Цифровая пуля Макеев Алексей
— Да! — проговорил я трагичным тоном. — Причем, судя по окоченению, смерть наступила пару часов назад.
И даже в своей смерти Вика была прекрасна. Она лежала в своем эротическом наряде, полуобнаженная, и будто позировала для фотоснимка, изображая спящую.
— У-у-у, — приложив уже два кулака к лицу, завыла Аверьянова.
— Перестаньте! — потребовал я глухим, плохо повиновавшимся мне голосом. — Сейчас не время плакать. Надо сматываться отсюда.
Хоть Аверьянова и находилась в шоковом состоянии, она все-таки изумленно спросила:
— Мы разве не будем вызывать полицию?
Завороженный «смертельной красотой» Вики, я покачал головой и твердо ответил:
— Нет! Что-то мне подсказывает, Леоневскую убили, зная, что мы сюда придем. Как бы не повесили на нас это убийство.
Трупов я не боюсь — приходилось во время расследования сталкиваться и с более кровавыми преступлениями, потому рассуждал я трезво, не впадая в ступор или в истерику.
— У Вики есть компьютер? — спросил я, наконец поворачиваясь к Аверьяновой.
Вот если кто и выглядел ужасно, хоть в гроб клади, это Катя. Она была такой бледной, будто сунула в мешок с мукой лицо, глаза раскрыты от ужаса, рот приоткрыт — зомби, да и только.
— Н-н-н-е… — покачала она отрицательно головой, потом кивнула: — Д-да-а… Ноутбук.
Молодую женщину от испуга и потрясения начала колотить мелкая дрожь.
— Д-д-д-ома, — заикаясь, с трудом выговорила она.
Толку от моей напарницы не было никакого, потому я махнул на нее рукой и, решив дать ей работу попроще, причем чисто женскую, распорядился:
— Давай, Катя, — перешел я на «ты», — быстро протри все предметы, которых касались наши руки, а я ноутбук поищу. Возможно, в нем есть что-либо интересное для нас… Живее, Катя, живее!.. — подбодрил я молодую женщину, взял лежащее на столе посудное полотенце и сунул его в руки Аверьяновой. — Действуй!
Дамочка, повинуясь моему приказу, будто бездушный оловянный солдатик, двинулась было в коридор, но я остановил ее.
— Начни с выключателя в кухне. А потом в обратном порядке, как мы сюда вошли, двигайся назад к входной двери, протирая все ручки и выключатели.
Обогнув молодую женщину, я быстро прошел в комнату и осмотрелся. Компьютера нигде видно не было. Я приблизился к шкафу-купе и, стараясь не касаться его пальцами рук, где локтем, где ногой, а где плечом стал поочередно открывать створки шкафа и бегло осматривать его содержимое. Ноутбука не было. «Неужели убийца забрал его с собой? — мелькнула мысль. — Жаль! Возможно, именно в компьютере и крылась разгадка совершенного преступления».
Я вышел в прихожую, где возилась с тряпкой, протирая дверь, Катя, приблизился к стоявшему там шкафчику и на всякий случай открыл его, соблюдая те же меры предосторожности, что и во время осмотра шкафа-купе в комнате. В шкафчике висела верхняя одежда, а на полке для буви стояла почти скрытая от глаз длинным свисавшим с вешалки плащом сумка для ноутбука. Она была такого же, как и плащ, черного цвета и не бросалась в глаза. Я отодвинул плащ, взял за ручки сумку и приподнял — сумка была тяжелой, в ней явно находился ноутбук. Скорее всего Вика брала куда-то с собой комп, а когда вернулась домой, разуваясь, автоматически поставила сумку на обувную полку и за ненадобностью не доставала ноутбук, а преступник его и не заметил, если компьютер, конечно, вообще требовался ему.
Я прошел в комнату, поставил сумку на стол, достал из нее компьютер и подключил. Вика жила одна, прятать ей дома данные из компьютера не от кого, потому, видимо, вход в компьютер не был защищен паролем. Вытащил из своей сумки внешний жесткий диск, который в последнее время носил с собой, авось пригодится в расследовании дела об убийстве фотографа, подсоединил к ноутбуку и перекачал все имеющиеся в компьютере файлы на свой внешний носитель информации. Качать пришлось несколько минут. К тому времени, когда я отсоединил жесткий диск он ноутбука, Аверьянова уже закончила порученную мною ей работу и стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Я забрал у нее тряпку, протер ею компьютер, а затем подтолкнул молодую женщину к выходу.
— Держать себя в руках, не плакать, чтобы окружающие не догадались, в каком состоянии ты находишься, — проинструктировал я Катю, открывая дверь, и вытолкнул Аверьянову в коридор. Затем вышел сам, протер ручку с наружной стороны двери и прикрыл ее.
Пока мы с Катей шли к лифту, продолжал ее инструктировать:
— Покидать дом будем порознь. Ты сейчас спустишься в лифте, выйдешь из подъезда и пойдешь направо до центральной дороги. Там будешь меня ждать. Я выйду вторым и двинусь влево к своей машине. Если все будет благополучно, то я выеду на центральную дорогу и заберу тебя. Если меня долго не будет, поезжай домой. Поняла?
— Да, — еле слышно ответила Аверьянова.
— Вот и хорошо, — похвалил я молодую женщину, останавливаясь у лифта и нажимая кнопку вызова. — И запомни, Кэти, — назвал я ласково спутницу, — что бы ни случилось, ты со мною этим вечером не виделась. Мы с тобой в квартиру Вики не заходили и никакой труп не обнаруживали. Ясно?
Молодая женщина в ответ лишь автоматически кивала.
В этот момент раскрылись дверцы лифта, я подтолкнул Аверьянову в кабину и легонько похлопал ее по плечу, как обычно хлопает тренер выпускника ДЮСШа, отправляя его в самостоятельную спортивную жизнь. Створки лифта закрылись, кабина поехала вниз, а я на всякий случай, протерев посудным полотенцем и кнопку лифта, стал спускаться с двенадцатого этажа по лестнице, чтобы потянуть время и дать возможность Кате уйти от подъезда подальше.
«Зря я, конечно, эту девицу потащил с собой, надо было ехать одному, — думал я, прыгая по ступенькам. — Если что случится, эта Кэти, как говорил Косой из «Джентльменов удачи», «эта редиска расколется при первом же шухере». Ну, да ладно, будем надеяться, что все обойдется».
Сунул полотенце в сумку, зашагал медленнее, а то запыхавшийся человек сразу бросается в глаза. Уже степенным шагом вышел на площадку первого этажа, затем пересек подъезд и открыл дверь.
На улице было темно, ярко светились окна расположенных по периметру площадки домов, тускло горели мачты освещения, на детской площадке сидела стайка подростков. Аверьяновой нигде видно не было. Я вышел из подъезда, повернул налево и зашагал к углу дома, рассчитывая тем же путем, что и пришел сюда, уйти обратно к машине. Напрасно я думал, что все обойдется — не обошлось. Из темноты соседнего подъезда вышли двое и двинулись к дороге, шедшей вдоль дома. Пока они шли, успел их разглядеть в свете фонарей. Один был пухлым красномордым мужчиной лет тридцати пяти, с двойным подбородком, с заплывшими глазами, крупным носом, жабьим ртом и торчащими в разные стороны волосами, одетый в темные брюки и голубую в мелкую полоску рубашку с галстуком. Другой — примерно одних лет с ним смуглый мужчина с внешностью итальянского гангстера тридцатых годов прошлого века. Холеный, с прилизанной прической, тоненькой полоской усиков и густыми бровями. Одет он был в летний светлый костюм и шляпу. Колоритные личности, ничего не скажешь. Ясное дело, труп в квартире на двенадцатом этаже — подстава.
И я, и парочка ускорили шаг, но я оказался ловчее и на долю секунды раньше колоритных личностей успел проскочить пересечение дорожки от подъезда и шедшей вдоль дома дороги.
— Извините, мужчина! На пару слов? — проговорил красномордый.
— Мама меня с детства учила не заговаривать с незнакомыми дядями! — бросил я через плечо и перешел на спортивную ходьбу.
— Да ладно, мужик, остановись! — развязно проговорил «гангстер» с какими-то блатными нотками в голосе. — Мы из полиции!
Я повернул голову влево, чтобы боковым зрением контролировать действия идущей скорым шагом следом за мной по пятам парочки, и сказал:
— Приходите завтра днем в форме и с удостоверениями личности, тогда и поговорим!
— Да остановись, мужик, тебе говорят! Мы что с тобою, шутки шутим? — нагоняя меня, зло сказал красномордый и протянул было руку, чтобы схватить за плечо.
Но я уже дошагал до конца дома, резко свернул влево и побежал в темноту, в пространство между торцами двух домов.
— Э-э-эй, ты что, мужик! — крикнул мужчина с внешностью гангстера тридцатых годов. — А ну, стой, кому говорят!
Конечно, я бы никогда не побежал от этих двух темных личностей, если бы у меня в сумке не лежал выносной диск с файлами из компьютера Вики и по глупости прихваченное мною у нее же в доме посудное полотенце. Если это действительно менты, то с такими уликами в сумке меня надолго засадят за решетку.
Честно говоря, не ожидал, что пухлый красномордый окажется столь проворным. Он неожиданно в два гигантских прыжка догнал меня, схватил за ремень сумки, висевшей на левом плече.
— Стоять! — потребовал он грозно.
Нет, сумка — дело святое, я никогда и никому не даю ее в руки. Я не стал вырывать сумку, а, резко остановившись, с разворота правым кулаком ударил в челюсть красномордого. Он не ожидал от меня такой эскапады, крякнул, однако ремень из рук не выпустил. Но и я не сдался, носком правой ноги въехал в промежность. На сей раз он взвыл и, выпустив мою сумку, схватился за отбитые причиндалы.
— Ну, ты, мужик, попал! — рявкнул подлетевший ко мне гангстер и попытался ударить меня в лицо. С кем они связались, дураки! С чемпионом города по вольной борьбе, всю свою сознательную жизнь занимающимся спортом, в том числе и боевым самбо и приемами рукопашного боя! Я чуть отклонился в сторону и, когда кулак гангстера ткнулся мимо меня в пустоту и сам он «провалился» вперед, выставил кулак, о который с хрустом и ударилась холеная физиономия. Поскольку удар был средней, так скажем, тяжести, мужик всего лишь на пару мгновений потерял ориентацию, но их мне хватило… Еще несколько профессиональных ударов окончательно успокоили моих преследователей минут на десять, а то и больше…
Заскочившая было со двора в пространство между торцами домов влюбленная парочка, резко развернувшись, пошла в обратном направлении. Я поправил на плече сумку и уже хотел было покинуть поле боя, как услышал:
— Пожалеешь, придурок, что связался с нами! — прохрипел гангстер. Пришлось на секунду возвратиться…
Желающих нападать больше не было, и я рванул к дороге, доставая на ходу брелок с ключами от автомобиля, и нажал на кнопку. Щелкнул центральный замок, обогнув машину, я распахнул дверь и запрыгнул на место водителя за руль. Пару секунд спустя автомобиль, взревев мотором, рванулся с места.
Катю я забирать не стал: мы с ней договорились, вернее, договаривался я в одностороннем порядке, она помалкивала, если что случится — каждый самостоятельно добирается до своего дома. Это «кое-что» случилось… И еще неизвестно, чем посещение подруги и это нападение обернется для нас с Катей в дальнейшем, потому держаться друг от друга лучше подальше.
Глава 8
Ночная гостья
Выбросив по дороге в урну полотенце из квартиры Виктории Леоневской, избавившись таким образом от улики, я спустя полчаса прибыл на конечную остановку троллейбуса, рядом с которой расположен мой дом, и проехал по дороге вверх мимо дома к гаражам. Вскоре запер автомобиль в своем боксе. В соседнем гараже несколько припозднившихся мужиков сидели вокруг сооруженного из ящиков столика и пили пиво, а может быть, и чего покрепче, потому что двое из них были пьяны.
— Давай, Игорек, к нам! — махнул рукой тощий Валера Апашкин, любитель застолий и компаний.
Я не халявщик, всегда проставляюсь, если мужики меня приглашают к столу, поэтому соседи по гаражам охотно зазывали меня в свою компанию. Но нынче мне было не до застолий, хотя после сегодняшних выпавших на мою долю испытаний хотелось напиться. Но чуяло сердце, приключения, связанные с делом об убийстве фотографа, еще не окончены, потому голова должна быть ясной и свежей.
Я в знак приветствия махнул компании рукой и сказал:
— Спасибо, мужики, в другой раз! Еще дел на сегодня много, да и завтра вставать рано на работу.
— Ну, бывай! — крикнул Валерка, подняв в мою сторону бутылку, будто говорил в мой адрес тост.
Я миновал пятно падавшего от лампочки из гаража света и ступил в темноту. Пока шел к дому, все поглядывал по сторонам — не поджидает ли меня в темном уголке какая-нибудь компания. Но нет, сюрпризов на сегодня вроде больше не планировалось. Дошел до своего подъезда и в лифте поднялся на восьмой этаж. В подъезде тоже было тихо, на площадке, как всегда, горел свет. Я открыл ключом замок своей квартиры и вошел в дверь.
Ну, слава богу, сегодняшний день закончился, и я наконец-то дома! Квартира у меня, как я уже говорил, двухкомнатная, нешикарная, правда, но людей пригласить не стыдно — не так давно я сделал хороший ремонт, купил кое-что из мебели, из бытовой техники, благо дело, подфартило не так давно, хороший гонорар получил за удачно проведенное расследование одного дела. Я прошелся по комнатам, включая свет, потом разделся, осмотрел себя в зеркале. Бой провел успешно, нигде на теле ни ссадин, ни синяков не видно, за исключением костяшек пальцев, которые сбил о зубы гангстера. Ну, и одежда немножко пострадала. Я взял с дивана рубашку, куда ее, сняв, кинул, — на ней были видны пятна крови, по-видимому, с расквашенной физиономии все того же гангстера. Так, с рубашкой я и отправился в ванную, отсортировал грязное белье и запустил стиральную машинку. Затем принял душ, а когда стал вытираться полотенцем, так и застыл с ним в руках — в дверь раздался звонок. Сердце ухнуло куда-то вниз. Уж не по моим ли следам, тянувшимся из квартиры Леоневской, прибыли легавые? Осторожно, стараясь не шуметь, вышел из ванной, приблизился к входной двери и посмотрел в глазок.
Да, похоже, сюрпризы на сегодня не закончились. Но это был сюрприз иного рода, чем я ожидал, пока шел от гаража к дому. Во всяком случае, угрозы он для меня не представлял — за дверью стояла Аверьянова. Черт возьми, гостья ночная пожаловала, а я тут голый за дверью, да после душа. Так, может быть, это и кстати? Я обернул полотенце вокруг бедер, открыл дверь и выглянул.
— Привет!
Дверной глазок искажает лицо, поэтому я в него не рассмотрел, как выглядела Катя, а смотрелась она ужасно. Из волос, собранных сзади в пучок, выбились пряди, по лицу размазана тушь, в широко раскрытых, чуть раскосых глазах испуг, к груди судорожно прижимает дамскую сумочку.
— О, бог мой! — проговорил я, открывая дверь шире. — Тебя что, Катя, били?
Молодая женщина помотала головой и ладонью вытерла выступившие слезы сначала под одним глазом, а затем под другим.
— Ну, проходи, проходи, только извини, я в таком виде! — я прошмыгнул мимо двери в спальню, метнулся к шкафу.
Щелкнул язычок замка, Аверьянова вошла в квартиру и прикрыла дверь. Наскоро одевшись в спортивный костюм, я вновь вышел в коридор. Молодая женщина стояла в нерешительности, все так же судорожно прижимая к себе сумочку.
— Так что случилось-то? — снова вопросил я.
— Да ничего, — отстраненно и словно чужим голосом произнесла Аверьянова. — Просто я видела тех двоих, что поджидали у соседнего подъезда, а потом издалека смотрела, как ты с ними дрался. Это было страшно, Игорь! — закрыв ладошками глаза, молодая женщина расплакалась.
— Ну-ну, успокойся! — не зная, как подступиться к женщине, пробормотал я, приобнял ее, провел через зал к стоявшему у окна дивану и усадил на него. — Как ты сюда-то попала? — спросил я, усаживаясь рядом.
— На такси, — молодая женщина снова внутренней стороной ладони провела на сей раз под носом, вытирая его: очевидно, от слез и насморк появился.
— Да нет, я не об этом, — усмехнулся я. — Как ты нашла меня? Откуда тебе известно, где я живу?
Аверьянова неожиданно успокоилась.
— Твой адрес мне дала женщина, которая посоветовала обратиться к тебе за помощью, — заведующая детским садом Быстрова Наталья Александровна.
Я вспомнил очаровательную женщину, по просьбе которой разыскивал пропавшие у нее бриллианты.
— Ясно, — встал и тоном, не терпящим возражений, сказал: — Ты расстроена, и тебе следует выпить. Я сейчас принесу.
Отправился в кухню, достал из холодильника початую бутылку коньяку — выпивка у меня в запасе всегда имеется, тарелку с порезанным на ней лимоном, пару шоколадных конфет. Прихватил из посудного ящика два бокала и вернулся в зал. Катя сидела все в той же позе, в какой я оставил ее, держа на коленях сумочку, глядя перед собой пустым взглядом. Да-а, ей точно надо выпить.
Но все же она не была в полной прострации, как я подозревал — меня Аверьянова замечала.
— Что происходит, Игорь? — положив на диван сумочку, спросила она, подняв на меня тяжелый взгляд. — За что убили Вику? Кто были эти двое? Во что мы с тобой вляпались?
Я и не заметил, как и Катя перешла со мной на «ты». Выражая недоумение, я дернул одним плечом.
— Понятия не имею. Это у тебя нужно спросить. Я же расследую дело по твоей просьбе, оно касается тебя и твоего покойного мужа. И теперь еще Вики, — добавил я, вздохнув. Поставил на журнальный столик тарелку с лимоном и конфетами, налил в один бокал коньяку и подал молодой женщине. Она выпила крепкий алкогольный напиток, не поморщившись, кажется, даже не замечая, что пьет. Здорово ее напугала смерть Леоневской и мои разборки с двумя неизвестными мужиками.
— Что же теперь делать? — Катя смотрела на меня с надеждой и ожиданием, как маленькая девочка смотрит на взрослого человека, способного защитить ее от хулиганов, не дающих ей проходу во дворе.
Не смотри на меня так. Я тебе не папа, хотя защитить, может быть, и смогу. Правда, пока неизвестно, от чего и от кого.
— Пока не знаю, — признался я, усаживаясь рядом с молодой женщиной на диван.
— Может быть, нам стоит отказаться от этого дела? — Катя сидела, уставившись в одну точку, положив на колени руки, плотно обхватив ладонями бокал.
В руках у меня все еще была бутылка, я держал ее за горлышко и тоже, положив руки на колени, покачивал ею из стороны в сторону.
— И как ты представляешь себе это, Кэти? — спросил я, перехватил бутылку за более широкую ее часть и плеснул коньяку в бокал молодой женщины.
— Что «это»? — никак не реагируя на мои действия, спросила она.
— Ну, отказаться от дела. — Я плеснул коньяку на донышко своего бокала, стоявшего на журнальном столике, и взял его. — Отправиться к Богу и сказать ему: «Господь, мы отказываемся дальше расследовать это дело, и пусть нас теперь никто не трогает»? Или разместить в Интернете объявление, что я, мол, Гладышев Игорь, и Екатерина Аверьянова официально отказываемся от расследования дела о смерти Арсения Аверьянова. Никакого отношения к трупу Виктории Леоневской мы не имеем, а потому претензий по поводу ее убийства не принимаем.
Мои слова, видать, позабавили Екатерину, она негромко фыркнула и проговорила:
— Чушь какая!
Я набрал немного в рот коньяку, подержал его там и сглотнул. Люблю хороший коньяк, но не напиваться им, а вот так вот, сделать глоток, наслаждаясь ароматом, вкусовым букетом, ощутить, как мягкий жидкий огонек бежит по горлу, приятно обжигая и будто лаская его.
— Ну, чушь не чушь, — огонек добежал до желудка, обволакивая его приятным теплом, — а события уже идут своим чередом, и мы на них теперь никак повлиять не можем. Кто-то подставил нас, убив Вику, и теперь ждет, что произойдет дальше. А может быть, он управляет этими событиями, ведь кто-то же подогнал к соседнему, где проживает Вика, подъезду парочку странных типов, поджидавших то ли меня, то ли нас обоих.
Аверьянова, видимо, не слушала меня, а возможно, слушала вполуха, занятая своими мыслями. Она выпила коньяк и тупо посмотрела на мою персону.
— Кто? — задала она глупый вопрос.
Я поболтал в бокале коньяк.
— Понятия не имею. А у тебя нет никаких соображений по поводу того, кто мог убить Вику?
Глаза Аверьяновой уже были хмельными. Она мотнула ставшею, по-видимому, тяжелой головой и ответила:
— Нет.
Я развел руки, в одной из которой был бокал, в другой — бутылка коньяка.
— Раз мы оба не понимаем, что происходит, давай-ка пока посмотрим файлы, что я скачал из компьютера Леоневской. Возможно, среди них мы найдем подсказку, кто убил Вику, а заодно и Арсения. Потому что убил их один человек, о чем свидетельствует почерк убийцы — и Вику, и Арсения умертвили с помощью яда, введенного шприцом в область шеи.
— За что же их убили? — Молодая женщина шмыгнула носом и неожиданно попросила: — Налей мне еще коньяку.
Я подозрительно глянул на Аверьянову. Но нет, ничто не говорило в облике Кати, что она злоупотребляет горячительными напитками. Она была ухоженной, цветущей женщиной, элегантной, правда, сейчас в связи с испытанным стрессом испуганной, заторможенной, но оттого не менее привлекательной.
— А тебе плохо не станет? — поинтересовался я, однако плеснул в ее бокал немного крепкого напитка.
Она снова шмыгнула носом.
— Станет только хорошо. Вообще хочется напиться и забыться.
— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорил я укоризненно. — У нас много проблем, и, чтобы их устранить, нужна трезвая голова.
— Согласна, — уныло проговорила молодая женщина и все же выпила свой коньяк.
Я тоже пригубил напиток, встал и поставил на журнальный столик свой бокал и бутылку коньяка.
— Ответив на вопрос, за что убили Арсения и Вику, — вернулся я к прерванному разговору, — мы если и не сможем сразу назвать имя убийцы, то хотя бы поймем, в каком направлении его следует искать. Так что найти мотив преступления нам нужно позарез.
Я подошел к креслу, на котором лежала моя сумка, достал из нее внешний жесткий диск, поставил на журнальный столик. Потом взял с полки ноутбук, тоже поставил его на журнальный столик и, открыв компьютер, загрузил операционную систему.
Пока я занимался манипуляциями с ноутбуком, Катя сама себя обслуживала. Она налила еще немножечко коньячку и теперь смаковала его, посасывая время от времени дольку лимона. Присоединив к компьютеру внешний жесткий диск, я открыл файлы, которые скачал с компа Леоневской. Среди них были кое-какие «вордовские» документы, не представляющие особого интереса — пособие для парикмахера, перекачанные из Интернета документы на подачу загранпаспорта, резюме, программа для сдачи экзаменов на права в ГАИ и прочие, не имеющие к интересующему меня делу, документы. Много фотографий — Вика на отдыхе в Турции, Египте, Испании, Италии. Были здесь и эротические фотографии Леоневской, сделанные Арсением в студии.
Катя уже прилично окосела и придвинулась ко мне настолько, что наши бедра соприкасались. От ее упругой крепкой ноги исходило тепло, которое волновало меня, заставляло сильнее стучать сердце, дурманило голову, мешало сосредоточиться. Я пытался выбросить из головы дурные мысли, ибо с самой первой встречи с Аверьяновой запретил себе рассматривать ее как сексуальный объект… Желать женщину, у которой горе, подло, но у меня ничего не получалось — мысли вертелись вокруг молодой хорошенькой женщины, вернее, вокруг ее тела, стройных ног, крепкой груди, восхитительных губ. По-видимому, Катя испытывала нечто похожее на мои чувства, ее тело иной раз вздрагивало, грудь вздымалась, а смотрела она на меня так, будто мир плыл у нее перед глазами.
Усилием воли я выбросил крамольные мысли из головы и перенес все свое внимание на монитор. Открыл следующую папку и был приятно удивлен: в ней находились несколько тех самых файлов, которые мне восстановили Боцев и Проценко и которые оказались поврежденными. Скорее всего эти файлы Арсений перекачал на ноутбук Вики вместе с ее снимками. С замирающим сердцем я стал открывать один за другим файлы. Фотографий было штук десять. На всех были изображены двое мужчин, которые сидели за богато сервированным столом в беседке у крохотного пруда, очевидно, это был двор какой-то дачи, расположенной в лесу. Все фотографии были сделаны из одной точки, видимо, скрытой камерой, и мужчины оказались запечатленными на них в разных позах. На одних было лучше видно лицо одного, на других — другого. Мужчины пили коньяк, ели и о чем-то мирно беседовали. Один из них, русоволосый мордатый мужик, был мне смутно знаком. Но сколько я ни напрягал память, откуда я его знаю или где видел, припомнить не мог. Второго мужчину, худощавого кавказца с большим носом и выступающим вперед острым подбородком, с редкими волосами и с залысинами, видел впервые. Кто эти двое? Что они делали на даче в лесу и о чем говорили, я, разумеется, не знал. Но что-то мне подсказывало: эти фотографии имеют самое непосредственное отношение к загадочным убийствам фотографа и его эротической модели.
Поскольку Катя молча и безучастно взирала на фотографии, я сделал вывод, что и она понятия не имеет, кто запечатлен на снимках. Тем не менее на всякий случай я спросил:
— Ты никого из них не знаешь?
— Не-а, — пьяно качнула головой молодая женщина.
Я закрыл папку с фотографиями дачи, открыл еще несколько папок, но ничего интересного больше не обнаружил. Отсоединив внешний жесткий диск, отключил компьютер. Стрелки на часах показывали одиннадцать тридцать, надо отправлять Аверьянову домой, потому что если она и дальше будет сидеть рядом со мной и жаться к моей ноге, как приблудная собачонка, и смотреть преданными глазами, я за свое целомудрие не ручаюсь.
— Пойдем, Кэти, я тебя до дома провожу. Уже поздно, завтра и тебе, и мне на работу.
Если бы кто-то видел в этот момент ее глаза, он сказал бы мне: «Гладышев, у тебя нет сердца». А я бы ему ответил: «Зато есть совесть, которая не позволяет домогаться женщин, недавно потерявших мужей». Аверьянова покорно поднялась, двинулась за мной следом, а потом неожиданно забежала вперед меня и прильнула к моей груди.
— Я не хочу оставаться одна, Игорь! — проговорила она горячо и взволнованно. — Мне страшно! Не прогоняй меня, пожалуйста!
Но ведь не зверь же я, чтобы прогонять на улицу одинокую, чувственную, сексуальную, да еще прилично подвыпившую, созревшую для любви молодую женщину. И сердце мое дрогнуло. Я обнял Катю и нежно погладил ее по затылку.
— Хорошо, Кэт, оставайся, — произнес я, чувствуя, как во рту у меня вдруг стало сухо.
Аверьянова подняла ко мне лицо, как мне показалось в этот миг неземной красоты, я не удержался и коснулся своими губами ее губ, пахнущих коньяком, губной помадой и дышащих свежестью, словно лепестки только что распустившейся розы.
Все-таки подлец ты, Гладышев, пользуешься в своем доме положением хозяина, к которому пришла за помощью и защитой молодая, испуганная, прелестная женщина, и соблазняешь ее. Хотя, возможно, эта молодая и прелестная сама не прочь, чтобы ее соблазнили. Но да ладно, оставим рассуждения на морально-этические темы на завтра, а сейчас ждет более интересное дело. Я подхватил Катю на руки, отнес на диван, бережно положил на него и улегся рядом. Наши уста вновь соединились, сердца забились в унисон, мы сомкнули объятия в одном порыве, и моя рука двинулась вверх между крепких стройных ножек. Катя не сопротивлялась, лишь выгнулась, когда моя ладонь коснулась узкой полоски стрингов, затем стала осторожно стягивать их вниз. Не зря я надел спортивный костюм. Выскользнуть из него было делом двух секунд. Испытывая зверское желание обладать этой женщиной, даже не снимая с нее всей одежды, я сильно и уверенно вошел в нее. И мне было абсолютно все равно, по какой причине мне отдается Катя: из-за того, что я ей сильно понравился или этот секс, подаренный мне, был своеобразной платой за защиту, покровительство, мою способность стать для нее тем человеком, на кого она может опереться. А может быть, Аверьянова мстила мужу за то, что он изменял ей с ее теперь уже тоже покойной подругой.
Она и отдавалась в соответствии со своим характером: то неистово прижималась ко мне, извивалась, с силой обвивая мое тело руками и ногами, вскрикивая, стеная, кусая мои губы… А то вдруг, откинувшись на спину, безучастно лежала, глядя пустыми глазами в потолок, не проявляя абсолютно никаких чувств, и до того жаркие ее губы становились как лед. Но этот странный секс нравился мне своей новизной и необычностью, распалял меня, заставлял проделывать с молодой женщиной такие штуки, за которые мне сейчас до сих пор стыдно. Нет, такого горячечного, словно в бреду, секса у меня не было никогда в жизни и, наверное, думаю, больше и не будет.
Я перестал терзать тело Кати, когда была уже глубокая ночь, и обессиленный, но счастливый, уснул рядом с нею. Думаю, сегодняшняя ночь ей тоже пришлась по вкусу.
Глава 9
Ай цвай полицай
Утром я проснулся раньше Екатерины и соскользнул с дивана. Обнаженная молодая женщина лежала на боку, выставив одну ногу вперед, целомудренно прикрывая выбритый лобок и положив руку на грудь, пряча вишенки сосков. Вот теперь, после проведенной вместе с Екатериной ночи, можно поговорить о достоинствах ее фигуры, которую я не решался обсуждать во время нашей первой с ней встречи. А фигура у нее была потрясающая — крепкие стройные ноги, идеальной формы округлые ягодицы, тонкая талия, средних размеров стоячая грудь еще не рожавшей женщины, округлые плечи, лебединая шея. И почему ее покойный муж снимал эротические фотографии Вики, а не своей супруги? У нее фигура ничуть не хуже, а по мне так лучше, чем у Леоневской.
Я не стал будить молодую женщину… Первым отправился в ванную, побрился, умылся, а когда вошел в комнату, Катя, уже одетая, нахохлившись, сидела на диване.
— Доброе утро! — проговорил я добродушно. — Как спалось?
— Доброе утро! — буркнула Аверьянова, глядя куда-то в сторону. — Спасибо, хорошо.
Испытывая к своей гостье нежность и благодарность за подаренную чудесную ночь, подошел к ней, попытался прижать ее голову к себе, чтобы приласкать, но молодая женщина отстранилась.
— Извини, мне нужно умыться, — пробубнила она, не поднимая головы.
Списав неприветливость на то, что она с утра стесняется своего заспанного вида, растрепанных волос, не стал дальше приставать к Екатерине с телячьими нежностями, легко согласился:
— Пожалуйста, иди умывайся! А я сейчас завтрак приготовлю.
Отправился на кухню, а Кэти, прихватив свою сумочку, двинулась в ванную. Возилась она там долго, за это время я успел приготовить яичницу с колбасой, кофе, порезать хлеб, сервировать завтрак на двоих. Пока хозяйничал на кухне, включил телевизор, чтобы послушать новости, но в рамках утренней новостной передачи шла встреча с кандидатом в мэры. Телеведущая представила одного из кандидатов, Анатолия Аркадьевича Вольского, которому было предоставлено время для своего агитационного выступления. На экране крупным планом появился молодой мужчина с короткой стрижкой, мощным выпуклым лбом, орлиным взглядом, небольшим носом, хорошо очерченным ртом, с чуть приподнятыми уголками губ, выступающими скулами, мощным раздвоенным подбородком. Одет Вольский был в синюю рубашку с галстуком, говорил решительно, напористо, призывая избирателей голосовать на выборах за его персону. Он обещал народу, если его выберут в мэры, решить транспортные проблемы; построить новые линии метро; поменять маршрутки на комфортабельные автобусы; пустить трамваи нового поколения, быстрые, бесшумные. Обещал сделать город комфортным, чтобы в нем не было неуютных и неопрятных дворов, создать несколько парков мирового уровня. Обещал развивать образование, здравоохранение, обеспечить гражданам социальную защиту, безопасность, бороться с нелегальной миграцией, добиться открытости и подконтрольности власти горожанам. В общем, все как обычно, и, тем не менее, молодой мужчина мне нравился, и я бы не возражал, если бы он занял пост мэра нашего города.
Давно уже закончился новостной блок с Вольским, остыли яичница и кофе, а красавица все прихорашивалась. Я уже с беспокойством поглядывал на часы, времени было много, так и на работу можно опоздать, но наконец она появилась в комнате, умытая, причесанная, с подведенными глазами и накрашенными губами.
— Ну, ты чего так долго, Кэти? — обрадовался я появлению Екатерины. — Садись, завтрак уже простыл.
— Да я не хочу что-то, — промямлила молодая женщина.
— Ну, хочешь не хочешь, а тебе придется составить мне компанию. — Что-то не нравилось мне сегодня поведение Аверьяновой, она была чужой, будто и не было восхитительной ночи на моем видавшем, по правде говоря, много женщин диване. — Я все же завтрак готовил, старался, тебя ждал.
Сел за стол и жестом указал на место напротив меня. Ни слова не говоря, молодая женщина прошла на кухню, села на предложенное место, взяла вилку, нож и без всякого аппетита принялась ковыряться в тарелке с яичницей с колбасой. Я же, напротив, с большим аппетитом принялся уплетать с любовью приготовленный завтрак для нас двоих.
— Игорь, я хотела тебе вот что сказать, — Аверьянова отвела в сторону взгляд и замолчала, не решаясь дальше продолжить фразу.
— Да говори, чего ты? — подбодрил я с набитым ртом молодую женщину.
Катя не ела, а только вяло резала ножом яичницу.
— Знаешь… я очень сожалею о том, что произошло между нами сегодня ночью.
Такая вкусная яичница сразу показалась мне похожей на подошву обуви, и я с трудом проглотил очередной кусок колбасы, залитый яйцом. Вот так всегда: только почувствуешь крылья за спиной, взлетишь в небеса орлом, а тебе их подрезают, и вновь оказываешься на земле…
— Это почему же? — удивился я.
Екатерина отложила вилку и нож, так и не съев ни кусочка моей великолепной яичницы, и сказала, наконец-то взглянув мне в глаза:
— Я выпила вчера коньяку, захмелела и потеряла над собой контроль. Извини, но больше подобного между нами не произойдет.
«Ах, какое целомудрие! — возмутился я в душе. Что же ты раньше о нем не думала, когда притащилась вчера ночью ко мне в квартиру, пила коньяк и прижималась ко мне, подобно бездомной собачонке, а с утра она, видишь ли, раскаяние почувствовала». Но вслух, конечно же, я этого не сказал, не стал умолять хотя бы еще об одной интимной встрече, говорить, что я без ума от нее и если она не согласится, наложу на себя руки. Нет, я человек с большим самолюбием, самоуважением, а потому, напустив на себя безразличный вид, добродушно проговорил:
— Ну, хорошо, Катя, как ты хочешь! Давай забудем о том, что сегодня между нами было.
Молодая женщина посмотрела на меня с благодарностью.
— Спасибо, Игорь, я, право, чувствую себя так неловко…
— Да ладно, чего ты! — широко улыбнулся я, честно говоря, сам чувствуя себя стесненно после заявления Аверьяновой. Кому довелось быть в роли отвергнутого, должен понять, что я испытывал в этот момент. — Ну, вижу, ты кушать не хочешь, — проговорил я беспечно. — Тогда твой завтрак съем я, потому что сегодня у меня много тренировок, лишние калории не помешают. — Приподнялся над столом, пододвинул к себе тарелку с яичницей Аверьяновой и принялся уплетать. — А ты хоть кофе попей!
Катя сделала пару глотков и отставила в сторону чашку. Я же быстро доел яичницу, выпил кофе и поднялся.
— Ну, пойдем, времени уже много.
Быстро составил грязную посуду в посудомоечную машину и двинулся к входной двери.
Выпустил из квартиры Катю, вышел сам, закрыл двери, и в лифте мы спустились на первый этаж, не проронив при этом ни слова. Так же молча вышли из подъезда. На улице меня ждал сюрприз. Нет, не в виде худосочной злокозненной старухи-альбиноса Лидии Ивановны из соседнего подъезда с восьмого этажа, к тому, что она торчит на улице целыми днями, я уже привык, а в виде двух полицейских машин, стоявших по обе стороны от тротуара, шедшего вдоль дома. В том, что люди в машинах ждали меня, я нисколько не сомневался, потому что при моем появлении как из одного автомобиля, так и из второго почти синхронно вышли два человека. Путь вдоль дома был отрезан… Если бежать, то только прямо через забор, за которым располагался детский сад. Но не стану же я бегать от полицейских по детской площадке, распугивая ребятишек, а потом, если не пристрелят при попытке к бегству, всю оставшуюся жизнь прятаться по знакомым и друзьям, спасаясь от сотрудников правоохранительных органов.
Куда идти, разницы не было абсолютно никакой — и там, и там меня ждали. Однако я пошел направо к гаражам, хотя, по всей видимости, кататься сегодня придется на казенной машине. По тротуару прогуливалась седая, похожая на альбиноса-ворону Лидия Ивановна в своих неизменных красных тренировочных штанах и серой кофте. И мне бы очень не хотелось, чтобы разговор с полицейскими состоялся неподалеку от ее ушей. Разнесет потом по всему дому сплетни о том, какой Гладышев бандит. Катя шла рядом со мной, с беспокойством озираясь, и наверняка очень жалела о том, что вчера вечером приехала ко мне домой.
— Ничего не бойся, ты здесь ни при чем, — шепнул я ей и ободряюще подмигнул: — Ты моя девушка, со мной вчера нигде не была, приехала ко мне вечером и ни о чем знать не знаешь, ведать не ведаешь.
Похоже, ноги у молодой женщины отказывались идти, а сил хватило лишь на то, чтобы кивать мне в знак согласия…
Ба! Знакомые все лица! Навстречу двигался вчерашний знакомый — пухлый красномордый мужчина с жабьим ртом и заплывшими глазами. Сегодня он был в полицейской форме с погонами капитана, рядом с ним двигался щуплый сержант. Я глянул назад — меня нагонял в компании старшины смуглый старший лейтенант, в котором я признал «гангстера тридцатых годов прошлого века». Это он вчера в обществе красномордого махался со мною у дома Вики. Правда, сегодня в полицейской форме он мало походил на гангстера, но по-прежнему казался холеным, подтянутым и где-то даже щеголеватым, очевидно, из-за тоненькой полоски усиков. Вчерашняя встреча не прошла для их физиономий бесследно. У гангстера под глазом красовался синяк, у красномордого губы распухшие. Оба преисполнены решимости. Да, Игорек, попал ты, как кур в ощип. Отыграются они на тебе за свое вчерашнее позорное поражение.
— Здорово, мужики! — останавливаясь между шедшим ко мне навстречу красномордым и нагонявшим гангстером, с фальшивой радостью проговорил я. — Как вчера до дому добрались?
Оба полицейских, не принимая шутливого тона, молча, с суровыми лицами остановились с двух сторон от меня, их напарники, словно тени, замерли поодаль, готовые в случае неадекватного моего поведения прийти к ним на помощь. Красномордый достал из нагрудного кармана рубашки удостоверение и проговорил:
— Капитан Лялин, — и, раскрыв удостоверение, сунул его мне под нос.
— Антон Палыч, — прочитал я. — Ну, ты, блин, прямо как Чехов! — заметил я издевательским тоном. — Слышал о таком?
Красномордый промолчал, лишь скрипнул зубами.
— Леонид Артурович Наконечный, — представился гангстер.
Я поднял вверх руки, будто отгораживаясь от него.
— Извини, без комментариев. Но такой фамилией любой индеец гордился бы. Зоркий Сокол, Большой Змей, Острый Наконечник… А я Игорь Гладышев. Ну вот, мужики, приучил вас к порядку, — балагурил я. — Пришли вы сегодня ко мне в форме и с удостоверениями. А то вчера напали, как бандиты. Ну, ладно, будем считать, знакомство состоялось, мне пора. Пойдем, Кэти!
С этими словами я взял молодую женщину под руку, хотел было пройти мимо мордатого, но тот заступил дорогу, а сержант позади него напрягся и набычился.
— Ладно, шутник, — наконец заговорил Лялин. — Поехали в ОВД, там повеселишься!
— Да вы что, мужики! — делано возмутился я. — Какое ОВД? У меня через десять минут занятия в спортшколе начинаются. Нет, я никуда с вами не поеду! У меня дети беспризорными останутся.
— А ничего, пусть привыкают, — осклабившись, заговорил и гангстер. — Ты теперь вернешься к ним не скоро, лет этак через пятнадцать. У них уже свои дети будут.
Лидия Ивановна, навострив уши, спешила к нам скорым шагом.
Гангстер фамильярно похлопал меня по плечу.
— Давай, давай, Гладышев, иди по-хорошему в машину, пока наручники на тебя не надели. Не усугубляй свое положение!
— Граждане полицейские! — подлетев, словно курица к коршунам, пытавшимся утащить со двора цыпленка, закудахтала Лидия Ивановна. — Куда это вы Игоря Степановича потащили?
— Извините, гражданка, мы действуем в рамках закона, — проговорил красномордый, взяв меня под руку и увлекая по дороге к машине, стоявшей в конце тротуара справа.
— Нет, подождите! — не унималась старуха, хватая меня за свободную руку. — Игорь Степанович порядочный и всеми уважаемый человек! Он тренер в детской юношеской спортивной школе. Детей воспитывает! За что это вы его, как бандюгана какого-то, хватаете на улице средь бела дня и куда-то везете? Я буду жаловаться вашему начальнику!
— Жалуйтесь, пожалуйста, — пробурчал гангстер, отдирая цепкую руку старухи от моей руки. — Это ваше право.
— Игорь Степанович! — обратилась непосредственно ко мне Лидия Ивановна. — За что вас забирают?
Мы толпой пошли по дороге, седая старуха забежала вперед, заглядывая мне в лицо. Я был благодарен пожилой женщине за то, что она оказалась, к моему удивлению, такой отзывчивой к чужой беде, и с нотками благодарности в голосе проговорил:
— Не знаю, Лидия Ивановна, но я на самом деле честный человек и ничего противозаконного не совершил.
— Дайте мне свой номер телефона, по которому я смогла бы позвонить и узнать о судьбе своего соседа! — преграждая гангстеру путь, потребовала Лидия Ивановна.
Наконечный понял, что просто так от старухи не отвяжешься и проще выполнить ее требование, чем скандалить с ней, потому достал из кармана визитную карточку и сунул ей в руку.
— Вот номер дежурной части нашего ОВД, звоните.
И наша процессия двинулась дальше. Я оглянулся. Катя тащилась следом за нами…
— Ты иди, Кэти! — проговорил я, определяя статус молодой женщины как человека, вольного делать все, что ему заблагорассудится. — Извини за то, что проводить не могу. Позвони в спортшколу, скажи, что я опоздаю на тренировку. Пусть меня завуч подменит кем-нибудь. Номер… — начал было говорить я, но красномордый прервал:
— Замолчите! Не положено!
Аверьянова наконец-то поняла: ею никто не интересуется и задерживать ее никто не собирается, а потому остановилась. Лидия Ивановна же продолжала сопровождать нас.
— Вперед смотри! — посоветовал мне гангстер. — А то ненароком упасть можешь. Фингал под глазом останется, и губки разобьешь. Потом будешь жаловаться на нас, что это мы тебя измордовали.
— Обратите внимание, Лидия Ивановна! — я перестал оглядываться, говорил громко, чтобы старуха услышала. — Они мне угрожают! На лице у меня следов побоев нет. Но они наверняка привезут меня в ОВД, изобьют и скажут, что я упал, пока шел по дороге к машине во время задержания.
— Да что ты несешь? — рявкнул красномордый капитан. — Прекрати этот цирк!
— Хорошо, Игорь Степанович! — то ли подыгрывая мне, то ли принимая за чистую монету мои слова, многообещающе сказала старуха. — Если потребуется, непременно буду свидетелем.
Я хотел еще что-то сказать, но меня уже довели до машины, втолкнули на заднее сиденье полицейских «Жигулей». Двое блюстителей порядка — красномордый и гангстер — устроились с двух сторон от меня, сержант сел за руль, а старшина отправился ко второй машине. Автомобиль тронулся с места, я кинул прощальный взгляд на одиноко стоявшую невдалеке посреди тротуара Екатерину. Вот так, Катя, в жизни случается: еще полчаса назад лежал с тобой в одной постели, а теперь через полчаса буду лежать на нарах…
Глава 10
ОВД
Меня с ветерком провезли по нескольким улицам нашего города и с шиком доставили к ОВД. Коробка здания находилась в глубине квартала, была четырехэтажной, похожей на большой кубик, который среди близлежащих высотных зданий казался маленьким и неказистым. В сопровождении красномордого и гангстера я вылез из машины и двинулся к КПП. Сержант-водитель остался в автомобиле, вторая машина со старшиной потерялась где-то по дороге.