Средневековая история. Первые уроки Гончарова Галина

Принцесса!

Принцесса!!!

А может стать королевой, надо только правильно повести игру!

Она красива. Умна. И образование получила – Лонс позаботился… гримаска скривила пухлые губки.

Мальдоная!

Ну почему она не подождала еще пару лет?

Но хотелось всего и сразу.

Денег! Танцев! Любви! Жизни!!!

Танцев и денег не досталось, Лонс и сам беден как церковная крыса, а вот любви… Анна едва не облизнулась, вспоминая про руки Лонса, его губы, его тело, и вдруг в растерянности остановилась.

А ведь она уже замужем…

Вот это проблема. И серьезная. Но что же делать, что делать…

Ясно было только одно – отцу признаваться нельзя.

Джес Иртон, между прочим, настоящий граф, красавец-мужчина и отличный боец, смотрел на ревущего в три ручья ребенка. И совершенно не знал, что делать.

– Маленькая моя, ну не надо… котик, солнышко…

Ребенок ревел вдохновенно.

– Миранда Кэтрин Иртон, прекратите немедленно водоразлив!

Не помогало. Разве что в хлюпаньях носом прорезалось:

– Уезжаешь, бросаешь и покидаешь…

Джес только взъерошил волосы.

Дочку он любил до безумия. Пятилетняя малышка это отлично понимала и вила из отца веревки.

Но сейчас выбора просто не было. Взять с собой малышку он не мог. Предстояли дела, заботы, балы, турниры, интриги… как тут потащишь за собой ребенка, если даже не знаешь, где будешь жить? После предложения поехать к Лилиан Миранда впала в настоящую истерику. Стала биться, задыхаться… Джес даже испугался. И капитулировал.

– Малыш, ты поедешь в Иртон и поживешь там зиму. А весной я за тобой приеду. Хорошо?

О том, что пока только конец лета, он благоразумно умолчал. Но дочка все равно разревелась. И ее пришлось долго и упорно успокаивать.

И заодно сочинять в уме длинное письмо к Лилиан.

Да, истеричка. Дура. Но не гадина же! И не обидит малышку.

Главное, ее предупредить и напугать. Хорошенько напугать…

И успокоить ребенка…

Когда часов в двенадцать следующего дня пришла Марта, Аля стояла посреди комнаты и старательно приседала. Получалось плохо. Сделано не было и десятка приседаний, а пот лил ручьями. И колени подозрительно ныли.

– Что это ты делаешь, Лилюшка? – ахнула няня.

Аля одарила ее веселой улыбкой.

– Нянюшка, милая, распорядись насчет ванны. И поищи мне какое-нибудь платье. Пора вставать с кровати. Пора!

– Лилюшка, а докторус…

– Пусть держится от меня подальше. Целее будет. Нянюшка, я же здесь с ума сойду. И вообще, я и так слишком долго занималась только собой. Так что там насчет ванны?

Марта покачала головой, но спорить не стала. И молча вышла.

К ее возвращению Аля успела сделать: двадцать приседаний, двадцать наклонов, сорок прыжков на месте, тридцать упражнений на пресс. Это таких, где ты лежишь на спине и пытаешься приподняться к согнутым коленям.

Получалось не просто плохо.

Омерзительно.

Раньше для Али это было мелочью. Тьфу – и забыть. Раньше, в своем мире, она бы и не почесалась. Зато сейчас…

Ощущение было такое, словно она весь день вагоны с цементом разгружала.

Ну да ладно. Три дня эти упражнения именно в таком количестве будут выполняться три раза в день. А лучше – пять. А через три дня количество подходов увеличится. И будет не по двадцать приседаний, а уже по тридцать. И так далее, и в том же духе. А что будет тяжело…

А кому сейчас легко?!

Одним словом, ванну принимала весьма решительно настроенная особа. И она же, отодвинув портьеру (розовую, естественно, в золотых розах, блин!) прошла за няней в гардероб, который раньше как-то не осваивала. Зачем? В ночнушке удобнее, да и за привидение себя выдать можно, если что. Где и сказала одно-единственное слово:

– Крестец!

Этим емким словечком студенты-медики заменяли матерщину. А что, крестец ничем не хуже, чем похожее по звучанию. Разве что на одну букву больше. А так… Если кто не знает, где у человека крестец, может в анатомическом атласе посмотреть.

Поймет, почему студенты его полюбили.

У Али просто не нашлось других слов. Комната, размером не меньше спальни, была сплошь завешана платьями. Роскошными. Отлично сшитыми. Шикарными.

Шелк. Парча. Кружево. Атлас. Бархат.

И все, абсолютно все, розовое с золотом.

И как тут не материться?

Аля повертелась и ткнула пальцем в самое простое на вид платье. С минимумом оборок. И поклялась про себя найти хоть кого-то, кто спорет с платьев все это сусальное золото с бантами. Можно и самой, но это сколько ж трудиться?! Озвереешь!

Шить, вязать, вышивать крестиком и даже шить бисером Аля умела. И очень неплохо. Но кто сказал, что она это любила? И вообще, не затем она в другой мир попала, чтобы тут белошвейкой заделаться. Вот!

Самое простое платье отличалось скромным, почти без выреза, кроем, тремя рядами золотых оборок по подолу и неожиданно простеньким материалом. Простой крашеный лен.

Все было бы хорошо, но под него нужны были еще и три нижние юбки (Лилюшка, да разве ж без них можно?! Пастор проклянет и блудницей заклеймит!), панталоны на завязках с разрезом на самом интересном месте, нижняя сорочка с кучей грубоватых кружев, которые выглядывают в вырез, и нательная рубашка из чего-то вроде батиста.

А еще что-то вроде толстенных шерстяных чулок. Но от них Аля решительно отказалась. И влезла в розовые туфли из мягкой кожи. Хорошо хоть обувь приличная. Туфли типа чешек завязываются лентами на лодыжках. А к чешкам девушка привыкла. Когда в свое время пыталась танцами заниматься… года два.

Одним словом, через два часа Аля была готова к выходу. И ощущала себя розовой капустой. Брюссельской. Гадость!

А кто бы ее спрашивал?

Комната отворила двери – и выпустила девушку в коридор. Темный и пыльный. А в конце коридора начиналась лестница.

Одним словом, Аля решила начать с того же, с чего начинала ее мать при переезде на новое место. А именно – с генеральной уборки. И в процессе этого пересчитать, запомнить и построить всех, кто тут живет. Если она – хозяйка дома (на время отсутствия мужа), она и будет тут хозяйничать!

А знания – знания приложатся.

Дверь кухни Аля распахнула с грохотом. И нежно улыбнулась сидящим за столом слугам. Четыре женщины и семь мужчин прекрасно проводили время. Попивали вино из больших стаканов, пересмеивались, болтали о всякой ерунде… Троих она уже видела, когда они корыто тащили. И горячую воду. А остальных – нет.

Но занимались они явно чем-то не тем. Аля отлично знала, сколько приходится прилагать хлопот, чтобы содержать в порядке двухкомнатную квартиру. А тут такая махина, и все сидят? А один нахал вообще лапает служанку за коленку? Интересно, тут слугам декретный оплачивают? Или как?

Аля вдохнула и рявкнула командирским тоном, припомнив прапорщика Свириденко, который способен был построить любое количество курсантов:

– Что, бездельники, разгильдяи, ротозеи, не ждали?! А зря!

Она, словно сканером, проходила глазами по лицам слуг. Вот самая толстая и старая. Наверное, кухарка. А этот типус, роскошнее всех одетый, то есть единственный не в розовом, а в чем-то синем, наверное, управляющий. Девчонки, по лицам видно, служанки. Та, ухваченная за коленку, аж вся покраснела. Еще немного, и чепчик вспыхнет. Вот эта троица, которые все в соломе и шикарно воняют навозом, точно конюхи. А эти – домашние слуги.

Жаль, она не знает, кого как зовут. Но разве это мешает разносу? Вот и прапорщик Свириденко начинал знакомство с салагами с разноса. Хоть ни одного парня в лицо не знал. Что ж не попользоваться полезным опытом?

– Распустились тут, пока я болела? Значит, так. Я встала на ноги. И увиденное меня не порадовало. Всюду грязь. Пыль. Паутина. Скоро ткать и продавать будем. Конюхи! Встать!

Рявк получился настолько командирским, что трое парней вскочили на ноги раньше, чем осознали, что Аля вообще-то женщина. И в это печальное средневековое время место ее где-то за плинтусом.

– Вам, бездельники, сегодня повезло! У вас есть еще один день! И завтра конюшни должны сиять и сверкать. Навоз выгрести, паутину вымести, лошадей вычистить. Завтра приду – проверю. И упаси вас бог не послушаться. Языком каждой лошади ж…у вылижете!!! Шагом марш убираться! Брысь!

Вообще-то язык чесался скомандовать: «Равняйсь, смир-р-р-рна!!!», но Аля кое-как сдержалась. И обратила свой взгляд на кухарку.

– Так, дорогуша. Мне твоя кухня определенно не нравится. По тем же причинам. Кастрюли не мыты, столы не выскоблены, слуги сидят, вино на работе попивают, да еще и развратом тут занимаются. Ты, голубь сизокрылый, ладошку-то блудливую убери, пока я ее тебе не оборвала вместе с головой.

Слуга (позднее Аля узнала, что это был Жан, а служанка – Мэри, дама на редкость облегченного поведения) покраснел и ладошку отдернул. Аля наградила его ядовитой ухмылкой.

– Девочка, – подчеркнуто ласково обратилась она к служанке. – На тебе и нашей дорогой кухарке сегодня кухня. Я даю вам время до вечера и вечером проверю, сколько вы сделали. Чтоб вся посуда блестела. Печи вычистить. Этим займешься ты. – Она ткнула пальцем в другого слугу. – И на тебе камины по всему дому. Чтобы были чистые, как совесть нашего управляющего.

Судя по тому, как дернулся управляющий, совесть там была решительно нечиста. Но его Аля оставила на закуску. И еще раз пристально поглядела на кухарку.

– Я. Не. Позволю. Разводить. Бардак. В. Своем. Доме.

Вышло как раз то, что надо. Увесисто и конкретно.

– Еще раз такое увижу, выгоню, – и перевела взгляд на полы. – Солому вымести. Плиты вычистить до блеска. Сегодня все обходятся без обеда. Одним ужином. На ужин сваришь кашу с мясом. В большом количестве. Обойдемся без перемен блюд и разносолов. Теперь вы двое. Берете свое оружие – ведра и тряпки – и идете со мной. Будете мыть комнаты. И начнете с моей. Еще раз вымоете все, что не домыли вчера. Я видела, кто из вас ленился! Мужчины… один, вот ты, идешь с нами. А ты приставлен к колодцу. Таскаешь воду, сколько и кому потребуется. Греть ее будете на кухне, в самом большом котле.

– Дрова, – вякнула кухарка.

– Сама и принесешь, – припечатала Аля. – Невелика ноша. А не сделаешь – готовься убраться отсюда завтра же.

– Госпожа, – подал голосок управляющий. До сих пор он сидел тихо, но, когда задели его жену, душа поэта не выдержала. – Ваш супруг на время отсутствия…

Аля развернулась к нему. С ее размерами выглядело это весьма внушительно.

– Я разрешала меня перебивать?

Голос прошуршал, как змеиный хвост по листьям. Щас как цапну, команда медиков с литром противозмеиной сыворотки не откачает!!!

– Вы, господин управляющий, мне еще дадите подробные объяснения, как поместье дошло до жизни такой. Я, видимо, слишком много вам позволила. А мой супруг не может вас постоянно контролировать. Поэтому идите-ка сейчас в кабинет и приготовьте мне все отчеты за последний год. Что куплено, что продано, сколько чего поступило и откуда. Вечером я жду вас в кабинете графа. Вопросы есть?

Управляющий судорожно сглотнул, но промолчал. И правильно. Вздумай он вякнуть хоть слово поперек, Аля бы точно его чем-нибудь навернула. Не из вредности. Из принципа.

Она здесь главная. И ее слово – закон. А любой, кто будет против или станет вслух сомневаться, получит по рогам. Мгновенно.

Так что управляющий правильно промолчал.

Есть, есть у воров какой-то инстинкт самосохранения.

А Аля задумалась над серьезной проблемой.

Она ведь многого не знает. Цен на товары. Зарплат слугам. Да вообще почти ничего. И Марта тут не подмога. Она добрая, уютная… но она всю жизнь при Лилиан. Не прислуга. Член семьи. Своей – и то не завела. Поэтому…

– Нянюшка, милая, а есть у нас в деревне те, кто… как бы сказать… не обязательно из крестьян?

Марта потерла лоб и сообщила, что вот, хорошая женщина, вдова Эмма Матти. Вдова бывшего управляющего. Вроде как городская, жизнь повидала…

И Аля хищно потерла ладошки.

Это было то, что нужно.

Если женщина была женой управляющего, дурой она быть не может. Или может? Судить об этом рано. Для начала надо бы с ней поговорить.

– Нянюшка, а как бы ее сюда пригласить?

Марта подумала и предложила съездить в деревню.

Аля тоже подумала. И решила – не переломится.

– Нянюшка, уборка прекрасно пойдет и без нас. А мы с тобой пока съездим в деревню. К этой самой вдове Матти. Ага?

– Да, Лилюшка, да как же… – привычно заохала Марта.

Аля оборвала ее одним движением поднятой вверх ладони.

– Надо. Едем.

– Тогда я прикажу заложить карету?

Марта вышла. А Аля еще раз обвела взглядом слуг. Построить их по всем правилам еще раз?

Обязательно!

– Если кто наивно думает, что я вернусь и все забуду и можно разгильдяйствовать, пока меня нет, – срочно передумайте. Выгоню без выходного пособия. – И поняв, что употребляет слишком сложные слова, добавила: – На конюшне запорю! Убью лентяев!!! Ясно?!

Рык вышел истинно командирский. Прапорщик Свириденко рыдал бы горючими слезами умиления. А Аля ухмылялась про себя.

Я вас тут научу сапоги чистить с вечера и утром надевать на свежую голову… раздолбаи…

Самое главное, что никто, вообще никто не нашел ничего странного в ее поведении.

Аля улыбалась. И вспоминала маму, которая была мудрой женщиной. В том числе часто говорила так: «Дорогу закрывают стереотипы».

Аля сначала не понимала. А потом спросила. Она как сейчас вспоминала тот разговор.

Они на кухне, пекут вкуснющий торт-муравейник и болтают ни о чем. Аля режет тесто, а мама запихивает противень в духовку.

– Мам, а почему ты так относишься к тете Кате?

Катерина Петровна – соседка. Мама всегда рада ее видеть, но почему-то у Али остается впечатление, что с теть Катей разговаривают, как и с ней самой. Как с ребенком.

– Потому что она зашоренная.

Мама запихивает противень и проверяет сгущенку. Банка варится.

– Катя хороший человек, но она не видит того, что выходит за пределы ее жизненного опыта.

– Это как?

– Вот так. Она привыкла к миру вокруг. Если ты девочка, то в юбке. Если мальчик, то военный. Если генерал, то всегда прав.

– А разве не так?

– Алечка, Аленький мой, запомни. Если ты говоришь, так должно быть, – ты перекрываешь себе все остальные варианты. Вот смотри. Идет по улице мужчина в юбке. Что ты подумаешь?

– Что он дурак.

– Вот. А он может быть шотландцем. Может сбежать от любовницы. Может, у него украли все штаны, и он был вынужден ее надеть. Или он актер и бежит на спектакль… понимаешь?

– Да. Я назвала один вариант.

– А их миллионы. У тети Кати он тоже только один. Не уподобляйся ей, хорошо?

– Постараюсь.

А вечером мама приносит книгу про Шерлока Холмса. И Аля буквально проглатывает ее от корки до корки. Но почему-то ей хочется стать не сыщиком, нет. А доктором.

А мама добивает:

– Хороший врач должен предусмотреть ВСЕ варианты. Вообще все. А не только самый вероятный. И не быть зашоренным.

Аля запоминает это. Накрепко.

– Госпожа?

И Аля обнаруживает, что стоит на чертовой средневековой кухне и улыбается. А служанки почему-то не шустрят с уборкой.

Марта трогает ее за локоть…

Девушка еще раз рявкает в том смысле, что заставит всех языком пол вылизывать, и выходит. К крыльцу.

Там уже стоит поросячье-розовая карета. С золотом, козе понятно. Что она из себя представляет?

Да четырехугольник. Правильный. Квадрат на колесах. Про рессоры умолчим, чтобы враги не узнали. Окна задернуты занавесками и затянуты чем-то вроде пергамента. Ну да. Стекол почти нет, кто ж их на карету переводить будет?

Четыре лошади выглядят настолько усталыми, что Але их от души жалко. Лошадей она любила. И сейчас профессионально могла осмотреть каждую.

Что и сделала.

Упс!

Как интересно.

– Почему лошадь до сих пор не подковали?

Две лошади оказываются без одной подковы каждая, у третьей язва на шее, четвертая дышит с хрипом и явно простужена.

Конюх, он же кучер, что-то мямлит про неудачи в жизни и плохие погодные условия. Аля меряет его железным взглядом.

– Где ближайший кузнец?

Выясняется, что ближайший кузнец есть в деревне. Ибо на кой сдался он в замке. Шум, гам, железяки разные…

Что ж.

Заодно надо бы и травок прикупить – на припарки и отвары.

Интересно, есть здесь знахарки в округе?

Аля вздыхает и пытается залезть в экипаж.

И тут ее настигает первый подвох.

Ступеньки не предусмотрены, а сама она ногу задрать не может. Не та пока еще растяжка. Колеса-то здоровые, ей до бедра. На помощь приходит Марта, подставляя скамеечку. И Аля утрамбовывает тушку в карету, едва не оставляя на дверце платье.

Нет, надо худеть…

Марта хочет сесть рядом с кучером. Но Аля решительно машет ей рукой – мол, в карету.

Служанка повинуется и не решается сесть на грязно-розовое, с золотом, бархатное сиденье.

Аля усаживает ее силой:

– Нянюшка, прекрати.

– Да мне не пристало…

– Ближе тебя у меня человека нет. И тебе не пристало? Глупости!

Марта бормочет что-то про честь, которую она не заслужила, но Аля обнимает няньку и целует ее в щеку.

– Нянюшка, ты мне ближе матери родной…

Слезы умиления. Занавес.

Аля впервые выехала из родимого замка. И посмотрела на него снаружи. М-да.

Ну вот если только на халяву. А лучше бы с приплатой этот кошмар вернуть продавцу!

Других слов не было. Снаружи Иртон-кастл выглядел еще хуже, чем изнутри. Камни торчали жалко, раствор явно выкрашивался, от замковой стены остались ошметки, ров… мост, кажется, даже не поднимался.

Это как?

А война? Набег? Налет? Залет?

Короче, защищаться – как?!

Или тут все срочно дали клятву не убивать?

Верилось плохо. Армии тут нет. Телефонов тоже. Службу 911 еще не изобрели. Спасать некому. А самой… значит – самой. И задача получалась двойной. Отмыть изнутри. Укрепить снаружи.

Как?

Не знаю. Главное – начать. Ввяжемся в заварушку – и по обстоятельствам, по обстоятельствам!

Аля улыбнулась про себя, не желая наружать душевный мир Марты.

Она вспомнила, как мама рассказывала эту историю. Аля была еще ребенком, лет пяти-шести, мама шла домой вечером с работы. Отец ее встретить не успевал. Напал на хрупкую женщину хулиган, ну она его немножечко и… покритиковала. Муж чему-то ж научил. Пара вывихов, несколько ушибов… главное – ввязаться в заварушку, а там по обстоятельствам. И маленькая дочь, услышав этот рассказ, наивно и громко спросила:

– Мама, а ты ему все обстоятельства отбила?

Она еще долго не понимала, почему в тот вечер так смеялись взрослые.

Что ж, главное – по обстоятельствам.

Карета не порадовала. Рессоры действительно были еще не изобретены. И Аля прочувствовала каждый ухаб дороги. Хотя… это назвать дорогой не мог даже потомственный россиянин.

Известно, что в России дорог нет. Есть направления.

В Иртоне вместо дорог и направлений были две колеи.

И только.

Они могли быть глубже или, наоборот, менее глубокими. Но и все.

Пришлось Але высунуться из окна кареты и пообещать себе изобрести бричку. Каталась она в такой один раз. Та же карета, но со срезанным верхом, если кто не знает. Вот как быть с рессорами…

Аля плохо представляла себе их устройство. Но – ладно. Будет день, будет бричка. А пока она любовалась округой.

Имелись поля. Имелись луга. Имелся лес. Но самое приятное – имелась речка!

Иртон-кастл стоял, по рассказам Марты, где-то в километре от реки. Широкой и вполне рыболовной. И Аля уже настроилась на соление, копчение и вяление рыбы. А сколько всего можно из нее сделать!

Да того же карася, если правильно приготовить, королю на стол подать не стыдно!

До деревни трюхали (другого слова Аля подобрать и не могла) добрых три часа. За это время девушка вспомнила все, что она знала о земледелии.

Трехполье. Но надо было еще разобраться, какая здесь земля. Какие есть инструменты для ее обработки. Вообще, что такое натуральное хозяйство? Тоже проблема.

И что она может ему дать?

Аля не была белоручкой. Как ребенок военнослужащего, она всласть помоталась по гарнизонам. И везде, где ее мать оказывалась, она старалась развести свой огород. Зачем? Вот любила Татьяна Викторовна натуральные продукты. А когда началась перестройка, и вообще уверилась в своей мудрости. И соответственно воспитывала своего ребенка. Так что лунные календари садоводов вовсе не были для Али китайской грамотой. Только вот где их тут взять? Тут, может, и луна другая. И злаки.

По кулинарным рецептам из тех, что не требуют особенных затрат, по заготовкам на зиму разных овощей и фруктов, по изготовлению и очистке разных видов спиртного Аля вообще могла целую книгу написать. А что касается маминых настоек на различных травах и ягодах… да ими и генералы не брезговали!

А что еще она знает, кроме кулинарии?

Химию. Очень неплохо. И прикладную в том числе. В мединститут как раз ее и сдают. Не будешь знать – не пройдешь. Органика, неорганика, общая химия, да Аля спокойно могла по памяти таблицу Менделеева нарисовать. Пусть не идеально точную, но все же…

Но вот как все это выглядит в природе и чем сера отличается от старого птичьего помета – уже вопрос, геологии в медицинском не преподавали. А образцы в химкабинете… М-да.

Ладно. Этому свое время.

По домашней живности она особенно ничего не знала. Хотя умела неплохо ездить верхом, доить корову, а пару раз даже доила коз и стригла овец. Но вопросами их содержания как-то не заморачивалась. Зачем? Отправила ее мама на лето в деревню – поможем по хозяйству. А изучать всю эту сельхозиндустрию – извините. Медицина интереснее.

Вот!

Медицина – это ее главный козырь. Аля мечтала стать медиком с раннего детства. И запоем читала все, что ей подсовывала мать. В том числе и книги по лечению народными средствами. А почему бы и нет? Интересно же! Особенно когда медикаменты стали некачественными и фактически не гостовскими. Татьяна Викторовна тогда очень разозлилась на родное государство. Лекарств нет. А люди-то болеют. А она фельдшер. И как хочешь, так и лечи.

Ну и буду лечить! Всем, что под рукой найдется.

Например, малина – отличное жаропонижающее. Кофе поднимает давление. Особенно если он натуральный. Сок алоэ прекрасно подсушивает слизистую носа и снимает воспаление в горле. Кто не пробовал – попробуйте закапать при простуде. Сразу соплей меньше станет. И никаких «назолов» не надо! А что самое приятное, слизистая не пересыхает. И последствий никаких. А от кашля замечательно помогают шалфей и исландский мох. И это еще далеко не все рецепты.

Она отлично могла приготовить сироп от кашля, домашние горчичники, да вообще кучу разных полезных вещей. И Аля тоже. Для нее не было игры интереснее, чем ходить с матерью в медпункт, сидеть рядом, как взрослая, смотреть за приемом пациентов или читать толстенные книги по медицине и спрашивать: «а как это?», «а для чего?», «а зачем?».