Последнее японское предупреждение Крамер Марина
Это была здравая мысль, если бы не одно «но». Чтобы сменить охранника возле дочери, мне придется сказать об этом мужу и как-то мотивировать свое желание, а как?
– Давайте я больным скажусь, – словно услышав то, о чем я думаю, предложил Никита, – ну, не станет ведь Акела возле ребенка больного охранника держать? Вот и все. И нам свободнее будет – я в город уеду, думаю, за неделю все и раскрутим.
А вот это было уже кое-что. Уйдя на якобы «больничный», Никита сможет не жить здесь, а встречаться со мной в городе, там, где ни папа, ни Акела не смогут нас увидеть.
– Есть у меня раствор один… только вдохнуть – и все, слезы, насморк, глаза красные, вот вам и грипп, – продолжал Никита, – иду с этим вечером к вам, а вы уж дальше сами, хорошо?
– Годится. – Я встала, взяла с кровати плащ и направилась к двери. – А завтра утром созвонимся.
– Вас понял. – Никита шутливо вытянулся в струнку.
Сегодня я почему-то обрадовалась, не обнаружив дома ни отца, ни мужа. Обычно я любила, когда вся семья в сборе, но именно сегодня мне хотелось побыть в одиночестве хотя бы пару минут. Голос дочери доносился из кухни, они с Галей готовили ужин, и это значило, что оторвать Соню от занятий будет нелегко. Ну, что ж – у меня есть хотя бы полчаса, чтобы побыть наедине с собой и подумать.
Переодеваясь, я почему-то вынула с полки в гардеробной не спортивный костюм, как обычно, а кимоно, и, уже надев его и повязав пояс-оби, вдруг подумала, что это во мне говорит чувство вины перед мужем. Я обещала ему ни во что не вмешиваться, но в очередной раз собираюсь нарушить данное обещание. Скорее всего, Акела, увидев меня в таком одеянии, сразу догадается, что дело нечисто, но пусть. Я смогу отмолчаться или как-то увильнуть, главное, чтобы не пристал с расспросами очень уж дотошно. Пожалуй, нужно спуститься в кухню и что-то приготовить самой… Но сил нет совсем, хочется лежать на кровати, накрывшись с головой, и не реагировать ни на что…
Но не вышло.
Отец и Акела приехали вместе, вышли каждый из своей машины и прошли в гараж. Я наблюдала за происходившим из окна спальни, к которому подошла сразу, едва заслышав звук двигателей. Отсутствовали они долго, я сгорала от любопытства, но, помня недавний разговор с мужем, разумеется, не рискнула спуститься и выйти во двор. Наконец из гаража появился мой муж, дошел до своего джипа и вынул с заднего сиденья шест-бо, хлопнул дверцей и ушел на задний двор. Это лучше остального свидетельствовало о состоявшемся неприятном разговоре – вечерами Акела хватался за шест только в состоянии крайнего напряжения. «Так, одного мы потеряли минимум на час, – констатировала я про себя, покусывая костяшку пальца, – а вот где второй?»
Папа не заставил себя ждать, вышел и, сделав пару шагов, облокотился о стену гаража, вытянул пачку «Беломора», который курил, сколько я его помнила, помял в пальцах папиросу и закурил, напряженно глядя в темное небо. Его водитель, не имевший возможности загнать машину в гараж, от нечего делать полировал и без того блестевший в свете фонаря капот. Я просто физически ощущала то напряжение, которое сейчас было во дворе. Но что произошло? Как теперь узнать, как понять? Разумеется, о прямых расспросах и речи быть не могло – ни отец, ни тем более муж ни за что не расскажут. Оставалось внимательно прислушиваться и приглядываться – другого выхода я не видела.
– Сашенька, спускайся, мы на стол накрываем, – раздался снизу голос Гали, а следом я услышала топот детских ножек на лестнице и едва успела отойти от окна, когда в комнату влетела раскрасневшаяся Соня.
– Мама, мамочка, идем скорее! – С разбегу она прыгнула мне на шею, зацепилась руками и пробормотала, ткнувшись носом в ухо: – Я даже не слышала, как ты вернулась, вот заболталась с бабой Галей!
Я поцеловала дочь, покружила ее по комнате и, поставив на пол, спросила:
– Ну а в школе как?
– Хорошо все в школе.
В этом я не сомневалась – Соня оказалась очень способной, а потому никаких проблем в учебе пока не намечалось, она была аккуратной, послушной, с удовольствием делала уроки и хорошо читала. Думаю, во многом это была заслуга Акелы – тот занимался с Соней каждую свободную минуту, и она уже довольно хорошо говорила по-японски. Правда, папа этого не одобрял, считая, что Сашка забивает ребенку голову ненужными знаниями. Но Акела не реагировал, не вступал в споры и продолжал гнуть свою линию. Я не вмешивалась, потому что считала, что он совершенно прав.
– Мам, пойдем, – затеребила мою руку Соня, – там уже дед с папой приехали.
– Да, пойдем, поможем Гале.
Мне нужно было как-то отвлечься, потому что все, о чем я думала, мгновенно сказывалось на мимике, и выражение лица сразу рассказало бы Сашке, что не все нормально. А мне не хотелось сейчас нагружать его еще и проблемами с каким-то «хвостом». С этим мы вполне в состоянии разобраться и без него – я и Никита. Если что, всегда существовала возможность обратиться к Савве.
Галя уже накрыла большой стол в столовой, нам с Соней осталось только разложить приборы и помочь ей принести из кухни закуски и все остальное. Почему-то именно сегодня меня вдруг начала раздражать папина манера ужинать с таким пафосом – закуски, горячее, десерт. Можно подумать, не в тюрьме полжизни отсидел, а трапезничал с герцогом Букингемским! А бедная Галя потом вынуждена загружать в посудомойку пару десятков тарелок, стаканов и прочего барахла. Хорошо, что мы с Соней ей помогаем, а если бы нет? Я оглядела безупречно накрытый стол и ощутила желание дернуть за угол накрахмаленной скатерти так, чтобы все это полетело на пол и разбилось на мелкие осколки.
«Что это я? Никогда не бесилась, а тут…»
Соня, будто почувствовав мое настроение, подбежала и обняла меня за талию, задрала мордочку и, заглядывая в глаза, спросила:
– Ты заболела?
– Почему – заболела? – удивилась я, поглаживая ее по макушке.
– У тебя лицо какое-то…
– Не волнуйся, все в порядке. – Я присела на корточки и поцеловала дочь в щеку. – Ты беги пока в кухню, а я папу встречу.
Соня ускакала на одной ноге в сторону кухни, а я, прихватив с вешалки в прихожей куртку, направилась во двор.
Папа о чем-то разговаривал с водителем и даже не заметил моего появления, но это меня совершенно не расстроило. Я спустилась с крыльца и, обогнув дом, оказалась на заднем дворе. Акела, сбросив прямо на землю куртку и футболку, голый по пояс крутил в руках шест, принимая различные стойки и замирая в них на несколько секунд. Было довольно прохладно, и от разгоряченного упражнениями тела мужа шел пар. Лицо Акелы было сосредоточенным и каким-то застывшим, он явно о чем-то думал, и мысли эти, похоже, были не из приятных. В другое время я бы любовалась зрелищем, затаив дыхание – настолько прекрасен был вид мужа, увлеченного любимым делом, но сейчас во всей его фигуре чувствовалась такая напряженность, что мне стало не по себе. Я стояла молча, боясь пошевелиться, чтобы не отвлечь его, не разрушить равновесие, которое Акела пытался обрести. Я знала, что во время занятий муж обдумывает свои действия, пытается просчитать какие-то шаги и принять верное решение. Знать бы еще, по какому вопросу…
Наконец Сашка закончил, подхватил с земли футболку и куртку и только теперь заметил меня:
– Аля, ты чего здесь? Холодно.
Я поправила сползшую с плеч куртку:
– Нормально. Устал?
Муж не ответил – понятие усталости было ему, кажется, вообще незнакомо, или он просто не замечал таких мелочей.
– Ты иди… я сейчас душ приму и спущусь.
– Отец все равно еще на улице толчется, я с тобой посижу, можно? – попросила я, открывая дверь и пропуская Сашку вперед.
– Мне нужно побыть одному, Аля, – сказал муж тоном, не допускающим дальнейших споров, и мне пришлось подчиниться, но для себя я сделала вывод, что между Акелой и папой что-то произошло, поэтому Сашка оттягивает момент встречи с тестем. О том, чтобы вообще не выйти к столу, речи не шло, и Акела сделает над собой усилие хотя бы ради Сони, но вот спуститься как можно позже он постарается. Пришлось идти в столовую одной.
М-да, ситуация… Я оказалась между двух огней, но дело даже не в этом, а в том, что я не понимаю происходящего, не знаю причины, не могу трезво оценить обстановку. Словом, я просто «не в теме», и это раздражает. А тут еще явился Никита в полном антураже – со слезящимися глазами, с прижатым к носу платком, и я сначала даже не поняла, в чем дело, так как уже успела забыть о нашем договоре.
– Это что с тобой такое? – удивленно спросила я, и Никита на секунду растерялся, но потом незаметно показал мне кулак, и я охнула не совсем натурально: – Ох, тыыы! Это что же – такой насморк?!
– Да сам не пойму, – прогнусавил Никита как можно громче, чтобы его мог услышать и куривший в гостиной отец, – вроде днем нормально все было, а теперь вот…
Услышав, что по лестнице спускается Сашка, я громко сказала:
– Саш, ты только посмотри… У Никиты, кажется, грипп.
– Пусть едет домой и там отлеживается, – распорядился муж, едва взглянув на картинно замершего с платком у лица телохранителя, – нечего здесь с инфекцией. Соню завтра сам отвезу, а заберет Игорь.
Игорь был папиным водителем, взрослый серьезный дядька лет сорока пяти, и доверить ему Соню мы вполне могли, теперь главное, чтобы папа не наметил на завтра никаких поездок.
– Па-ап! Никита заболел, можно завтра Игоря попросить забрать Соню из школы? – спросила я, заглядывая в гостиную, и отец, не поворачиваясь, буркнул:
– Можно.
Никита повернулся, чтобы уйти, но на секунду замешкался на пороге и украдкой показал мне знаком, что позвонит, и я кивнула.
Ужин не удался совершенно. И дело было не во вкусе приготовленных Галей блюд – тут как раз все оказалось на высоте, как обычно, – а вот выражение лиц и вообще атмосфера…
Папа сосредоточенно смотрел в тарелку, словно боясь не углядеть там чего-то опасного, Акела с отсутствующим видом перебирал палочками рис в пиале и, кажется, ни разу не поднес их ко рту. Мне вообще кусок не шел в горло, я даже не видела, что именно лежит в моей тарелке, и только Соня с аппетитом уплетала капустную запеканку и поглядывала на восхитительно красивый творожный десерт с ежевикой и малиной.
Галя расстроилась до слез, когда вошла убрать тарелки:
– Да что же это такое, а? Александр Михайлович, ну, ведь ни крошки совсем не съели, сколько положила, столько и убираю? Саша, Ефим Иосифович! Неужели невкусно? Старая стала, разучилась?
– Не галди, Галина, – поморщился папа, отдавая ей тарелку, – нормально все. Аппетита нет. Ну что, зятек, пошли, продолжим? – тяжело взглянув на Акелу, предложил он, и Сашка поднялся:
– Аля, идите с Соней наверх, займитесь чем-нибудь.
– Во-во, сразу жену свою на место поставь, а не то опять добра не жди, – пробормотал папа с таким расчетом, чтобы я тоже это услышала.
Очень чесался язык ответить что-нибудь, но, наткнувшись на предостерегающий взгляд мужа, я не рискнула, взяла Соню за руку и увела наверх, в ее комнату, где мы провозились с какой-то игрой до тех пор, пока часы не пробили десять.
Уложив дочь спать, я пошла к себе. Свет в спальне не горел, только узкая полоска пробивалась сквозь неплотно задвинутые шторы со двора, от висевшего как раз напротив фонаря. Сашка лежал на кровати, закинув руки за голову, и, кажется, спал. Я разделась и неслышно скользнула под одеяло, осторожно обняла мужа за грудь и прижалась всем телом.
– Я не сплю, – ровным тоном отозвался он, но позы не переменил.
– Саш… – Я уперлась подбородком в его грудь и попыталась заглянуть в лицо. Никогда прежде меня не смущала повязка на глазу, я даже не замечала этого, но сегодня почему-то именно вид черного кожаного кружка заставил меня вздрогнуть.
– Аля, не начинай.
– Я же вижу, что-то происходит. Я не могу тебя таким видеть. Если тебе тяжело жить с папой в одном доме, давай уедем.
– Аля, не нужно. Твой отец здесь ни при чем. То, что мы живем вместе, ни при чем.
– А что тогда?
– Я не буду это обсуждать с тобой, мы ведь договорились.
– Мы не договаривались, что ты будешь молча носить в себе то, что тебя гнетет! Мы не договаривались, что ты будешь скрывать что-то от меня, не договаривались, понимаешь? Я не могу видеть, как ты мучаешься!
– Ты ничем не сможешь помочь, а, вмешавшись, сделаешь только хуже. Той вины, что я чувствую перед тобой, мне хватит до конца жизни, не нужно усугублять.
Я оттолкнула его и села, обхватив колени руками. Эти разговоры о его якобы вине передо мной раздражали. Я никогда не винила его ни в чем – ни в отсутствии у нас собственных детей, ни в том, что несколько раз мне пришлось здорово рискнуть жизнью. Мне ничего не было нужно, кроме одного – чтобы он был рядом. Только чтобы видеть его каждое утро и ощущать его прикосновения каждую ночь. Я никогда не думала, что способна любить вот так, ничего не требуя. Я, избалованная отцом и братьями, научилась ценить человека всего лишь за присутствие в моей жизни, и ничего другого мне не было нужно. И ни за что я не променяла бы своего уже немолодого мужа на десяток записных красавцев. Я была благодарна за все, что узнала рядом с ним, и хотела только одного: всегда быть частью его жизни, разделить с ним все, что угодно. И его недоверие обижало меня. Я не хотела принимать Сашкиных вполне резонных доводов о том, что он хочет уберечь меня и Соню от возможных неприятностей, они не страшили меня – ведь рядом был он. Я просто хотела быть рядом, всегда рядом. Потому что легко быть вместе в счастье и достатке, а вот остаться вместе в горе, болезни и беде – это и есть настоящая любовь. Делить успех легче, чем неудачу.
– Как ты можешь, – дрожащим от обиды голосом начала я, – как можешь?.. Разве мне нужно, чтобы ты испытывал какую-то мифическую вину? Я приняла тебя таким, как есть, я тебя таким полюбила, и мне не нужно, чтобы ты изменился хоть на йоту, понимаешь? Потому что это будешь уже не ты! И я ничего не прошу, кроме одного – не отталкивай! Понимаешь – не отталкивай человека, который тебя любит!
Акела со вздохом сел, сгреб меня в охапку, крепко прижал к себе и проговорил:
– Алька, ты как ребенок, честное слово. С Соней легче договориться, чем с тобой. Ты не представляешь, что такое ежесекундный страх за чью-то жизнь. Не за свою – об этом я давно не думаю и отношусь как к неизбежному. А вот как мне пережить, если, не дай бог, что-то случится с тобой или с Соней? Ты думаешь, что я по каким-то одному мне ведомым принципам не хочу, чтобы ты была в курсе дел? Нет. Я слишком хорошо знаю тебя, и в этом вся проблема. Ты мгновенно ринешься что-то делать, а это редко заканчивается чем-то хорошим, согласись. Я не хочу, не могу – понимаешь, не могу тебя потерять. Мне незачем будет жить.
Наверное, в чьих-то других устах эти слова звучали бы пафосно и пошло, но я хорошо знала своего мужа – он не стал бы рисоваться, произнося подобное, он так думал и так жил, и я ему верила. Привыкла верить, потому что не было повода усомниться.
Не знаю, почему, но слова мужа вдруг подействовали на меня как успокоительное. Или это его руки, умевшие прикосновениями вернуть мне покой… Не знаю, но, так или иначе, я совершенно расслабилась и закрыла глаза. Мне необходимо выспаться, потому что завтра предстоит нелегкий день.
Евгения
Соседка снова пекла торт. Но у Жени язык не поворачивался назвать то, что она готовила, каким-то иным словом, кроме вертевшегося в уме «хрючева». С первого взгляда становилось понятно, что употреблять в пищу это несуразное нечто, украшенное сверху пожухлыми ягодами клубники вместе с зелеными листиками и припорошенное для красоты сахарной пудрой, вообще не рекомендуется. Однако Женя знала, что Анфиса Валентиновна ухитряется продавать эти «навозные кучи», как их окрестила Лена, каким-то законченным идиоткам, готовым выложить за них около трех тысяч рублей. «За ягодки плюс еще триста, – уточняла соседка в телефонных разговорах. – Фермерский продукт!»
«Продукт» покупался Анфисой Валентиновной в ближайшем самом дешевом супермаркете, по скидочной цене, почти совершенно сгнивший и омерзительный. Весь вечер она перебирала купленную ягоду, пытаясь выудить более-менее приличную, резала ее, маскировала битые бочка сахарной пудрой – словом, делала все, чтобы придать ей товарный вид. Женя никак не могла понять, кто все эти девицы, готовые платить деньги за то, что отнимает в общей сложности пару часов времени, если испечь самой. Ни разу они с Леной не соблазнились предложением «попробовать кусочек», справедливо полагая, что неделя в инфекционной больнице идет к «кусочку» бонусом.
Сегодняшняя «куча» выглядела особенно омерзительно, и Женя, подавив тошноту, отвернулась к своей плите, где разогревала картошку, которую не смогла одолеть вчера вечером – сил хватило только поджарить, а вот съесть – уже нет.
– Опять в больницу? – поинтересовалась Анфиса Валентиновна, помешивая в кастрюльке крем.
– Ну а куда еще? – вздохнула Женя. – С ночевой сегодня уйду, там санитарка одна в ночь, не успеет ничего.
– А завтра как же?
– А завтра приеду, посплю – и после обеда снова в больницу. – Женя выключила газ и с отвращением посмотрела в сковороду – есть совершенно расхотелось, приторный запах крема, разносившийся по кухне, лишил ее аппетита.
– Ты так долго не протянешь.
– Как будто выход есть!
– Комнату сдай, говорю, – сможешь иной раз санитарке денег сунуть, чтобы ночью посмотрела.
Деньги были для Анфисы Валентиновны богом, которому она поклонялась, и ей в голову не приходило, как, взяв в руки деньги, можно не выполнить то, за что они дадены. А вот Женя хорошо знала, что, сунув в карман халата тысячу, санитарка запросто не подойдет к Лене ни разу за ночь, и только утром сменит простыни, чтобы Женя не обнаружила сестру лежащей в луже. Все это она уже проходила…
Александра
Я ехала в город, радуясь отсутствию охраны – папа почему-то забыл о своем обещании приставить ко мне кого-нибудь, а я благоразумно не напомнила, лишние глаза и уши мне совершенно ни к чему. Никите я позвонила, миновав пост ГИБДД, и он сразу взял трубку:
– Ну, что – выехали?
– Да, минут через пятнадцать буду у тебя.
– Вряд ли. Как раз на въезде в город перевернулся какой-то чудак на груженой фуре, вы бы свернули на Воронцово, через поселок быстрее, хоть и с другой стороны.
– Вот спасибо, что вовремя сказал. – Я перестроилась влево и свернула на проселок, ведущий в деревеньку Воронцово. – Тогда жди, пока я тут круги наматывать буду. И чайник поставь, я с утра не позавтракала почти.
– Может… в кафе лучше? – замялся Никита, и я догадалась, что ночь он провел не один, и, вполне очевидно, даме его на работу не нужно.
– Хорошо, давай в кафе.
– Тогда в «Макарун и капучино», – подытожил Никита, и я ухмыльнулась:
– Понятно, хоть сладенького поешь.
– И это тоже.
Воронцово я проехала довольно быстро, но застряла на въезде в город – там тоже произошла авария, такое впечатление, что все идиоты города разом выехали на трассу и решили продемонстрировать «удаль богатырскую».
Очередной «натрия долбохлорид», как называл таких наш заведующий кафедрой, раскорячился как раз поперек двух полос движения, встав на крышу.
– Это как же тебя угораздило, – бормотала я, еле продвигаясь в плотном потоке машин и то и дело поглядывая на часы, – этак ведь я совсем ничего не успею.
У меня сегодня не было пар, но нужно было успеть в библиотеку за необходимым пособием, на которое как раз подошла моя очередь в списке желающих. Если сегодня не заберу – все, книгу отдадут следующему, а там жди, когда снова повезет.
Никита снова позвонил минут через сорок, а я не приблизилась к кафе даже наполовину.
– Что – и там авария? – изумился мой телохранитель. – Я вроде все по карте посмотрел, через Воронцово свободно было.
– Ну, теперь чего уж… – и тут я осеклась, бросив взгляд в зеркало заднего вида и обнаружив в правом ряду своих «приятелей» на «шестерке». Я могла поклясться, что их до этого не было. Не было – но вот сейчас я отчетливо вижу машину, которую не перепутаю ни с какой другой. – Слушай, Никс, а ведь мой «хвост» в Воронцово обитает, – выдала я, и Никита поперхнулся:
– Вы это с чего?
– А с того. Я въехала в деревню и всю дорогу присматривалась – никого за мной не было. Зато сейчас, в пробке, я прекрасно вижу эту «шестерку». Откуда, по-твоему, она могла взяться? Не с неба же упала, правда?
– Логично. Но откуда они знали, что вы через деревню поедете?
– А они не знали. Скорее, выехали на задание, время-то как раз подходящее, вот и ехали не спеша в сторону академии. А тут такая удача…
Я закурила, исподтишка бросая взгляд в зеркало, – машина не приближалась, конечно, но упорно ехала в своем ряду, я даже могла рассмотреть сидевшего за рулем.
– Теперь нам с тобой встречаться не с руки, Никита. Давай так сделаем. Я проеду мимо кафе и направлюсь в академию, а ты выйди, посмотри и номера срисуй. Хотя они, скорее всего, левые… Черт…
– Я знаю, что делать. Вы только как подъезжать будете, мне наберите и сразу сбросьте, прямо после первого гудка, хорошо?
– Да, поняла.
– Остальное уже моя работа. Вы только ничему не удивляйтесь, не останавливайтесь, не снижайте скорость, а сразу в библиотеку, и сидите там, пока я не позвоню или не подъеду, хорошо? Ни в коем случае не уезжайте без звонка, это важно.
– Да, Никита, я поняла.
Ничего я не поняла, если честно, но в голосе телохранителя почувствовала азарт и догадалась, что у него созрел собственный план. Отлично, буду ждать.
На улицу, где находилось кафе «Макарун и капучино», я вывернула только спустя час и сразу сделала то, что обещала Никите – набрала его номер и после первого гудка сбросила. До кафе оставались считаные метры, я проскочила небольшой перекресток, чуть прибавив скорость, чтобы успеть на зеленый, мои преследователи рванули за мной, и тут прямо в бок «шестерки» влетел старый «Сааб» Саввы. Обе машины от удара откинуло на тротуар, по счастливому стечению обстоятельств пустой. Я, как и было велено, продолжила движение, отчаянно мечтая увидеть, что же будет происходить на перекрестке дальше. Но увы – пока не приедет Никита, я так и буду мучиться в неведении. Что может быть хуже…
В библиотеке я провела почти весь день до закрытия, несколько раз уходила в курилку, выпила чая в буфете – Никита не звонил и не приезжал. Это было ужасно. Терпение никогда не значилось в списке моих положительных качеств, и одному богу известно, каких усилий мне стоило выполнить наказ телохранителя и не звонить ему. Чтобы хоть как-то успокоить нервы, я набрала номер мужа – вдруг он не слишком занят и сможет поговорить со мной хоть пару минут. Но телефон Акелы оказался отключен. Очень интересно…
Я не любила моменты, когда моему мужу приходилось отвлекаться от своего клуба единоборств и снова влезать в строгий костюм начальника службы безопасности банка «Барс». Папа никого не брал на эту должность, считая ее закрепленной за зятем, так ему казалось надежнее. Дело было поставлено таким образом, что вмешательства Акелы почти не требовалось, со всем справлялся его заместитель. Но в таких ситуациях, как сложилась сейчас, судя по рассказам Бесо, Саша был вынужден приезжать в офис и разбираться во всем сам. Я не любила эти моменты – в деловом костюме муж казался мне холодным, отстраненным и каким-то чужим. Мой волк-одиночка был одет в кожу и берцы, таким я его впервые увидела, таким полюбила. Но я понимала и то, что папа никому не может доверить серьезные вещи, никому, кроме Саши – для того он и переманивал его к себе. Наверное, сейчас муж занят чем-то и не хочет, чтобы его отвлекали звонками, это можно понять. Но мне так хотелось услышать его голос…
Когда зазвонил телефон, я от неожиданности даже подпрыгнула, настолько увлеклась размышлениями о муже. Звонил Никита:
– Вы еще в библиотеке?
– Ну а где мне быть? Ты ж сказал не дергаться.
– Удивительное дело! – с сарказмом протянул телохранитель. – И Александра Ефимовна не дернулась! Я уж думал, вы к поселку подъезжаете.
– Хватит ехидничать. Рассказывай.
– Так выходите, на улице дождь идет, я мокну, между прочим.
– Ты здесь, что ли? А чего картину гонишь? – возмутилась я, сбрасывая в сумку ручку, книгу и блокнот.
– Ладно-ладно, не сердитесь, пошутить захотел.
Я выбежала из здания академии и очутилась под водопадом – ливень разошелся не на шутку, а до машины предстояло пробежать метров двести. Совершенно мокрый Никита жался тут же, под небольшим козырьком крыши – в здание академии без пропуска войти было невозможно. Схватив меня за руку, Никита побежал в сторону машины:
– Быстрее, быстрее, есть шанс, что не совсем промокнете.
– Какая разница? Воды столько же…
В машине я сразу включила печку, хотя и понимала, что это мало чем поможет.
– Поедем сразу ко мне, – предложил Никита, – там обсохнем и спокойно поговорим.
– А здесь чего же?
Но Никита выразительно прижал к губам палец, и я поняла, что он имеет в виду – боится, что в машине «жучок», и это вполне оправданно.
– Ты молодец, – выговорила я одними губами, и Никита улыбнулся.
До его дома мы доехали молча, хотя меня просто распирало от любопытства, чем кончилась их афера с аварией.
В квартире у Никиты оказалось очень тепло, и пахло яблочной шарлоткой. Я ждала, что Тина, девушка Никиты, тоже будет здесь, но ошиблась. Ее присутствие выразилось лишь в еще теплой шарлотке на столе в кухне, свежезаваренном чае в большой прозрачном чайнике и в висевшем на спинке стула сухом банном халате относительно небольшого размера.
– Вы халат надевайте, он новый, Тинка его не носила, – проговорил Никита, удаляясь в спальню.
– Ты что же – попросил ее уйти? – удивленно спросила я, с удовольствием сбрасывая мокрые платье и колготки и облачаясь в теплый халат.
– Она все равно к себе собиралась сегодня, – откликнулся телохранитель.
– Я б тебя давно бросила, – сообщила я, потуже завязывая пояс халата, который оказался мне велик – Тина была намного выше ростом и крупнее.
– Ну, она ж меня любит.
– Не пользовалась бы я на твоем месте этим чувством девушки в корыстных целях.
– Я ж не виноват, что она замуж не хочет. Ее устраивают свободные отношения.
Я уселась за стол, закурила и, глядя на вошедшего в кухню Никиту, насмешливо протянула:
– Ну, ты и ослик Иа… Да она говорит тебе то, что ты хочешь от нее слышать. Вот поверь мне – ни одной девушке не нравятся эти ваши «свободные отношения». Понимаешь, любая девушка хочет семью и мужа. Мужа – только ей принадлежащего.
Никита поставил передо мной чашку, отрезал кусок шарлотки и задумчиво плюхнул его в блюдце:
– Н-да? Тогда почему она не скажет мне об этом открыто?
– Ты нормальный? Да ни одна девушка ни за что этого не скажет! Это же все равно что сказать – женись на мне. А со стороны как это выглядит?
– И почему вам всегда так важно, как именно выглядит со стороны то или иное действие? – Никита отправил в рот кусок шарлотки, а я вздохнула:
– Определенно, у некоторых мальчиков мозг так и останавливается в развитии на уровне грецкого ореха. Потому что девушкам это важно – и все тут. Важно не уронить себя в чужих глазах, не выпрашивать замужество.
– То есть, если мальчик с недоразвитым грецким орехом сделает девочке предложение, она его с радостью примет? – уточнил телохранитель, отрезая еще кусок.
– Дошло! – Я картинно закатила глаза и откинулась на спинку стула. – Так, все, мы обсудили твою личную жизнь и сделали вывод, что тебе пора рискнуть и попробовать уговорить Тину выйти за тебя замуж. На этом моя миссия как психолога закончилась. Давай вернемся к нашим баранам.
– Давайте так. Я рассказываю, а вы шарлотку едите, она вкусная, – распорядился Никита, и я послушно отщипнула вилкой кусочек.
Это оказалось волшебно – тающее во рту тесто, мягкие яблоки, отдающие корицей. Пожалуй, за такой шарлоткой можно забыть обо всех делах…
– Рассказываю, – удовлетворенно проследив за тем, как я жмурюсь от восторга, начал Никита. – Бахнул, значит, Савка эту тачку, выскочил – и давай наезжать – мол, идиоты, светофор для кого? Из «шестерки» вышли двое – один молодой совсем, сопля соплей, лет восемнадцати. А второй постарше, седой такой, с перебитым носом. Давай Савку уговаривать – мол, мужик, давай разъедемся по тихой, мы не в претензии, а ты виноват. Ну, Савка уперся – нет, хочу по закону, хочу, чтоб по-честному. Не поверите, но старый ствол вынул – и Савке в бочину: не поднимай шума, и целый останешься. Ну, тут я подтянулся, молодого прижал к капоту, старый подрастерялся, а Савка успел ствол у него вывернуть. Положили мы их на асфальт по разные стороны от машины, документов не нашли никаких. Я гайцов-то вызвал, но этих двух нам пришлось основательно держать – очень уж ребята сопротивлялись. Но в ходе дружеской беседы, пока ждали, успел я из молодого вытрясти, кто их за вами пустил. Имя Витя Меченый говорит о чем-то?
Ну, еще бы! Это имя впечаталось в мою память намертво, еще когда мне было восемь лет, да что там – в память, вон оно, на шее слева у меня, в виде длинного тонкого шрама. Именно подручный Вити Меченого оставил этот след, не удержав финку и чиркнув мне по горлу в попытке запугать брата Славу. С этим шрамом я живу всю жизнь.
– Конечно, – хмуро буркнула я, – только я думала, что его уже в живых нет.
Это многое объясняло. Витя и мой отец были давними заклятыми «друзьями», делили территорию постоянно, и в какой-то момент папа ухитрился подмять всех под себя. Про Витю с тех пор слышно не было, поговаривали даже, что он не то умер, не то был убит – словом, его давно списали. А оказалось, что рано. И теперь я не могу утаить эту информацию от папы, потому что, скорее всего, это Меченый лезет буром в его банк.
– А скажи, больше ничего тебе этот молодой не сказал?
– Нет. Но живут они действительно в Воронцове. А еще у вас в доме «крот». Потому что им известны все передвижения Ефима Иосифовича, ваши и Акелы, вот так-то!
– Чем кончилось?
– А ничем. Дали по шее обоим и до приезда гайцов разбежались. – Никита встал и щелкнул кнопкой чайника.
– Как думаешь, кто сливает? – Я взяла новую сигарету и покрутила ее в пальцах.
Никита поднес зажигалку, я затянулась и выжидающе смотрела на телохранителя. Он молчал, только взъерошил пятерней рыжие волосы. Мне тоже на ум ничего не приходило. В основном в доме были люди старые и сто раз проверенные, папа редко брал кого-то со стороны и без рекомендаций. Да и Акела выяснял о кандидатах все, что мог. Подозревать было некого. Но Никита сказал – все передвижения известны, а откуда? Невозможно насовать «маячков» во все машины и телефоны.
– Кстати, надо тачку вашу посмотреть, – словно поймал мои мысли Никита, – а то сдается мне, там тюнинг небольшой произвели, вы ж машину где только не бросаете.
– Ну а что мне делать? С собой носить? – огрызнулась я скорее для порядка, чем по злобе.
– С собой не надо. А дождь-то так и не кончился, – Никита глянул в окно – там по-прежнему шумели потоки воды.
– Это когда же я теперь домой попаду… – протянула я.
– Ничего, попадете, я провожу.
– Да я не боюсь, чего мне… Сейчас Сашке позвоню, может, он за мной заскочит.
Надежды на то, что муж возьмет трубку, было мало, но вдруг?! И чудо произошло – он ответил на втором гудке:
– Ты уже дома, малышка?
– Я… н-нет… – запнулась я, поняв, что позвонила рано, не успев придумать правдоподобную историю своего нахождения в квартире якобы больного гриппом телохранителя.
– Пробили колесо, пытались поменять, промокли, позвонили мне, – отойдя в угол кухни, диктовал алиби Никита, поняв по моему растерянному лицу, что я попалась.
Я послушно, как нерадивый ученик подсказку, повторила это мужу. Но, разумеется, в истории был слабый момент – я понятия не имела, как сменить колесо у машины, это все же не байк.
– И давно ты начала интересоваться шиномонтажными работами? – насмешливо поинтересовался Акела.
– Да я ж не менять… я посмотреть вышла, машину кидать начало, а тут дождь…
– Ладно, разберемся. Сейчас подъеду.
Когда я вышла из подъезда, дождя уже не было, а Саша, припарковав «Мерседес» рядом с моей машиной, внимательно рассматривал ее колеса. У меня внутри все похолодело – второй раз мы с Никитой прокалывались на запасном колесе… Вот идиоты, какие же мы дураки… Кто угодно повелся бы на эту историю, но только не мой муж. Как я не подумала, что он не поленится осмотреть все колеса и поймет, что запаска мирно лежит в багажнике, как и лежала? Ну, как можно быть такой дурой?!
Я подошла ближе – Акела поднял голову и устремил взгляд единственного глаза мне в лицо. Я отлично поняла, что чувствует наш огромный полудикий пес Князь, когда Саша ругает его за какую-то провинность. Захотелось спрятаться.
– Ну, здесь будешь оправдываться или до дома отложим? – мрачно поинтересовался муж, и я вдруг заметила, какое усталое у него лицо. Стало стыдно – у него и без меня проблем хватает, а я только добавляю.
– Прости… – Я шагнула ближе и прижалась лицом к пиджаку мужа. – У меня есть важная информация, давай скорее поедем домой, я должна вам с папой кое-что рассказать.
– Расскажешь мне по дороге, садись. – Он кивнул в сторону моей машины, но я, памятуя слова Никиты о возможном «жучке», покачала головой:
– Давай поедем на твоей.
– Хорошо, – ничуть, кажется, не удивившись, согласился Акела и велел водителю пересесть за руль моей машины.
Я забралась на пассажирское сиденье «Мерседеса» и села так, чтобы видеть профиль мужа – это всегда придавало мне сил.
– Ну, рассказывай. – Саша повернул ключ в замке зажигания и выехал из двора вслед за моим «Ауди».
– Пару дней назад я слежку за собой обнаружила, – начала я, стараясь выбирать слова и не говорить лишнего, – на «шестерке» меня конвоировали, но не до дома, а только до поста ГИБДД. Ну, мы с Никитой и решили…
– Разумеется, вы с Никитой тут же решили, что умнее всех, – негромко прокомментировал муж, вглядываясь в темную трассу.
– Саша, ну, не надо… Ты ведь знаешь…
– Я знаю только одно – мне нужно что-то сделать, чтобы ты задумалась. Что-то такое, что заставит тебя прислушиваться к моим словам и особенно – к моим запретам.
Началось… Лучше бы он орал на меня, чем вот этот спокойный ровный тон, тихий голос и отлично контролируемая ярость, которую я ощущаю физически – она исходит от его тела, я ее чувствую. Это самое ужасное, что мне приходилось видеть в жизни, – вот такой запредельный самоконтроль. Я ведь понимаю, что он очень зол на меня. Я не смогла бы держать себя в руках, орала бы, визжала, и стало бы легче, а Акела… Прав был когда-то Бесо – ему со мной очень нелегко, и если бы он не любил меня так, как любит, неизвестно, чем бы все закончилось. Все-таки я маленькая бессовестная дрянь, пользующаяся его чувствами и отношением.
– Ты дослушай меня, пожалуйста, – попросила я, положив руку ему на бедро, – это действительно очень важно.
– Говори.
– Подробности тебе расскажет, если захочешь, Никита, меня при разговоре не было, но мой «хвост» признался в том, что прицепился ко мне по приказу Вити Меченого.
Муж тихо присвистнул:
– Сильно… а мы-то думали, он спекся давно.
– Я знаю… но, как видишь, не все так. И еще. Никита уверен, что у нас в доме кто-то снова «крысит».
– Твой Никита сильно много на себя берет.
– Саша, послушай… эти люди в курсе всех наших передвижений по городу – твоих, папиных, моих. Понимаешь?
– Мы не летчики, у нас полетных карт не бывает. Я с утра еще не знаю, где окажусь вечером, – буркнул Акела, но я поняла, что говорит он это скорее для того, чтобы немного успокоить меня.
– Саша…
– Скажи, что мне делать с тобой? Ты никак не можешь понять, что больше не одна.
Читать бесплатно другие книги:
