Дама с коготками Донцова Дарья

Глава 5

Вечер и большая часть ночи превратились в кошмар. Сначала неторопливым шагом пришли два местных милиционера. Именно пришли, а не примчались на машине с мигалкой, как это делает полковник. Никаких экспертов, фотографов и инспекторов, просто два довольно пожилых мента. Они медленно поднялись на второй этаж и вошли в комнату, которую Лариса гордо называла будуаром.

Один из стражей закона почесал в затылке и поглядел на лежавшую посередине ковра Люлю. Другой мирно спросил:

– Перепила на праздник, да? Старик Алексеев тоже чуть было концы не отдал.

– Алексееву-то девяносто стукнуло, – вступил в диалог первый, – а Лариса Войцеховская и пятидесяти скорей всего не отпраздновала.

Они постояли еще пару минут, задумчиво разглядывая тело. Наконец тот, что помоложе, изрек:

– Надо доктора позвать.

– Так у него же грипп! – ответил более пожилой.

И они опять замолчали. Я не выдержала:

– Вы что, не собираетесь осматривать место происшествия, брать отпечатки пальцев, искать следы?

Молодой милиционер, тот, что помоложе, вытаращил глаза:

– Зачем? Ведь у Ларисы Николаевны случился сердечный приступ?

– Отчего вы так решили?

– А что еще могло произойти в таком уважаемом семействе? – отозвался второй. – Или у Ларисы Николаевны была какая-то болезнь, рак, например.

Степан молчал. Кирилл тоже не проронил ни слова. Остальные не высовывали носа из гостиной.

– Оставите ее дома или увезти тело в морг? – осведомились менты.

– Только дома, – послышался голос Петра. Младший сын появился в комнате, – она останется до похорон дома. Вызовем специалиста по заморозке.

– Тогда давайте положим ее на диван, – сказал Кирилл, – не лежать же ей на полу.

Я смотрела, как милиционеры и доктор, затаптывая место происшествия, поднимают труп и устраивают его на диване. Представляю, что сказал бы Женя, глядя на подобные методы ведения следствия!

Наконец неприятная процедура завершилась. Люлю лежала на кожаных подушках, глядя в потолок. В суматохе доктор забыл закрыть покойной глаза. Обезумевший от горя Степан зачем-то укрыл труп пушистым пледом в красно-черную клетку. Все спустились вниз, и все время сохранявший спокойствие Петька предложил милиционерам выпить. Те не стали ломаться, а радостно приняли бокалы с коньяком. Что и говорить, в провинции все намного проще.

Оставив представителей закона наслаждаться выдержанным Арманьяком, я пошла в свою комнату. Маши нигде не было, очевидно, девочка, поняв, что произошло непоправимое, увела Мишу подальше от мертвой матери. Все-таки странно: не очень молодая, но здоровая и полная жизни женщина внезапно умирает, а милиция, даже не настаивая на вскрытии, утверждает, что Лариса погибла от сердечного приступа. Комнату и то не осмотрели, Шерлоки Холмсы! Уму непостижимо! Пойду сама все осмотрю.

Прихватив очки, я вернулась в будуар. Лариса, как живая, лежала на диване, глаза ей так никто и не закрыл. С чего начать? Во-первых, окно. Оно закрыто на задвижки и даже заклеено, на подоконнике примостился деревянный ящичек для рукоделия. Открыв крышку, я увидела аккуратно разложенные катушки, иголки, ножницы. Еще на подоконнике красовалась большая ваза со стеклянными нарциссами. У противоположной стены стояла довольно большая кровать со смятым покрывалом и подушками. Степан сильно храпел, и вот уже несколько лет супруги спали в разных комнатах. Я поворошила белье: ничего особенного. Просто постельные принадлежности хорошего качества. На столике у изголовья – маленькая лампочка с абажуром, книга «Инфекционные болезни собак» и пустой стакан. Я понюхала посуду – никакого запаха, скорей всего тут была кипяченая вода. В углу большое удобное кресло, на полке – маленький телевизор. Да, Люлю устроилась тут со всевозможным комфортом. Я потянула дверцы небольшого встроенного шкафа – на полочках царил идеальный порядок, словно хозяйка ожидала, что кто-то станет лазить здесь в ее отсутствие. Аккуратными стопочками высилось белье, чулки и носки лежали в отдельном ящичке. На плечиках висели платья, костюмы, блузки, пиджаки. Внизу – обувь.

Я принялась рыться на полках: ну ничего интересного. Попался альбом со старыми фотографиями. Большинство лиц абсолютно не знакомы, узнаваемы Вольдемар и Фрида в старомодной одежде начала 50-х годов. Потом замелькали снимки Степана. Книги тоже не удивляли – штук десять справочников по ветеринарии, каталоги собачьих кормов, реклама производителей антиблошиных ошейников и капель. Очевидно, вся деловая документация хранилась в кабинете.

Я опустилась в мягкое кресло и еще раз внимательно оглядела комнату. Под диваном валялся какой-то предмет. Преодолев непонятное чувство страха, я приблизилась к месту, где мертвым сном спала Лариса, стала на колени и заглянула под софу. Да, их домработница не слишком хорошо убирает. На пыльном полу лежал флакон из-под чудодейственных таблеток для снижения веса, причем абсолютно пустой. Я повертела находку в руках и снова села в кресло. Интересно, вчера Люлю показывала мне пузырек, заполненный больше чем наполовину. Может, у нее было две упаковки? Я стала читать ярлычок: «Новые таблетки для корректировки фигуры. 400 капсул. Ежедневный прием: по 8 капсул после каждой еды. Перед употреблением посоветуйтесь с лечащим врачом и изучите листок-вкладыш». Открыв пузырек, поднесла его к носу – пахло лекарством, довольно противно и резко. Я вздохнула, крышечка соскользнула с колен и провалилась между сиденьем и ручкой. Чертыхаясь, засунула руку в тесное пространство, хорошо помню, как вогнала себе иголку под ноготь, когда проделывала ту же операцию дома. Крышечка выскальзывала, проваливалась глубже. Наконец удалось подцепить ее вместе с какой-то бумажкой и вытащить наружу.

Бумажка оказалась счетом, выписанным служащим архива загса. В отличие от большинства квитанций, эту заполнили крупным аккуратным почерком: «200 рублей за просмотр книги записи актов бракосочетаний за январь 1947 года». Интересно, что могло заинтересовать Люлю в старых документах? Но меня сейчас волновали таблетки, поэтому, сунув листок в карман, я еще раз оглядела комнату. Так, Лариса скрыла от домашних, что пьет новое лекарство, значит, явно не держала его в общей аптечке. Куда спрячет женщина пузырек? Куда ни за что не станет заглядывать муж? Мои бывшие супруги никогда бы не полезли в пакеты с дамскими прокладками.

Я вновь открыла шкаф и пощупала упаковки «Олвейс». Мягкие, мягкие, мягкие, а в этой что-то есть! Точно! Внутри мешочка обнаружилась полная упаковка и листок-вкладыш. Ага, фирма-изготовитель настоятельно рекомендует не принимать два курса сразу. Сначала 400 таблеток, потом трехмесячный перерыв. Люлю решила не послушаться и выпить 800 капсул подряд, во всяком случае – вот один пустой флакон и один непочатый. Непонятно только, вчера подруга трясла передо мной почти полным пузырьком. Не съела же она все сразу? А вдруг проглотила и поэтому умерла? Нет, так оставлять дело нельзя.

Я выскользнула из комнаты, бросив взгляд на умершую. Люлю смотрела в потолок остекленевшими глазами.

Дом словно вымер, только внизу в холле маялась в инвалидном кресле Фрида.

– Это правда? – кинулась она ко мне.

– Что? – удивилась я.

– Правда, что Лариска умерла? – осведомилась старуха.

Мои глаза внимательно посмотрели на нее. Нельзя же так радоваться, следует соблюсти хоть какие-то приличия. Но Фрида отнюдь не собиралась торжествовать по поводу безвременной кончины невестки. Наоборот, лицо старушки сморщилось, откуда-то из глубины кресла она вытащила носовой платок и принялась вытирать глаза.

– Конечно, – говорила Фрида, шмыгая носом, – она была безродной нахалкой, на которой мой сын женился по чистому недоразумению. Мезальянс совершенно не нравился нам с отцом. К тому же Лариса обладала отвратительным характером, настоящая плебейка и хамка.

– О мертвых говорят только хорошее, – сказала я.

– Да, – согласилась Фрида, – у нее были хорошие задатки. Можно сказать, питомник только и держался ее усилиями. Степан обожает всякие новомодные штучки, так у него собаки дохли, как мухи. Электрические поилки, автоматические раздатчики корма, синтетические подстилки, вроде все по последнему слову, а кобельки тоскуют, сучки воют, и щенки мрут. Люлю постелила в вольерчиках теплые соломенные тюфячки, велела раздавать корм вручную, гладить животных почаще. Выяснилось, собакам не хватает любви. И ветеринаром она была от Бога. Весь городок к ней живность таскал, кого только не лечила: кур, коз, кошек, попугайчиков! Где, интересно, научилась! Что теперь будет? Степе одному не справиться. Как несправедлива жизнь: умереть такой молодой, оставить сиротой ребенка…

И старуха покатила в свою комнату, тихо всхлипывая. Я в полном обалдении смотрела ей вслед. Надо же, Фрида, оказывается, по-своему любила Люлю.

Я взглянула на часы и пошла к себе в комнату – одиннадцать ночи. Если полковник не на работе, то скорей всего он спит. Набрав знакомый номер, стала ждать ответа. Александр Михайлович отозвался лишь на десятый звонок. Я вкратце изложила ему суть дела и услышала легкий шорох у двери. Кто-то явно подслушивал. Бросив трубку, на цыпочках подкралась к входу и с размаху толкнула дубовую створку. Но в коридоре никого не было, только пахло лавандовым мылом. Интересно, кто в доме такой любопытный? Сколько вообще сейчас тут народу? Серж и Лена, Петя и Анна, Кирилл и Диана, Степан, Маша, Миша, кухарка, домработница, Фрида? Нет, Фрида не в счет.

Три года назад старуха Войцеховская совершенно обезножела. Приглашенные специалисты не обнаружили у нее никаких болезней, кроме старости. Обожавший жену Владимир Сигизмундович заказал роскошное инвалидное кресло и переделал все дверные проемы первого этажа. Коляска работает от электромотора, и Фрида управляет ею при помощи пульта, похожего на телевизионный. Вдова может запросто выезжать на улицу, к парадному входу пристроен специальный пандус. В хорошую погоду лучшее развлечение Фриды – поездка в кондитерскую или аптеку. Впрочем, так же запросто добирается она и до рынка, расположенного на другом конце городка. Вот только второй этаж старинного дома недоступен калеке. Коляска при всех примочках не умеет шагать по довольно крутым ступенькам.

Я пошла в комнату к Марусе. Она и заплаканный Миша рассматривали гигантскую поваренную книгу. Увидев меня, мальчик отвел глаза, я молча погладила его по голове, машинально отметив, что волосы у него материнские – рыжие и кудрявые. Вообще сын удивительно походил на мать – белокожий, голубоглазый, с мелкими, словно нарисованными веснушками. От Войцеховских только большой, клювообразный нос.

– Машенька, – ласково сказала я, – хочу поговорить минутку с тобой.

– Пойду спать, – тут же отреагировал Мишка и тенью выскользнул из комнаты.

– Завтра рано утром съезжу в Москву, не волнуйся, к обеду вернусь.

– Зачем? – удивилась Маня.

– Хочу посоветоваться с полковником.

– Тебе что-то не нравится, – протянула Маруся, – думаешь, Люлю умерла не от сердечного приступа?

– Не знаю, – пожала я плечами, – только странно, как можно точно установить причину смерти, просто глядя на тело. Лариса ведь ничем не болела!

– Мусечка, – пробормотала дочь, – не вмешивайся в это дело. Тут все думают, что Люлю скончалась от болезни сердца. Да и кому нужно было ее убивать? Это просто твоя любовь к детективам. Давай лучше вернемся поскорее домой.

Я возмутилась:

– Лариса моя подруга. Так неужели я могу оставаться спокойной, если даже не установлена причина ее смерти? Нет уж, этого я не допущу.

Мы довольно долго спорили, потом Машка залезла в кровать, а я посидела немного возле нее, короче, когда пошла к себе, стрелки часов показывали половину второго. В доме стояла пронзительная тишина. За всеми треволнениями нам забыли подать ужин, и сейчас желудок настойчиво напоминал о себе. Я решила спуститься на первый этаж и поискать какой-нибудь еды. Из комнат не доносилось ни звука. Все спали или притворялись, во всяком случае, нигде не пробивался свет. У двери Люлю я замедлила шаг. Интересно, дремлет ли Степан? И как он себя чувствует, зная, что в соседней комнате лежит мертвая жена?

Вдруг в будуаре послышался легкий шорох и тихий звук отодвигаемого предмета. Я так и подскочила от неожиданности! Конечно, Кирилл профессиональный доктор, но вдруг Люлю уснула летаргическим сном и сейчас пытается проснуться? Тихонечко потянув за ручку, приотворила дверь и посмотрела в щель.

В свете полной луны комната великолепно просматривалась. Несчастная Лариска так и лежала на диване с открытыми глазами. Похоже, к покойной никто ни разу не зашел.

У шкафа, спиной ко входу, стояла Анна и рылась на полках. Секунду я смотрела, как она перекладывает вещи умершей, потом аккуратно притворила дверь и, забыв про голод, пошла к себе. Стало противно. Анна явно искала спрятанное Владимиром Сигизмундовичем сокровище. До сих пор они с Петькой не могли спокойно орудовать в будуаре Люлю. Теперь Анна воспользовалась представившейся возможностью. И никакие покойники ее не смущали. Нет, просто отвратительно! Следовало проучить нахалку.

Я закуталась в простыню, на голову нацепила наволочку и стала похожа на куклуксклановца в белом одеянии. Тапочки скинула, босиком прошлепала к будуару, резко отворила дверь и взвыла замогильным голосом:

– Что ты делаешь в моей комнате, Анна?

Женщина резко повернулась, со стуком выронила какую-то коробку и оцепенела. Продолжая выть, я тихонечко подбиралась к ней. Внезапно Анна издала дикий вопль и, чуть не сбив меня с ног, ринулась в коридор. Она неслась по коврам, гудя, как паровоз. Не ожидая такого сногсшибательного эффекта, я быстрее молнии юркнула к себе в комнату.

Раздались голоса, захлопали двери. Я вышла в коридор. Там уже собрались почти все обитатели дома. Анна, серая, как лондонский туман, повисла на Пете.

– Дорогая, что тебя так напугало? – спрашивал он.

– Там… там, – промычала Анна, – там ходит Лариса.

– Абсурд, – безапелляционно заявила Лена, и я заметила, что среди проснувшихся нет Сержа.

– Она там, – продолжала блеять Анна, – вся в белом и говорит, как из бочки.

Кирилл уверенным шагом двинулся к двери, распахнул ее и зажег свет. Лариса тихо лежала на диване. Лицо ее пожелтело и покрылось какими-то пятнами.

– Вот, – внезапно заорала Анна, – видите коробку? Когда я проходила мимо комнаты, дверь раскрылась, и привидение, уронив шкатулку, жутко завыло.

Все уставились на пол. Я усмехнулась, надо же, какая лгунья! И главное, не могу ее уличить.

– А что ты делала ночью в коридоре? – внезапно поинтересовался Кирилл.

– Пошла в аптечку за лекарством, сердце заболело, – не моргнув глазом соврала нахалка.

– Ладно, – прошелестел Степа, – все перенервничали и издергались. Нечего сказать, хорошие праздники получились. Надо ложиться.

– Бедная мамочка, – внезапно зарыдал Мишка, – лежит совсем одна.

Доктор взял мальчика под правый локоть, Маруся под левый, и они повели сироту в спальню. Петр стал подталкивать Анну. Степан исчез. Остались только я и Лена.

– Бред какой-то, – проговорила девушка резко, – вы верите в привидения?

Я покачала головой и пошла вместе с ней по коридору.

– Ладно, – пробормотала Лена, – пойду подремлю.

Она толкнула дверь, и я увидела в большой кровати Сержа, вполне по-семейному читавшего книгу. Поняв, что любовник обнаружен, Лена быстренько скользнула внутрь. Да, похоже, со смертью хозяйки все в доме перестали стесняться.

Глава 6

Снег прекратился, дорога подсохла, и я добралась до Москвы очень быстро. Ночью не сомкнула глаз, поэтому выехала рано и ворвалась в кабинет к полковнику около девяти утра.

– Да, дело, очевидно, серьезное, если ты встала в такую рань, – захихикал приятель.

Пропустив мимо ушей подковырку, я постаралась спокойно изложить суть дела. Тот посерьезнел, а к концу рассказа пришел в негодование:

– Ну профессионалы! Позор просто.

Он помолчал и после паузы продолжил:

– Тут есть небольшая сложность. С чего бы это мне вмешиваться в дела провинциалов? Вот если поступит жалоба на неправильно ведущееся следствие, тогда дело другое. Знаешь, садись, пиши заявление на мое имя, изложи факты.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Милиционеры жуткие бюрократы, – ухмыльнулся приятель, – зарегистрирую бумагу и с полным основанием сделаю отбивную котлету из оригиналов, определивших причину смерти на глазок.

Так и поступили. Александр Михайлович позвонил в местное отделение милиции и устроил жуткий разнос, пообещав взять дело под личный контроль.

– Все, – сказал он, опуская трубку на рычаг, – теперь по крайней мере произведут вскрытие. Возвращайся спокойно назад.

И я снова покатила к Войцеховским. В доме творилась жуткая суматоха. Внизу у входа стоял небольшой фургон, санитары запихивали в него носилки. На улице толпились зеваки. Я загнала «Пежо» под навес и вошла в дом.

– Вот она, – заорал Петька, весьма невежливо тыча в меня пальцем.

– Объясните, зачем побежали в уголовку с дурацкими заявлениями, – крикнула Анна.

– Боже, какой позор, – стонал Степан, – теперь все подумают, что Люлю покончила с собой, раз начато расследование! Какой стыд! Ну кто тебя просил вмешиваться, кто уполномочил действовать от имени нашей семьи? Ясно как божий день, что Люлю скончалась от сердечного приступа. Ну к чему ненужные дознания!

Я удрученно молчала, кажется, все в доме хотят побыстрей закопать несчастную Лариску и забыть о происшедшем.

– Ну-ка, замолчите, – раздался за спиной громовой голос, и Фрида вкатилась в гостиную, – это я велела Даше съездить в Москву и потребовать, чтобы расследованием занялись настоящие профессионалы, а не наши придурки!

– Мама, – в один голос вскрикнули Степан и Петя, – ты совсем из ума выжила.

– А ну молчать! – рявкнула Фрида, и сыновья тут же заткнулись. – Не я сумасшедшая, а вы полные идиоты. Да те же соседи начнут за спиной судачить, что Войцеховские убили невестку и сделали все, чтобы избежать ответственности. К вашему сведению, от нас сегодня ушла домработница. Приехала ее мать и сообщила, что не может разрешить дочери работать в доме, где убивают людей. А так мы получим бумагу, где черным по белому будет написано, что Лариска умерла в результате болезни. И тогда рта никто не посмеет открыть. Так что, ослы, извинитесь перед Дашей и поблагодарите ее за хлопоты. И еще, советую обращаться со мной уважительно, дом приватизирован на мое имя. Будете хамить – завещаю его приюту для собак.

С этими словами старуха выкатилась в коридор. Никто не проронил ни звука.

– Мама становится невыносимой, – вздохнул Степан. – Прости, Даша, мы не знали, что все придумала Фрида. Жаль, конечно, что ты нас не предупредила, но ничего не поделаешь. Кстати, милиционеры велели всем находиться дома, хотят каждого допросить.

Я покинула гостиную и пошла искать Фриду. Старуха сидела в своей комнате и раскладывала мулине. Несмотря на свои восемьдесят, вдова сохранила острое зрение и вышивала небольшие картины для родственников и знакомых в качестве подарков на Новый год и дни рождения.

– Люлю была моей подругой, – начала я оправдываться прямо с порога, – и хотелось…

– Прекрати, – прервала меня Фрида, – абсолютно правильно поступила. Люлю – противная баба, но она носила нашу фамилию, а Войцеховские никогда не были замешаны ни в одной грязной истории.

Извинившись перед старухой, я решила еще разок заглянуть в будуар Ларисы: вдруг найду что-нибудь стоящее. Но только принялась оглядывать полки, как послышались шаги, и кто-то вошел. Ужасно! Еще подумают, что ищу сокровище! Я быстро залезла под кровать, но из-за длинного покрывала сумела рассмотреть только элегантные темно-серые лодочки на изящном каблуке. Женщина села на диван. Интересно, что она делает? Ничего не видно, ноги неподвижны.

Тут дверь снова открылась, и появились мужские ботинки – коричневые, из крокодиловой кожи, с небольшими пряжками. Я услышала звук запираемого замка и увидела, как мужские ботинки приблизились к туфлям. Все происходило в полном молчании. Я терялась в догадках. На пол упали юбка и нижнее белье. Туфли и ботинки остались пустыми, зато начал тихо поскрипывать диван. Ситуация стала пикантной. Больше всего я боялась чихнуть или кашлянуть, чтобы не испугать до полусмерти незадачливых любовников. Господи, зачем им понадобилась для этого комната покойной?

Парочка между тем тихонько оделась и покинула поле страсти. Постанывая, я вылезла из-под кровати. Не так уж комфортно лежать на холодном, пыльном полу. Искать улики расхотелось, и я вернулась в гостиную, намереваясь выпить в неурочный час чашечку кофе. Там я застала Лену, с рассеянным видом искавшую что-то в большой коробке с пуговицами. В глаза мне бросились ее практичные бежевые мокасины.

– Неприятная история, – пробормотала Лена, не поднимая головы.

– Вы ведь ее племянница? – решила я завести разговор. – Но насколько мне известно, у Люлю не было братьев и сестер?

– Она просто звала меня племянницей, – грустно проговорила девушка, – хотя на самом деле моя бабушка приходилась сестрой ее бабушке. Вот такие дальние родственные связи.

В гостиную медленно вошла Диана.

– Ну и скучища, – сказала она, – ничего себе праздники. Хозяйка умирает, хозяин запирается в кабинете, а гости ждут допроса.

Мы с Леной промолчали. Девушка искала пуговицу, а я во все глаза глядела на элегантные темно-серые лодочки Дианы. Так, Джульетта обнаружена. Кто же Ромео? Он не заставил себя ждать. В гостиную буквально влетел Петька со словами:

– Приехали менты, собираются учинить всем допрос.

Коричневые ботинки из крокодиловой кожи с золотыми пряжками совершенно не гармонировали с его синими брюками и черным свитером. Значит, Диана и Петька? Славная пара: жук и жаба. Понятно, почему эти Тристан с Изольдой спрятались в будуаре. Боялись грешить в спальнях, куда в любую минуту могли войти их супруги.

На следующее утро я предложила отвезти к себе домой Мишу с Машей. Степан обрадовался:

– Чудесно, мальчишка слишком сильно переживает. Сегодня отдадут тело, и через несколько дней похороним Люлю.

Но Степан ошибся. Ларису не отдали. Более того, когда во второй половине дня я вернулась, в гостиной царило необычайное возбуждение. При вскрытии в организме Люлю было обнаружено такое количество стрихнина, что его хватило бы для убийства десятерых солдат.

– Причиной смерти явилось отравление, – смущенно объяснял пожилой милиционер. – Лариса Войцеховская оказалась абсолютно здоровой, только небольшие камни в желчном пузыре. Скажите, у нее были причины для самоубийства?

– Никаких, – фыркнул Степан. – Мы чудесно жили, вполне успешно занимались бизнесом, вообще Лара обладала на редкость жизнерадостным характером, почти никогда не унывала, не помню ее плачущей. Нет, жену отравили, и я хочу знать, кто это сделал!

– Не так давно Люлю купила банку отравы для крыс, – спокойно сообщил Петр, – один раз она уже перепутала упаковки и «посолила» стрихнином суп. Может, еще раз ошиблась и положила себе в чай яд вместо сахара? Лариска накладывала в чашку по пять ложек песка!

Милиционер прилежно записывал сведения в блокнот.

Ближе к вечеру я стала упаковывать сумку. Хватит, больше не могу, поеду домой. Вещи валились из рук. Ладно, схожу к местному мяснику, привезу детям в подарок пару банок чудесного паштета.

Я спустилась на первый этаж и пошла на кухню спросить кухарку, у кого она покупает волшебный паштет. Но кухарки не было, зато я увидела там Петю и Диану, которые о чем-то шептались.

Ужасно любопытно, вход в кухню в самом конце темноватого коридора, никто не заметит, если подслушаю.

– Ты уверена, что нашла алмаз? – взволнованно спросил Петя.

– Гляди, – отвечала Диана, – видишь, какой большой! Даже не представляю, сколько карат. Надо съездить в Москву, оценить.

– Молодчина, – обрадовался Петя, – давай его сюда, завтра же с утра и отправлюсь.

Диана тихонько засмеялась:

– Нет, дорогой, нашла-то я, мне и оценивать. Что в завещании сказано? Сокровище принадлежит тому, кто его отыщет. И если это настоящий брильянт…

– То что? – ухмыльнулся Петька.

– То нам вовсе не обязательно рассказывать всем о находке. Просто исчезнем, и все, начнем новую жизнь.

Послышался звук поцелуя.

– Как ты думаешь, – спросила через секунду Диана, – кто убил Ларису?

– Язык у нее длинный был, – сообщил Петя, – вечно намекала, что в курсе всех гадостей. Мне с этакой ухмылочкой сообщила, что я изменяю Анне. «Знаю, знаю, – говорит, – с кем проводишь свободное время». И Лене что-то сказанула, сам видел, как девица из ее комнаты вылетела вся красная. Ладно, пошли отсюда.

Я быстро побежала в холл. Как ни печально, но Петька прав. Была у Люлю такая слабость – намекать людям на их тайны. Конечно, шантажисткой ее не назовешь, потому что выгоды от этого она не имела никакой. Но удовольствие получала колоссальное. Помню, как Лариса в присутствии одного незнакомого мне мужчины всерьез рассуждала о том, что венерические заболевания передаются из поколения в поколение, как ни лечи. То есть если ваша бабушка болела сифилисом, то и вы получите рано или поздно эту болячку.

– Знаю как врач, – уверенно щебетала подруга, – это новые данные, просто революция в науке.

Гость стушевался и быстро откланялся. После его ухода я спросила у Лариски:

– Что за чушь ты только что несла о венерических заболеваниях?

Люлю радостно рассмеялась:

– Здорово он удрал, в момент исчез. До чего же противный! Все набивается к Степке в друзья, деньги без конца одалживает. И вдруг маленькая птичка принесла на хвосте пикантную подробность. Его мать, оказывается, скончалась в больнице для хроников от незалеченного сифилиса. Надеюсь, больше никогда не встретимся.

Наверное, поэтому у Лариски было так мало подруг. Ну кому хочется в разгар приятного вечера услышать о себе полную правду. Ладно бы избавлялась таким образом от врагов. Так нет же, порой просто не могла удержаться. Огневы перестали появляться в доме после того, как Люлю намекнула, что знает о трех годах, проведенных женой за решеткой. Комаровы исчезли в результате невинного сообщения о том, что многие дети умирают, не дожив до года. А позднее я узнала о таинственной смерти несколько лет тому назад сына Наташи Комаровой. Младенец задохнулся во сне, оставшись наедине со своим отчимом. И уже совсем непонятно, почему обиделись Волковы. Лариска крайне мило рассуждала об умственных способностях различных рас, отметила тщательность китайцев, вежливость англичан и глупость негров. Кто мог подумать, что дедушка Гены Волкова выходец из Алжира, да еще и негр в придачу? Тут вообще не на что обижаться! Печально другое – и Огневы, и Комаровы, и Волковы добрые друзья Войцеховских, и, если бы не любовь Люлю к безудержному выбалтыванию чужих тайн, дружба длилась бы и по сию пору.

Интересно, что и кому сказанула Ларка накануне своей гибели? У кого в доме есть страшная тайна, для сохранения которой понадобилось убить болтунью? И как вообще ее отравили, куда насыпали яд? Обедали мы без нее, уставшая Люлю заснула. Степан послал за женой Мишу, но мальчик не стал будить мать. Утром все завтракали вместе. Насколько помню, в тот день подали омлет с сыром, тосты, джем, масло, сахар, кофе и чай. Омлет лежал на большом блюде, и каждый сам брал понравившийся кусок. Скорей всего никакого яда там не было. Глупо засовывать отраву в еду, которая может не достаться «клиенту». Кофе насыпали из общей банки, чай пила только Маруся, масло мазали все, да и джем тоже. Сахар, конечно, безвреден. Нет, за завтраком все было в порядке. И потом, слопав слоновью порцию отравы, Лариска не сумела бы принять тяжелые роды. Что ела и пила несчастная между завтраком и несостоявшимся обедом? Я пошла на кухню. Кухарка Войцеховских, необъятная Катька, лакомилась кофе со сгущенкой.

– Угостите чашечкой Nescafe, – стала я подбираться издалека к цели своего визита, оглядывая гору посуды, оставшуюся после ужина.

Приветливая Катерина налила большую кружку ароматного напитка и принялась причитать:

– Бедная Лариса, вот ужас! Как она отравилась?! Ума не приложу.

Всхлипывая, Катька поведала, что Люлю терпеть не могла возиться на кухне. И это очень устраивало кухарку. Хуже нет, когда хозяйка вечно сует свой нос в кастрюли. Лариса же только заказывала меню и никогда не ругалась, если Катерина вдруг вместо предполагаемого мяса подавала рыбу. Люлю не делала замечаний и не давала советов. Сама становилась к плите крайне редко. Именно в тот день, когда Катя отправилась на похороны своей матери, Люлю и перепутала стрихнин с солью.

– Владимир Сигизмундович кричал, что она решила его отравить, – сплетничала кухарка, – но, по-моему, он сам в это не верил. Люлю такая беспечная! Побежала травить крыс в питомнике, потом поставила банку на стол и давай суп готовить. А банки-то все одинаковые.

И она показала рукой на ряды белых фарфоровых емкостей.

– Надо же было догадаться и насыпать отраву в одну из них, – недоумевала Катька, – а накануне она крепко поругалась со стариком. Уж не знаю, что у них там вышло, но я заглянула вечером в столовую, а они почти в темноте шипят друг на друга, как змеи. Увидели меня и замолчали, – старик красный, как помидор.

– Не помните, в день смерти Лариса заходила на кухню?

– Забегала.

– А зачем?

Кухарка замялась, потом махнула рукой и рассмеялась.

– Ладно уж, расскажу, теперь все равно. Лариса давно пыталась похудеть, старуха ее изводила, то коровой назовет, то лошадью! Вот и травилась всякими препаратами, да без толку. А тут прибегает, веселая, и таблетки показывает: «Смотри, Катерина, никому не говори, теперь точно стану стройной. Хочешь попробовать?» Меня Господь тоже телом не обидел, но есть лекарства не собираюсь, так и сказала. А хозяйка рассмеялась и давай капсулы глотать. За тем и приходила, чтобы никто не видел, что она новое средство нашла, и не насмехался над ней.

Посудачив еще немножко со словоохотливой Катериной и выслушав ее сетования о глупых домработницах, боящихся невесть чего, я пошла к себе.

Капсулы, вот что ела Лара! И скорей всего, отраву подсыпали именно туда. Кстати, а где сейчас хранится банка с ядом? Пришлось вернуться на кухню.

– Степан Владимирович велел держать отраву в кладовой, – сообщила Катя, – стрихнин насыпали в небольшую стеклянную банку с притертой пробкой и наклеили на нее бумажку «яд», чтобы опять не ошибиться.

Я заглянула в небольшое помещение, где стояли коробки со стиральным порошком, средства для натирки полов и мебели, разнообразные аэрозоли. Но нигде на полках не обнаружилось ничего похожего на банку с отравой. Яд просто-напросто испарился.

Глава 7

Искать убийцу следовало среди домашних. В этом я была абсолютно уверена. Пока узнала только одну тайну, известную Люлю, – Петя и Диана любовники. Но это показалось мне слишком мелким, подумаешь, изменяют супругам, эка невидаль. Немного больше надежды я возлагала на квитанцию, найденную в кресле. Что искала Люлю в хранилище?

Утром, сославшись на неотложный визит к зубному врачу, помчалась в архив. В просторном читальном зале не было ни души, только миловидная средних лет служительница, поглощенная чтением. Взяв у меня 200 рублей, женщина принесла довольно тяжелую книгу. Я открыла пахнущий старой бумагой переплет. Перед глазами замелькали фамилии тех, кто в январе 1947 года сочетался браком. Я листала страницы, недоумевая, что могло тут заинтересовать Люлю. Наконец глаз наткнулся на знакомые имена: 16 января, 13.15, Владимир Войцеховский и Фрида Капстыньш, адрес жениха – Комарово, адрес невесты – Хлебный переулок. Свидетели: Софья Михайлова, проживающая на улице 8 Марта, и Константин Косов – Хлебный переулок. Возле фамилий свидетелей тоненький восклицательный знак. Я нашла то, что интересовало Люлю.

День сегодня выдался чудесный, больше похожий на весенний. Резко потеплело, снегопад прекратился, из-за туч выглянуло веселое, яркое солнце. Я села в «Пежо» и, закурив, стала рассматривать подробную карту Москвы.

К моему глубокому удивлению, дом в Хлебном переулке стоял, как и в 1947 году. Правда, теперь его украшала вывеска «Отель». Конечно, гостиницей здание можно было назвать лишь с большой натяжкой. Маленький двухэтажный домик. Правда, фасад аккуратно выкрашен. Внутри, в небольшом холле уютно выглядели два кожаных дивана и кресла, слева дверь, украшенная табличкой «Главный администратор». Распахнув ее, я увидела за серым офисным столом приятного юношу.

– Что желаете? – спросил он, улыбаясь.

Я тоже улыбнулась.

– Вы навряд ли мне поможете. Нет ли среди служащих людей пожилого возраста?

– Сомневаетесь в моей компетенции? – удивился парень. – Впрочем, если надо, могу позвать хозяина, хотя работаю тут уже пять лет и до сих пор справлялся.

– Нет, нет, – успокоила я его. – Просто разыскиваю одного человека. Он жил в этом доме в 1947 году.

– Да, – засмеялся администратор, – меня еще и на свете-то не было. А кого, если не секрет?

– Константина Косова.

– Ха, – мальчишка в ажиотаже стукнул кулаком по столу. – Это ведь мой дед, и вы, кстати, вторая дама, которая разыскивает его.

– А как выглядела первая?

– Полная такая, высокая и веселая тетка в бежевом пальто. Прикатила на темно-зеленом «Вольво».

Так, все верно, иду по следу Люлю.

– Можно увидеть вашего деда?

– Запросто, сейчас позвоню, и старик обязательно вас пригласит, он обожает гостей, в особенности женщин.

Парень принялся тыкать пальцем в кнопки телефона, и через пару минут я уже поднималась по узкой лестнице. Последняя дверь в конце коридора распахнулась, и на порог ступил высокий, стройный мужчина, совершенно непохожий на дедушку. Сколько же ему лет? Если в 1947 году он был свидетелем на свадьбе, значит, сейчас ему где-то около семидесяти, не меньше. Но как здорово выглядит.

– Это вы прелестная особа, разыскивающая дряхлого Константина Сергеевича Косова? – хорошо поставленным голосом спросил мужчина и засмеялся, приглашая меня войти. За дверью оказалась не комната, а целая квартира. В небольшой кухоньке кипел чайник, наполняя резким свистом прелестную гостиную, куда Косов провел меня.

Необыкновенно уютная комната, но сразу видно, что здесь живет холостяк. Пепельница полна окурков, на спинке стула висит пиджак, посередине круглого обеденного стола разлегся крупный персидский кот. Ни одна хозяйка не потерпит такого беспорядка в ожидании неизвестной гостьи.

– Хлебнете коньячку? – предложил хозяин.

– Спасибо, за рулем.

– Подумаешь, – отмахнулся Константин Сергеевич, – рюмочка не повредит.

– Нет-нет, лучше кофе.

– Кофе так кофе, – покладисто сказал Косов и заварил немыслимую бурду, куда щедро налил сливок и насыпал четыре ложки сахара.

Из кухни появился второй кот и прыгнул мне на колени. Константин Сергеевич достал кекс и хлеб с изюмом.

– Угощайтесь, – радушно пропел он, – уж я-то знаю, как девочки любят сладкое.

В мои сорок с хвостом я, видимо, показалась ему совсем юной. В гостиной с нераздвинутыми до конца тяжелыми гардинами было темновато. Я маленькая, щуплая, с короткой стрижкой, вот и смотрюсь подростком.

– Чему обязан? – церемонно осведомился хозяин, откидываясь в кресле.

Отхлебнув немыслимый напиток, я спросила:

– Знали ли вы когда-то Фриду и Владимира Войцеховских?

Косов удивился:

– Вот уже вторая дама интересуется моими друзьями. Да, я хорошо знал Вольдемара и даже был свидетелем на их свадьбе.

– И часто потом встречались?

– Очень близко дружили до поездки Вольдемара в Ленинград, а потом он вернулся, женился на Фриде, и они отправились в Ригу, так что я потерял с ними связь.

Я тряхнула головой, пытаясь оценить информацию:

– Вольдемар часто ездил в Ленинград?

– Да нет, если знаете, он служил ветеринаром, работал в Подмосковье, кстати, хорошо зарабатывал. Поездкой в Ленинград его премировали за ударную работу. Была такая форма поощрения сотрудников.

– Не знаете, где они познакомились с Фридой?

– О, это романтическая история. Оказались рядом на концерте в Питерской консерватории, оба обожали классическую музыку. Фрида – латышка, все ее родственники погибли в войну, во время бомбежки, и бедная калека осталась одна-одинешенька.

– Калека?

– Вы не знали? Фрида слепая на один глаз, а второй еле-еле видит, к тому же с трудом переносит яркий свет, поэтому девушка постоянно ходила в темных очках.

– Как? – оторопела я, вспомнив, что только вчера «полуслепая» старуха громко выговаривала кухарке, обнаружив в масленке волос.

– Ужасная трагедия! Во время бомбежки в Риге у Фриды на глазах погибли отец, мать и сестры. Молодая женщина от шока потеряла зрение, – истерическая слепота. Потом, к счастью, один глаз почти восстановился. Сейчас покажу фотографию, мы снялись на память после бракосочетания.

Пока я в растерянности переваривала услышанное, мужчина вынул из секретера большой альбом и продемонстрировал слегка пожелтевший снимок. Молодой Вольдемар в старомодном пиджаке с невероятно широкими лацканами и белой гвоздикой в петлице нежно держал за руку очаровательную Фриду. Надо же, какая красавица! Ни за что бы не подумала. Просто Мерилин Монро. Белокурые волосы, чудесный рот. Роста она была небольшого, едва доставала мужу до плеча, с осиной талией, которую, казалось, можно обхватить двумя пальцами. По бокам с гордым видом стояли свидетели – буйнокудрявый Константин, тоненький, похожий на барашка, ребенок и крупная девушка со слегка лошадиным лицом.