапу.
— Ого! Это что-то новенькое. — Флинн удивленно присвистнул, глядя, как Мо вежливо позволяет Ровене пожать ему лапу. — Мэлори, ты видела…
Услышав имя Мэлори, Мо повернул голову и тут же бросился к ней. Она сдавленно вскрикнула, приготовившись к столкновению.
Ровена произнесла какое-то слово — спокойно и властно. Мо остановился в нескольких дюймах от Мэлори, шлепнулся на свой массивный зад и снова поднял лапу.
— Отлично, — Мэлори облегченно выдохнула. — Так гораздо лучше. — Она наклонилась и пожала собачью лапу. — Молодец, Мо!
— Как, ради всего святого, вы это сделали? — Флинн выглядел озадаченным.
— Я умею обращаться с животными.
— Еще как! А что это за язык? Гэльский?
— М-м-м.
— Странно, что Мо понимает команду на гэльском, но почти всегда игнорирует английский.
— Собаки понимают не только слова. — Ровена протянула Флинну руку. — Надеюсь, вы приедете еще. Мы будем рады.
— Спасибо, что уделили нам время.
Мэлори пошла к машине. Рядом трусил счастливый Мо. Сев в автомобиль, девушка запихнула сумочку под сиденье, словно стыдилась ее.
Мо, устроившийся сзади, высунул голову в окно, и Ровена рассмеялась, но смех вышел немного грустным. Она помахала рукой и прислонилась к Питту, наблюдая за удаляющейся машиной.
— У меня появилась надежда, — прошептала Ровена. — Забытое чувство. И… это пугает меня. Я боюсь надеяться.
Питт обнял ее и крепко прижал к себе.
— Не плачь, любовь моя.
— Глупо… — Ровена смахнула слезу. — Глупо плакать из-за чужой собаки. Когда мы вернемся…
Питт повернул ее к себе, взял лицо в ладони. Голос его звучал мягко, но твердо.
— Когда мы вернемся домой, заведешь сто собак. Тысячу.
— Хватит и одной, — привстав на цыпочки, Ровена поцеловала его в губы.
В машине Мэлори с облегчением вздохнула.
— Это должно означать, что ты сфотографировала все, что хотела.
— Да. Только чувствовала себя членом международной шайки похитителей картин. Следует поблагодарить Мо за то, что помог отвлечь хозяев. Ну, что скажешь?
— Умные, таинственные и… симпатичные. Сумасшедшими не выглядят… Привыкли к деньгам — большим деньгам. Горничная… Чай в старинных чашках. Образованные и культурные. Немного снобы. Дом полностью обставлен — шикарно обставлен. Они приехали несколько недель назад и не могли купить мебель здесь. Значит, привезли с собой. Попробую выйти на след.
Нахмурившись, он забарабанил пальцами по рулю. Мэлори ждала.
— Ровена без ума от Мо.
— Что?
— Прямо-таки растаяла, как только увидела его. Конечно, Мо не лишен обаяния, но Ровена совсем размякла. В доме она выглядела холодной, самоуверенной, высокомерной. Сексуальность таких женщин основана на сознании собственного превосходства. Они разгуливают по Мэдисон-авеню с сумкой «Прада» в руке или проводят заседание совета директоров в Лос-Анджелесе. Власть, деньги, ум — и все это в обертке сексуальности.
— Понятно. Ты решил, что она сексуальна.
— Насколько я могу судить, да. Но нужно было видеть ее лицо, когда Мо выскочил из машины. Всего этого лоска как не бывало. Она сияла, как ребенок рождественским утром.
— Значит, Ровена любит собак.
— Нет, тут что-то еще. Не просто женское сюсюканье с песиком. Она упала на землю, покатилась по траве и засмеялась чудесным грудным смехом. Почему же у нее нет собаки?
— Может, Питт не хочет?
— Посмотри на них. — Флинн покачал головой. — Этот воин готов перерезать себе вены, если она прикажет. Есть что-то странное в том, как она заставила Мо подать лапу. И вообще, все очень странно…
— Не спорю. Я собираюсь заняться картиной — по крайней мере, до тех пор, пока кому-то из нас не придет в голову свежая идея. А ты попробуешь что-нибудь узнать о Ровене и Питте.
— Вечером я должен освещать заседание городского совета. Давай встретимся завтра.
Он маневрирует. Загоняет ее, как овцу. Вспомнив разговор с Даной, Мэлори недоверчиво покосилась на Флинна.
— Уточни, что значит «встретимся».
— На твое усмотрение.
— У меня всего четыре недели — теперь, кстати, уже меньше — на поиски ключа. Я осталась без работы, и мне нужно понять, чем я хочу заниматься дальше. Я имею в виду профессию. Недавно я рассталась со своим другом, потому что наши отношения зашли в тупик. Сложив все вместе, ты поймешь, что у меня нет времени на свидания и новые романы.
— Минуту!
Флинн съехал на обочину извилистой дороги, остановился и отстегнул ремень безопасности. Потом повернулся, взял Мэлори за плечи, притянул к себе, насколько позволял ее ремень, и запечатал губы поцелуем.
Ее словно пронзила огненная стрела, оставив после себя пылающий след…
— Ты мастер по части поцелуев, — отдышавшись, еле выдавила Мэлори.
— Стараюсь почаще тренироваться, — в подтверждение своих слов Флинн снова поцеловал ее. На этот раз медленнее. Нежнее. Пока не почувствовал, как она затрепетала. — Просто хотел, чтобы ты кое-что добавила в свое уравнение.
— Мое призвание — искусство. Я не очень сильна в математике. Еще минуту! — Мэлори ухватила его за рубашку, рывком притянула к себе и отдалась блаженству поцелуя.
Все ее тело словно искрилось от наслаждения.
«Если это значит, что меня пасут, — мелькнуло у нее в голове, — можно бы подумать насчет направления».
Когда пальцы Флинна погрузились в ее волосы, Мэлори почувствовала, как ее охватывают противоречивые чувства — желание и страх, опьянявшие не хуже вина.
— Мы не должны… — запротестовала она, тем не менее расстегивая рубашку Флинна, чтобы прикоснуться к его телу.
— Знаю. Не должны. — Он возился с пряжкой ее ремня безопасности. — Еще минуту.
— Ладно, но сначала… — Мэлори прижала руку Флинна к своей груди и застонала: казалось, ее сердце готово выскочить к нему на ладонь.
Флинн придвинул ее к себе и выругался, ударившись локтем о руль. Мо, желавший принять участие в веселой возне, просунул голову между сиденьями и облизал обоих языком.
— О боже! — Мэлори вытерла губы, не зная, смеяться ей или возмущаться. — А я так надеялась, что это твой язык!
— Я тоже…
Флинн, тяжело дыша, смотрел на нее сверху вниз. Волосы Мэлори были растрепаны, лицо пылало, губы слегка припухли от поцелуев.
Тыльной стороной ладони он отодвинул морду пса и сурово скомандовал:
— Сидеть!
Мо шлепнулся на заднее сиденье и заскулил, словно его огрели дубинкой.
— Я не планировал такое быстрое продвижение.
— А я вообще не собиралась никуда двигаться. Хотя привыкла все рассчитывать.
— Давненько я не занимался этим в машине на обочине дороги.
— Я тоже. — Мэлори оглянулась на заднее сиденье, откуда доносились жалобные звуки. — Но в таких обстоятельствах…
— Да. Лучше не надо. Я хочу любить тебя. — Флинн притянул ее к себе. — Касаться тебя. Чувствовать твое тело под своими ладонями. Я хочу этого, Мэлори.
— Мне нужно подумать. Все так сложно… Мне нужно подумать…
Ей действительно стоит задуматься, как получилось, что она среди белого дня едва не сорвала с мужчины одежду на переднем сиденье машины, стоящей на обочине общественной дороги.
— Моя жизнь пошла наперекосяк. — Эта мысль привела Мэлори в уныние, и сердце снова забилось ровно. — Не знаю, что там было за уравнение, но я все испортила, и теперь мне нужно хоть немного прийти в себя. В сложных ситуациях я теряюсь, так что давай немного притормозим.
Флинн зацепил пальцем вырез ее блузки.
— Что значит немного?
— Пока не знаю. Боже, я не могу этого вынести! — Мэлори повернулась назад и перегнулась через сиденье. — Не плачь, ты же большой мальчик! — Она взъерошила шерсть Мо между ушами. — Никто на тебя не сердится.
— Говори за себя, пожалуйста, — проворчал Флинн.
7
Я чувствую солнце, теплое и почему-то жидкое, как беззвучный водопад, льющийся из золотистой реки. Он омывает меня, словно при крещении. Он пахнет розами, лилиями и еще какими-то цветами с пряным ароматом. Я слышу игривое журчание и шлепки, когда вода поднимается, а затем снова обрушивается вниз.
Все словно скользит вокруг меня, или это я скольжу внутри, но не вижу ничего, кроме густой белой пелены. Вроде занавеса, который никак не удается раздвинуть.
Почему мне не страшно?
Я слышу смех. Звонкий, веселый, женственный. Этот задорный юный смех вызывает у меня улыбку, и мне тоже хочется рассмеяться. Я хочу найти источник этого смеха и присоединиться к нему.
Теперь голоса, похожие на птичий щебет, — и снова юные, женственные.
Звуки то приближаются, то удаляются, словно прилив и отлив. Интересно, я плыву к ним или от них?
Медленно, очень медленно занавес становится тоньше. Теперь он похож на туман, мягкий, словно шелковистый дождь, сквозь который проглядывает солнце. Я начинаю различать цвета. Такие яркие и насыщенные, что они проникают через редеющую дымку и режут глаза.
Плитка отливает серебром и взрывается ослепительным солнечным светом в тех местах, где густая зеленая листва и ярко-розовые цветы деревьев не отбрасывают спасительную тень. Цветы плавают в прудах или кружатся, словно в танце, на клумбах.
Я вижу трех женщин — нет, трех юных девушек — у весело журчащего фонтана. Это их смех доносится до меня. У одной на коленях маленькая арфа, другая держит перо. Они смеются над щенком, барахтающимся на руках третьей девушки.
Они прелестны. В них чувствуется трогательная невинность, такая естественная в этом саду в яркий, солнечный день. Я вижу меч на боку одной из девушек.
Невинные, но сильные. Здесь все пронизано силой. Я чувствую, что воздух буквально пропитан ею.
Но мне все равно не страшно.
Принцесса называет щенка Дармэйтом и опускает на землю, чтобы он мог побегать вокруг фонтана. Его радостный лай похож на звон колокольчиков. Я вижу, как одна из девушек обнимает другую за талию, а третья склоняет голову на плечо второй. Они как бы становятся единым целым. Триада. Целое, состоящее из трех частей. Девушки обсуждают щенка и смеются, глядя, как он кувыркается среди цветов.
Я слышу, как они называют имена, которые мне почему-то знакомы. Я слежу за их взглядами. Вдалеке, в тени дерева, изящные ветви которого склонились к земле под тяжестью ярких плодов, в страстном объятии застыла влюбленная пара.
Мужчина высокий, суровый и сильный — я чувствовала, что эта сила, если ее разбудить, будет ужасна. Женщина красивая и очень изящная. Но и в ней чувствуется нечто большее, чем видно на первый взгляд.
Они без памяти влюблены. Их желание, их страсть пульсируют внутри меня, словно открытая рана.
Неужели любовь причиняет боль?
Девушки вздыхают. Мечтают. Надеются. Когда-нибудь они тоже так полюбят — страсть и романтика, страх и радость сольются в одно всепоглощающее чувство. Они узнают вкус губ возлюбленного, затрепещут от его прикосновений.
Когда-нибудь.
Мы заворожены этим страстным объятием, охвачены желанием испытать такое же чувство, поглощены мечтами.
Небо темнеет. Краски меркнут. Поднимается ветер. Холодный ветер, превращающийся в вихрь. Я слышу его оглушающий рев. Он срывает с ветвей цветы, и их лепестки летят, словно разноцветные пули.
Теперь я боюсь. Страх охватывает меня еще до того, как я вижу гибкое черное тело змеи, ползущей по серебристым плиткам, и выскользнувшую из-за деревьев черную фигуру со стеклянной шкатулкой в высоко поднятых руках.
Раздается громовой голос. Я зажимаю уши руками, чтобы не слышать его, но слова звучат у меня в голове.
Запомните этот день и этот час торжества моей силы. Смертные души трех принцесс навеки станут моими. Их тела спят вечным сном, их души заперты в стекле. Чары не рассеются, пока не будут найдены три ключа, повернуть которые могут лишь руки смертных. Срок — три тысячи лет. Мгновением больше, и души сгорят.
Это испытание для смертных — пусть покажут, на что они способны. Я запираю замки, создаю ключи и вручаю их судьбе.
Ветер стихает, воздух снова становится неподвижным. На залитых солнцем плитах лежат, взявшись за руки, три девушки. Их глаза закрыты, будто во сне. Три части целого.
Рядом с ними стоит шкатулка. Грани прозрачных стенок окантованы свинцом, три замка сияют золотом. Внутри мечутся три теплых синих огонька, словно бьющиеся о стекло мотыльки.
Рядом лежат три ключа.
При виде их я начинаю плакать.
Открывая дверь Зое, Мэлори все еще не могла унять дрожь.
— Я приехала, как только смогла. Нужно было забрать Саймона из школы. По телефону мне показалось, что у тебя расстроенный голос. Что…
— Дана еще не пришла. Не хотелось бы возвращаться к этому дважды. Я сварила кофе.
— Отлично. — Зоя положила руку на плечо Мэлори и заставила ее сесть в кресло. — Я принесу. Похоже, ты еще не пришла в себя. Кухня там?
— Да. — Мэлори с облегчением откинулась на спинку кресла и стала тереть лицо ладонями.
— Расскажешь, как прошло свидание с Флинном?
— Что? А-а. Хорошо. Превосходно. — Она опустила руки и с удивлением посмотрела на них, как на чужие. — Без собаки он производит впечатление почти нормального человека. Это, наверное, Дана.
— Сиди, я открою. — Зоя остановила Мэлори, не дав ей встать с кресла, и выскочила из кухни.
— Ну, что у вас за пожар? — с порога поинтересовалась Дана и тут же принюхалась. — Кофе. Только не заставляйте меня выпрашивать его.
— Сейчас принесу. Посиди с Мэлори, — вполголоса сказала Зоя.
Дана с размаху опустилась в кресло, поджала губы и смерила Мэлори долгим, внимательным взглядом.
— Выглядишь ужасно.
— Премного благодарна.
— Только не жди объятий и поцелуев, когда поднимаешь меня с постели и требуешь, чтобы через двадцать минут я была здесь. Я выпила всего одну чашку кофе… Кроме того, полезно осознавать, что после сна у нас далеко не идеальный вид. Что стряслось?
Мэлори посмотрела на Зою, которая вернулась, неся на подносе три большие белые чашки кофе.
— Мне приснился сон.
— Мне тоже. Кажется, там фигурировал Спайк из «Баффи — истребительницы вампиров»[19] и огромный чан горького шоколада, а потом позвонила ты и все испортила.
— Дана! — Зоя укоризненно покачала головой и присела на подлокотник кресла Мэлори. — Это был кошмар?
— Нет. Хотя… Нет. Проснувшись, я сразу все записала. — Мэлори встала и взяла со стола листы бумаги. — Никогда в жизни не видела такого подробного сна. По крайней мере, так хорошо не помнила все детали, когда просыпалась. Я записала, чтобы ничего не забыть, хотя и так вовек не забуду. В любом случае лучше прочтите сами.
Она протянула распечатанные страницы, взяла чашку и расположилась у двери во двор.
«Будет еще один чудесный день», — подумала Мэлори.
Еще один чудесный день в конце лета, с безоблачным небом и теплым ветерком. Люди пойдут по улицам, наслаждаясь погодой и спеша по делам. Обычные, каждодневные заботы в обычном, нормальном мире.
А ей уже никогда не забыть вой того ужасного ветра, внезапное ощущение жестокого холода.
— Уф! Теперь понятно, почему это тебя так потрясло. — Дана отложила листки. — Откуда взялся сон, гадать не приходится. Флинн мне сказал, что вчера вы ездили еще раз взглянуть на картину. Это полотно не выходит у тебя из головы, и подсознание повело тебя в Ворриорз-Пик.
— Жуть… — Дочитав последние фразы, Зоя встала. Она подошла к Мэлори и погладила ее плечи. — Неудивительно, что ты так расстроилась. Правильно сделала, что позвала нас.
— Это не просто сон. Я была там. — Мэлори грела руки чашкой с кофе. — Я вошла в эту картину.
— Эй, милая! Притормози. — Дана подняла ладонь. — Ты просто растерялась, и все. Сильный, яркий сон действительно способен… затянуть.
— Я и не надеялась, что вы мне поверите, но все равно скажу то, о чем все время думаю с тех пор, как проснулась.
Мэлори вспомнила, как очнулась, трясясь от холода, а жуткий вой ветра все еще звучал у нее в ушах.
— Я была там. Чувствовала аромат цветов, ощущала тепло. Потом холод и ветер. Я слышала, как они кричат. — Мэлори закрыла глаза, сражаясь с новым приступом паники.
Она не могла забыть этот крик.
— И я почувствовала напряжение в воздухе, словно давление. Когда я проснулась, в ушах еще гудело. Они говорили на гэльском, но я их понимала. Разве так бывает?
— Ты просто подумала…
— Нет! — Мэлори яростно тряхнула головой и повернулась к Зое. — Я понимала. Когда налетела буря и все вокруг смешалось, они звали отца. Ши атэйр синн! Утром я посмотрела, что это значит. «Отец, помоги нам!» И я понимала принцесс. Как это могло случиться?
Она набрала полную грудь воздуха, пытаясь успокоиться.
— Их звали Венора, Нинайн и Кайна. Откуда я узнала?
Мэлори вернулась к креслу и села. Выговорившись, она немного успокоилась. Пульс замедлился, голос уже не прерывался.
— Они так испугались! Девушки играли со щенком в мире, который казался им безмятежным, совершенным, а через мгновение у них отняли то, что делало их людьми. Они страдали, а я ничем не могла помочь.
— Не знаю, что и думать, — сказала Дана, немного помолчав. — Попробуем призвать на помощь логику. Картина с самого начала очаровала тебя, а потом мы узнали, что это кельтская легенда. Мы похожи на девушек на полотне и поэтому отождествляем себя с ними.
— А почему я понимаю по-гэльски? Откуда я знаю их имена и имена сидящих под деревом?
Дана нахмурилась, опустив взгляд в чашку с кофе.
— Это я объяснить не могу.
— И еще кое-что. Души принцесс заточила темная, могущественная и алчная сила. И она не хочет, чтобы мы победили.
— Шкатулка и ключи, — прервала ее Зоя. — Ты их видела. Ты знаешь, как они выглядят.
— Шкатулка очень простая и в то же время красивая. Свинцовый хрусталь[20], высокая куполообразная крышка, впереди три замка. Ключи похожи на эмблему в приглашении и на символ на флаге, который реет над Ворриорз-Пик. Маленькие. Думаю, в длину не больше трех дюймов.
— Все равно бессмысленно, — не сдавалась Дана. — Если ключи существуют, зачем их прятать? Почему бы просто не вручить нужным людям, и дело с концом?
— Не знаю. — Мэлори массировала виски. — Должна быть какая-то причина.
— Ты сказала, что знаешь имена влюбленных, сидящих под деревом, — напомнила ей Дана.
— Да. Питт и Ровена. — Мэлори уронила руки на колени. — Питт и Ровена, — повторила она. — Они не смогли этому помешать. Все произошло так внезапно, так быстро…
Она тяжело вздохнула. Дана и Зоя ждали и наконец услышали:
— Дело вот в чем. Я верю. Верю — и мне наплевать, что это похоже на безумие. Я была там. Меня перенесли в картину через завесу снов, и я все видела своими глазами. Я должна найти ключ. Чего бы это ни стоило.