Сердце разбитой кометы Луганцева Татьяна

Антонина расслабилась и повернула голову в том направлении, куда указывал санитар. В этот момент он зашел ей за спину и схватил за шею. Тоня не успела даже пикнуть, как почувствовала, что в ее плечо вонзается иголка.

– Что вы делаете?! – сдавленно охнула она. – Отпустите!

Тоня хотела еще что-то сказать, но слова застряли в горле, а руки и ноги моментально сделались ватными. Антонину обуял страх. Она не понимала, зачем на нее было совершено это подлое нападение. Санитар меж тем подхватил ее обмякшее тело и с легкостью куда-то поволок, словно Тоня была вязанкой хвороста. Пугало то, что действовал он спокойно и четко, словно проделывал это много раз.

– Куда вы меня тащите? Что вы делаете? Зачем? Я не больная! – в ужасе кричала Антонина, не понимая, почему ее никто не слышит. На самом деле ей только казалось, что она кричит. В действительности же она издавала лишь непонятные звуки, похожие на мычание.

Санитар молча приволок ее в небольшую комнату со светлыми стенами, бросил на старую железную кровать, привязал и спокойно вышел. Но Тоню и не надо было привязывать, потому что двигаться она была совершенно не в силах. С глазами тоже творилось что-то неладное. Все предметы в комнате утратили свои очертания и расплылись. Вскоре она потеряла сознание.

Не успела Тоня восстановить в памяти события последних нескольких часов, как в комнате появились два нечетких мужских силуэта в белых халатах. Тоня услышала, как они ругаются. Один голос был ей знаком. Он принадлежал тому самому санитару, который упек ее сюда. Второй мужчина кричал на него:

– Ты что, с ума сошел?! Зачем ты это сделал?! Какого хрена сюда притащил?! Действуешь, словно зверь на охоте! Мы в больнице, а не в джунглях!

– А что мне оставалось делать? Она искала эту бабу… как ее? Марина вроде? Которую нам пришлось упрятать. Так шумела… Она бы просто не ушла, а вдруг кого-то еще привела бы? Тогда что бы вы сказали? – огрызнулся санитар.

– Сказал бы, что ничего не знаю, – ответил мужчина. – Видел гражданку – да, а потом она ушла.

– А если бы эта… – санитар кивнул на Тоню, – вызвала полицию? Вы сами говорили, что нельзя допустить огласки! А если бы обыск? Что, не дай бог, если кто-нибудь узнал про эту Марину… Нам всем бы тогда – крышка! – горячился санитар.

– Ладно, что сделано, то сделано. Теперь-то как быть? Может, она не поняла, что произошло? Скажем, что она внезапно потеряла сознание.

– Да вы что, Геннадий Аркадьевич! Я ж ее сначала схватил и только потом укол сделал! Думаете, она все забыла? Вряд ли.

– Какой же ты идиот! – воскликнул Геннадий Аркадьевич.

– Не за просто так, Геннадий Аркадьевич! Не за просто так! Или вы хотите потерять пять миллионов? Молчите? То-то же. И если одну мы угробим, то и второй туда же дорога. Какая уж разница? Мы не можем теперь отступать. Вы учтите, Геннадий Аркадьевич, если все вскроется, нас по головке не погладят. Мы лишимся всего – и денег, и работы. Я-то ладно, простой санитар, но вы заведующий отделением! Ваша карьера накроется медным тазом. А еще долгие годы тюрьмы! Вы пробовали баланду? Нет, наверное. Это вам не икру на хлеб толстым слоем намазывать!

– Я все понимаю, Игорь! Не дави на меня! – ответил Геннадий Аркадьевич, явно нервничая.

– Я не давлю! Просто я сидел уже, а вы нет. И делюсь, так сказать, с вами опытом. Вам никак нельзя попадать в руки полиции. Нет, на зоне вам будет почет и уважуха как медику, да и поговорить вы можете как психотерапевт, полечить души убийц и воров, но вряд ли вас греет такая перспектива. Поэтому надо спасать свои шкуры. Если мы уже ввязались в убийства, то и эту бабу отправим туда же! Смотрите, Геннадий Аркадьевич, – санитар ткнул в Тоню пальцем, – она открыла глаза.

Разговор мужчин прервался, и они приблизились к Антонине. Она почувствовала, как ей пощупали пульс.

– Жива? Слышишь меня? – спросил Геннадий Аркадьевич. – Извини, дамочка, что так получилось, но не надо было сюда приезжать, да еще нарываться на этого идиота кровожадного, – и Геннадий Аркадьевич покосился на Игоря. – Ладно, ладно… Убери ее. Но чтобы без меня ничего больше не предпринимал, – предупредил заведующий отделением. – Как снежный ком понеслось… Не предвидел я такого!

Антонина хотела спросить, за что с ней так поступают, но язык не ворочался и присох к нёбу. Сильные руки санитара сгребли Антонину в охапку, и ее поволокли какими-то коридорами и лестницами. Голова Тони моталась из стороны в сторону, руки и ноги то и дело задевали за стены и углы, но боли Тоня не чувствовала. Изображение плыло перед глазами, все слилось в сплошную ленту. Потом сознание вообще ее покинуло. А когда она пришла в себя, то сначала услышала женский плач, а затем увидела свою подругу Марину. Выглядела та ужасно – бледная, опухшая, с заплаканными глазами и трясущимися руками.

– Дорогая моя, ты очнулась? Ты видишь меня? Я так рада! – застонала Марина и схватила Тоню за руку, давая понять, что она никакое не привидение.

– Марина, я нашла тебя! Господи! Что происходит? Где мы? Как же у меня болит голова! – поморщилась Антонина, слегка приподнимаясь на локтях.

– Ты ничего не знаешь? – спросила дрожащая Марина. В глазах ее застыло выражение вселенского ужаса. – Как же тебя схватили?

– Я всего лишь искала тебя! А потом на меня напал жуткий санитар! – Тоня поморщилась от боли. – Так что это ты объясни, пожалуйста, что здесь происходит.

И Марина поведала подруге, как оказалась жертвой обстоятельств…

Она приехала в больницу, но ее туда не пустили и все попытки узнать, не поступала ли к ним Антонина Белоярцева, оказались тщетными. Но Марина и не думала отступать. Дав охраннику денег, она все-таки проникла в здание, и пока стояла в раздумьях, как действовать дальше, услышала приближающиеся голоса. Боясь быть обнаруженной, Марина спряталась за угол и случайно подслушала разговор некой Розы Сергеевны с заведующим отделением Борисом Аркадьевичем.

В Центральном округе Москвы жила старушка по имени Ираида Леонидовна, и был у нее единственный наследник – внук Гришенька, балбес и разгильдяй двадцати лет. Его отец – сын Ираиды Леонидовны – умер, когда Грише было десять лет, а с невесткой Розой отношения не сложились еще при жизни сына. Они просто возненавидели друг друга при первом же знакомстве, как частенько бывает в отношениях невестки и свекрови. Когда одна «растила единственного сыночка», а другая «пришла отобрать самое дорогое, во что мама вкладывала всю душу и всю себя». По этой причине молодые никогда и не жили вместе с Ираидой Леонидовной.

После смерти мужа Роза стала просто коршуном летать над квартирой Ираиды Леонидовны, стремясь заполучить ее как можно скорее. А помощи от родственничков старушке не было никакой, внук даже по праздникам не навещал бабушку и никогда не звонил, чтобы справиться о ее здоровье, даже ради приличия. Да и похож он был на свою мамашу. Вот бабулька и стала вредничать. Решила сделать так, чтобы квартира после ее смерти отошла благотворительной организации. Беда Ираиды Леонидовны состояла в том, что она донесла эту благую весть до своей невестки, чтобы позлить ту еще больше. Мол, ничего вы не получите, даже не надейтесь! Тогда Роза и испугалась, что может лишиться самого главного, что она ждала. Самим им и не снилась такая шикарная квартира, и не заработать бы на нее никогда, хоть они и не бедствовали. И бывшая невестка решила действовать умно и расчетливо.