Глухая пора листопада (сборник) Март Михаил

Девять лет назад

Это случилось семнадцатого сентября. Опять осень. Можно подумать, других времен года не существует. И опять ночь, и опять дождь.

Мы слишком часто стали ездить на вечеринки. Похоже, за год семейной жизни Лену утомила постель. Ей хотелось блистать в свете. Конечно, я любил эту женщину, но со временем она стала резче, грубее и все чаще устраивала мне сцены ревности, особенно в подвыпившем состоянии. А пить она стала много. Я приходил с работы позже ее, а она сидела уже пьяненькая. У нее возникла бредовая идея, будто я трахаюсь в ее кабинете прямо на рабочем столе с Оксаной, которую она держала при себе. Лена редко бывала на работе, но ей хватало и трех дней, чтобы сделать все свои дела. Она завела себе конюшню и объезжала молодых жеребцов. Настоящим жеребцом был ее конюх. Молодой блондин с голубыми глазами. Глуп, как пробка, но чертовски красив. Я не ревновал. Не имел такой слабости. А ей, вероятно, очень хотелось, чтобы я устраивал ей сцены ревности. Ее устраивало любое внимание с моей стороны. Даже побои стерпела бы. Мазохистка.

Я же не изменился. Большую часть времени посвящал работе. А теперь, когда появилась побочная деятельность, как ее называл мой партнер Кеша Белухин, я уже стал мастером своего дела. Идеи Гальперина поражали своей фантазией. Но главное, что он доверял мне и позволял импровизировать. И тут я понял, что своей импровизацией довожу каждый эпизод до совершенства.

Но все это быт, повседневная трясина, к которой я привык и которая меня устраивала. Я слишком мало видел в жизни, чтобы хотеть большего. Жизнь я видел в книгах. Много читал, но ни о чем не мечтал.

В тот вечер она опять напилась. Домой мы возвращались поздно ночью. Видимость из-за дождя была кошмарной, а Ляля не умела ездить нормально. Она во всем была максималисткой. А я еще сдуру пустил ее за руль. Но в таком состоянии с ней лучше было не спорить. Мы проехали не больше километра и спускались к реке. Тут можно свернуть либо вправо, либо влево. Прямо стоял бетонный забор: огораживал ремонт набережной, которую обкладывали гранитом. Перед поворотом надо было притормозить. Машина у нас тяжелая, шестиместный джип «Линкольн». Настоящий автобус. А тут, как назло, по набережной мчался «Фольксваген жук». Божья коровка по сравнению с нами. Так вместо тормоза Ляля нажала на газ. Кошмарное зрелище. Наш танк врезался в бочину «жуку». Мы его снесли с дороги, протащили по асфальту и вмазали в забор. Да так, что от него одна лепешка осталась, а мы лишь «кенгурятник» немного погнули. Это такая стальная дуга перед капотом. Своего рода предохранитель. Я выскочил из машины и бросился к «жуку», но, кроме крови на стеклах, ничего не увидел. Лена сдала назад. Она даже из машины не вышла, а лишь открыла окно.

– Иди сюда и садись за руль. Надо сматываться.

– Им нужна помощь!

– А тебе тюрьма! Их теперь отскребать надо. Живо за руль! Надо уходить!

За моей спиной маячила не одна смерть. Но тут я впервые почувствовал себя убийцей. И это неважно, кто сидел за рулем.

Лена продолжала рвать связки. С минуту я стоял в нерешительности. И ни одной машины, как назло. Какой идиот поедет в такую погоду, да еще в три часа ночи.

Она сдвинулась на правое сиденье, а я сел за руль. Мы уехали.

Я не разговаривал с ней неделю. Газеты об этом случае промолчали. С тех пор я это место объезжаю и никогда там больше не был.

Со временем память притупилась. Кажется, что ничего не случилось. Просто приснился кошмарный сон.

Таня захлопнула дневник и включила диктофон. Она услышала женский голос. Запись делал, конечно же, Садовский. Диктофон – его оружие, и он знал, как им пользоваться.

– Послушай, Герман. Машина стоит в гараже. Спили «кенгурятник». Он сильно помят и на нем кровь. Приведи машину в порядок. А главное, чтобы в ней не осталось моих следов. У входа стоят ботинки Андрея, там же его перчатки. Брось их на «торпеду» перед рулем.

– Хватит, Ляля. Я знаю, что делать. Где и как?

– На набережной. Там, где идет ремонт бордюра. Какая-то красненькая маленькая машинка. Короче, от нее ничего не осталось. Попытайся что-нибудь узнать.

– Лишнее. Любопытство наказуемо. От кого вы ехали? Кто вас провожал и кто видел, как ты садилась за руль?

– Муж Тины вышел с зонтом на крыльцо. Машина стояла рядом. Он накрыл меня зонтом и довел до водительской двери. Андрей без зонта обежал машину и сел рядом.

– Мужем Тины придется пожертвовать. Это Александр Белинский?

– Да.

– Он – единственный свидетель. Хорошо, что единственный. А ты запомни: к «Линкольну» ты никогда не подходила. У тебя есть «Феррари», и другими машинами ты не пользуешься.

Женский голос дрожал:

– А если они нас найдут? Андрея посадят. Я без него не могу.

– Ну, или ты, или он. Скорее всего, никого не найдут. Я поработаю с «Линкольном». И прекрати ныть. Тебе это не идет. Возьми себя в руки и о случившемся ни слова. С Андреем тоже. Он должен забыть этот эпизод. В жизни и не такое случается. Все, я исчезаю. Через пару дней увидимся в рыбачьей хижине. Там обсудим детали.

Запись оборвалась. Таня выключила диктофон, положила его в обувную коробку и спрятала вместе с дневником.

Сегодняшняя ночь

Таня подъехала к больнице, нашла брешь в заборе и пролезла на территорию. Морг она нашла сразу. Он стоял отдельно от корпусов и был небольшим в сравнении с огромными коробками больничных зданий. Там и ждала. Через полчаса на улицу вышел Андрей. Он набрал ее номер. Таня сразу же ответила на звонок.

– Тебя до сих пор не отпустили?

– Нет. Но я уже и сам не рвусь домой. Дело приняло необычный оборот. Я думаю, как его можно использовать.

– Я за моргом. Можешь подойти ко мне?

– Да, конечно. Из холла за мной никто не наблюдает. Болтаюсь здесь, как говно в проруби. Иду.

Они обнялись, и он начал ее целовать.

– Погоди, Андрей. Сначала о деле. Твоя жена знала о нас.

Таня показала ему фотографии в смартфоне.

– Все данные я стерла. Компьютер чист. И эти надо уничтожить.

Он взял ее за руку.

– Не торопись, голубушка. Они нам еще могут пригодиться, если мой фокус выгорит. Ну, есть у меня любовница, и что тут странного. Всем и без того понятно, в нашей семье произошли перемены. Но жертвой должен стать я, а не она.

– Скажи мне честно, Андрей, ты убил ее?

– Да. И все ради нашей любви. Иначе она убила бы нас. Я знаю эту женщину. Она мечтала прожить со мной до старости. Не знаю, что это – любовь или эгоизм. Но она уже никого себе не найдет. Ей нужен мужчина сильнее ее, а Лялю окружают только подхалимы или дураки со смазливыми рожами, пригодные на один раз. Однажды я сказал ей при конюхе: «Ты завела жеребца, у которого нет стойла. Может, ему хватит места в рыбачьем домике. Одно время ты любила это местечко. Очень романтично». И знаешь, что она сделала? Выхватила кортик из сапога, подошла к улыбающемуся самоуверенному жеребцу и воткнула ему лезвие в горло по самую рукоятку. «Ты прав. Мне не нужен жеребец без стойла». После чего ушла в дом менять окровавленную блузку. А мне пришлось заниматься трупом. Я могу и другие примеры привести.

– Не надо. Умоляю, не надо.

– Я к тому, что эта женщина готова на все. Для нее не существует слова «нет», если оно ее не устраивает. И больше всего я боялся за тебя. Без тебя моя жизнь теряет смысл. Считай, что я защищался. Ну, мне пора. Я и так слишком часто отлучаюсь.

Андрей повернулся и направился к моргу.

Звонок раздался, когда он подходил к дверям. Наверное, Таня забыла что-то сказать. Он достал телефон, но на нем высветилось другое имя: Лена, и ее телефон.

– Алло! Алло!

Никто не ответил. Вместо этого появилась эсэмэска: «Бедняжка! Тебе тяжело без меня?» Андрей едва не потерял сознание. Его качнуло. Он понимал, что жена не может слать ему эсэмэски. Это тот, кто знал правду. Но и таких людей не было.

Андрей подошел к следователю.

– Скажите, Павел Михайлович, а где находится телефон моей жены?

– Здесь. В пакете с ее вещами. Мы нашли в ее халате смартфон и визитную карточку Садовского.

Андрей облегченно сел на стул.

– Устали?

– А как вы думаете?

– Мы проверили три вещи. Первая. Сыщик Садовский не покупал билеты ни на самолет, ни на поезд. Его машина стоит возле дома. Похоже, в командировку он не уезжал. Служебную машину ему тоже не выдавали.

– Он обещал вернуться завтра. Значит, уехал недалеко. Мог воспользоваться электричкой. Хотя это выглядело бы странно. Я могу получить телефон жены? На случай, если кто-то ей позвонит.

– Конечно. Все данные мы с него уже сняли.

Ильин кивнул, и капитан Салтыков принес пакет. Он был запечатан. Телефон достали и вернули вдовцу. Конечно, никто с него звонить не мог. Андрей надеялся, что больше звонков не будет.

– А зачем вы коллекционировали некрологи, Андрей Ефимыч? – Ильин достал из кармана общую тетрадь.

К такому вопросу Андрей был не готов, но отреагировал спокойно.

– Да, я видел эту тетрадку. Она валялась в моей лаборатории на видном месте. Ее происхождение мне неизвестно, так же я не знаю людей, чьи фотографии в ней помещены. Все время хотел спросить жену об этой тетрадке, но забывал. Вероятно, это ее тетрадь.

– Попробую вам кое-что объяснить. Все эти люди умерли в разное время с одним и тем же диагнозом: обширный инфаркт. И вот что поразительно. Каждый раз в день похорон этих людей ваш личный счет пополнялся на двести пятьдесят тысяч долларов. Двенадцать трупов и двенадцать пополнений. Это может быть совпадением?

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Дело в том, что счет в банке на мое имя открыла моя жена. Я даже не знаю, где находится банк, никогда там не был и не снимал деньги. Я очень хорошо зарабатываю и очень мало трачу. Деньги складываю в шкатулку – такая резная игрушка из черного дерева, стоит на камине. Она забита деньгами. Я ученый. Мое дело работа. Хозяйством занималась жена.

– Вы понимаете, что все это очень напоминает оплату работы киллера. Я рассуждаю как человек со стороны.

Этот следователь выглядел слишком спокойным, но глаз у него был острым, он видел человека насквозь. Андрей понимал, к чему его хотят подвести, и уже продумал тактику обороны. Но она должна сработать в последний момент. Сейчас еще рано. Следователь сам должен прийти к определенным выводам.

– Вы делаете из меня очень странного киллера, который коллекционирует свои жертвы. Да еще держит компромат на себя на самом виду. Ничего глупее не придумаешь. А теперь о трупах. Все эти люди были убиты?

– Нет, состава преступления не обнаружено.

– Тогда о каком убийстве мы говорим? К тому же эту тетрадку можно положить где угодно. Например, у вас дома, если бы туда имелся свободный доступ.

– Я рассуждаю о странностях, которые происходят вокруг этого дела. Счет пополнялся не только ваш. В те же дни деньги поступали на имя первого заместителя вашей жены Гальперина и ее личного телохранителя Садовского Германа Юрьевича. Тетрадку можно было и им подбросить. Результат оказался бы тот же. Но Садовский исчез. Командировка – это лишь отговорка. Он в городе. И к нему у нас вопросов больше, чем к вам.

– Скажите, Павел Михайлович, что вы думаете об этой истории?

– У меня нет твердой версии. Возможно, труп унесли, чтобы не подвергать его вскрытию, а это мог сделать только убийца. Я подозреваю вас либо Садовского. Второй вариант сводится к тому, что ваша жена жива. Тогда мне ее действия непонятны. Очнувшись в морге, она в первую очередь объявилась бы, а не пряталась. Кстати, шкатулка на камине пуста, а ваш счет в банке заморожен. С этим нам еще предстоит разбираться. К исчезновению тела вашей жены причастен мужчина. Удар, который получил сторож у лифта, мог нанести только очень сильный человек. Вопрос: жива или мертва была в тот момент Елена Сергеевна Подрезкова?

– Вы упомянули господина Садовского. Я видел его пару раз, но не был ему представлен. Меня не интересовало окружение моей жены. Она была человеком в себе. То, что считала нужным, – говорила, а некоторые темы никогда не затрагивала. В общем-то, у нас не было разногласий. Мы сошлись по любви, а не по расчету. Мы были счастливы в браке. Нам даже завидовали.

– Расследование тем и осложняется, что я не ставлю перед собой вопросов: «Где?», «Когда?», «При каких обстоятельствах?». Главное – «Почему?». Вот на этом вопросе мы зависли. Скажите, а вы бывали в этом морге раньше?

– Бывал и не раз, – спокойно ответил Андрей. – Я знаю местного патологоанатома. Ему часто требовались разного рода препараты, которые не купишь в аптеках. Я ему их привозил. И не только ему, но и в первый морг. Только так и никак иначе. Приятелями нас не назовешь.

Тут подошел майор Кравченко.

– Горничную доставили.

– Давайте ее сюда, Тарас Григорьевич.

Девушка была напугана. Очевидно, она считала, будто одного допроса с нее достаточно.

– Послушайте, Зина, вы должны говорить только правду. Ваши слова запишут в протокол. Ложные показания чреваты уголовной статьей.

Андрей сидел, а деликатный следователь встал, когда к нему подвели женщину. Возле стола стоял третий стул, и он предложил ей сесть. У Зины тряслись руки.

– Итак, вы сказали, что ушли в три часа. Но это не так. Как все выглядело на самом деле?

– Я ушла в начале первого. Елена Сергеевна попросила меня принести бокал красного вина. Это случилось минут через десять после ухода хозяина. Я принесла и поставила его на тумбочку возле кровати, а она вышла в гардеробную: в смежную комнату, где висят ее вещи. Тут я заметила на ковре пятно. Я наклонилась. Один бокал, недопитый до конца, стоял на ковре, а второй, точно такой же, упал, и все вино вылилось. Я их подняла и пошла мыть. А когда вернулась в комнату, Елена была одета в подвенечное платье и прикалывала фату к волосам. Я еще застежки ей на спине закрепила. «Вот что, детка, – сказала она. – Возьми общую тетрадку на столе и отнеси ее в лабораторию мужа. Просто брось на столе. И забери все деньги из шкатулки. Это твои премиальные. На них можно год прожить без забот. И всё. Уходи. Завтра ты выходная. И не задавай мне глупых вопросов. Выполняй». Я все сделала, как она сказала. Когда я выходила из комнаты, Елена Сергеевна взяла телефонную трубку. На часах был полдень. Больше я ее не видела. А в шесть вечера мне позвонил Андрей Ефимович и велел вернуться в дом. Лена умерла. Я вернулась, но хозяина не застала. Кроме меня, в доме никого не было до вашего приезда.

– Вы рассказали правду? – спросил следователь.

Девушка перекрестилась.

– Хорошо, пройдите к тому столу, лейтенант запишет ваши показания.

Андрей оставался равнодушным, усталость читалась на его лице, но он держался.

В его кармане зазвонил телефон. Вот это было не кстати.

– Вы возьмете трубку? – спросил Ильин.

– Я уже устал от бесконечных соболезнований.

– В три часа ночи?

Брыкаться не имело смысла. Он достал телефон. На дисплее высветилось имя: Лена. Эсэмэс-сообщение. Он его открыл:

«Тебе все еще верят, убийца?!»

Андрей показал запись Ильину.

– Это уже второй звонок. Первый я стер.

– Но телефон жены в вашем кармане.

Андрей даже вздрогнул. Все верно. Как мог определиться номер Лены? Андрей достал ее телефон. Он был мертвым. Ильин снял заднюю крышку.

– Тут нет сим-карты. Кто же ее вынул? – удивился Ильин.

– Но вы же мне сказали, что переписали все данные с телефона. Он лежал здесь, в целлофановом пакете.

– У вашей жены стоит дополнительная память на флеш-карте. Данные хранятся на ней. Сим-карту мы не проверяли.

– Я думаю, вы сумеете разобраться в этой ерунде. Кто-то хочет вывести меня из себя. Это же делается умышленно. Может, тем же Германом Садовским.

– А если послания шлет вам ваша жена? Почему мы обязаны считать ее мертвой? И обратите внимание, вы все время говорите о ней в настоящем времени, будто она и впрямь жива.

– Я уже плохо соображаю. Может, вы отпустите меня домой?

– Нет, – уверенно заявил Ильин. – Пока мы не найдем вашу жену, домой я вас не отпущу. И не исключено, что вам грозит опасность.

Андрей ничего не мог сделать. Его будто связали по рукам и ногам. Он мог рассчитывать только на Таню. Эта девушка его по-настоящему любит. Она знает, на что он пошел ради их счастья. Ей и придется довести дело до конца. К утру все должно быть закончено.

Два года назад

Она упала и потеряла сознание. Я успел затормозить. Удар оказался не слишком сильным. От злости я треснул кулаком по рулевому колесу. И опять шел дождь, и опять стоял мрак за окном.

Я вышел из машины и подошел к жертве. Передо мной лежала хорошенькая блондиночка и очень молоденькая. Ощупав ее, я понял, что она жива. Осторожно подняв девушку на руки, я уложил ее на заднее сиденье и тут же помчался в ближайшую больницу. Практически мне не задавали вопросов. Я просто сказал, что увидел эту девушку, лежащую на дороге. Видимо, мой вид внушал доверие. Ее увезли, а я остался ждать врача.

Он появился через час.

– Ничего страшного. Небольшое сотрясение мозга и сломана нога. Можно сказать, ей повезло.

Кому из нас повезло, сказать трудно. В полицию звонить не стали, хотя и обязаны. В эту ночь произошло много аварий и других событий, и врачи суетились. Когда девушку перевели в палату, я ушел домой. Моя подопечная приснилась мне в ту же ночь. Абстрактный сон, я даже его не помню, но знаю, что он был красивым и цветным. Мне редко снятся сны, а еще реже хорошие. На следующий день я тоже думал о ней и, наконец, среди дня сорвался с работы, и поехал в больницу.

В палате лежали шесть человек. О комфорте и говорить не приходилось. Ее я тут же узнал. Не назову ее красавицей, но меня притягивало к ней словно магнитом.

Я представился, попросил прощения и еще наговорил кучу разных слов. В руках у меня был огромный букет цветов. Я положил его на тумбочку возле кровати.

– Меня зовут Таня. Меня еще никто не сбивал. Очень удивительно, что вы не удрали, а привезли меня в больницу. Смело с вашей стороны. А еще мне никто раньше не дарил цветов. Спасибо. Они очень красивые.

Голос у нее был нежным, почти ласковым. Черт меня знает, но я совсем не видел жизни и плохо ее понимал. Мне и в голову не могло прийти, будто я вновь могу влюбиться. Причем Таня не походила ни на кинозвезду, которыми я часто любовался в старых журналах, ни на супермодель, в которых, кроме костей, я ничего не видел. Она была обычной девушкой. Вероятно, эту встречу и можно назвать судьбой, а не ту, подстроенную, где меня использовали в качестве оружия. Я ни о чем не жалею. Что сделано, то сделано. Для меня прошлое казалось сказкой. Ко мне в дом попала великая Лана Тернер с томным взглядом и огромным талантом вить из мужиков веревки. Бывшая шлюха по вызову имела огромный опыт, но все, что она делала, касалась только ее интересов. Я никогда с ней не чувствовал себя мужем. Так, обслуживающий персонал, занимающий свою нишу в ее многообразной жизни. Возможно, Лена меня любила, но я всегда оставался ее собственностью, как любимый плюшевый мишка, которого можно отбросить в сторону, если он надоел.

Я ходил в больницу каждый день и все больше привязывался к Тане. После ее выписки мы начали встречаться. Это можно было назвать платонической любовью. Может, я и хотел большего, но не снимать же номер в отеле. Но однажды это случилось. Я уже горел желанием и меня понесло. Сделал непростительную глупость. Привел Таню на квартиру к Оксане. У меня еще оставался ключ. Дело происходило днем. Тогда Таня еще не знала о том, что я женат и кому принадлежит квартира. О последствиях я не думал. Витал в облаках, мечтал и ловил моменты счастья.

С этого поганого дня все и началось. Оксана появилась в доме, когда мы лежали в ее постели. Она не вышла из комнаты, а рассмеялась:

– Хороший сюрприз. Ты ничего лучшего не придумал, Андрюша? Нельзя таскать девчонок в постель бывшей любовницы. А ты успокойся, деточка. Вижу, что ты не шлюха, да и Андрей со шлюхами не спит. Значит, это любовь? Ах, как трогательно. Одна мелочь может помешать вашему кайфу. Андрюша женат. Его жена купила его у меня. Влюбилась. Но и это мелочи. Какой женатый мужик не гуляет от своей жены? Я таких не видела. Вот только Андрюша женат на монстре в обличье первой красавицы города. Да еще очень богатой и могучей. Ему она ничего не сделает. А тебя отравит. Ты заснешь и больше никогда не проснешься. Обширный инфаркт. Тебя тихо похоронят и забудут о тебе. Так она всех убирает со своего пути. Ну а если жить хочешь, то натягивай трусики и беги сломя голову подальше от этого парня. Не видать тебе с ним счастья, как своих ушей.

У меня язык прилип к нёбу. Я молчал. Оксану трясло. Она молола всякую чушь от ненависти, а Таня принимала все за чистую монету.

Наконец Оксана хлопнула дверью и ушла. Таня оделась и убежала. А я так и остался в постели – голым, с идиотской рожей.

На следующий день Оксана пропала. С тех пор я ее не видел. Но она ничего не рассказала моей жене. За это ей спасибо. Таню я встретил случайно на улице только через месяц. Просил прощения, умолял, чуть ли не на коленях стоял. Она меня простила. Относительно. Но в постель к себе не пускала. Она понимала, что мы любим друг друга и это серьезно и надолго. Но пока я женат, между нами ничего быть не может, говорила она. Я не спорил. Готов был идти на любые условия, лишь бы не потерять Таню. Вот тогда я и задумал свой коварный план. Встречались мы с Таней по ночам. Лена привыкла, что я до утра засиживаюсь в своей лаборатории, и никогда ко мне не заходила. Я же пользовался веревочной лестницей и спускался со второго этажа через окно, а возвращался к утру. К жене относился с особым вниманием, чтобы не вызывать подозрений, но с каждым разом я замечал в ней все больше и больше недостатков. Оксана оказалась права. Я был женат на монстре в обличье ангела. Эта женщина на все способна. А когда она хладнокровно зарезала конюха, я даже не удивился этому. Таким людям нельзя жить на земле.

Допустим, на моей стороне есть фактор неожиданности. Она не ждет удара в спину. Но меня очень смущал ее прихвостень, некий Герман Садовский. Этот человек всегда начеку. Не с моим опытом тягаться с ним силами. Тут нужен совершенно неординарный ход. Я знал, что Садовский принимает участие в наших экспериментах. Но мы с ним не сталкивались. Он работал с женами жертв и получал наличные из их рук. Инструктировал его лично Гальперин. Первое и главное правило: чтобы победить врага, его надо знать лучше, чем себя. И я занялся господином Садовским.

Таня отложила дневник в сторону. Она помнила тот день, когда Оксана застукала их у себя дома. На следующий день она решила поговорить с бывшей любовницей Андрея.

Дома ее не застала, но удивительно, что входная дверь оказалась не запертой. Таня вошла в квартиру. Тут ничего не изменилось. Все на своих местах. Вот только портсигар Андрея лежал на обеденном столе. Забыл? Вчера она его видела в спальне. На столе остались тарелки, остатки еды и вино. Возле одной из тарелок лежало расписание поездов. Возможно, Андрей дождался Оксану и они о чем-то еще говорили. Она же могла выдать его жене.

Таня поехала на вокзал, прихватив визитку Оксаны. Кассирша оказалась очень любезной. Просмотрела корешки билетов и сказала:

– Оксана Лебеда уехала в Москву вчерашним восьмичасовым поездом. Вагон седьмой, место тридцать первое. Поезд Новосибирск – Москва. В столицу прибывает сегодня в семнадцать тридцать.

Таня тут же позвонила в Москву своей подруге:

– Машенька, у меня огромная просьба. Встреть поезд Новосибирск – Москва. Прибывает в семнадцать тридцать. Ты успеешь. Вагон седьмой, место тридцать первое. Даму зовут Оксана Лебеда. Высокая красивая брюнетка лет тридцати пяти. Спроси ее, готова ли она поговорить с подружкой Андрея. То есть со мной. Если да, то я приеду в Москву. Пусть назначит встречу или оставит номер, по которому ей можно перезвонить. Свой мобильник она забыла у себя дома.

Подруга выполнила просьбу. Но ее ответ был ошеломляющим. Пассажирка вагона номер семь Оксана Лебеда умерла в пути от сердечного приступа. Труп сняли с поезда в Ярославле.

С Андреем Таня заговорила об Оксане через полгода. Она прикинулась, будто ничего не знает о смерти женщины, но Андрей сам об этом сказал:

– Погубила себя, дура.

– Это как же?

– Решила сдать меня жене. Рассказала, что застала меня с девчонкой в своей постели. Лена ей не поверила. За домом Оксаны следили. Ты пришла позже меня, а ушла раньше. Со мной тебя не видели. И что за бред? Я с кем-то в постели Оксаны! Ясно, что она себя прикрывает. Жена предупреждала ее, что с ней будет, если Оксана продолжит встречаться со мной. Лена отправила секретаршу в Москву в командировку с мелкими поручениями. Но Оксана в Москве так и не появилась. С тех пор о ней никто не слышал. Сработал тот яд, о котором говорила Оксана. В одном она права: я женился на ведьме, и участь наша будет ужасной, если ее не опередить.

– Ты решил убить жену?

– Я хочу, чтобы мы были счастливы и жили долго. А если на земле одним оборотнем будет меньше, то никто этого не заметит, а другие скажут спасибо за спасенную им жизнь.

Таня почувствовала, как стала соучастницей заговора. Но отговаривать Андрея не стала. Если он принял решение, то назад не повернет.

Сегодняшний день

Андрея ждал новый сюрприз. Приехали трое неизвестных с портфелями: двое мужчин и женщина. Люди отчужденные. Обычно с такими за один стол не садятся.

Ильин встал.

– Вот, Андрей Ефимович, познакомьтесь. Перед вами эксперт судебно-медицинских молекулярно-генетических исследований Михаил Львович Скобейников и эксперт антропохимик Антонина Валентиновна Горюшина.

Третьего он не представил. Человек пожилой, седовласый и очень обаятельный. Андрей решил, что это психолог или, хуже того, психиатр. Он и с этими людьми имел дело. Правда, в далеком детстве.

– Я думаю, мы не будем делать вступительных речей, а сразу перейдем к делу. Андрей Ефимович доктор наук. Химик. Он вас поймет с полуслова, а если мне понадобятся пояснения, то я спрошу.

Гости устроились за столом.

– Колбочку, найденную в сумочке Елены Подрезковой, мы практически расшифровали. Этот состав может имитировать смерть, – деловым тоном говорила женщина. – Раствор под номером девятьсот семь при огромном количестве нейролептиков, таких, как допамин и галоперидол, может вызвать каталепсию – полное обездвижение, потерю пульса и дыхания. Человек может продержаться в таком состоянии сутки. Дальше от нехватки кислорода начнет умирать мозг и спасти человека не удастся. Мы думаем, этот процесс можно остановить. Потребуется адреналин и еще пять-шесть стимуляторов. Во всем этом деле есть только один недостаток. Предназолин останется в крови. Его можно обнаружить, и он даст повод считать смерть отравлением. Теперь мы вспомним случай с одним из пациентов, не будем называть его фамилию, которого таким методом вынудили заплатить миллион долларов. Он подал заявление в прокуратуру. Там не серьезно отнеслись к жалобе, и письмо переслали нам. Деньги с него требовали за приобретение картины Рубенса. Картины он не получил, деньги отдал, но главное, что он описал симптомы и чудодейственное оживление. Ему сделали прямой укол в сердце, и он пришел в себя. Что еще важно, все это время он был в сознании, но ни одна мышца не работала. Речь идет о гениальной афере, с помощью которой можно изымать деньги. Его предупредили о возможных последствиях. Если заговорит, ему опять накапают раствор в чай или вино, но откачивать не будут. Причем аферисты не отнимают у людей все. Не больше четверти капитала. И еще. Все жертвы коллекционировали картины. Так что в противоядие мы тоже верим. И теперь этому письму можно поверить.

– У вас есть на то серьезные основания? – спросил Ильин.

Ответила женщина:

– Конечно. Вы же сами дали нам раствор для изучения. Будь у нас противоядие, мы бы его испытали. Даже я согласилась бы на такой опыт. Мы можем утверждать, что Елена Подрезкова его выпила. Обездвиженность наступила приблизительно через два часа. Она переоделась и приняла нужную позу. Но не учла одного обстоятельства. Подвенечное платье было слишком тесным, а через два часа после начала действия препарата ее прошиб пот. Все окна в доме были закрыты. Вот только сделать она уже ничего не могла. Мы нашли на подкладке платья следы раствора, вышедшие с по€том. Этого создатели мертвой воды не учли. Так что, если Подрезкова выпила раствор сегодня, она еще жива, даже без укола «живой воды».

Ильин повернулся к Андрею:

– Ну а вы что скажете?

Он усмехнулся:

– Извините, но ни в живую, ни в мертвую воду я не верю. Это хорошо звучит в сказках. В чудеса химии я верю. Но только после убедительных опытов. Я тут подумал о Рубенсе. У моей жены много альбомов и каталогов фламандских художников, но еще я видел у нее альбом с любительскими фотографиями. Стена обычной квартиры увешана богатыми рамами с картинами старых голландцев. А потом снимки каждой картины по отдельности. Совпадение?

– Вы знаете, – заговорил мужчина, которого не представили, – нет, не совпадение. Деньги вымогателям всегда платила жена жертвы. Самое слабое место во всей афере. А если курьер приходил за деньгами с картиной? Вот, мол, товар, гоните монету и всё тут. Правдоподобная сделка.

Ильин подозвал майора:

– Тарас Григорьевич, проведите обыск у Германа Садовского. На обеих квартирах. Без санкций и по-тихому. Мы ищем картины. Любые. А заодно и ожившую Елену Подрезкову. И отправьте наряд в особняк Подрезковой. У меня предчувствие, что скоро мы найдем нашу покойницу живой и здоровой.

Майор козырнул и отошел.

– Мы можем идти? – спросил эксперт.

– Да, конечно. Только подробно оформите свои выводы в письменной форме.

– Ну, разумеется.

Все пожали друг другу руки и разошлись.

– Пожалуй, и я с вами покурю, Андрей Ефимыч. – Ильин взял его под руку, и они пошли на свежий, холодный воздух. – Ну, что-то я начинаю понимать. Женщина с сердечным приступом не могла на себя надеть подвенечное платье и принять позу покойницы в гробу. Этим она хотела нам сказать, что ее смерть не случайна. Кого мы можем подозревать, кроме вас? Извините, никого. Если она договорилась с пропавшим Германом Садовским, то это он приходил в морг, оглушил сторожа, сделал ей укол и увез в неизвестном направлении. Свидетельство о смерти выписано. Труп исчез, так как в лекарстве есть элемент, доказывающий отравление. Эта стрелка указывает на вас. А лекарство в сумочке оставлено для нас. Я не верю в самоубийство.

– И никто бы не поверил. Моя жена слишком успешна, молода и красива. Но еще она очень мстительна. Вы сами, Павел Михайлович, вызываете меня на этот разговор. Итог прост. Я арестован и обвинен в убийстве. А она жива и здорова. Дело в том, что два года назад у меня появилась другая женщина. Наши отношения с Еленой рушились, и я собирался уходить от нее. Такой позор она не могла вынести. Но кто мог предположить, что ее месть будет столь жестока. Только, извините, имени своей девушки я вам не назову. Не хочу ее замарать грязью. Она светлый чистый человек. А тут сплошные помои. Скажите, а почему вы так легко поверили в версию, будто Елена жива?

Следователь улыбнулся.

– Выступление экспертов делалось для вас. Я его уже читал. Я следил за вашей реакцией. Так вот, во всей этой истории есть один прокол. Даже находясь в коме, зрачки Елены реагировали бы на свет. Она же псевдотруп. Так вот, врачи «скорой помощи» в протоколе написали: карие глаза покойной на свет не реагируют. На вашем столике стоит прекрасная цветная фотография. У Елены Сергеевны невероятно красивые голубые глаза. Она надела на зрачки замутненные линзы. Но главное в другом. Человек, понимающий приближение своей смерти, ищет спасения, а она разыгрывает спектакль с подвенечным платьем. Может быть, зря вы ее переодели? Сошло бы за самоубийство.

– Нет, не сошло бы. Завтра утром она была бы еще жива. Патологоанатом не стал бы делать вскрытие. Правда, и реаниматологи ее уже бы не спасли. Но отравление вскрылось бы. Кровь берут в первую очередь.

Андрей замолчал. Кажется, он ляпнул что-то лишнее. С этим человеком надо разговаривать очень аккуратно.

Они постояли, покурили, и капитан, высунув голову из-за двери, крикнул:

– Пал Михалыч, вы здесь нужны.

Ильин направился к дверям. Здесь его ждал тот самый седой интеллигент из команды экспертов.

– Вы составили свое мнение? – спросил Ильин.

– Только если коротко. Я бы отнес вашего подопечного к категории социопатов. Эти люди не могут проявлять сочувствие по своей природе. У них ложное представление о мире, как у шизофреников и параноиков. И еще. Социопаты умеют прекрасно входить в доверие к людям. Они стараются выглядеть такими, какими их хотят видеть. И у них это получается. У таких больных эта черта в крови, если говорить по-простецки. Это все, что я могу сказать.