Тени прошлого Дерелецкий Вячеслав
Сорвавшийся с места паренек дернулся было к оставленной котомке, потом махнул рукой и рванулся к краю поляны. Помахав ему вслед, Святомир несколько секунд следил за мелькающей среди кустов огненной шевелюрой. И вздрогнул, когда за спиной раздался низкий голос Черногора:
– Я тоже останусь.
Стиснув зубы, Святомир резко обернулся к нему и осекся, натолкнувшись на спокойный уверенный взгляд. Сдержав готовые сорваться с языка слова, он непонимающе покачал головой и терпеливо спросил:
– О чем ты, Черногор? Это невозможно! Род не может остаться без волхва. Ты – хранитель памяти и духа сотен поколений, живших здесь до нас. Пойти со всеми – это твой долг перед всеми этими людьми! – Вождь показал на столпившихся у большого костра сородичей. – Так же, как и я, ты не вправе их бросить на произвол судьбы. Волхв племени не волен самостоятельно распоряжаться собственной жизнью.
– Ты-то остаешься, – спокойно возразил на его пылкую речь невозмутимый Черногор.
– Есть разница, – мрачно буркнул нахмурившийся Святомир. – Если сгину я, род выберет нового вождя и все будет, как раньше. А случись что с тобой? Есть кому заменить главного волхва племени? – Вождь прищурился, искоса посмотрев на потупившегося Черногора. После секундного замешательства тот отрицательно качнул головой. – Вот видишь. Прервется вековая связь с ушедшими к Яроку предками. Мы потеряем мудрость наших отцов и дедов. Ведь только ты можешь спросить их совета и помощи. Потерявший волхва род беззащитен перед ночными кошмарами и злобными созданиями ночи, как полевая мышь перед ястребом. Так что нечего упрямиться, Черногор. Ты должен! Не мне! Всем этим людям! А я тут сам управлюсь.
– Святомир, я останусь, – спокойно повторил Черногор с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. – Пусть лучше люди будут без волхва, чем без вождя и надежды. – Волхв поднял взгляд, заглянув Святомиру прямо в душу. Вождь задохнулся, увидев бездонную пропасть в черных, как ночь, глазах. – Сегодняшней ночью ко мне приходили духи наших великих вождей и хранителей памяти племени… Мир меняется, Святомир. Появившиеся в нашем лесу варги – только малая часть большого зла. Ты пока еще этого не чувствуешь. Просто поверь мне и голосам наших предков. Теперь все не кончится истреблением очередного отряда, нагрянувшего к нам из болот Гиблого Леса. Это лишь отблески молний, бьющих в клубящихся за границами нашего леса темных тучах. Грядет буря, которая готова смести и нас, и спрятавшийся за нашими лесами город, и даже гордую столицу королевства Валидор! Огненный ураган может обратить в головешки весь привычный нам мир. Сгинет в разрушительном смерче могучий Хоноргард, станет историей народ лесовичей… И не только он!
Сдвинувший брови Черногор смолк и поднял к небу почерневшее лицо с заострившимися скулами. Святомир еле расслышал его глухой голос:
– Я видел свою смерть. – Волхв тряхнул густой гривой волос и смело посмотрел перед собой, будто бросая кому-то вызов. – Сегодня будет не твой бой, вождь! Ты должен выжить и сохранить племя в грядущей буре.
Шумно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, вождь отчетливо понял, что в этот раз спорить бесполезно. Смолкший Черногор неожиданно просветлел лицом и улыбнулся, глядя на потянувшихся к лесу сородичей. Когда последний человек скрылся за деревьями, он поклонился до земли, будто прощаясь с земляками. Выпрямившись, с достоинством оперся на почерневший от времени дубовый посох. Потом гордо расправил широкие плечи и степенно двинулся к шумящим на краю поляны деревьям.
Святомир осторожно молчал, с удивлением разглядывая знакомый с детства родовой символ волхва. Черногор нечасто появлялся с ним на людях, доставая священную реликвию лишь в исключительных случаях. Очевидно, как раз сегодня настал один из них.
Вождь вспомнил далекое детство и предшественника нынешнего волхва Яромира, изгоняющего вселившегося в израненного охотника лесного духа с помощью этого самого посоха. «Ох, не к добру…» Святомир хрипло откашлялся и нагнал неторопливо шагающего волхва.
– Я бы предложил тебе уходить вместе с Кожедубом и остальными к Белкам… – не глядя на вождя, медленно проговорил Черногор. – Да только толку, думаю, мало. Ты даже босоногим мальчишкой никогда старших не слушал. Так что уговаривать не буду. – Черногор дошел до края поляны и прислонил посох к могучему стволу вяза, исполином возвышавшегося над остальными деревьями. Закрыв глаза, он замер почти на минуту. Потом развернулся лицом к поляне и еще раз низко поклонился:
– Святомир, сбереги племя! – Он обжег молчаливого Святомира полыхнувшим темным огнем взглядом. Настороженно следящий за непонятными поступками Черногора вождь вздрогнул и кивнул, смело встретив его взгляд. – Вот и здорово, Свят. Поднимется свалка, так ты в драку не лезь. Сиди со своими охотниками тихо и не суйся под горячую руку. Меня не ждите и, как все закончится, догоняйте остальных.
– Не пойму я тебя что-то, волхв. – Вождь Оленей зябко передернул плечами от опускающейся ночной прохлады.
Ничего не ответив, Черногор улыбнулся светлой, все понимающей улыбкой святого и, в последний раз посмотрев на Святомира, отрешенно шагнул в густую тень лесного исполина.
Из леса показалось несколько лесовичей. Остановившись на дальнем от вождя краю поляны, они закрутили головами в поисках оставшегося вождя. Выступивший из тени дерева Святомир звонко свистнул и махнул рукой, когда они дружно повернули головы в его сторону. Через секунду лесные охотники вынырнули из окрестных кустов, с готовностью окружив своего вождя, задумчиво оглядывающего опустевшую поляну. А еще через мгновение послушно рассыпались в стороны, занимая удобные для стрельбы позиции.
Святомир последний раз посмотрел в сторону вяза и вслед за своими сородичами исчез среди листвы.
Ночь уже залила опустевшую поляну синими сумерками, когда по-охотничьи острый слух Святомира уловил едва слышимый топот бегущих со всех ног людей. Посреди безлюдной поляны трещал сучьями высокий костер. Как только багровое солнце повисло над самыми деревьями, оставшиеся с вождем лесовичи свалили в огонь оставшийся хворост, ярко осветив оставленное становище и окрестный лес. Спрятавшись на южном краю лесной луговины, охотники терпеливо дожидались появления врагов.
В неверных пляшущих отблесках пламени показался один из оставшихся с Остроглазом часовых. Присмотревшийся Святомир узнал Ухвата. Следом за ним из кустов вынырнул и Чаруш. Ослепленные ярким светом, разведчики остановились возле жарко пылающего костра, растерянно озираясь по сторонам. Приподнявшийся с земли Святомир издал переливчатую трель и на секунду высунулся из-за дерева, когда оба дружно обернулись на раздавшийся звук. Разглядев в густой листве помахавшего им вождя, разведчики испуганными зайцами сорвались с места и исчезли в окруживших поляну кустах.
Святомир мало что понял из туманных объяснений Черногора, но на всякий случай предупредил спрятавшихся поблизости охотников, чтобы не высовывались и держались все время поблизости. И, если что, улепетывали во все лопатки, стараясь не попадаться варгам на глаза и ничему не удивляясь. Вожак рода Оленей верил мрачноватому немногословному волхву, как себе, но все равно плохо понимал, чем оставшийся Черногор может им помочь и что за чудо задержит волчьих всадников хотя бы ненадолго. Вспомнив про волхва, Святомир отыскал глазами расплывчатую фигуру, по-прежнему стоящую неподвижным изваянием возле кряжистого вяза. Он с трудом разобрал замершую черную тень, практически невидимую в ночной темноте, почти непроницаемой из-за раскидистой кроны могучего дерева.
Медленно, стараясь не задеть ни одной ветки, Святомир достал из сдвинутого за спину колчана пяток стрел и воткнул их в мох перед собой. Последняя бесшумно легла на тетиву. Привалившийся к сосне вождь прищурился, посмотрев на кусты, откуда выскочили оставленные на речке сторожа. В ночной тишине затихшего леса зародился упругий глухой топот, с каждой секундой становившийся все громче. Нарастающий гул быстро приближался к безлюдной поляне, недавно оставленной жителями.
Из-за сросшихся берез прямо напротив притаившегося за смолистой сосной вождя выскочил озирающийся Остроглаз и стремглав бросился к противоположному краю поляны. Звенящее безмолвие леса взорвалось визгливыми криками и звериным рычанием. Оглушительные вопли раздались прямо за спиной петляющего охотника. Остроглаз сумел отбежать шагов на пятнадцать-двадцать, когда из затрещавших кустов вырвались на простор поляны огромные волки со скалящими зубы зеленолицыми всадниками на мохнатых спинах.
Святомир задержал дыхание и отточенным плавным движением натянул тетиву. Тяжелая боевая стрела свистнула в воздухе и по самое оперение вошла переднему орку в грудь. Взмахнувший руками всадник мешком повалился на землю. Потерявший наездника волк испуганно шарахнулся в сторону, внося сумятицу в ряды выскакивающих из леса варгов. Воспользовавшийся секундной заминкой Остроглаз рванулся мимо костра и, мелькнув в ярком свете пляшущего на ветру пламени, с разбегу нырнул в густые кусты боярышника, прикрыв лицо от колючек выставленными руками. Из зарослей неподалеку от вождя хлестнуло еще несколько стрел, добавив неразберихи в смешавшуюся кучу волчьих всадников. Метко бьющие стрелы уверенно находили свои жертвы. Но остановить подавшегося назад врага они не могли, и опомнившиеся варги бросились навстречу редким выстрелам. Из-за деревьев с ревом хлынул поток размахивающих оружием волчьих всадников, топча корчащиеся на земле тела.
«Черт!» – про себя выругался Святомир, когда следующая выпущенная им стрела с визгом отскочила от вовремя подставленного щита. Вождь лесовичей тут же натянул тетиву снова и снова. Заранее приготовленные стрелы сорвались навстречу визжащим серым теням. Еще две перекосившиеся фигуры покатились с волчьих спин на землю. Сзади затрещали кусты. Стремительно обернувшийся вождь встретился глазами с запыхавшимся Остроглазом. Охотник торопливо упал на колено, вскинул сорванный со спины лук.
Святомир цапнул воздух опущенной рукой и понял, что воткнутые в мох стрелы кончились. Закинув руку за спину, вождь потянул из колчана следующую. Новая волна атакующих варгов захлестнула ярко освещенную поляну. Поджарые серые силуэты замелькали в пляшущем неверном свете. Вождь Оленей без труда разглядел капающую с острых клыков слюну. В свете костра оскаленные волчьи морды выглядели еще более страшными и злыми. Спокойно вогнав стрелу точно в рычащую пасть, он судорожно осмотрелся по сторонам. Преследующих разведчиков варгов оказалось слишком много. Святомир ожидал увидеть их десятка полтора, идущих впереди основных сил. Но поток вываливающихся из кустов врагов уже наполовину заполнил широкую лесную поляну. Оставшимся стрелкам вряд ли под силу остановить такой отряд хотя бы на пять минут. А ведь сородичи еще не успели уйти далеко. Им нужно время… Луки лучшего охотника племени и вождя дружно зазвенели тетивами. Два зеленокожих всадника одновременно слетели со спин своих страшных скакунов, выбитые выпущенными в упор боевыми стрелами. Святомир, не целясь, послал стрелу в лобастую волчью морду перед собой. Серая туша дернулась и кувыркнулась через голову, судорожно суча когтистыми лапами по траве. Успевший соскочить наездник тут же опрокинулся на спину, вцепившись в торчащее из горла оперение. Святомир кивком поблагодарил вовремя подстраховавшего Остроглаза и потянулся к мечу на поясе. Поднявшись, вождь племени Оленей пружинисто присел на согнутых ногах, одновременно пытаясь придумать, что же им делать дальше.
Вдруг ослепительное белое сияние залило поляну, быстро угаснув и превратив ночную темноту в беспорядочную пляску разноцветных кругов. Святомир упал, уткнувшись лицом в землю, потом откатился к ближайшей иве, прижался к ее шершавому стволу и попытался проморгать слезящиеся глаза. Когда смог разглядеть хоть что-то сквозь пляску пестрых сполохов, закрутил головой, пытаясь разобраться в происходящем. Затухающее белое сияние шло со стороны старого вяза. Казалось, что его изрезанная морщинами кора лучится рвущимся изнутри чистым светом.
Яростный медвежий рык придавил людей к земле. Святомир протер глаза, выглянул из-за ствола и не поверил в такое невероятное везение. Под старым вязом неуклюже переступал с лапы на лапу исполинский бурый медведь. Рев рассвирепевшего лесного богатыря остановил разбойников и заставил их попятиться. Ослепленный вспышкой, громадный волк метнулся к старому вязу и с клокочущим хрипом отлетел в сторону, сметенный мощным ударом, брызгая хлещущей из разорванного горла кровью. Снова широко размахнулась здоровенная лапа, заросшая жесткой шерстью, и еще один неосторожно приблизившийся волк-переросток с отчаянным визгом покатился по траве. Подвижные длинноногие тени брызнули прочь от взбешенного гиганта, испуганно скуля и скидывая седоков.
Не переставая реветь, медведь опустился на все четыре лапы и двумя длинными прыжками догнал бросившегося наутек кривоногого орка. Разорванное почти пополам тело взлетело и обрушилось прямо на морду ближайшего волка. Замерший в ужасе варг прижал уши и ошалело присел на задние лапы. Через мгновение разъяренный гигант дотянулся до него. Сухо треснул переломленный в нескольких местах позвоночник. Жалкие, по сравнению с бурым великаном, полуразумные волки с жалобным визгом кинулись обратно в лес. Но огромный медведь, с необыкновенным для такого грузного тела проворством, догнал удирающих варгов на самой границе заросшей травой поляны. Замешкавшийся зверь закувыркался по земле, отброшенный страшным ударом, и с мокрым шлепком врезался в неудачно подвернувшееся дерево. Раздраженно ворчащий гигант безразлично повернулся спиной к еще бьющемуся в судорогах врагу и обвел поляну взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз, сверкающих из-под низкого лохматого лба. За деревьями мелькнули хвосты последних улепетывающих волков. Медведь косолапо подошел к крайней березе и потерся об нее жестким мохнатым боком. Потом неторопливо развернулся к оставшимся без своих страшных коней оркам и недовольно посеменил к ним, переваливаясь с боку на бок. Отпрянувшие враги испуганно сгрудились вокруг здоровенного длиннорукого орка, по-видимому, вожака. Лесной гигант уверенно подошел ближе и недовольно фыркнул, шумно втянув воздух. Потом вразвалку пошел вдоль ощетинившегося мечами строя, недобро глядя исподлобья на пятящихся перед ним орков.
Святомир тряхнул головой и опять вскинул лук. Коротко свистнула выпущенная стрела. Но вовремя почуявший неладное предводитель орков ловко отскочил в сторону, на лету срубив белоперую молнию. Зашипевший Святомир припал к земле, заметив, как голова в рогатом шлеме быстро обернулась в его сторону. Главарь зло заорал что-то приземистому орку, выдирающему из ноги глубоко засевшую стрелу, и ткнул пальцем в кусты, в которых притаились лесовичи. Раненый скривился и развел руками. Потом со стоном обломал торчащее из ноги древко. «Наверняка стрелков зовет, – догадался спрятавшийся обратно за дерево Святомир, внимательно следя за размахивающим мечом командиром разбойников. – Поторопились волчьи всадники, за Остроглазом в погоню сорвались… А лучников, похоже, бросили позади. – Вождь жестом позвал за собой Остроглаза и осторожно пополз к раскидистой ольхе, растущей неподалеку. – Но какой, гад, шустрый и глазастый оказался!»
Тем временем медведь неспешной трусцой приблизился к продолжавшему пятиться неровному строю. Оценив пожелтевшие острые клыки, ближайшие орки в панике отшатнулись от подошедшего вплотную исполина. Предводитель раздраженно рявкнул, от души пнув ближайшего. Но зеленокожие продолжали медленно, шаг за шагом, отступать перед предупреждающе рычащим медведем. Тогда длиннорукий вожак раздраженно растолкал сгрудившихся воинов и, презрительно скривив рот, шагнул навстречу зверю. Орки нерешительно остановились и сбились кучей за его спиной.
Пригнувшийся вожак только начал поднимать меч, когда медведь мягко и неуловимо быстро подался навстречу. Воздух загудел от взмаха тяжелой лапы. Однако орк мгновенно присел, уворачиваясь от смертельного удара. Длинные и острые, как ножи, когти пронеслись над самой его макушкой, чуть не сорвав рогатый шлем. И тут длиннорукий предводитель махнул вороненым клинком вслед мелькнувшей лапе. Меч сверкнул размытой полосой, и бурый великан обиженно заревел от боли. Тягучие капли дорожкой брызнули на траву. Увидевший это орк довольно ощерился и, не отводя глаз от трясущего лапой медведя, хрипло пролаял какую-то команду мнущимся за спиной оркам. Те послушно расползлись в стороны и, ощетинившись изогнутыми мечами, стали осторожно обходить грозного зверя с боков.
Опустив лапу, медведь рыкнул, качнувшись к приблизившимся бойцам. Орки закрылись щитами и торопливо отскочили назад, тем не менее продолжая окружать не собирающегося убегать зверя. Потом выставили клинки и стали медленно сжимать кольцо, собираясь одновременно атаковать подраненного исполина. Но тот снова неуловимо подался навстречу и, подцепив один из щитов за нижний край, рванул его на себя. Орк с воплем упал на колени, схватившись за неестественно вывернутую руку с торчащим обломком кости. Но страшный крик тут же оборвался, потому что в следующее мгновение длинные когти легко вспороли живот неудачника. Сжимавшие круг орки в ужасе отскочили от мохнатого гиганта. Могучий зверь оскалил зубы и повернулся вокруг себя, проверяя, не осталось ли храбрецов, решивших помериться с ним силой.
Длиннорукий вожак так зарычал сквозь стиснутые зубы, что низкий звук долетел даже до Святомира. Орки снова выстроили неровную стену щитов и начали сжимать кольцо. Неподвижный великан невозмутимо следил за приближающимися врагами, изредка покачиваясь из стороны в сторону, недовольно ворча. Медведь буравил вожака тяжелым взглядом исподлобья, следя за кончиком покачивающегося перед самой мордой меча. Длиннорукий предводитель не спешил, дожидаясь, пока ощетинившееся сталью кольцо полностью замкнется и его воины подойдут вплотную. Дождавшись подходящего момента, он что-то прохрипел и, махнув мечом, с криком кинулся на замершего зверя.
– Араг-хар!!!
От дружного рева сотни глоток вздрогнули деревья. Бурый гигант исчез под грудой навалившихся со всех сторон орков. Из образовавшейся кучи полетели окровавленные тела искалеченных страшными ударами бойцов, заливая измятую траву хлещущей кровью. Разъяренный зверь поднялся на дыбы и шутя стряхнул с себя дико орущих врагов. Вытянутая морда с широко распахнутой пастью метнулась вперед, с хрустом перекусив чью-то шею. Даже сгорбившийся медведь все равно оказался вдвое выше толпы окруживших его орков. Нависнув над врагами, он размахивал лапами, отшвыривая сразу по нескольку врагов.
Тускло блеснула в багровых отблесках догорающего костра вороненая сталь, и острый, чуть изогнутый меч длиннорукого предводителя опустился на покрытый густой жесткой шерстью череп. Упав на передние лапы, оглушенный зверь затряс головой. Разглядев обидчика сквозь заливающую глаза кровь, медведь бросился на него. Оказавшиеся на пути орки полетели в разные стороны.
Однако вожак не испугался. Он ловко поднырнул под когтистую лапу и с размаху воткнул меч в бок зверя.
– Араг-хар!!!
Торжествующие орки одновременно навалились на пошатнувшегося медведя, и бурый гигант опять исчез под грудой тел. Яростный рев хозяина лесов становился все тише, переходя в булькающее хрипение смертельно раненного зверя.
Не обращая внимания на судорожные удары еще сопротивляющегося лесного исполина, орки остервенело рубили огромное мохнатое тело. Текущая из десятков глубоких ран кровь ручьями заливала вытоптанную траву. Взревев в последний раз, медведь затих, безжизненно замерев под копошащейся и оглушительно орущей кучей.
Святомир хотел отползти назад, когда из-под груды тел ударило уже знакомое ослепительное сияние. Вождь племени Оленей успел вовремя прикрыть отвыкшие от яркого света глаза. Изумленные орки слепо шарахнулись от неподвижной туши, истекающей кровью.
Так же, как и первый раз, вспышка быстро погасла, оставив после себя затухающее белое зарево. Посреди круга изумленно отпрянувших орков в мягком отчетливом свечении лежал изрубленный до неузнаваемости Черногор с торчащим черным мечом длиннорукого предводителя.
Забывшийся Святомир пораженно высунулся из укрытия, глядя на покрытое бесчисленными ранами тело волхва. Озадаченные не меньше его враги пораженно отпрянули еще дальше, скрещивая пальцы в суеверных жестах, отгоняющих злых духов.
Длиннорукий вожак опомнился первым. Почти минуту он стоял, разглядывая появившееся на месте убитого зверя человеческое тело. Потом подошел и, презрительно плюнув на залитое кровью тело волхва, с размаху пнул его ногой. Зло прорычав, видимо ругательство, он оскалил кривые зубы и вырвал застрявший меч, упершись в тело ногой.
Святомир взбешенно скрипнул зубами. Но тут же взял себя в руки и сполз по неглубокой промоине вниз. «Ладно, придет время – сочтемся, красавчик!» Лесович поднялся на ноги и, не распрямляясь, скользнул незаметной тенью к чернеющему в темноте вязу. Как он и предполагал, посох сиротливо стоял, прислоненный к дереву, едва различимый на изрытой замысловатым узором трещин темной коре. Опустившись в высокую траву, Святомир подполз поближе, немного приподнялся и осторожно потянул древний знак волхвов племени Оленя, ловко подхватив его второй рукой. Поудобнее перехватив посох, вождь беззвучно прополз до шелестящей в двух шагах осины. Спрятавшись в непроницаемой листве разросшегося вокруг кустарника, он смело выпрямился во весь рост. Потом достал из-за пазухи кожаный ремешок и сноровисто приладил его к драгоценной реликвии племени. Пока вождь возился к посохом, вокруг собрались остальные охотники.
Убрав посох за спину, Святомир выпрямился и обвел взглядом мрачные лица сородичей.
– Это и правда был Черногор? – прерывающимся голосом спросил один из них.
Никто не ответил на повисший в воздухе вопрос.
– Готовы? – Святомир поудобнее устроил длинный посох, чтобы тот на бегу не бил по ногам. Сородичи с готовностью окружили своего вождя.
Вождь выпрямился и вышел из-за дерева. Потом высоко вскинул вырванный из ножен меч и заливисто свистнул. Присевшие от неожиданности орки заметались по поляне. Предводитель в рогатом шлеме резко обернулся к Святомиру и вытянул перед собой залитый кровью Черногора меч. Два ненавидящих друг друга взгляда встретились.
– Мы еще встретимся, выродок! Запомни этот клинок!
Вожак орков что-то истошно завопил, брызгая слюной, и погнал своих растерявшихся бойцов навстречу появившимся на опушке врагам. Но Святомир не собирался дожидаться. Спрятав багрово сверкнувший меч, вождь отступил под защиту родного леса и развернулся. Скоро лесовичи уже мчались прочь от потерявших своих страшных лошадей врагов, бессмысленно метавшихся посреди брошенного становища. За спиной висел посох, напоминая о подвиге Черногора. Благодаря его самоотверженной жертве и совершенному чуду, у идущих впереди женщин и стариков теперь достаточно времени. Орки еще не скоро придут в себя и смогут переловить хотя бы половину разбежавшихся по лесу волков. На это уйдет не один час, и в лучшем случае напуганные неожиданной встречей варги тронутся в путь только к завтрашнему утру. К этому моменту отступающие лесовичи будут уже далеко.
Святомир перепрыгнул старый замшелый ствол, свалившийся поперек тропы, и, остановившись, пересчитал бегущих цепочкой сородичей. Охотники один за другим перескакивали препятствие и спешили дальше. Последним перемахнул его Остроглаз. Вождь проводил взглядом удаляющиеся спины товарищей и подумал, что, если бы не Черногор, лежать им всем там, на родной поляне.
Глава 8
Пара за парой конные дружинники миновали ворота казармы и сдержанным шагом втянулись в путаницу городских улиц. Дин крутил головой, пытаясь вспомнить знакомые места. Оставив в стороне скотный и сенной рынки, отряд добрался до высокой крепостной стены. Проскочив небогатый квартал кожевников с его неистребимым кислым запахом, они вырвались на широкую, мощенную булыжником улицу, ведущую к северным воротам, и спустя пять минут без остановки пронеслись через заранее распахнутые ворота.
Очутившись за городскими стенами, всадники перешли на размеренную рысь. Мимо потянулись золотистые поля созревшей пшеницы, убегающие к самому горизонту. Время от времени их сменяли темно-зеленые ряды хмеля, подвязанного к часто торчащим длинным шестам. Едущие навстречу телеги сворачивали на обочину, пропуская спешащих по делам дружинников. Узнав скачущего впереди командира гарнизона, крестьяне торопливо сдергивали с голов шапки и кланялись.
– Дин, – окликнул Мелиорн о чем-то задумавшегося товарища и пришпорил доставшуюся ему смирную лошадку. Очнувшийся от своих мыслей сотник придержал коня, дожидаясь товарища. – Дин, а почему тысячник назвал меня святым?
– Кем? – переспросил его опешивший сотник.
– Ну, этим… Яном Немудским… – Наморщив лоб, эльф пытался правильно вспомнить заковыристое имя.
– Яном Немуд… – непонимающе повторил за ним Дин и вдруг расхохотался, поняв, о чем идет речь. – Наверное, святым Яном Непомудским?
– Точно!
– Это, брат, молчальник один, вроде тебя, – отсмеявшись, с улыбкой объяснил Дин. – При королеве Ядвиге духовником состоял. Это третья супруга папаши нашего Наидина, короля Эдуарда. Ревнивый был – жуть! Хотя, признаться откровенно, поводов ему дражайшая супруга для этого давала предостаточно. Как-то раз его величеству захотелось узнать, в чем же исповедовалась ветреная женушка в последнее время. На его беду, монашек оказался честным и упертым. Тайна исповеди, мол, все такое… В общем, получил король от ворот поворот. И к вечеру упрямый монашек куда-то пропал. – Дин с намеком посмотрел на приятеля и усмехнулся. – А через неделю выловили его из Стаборна с переломанными руками-ногами. Похоже, умельцы из тайной канцелярии перестарались. А после смерти Эдуарда святоши вспомнили эту историю и сделали из упрямого духовника королевы святого, канонизировав его за принятые муки.
– Понятно, – протянул Мелиорн, довольно прищурившись от яркого августовского солнца.
– У вас святые есть? – Дин оценивающе покосился на скачущего рядом приятеля. Эльф отрицательно помотал головой. – Тогда у тебя был шикарный шанс стать первым.
Отряд влетел в попавшуюся на дороге маленькую деревеньку. Не сбавляя скорости, дружинники пронеслись мимо спрятавшихся за хлипкими заборами домов. Дин заметил, как обернувшийся Людовик призывно махнул ему рукой, и пришпорил лошадь. Мелиорн старался не отставать.
– Ну что, знакомые места? – поинтересовался командир гарнизона, окинув взглядом окрестности.
Дин поглядел на поросший высокой сочной травой луг слева, на купы деревьев и кустарников справа и пожал плечами:
– Да куда там… Семь лет прошло.
– Бог с ними, – согласно кивнул тысячник, выпрямившись в седле, и посмотрел на скачущего за спиной Мелиорна. – Твои проблемы мы решили, теперь давай вернемся к моим. – Людовик замолчал, думая, с чего начать. – До Лихобор путь неблизкий, поэтому вернемся мы, думаю, только к ночи. Так что завтра отдохните. Выспитесь, наберетесь силенок, а с утречка поедете в столицу. Возьмешь три… нет, четыре десятка.
– Зачем так много? – удивился Дин, дернув поводья. Взбрыкнувшая лошадь тряхнула гривой.
– Нормально, – решительно отрезал тысячник. – У меня уже два отряда в Гиблом Лесу пропали. Похоже, нынешние разбойнички научились ловко устраивать засады. Так что смотри в оба. Если что – в бой не ввязывайся. Если не получится проскочить с ходу – разворачивайся и возвращайся обратно. Мне здесь каждый человек дорог, поэтому не вздумай прорываться любой ценой, кто бы чего ни говорил! Понял меня? – Людовик демонстративно оглянулся на притихшего Мелиорна. Дин молча кивнул, прекрасно поняв намек старого друга. – По поводу приятеля своего все помнишь? Сбежит – самого отдам Плешивому Генриху. Теперь о моих делах… – Командир ноирского гарнизона с ухмылкой глянул на старого друга. – Есть у меня в этой твоей поездке свой небольшой интерес.
– Какой же? – с интересом повернул голову Дин.
Людовик немного помедлил, обдумывая ответ:
– Если получится проскочить Гиблый Лес, в Вуденберге обязательно наведайся к командиру расквартированных там егерей. Плети ему, чего хочешь, но хотя бы рота его молодцов мне здесь вот как нужна! – Тысячник красноречиво чиркнул по горлу ребром ладони. – Без них я Западный Тракт вряд ли очищу. Пусть поможет по-соседски, а за мной не заржавеет. Так и передай. Справишься?
– Постараюсь, – немногословно ответил сосредоточенный сотник. – А ополченцы чего?
– Ничего, – недовольно скривился Людовик и посмотрел на убегающую вдаль дорогу. – Много эти вчерашние горожане и наемники в лесу навоюют? – Дин немного подумал и неопределенно пожал плечами. – Вот и я говорю…
Разговор оборвался как-то сам собой.
До Лихобор добирались не меньше четырех часов. То и дело, переходя с размашистой рыси на торопливый галоп, дружинники неслись вперед, оставляя за спиной версту за верстой. Дважды они меняли уставших лошадей на постоялых дворах, где были перегоны почтовой службы и сменные лошади для королевских курьеров. Торопливо глотая колодезную воду, всадники нетерпеливо ждали, пока расторопные крестьянские мальчишки приведут свежих лошадей, и потом неслись дальше. Замкнувшийся Людовик чуть ли не ежеминутно пришпоривал и без того летящего коня. Дин и Мелиорн держались следом за ним, стараясь сильно не отставать и низко пригнувшись к гривам летящих галопом коней. За их спиной стучали копытами лошади порядком отставших дружинников, старающихся хоть как-то угнаться за отрывающимися все дальше.
Очередная деревня вынырнула из-за холма, встречая вросшими в землю домишками и заливисто-злым собачьим лаем. Мелькнули затянутые рыбьими пузырями крохотные окна над самой землей и низенькие перекошенные двери. Опасаясь кого-нибудь сбить или налететь на не вовремя выскочившую на дорогу живность, тысячник сбавил темп, немного придержав поводящего боками взмыленного коня.
Дин расслышал позади нарастающий топот и, оглянувшись, увидел того самого дружинника, который принес весть о Лихоборах. Поравнявшись с командиром, проводник прокричал, перекрывая дробный стук копыт:
– Версты через четыре Лихоборы будут. Вы бы охрану пропустили вперед, господин тысячник. А то, не ровен час…
Людовик кивнул и осадил вороного, переходя с размашистого галопа на неторопливую рысь. Сверкающая железом колонна всадников сразу приблизилась, оказавшись за спиной. Дорога обогнула холм, и дружинники, вынырнув из вытянутого распадка, оказались на окраине бескрайнего пшеничного поля, за которым на холме виднелась деревенька. Подлетев к крайним домам, они придержали коней, настороженно оглядываясь по сторонам.
Нагнавший Людовика Дин пустил своего гнедого шагом. Три пары дружинников осторожно двинулись по всей ширине деревенской улицы. Безмолвные избы чернели узкими провалами окон, хорошо заметными на светлом фоне недавно поставленных бревенчатых стен. Едва стих топот удаляющихся разведчиков, на сотника обрушилась хлестнувшая по нервам звенящая тишина. Дин утонул в ней, как в темном омуте. Не лаяли собаки, не мычали коровы, не кудахтали куры… В этом липком безмолвии сгинуло даже чириканье вездесущих воробьев, испуганной стайкой сорвавшихся с раскидистой вербы. Дождавшись разрешающего знака доехавших до середины деревни разведчиков, Людовик махнул рукой отряду и тронул своего вороного. Где-то среди домов жалобно заскрипела калитка, потревоженная налетевшим порывом ветра. Напряженные дружинники потянулись через деревню. Глухой топот копыт заметался между безмолвными домами.
Сразу за деревней виднелся такой же безмолвный Гиблый Лес. Дин прислушался, надеясь, что уловит шум деревьев на слабом ветру, отгонявшем поднятую копытами пыль. Но разобрал только осторожный шепот дружинников за спиной. Разглядев беззвучно качающиеся ветки и трепещущие листочки, Дин решил, что неожиданно оглох. Но в этот момент откуда-то раздалось жалобное мяуканье, а следом за ним на дорогу выбежала взъерошенная тощая кошка.
Стряхнувшие наваждение дружинники немного оживились. Растянувшись по узкой улице, они прибавили шагу, боязливо посматривая на вымершую деревню. Дин заметил в конце улицы какое-то движение. Через минуту из-за разрушенного дома вынырнули ушедшие на разведку дружинники. Едущий впереди десятник скрестил над головой поднятые руки.
– Никого, – задумчиво прокомментировал его жест мрачный Людовик и, недовольно тряхнув поводьями, объехал глубокую яму посреди дороги, словно вырытую громадным ковшом с острыми зубьями. – Интересно, что же за тварь здесь похозяйничала?
Давешний гонец нагнал Людовика и Дина. Пристроившись рядом с внимательно осматривающимся Мелиорном, запыленный дружинник ткнул пальцем в сторону Гиблого Леса:
– Все, кто остался, на том конце деревни. Остальные еще ночью сбежали к соседям. Спасибо жившему здесь молодому магу, вовремя жителей предупредил. Те всполошились, детишек похватали, да и ходу из родной деревни. В основном женщины. Из тутошних мужиков поначалу, почитай, никто не ушел. Решили остаться волшебнику помочь. Они – калачи тертые, сами кому хочешь по сопатке накидают. Но когда эта страхолюдина налетела, сбежали и храбрые лихоборские мужички. Кто ноги унести смог… Остальные – возле кладбища остались. Десятка два деревенских и молодой волшебник… – Усталый дружинник что-то вспомнил, вздрогнул и осекся. – Вернее, то, что от него осталось. Я покажу.
Гонец толкнул шпорами коня, обогнав едущего шагом тысячника. Но тут всадники остановились, наткнувшись на перегородивший дорогу завал. Обрушившаяся набок изба сползла на дорогу, перегородив ее обломками крыши и бревнами стены. Вороной недовольно попятился, а озадаченный Людовик вопросительно посмотрел на растерявшегося гонца. Тот покрутил головой, разыскивая объездной путь. Вперед пробился ездивший на разведку десятник. Призывно махнув рукой, он уверенно повернул лошадь в выломанные ворота напротив обвалившегося на дорогу дома. Двое раскрасневшихся дружинников сноровисто выломали добротный забор за вытоптанным копытами огородом. Скоро в нем образовался пролом примерно трехметровой ширины, за которым виднелась та же улица.
Одобрительно кивнув сообразительному десятнику, Людовик тронул вороного прямо по грядкам. Снова оказавшись на пыльной улице, ведущей к лесу, Дин наконец-то услышал тихий шелест листьев и монотонное таканье какой-то лесной пичуги.
Дальше по улице виднелись сплошные развалины, не уцелел ни один дом. Некогда добротные деревенские избы лежали грудами бревен вокруг сиротливо торчащих из них печных труб. А от крайних к лесу домов вообще остались только жалкие ошметки нижних венцов.
Первое мертвое тело Дин увидел совершенно неожиданно. Наполовину заваленный раскатившимися бревнами крепкий мужик прислонился к непонятно как устоявшей стене, судорожно вцепившись в широкий плотницкий топор. Сотник придержал коня, рассматривая застывший взгляд широко раскрытых глаз с черным зрачком во всю радужку и оскаленный в беззвучном крике рот.
– Странно… Здоровенный мужик, ни царапины нет, а мертвее мертвого.
Остановившийся рядом Мелиорн задумчиво наклонил голову и, ничего не сказав, тронул коня.
Вытянувшиеся друг за другом всадники с трудом преодолели очередной обвалившийся забор. Свернувшая направо улица пошла вниз, убегая вдоль ограды изрытого деревенского погоста до самой лесной опушки на пригорке. Повсюду валялись обломки размочаленных страшными ударами бревен, среди которых скорчились беспорядочно разбросанные тела деревенских мужиков. Прямо посреди улицы торчало непонятно кем сюда заброшенное резное крыльцо. Нигде не было ни капли крови. Едущий шагом Дин не заметил на валяющихся мешками мертвецах ничего, что говорило бы о визите кошмарной твари, за пять минут погубившей целую деревню. Только смертельный ужас в широко открытых, как и у первого мертвеца, остекленевших глазах и посиневшие искусанные губы.
Отряд выбрался наконец из развалин на окраину деревни и рассыпался по заросшему одуванчиками и осокой склону. Всхрапывающие кони осторожно вышагивали посреди ям, обломков и безжизненных тел. Мрачный тысячник остановил коня и спрыгнул на землю, хмуро оглядывая царящий вокруг хаос. Особенно пристально посмотрел на кладбище, словно изрытое гигантскими кротами. Выломанные кованые ворота лежали прямо на дороге, сорванные с петель неведомой силой. Вокруг вскрытых могил высились кучи желто-красной глины.
Развороченный погост располагался почти на самой опушке Гиблого Леса. Узкий проселок петлял по самому краю небольшой лощинки, потом полого спускался вниз, поднимаясь обратно прямо напротив искореженных ворот. Вот здесь крови хватало с избытком. На изрытом следами огромных трехпалых лап склоне застыли тела полутора десятков лихоборцев, разорванных буквально на куски. Побледневший Мелиорн судорожно сглотнул, сдержав подкатившую к горлу тошноту. Посреди бурых пятен запекшейся крови валялись бесформенные человеческие останки со страшными следами огромных когтей и клыков.
Ниже по склону белели раскиданные по дороге кости и скалящиеся черепа, откатившиеся на обочину.
Служащий проводником гонец уверенно прошел по краю оврага и, остановившись перед самым спуском, призывно помахал рукой.
– Чем он решил нас еще удивить? – чуть слышно пробормотал Дин себе под нос и посмотрел на окаменевший профиль Людовика.
Тысячник неожиданно повернул голову и встретился с другом колючим взглядом зло прищуренных глаз. Командир ноирского гарнизона стиснул зубы и без слов показал на ждущего проводника. Они медленно пошли к спуску в овраг, осторожно обходя бурые пятна и втоптанные в землю останки тел. Чуть правее сбегающей вниз тропинки посреди помятой травы темнела широкая проплешина с уже знакомым трехпалым отпечатком почти метровой глубины. Из порыжевшего от впитавшейся крови земляного месива торчала почерневшая кисть руки с растопыренными пальцами. Неподалеку виднелся размочаленный в щепки светлый посох и неопределенного цвета шерстяной обрывок с расползшимся темным пятном.
– На этом склоне упрямые лихоборские мужики гостей и встречали…
Дружинник замолчал, настороженно глядя на недалекий лес. Дин подошел к земляной куче и, ухватившись покрепче, потянул на себя обломок посоха. Но тот даже не шелохнулся. Тогда он дернул посильнее, и обломок неожиданно поддался, с влажным чавканьем выскочив наружу. Вздрогнувший Дин чуть не выронил перепачканное бурой грязью древко, увидев оторванную кисть, вцепившуюся в него мертвой хваткой. Остолбенев, он долго разглядывал торчащий из нее обломок кости. Потом осторожно положил остатки посоха поверх кучи земли.
– Местные рассказывают, что перед тем, как чудище крылатое налетело, с погоста мертвецы ожившие полезли. – Усталый проводник кивнул на истлевшие человеческие останки, валяющиеся посреди проселка. – Это их волшебник успокоил. Кого в землю закопал, кого раздавил… Недалеко, в общем, мертвяки ушли.
– А потом? – холодно поторопил его Людовик, посмотрев на изрытый погост.
– Потом… А потом жуть эта налетела.
За спиной притихших дружинников дико заржала лошадь.
– Коней уведите, – обернулся на шум тысячник, недовольно сверкнув глазами. – Нечего им тут делать.
Людовик погладил своего вороного по шее. Тот испуганно всхрапнул, покосившись на торчащую из земли руку. Тысячник передал поводья подбежавшему дружиннику и шагнул к краю ямы.
Проводник встал рядом:
– Это все, что от мага тутошнего осталось. Это он всех о приближающейся беде предупредил. Молодой еще совсем, почти мальчишка. Теодором звали. – Дружинник опустил голову, уважительно поклонившись залитой кровью земле. – Говорят, пару лет назад появился в этих краях. Да и остался в Лихоборах жить не пойми почему. Видать, судьба… – Гонец отошел в сторону от своеобразной могилы. – Повезло лихоборцам. Этот паренек многим жизни спас, а сам… То ли задержать эту тварь решил, то ли отвлекал ее от убегающих детей и женщин. То ли попросту бежать не хотел.
– Молодец парень! – отозвался необычно серьезный Дин. – Остался, принял бой. Деревню спасал. Мертвяков вот остановил, хотя раньше их, поди, только в учебниках на занятиях и видел… – Он по-военному отсалютовал герою.
– Похоже, против прилетевшего монстра шансов у него не было, – холодно подвел итог невозмутимый Людовик, глянув на стиснувшую обломок посоха кисть. Потом медленно отошел к убегающей вниз дороге и подозвал к себе Дина. – Ну что, дружище, какие мысли?
– По поводу?
– По поводу всей этой чертовщины, – мрачно пояснил тысячник, указывая на развороченные могилы.
Дин кинул быстрый взгляд на разбросанные по проселку кости.
– Так это… Не хочется тебя вконец расстраивать, но у тебя явно прибавилось проблем.
Людовик горько усмехнулся. Потом тяжело вздохнул и покачал головой:
– По всему выходит, в округе завелся темный маг, вовсю балующийся некромантией. Мало мне было засевших в лесу разбойников, – тысячник в сердцах сплюнул, – еще и тварь эта непонятная…
Стоящий в сторонке Мелиорн бесшумно подошел к огромному трехпалому отпечатку и присел на корточки. Задумчиво осмотрел вмятину.
– Фра Мелиорн, вам знакомо это чудовище? – сразу насторожился Людовик. Эльф отрицательно покачал головой. – Жаль… Очень интересно, что за зверушку наш новый гость притащил с собой.
Мелиорн развел руками. Людовик хмуро покосился на переминающегося рядом друга.
– Сдается мне, твой новый приятель опять нам чего-то недоговаривает.
Дин покосился на товарища и отвернулся. Тысячник скрипнул зубами, еще раз глянул на растерзанную околицу деревни, перекопанное кладбище и разбросанные по краю лощины тела лихоборцев. Кто-то из дружинников, вовремя сообразив, подвел его вороного. Тысячник одним движением взлетел в седло и развернул коня. Нашел взглядом одного из десятников и подозвал к себе:
– Поговори с жителями деревни. Если захотят вернуться, пусть пришлют ко мне человека, поможем с восстановлением домов. – Людовик посмотрел на останки лихоборцев. – Возьми своих людей, нужно волшебника и остальных похоронить. Прямо здесь, на холме, раз у них теперь кладбище перепахано.
– Не беспокойтесь, господин тысячник, сделаем в лучшем виде. – Десятник вытер со лба пот и махнул рукой товарищам. – Даниэль, Вильгельм. – Вызванные дружинники подбежали к нему. – Поищите в округе камень посолиднее. Для мага. У тебя, Даниэль, вроде почерк красивый? Узнай у проводника, как мага звали, и сделай табличку покрасивее, чтобы с завитушками и все такое.
– Теодор его звали. – Проводник вскочил в седло. – Господин десятник, вы тогда займитесь покойниками, а я с местными переговорю.
– Без тебя разберутся, – категорически отрезал Людовик и внимательно посмотрел на усталого проводника. – Ты лучше вот что скажи, голубь сизокрылый… Если я правильно тебя понял, часть оставшихся с магом лихоборских мужиков уцелела?
– Так точно. Кто сам сбежал, а кого под утро в поле за деревней подобрали.
– Кто-нибудь из них может толком тварь эту описать?
Проводник на секунду задумался, потом уверенно кивнул:
– Так точно, господин тысячник. Страшилище это много народу видело. Издалека, правда… Все в один голос твердят, что, когда оно поближе подлетело, в глазах потемнело. Когда в себя пришли, оказалось, уже чуть ли не полдороги до соседней деревни отмахали. Сомлели наши суровые мужички, судя по всему.
Людовик недовольно поморщился, но ничего не сказал.
Тем временем дружинники потихоньку потянулись обратно в деревню. Людовик уже тронул бока вороного, когда вспомнивший о чем-то проводник радостно встрепенулся:
– Господин тысячник, старосту местного, Авдея, расспросить нужно, вот чего! Он с геройским волшебником до последнего оставался. Когда сюда мужики из соседней деревни добрались, они дядьку Авдея из-под завала еле живого откопали. Думали, всё, не жилец. Но на всякий случай решили к семье в Краповицы отвезти, раз дышит. Жена, как его увидала, за сердце схватилась. Потом опомнилась и давай откачивать. И вроде как оклемался он малость. Когда я уезжал, дядька Авдей даже говорить понемногу начал. Тут до Краповиц этих совсем недалеко, всего с полчаса верхами.
Людовик неожиданно вспомнил, откуда ему знакомо незатейливое название пострадавшей деревеньки. И упрямого лихоборского старосту, о котором проводник только что рассказал, тоже вспомнил. Крепкий кряжистый крестьянин с умными волчьими глазами и пудовыми кулаками не так давно наведывался в Ноир с просьбой прислать в их деревеньку десяток-другой дружинников для поимки пошаливающих в лесу разбойников. Людовик надолго запомнил его недоверчивый взгляд исподлобья и мнущие шапку сильные руки. Тысячник покрепче сжал бока нервно пританцовывающего вороного и одними коленями направил его в пролом, объезжая перегородивший улицу завал.
– Тебя как зовут, краевед? – Тысячник с любопытством посмотрел на разговорчивого проводника. – Из местных, что ли?
– Ваша правда, господин тысячник, – подтвердил смущенный проводник, польщенный вниманием тысячника. – Эрик я. Почитай, что тутошний. Года два назад в город подался.
– Авдей твой – кряжистый такой мужик, почти под два метра ростом и плечи пошире моих вполовину будут?
– Точно, он это. А откуда вы старосту здешнего знаете, господин тысячник? – обрадовался Эрик.
– Помощи просить приезжал… – задумчиво прищурился Людовик. – Получается, должок у меня перед ним.
Тысячник, оглянувшись, подозвал одного из дружинников:
– Вернешься к оставшемуся на кладбище десятнику. Передай, пусть ждет в той деревне, где мы последний раз меняли коней. Усек? Тогда давай, дуй к нему.
Дождавшись, пока растянувшиеся дружинники выстроятся колонной, он кивнул проводнику:
– Показывай дорогу, Эрик. Поехали лихоборского старосту навестим.
Через минуту скачущие галопом королевские дружинники скатились в небольшой распадок, и злосчастные Лихоборы исчезли за холмом, вновь погрузившись в тоскливую тишину.
До деревни с непонятным и загадочно звучащим названием Краповицы дружинники добрались только к вечеру. Обещанные проводником полчаса растянулись почти втрое. Почти сразу задумчивый Людовик придержал усталого коня, дав ему передохнуть от продолжительной скачки и экономя силы. Следом за тысячником сбавили шаг и остальные, растянувшись по дороге редкой цепочкой. Пока всадники спустились в неглубокую лощинку между холмами и неторопливо поднимались на пригорок, прошел почти час. Заливший небо закат почти потух, окончательно обесцветив столпившиеся возле дороги неказистые избенки. Умолкшие луга и прозрачные рощи укутала незаметно подступившая ночная темень. На бездонном черном небе одна за другой засверкали высыпавшие звезды.
Видимо услышав нарастающий топот копыт, селяне выбегали на крылечки домов, провожая кавалькаду настороженными взглядами. Деревенька оказалась небольшой, где-то на пятьдесят дворов. Так же, как и в вымерших Лихоборах, пыльный проселок шел прямо по деревне. Едущие неторопливым шагом дружинники тем не менее довольно быстро одолели зажатую деревянными избами узкую улочку, выскочив на маленькую площадь в самом центре деревеньки. И осадили коней, чуть не врезавшись в шумную толпу, собравшуюся здесь, несмотря на столь поздний час. Дин чуть не оглох от многоголосого крика. Вороной Людовика встал на дыбы, пятясь от внезапно кинувшегося под копыта бородача, бестолково размахивающего руками.
– Тихо-о-о! – зычно заорал тысячник, с трудом успокоив нервничающего коня. – Чего орем? А ну, сдай назад!
– Чего нам теперича делать-то? – истерично выкрикнул бородатый, схватив вороного за уздечку. – Собирать манатки и бежать куда подальше?
– Или обратно в Лихоборы шагать? – Рядом с бородачом вырос непонятно откуда взявшийся здоровяк в лохматом овечьем тулупе. – Скажи нам, человек хороший! У тебя вон конь, меч, дружина за спиной.
– Сдай назад! – Опомнившиеся дружинники вклинились между тысячником, который с трудом сдерживал почти взбесившегося вороного, и орущей толпой. В ход пошли древки копий. – Успокойтесь, мужики. Осади, осади!
– Лихоборцы это. – Между лошадями протиснулся спешившийся проводник, придержал нервно танцующего вороного.
Людовик, благодарно кивнув, спрыгнул на землю. Поднявшись на крыльцо ближайшей хаты, он поднял руку. Шум постепенно утих.
– Не шумите, мужички! В обиду вас мы постараемся не дать! – Тысячник обвел замершую толпу невозмутимым взглядом. – Я – Людовик де Ласси, командир ноирского гарнизона. Слышали про такого?
Селяне закивали, торопливо срывая с голов шапки и попятившись подальше от крыльца. Крики совсем умолкли.
– Ну вот и хорошо, – кивнул довольно усмехнувшийся Людовик. – Где староста?
К крыльцу протолкался низкорослый мужичок с хитрой улыбкой в глазах. Шикнув на земляков, он почтительно поклонился и, быстро поднявшись по ступенькам, повернулся к односельчанам:
– Чего разгалделись, как стадо гусей? Господин тысячник сейчас во всем разберется! А пока помогите дружинникам с лошадями. Накормите, напоите. Они, поди, с утра не жрамши. Так ведь?
Людовик одобрительно кивнул.
– Спешиться! – полетело над вытянувшейся шеренгой дружинников.
– Пожалуйте ко мне в хату, господин тысячник. Перекусите чем бог послал.
– Спасибо за приглашение, любезный. С радостью бы, да времени совсем нет, – отказался от радушного приглашения Людовик. – Мы к вам не просто так. Хотим с лихоборским старостой Авдеем переговорить.
– Так это… – обрадованно всплеснул руками мужичок. – То ж кум мой. Так что все равно ко мне в хату вам дорога. Заодно и перекусите. Моя хозяйка как раз пирогов напекла.
Проследив, чтобы у спешившихся дружинников приняли коней, местный староста торопливо спустился с крыльца и с поклоном пригласил тысячника за собой. Людовик махнул Дину. Сотник двинулся следом, позвав за собой Мелиорна, который постоянно настороженно держался у него за спиной. Подвижный, как ртуть, мужичок привел их к нарядному высокому дому неподалеку от площади. Гостеприимно светились застекленные окна, обрамленные выкрашенными голубой краской наличниками. В просторной горнице ждал накрытый стол, застеленный белоснежной скатертью, расшитой по краям колокольчиками. Во главе стола сверкал золотом пузатый двухведерный самовар. В углу, за занавеской, на широкой лавке дремал белый, как скатерть, лихоборский староста. Рядышком с ним тихонько всхлипывала усталая жена, поминутно поправляя пышную подушку, набитую пухом.
В лицо вошедшим приятно пахнуло уютным теплом и щекочущим ноздри травяным настоем. Пара толстых свечей в богатых литых подсвечниках освещала большую комнату, разгоняя по углам мягкие размытые тени. Подбежавшая хозяйка заботливо забрала у тысячника плащ. Людовик поклонился и, поправив меч, вошел в светлую горницу. За ним последовали Дин и Мелиорн.
Хозяин дома предупредительно отодвинул резной стул во главе стола, усаживая почетного гостя рядом с горячим самоваром. Тут же стояли большое блюдо, наполненное румяными пирогами, и накрытая марлей крынка с молоком. На широкой тарелке возвышалась стопка свежеиспеченных блинов; глубокие плошки с янтарным медом и густой деревенской сметаной перемешались с расписными чашками для травяного напитка и стеклянными – большая редкость! – стаканами для молока.
Хозяйка повесила плащи гостей на замысловатые рогатулины, прибитые к стене в маленькой прихожке, и вошла в горницу. Тут же вставший Людовик взял ее, смущенную вниманием высокого гостя, под локоток и усадил за стол рядом с собой. Она подняла взгляд на стоящих в дверях его спутников и пропела приятным голосом:
– Проходите, гости дорогие, закусите чем бог послал.
Хозяин отодвинул еще два стула и жестом повторил приглашение. Людовик хитро подмигнул и показал глазами на угощение. Проголодавшиеся друзья не заставили себя долго упрашивать. От всей души поблагодарив гостеприимную хозяйку, Дин жадно набросился на пироги. Более сдержанный Мелиорн неторопливо намазал тоненький блин медом, и, свернув его трубочкой, культурно откусил самый краешек, следя, чтобы тягучие сладкие капли не упали на белоснежную скатерть. И встретился глазами с хозяйкой. Она робко улыбнулась и показала на расписную чайную чашку. Мелиорн тоже улыбнулся в ответ и согласно кивнул, благодарно приложив руку к сердцу. Зардевшаяся хозяйка обрадованно налила ароматного напитка и пододвинула скромному гостю полную до краев чашку.
– Спасибо, хозяин, за гостеприимство. Пока мои орлы набивают животы, я с твоим кумом пошепчусь немного.
Тысячник поднялся из-за стола и, прихватив стоявший у стены трехногий табурет, подошел к лавке в углу. Тихая жена лихоборского старосты испуганно подняла на него глаза и без слов отошла в сторонку. Укрытый толстым одеялом Авдей пошевелился, разглядывая загородившего свет Людовика. Потом с трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к бревенчатой стене.
– Помнишь меня, медведь? – добродушно усмехнулся тысячник, с сочувствием глядя на осунувшееся лицо старосты.
– Угу… Здорово, тысячник. – Авдей завозился, устраиваясь поудобнее. – Вот и довелось нам снова свидеться.
– Досталось тебе, как я посмотрю…
Авдей неопределенно пожал плечами, приложился к кружке, которую ему подала жена, и вздохнул:
– Да нормально. Ежели вчера не помер… теперь-то уж точно встану. Ей вон спасибо. – Авдей с нежной жалостью посмотрел на свою тихую жену. – Как с малым дитем нянчится.
Закашлявшись, он дрожащей рукой поставил кружку на пол возле лавки и обессиленно откинулся назад.
– Говорить можешь?
Заметив неуверенный взгляд Людовика, Авдей скривил губы:
– Не смотри на меня так, тысячник. Могу я говорить. В голове вот только звон стоит, как в церкви. Одно спасенье – отвар вот этот. От знахарки тутошней подарок. Как смогу подняться, в ноги ей кинусь.
Утоливший первый голод, Дин прислушался к негромкому разговору. Благодарно кивнув хозяйке, он прихватил с блюда еще один аппетитно пахнущий пирожок и присоединился к тысячнику. Опустившись на колено, сотник понюхал резко пахнущий отвар и чихнул.
– Помогает? – Дин вытер выступившую слезу.
– Только им и жив. – Авдей снова прикрыл затуманенные болью глаза. – Вчера, говорят, труп трупом привезли, а сегодня уже говорю… и сидеть могу. Тело, правда, будто ватное… В голове туман сплошной и гул, как в пчелином улье. Ну да ничего, даст бог, пройдет. Спрашивай, чего хотел, тысячник.
Подошедшая хозяйка забрала стоящую у лавки кружку, сокрушенно покачала головой:
– Тебе бы, Авдей, говорить поменьше, силы поберечь. – Дин невольно заслушался ее мягким певучим голосом. – Когда его из Лихобор привезли, мы решили: не жилец. Холодный совсем, еле-еле дышит. Да какой там дышит. – Хозяйка досадливо махнула рукой. – Хрипит. Думали, все, отходит. Взгляд страшный, пустой. А тут его еще трясти и ломать начало. Как он зубами заскрежетал, все мужики наши шапки поснимали. На его счастье, Ирка-травница мимо шла. Как Авдея увидала, разогнала всех и давай ножом ему зубы разжимать, чтобы настойку какую-то в рот залить. Соколик сразу и затих. Наши решили: все, помер… Он зубами скрежетать перестал, успокоился. А через пару минут и глаза посветлели. Лицо нормального цвета стало, а то до этого, как покойник, синий лежал. Ирка пошептала над ним чего-то и виски ему травкой натерла. Так покойничек наш после этого вообще ожил. Хрипеть перестал, задышал ровно. Ну, видим, рано мы Авдея хоронить собрались. Спасибо травнице, почитай, с того света кума нашего вытащила. Мой тогда и велел его к нам в дом нести. Мне ж его Миланка племяшкой приходится. Да не реви ты, дуреха! – Она с любовью посмотрела на всхлипнувшую в углу родственницу. – Все же обошлось. Глянь сама, он уже говорит и сидеть пытается. И не скажешь, что поутру чуть на кладбище не отнесли. Так что иди свечку в церковь поставь. И Ирке-знахарке в ноги поклонись.
– Я видела, травница недавно забегала, – едва слышно подала голос племянница хозяйки.
– Забегала. – Хозяйка нежно обняла Авдееву жену за худенькие плечи и усадила ее за стол. – Перекуси чего-нибудь. У тебя с утра маковой росинки во рту не было. Сказала Ирка: на поправку твой ненаглядный пошел. Довольная ходила, как кошка вокруг крынки со сметаной. Смерть, говорит, отступилась. Победили ее травы. Еще сказала, что душа чудом на нитке удержалась. Еще бы чуток, и сгинул бы наш Авдей, Миронов сын.
– Спасибо вам всем! Мог бы – встал, в ножки поклонился. – Авдей открыл глаза и слабо шевельнул рукой, попытавшись поднять ее к груди. – Не дали помереть непутевому родственнику! – Рука бессильно упала поверх одеяла. Лихоборский староста с досадой поморщился: – Вот ведь… Поблагодарить и то толком не получается. Как развалина столетняя…
Жена выскочила из-за стола, присела рядом с лавкой и прижалась щекой к широкой ладони Авдея, глядя на него встревоженными любящими глазами. Собравшийся с силами больной осторожно погладил ее по шелковистым льняным волосам:
– Ну, будет, будет. Права твоя тетка Варвара, все будет хорошо. Завтра с утра дрова уже колоть буду. – Авдей глянул на хозяйку, лихорадочно блеснув глазами. – Тетка Варвара, ты Ирке вашей передай, что я ей следующим летом целую копну травок насобираю, честное слово.
Варвара подошла к стоящей на подоконнике крынке и, нацедив из нее густой отвар, разбавила его кипятком. Поставив пахнущее травами лекарство на прихваченную табуретку, вернулась к столу. Налив травяного напитка, она с поклоном подала тысячнику дымящуюся чашку. Людовик с удовольствием отхлебнул душистое питье, аккуратно поставил чашку на табурет. Помолчал, собираясь с мыслями.
– Авдей, ты же понимаешь, я не о здоровье твоем приехал спросить… – Больной слабо отмахнулся. Людовик помрачнел, с надеждой глядя на его белое, как бумага, лицо и посиневшие губы. – Что за зверушка к вам в Лихоборы наведалась? Описать можешь?
Авдей втянул воздух сквозь крепко стиснутые зубы. Глаза его затуманились и будто выцвели, слепо уставившись перед собой:
– Веришь, нет, тысячник… Меня по жизни напугать непросто, а тут аж ноги от страха подломились. Скелет огромаденный! С крыльями и в какое-то марево затянутый. Я про такое страшилище и не слышал никогда. – Староста несколько раз сморгнул, прогоняя стоящее перед глазами наваждение. – Волшебник наш, Теодор, сказал: к нам сама Смерть, мол, пожаловала. – Авдей тяжело вздохнул, видимо вспомнив молодого мага, от которого осталась только торчащая из земли рука, и продолжил, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло: – Сажени три, а то и четыре в холке. Череп голый, а в огроменной пасти – клыки и зубища, поболе медвежьих. Когти на лапах, как косы, в руку длиной. И светится, вроде гнилушки болотной. – Староста передернул плечами и, поперхнувшись воздухом, закашлялся. Гости терпеливо ждали. Прокашлявшись, Авдей передохнул и закончил рассказ: – Медведя в одиночку не сробею, а тут… топор сам из рук выпал. Захотелось пасть на землю и зарыться поскорее саженей на пять, чтобы это чудище не учуяло.
– Что ж это за тварь-то такая? – Людовик сокрушенно покачал головой и задумчиво отхлебнул из своей чашки.
– Что ж ты со всеми не сбежал? – прервал затянувшееся молчание нетерпеливо пошевелившийся Дин.
– Не знаю, – глухо буркнул Авдей и снова устало откинулся назад, к стене. – Как этот кошмар волшебника в землю вбил и пошел наших мужиков в куски рвать, меня такая злость взяла… Весь страх куда-то разом делся. В голове одна только ненависть осталась. И кровь в ушах бухает. Даже не помню, как топор с земли поднял и к твари этой пошел. Ноги подламываются, а я иду… Короче, врезал я страшилищу, докуда дотянуться смог. Без толку, правда, но зато от всей души.
– А потом что?
Читать бесплатно другие книги:
