Йога идет на Запад Вивекананда Свами

Находясь в трансе во время молитвы Кали, Нарендра понял, что должен остаться в Дакшинешваре и начать путь духовного совершенствования под прямым руководством Рамакришны.

Он прожил здесь последующие шесть лет, сформировавшись как гуру. И если Рамакришна был великим учителем, то Нарендра оказался великим учеником.

Глава 6. Погружение в духовную жизнь

Полное погружение в духовную жизнь давалось нелегко. То, что в миру казалось таким простым и порою приходило само, здесь, в храмовом комплексе, вызывало массу затруднений. Медитация, которая дома была в радость, здесь не давалась. Мешал, в частности, пронзительный свист станков, доносящийся с расположенного неподалеку завода. Что только ни делал Нарендра, но никак не мог избавиться от этого звука. Он пришел с этой проблемой к Рамакришне. Тот рассмеялся:

– Тебе мешает свист? Ну так медитируй на свист, и твоя медитация пройдет гораздо успешнее!

Нарендра послушался его совета и в самом деле начал медитировать на свист.

Но удавалось далеко не все. Как-то Нарендра обратил внимание на то, что некоторые ученики Рамакришны впадают во время молитвы в глубокий транс, сам же он никак не мог добиться этого.

– Дитя мое, – улыбнулся Рамакришна, – когда огромный слон входит в маленький водоем, то производит там большое волнение. Но когда он погружается в воды Ганга, река остается почти спокойной. Эти ученики походят на маленькие водоемы, и даже небольшой опыт переполняет их душу. Вы же – огромная река…

Впрочем, порою Нарендра пугался своего быстрого продвижения и снова шел к гуру за советом.

– Бог походит на океан сладости, – сказал Рамакришна, – и если бы вы увидели такое, не ужели не нырнули бы? Представьте, что есть за полненный сиропом кувшин, а вы – жаждущая муха. Неужели вы будете размышлять?

Но Нарендра возразил:

 – Я всего лишь присел бы на край и начал тянуть сладость хоботком, иначе я мог бы просто утонуть в сиропе!

 – Не забывайте, что вы не муха, а говорим мы об Океане Сатчидананда, Океане Бессмертия. Здесь не стоит бояться смерти. Только дураки говорят, что бывает слишком много божественного экстаза. Не бывает избытка любви к Богу… Ныряйте и ничего не бойтесь!

Такая опека со стороны мудрого гуру позволила Нарендре смело противостоять всем трудностям как духовного пути, так и жизни. Как-то он поблагодарил за это Рамакришну:

– Порою мне кажется, что вы несете меня на руках… Нет человека, который бы разбирался во мне лучше вас. Иногда мне кажется, что даже я понимаю себя значительно хуже…

Рамакришна грустно покачал головой:

– Пользуйтесь этим, пока я жив… Для вашего совершенствования остается не так много времени… И далеко не всегда у вас будет понимающий собеседник…

Это было одним из пророчеств святого: нередко Нарендра бывал неправильно понят даже друзьями и учениками. Смелый мыслитель, он шел далеко впереди своего времени. Впрочем, с возрастом к нему пришла и мудрость. Как-то он сказал: «Почему я должен ожидать, что меня будут понимать? Достаточно, что они любят меня. В конце концов, кто я? Ведь мать всегда знает лучше, что необходимо ребенку. Почему я должен думать о том, чтобы еще и нравиться?»

Рамакришна и в самом деле опекал Нарена, как сына. Как-то Нарен услышал, что учитель просит у своего богатого последователя материальной помощи для семьи Даттов. Это обидело его:

– Учитель, как вы могли!

Рамакришна со слезами отвечал ему:

– Я готов многое сделать для вас, даже просить милостыню, бродя по Калькутте!

Своим ученикам Рамакришна говорил, что он заботится о Нарендре, а тот будет заботиться обо всем мире.

Когда он узнавал, что родственники опять собираются женить Нарендру, то горячо молился Кали:

– Великая Праматерь! Уничтожь все их планы, не позволь им утопить его в болоте быта! Он должен восславить Бога по всему миру, а они хотят, чтобы он нянчился не с миром, а с детьми!

Болезнь учителя

Летом 1885 года Шри Рамакришна начал жаловаться на боли в горле. Ему делали компрессы и промывания, но ничто не помогало. Был поставлен диагноз: так называемая «болезнь проповедника», случающаяся из-за перенапряжения голосовых связок.

Врачи запретили Рамакришне погружаться в самадхи и принимать посетителей, но он нарушал все запреты, обвиняя в этом великую Мать:

– Зачем ты приводишь ко мне стольких людей? Неужели ты не видишь, что мое тело подобно дырявому барабану и я просто не в состоянии справиться с таким потоком людей?

Одна из почитательниц Рамакришны пригласила его и учеников к себе на обед, но у гуру пошла горлом кровь, и визит пришлось отложить. Нарендра, собрав учеников, сказал:

– Я читал много книг по медицине и боюсь, что тот, кто радует нас, может нас покинуть. Возможно, «болезнь проповедника» превратится в рак. Или уже превратилась: горловое кровотечение– первый его признак…

На следующий день в Дакшинешвар пришло множество богатых почитателей гуру, и они уговорили его переехать в Калькутту, где можно было обеспечить ему лучший уход. Был снят домик в Багбазаре, с крыши которого был виден Ганг, столь любимый учителем. Но тот, увидев отведенную ему комнату, отказался оставаться, говоря, что после садов Дакшинешвара привык к просторам и свежему воздуху, а здесь ему слишком тесно и душно. И ушел пешком к одному из своих почитателей, Балараму Босу, у которого и поселился.

Весть о визите легендарного гуру облетела столицу, и дом Боса с утра до ночи осаждали желающие поговорить или просто увидеть Рамакришну. Гуру спал только два часа в сутки, все остальное же время принимал посетителей.

Наконец ученики подыскали для Рамакришны подходящее помещение – дом на улице Шьямкупур. Помещения для гуру и учеников располагались на втором этаже, увы, все равно весьма тесные.

Доктор Махендралал Саркар, поняв, что Рамакришна с учениками живут на пожертвования, брать за свои визиты деньги отказался. Сначала он считал, что сможет вылечить гуру, но с каждым посещением его настроение делалось все мрачнее.

Неделя проходила за неделей, а состояние учителя становилось хуже. Почитатели и ученики относились к этой болезни каждый по-своему. Одни, во главе с Гириш Гхошем, считали, что Рамакришна – воплощение Бога, законы кармы в виде болезни или иной беды его коснуться не могут. И рано или поздно он отбросит видимость болезни, которую с какой-то целью на себя принял, и все будет хорошо.

Другие, вспоминая слова самого Рамакришны о том, что он лишь орудие великой Матери, считали, что и болен он по ее воле. И когда цель этой болезни будет достигнута, Рамакришна поправится.

Нарендра же с большинством молодых учеников считали, что божественная натура и физическое тело есть вещи разные. А тело, увы, смертно…

Между тем доктор Саркар все больше попадал под обаяние гуру. И хотя он восхищался его мудростью, ему не нравилось, что Рамакришне поклоняются, как живому Богу. Он пытался спорить с гуру, логично отстаивая свою точку зрения. Как-то во время праздника Дурга-пуджи он приставил стетоскоп к груди Рамакришны, находящегося в самадхи. К своему полному изумлению доктор понял, что сердце учителя не бьется. Он коснулся пальцем глазного яблока Рамакришны, и оно тоже никак не отреагировало. По всем медицинским показаниям гуру был мертв. Однако через несколько часов он очнулся. Саркар зафиксировал эти факты и в своих высказываниях с этой поры стал осторожнее.

Но здоровье Рамакришны ухудшалось, и было решено, что ему вреден загрязненный воздух Калькутты. 11 декабря 1885 года Рамакришна с учениками переехал в северный пригород Калькутты, Коссипур.

Это был небольшой дом, окруженный садом с размерами где-то сто на двести метров. Сад был фруктовым, а среди деревьев скрывались два небольших пруда.

Но выяснилось, что дом находится в неудобном месте: молодым ученикам, живущим в городе, было сложно посещать гуру, и Нарен решил, что все переедут сюда. Родители многих учеников, привыкшие видеть их каждый день и лелеющие надежду, что те «одумаются» и отрекутся от грядущего монашества, были решительно против.

Это был первый случай открытого противостояния мира и Нарендры. Для него это было еще трудней потому, что в те времена он сам еще собирался стать адвокатом, готовился к экзаменам и заботился о своей семье, в которой был единственным кормильцем.

Как-то проведать Рамакришну пришел пандит по имени Сасадхар. Глубоко уважая гуру, он сказал:

 – Священные книги говорят, что такой, как ты, способен исцелиться усилием собственного разума. Почему ты не хочешь сделать это?

 – Весь мой ум пребывает в Боге, – ответил Рамакришна, – и как я могу отвернуться от Бога и уставиться на свое горло?

Пробуждение кундалини

Второго января у Нарендры было мистическое переживание, которое он описал одному из учеников так: «Во время медитации я вдруг почувствовал, что с моим сердцем что-то происходит – возможно, это было пробуждение кундалини. Я рассказал об этом учителю: "Другие уже испытали причастность к Брахману, и я прошу: дайте мне испытать ее тоже. Почему только я должен быть без этого опыта?" На это Рамакришна ответил: "Почему бы тебе сначала не устроить семейные дела? А потом у тебя все будет… Что ты, собственно, хочешь?" Я сказал: "Хочу пребывать в самадхи три-четыре дня подряд и выходить из него, только чтобы поесть". А учитель ответил мне: "Ты просто дурак, есть состояния куда более возвышенные. Ты сам любишь петь песню "Все сущее есть Ты". Так вот, можно и при выходе из самадхи увидеть, что сам Бог стал вселенной и всем сущим в ней. Но такого состояния способен достичь только ишваракоти (то есть человеческое существо, приходящее на землю для совершения добра и свободное от земных кармических связей). Обычный человек способен в лучшем случае достичь самадхи. Выше этого он не может подняться".

Так что сегодня утром я пошел домой. Домашние отругали меня, стали говорить: "Где ты бродяжничаешь, экзамен уже на носу, а ты ничего не делаешь!" Я пошел к бабушке позаниматься. Но только начал читать, как меня охватил неописуемый страх. Я почувствовал, что в моих занятиях кроется некое чудовищное зло. У меня слезы хлынули из глаз – я никогда в жизни так горько не плакал. Бросив учебники, я выбежал вон из дома и ринулся сюда. С меня на бегу слетели сандалии, я так и не знаю, где их потерял. Я задел стог сена, и он упал, обсыпав меня с головы до ног, а я все бежал и бежал, пока не оказался здесь».

Между тем здоровье Рамакришны, которое немного улучшилось после переезда за город, снова изменилось в худшую сторону. Он сильно похудел и стал похож на скелет, обтянутый кожей. Разговаривал только хриплым шепотом, а временами и вовсе лишь с помощью жестов.

Но и сейчас Рамакришна находил силы пошутить над собой:

– Мой ум пребывает в блаженстве, так что пускай тело и боль забавляются друг с другом.

В ночь на 14 марта он прошептал Нарендре:

– Я терплю эти муки лишь потому, что боюсь тех слез, которые вы прольете из-за моего ухода. Как бы я хотел, чтобы вы мне сказали: «Хватит страдать, оставь это тело!»

Потом Рамакришна напомнил Нарену, что тот не должен распускать после его смерти учеников.

 – Некоторые сердятся на меня, когда я пытаюсь говорить с ними об отказе от мира, – ответил Нарендра.

 – От мира необходимо отказаться, – покачал головой Рамакришна, – чтобы что-то взять, надо сначала убрать то, что лежит на этом предмете. Как добраться до нижнего, если что-то лежит на нем? Когда увидишь, что все исполнено Бога и ничего нет, кроме Бога, как можно видеть что-то еще?

Начало Миссии Рамакришны

В январе 1886 года один из учеников Рамакришны Гопал Гхош вернулся из паломничества и сказал учителю, что желает преподнести оранжевые монашеские одеяния и четки странствующим святым.

– А почему не этим юношам? – спросил Рамакришна, обведя рукой стоявших тут же молодых учеников. – Лучших монахов тебе не найти.

Гопал отдал привезенные двенадцать одеяний и четок Рамакришне, и вечером тот ритуально передал их ученикам, позволив каждому принимать пищу от любого, независимо от касты или веры, как и подобает настоящему монаху. Посвящение получили Нарендра, Ракхал, Джогиндра, Бабурам, Ниранджан, Тарак, Сарат, Шаши, Гопал Гхош, Кали и Лагу. Двенадцатое одеяние отложили для Гириша, в это время отсутствовавшего.

Можно сказать, что Миссию Рамакришны основал он сам, хотя официально она начала свое существование только после его смерти.

Шри Рамакришна чувствовал себя все хуже и хуже, и часть его повседневных обязанностей взял на себя Нарендра. Он проводил вместе с молодыми учениками свой досуг, размышлял с ними о божественном, спорил, доказывал, вместе с ними молился и пел. Как-то прошел слух, что болезнь Рамакришны заразна, и многие из учеников стали держаться от него подальше. Нарендра, увидев это, повел их в дальнюю комнату дома, где и лежал учитель, и взял со столика тарелку с кашей, которую тот не смог доесть. Каша была перемешана со слюной Рамакришны, но Нарендра начал ее есть, показывая остальным, что болезнь незаразна. После этого испугавшиеся вновь начали посещать учителя.

Нарендра, понимая, что его учителю недолго осталось пребывать на этой земле, усилил свое духовное совершенствование и стал чаще прибегать к консультациям Рамакришны по сложным вопросам, которые раньше стеснялся задавать.

У них состоялась важная беседа о физическом мире, а также о будущем Нарендры, во время которой Рамакришна сказал:

– Видеть один только мир, без Бога, – невежество, видеть одного только Бога, без мира, – своего рода философия… Но видеть все существа, в которые проникает дух Бога, – высшая мудрость. И я хочу, мой мальчик, чтобы вы достигли этой ступени. Уладьте сначала свои семейные дела, и вы узнаете состояние выше, чем самадхи.

В другой раз, когда Нарендра снова заговорил о монашестве, Рамакришна ответил:

– Я слышу в ваших словах желание отдыха. И вижу, что вы ищете лишь собственное освобождение. Позор вам! Я мечтал, что вы будете походить на большое дерево баньяна и тысячи людей будут приходить, чтобы укрыться в вашей тени…

Нарендра, услышав это, заплакал, осознав все величие учителя и доброту его сердца… Осознал и свое предназначение, хотя, пожалуй, вряд ли представлял масштабы того, что сумеет сделать. Но с тех пор, когда он брал учебники, в его душе начинался пожар: он понимал, что тратит столь драгоценное время попусту и готовиться ему надо совершенно к другому.

Однажды утром он пошел домой, но по дороге внезапно испытал сильнейший внутренний страх, что семья как-то удержит его и не даст полностью погрузиться в Бога.

Нарен проникся страстью к Богу и стал напоминать этим своего учителя, Рамакришну. У него пробудился источник кундалини, и он обрел духовные видения.

Как-то вместе с другим учеником, Гиришем, они медитировали под деревом в саду, а кругом жужжали москиты. Гириш отмахивался от насекомых и никак не мог погрузиться в транс. Наконец он открыл глаза, чтобы глянуть, что же делает Нарен, и увидел, что тело того, словно покрывалом, покрыто жалящими насекомыми, но тот не ощущает этого.

А еще через несколько дней Нарендра медитировал всю ночь в саду и утром, вместе с первыми лучами солнца, пошел в дом. Рамакришна, наблюдавший все это, спросил у него из окна:

– Слушайте, мой ребенок, почему вы так действуете? Чего вы хотите достичь таким нетерпением? То, что вы сделали теперь, я достигал в течение двенадцати долгих лет. И все двенадцать лет в моей голове бушевал шторм. Что вы хотите понять за одну ночь?

Но на самом деле гуру был рад духовной борьбе ученика и не делал тайны из своего желания оставить того своим духовным наследником. Он хотел, чтобы Нарендра заботился о молодых учениках.

– Я оставляю их вашей заботе, – сказал он как-то Нарендре. – Любите их сильно и видьте, что они занимаются духовными дисциплинами даже после моей смерти и что они не возвращаются в болото быта.

Сад при доме стал настоящей духовной школой. Нарендра беседовал с учениками и о западных религиях, и о буддизме, и об исламе, преподавал им основы западной философии. После долгой беседы о буддизме он почувствовал необходимость посетить Бодхгая, где великий пророк обрел просвещение. Нарендра отправился туда с двумя учениками, не говоря об этом путешествии остальным. Сев под священное дерево и начав медитировать, Нарендра расплакался. И пояснил недоумевающим спутникам:

– Я не только ощутил присутствие Будды, но и увидел, сколько он сделал для Индии и как она изменилась благодаря ему…

Вернувшись в Коссипур, Нарендра с воодушевлением поведал Рамакришне и остальным ученикам не только о своих переживаниях, но и о величии Будды. Любовь к Будде Нарендра пронес через всю жизнь и считал его одним из самых величайших пророков. Не забывая, впрочем, говорить, что как нельзя расплатиться в современном магазине старинной монетой, насколько бы раньше она ни была ценна, так, хотя Бог и един, в каждое время посылаются свои пророки и боги, которые удобны для восприятия и понимания именно в это время.

Нарендра неутомимо занимался духовными практиками и в марте 1886 года, сидя вечером в своей келье вместе с учеником брата Кали, попросил, чтобы тот прикоснулся к колену и вошел в транс. Кали прикоснулся к колену и почувствовал словно удар током.

Рамакришна впоследствии осудил этот поступок Нарена, говоря, что тот начал растрачивать свои силы еще до их накопления.

Но Нарендре все равно казалось, что он мало чего достиг. Как-то он беседовал с Рамакришной и пожаловался ему, что, хотя он и изучил погружение в транс, ему хочется большего, увидеть Абсолют…

В тот же вечер Нарендра находился в своей комнате вместе с Гопалом, размышляя о приобретении духовного опыта. Внезапно Нарендра спросил:

 – Гопал, где мое тело? Тот растерялся:

 – Разве ты его не ощущаешь?

Нарендра же почувствовал, что за его головой будто светит яркий светильник, мощь которого все усиливается. В итоге свет взорвал внутренний мир Нарендры. Юноша упал на пол без сознания и только благодаря действиям Гопала вскоре стал понемногу приходить в себя, но не мог ни встать, ни понять, кто он. Гопал, испугавшись, что Нарендра умирает, побежал к Рамакришне. Тот сидел в своей комнате и был абсолютно спокоен. Гопал понял, что гуру в курсе произошедшего с Нареном. Тот и в самом деле, остановив испуганную речь ученика, сказал:

– Пусть он побудет в этом состоянии. Он слишком долго издевался надо мной, говоря, что это самовнушение. А теперь он хочет сам испытать его. Так пускай…

Когда Нарендра ненадолго приходил в сознание, он был объят невыразимым умиротворением. Так продолжалось несколько дней. Когда это состояние прошло, Нарендра отправился в комнату Рамакришны, и тот сказал ему:

– Теперь Мать показала вам все. Но это, слов но драгоценный камень, запертый в шкатулку, будет скрыто от вас и доступно только мне. Я буду хранить ключ от шкатулки и только после того, как вы выполните свою миссию на земле, отдам его вам. И вы вспомните все, что узнали за эти дни.

Также Рамакришна объяснил Нарендре, что этот вид самадхи обычно очень разрушительно воздействует на тело и только воплощения Бога или пророки могут пережить его воздействие спокойно. Отныне Нарен должен был использовать в пищу только самые чистые продукты и быть очень внимательным к тому, с кем вместе он садится за стол.

– Считайте, что это арендная плата за данное вам духовное состояние, – завершил разговор Рамакришна.

Позже Рамакришна сказал другим ученикам:

– Когда Нарендра поймет свою истинную природу, он откажется остаться на этой земле и сбросит свое тело, как ненужную одежду. Уже очень скоро мир будет потрясен его интеллектуальными и духовными полномочиями. Я молился божественной Матери, чтобы она как можно дальше держала его от знания Абсолюта и покрыла его глаза завесой майя. Есть много работы, которая не будет сделана, если он раньше времени узнает, кто он такой…

Однажды Рамакришна вызвал Нарендру к себе в комнату и попросил оставить их наедине. Разговаривал он тогда уже с большим трудом и объяснялся по большей части с помощью надписей на листочках. Он протянул Нарендре листочек, и тот прочитал: «Нарен будет учить других людей». Нарендра хотел вести тихую жизнь монаха и стал возражать учителю. Тогда тот срывающимся голосом, превозмогая боль, прошептал:

– Даже кости ваши созданы так, чтобы учить людей…

После этого он показал Нарендре, чтобы тот сел и стал на него внимательно смотреть. Нарендра почувствовал, будто в него словно входит ток, и стал постепенно терять сознание. Когда он очнулся, то понял, что обладает даром слез.

Рамакришна прошептал:

– Сегодня, о Нарендра, я отдал вам все, чем обладаю сам. Теперь я не более чем ярмарочный факир… вы же обладаете полнотой власти и продолжите то дело, которое я начал. Вы превзойдете меня и, когда осветите весь мир, сможете вернуться к тому источнику, к которому так стремится ваша душа.

С этого времени, как заметили ученики, Рамакришна стал угасать. Он все больше худел, а боли становились все сильнее и сильнее.

Как-то, уже перед самой смертью учителя, Нарендра сидел у кровати Рамакришны и размышлял, в самом ли деле тот является воплощением Бога. И сказал себе, что принял бы его распоряжения, если ли бы тот на пороге смерти признался, что он – воплощение. Рамакришна поймал его взгляд и улыбнулся.

– Все еще сомневаетесь, мой милый Нарен? – сказал он абсолютно ясным голосом, без присущей ему в последнее время хрипоты. – Тот, кто в прошлом родился как Рама и Кришна, теперь в этом самом теле как Рамакришна…

15 августа 1886 года боли Рамакришны стали непереносимыми. Он велел собраться у его постели всем ученикам и отдал шепотом последние указания Нарендре. Затем громким и звенящим голосом три раза призвал Кали, после чего впал в самадхи и через несколько минут умер.

Шестнадцатого августа в пять часов пополудни тело Рамакришны спустили со второго этажа и положили во дворе на кровать. Оно было одето в красные одежды, удобрено сандаловой пастой и украшено цветами. Доктор Саркар предложил ученикам сфотографироваться рядом с ним.

По общему решению учеников, руководителей Дакшинешвара и жены, святой матери Сарады Деви тело учителя было решено предать огню на берегу Ганга, неподалеку от того дома, где он умер. Через час под звуки религиозной музыки его отнесли на близлежащий гхат сожжения.

Тело было сожжено практически напротив того места, где спустя годы будет возведен храм Белур Матха монастыря Рамакришны.

Когда святая мать надевала традиционную индийскую одежду вдовы, она услышала голос Рамакришны: «Я не мертв. Я всего лишь перешел из одной комнаты в другую».

Смерть гуру, хотя ее и ждали, стала тяжелым ударом для его учеников. Они вернулись после кремации в дом и сад, где прожили все последние месяцы, и никак не могли найти себе места. Все было то же, но не освященное присутствием учителя. Все теряло смысл…

Через неделю после смерти Рамакришны Нарендра с одним из учеников прогуливался в саду. Было уже темно, звенели цикады, легкий ночной ветерок шевелил листву. Вдруг Нарендра увидел прямо перед собой светящиеся и висящие в воздухе очертания фигуры в монашеской одежде. Он понял, что это Рамакришна, но не хотел говорить об этом второму ученику. Но тот, оказалось, тоже увидел этот знак и вскричал, схватив Нарендру за руку:

– Вы видите это? Это учитель, несомненно!

Но когда второй ученик стал звать остальных, видение исчезло.

Нарендра знал, что отныне он должен действовать сам, не ожидая подсказок учителя…

Глава 7. Вивекананда образовывает общину

Первые скитания

Но не только отсутствие учителя расстраивало последователей Рамакришны. После его смерти дом с садиком, где они провели последние месяцы, богатые последователи Рамакришны перестали арендовать. И ученикам негде было даже собраться, чтобы вместе помолиться и вспомнить учителя.

Негде было жить и Сараде Деви. Было решено, что она, чтобы легче перенести горе, отправится в паломничество. Пепел Рамакришны решили пока поместить в садовом доме в Канкургачи – восточном предместье Калькутты, приобретенном Рамом Чандрой еще по совету Рамакришны.

Однако не все ученики приняли эту идею. Шаши и Ниранджан пересыпали большую часть пепла в другую урну, никому об этом не говоря, и даже приняли участие в церемонии по перенесению пепла. Поэтому сейчас пепел Рамакришны хранится в двух разных местах.

Сарада Деви с большим огорчением восприняла эту историю. В конце августа она отправилась во Вриндаван.

Были и другие проблемы: Тарак, Лоту и Гопал уже приняли монашество и не могли жить вместе с семьями. Еще несколько молодых учеников по совету Рамакришны собирались последовать их путем. Мешало лишь одно: не было помещения для общины. Но и помимо помещения кто-то должен был давать монахам деньги на еду и прочие бытовые нужды.

Нарендра целые дни проводил в суде, где шло разбирательство по долгам его отца, но каждую ночь он приезжал к молодым ученикам Рамакришны – а теперь уже своим ученикам – и вел с ними беседы, наставляя их на духовный путь.

Однажды мать одного из учеников пригласила всех к себе в гости, в деревню Антпур. Это было в нескольких десятках километров от Калькутты. Всей дружной компанией ученики вышли в путь и шли, разговаривая и обмениваясь воспоминаниями о Рамакришне. Ночь застала их в поле, они разожгли костер и остановились переночевать. Понемногу разговоры затихли, и только треск сучьев и всполохи искр, уносящихся к звездам, нарушали тишину. Внезапно Нарендра, молчавший от самой Калькутты, заговорил. Он стал рассказывать своим друзьям о Христе, о котором те знали мало. И особенно подчеркнул его слова: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет где преклонить голову».

– Ведь и мы сейчас так же… Нам негде собираться и даже негде преклонить голову…

Он говорил еще долго, и ученики понимали, что если Христос смог так прославить своего Отца, то и они должны прославить Рамакришну. Тут же, у пламени костра, они дали клятву стать монахами, символически по древней индийской традиции бросив в пламя свои желания.

Создание штаба

Когда они вернулись в Калькутту, то узнали, что Сурендранат Митра, один из любимых учеников Рамакришны, готов оплатить расходы общины.

Когда Митра медитировал в домашней молельне, ему явился Рамакришна и сказал:

– Ты что тут делаешь? Мои ученики разбрелись, им негде вместе жить. Займись прежде всего этим!

Митра был состоятельным человеком, но в роскоши не купался. Его пожертвование оказалось весьма скромным, но какую радость оно принесло ученикам Рамакришны!

Вскоре был арендован дом в Бараногоре, на полпути между Калькуттой и Дакшинешваром. Было решено, что здесь поселятся монашествующие ученики Рамакришны, а его мирские последователи будут их навещать.

Это было полуразрушенное здание, где имели обыкновение собираться местные пьяницы. Дом давно пустовал, потому что, как говорили, в нем было совершено несколько убийств и там до сих пор бродят неприкаянные души. Но молодые ученики были счастливы найти здесь убежище от суматохи этого мира. Этот дом стал первым штабом монахов Миссии Рамакришны. В одной из его комнат хранилась святыня: медный сосуд со священным пеплом учителя.

Первым в доме поселился Гопал Гхош. Остальные ученики сначала приходили днем, но постепенно все переехали в Бараногор.

Когда они все наконец обосновались в доме, кто-то узнал, что сейчас как раз сочельник, вечер перед Рождеством Христовым. Все сразу вспомнили рассказ Нарена о Христе и сочли это добрым знаком. Христос очень почитался в общине Рамакришны.

Монахи называли себя дана – по имени призраков, сопровождающих Шиву, – в знак безразличия к мирским узам и радостям.

Молодые люди был настолько рады тому, что у них есть место, где можно молиться, что целиком посвящали себя молитве, забывая даже порою про обед и ужин. Впрочем, положение было такое, что часто ни обеда, ни ужина не оказывалось – не на что было купить продукты. Тогда весь монастырь становился на молитву, забывая о телесном. В основном же рацион составлял рис с набранными по соседству травами.

Не было и одежды – монахи ходили в набедренных повязках, а единственный комплект хорошей одежды передавался по очереди тому, кто сегодня должен выйти в город.

Спали они на полу на соломенных матрасах в комнатах, полуразрушенные стены которых были украшены изображениями богов и святых. Но тем не менее собирали библиотеку. Тогда в монастыре было всего сто книг.

Впрочем, на фоне материальной нищеты в монастыре происходило пиршество духовное. Нарендра ежедневно беседовал с учениками, рассказывая им истории разных стран и объясняя существующие в мире философские системы. Аристократ и Платон, Кант и Гегель, Ницше и Шопенгауэр обсуждались наравне с Буддой, Христом и Магометом. Были освоены и все индуистские системы, а противоречия тщательно выверены в свете слов Рамакришны и мировых событий.

Уроки прерывались музыкой, а после музыки бывали и обычные разговоры, что называется «обо всем». Нарендра, человек с большим чувством юмора, шутил так, что хохот монахов разносился далеко от монастыря. Но и смеясь, они никогда не забывали о своей цели: полном контроле над низкой природой и постижении Бога.

Опыт первых уроков

Нарендра был прирожденным лидером, умевшим даже с помощью смеха преподать урок. Как-то вместе с учениками он читал житие Шри Чайтаньи. Читавшему какое-то выражение показалось смешным, и тон его сделался саркастическим. Нарен вырвал у него книгу и возмущенно выкрикнул:

– Ты так губишь самое важное!

И сам прочитал главу, в которой рассказывалось, как Чайтанья относился с любовью дому, не видя различия между брахманом и последним неприкасаемым.

Один из учеников попытался возразить:

– Я считаю, что человек не может любить другого без всяких материальных посылов…

Нарендра ответил:

 – Но ведь учитель одаривал меня любовью без всякого материального интереса…

 – Ты уверен в этом?

 – Да что ты вообще знаешь о любви? Ты монах, а значит, по природе своей слуга. Вы все должны прислуживать мне и растирать мои ноги, а не тешить себя надеждами, воображая, будто что-то понимаете в Писаниях. Ну-ка, ты, дай мне трубку!

– И не подумаю!

Диалог завершился общим смехом. Но ученикам был преподан большой урок и любви, и смирения.

Записавший эту историю один из мирских учеников Рамакришны замечал, что, несомненно, все ученики Рамакришны, а теперь Нарендры обладали твердым характером. Но вряд ли кто-то мог сравниться в этом с Нареном. «А разве можно без этого отринуть мир?» – вопрошал автор воспоминаний.

Другой обитатель монастыря позже вспоминал: «Целыми днями Нарендра работал как сумасшедший. Рано утром, пока было еще совсем темно, он поднимался с кровати и будил других пением "Да оживут все, кто пил божественный нектар!". И уже далеко за полночь он и его ученики все еще сидели на крыше монастыря и распевали на всю округу религиозные стихи. Соседи часто ругались, но это было бесполезно. У Нарендры в течение дня не было ни одного праздного момента, как и минуты, когда бы он унывал».

Но не все было так просто.

Однажды, вернувшись из Калькутты в Бараногор, Нарен узнал, что из монастыря неизвестно куда ушел Сарада Прасанна. Нарен набросился на Хариша:

– А ты, конечно, произносил одну из твоих знаменитых лекций и не мог остановить его?

Хариш возразил, что Тарак говорил Прасанне не уходить, но тот никого не слушал.

– О Боже! – воскликнул Нарен. – Я даже здесь опутан майей.

Но вскоре выяснилось, что Сарада оставил письмо, в котором говорил, что направился пешком во Вриндаван: «Мне здесь опасно жить. Во мне что-то меняется. Мне снились родители и другие родственники, а потом мне приснилась женщина, само воплощение майи. Дважды, когда я вынужден был навещать домашних, я сильно страдал. Вот почему я решил, что мне лучше быть подальше. Учитель однажды сказал: твои домашние на все способны, не доверяй им…»

– Вот и причина его ухода, – сказал один из учеников, Ракхал. – Он как-то жаловался мне: «Нарен часто ходит домой, заботится о матери, братьях и сестрах. Занимается судебной тяжбой. Боюсь, что и я тоже начну ходить домой».

Нарену оставалось только промолчать.

Через несколько дней Сарада вернулся. Он сумел добраться только до Коннагара – города всего в паре десятков километров от Калькутты.

Некоторые из приверженцев Рамакришны, однако, не одобряли строгость жизни молодых людей. Одного из тех, кто спрашивал, поняли ли они Бога, Нарендра раздраженно переспросил:

– Что вы подразумеваете под этим? Предположив, что мы не поняли Бога, вы полагаете, мы должны возвратиться к жизни чувств и развратить свою более высокую природу?

«Они ходили к Рамакришне день за днем, – говорил Нарен об осуждающих общину, – но не поняли даже части того, что он говорил».

Однако скоро молодежь монастыря поняла, что жизнь в нем становится слишком беспокойной для монашеского уединения. Монахи припомнили старую индусскую пословицу о том, что монах, который постоянно идет дальше, остается чистым, как вода, которая течет.

Все чаще шли разговоры о паломничестве в святые места. Ракхал загорелся этой идеей.

 – Чего мы достигли, сидя здесь? – кипятился он. – Да ничего!

 – Но чего мы достигнем, ходя с места на место? – спрашивал Нарен.

Но он и сам желал поменять суету на одиночество. Он хотел и проверить собственную внутреннюю силу, и научить других не зависеть от него. Некоторые из братии уже ушли из монастыря, когда Нарен начал свое паломничество.

Первые паломничества были чем-то вроде экскурсий. Он возвращался в Бараногор в ответ на обращение обитателей монастыря. Наконец в 1890 году он ушел в бескрайние просторы Индии, и гонцы с просьбой о возвращении не могли найти его.

Сначала Нарендра отправился в Варанаси, самое святое место в Индии – город, освященный с незапамятных времен ассоциацией монахов и приверженцев. Здесь бывали такие пророки, как Будда, Санкарачария и Чайтания. Нарендра, готовясь проповедовать Бога, хотел пройти по следам великих предшественников.

Но происходящее в городе неприятно поразило его. Здесь царили нищета и грязь, а легендарная святость уже начала покидать это место. Покинул его и Нарендра со словами:

– Когда я вернусь сюда, то буду подобен бомбе, разорвавшейся в людских умах, и все здесь изменится!

Списавшись с несколькими названными братьями, учениками Рамакришны, Нарендра захотел посетить вместе с ними Бадрикашрам, расположенный высоко в Гималаях. Но дорога в него, в соответствии с правительственным приказом, из-за голода была закрыта. Нарендра с братией посетил различные святые места поблизости, живя на милостыню. Это было хорошее время, как позже вспоминал он, они изучали Священные Писания, много размышляли и общались друг с другом, так как успели соскучиться. Но это путешествие было омрачено известием о самоубийстве одной из сестер Нарендры. Он много размышлял о тяжелом положении индусских женщин в жестоком современном обществе, и думал, что был бы преступником, если бы оставался безразличным зрителем такой социальной несправедливости….

Нарендра расстался с другими учениками и снова продолжил свой путь в одиночестве. У него созрела мысль стать отшельником, и он пытался подыскать себе в Гималаях подходящую пещеру, в которой мог бы укрыться от всего мира.

Вскоре пещера была найдена, и довольный Нарендра попытался войти в самадхи. Но тут же ощутил сильный толчок в плечо. Он открыл глаза, но в пещере никого не было. Он снова попытался погрузиться в транс, но его вновь кто-то ударил. Нарендра попробовал сделать это и в третий раз и был довольно грубо выкинут из пещеры неизвестной силой. Он понял, что божественный Дух не хочет позволить ему запечатывать себя в четырех стенах.

Побывал он и на священных берегах Ганга, где жили Свами Траиланга и Свами Бхаскарананда. Последний не понравился Нарену, потому что он считал, что человек не может преодолеть свою страсть к золоту и женщинам. Пред глазами Нарендры был пример Шри Рамакришны, который полностью подчинил себе греховную природу.

Через несколько месяцев, вернувшись в Бараногор, Нарендра понял, что жить в монастыре ему невозможно, его душа стремилась к уединению и приобретению опыта. Он много говорил с учениками о том, что необходимо проповедовать, нести свет в массы, но не находил понимания, монахи хотели прежде всего спасаться сами. Дело дошло даже до конфликта, и разозленный Нарендра прокричал:

– Я пойду проповедовать от двери к двери, как нищий. И даже если это будет дверь неприкасаемого, я все равно войду в нее!

Вскоре он снова отправился в путешествие, в Варанаси, где встретил санскритского ученого Прамададаса Митру. Эти двое давно симпатизировали друг другу, и Нарендра долго прожил у Митры, обсуждая обычаи индусов и труднодоступные для понимания места Священного Писания. Даже когда Нарендра отправился дальше, они сохранили общение в письмах.

Он посетил Айодха, древнюю столицу Рамы, героя «Рамаяны», Лакхнау, город садов и дворцов, выстроенный мусульманами. Потом отправился во Вриндаван. Одежда его износилась, денег не было, и он страдал от голода. Как-то на обочине он увидел человека, курящего трубку. Он попросил у того табака, но получил отказ: человек был неприкасаемым, и что-либо брать у него было нарушением кастовых запретов, кощунством. Нарендра продолжил свой путь, усмехаясь: «Всю мою жизнь я заботился о душах, но тут попал в водоворот кастовых законов…» Отойдя несколько сотен метров, он вернулся и все-таки выпросил у человека его трубку. Затягиваясь, он понимал, что нарушает индийские древние законы, но знал, что пришел в этот мир, чтобы их менять.

Затем он добрался до железнодорожной станции Хатрас на пути к священному городу Хардвар в предгорьях Гималаев. Начальник станции, Сарат Чандра Гупта, был впечатлен уже одним видом Нарендры и предоставил ему кров и стол.

Нарендра принял его в ученики и провел в Хатрасе некоторое время. Образовалась небольшая община людей, интересующихся духовностью, Нарендра обсуждал с ними основы индуизма и развлекал их пением. Но надо было идти, и он обратился к Сарату.

– Мой сын, – сказал он, – у меня есть миссия, которую я обязан выполнить. Но я нахожусь в отчаянии, осознавая, как мало от меня зависит. Мой гуру попросил, чтобы я посвятил свою жизнь возрождению моей родины. Духовность упала здесь так низко, что голод преследует людей. Индия должна снова стать великой, и сделать это может только почитание Вед.

Сарат был во всем согласен со своим учителем и, отказавшись от престижной должности, последовал за ним в Хардвар. Они пришли в Хришикеш, находящийся в нескольких милях к северу от Нардвара, на берегу Ганга, и оказались среди монахов различных сект, которые занимались размышлением и вели очень строгий образ жизни. Но Сарат внезапно заболел, и Нарендра вызвал его друга, чтобы тот отвез больного в Хатрас. Вскоре и сам Нарен подвергся атаке малярии. Несколько недель он лежал без памяти, а очнувшись и даже еще толком не отойдя от болезни, начал пробираться на шатающихся ногах к Бараногору.

Нарендра хотел побывать в Северной Индии, так называемой Ариаварте, в священной земле арийцев, где возникла и развилась духовная культура Индии. Главное направление этой древней индийской культуры, исходящее от Вед и Упанишад и отклоняющееся в Пурану и Тантру, впоследствии было обогащено духовным опытом таких народов, как саксы, гунны, греки и пуштуны. Таким образом, Индия развивала уникальную цивилизацию, основанную на идеале единства в разнообразии. Часть иностранных элементов полностью растворилась в традиционном индусском сознании, другие сохранили свою индивидуальность, хотя и получили специфический индийский «аромат». Принимая духовное единство Индии и Азии, Нарендра обнаружил местные особенности восточной цивилизации: отказ от цели, когда дорога к ней становится важнее, чем сама цель, и единение с Богом.

Но то, что увидел Нарендра, путешествуя по стране, очень его опечалило. Жуткая нищета, безверие и просто вымирание населения бросались в глаза на каждом углу. Хотя Нарендра и считал, что во многих этих бедах виноваты священники, он понимал, что, пока Индия держалась своих религиозных корней, такой разрухи в ней не было, и, даже наоборот, страна процветала. Долгие годы сытой жизни развратили духовенство, и люди в своем большинстве были далеки от истинного знания Вед и от настоящей индийской культуры. Кастовая система, которая была создана для единения народа, превратилась в разделительный барьер между классами, мешающий не только развитию страны, но и духовному росту индусов.

Нарендра хотел по примеру ислама сделать всех духовно равными, но духовной основой должны были стать Веды. Своих учеников он поощрял изучать труды Панини, известного лингвиста, жившего в примерно около V века до нашей эры и составившего грамматику санскрита, чтобы они могли читать Веды на языке оригинала. Также Нарендра понимал, что развитие страны невозможно без знания науки и техники, всех последних западных достижений. Однако возрождение Индии должно было строиться на ее духовных традициях, ведь Рамакришна был плотью от плоти своей страны.

Ортодоксальные брахманы как-то спросили Нарена, какую эпоху в истории Индии он считает самой великой. Прекрасно понимая, с кем разговаривает, Нарендра ухмыльнулся:

– Наверное, ту, когда пять брахманов могли за три дня умять целую корову!

Брахманы были поражены таким кощунством, но Нарендра продолжил разговор и стал доказывать, что Индия должна отказаться от вегетарианства, если хочет развиваться и догнать Запад.

Придя в Газипур, Нарендра познакомился с Павхари Бабой, легендарным индуистским святым, «питающимся воздухом». Тот обрадовался визиту ученика Рамакришны, и когда Нарендра был приглашен в его келью, а вернее, просто землянку, то обнаружил там висящий на стене портрет своего учителя.

Павхари Баба поклонился портрету и сказал Нарендре:

– Как жаль, что нас покинуло воплощение Бога… Пока он был на этой земле, мне было гораздо проще…

Землянка была огорожена высоким забором, за который Павхари Баба никого не пускал. Он сделал исключение лишь для ученика Рамакришны. Со всеми посетителями, прибегающими к нему за советом и с просьбами о молитве, Павхари Баба беседовал из-за стены. Даже о его смерти узнали случайно, увидев поднимающийся из-за забора дым. Гуру, предчувствуя приближающийся конец своей земной жизни, решил принести свое тело Богу как последнюю жертву и поджег себя.

Во время встречи с Павхари Нарендра страдал от радикулита, развившегося из-за того, что он несколько раз промокал под дождем и ему негде было просохнуть. Боль была настолько сильной, что почти не давала Нарену возможности сидеть в медитации или ходить.

Павхари Баба был рожден около Варанаси, его родители были браминами. В юности он изучил множество ветвей индуистской философии, а позже отказался от мира и вел строгую жизнь, сначала путешествуя по всей Индии, а потом осев в Газипуре, в землянке на берегу Ганга.

От местных жителей и множества паломников он получил прозвание Питающийся воздухом. Он жил в такой бедности, что было непонятно, что он ест.

Даже если у него появлялось немного еды, он тут же раздавал ее бедным. Как-то мимо него пробежала собака с куском хлеба в зубах, и он шел за ней, умоляя: «Подождите, мой Бог! Позвольте намазать ваш хлеб моим маслом!»

Когда его укусила кобра, то он, страдая от жуткой боли, говорил: «Это был посланник моего Господа».

Поняв, что Нарендра испытывает боль, Павхари покачал головой:

– Попросите Кали вас исцелить… Почему вы не сделаете этого?