Здравствуй, оружие! Презумпция здравого смысла Никонов Александр
— Что тебя держит в этом воюющем государстве? — спрашивал я своего израильского знакомого Аркадия. — Ведь с израильским паспортом ты можешь уехать куда угодно.
— А куда ехать? В Канаду? Там скучно… Да и привык я тут, мне здесь нравится. Почему я должен уезжать из своей страны?
Заметили? Никаких идеологических, то есть иррациональных обоснований! Привык, и все, страна стала родной, прижился. Но если здесь станет уж очень жарко, и очень плохо, и очень опасно, он точно так же покинет новую родину, как двадцать лет назад покинул старую — СССР. И переедет в третью родину. Например, в скучную Канаду. Ведь и к скуке можно привыкнуть, как к родине. Главное — не заморачиваться мифологией.
Мифология нужна только фанатикам. Они залили раствор своего фанатизма в фундамент государственности, на котором по сию пору стоит Израиль. В этом растворе векового еврейства чего только нет! В том числе и традиционная общинность. И вот тут самое время перейти к еще одной черте Израиля, столь знакомой моим соотечественникам.
Представьте. Сидим это мы у Аркадия на его большой кухне. И вдруг пуля влетает в окно. Шучу, шучу… Никто без спроса никуда не влетает. Стучится предварительно… Короче, сидим, чаи гоняем. Будний день. Я сижу, потому что «в отпуску», мне можно. А он — потому что с работы отпросился, ему нужно: Аркадий мастера ждет. Газовщика. Тот придет новую газовую плиту устанавливать. Точнее, даже не плиту, а варочную поверхность — 4 конфорки без духовки. А зачем современному человеку духовка? Подовые хлеба, что ли, печь?
Приходит мастер. Пейсатый такой, в тюбетейке. Осмотрелся. Потом вынул старую варочную поверхность, глянул внутрь и сказал, что новую поверхность он установить не сможет.
Почему?
А потому, что дырка, через которую к варочной поверхности проходит газовая трубка, расположена немного не в том месте. Нужно в столешнице другую дырку провернуть, в десяти сантиметрах от старой. И мастер по установке плит сделать этого не может.
Почему?
А это не его профессия — дырки сверлить! Он не умеет. Он умеет только воткнуть варочную поверхность в уже подготовленное заранее место и прикрутить к штуцеру гайку, которая крепит газовую трубку. И все. И он вообще большое одолжение нам сделал, согласившись лично снять старую газовую поверхность со столешницы, так как его специальность — новые устанавливать.
Я не шучу. К приходу мастера-установщика вся работа должна быть уже проделана: старая плита демонтирована, все нужные дыры и посадочные поверхности прорезаны, а мастер только поставит в заранее подготовленное место плиту и прикрутит гаечным ключиком хомутик.
Мастер был немедленно послан к соответствующей маме, а Аркадий осведомился, как дела с обслуживающим персоналом обстоят ныне на его старой родине, то есть в России. Я ответил, что подобная наглость со стороны мастера в России уже давно невозможна: капитализм! Это раньше грязный советский слесарь-алкоголик хамил жильцам и стрелял трояки за замену копеечной, но дефицитной прокладки. То есть вокруг той работы, которую должен был делать по-социалистически бесплатно, советский сантехник устраивал себе небольшой индивидуальный оазис капитализма. Ну а ныне живительные микрооазисы личной заинтересованности официально поддержаны системой и разрослись до размеров целой страны.
— Зачем тогда вообще нужен этот придурок, если всю работу все равно нужно делать самому? — спросил я Аркадия. — Только для того, чтобы он гайку штуцера прикрутил?
Оказалось, плиту должен устанавливать только сертифицированный специалист. Это надо для гарантии, поскольку главная задача мастера — шлепнуть печать на гарантийный талон. То есть к нам пришел вовсе не повелитель газового ключа, а повелитель лиловой печати. Маленький бюрократ. А чиновнику руки работой марать не пристало!
Кончилось тем, что Аркадий нашел где-то в подвале электролобзик, дырка была прорезана собственными силами, а хозяин поделился со мной следующим воспоминанием:
— Знаешь, что меня больше всего поразило, когда я приехал в Израиль двадцать лет назад? Социализм. Я бежал от этого кошмара из СССР и столкнулся с ним тут. Чтобы поставить телефон, нужно было месяцами стоять в очереди, а потом платить немалые деньги за связь. Потому что монополизм! Монополизм телефонный, автобусный, электрический, железнодорожный. В Израиле всего одна электрическая компания. Причем ее работники получают электричество бесплатно. И в результате один работник компании тратит электричества в несколько раз больше, чем средний израильтянин. Они не экономят энергию, не выключают свет и кондиционеры. И больше того — живет, скажем, такой работник на втором-третьем этаже, а на первый пускает небольшое предприятие и продает им электроэнергию, которая ему достается даром! В парламент был внесен следующий законопроект: хрен с ним, пусть и дальше работники электрокомпаний получают энергию бесплатно. Пусть они даже тратят впятеро больше обычного человека. Но пускай платят хотя бы за пятикратный перерасход энергии!.. Предложение не прошло.
Многих заслуженных работников в Израиле уволить просто нельзя. При том, что они на работе валяют дурака, занимаются своими личными делами. Но чуть что — тотальная забастовка, в которой работники борются за свое право ни хрена не делать и много получать. Конечно, за прошедшие двадцать лет социализму тут поубавилось. Частные микроавтобусы типа маршрутных такси разрушают автобусную монополию, правда, пока только на местных линиях. Появление сотовых телефонов подкосило израильского телефонного монополиста. И сразу упали цены на стационарный телефон.
Аркадий прав: социализм в израильской экономике постепенно и закономерно умирает, загнивая, разлагаясь и агонизируя, но бешено при этом сопротивляясь. А вот еврейский коммунизм издох уже давно, превратившись в свою полную противоположность — жесточайшую эксплуатацию.
Какой еще коммунизм? Разве в Израиле был коммунизм?
Ах, друзья мои, да где же еще и быть коммунизму, как не в Израиле! Евреи — известные коммунисты-общинники! Отчего такое живое участие принимали евреи в российской революции 1917 года? Сама история существования этого народа, отделенного от территории и «висящего в воздухе» только благодаря общей жесткой идеологеме богоизбранности, заставляла его представителей помогать друг другу в этом жестком мире, вытаскивать своих. То есть быть общинными. До сих пор у евреев слово «наш» означает «еврей».
Помню, в разговоре Ефим Шифрин как-то бросил знаковую фразу:
— У вас, русских, двоюродный брат уже не родственник. А у нас, малых народов, все до дальнего колена прослеживается…
Верно. Мы имперская нация. Размытая. Океан. А евреи довольно долго растворяться в океане не хотели. Если кристалл не растворяется, значит, внутри его сильны связи между частицами. Для этого евреям приходилось держаться друг друга. И когда было создано еврейское государство, подобная общинность вылилась в свое логическое завершение — кибуцы, островки коммунизма в самом его чистом, самом рафинированном виде.
Кибуц — настоящая коммунистическая община. Там все общее. Люди живут по принципу «от каждого по способностям — каждому по разумным потребностям». Занимаются сельским хозяйством. Точнее, раньше занимались — на заре государства. А сейчас…
А сейчас кибуцы закономерно переродились в коллективных эксплуататоров, сохранив при этом отдельные коммуно-рудименты. Еврейский писатель Исраэль Шамир весьма метко замечает:
«При всей нашей симпатии к идее коммунизма и коммун, при всей приязни к основателям кибуцев, надо признать, что сегодня кибуцы стали коллективным эксплуататором и полуфеодальным землевладельцем».
Дело в том, что ныне кибуцы живут за счет того, что строят на своей земле отель для туристов или предприятие, на котором работают гастарбайтеры. А кибуц — просто коллективный собственник. При этом налогов кибуцы не платят, а земля им досталась от государства на халяву. Формально-то вся земля в Израиле принадлежит государству, но отдана кибуцу в вечное пользование до тех пор, пока этот кибуц существует. Поэтому кибуцников в Израиле так же не любят, как и датишников: они сидят на шее нормальных налогоплательщиков.
Тот же автор пишет:
«Правильнее всего сравнить кибуцы со средневековыми монастырями. И те и другие владеют многими землями, полями и лугами страны, но право собственности тех и других скрыто: монахи владеют землей от имени церкви, кибуцники только пользуются народной землей именем кибуца. У них есть и общие достоинства: монахи и кибуцники — более культурная часть населения, возвышающаяся над мужиками и горожанами. Монахи и кибуцники — идеалисты, стремящиеся к общинной жизни, к простоте, естественности, отказывающиеся от роскоши и излишеств, что, конечно, не мешает им драть три шкуры с мужичья… Это сравнение должно помочь нам ответить на вопрос, который немало волнует самих кибуцников: почему кибуцы вызывают такую ненависть израильских «низов»?»
В Иерусалиме я заехал в один из кибуцев. Уж больно мне хотелось посмотреть на этих выродившихся колхозников. Ну, что вам сказать… Коммунизм, как всякий нежизнеспособный организм, может существовать только в резервации, в особо охраняемом государством заповеднике — за оградой из колючей проволоки, как в Северной Корее, или за ажурной красивой оградой, как в Израиле. При этом если коммунизм живет за счет собственных средств, он погружается в беспредельную нищету, как в той же Северной Корее, и при этом морально вырождается — оскотинивается из-за озлобления. А если коммунизм искусственно подпитывается извне, как в Израиле, он может жить припеваючи, но все равно вырождается — на сей раз из-за инфантилизма и психологического фактора застойности. Молодежь бежит из кибуцев.
Я разговорился «за жизнь» с одной молодой кибуцницей. Она работает в детском саду воспитательницей. Бесплатно. Точнее, деньги, ею заработанные, перечисляются на счет кибуца, поскольку при коммунизме все общее. Землю, полученную от государства на халяву, их кибуц сдает в аренду — на ней построен отель для туристов, желающих пожить в коммунистическом заповеднике. Раз в полгода правление кибуца выдает его членам некую денежную сумму на покупку трусов, зубных щеток и оплату транспорта.
— А если вы захотите купить машину?..
Нет, машину она купить не может. Но зато у кибуца есть 30 общих автомобилей, воспользоваться коими может каждый колхозник. Ну а если все они заняты, придется ехать на автобусе.
— Вам нравится жить в кибуце?
— Здесь очень спокойно, ни о чем не думаешь, за тебя все решат. Никаких стрессов. Но мне хочется пожить в большом, интересном мире. Например, уехать в Австралию…
Это бегство от коммунизма прекрасно иллюстрируется статистикой: количество кибуцников в процентном отношении неуклонно снижается. Если в 1961 году в Израиле 3,5 % населения жило в кибуцах, то в 1972 году уже 2,8 %, а в 1993-м — 1,9 %. Монахи и коммунисты — вымирающий вид. Однако и датишники, и кибуцники все еще по некоей исторической инерции имеют в Израиле политическое влияние.
Ну и зачем автором был предпринят этот бесспорно увлекательный, крайне познавательный и чертовский философский, но на первый взгляд совершенно не имеющий отношения к оружейной проблеме экскурс? А затем, что в оружейной проблеме как в капле воды отразился весь раздираемый ментальными противоречиями Израиль.
Получив общую картинку, вы теперь знаете, что в Израиле столкнулись Город и Деревня. Традиция и Свобода. Либерализм и Социализм. Практика и Маниловщина. Государство и Человек. Коллектив и Индивидуум. Светскость и Религия.
На первый взгляд в Израиле полная оружейная свобода. Идет впереди тебя по улице человек — у него рукоятка пистолета из кобуры торчит. Патронов в стране — просто несчитано. Спешащий солдатик забегает в отходящий автобус с длиннющей М-16 на плече. Автомат застревает в проходе. И пока солдат в суете разбирается со своим оружием, у него выпадают на асфальт несколько патронов. Солдат смотрит на них, машет рукой и уезжает — если он выйдет и начнет их собирать, автобус уйдет без него. У нас за один потерянный патрон солдату будут грозить трибуналом, а здесь парню просто лень нагнуться, поскольку придется следующего автобуса ждать.
Солдаты ходят с автоматами в увольнения. В рестораны и магазины. Домой на побывку. Израиль — страна маленькая, поэтому если солдат служит не в боевых частях, а, например, водителем при штабе, его вечером могут отпустить домой. Отслужив день, солдат садится на машину, ставит рядом автомат и едет домой.
Короче, израильский солдат всегда при оружии и с патронами. Может, поэтому в израильской армии нет дедовщины? Может, поэтому один бывший сибиряк, которого привезли в Израиль еще мальчишкой и который встретился мне на тесных иерусалимских улочках с автоматом и в солдатской форме, сказал весьма показательную фразу: «Легче в Израиле три года отслужить, чем год в России». Оружие успокаивает людей, не допуская беспредела.
Израильское общество насыщено оружием, как ложками и вилками. Государство доверяет своим гражданам. Но доверяет только до тех пор, пока граждане работают на него или представляют его. Это чертовский важный момент!
Израильское государство традиционно социалистично и религиозно. Я бы даже сказал, израильское государство в основе своей традиционно. А традиционность тяготеет к государственности. Патриотизм (который помогает воевать) хорошо коррелирует с приматом общественного, а не личного. Там, где услуги личностей государству нужны, оно личность терпит и ей доверяет — например, автомат солдату. Но как только личность обретает мало-мальскую свободу — ну, скажем, покидает армию, — она тут же теряет доверие Молоха.
Вот только что, будучи государственным человеком в защитной форме, гражданин всюду таскался с автоматом, имея два полных магазина. Он ездил в автобусах, покупал с автоматом трусы в магазине, кушал с ним мороженое на улице. А потом демобилизовался. И тут же вышел из доверия! Тут же стал потенциально опасен — почти как араб.
Просто так израильтянин не может пойти и купить не то что автомат, но даже и пистолет. Еще вчера он носил настоящее боевое оружие, из которого мог положить половину супермаркета, где трусы покупал. А сегодня ему нельзя доверить даже паршивый пистолет.
Почему?
Ответ мы знаем. Его часто озвучивают социалисты всех мастей и всех стран:
— Нашим людям нельзя доверять оружие. Они тут же перестреляют друг друга.
В погонах и с автоматом отчего-то не стреляют. А без погон и с пистолетом непременно перестреляют. Может быть, погоны обладают столь волшебным свойством — успокаивать людей? Тогда есть чудесный выход из ситуации — продавать гражданским вместе с пистолетом такие небольшие погончики на липучках. Для успокоения. Хочешь носить пистолет? Налепи погоны на футболку…
Эту тупую песню «вы же знаете наших людей, им нельзя доверять» поют не только российские прогибиционисты.
Пели ее и прогибиционисты израильские, причем на тот же заунывно-гундосый мотив. Дело в том, что с общим ослаблением социализма в Израиле оружейные правила для гражданских лиц также были либерализованы. Теперь некоторым категориям гражданских лиц покупать и носить пистолеты все-таки разрешается.
Кому?
Тем, кто перевозит ценности. Охранникам. Водителям такси. Людям, живущим на оккупированных территориях, которые в Израиле зовут просто — «Территории». Считается, что жители Территорий обитают во враждебном окружении, и потому оружие им может понадобиться в любой момент.
Так вот, израильские социал-гуманитарии тоже кричали, что «нашим людям оружие доверять нельзя, у нас не Европа». Однако после того как часть гражданских лиц получила право иметь и носить оружие, ничего страшного не случилось. По непонятной причине люди не перестреляли друг друга. И даже напротив — начали бороться с преступностью.
В марте 2009 года арабский террорист на колесном бульдозере совершил в Иерусалиме теракт. Обычно арабские террористы используют для терактов взрывчатку. Но иногда — бульдозеры. А порой совмещают и то и другое. Так, например, годом ранее террористы из сектора Газа начинили взрывчаткой бульдозер «Сaterpillar» и атаковали с его помощью израильские дорожные заграждения. Попытка провалилась, поскольку солдаты плотным огнем остановили машину… Через месяц уже в Иерусалиме палестинский террорист оседлал трактор, перевернул ковшом пассажирский автобус и раздавил несколько автомобилей на улице Яффо. Погибло четыре человека и более сорока получили ранения. Через три недели еще один воин аллаха на бульдозере выехал со строительной площадки и налетел на автобусную остановку. К счастью, люди успели разбежаться. После этого воин аллаха начал давить припаркованные автомобили и был пристрелен солдатом, каких много на улицах Израиля. Ранения разной степени тяжести получили 11 человек.
Вернемся, однако, в март 2009 года, к последнему (на момент написания книги) бульдозерно-террористическому случаю. Тогда очередной араб, оседлавший бульдозер, вырвался со строительной площадки на волю и помчался делать джихад. Был убит. Но не военными и не полицией. Полиция в данном случае как раз пострадавшая сторона: террорист зацепил ковшом полицейскую машину, перевернул ее и начал двигать вперед прямо через дорогу с оживленным движением по направлению к стоящему автобусу. И таки прижал к нему автомобиль. После чего отъехал назад для новых подвигов во славу аллаха, но совершить их не успел: проезжавший мимо таксист вышел из машины и пристрелил тракторного шахида. Четыре выстрела — и гуд бай, амиго! Лети к своему аллаху. (Любопытно, что арабское радио в тот же день преподнесло своим слушателям эту историю так: арабский тракторист случайно совершил аварию, и был немедленно пристрелен жестокими израильтянами.)
А вот другая история. Ночью к человеку в дом влез араб. Разумеется, не для того, чтобы проверить электрический счетчик. Араб хотел маленько пограбить. Хозяин схватил пистолет и шуганул непрошеного «хуже татарина». Нет-нет, не подумайте, стрелять не стал! По гуманным израильским законам свое собственное имущество человек защищать не имеет права — только жизнь и здоровье. Но один вид оружия так напугал араба, что он выпрыгнул из окна и сломал ногу. В итоге вместе с преступным арабом перед законом отвечал и хозяин — за неправомерное применение оружия.
Вот еще одна аналогичного свойства история. Едут ночью по своим делам мама с дочкой. Машину останавливает группка грязных арабов, дочь начинают из машины вытаскивать. И явно не для того, чтобы поиграть с ней в теннис. Мать достает пистолет и стреляет, превращая пару арабов в пару мертвых арабов. И получает срок.
За что?
И почему такая несправедливость? Почему Израилю как государству можно убивать бомбами палестинских детей в секторе Газа, вызывая гнев всего мира, а мини-израилю в лице штатского гражданина без риска сесть в тюрьму трудно даже свою жизнь защитить, не говоря уж об имуществе?
Если ты убил араба для государства — как тот таксист, защищавший общественный порядок, — честь тебе и хвала! Ведь Израиль — воюющая страна. А если ты убил араба для себя или даже не убил, а просто напугал несчастного палестинца, защищая свое имущество, изволь отвечать по всей строгости! Ведь Израиль — цивилизованное демократическое государство.
Государство — это Молох всемогущий, который может покарать своих несамостоятельных винтиков или помиловать их. Солдат в карауле, защищая государственное имущество, вправе убить человека, проникшего на территорию склада. Но тот же солдат после армии не имеет права столь же радикально защитить собственное имущество и ухлопать проникшего в дом. Защищать можно только вещи Молоха. Но не свои!
Подобная модель социалистам и патриотам кажется нормальной. Они представляют себе государство, как нечто отдельное от людей, существующее над ними и более важное, чем люди: то, что можно Молоху, нельзя подчиненным ему ничтожествам. По сути, государство заняло в примитивном сознании место вожака или царя, помазанника божьего. Который априори имеет больше прав и потому руководит мелкими винтиками.
А между тем государство — это и есть люди. Именно они его формируют. И в свободно-либеральной модели человек в некоторых аспектах должен иметь прав больше, чем государство. Цивилизованное государство не имеет, на мой взгляд, права на смертную казнь, так же как и права на пытки, ибо это — варварство. А вот человек, подвергшийся нападению, имеет право на убийство. Хотя бы потому, что государственная система правосудия есть процедура разбирательства апостериори и никогда нельзя исключать возможность судебной ошибки. А гражданин всегда оказывается перед преступником лицом к лицу, то есть непосредственно в ситуации, и потому ситуация ему виднее.
Человек есть основа страны. А государство — всего лишь бюрократическая машина, механизм для обслуживания потребителя, а не «надмирная сущность», как мерещится общинникам — неважно, израильским или российским. Им представляется, будто все, что идет от государства, обладает особой святостью. Только сертифицированный государством специалист может подключить вашу газовую плиту… Только сертифицированный государством специалист может обладать оружием и защищать граждан от преступных посягательств, и если хочешь иметь оружие — иди работать в милицию-полицию. Тогда государство поделится с тобой своей святостью и вечная социалистическая формула «нашим людям только дай оружие, они сразу перестреляют друг друга», больше не будет на тебя распространяться. Ибо государство своим одобрением сразу же делает человека лучше, чище. Да вы сами посмотрите на наших ментов — и сами немедленно в этом убедитесь. Только таким людям можно доверять оружие! Ибо святые погоны, повешенные на человека Молохом, — все равно что патриаршее благословение, понимаете? Получив на плечи порцию государственной святости, человек тут же становится кротким, как овца, и убивает только тех, на кого укажет Молох. И штуцера к газовым плитам после госблагословения прикручивает при помощи гаечного ключа совершенно безупречно. В отличие от человека, подобного благословения не получившего.
Восемнадцатилетнему сопляку государство Израиль доверяет мощное боевое оружие — защищай меня, сынок! А когда сынок свое отслужит, доверие Израиля враз куда-то улетучивается и начинаются оговорки. Про некоторые из них я уже говорил: пистолет могут купить и носить только определенные категории граждан. Для этого необходимо иметь какое-то основание. Просто защита своей жизни и жизни своей семьи достаточным основанием не считается. С точки зрения государства, жизнь еврея — пустяк по сравнению с той опасностью, которую представляет собой вооруженный еврей без погон. Поэтому оружие доверяют не всякому еврею. Оно и понятно: вы же знаете этих евреев — им только дай оружие, тут же перестреляют друг друга.
По счастью, положение понемногу начинает меняться. Постепенно уходя от социализма, Израиль уходит от него во всем — не только в экономике, но и в оружейном вопросе.
Началось все в январе 2007 года, когда на землю негевского фермера Шая Дроми влез плохой бедуин. Даже несколько плохих бедуинов. Фермер услышал шум и, выскочив наружу, обнаружил непрошеных гостей, которые не только преодолели проволочный забор, но и успели отравить его собаку. На приказ убираться дикари не отреагировали. Что оставалось делать бедному еврею? Он открыл огонь. Два бедуина упали, как кегли. Один из них благополучно скончался, а второй почему-то выжил. Израильская прокуратура предъявила несчастному еврею обвинение в умышленном убийстве. Вот если бы он разбомбил палестинских детей в Газе, его бы наградили. Но поскольку Дроми убил преступных арабов не для государства, а в личных целях, его решили строго наказать. Потом, правда, прокуратура решила смилостивиться и предъявила мужику обвинение в непредумышленном убийстве. Типа случайно стрелял, а на линии огня оказались какие-то арабы.
Общественность была возмущена, что вполне понятно и никаких объяснений не требует. Человек убил «полтора преступника», защищая свое имущество, за что же его наказывать?.. Этот случай привел к принятию закона, который в просторечии так и назвали — «законом Дроми». Закон получился хороший, он разрешил убивать всех, кто без спроса проник в дом, магазин, офис или на участок хозяина. Убивать можно как тех, кто уже проник, так и тех, кто еще лезет. Прекрасное достижение либеральной мысли, без всяких шуток вам говорю. К сожалению, в закон прокралась социалистическая отрыжка в виде превышения пределов необходимой обороны (даже в России эта глупость уже отменена), то есть бедному еврею нужно так убивать преступника, чтобы прокурор потом не сказал, что он мог обойтись более мягкими действиями и, чтобы предотвратить преступное посягательство, достаточно было только пугануть вора, а не кончать его.
Однако новый закон уже начал действовать, и можно сказать, что на практике он работает весьма неплохо. В России, например, закон о самообороне в чем-то даже прогрессивнее, но вот правоприменительная практика играет на руку преступникам (о чем у нас еще будет подробный разговор). Первая боевая проверка «закона Дроми» состоялась в 2008 году в деревне Бен-Шемен. Ночью хозяин дома услышал во дворе странный шум. Точнее говоря, это была уже не ночь, а раннее утро — 4 часа 30 минут. Светало. Предусмотрительно взяв пистолет, домовладелец вышел из дому и обнаружил на своей территории трех лиц арабской национальности. Поскольку лица находились тут без приглашения, законопослушный гражданин немедленно открыл огонь. Одного ухлопал, остальные сбежали.
Начальник полиции заявил: у полиции нет доказательств того, что убитый палестинец был грабителем. Видимо, он предполагал, что трое палестинцев в 4 часа утра без объявления войны лезли в чужой дом, чтобы дождаться пробуждения хозяина и поздравить его с наступлением нового дня. Однако жители деревни как один выступили в защиту стрелка, заявив, что в поселке постоянно происходят ограбления и крутятся палестинские нелегалы.
После этого случая было еще два подобных происшествия, когда люди без колебаний применяли оружие для защиты своего дома и имущества. Некий Шмулик Ласер в Савьоне 19 марта выстрелил в преступника, который влез к нему и пытался угнать машину. А 25 марта того же года фермер из Бицарона открыл огонь по грабителям, которые влезли в его загон для овец.
…Тем не менее в Израиле по сию пору существуют довольно нелепые ограничения для владельцев оружия. Например, государство считает (за человека), что ему больше ста пистолетных патронов на три года не нужно. И в самом деле: для чего нужен человеку сто первый патрон?.. Впрочем, зачем я буду вам рассказывать об этом, если можно дать слово самому обладателю оружия? Тем более что я сижу с ним за одним столом, совсем рядом, и вам будет прекрасно слышно. К чему лишние посредники в виде писателя Никонова, если всегда можно послушать живого носителя пистолета?
И пока я кручу в руках его 9-миллиметровый «смит-вессон», пока полицейским хватом осторожно приоткрываю затвор и заглядываю в патронник на предмет наличия в нем желтенького (потому что если передернуть резко, случайно забытый в стволе патрон вылетит в салат), пока с пустым магазином проверяю работу затворной задержки и дивлюсь этой странной моде нынешних оружейников на бескурковые системы, наш бывший соотечественник, а ныне гражданин Израиля, живущий на Территориях и потому являющийся счастливым обладателем изделия, рассказывает мне об израильских оружейных обычаях:
— Больше ста патронов за три года ты купить не имеешь права. А если охота пострелять, берешь свой пистолет и идешь в тир, там покупаешь патроны и стреляешь. Можешь в тире и оружие взять напрокат, там много всякого. Главное, иметь ришайон, то есть разрешение на оружие.
— Иными словами, участник боевых действий, который еще вчера воевал и стрелял в людей, после дембеля не может даже по мишеням пострелять без письменного разрешения государства?.. А могу я в тире патроны не покупать, а расстрелять свои?
— Конечно. Но тогда ты останешься без патронов. Потому что за три года разрешается купить всего сто штук. Поэтому в конце срока я эти сто патронов расстреливаю в тире, поскольку патроны имеют свой срок годности. И покупаю новую сотню на следующие три года. Три года — это срок обновления ришайона.
— У нас в России срок обновления оружейной лицензии — пять лет. Для обновления нужно по новой принести бумажки о том, что за последние пять лет ты не сошел с ума и не спился. А в Израиле?
— Здесь еще нужно сдать экзамен по стрельбе.
— Это все равно что раз в три года экзамен на водительские права пересдавать. И в чем заключается этот экзамен?
— Нужно примерно с двадцати метров из 35 выстрелов 30 уложить в мишень. Не получилось с первого раза, попробуй еще. Снова не вышло — опять пробуй.
Зато в Израиле для гражданского оружия нет ограничения на число патронов и возможность ведения автоматической стрельбы, как, скажем, во многих штатах Америки и некоторых странах, в частности, в России. Разные страны запретительные нормы друг у друга списывают, не задумываясь, потому никакого особого смысла в них нет. Ну в самом деле, почему запрещены магазины с числом патронов более десяти? Да потому что у нас десятеричная система счисления. А почему она на нашей планете десятеричная? А потому что у человека десять пальцев на обеих руках. С тем же успехом могли бы и двенадцать патронов в закон вписать. И восемь тоже. Обычный произвол. В чистом виде условность. С тем же успехом можно запрещать частным лицам владение автомобилями с мощностью двигателя более ста пятидесяти лошадиных сил. На всякий пожарный, чтобы не носились, как угорелые. Но если в случае с автомобилем в этом есть хоть какой-то, хотя бы призрачный смысл, то чего добивались, например, американские прогибиционисты ограничением количества патронов в магазине? Хотели чуть-чуть затруднить возможному маньяку массовое убийство — чтобы он менял магазины после каждых десяти, а не после двенадцати выстрелов? Но магазин заменить — две секунды. Нажал кнопку пальцем, пустой магазин вылетел, и, пока он летит, стрелок уже полный дослал. Пустой магазин упал на асфальт, подпрыгнул и второй раз упасть еще не успел, а стрелок уже сделал движение большим пальцем, затвор полетел вперед и дослал патрон в патронник. Следующее движение указательным пальцем — уже выстрел. Некоторым стрелкам удается сменить магазин и произвести выстрел еще быстрее — за секунду или около того.
…И все-таки, несмотря на бабьи страхи прогибиционистов, оружия в Израиле — море. И оно на улицах. А люди отчего-то не стреляют друг в друга, как о том мечталось социалистам. И преступность в стране низкая. Вполне возможно, что низкий уровень преступности никак не связан с вооруженностью страны, что это просто совпадение. Но есть и другое мнение:
— Конечно, в Израиле существуют преступления, — раздумчиво сказал мне один наблюдательный русский, а ныне гражданин Израиля. — Но такой гопнической преступности, как в России, — чтобы ради куража и веселья к человеку на улице привязаться, избить до полусмерти и ограбить — такого тут нет. Потому что у каждого прохожего может оказаться на поясе под рубашкой ствол.
Он прав: для гопника избить кого-то — удовольствие. Но никто ради минутного удовольствия не станет рисковать жизнью. Вот вы бы пошли в кинотеатр, зная, что с вероятностью, скажем, 10 % умрете во время сеанса?
Так работает оружие.
Помните женщину, которую осудили за то, что она постреляла шайку арабов, когда те ночью начали вытаскивать ее дочь из машины? Тетеньку осудили, но арабы с тех пор вытаскивать белых девушек из машин остерегаются.
Так работает оружие.
А вот еще одна история. На входах практически во все здания в Израиле стоят охранники, шмонающие сумки входящих. Есть они и в школах. В одну из школ пришел электрик с сумкой. Но по какой-то причине показывать содержимое сумки охраннику он не захотел. Они поругались и электрик, оттолкнул охранника, прошел внутрь. Тот достал ствол и завалил козла. Охранника осудили (кажется, условно), посчитав, что в той ситуации он слегка превысил свои полномочия. Осудить-то осудили, но с тех пор даже самые наглые граждане не перечат и исправно показывают сумки охранникам.
Так работает оружие.
Чему нас научил опыт Израиля, едва ли не на четверть состоящего из жителей бывшего СССР, которым «нельзя доверять оружие, а то перестреляют друг друга»? Тому, что эта теория не выдержала испытания практикой, и придерживаются ее только умственно-недостаточные люди, коих я на всем протяжении книги называю (в разных вариантах) социалистами. А ведь есть страны, которые не на треть, а на все 100 % состоят из советских людей! И там люди имеют право на хранение и ношение пистолетов.
Горячие парни стреляют быстро
Что мы знаем о Прибалтике? Это три маленькие страны на берегу Балтийского моря, которые раньше были в составе Российской империи. После революции они отпали, а потом товарищ Сталин их обратно к империи присоединил. Прибалтийским странам сталинизм и социализм пришлись не по вкусу, Старшего Брата они не любили и поэтому при первой же возможности упорхнули от него на волю, как птички.
Птички эти такие маленькие, что некоторые широкие душой россияне их даже путают. Я, например, никак не могу запомнить, где Рига, а где Вильнюс — что в Литве, а что в Латвии. Дайте микроскоп!..
Что мы знаем о Латвии? Там живет композитор Раймонд Паулс. Или он живет в Литве? Никак на резкость не наведу…
А что мы знаем об Эстонии? Там живут очень замедленные люди… А чем Таллин отличается от Риги? О, это нам хорошо известно — в Риге делают горький бальзам на травках, а в Эстонии сладкий, поэтому он называется ликером. Первый бальзам называется «рижский» и часто встречается в московских магазинах. А второй называется «Вана Таллинн», и в Москве я его не видел. Наверное, из-за того, что в Эстонии снесли бронзовый памятник нашему солдатику, Россия-мама обиделась и бальзам этот продавать у себя не пожелала.
Именно поэтому я такой бальзам и купил — назло маме. Он продавался в вагоне-ресторане поезда «Москва — Таллин». Причем как-то странно продавался: 40-граммовая рюмка стоила 40 эстонских крон, а поллитровая бутылка всего 75 крон — половина магазинной цены! Видать, оптом решили распродать залежи. Ведь сами-то эстонцы этот бальзам не пьют. Туристов поят. Сами эстонцы пьют водку…
Раз такое дело, я купил бутылку за 75, а не стопку за 40. И начал попивать, глядя в окно на пролетающие березки и мужиков в телогрейках. Мужики пролетали реже. Мужик нынче — редкий вид.
Это, я вам скажу, большое отдохновение — глядеть в окошко на летящую к чертовой матери родину и попивать «Вана Таллинн». С детства забытый вкус… Ускользающая страна…
Стоп, скажет читатель!.. А что вообще автор делает в вагоне? Не скрою: кушает… Или вы хотите, чтобы я без ужина остался по вашей милости? Мне еще силы понадобятся, я в Прибалтику еду, потому что во всех прибалтийских странах легализовано короткоствольное оружие.
А ехал я туда из чисто некрофильских побуждений — мне хотелось посмотреть на горы трупов, побегать под пулями по улицам, ведь известно: «нашим людям только дай оружие — они тут же перестреляют друг друга». А прибалты, как-никак, бывшие наши. К тому же в Таллине — половина русских, а в некоторых приграничных районах Эстонии живут практически одни русские. Это я говорю специально для писателя Юрия Полякова, фашистов и тех дундуков, кто полагает, будто национальность — это генетика.
У многих русских проблемы с эстонским языком, поэтому оружейный экзамен они сдают на русском. Эстония в этом смысле страна демократичная, здесь можно сдавать оружейный экзамен на четырех языках — русском, финском, английском и, разумеется, эстонском. Кроме того, оружие здесь вправе купить и носить не только гражданин Эстонии, но и любой человек, имеющий вид на жительство. А вид на жительство тут получить просто — достаточно купить квартиру в сосновом лесу с видом на Балтийское море и отправиться в полицию. Многие российские любители оружия так и делают. Покупают недвижимость, получают вид на жительство, выправляют разрешение на пистолет и становятся счастливыми обладателями девайса. Но хранят свое оружие на эстонской квартире, поскольку в Россию не всякое личное имущество можно ввозить. Что весьма правильно, ведь пересекая рубежи многострадальной родины, гражданин РФ становится буйнопомешанным ублюдком — так, во всяком случае, говорят нам власти, все эти чекалины, гудковы, путины.
Кстати, о Путине. Извините за небольшое лирическое отступление от эстонской темы, но раз уж он мне на язык попался, считаю своим долгом заявить: Владимир Владимирович Путин не всегда выступал против оружия. Был в его биографии момент, когда господин Путин высказался вполне недвусмысленно в пользу оружия. Причем момент этот был весьма пикантным. Никто этой постыдной пикантности не заметил. Кроме меня.
Путин был тогда президентом. 18 октября 2007 года состоялся прямой телеэфир, в котором он отвечал на вопросы граждан. Подключился к президентской студии и Кавказ. На другом конце телемоста был Ботлих. Тот самый Ботлих, по которому чеченские боевики нанесли удар в 1999 году. Увидев ботлихцев, президент пустился в воспоминания:
— Помню свой приезд, меня окружали там люди с автоматами и пулеметами в руках. Помню, какую роль сыграл Ботлих в отражении агрессии со стороны международного терроризма и ваххабизма. Люди просто без всякого подталкивания извне, без федерального центра, взяли в руки оружие и встали на защиту интересов России и своих собственных домов. В руках людей я увидел не охотничьи ружья, а ручные пулеметы, гранатометы и другое автоматическое оружие, а все они были перевязаны пулеметными лентами, как революционные матросы в 1917 году…
Далее Путин от лица, что называется, службы поблагодарил мужественных жителей Ботлиха за то, что они оборонили Российскую Федерацию и сдержали боевиков, покуда не подошла армия.
Ну, то, что на Кавказе чуть не в каждом доме автомат или пистолет, известно. Странно другое — почему Путин, который неоднократно говорил о примате закона и о том, что Россию нужно превратить в правовое государство, публично выражает благодарность уголовникам? Объясню… Откуда у российских граждан из Ботлиха пулеметы и автоматы, если у нас в стране можно получить тюремный срок за один-единственный патрон? В России гражданин даже пистолет не может купить. А тут — пулеметы с гранатометами! Еще раз напомню: хранение и ношение незаконного оружия — это уголовное преступление. До четырех лет, между прочим. По сути, Путин выразил благодарность преступникам.
Так что же получается, все слова Путина о необходимости строить правовое государство — пустой звук? Дешевая болтовня? Страшно подумать, неужели Путин — трепло? Или я клевещу на Путина, и его слова о построении правового государства не вранье, и все защитники Ботлиха получили тюремные сроки, честно отсидев по четыре года за защиту родины?.. Это первая неясность.
А вот вторая: если Путин убедился, что дорогие россияне вовсе не такое сумасшедшее быдло, какое нам рисуют чекалины-гудковы, если граждане, заимев аж пулеметы с гранатометами, друг друга не постреляли, а как-то дотерпели до чеченского вторжения, да еще будучи горячими горцами, то, может быть, и из пистолетов не постреляют? А, Владимир Владимирович?..
Над нами уже смеются, ей-богу. Когда я по Интернету списывался с прибалтийскими стрелками, то честно объяснил им свой интерес, разместив на форуме следующее объявление: мол, большой русский писатель невероятного ума пишет книгу о необходимости легализации оружия в России. И прибалтийские русские в ответах начали прикалываться:
«Нет, нельзя вам оружие разрешать, опасно — перестреляете друг друга…»
Ладно, оставим в покое экс-президента, не будем мучить его вопросами, на которые он все равно не сможет ответить. Вернемся в Эстонию, тем более что поезд уже подходит к перрону. Мне пора выходить. Меня должны встретить. Вон уже армейский «хаммер» подъезжает. За рулем его сидит веселый дядька — Дмитрий Удрас, руководитель эстонского подразделения Международной ассоциации практической стрельбы (IPSC). Лысый, как бильярдный шар. И с кобурой на боку. Очень колоритный чувачок. Он сибирский эстонец. Не из тех эстонцев, которых товарищ Сталин высылал в Сибирь перед войной, а еще из столыпинского «призыва». В России Дмитрия называли и называют эстонцем, в Эстонии русским, а сам он считает себя русским эстонцем. Такая вот национальность.
И пока мы едем к отелю «Olevi» в центре старого Таллина, где забронировал номер ваш покорный слуга, Удрас вкратце просвещает меня — рассказывает про свою любимую стрелковую ассоциацию. А мне что, пусть просвещает, все быстрее время в дороге летит, а читателю — развлечение.
— Практическая стрельба как вид спорта родилась так. После корейской войны американский подполковник Корпуса морской пехоты Джон Купер пришел к выводу, что те методики, которые используются для подготовки офицеров в армии и полиции, мягко говоря, устарели. Короткоствольное оружие модифицировалось и ушло далеко вперед, а способы обучения остались прежними. Как стреляли раньше? Пистолет в вытянутой правой руке. Стойка вполоборота. Левая рука заложена за спину. Так еще Пушкин с Дантесом на дуэли стрелялись из однозарядных пистолетов, и так офицеров учили стрелять до середины ХХ века. А в российской армии и милиции до сих пор учат «пушкиных убивать» с 25 метров.
Между тем и в Корее, и во Вьетнаме американские офицеры часто попадали в сложные ситуации: находясь в городе или даже в расположении части, они подвергались неожиданным нападениям маленьких узкоглазых людей, и в этой ситуации у них оставалась одна надежда на спасение — пистолет. Собственно говоря, пистолет конструктивно и является оружием самообороны, пистолетами же не воюют, это оружие последнего шанса. И тут все зависит только от умения им воспользоваться.
Так вот, классическая стойка не соответствует боевым реалиям. Можно ли себе представить самооборону со стрельбой в красивой стойке с 25 метров? Нет, конечно. В реальности стрельба ведется с короткой или очень короткой дистанции, для прицеливания нет времени, цель не висит неподвижно на фанерке, а перемещается, да и стрелок на месте не стоит, а тоже активно двигается. Кроме того, у него на практике нет времени на неспешное извлечение оружия, как в тире, ему необходимо быстро выхватить пистолет и сразу выстрелить. Желательно начать стрелять прямо от пояса, потому что поднять пистолет на уровень груди — значит, потерять долю секунды, которая может стоить жизни.
Ну а так как стрельба из оружия самообороны ведется на коротких дистанциях, когда важно гарантированно остановить противника, ввели стрельбу «флэшем» — по два патрона на одну цель, придумали двуручный хват и фронтальную стойку на полусогнутых ногах, которая позволяет стрелку осуществлять передвижение. Начали учиться быстро вынимать пистолет и молниеносно менять магазины. После чего возникла идея создать спорт, моделирующий разные реальные ситуации. И такой спорт был создан. По нему проводятся международные соревнования. А выглядит все это так. На площадке в живописном беспорядке расставляют мишени, и каждый участник со своим личным оружием должен пройти дистанцию, поразив максимальное число мишеней за минимальное время. Попадания измеряются в очках, а время в секундах. Потом очки делятся на секунды и получается результат. Перед соревнованием стрелок может походить по площадке, посмотреть, как стоят мишени, ознакомиться с брифингом, то есть с условиями прохождения упражнения — где находится пистолет и как лежат руки перед стартом, из какой зоны производится выстрел. Дальше — его собственный выбор. Он может менять порядок поражаемых целей, может бежать, может идти. Последовательность поражения целей не важна, важен результат.
— Полезный спорт, — соглашаюсь я, с интересом глядя, как «хаммер» Удраса протискивается по узким улочкам старого Таллина.
— Да. Во всем мире его любят, тысячи людей занимаются. Только вот Дании не повезло. Когда там к власти пришли социалисты и гомики, которые боятся оружия, они этот спорт практически закрыли, законодательно запретив перемещение с оружием. А здесь все основано на перемещении.
…Вот за что я не люблю жеманных педерастов и блондинок с кукольными глазами: «Ах, оружие! Зачем оно вам? Оно же убивает, неужели вы не понима-а-аете, противные?..»
В Таллине мне посчастливилось поговорить с одним из разработчиков эстонского закона об оружии, комиссаром полиции Свеном Пыйерпаасом. Как практически все эстонцы, он двуязычен и принадлежит к тому переходному поколению, которое еще помнит Советский Союз, но для которого империя — уже история, похожая на позавчерашний ночной кошмар.
— Почему мы разрешили людям иметь и носить пистолеты? — подбирая русские слова, охотно делится Свен. — Ну, потому что демократия, мы просто стали доверять своим людям, вот и все. Советская власть кончилась. Раньше много чего нельзя было — средства производства в собственности иметь, партии создавать, и вообще свободы было мало, потому что при социализме свобода отнимается у личности в счет государства. А сейчас стало можно и то и другое. И оружие.
— Легко ли далось это решение? Были противники?
— Многие говорили, что нельзя этого делать, потому что «у нас будет, как в Чикаго в тридцатых», «вы же знаете наших людей, им нельзя доверять оружие». Но ничего страшного не случилось.
Эстония страна небольшая, вся она — в десять раз меньше, чем фактическое население Москвы. А в эстонской столице обитает народу, как в небольшом провинциальном городе России, например, в Твери. При этом на руках у населения сосредоточено 56 000 единиц оружия. Сюда входят и пистолеты, и ружья, и карабины.
— А сколько среди всего этого добра пистолетов и револьверов? — спросил я комиссара.
— Это неизвестно. Компьютерная программа устроена так, что я даже не могу составить подобный запрос. Полицию это не интересует. Какая разница, сколько короткоствольного оружия и сколько длинноствольного, если и из того, и из другого можно убить?..
Комиссар Свен со смешной фамилией поведал мне о тонкостях эстонского оружейного законодательства. Одна из них весьма забавна: при полицейской проверке безработный практически не имеет шансов получить разрешение на оружие. Транспарентность! То бишь открытость, прозрачность. По умолчанию предполагается, что оружие должен получить добропорядочный человек, про которого все известно, в том числе источники его доходов. А на что живет безработный? Платит ли он налоги?.. Непонятно. Может, он наркотиками торгует. Это значит, что я никогда бы не получил разрешение на оружие в Эстонии. Потому что я — великий русский писатель. И больше никто. До клерка я не дотянул…
Или вот: так же как в Израиле, владелец пистолета может хранить дома только 100 патронов. Но это не трехгодовая «пайка», а единовременная. То есть по сто патронов ты можешь покупать каждый день и расстреливать их в тире. Главное, чтобы их у тебя было не более ста на каждый момент времени. Потому что сто первый патрон превращает нормального законопослушного эстонца в маньяка-убийцу. И все-таки, согласитесь, по сравнению с израильским законодательством эстонское — большой шаг вперед. Не ущемляя необоснованно свободу личности (не ограничивая количество покупаемого товара), оно больше способствует развитию экономики.
Ход моих мыслей прервал очередной пассаж комиссара:
— Есть разные подходы к оружейной проблеме. В Европе одни, в Англии другие. В Англии законы драконовские. И потому у Англии теперь большие проблемы. Британские законы превращают людей, которые просто хотят защитить себя и свои семьи, в нарушителей закона. То есть в Англии искусственно плодят преступников, объявляя ими тех людей, которые просто хотят выжить и спасти своих детей. Мы об этом говорим англичанам на всех «круглых столах» в Брюсселе.
Свен прав насчет Англии. Однако такая ужасная ситуация не только в Англии. Но и в Америке. Не во всей, конечно, а только там, где у власти дерьмокра... пардон, демократы, и оружие запрещено. Например, в Нью-Йорке, о котором мы уже говорили. Город огромный, очень небезопасный в криминальном смысле, да к тому же власти еще и обезоружили законопослушных граждан перед лицом преступности. Гражданам волей-неволей приходится нарушать законы и для защиты жизни носить с собой нелегальные стволы.
В декабре 1984 года 37-летний Бернард Гец несколько раз выстрелил в четырех юных негров. Это произошло прямо в нью-йоркском метро. Кто такой Бернард Гец и откуда у него пистолет? Бернард Гец простой инженер. А пистолет у него нелегальный, он купил его, чтобы противостоять городским хищникам-грабителям, которые, зная, что им ничто не угрожает со стороны овец-обывателей, совершенно распоясались. Геца грабили уже два раза, и он был вынужден купить оружие. И вот на него напали в третий раз — с той же наглой уверенностью в собственной безнаказанности. Но не срослось у гопников — в них полетели пули.
Полиция Геца арестовала. Любопытно, что суд оправдал инженера по обвинению в покушении на убийство, поскольку он защищался, но дал срок за незаконное ношение оружия.
Только вдумайтесь! Защищаясь, убивать можно. Вот только нечем, средства защиты у людей властями отняты. Хотя сама защита формально не запрещена. Экое изощренное издевательство! В России, кстати, ситуация точно такая же.
Отсидев срок, инженер вышел на свободу и, как пишут, «стал героем всех обиженных и обозленных». И даже начал политическую карьеру, выдвинув свою кандидатуру на пост public advocate — «представителя общества» — в городском правительстве. Ибо сколько можно терпеть издевательства властей, скорешившихся с преступным миром?..
Но вернемся в Эстонию, которую мы ненадолго покинули. Эстония теперь состоит в Евросоюзе, потому эстонец, оформив международное разрешение на оружие (аналог международных водительских прав), может взять с собой свой любимый пистолет в путешествие по Европе. Если он летит на самолете, просто показывает оружие, сдает его на время полета экипажу, а в аэропорту прибытия забирает… А далее использует с учетом местных законов.
Позже Удрас показал мне это разрешение — голубоватую раскладную гармошку, куда вписаны все его пистолеты. А пистолетов у Дмитрия несколько:
— Так как я занимаюсь спортивной стрельбой, мне нужно было иметь универсальную машинку — и для спорта, и для жизни. Я выбрал «глок». Его я ношу чаще всего. Есть у меня еще несколько пистолетов Макарова, но там всего 8 патронов, а в «глоке» — 17. Конечно, «глок» великоват и тяжеловат по сравнению с «макаровым», но семнадцать штук — это семнадцать штук. Однако «макаров» ругать не буду. Я знаю, что в России к нему многие скептически относятся. Но это неплохая модель для самообороны. Да, у него невысокая скорость пули, невысокая точность попадания из-за больших зазоров в механизмах. Но за счет тех же больших зазоров — высочайшая надежность, что для оружия самообороны — первое дело. На соревнованиях важна точность, поэтому у нас многие используют чешские «чезеты». Там минимальные зазоры, поэтому отличный бой, но самые аккуратные стрелки носят их в специальных мешочках и перед стрельбой пыль протирают — при таких зазорах достаточно песчинки, чтобы произошло заедание. А макаровский пистолет весь болтается, точности поэтому никакой, зато надежность высока — никакой песок ему не страшен, любая песчинка в зазор пролетит, ничего не переклинив. Я вот не могу сейчас вспомнить случая, когда бы «макаров» не выстрелил по вине пистолета, а не патрона. Пистолет, бывает, трескается после сорока тысяч выстрелов, у него отламываются детальки, но все равно стреляет!.. Если на соревнованиях произойдет задержка — ничего страшного, потеряешь баллы, а вот при самообороне несрабатывание пистолета может стоить жизни. Поэтому надежность тут важнее точности, тем более что расстояние самообороны — от нуля до трех метров, а на такой дистанции промахнуться сложно из чего угодно.
— А приходилось вам или кому-то из знакомых использовать оружие для самообороны?
— Конечно. И довольно часто. Вот недавно парень из нашего клуба случайно подрезал какого-то таксиста на дороге. Тот разобиделся, погнался за ним, обогнал, прижал к обочине, вышел из машины с монтировкой и решительно направился к «обидчику». Наш парень тоже вышел из машины, достал пистолет и передернул затвор. Таксист мгновенно развернулся и пошел обратно к машине, только на ходу крикнул парню что-то оскорбительное.
Вот так пистолет флегматизировал конфликт, понизив его уровень с членовредительства до простого сотрясения воздуха. Но это еще не конец истории. У таксиста-хулигана хватило ума пожаловаться на стрелка в полицию: типа мне пистолетом угрожали! Полиция парня вызвала, записала его показания, после чего таксист был оштрафован на крупную сумму. Легко отделался: могли бы и уголовное дело завести за нападение на человека с оружием (монтировкой).
— В каком случае эстонец вправе применить оружие?
— У нас разрешено применять оружие только в случае угрозы жизни или здоровью. Например, если вас хотят побить… Случаев, когда люди используют оружие для самозащиты, множество, но они практически не попадают в полицейскую статистику, поскольку обходится без стрельбы по человеку. Обычно достаточно показать оружие, чтобы в корне пресечь конфликт. Иногда — выстрелить в воздух. Грохот выстрела обычно отрезвляет даже пьяного. А в полицейскую статистику все это не попадает, поскольку по эстонским законам владелец оружия обязан сообщить в полицию только о применении оружия, а демонстрация оружия и даже стрельба в воздух применением оружия не считается. Эстонский закон гласит:
«Применение оружия — это прямые и целенаправленные действия, предпринятые с целью поразить или повредить объект с помощью оружия».
…Наши российские умники, когда им рассказываешь многочисленные случаи успешной самозащиты граждан, обычно говорят:
— А если бы у этого преступника тоже был пистолет?
Они вообще любят пофантазировать — «если бы да кабы.» Им и в голову не приходит простой вопрос: отчего же в стране, где можно купить пистолет, у хулиганов его раз за разом не оказывается? Но я человек добрый, и мне нетрудно ответить на фантазию прогибициониста в стиле «что было бы, если бы у хулигана тоже был пистолет…»
Отвечаю. Было бы то же самое, друзья мои. Удвоение пистолетов ничего не меняет: люди просто демонстрируют друг другу оружие, и на этом конфликт исчерпывается. Потому что умирать никому не охота. И убивать тоже. Убивать оппонента не входит ни в планы жертвы, ни в планы нападающего хулигана. Жертва не хочет потом отписываться в течение полугода-года и ходить на допросы к следователю, а хулиган не хочет сидеть. Цель хулигана — покуражиться, избить, ограбить, оторваться, а вовсе не убить. Потому что за убийство получишь лет пятнадцать, а если в морду кому-то засветишь для удовольствия, все на том и закончится. А вот если применишь оружие — все только начнется. И оба результата применения оружия преступнику не нужны — ни мертвым лежать он не хочет, ни пятнашку получить вместо удовольствия.
Этологи знают, что такое мораль хищника. Чем вооруженнее звери, тем более корректно они относятся друг к другу: в их психику «вшит» запрет на насилие, потому что оружие слишком мощное — опасно драться по пустякам! А вот голубь, символ мира, безобидная с виду птичка, может своим маленьким клювиком методично заклевать ослабевшего собрата до смерти, потому что нет программы сдерживания агрессии в силу слабой вооруженности.
— А вот недавно еще был случай, — прервал ход моих мыслей Удрас. — Мой побочный бизнес — ночной клуб. И кого-то из посетителей охрана грубо вывела из клуба. На следующий день приехали какие-то бандиты разбираться. Я вышел к ним с автоматом Калашникова, передернул затвор и объяснил: если человек плохо ведет себя в клубе и мешает людям культурно отдыхать, его попросят покинуть помещение. Если он не хочет выходить, его выводят. Если он пытается драться, ему могут навалять. Так что если вашему другу слегка наваляли, значит, он сам виноват.
Бандиты внимательно все выслушали, согласились с доводами Удраса и покинули клуб. Вывод: доброе слово и автомат Калашникова могут сделать гораздо больше, чем просто доброе слово. Кстати, об автомате. «Калашниковы» в Эстонии продаются, только слегка переделанные, поскольку закон запрещает эстонцам стрелять очередями. Практически во всех странах закон запрещает автоматическое оружие. И здесь я снова отвлекусь на наших любимых моральных замарашек — прогибиционистов. Мысль разрешить людям носить пистолеты кажется им настолько дикой, настолько несуразной, что они пытаются обосновать ее несуразность доведением ситуации до абсурда:
— Ишь, чего захотели! Может, вам еще для самообороны гранаты, пулеметы и атомную бомбу разрешить? Вы ведь за свободу? Какая же это свобода, если нельзя пулемет иметь? Давайте тогда уж все разрешим!
И смотрят на тебя победно восторженными глазами шестимесячного щенка. Им по простоте душевной кажется, будто их «аргумент» совершенно убоен. А он просто глуп. Ведь здравомыслящие люди добиваются легализации пистолетов не для того, чтобы утвердить абстрактные принципы некоей свободы. А исключительно в практических целях спасения человеческих жизней. Не более того.
Пистолет — оружие самообороны. Пулемет — инструмент для другой цели. Поинтересуйтесь, какие тактические задачи решает пулемет на поле боя, и все вопросы отпадут.
Можете мне не верить, в конце концов, кто я такой? Всего лишь величайший писатель современности, а пророка в своем отечестве, как известно, нет. Поэтому предоставлю слово эстонцам. Например, комиссару Свену, которому и задал этот вопрос:
— А почему запрещено автоматическое оружие?
— Вопрос цели, — ответил он буквально никоновскими словами.
А Дмитрий Удрас разжевал для дураков:
— При ведении автоматического огня контролируется только первый выстрел, он прицельный, а дальше отдача сдвигает ствол, и все остальные патроны уходят в сторону. Автомат используется там, где надо залить пространство морем огня, чтобы не дать высунуться. А при самообороне попадать в прохожих строго не рекомендуется.
Надеюсь, про гранаты распространяться не надо?..
Поэтому автоматическое оружие эстонец купить не может. И так называемое «особо опасное огнестрельное оружие» (цитата из закона) тоже не может — например, противотанковое ружье. Зато он может прийти в оружейный магазин и приобрести себе добрый австрийский «глок» за 10–11 тысяч эстонских крон, что по состоянию на середину 2009 года составляло примерно 800–900 долларов. Стальной дамский револьвер стоит приблизительно 8000 крон. Это для бедных мужиковатых дам с руками прачки. А есть вещица и для утонченной дамской ручки аристократки — титановый револьвер. По габаритам он полный аналог стального, но весит… Я подкинул револьвер на ладони — как перышко! Зато и стоит в два раза дороже стального — 17 000 крон! Для балерин, видимо. Патроны тоже недороги: один патрон для «глока» — 6 рублей на наши деньги. Для сравнения: патрон для российской «осы» — 80 рублей.
Чтобы получить оружейную лицензию в Эстонии, нужно собрать те же справки, что и в России, — о том, что не наркоман и не алкоголик. Эстонский закон довольно либерален. Например, он запрещает иметь оружие только людям, «имеющим тяжкие нарушения психики». «А если ты немного дурачок, то можно», как выразился Удрас. И это правильно, поскольку есть масса психических отклонений, при которых человек является вменяемым, то есть отдает себе отчет в собственных действиях. Не лишать же его права на самооборону.
Что же касается физического здоровья, то нельзя иметь оружие людям, «имеющим физические недостатки, которые препятствуют правильному обращению с данным оружием». То есть однорукий инвалид-колясочник с тремя пальцами на оставшейся руке может иметь пистолет, поскольку в состоянии с ним управляться (кстати, на соревнованиях по практической стрельбе попадаются и однорукие стрелки; ничего, справляются — и с передергиванием затвора, и со сменой магазина).
Кроме того, нужно сдать экзамен по типу автомобильного — теорию и практику. К экзаменам можно подготовиться самому и сдать их экстерном, а можно закончить курсы. Сейчас идет речь о том, чтобы сделать курсы обязательными. Пока неизвестно, сколько будут длиться эти курсы — шесть часов или девять, но ясно, что не полгода: нечему там особо учиться.
В теоретическую часть экзамена входят вопросы по законодательству (аналог ПДД) и по оказанию первой помощи при огнестрельных ранениях (чтобы подстреленный бандит не подох). Помнится, в автошколе я тоже изучал, как накладывать жгут.
А практический экзамен — это стрельба. Нужно попасть в грудную мишень с двадцати пяти метров. Причем попасть неоднократно. И это, конечно, глупость неимоверная. Эта глупость пришла из армейских стрелковых упражнений и никакого отношения ни к чему не имеет. С большой натугой еще можно допустить относительную целесообразность изучения медицинских вопросов. Хотя тоже, конечно, бесполезняк, поскольку неиспользуемые знания естественным образом забываются — кто-нибудь из вас, дорогие выпускники автошкол, помнит, как накладывать боковую колосовидную повязку? А ведь проходили!.. Бессмысленно учить тому, что наверняка забудется. Пустая трата времени, усилий и денег. И уж тем более это касается экзамена по стрельбе. Ну какая может быть самооборона на двадцати пяти метрах? Ее и на десяти сложно себе представить.
Самооборона — это выстрелы практически в упор. Пять метров — максимум. И навыки снайперской стрельбы тут совершенно не нужны. К чему терять время на бесполезное? Экзамен по стрельбе на двадцать пять метров избыточен. Это все равно что учить человека в автошколе проходить повороты в заносе или ставить автомобиль на два колеса, как это делают каскадеры.
В России, для того чтобы купить дробовик, с помощью которого можно зачистить дом от целой шоблы неприятных людей, не нужно сдавать вообще никаких экзаменов — ни теоретических, ни практических. И в этом есть свой резон: оружие — вещь простая, чтобы им пользоваться, не нужно заканчивать никаких курсов — точно так же, как их не нужно заканчивать, чтобы научиться пользоваться гораздо более сложными предметами — видеомагнитофоном, например, или соковыжималкой. Достаточно прочесть инструкцию к изделию. Причем инструкция к видеокамере или сотовому телефону обычно в палец толщиной, а к ружью — пять страничек.
В Латвии, например, владельцу пистолета экзамен сдавать по стрельбе не нужно, его заменяет зачет по общим навыкам пользования оружием — человек должен уметь снарядить магазин и осуществить неполную разборку девайса. Это вполне логично. Впрочем, и в Латвии есть свои смешные заморочки. Там, например, тоже на курсах заставляют учить вопросы оказания первой помощи, но не при огнестрельных ранениях, а при переломах и прочих утоплениях. Почему?
— Потому что по латвийским законам человек имеет право не оказывать помощь раненому, если у него нет стерильных перчаток, ибо гепатит и СПИД еще никто не отменял, — объяснил мне сей парадокс Влад Васильев, латвийский адвокат и счастливый обладатель «глока». — Вот и учат тому, что никоим боком.
И это не единственная странность Латвии. Здесь, например, на каждый новый пистолет нужно получать отдельное разрешение, то есть заново проходить все инстанции — идти в «дурку» за справкой о том, что не псих, и проч. Иными словами, в Риге понимают оружейную лицензию как разрешение на конкретный ствол, а не на оружие как понятие. Глупость неимоверная! Это все равно что, покупая второй автомобиль, снова идти сдавать экзамен и получать права на вождение данной конкретной модели.
Вообще в законодательстве разных стран встречается уйма смешных вещей. В той же Латвии, например, нельзя ездить на автомобиле по трамвайным рельсам. Нет-нет, вы не поняли! Не по трамвайным путям — по ним как раз ездить можно, как и везде в мире, а запрещено кататься именно по самим железным рельсам. В Риге улицы узкие, на многих трамвайные пути проложены, поэтому машины во втором ряду едут по трамвайным путям, а поскольку мостовые булыжные, водители, чтобы не трястись по булыжникам, стараются ехать по гладким рельсам. Вот именно это и запрещено. Нигде в мире не запрещено, а тут — запрещено. У латвийских собственная гордость!
Другие примеры. В Эстонии запрещены электрошоковые устройства, а в России они продаются совершенно свободно, для их покупки не нужно даже лицензию получать. Зато в России на газовый пистолет (по сути, игрушка для взрослых) нужно получать разрешение как на огнестрельное оружие, а в Латвии он продается свободно… В Финляндии разрешены и активно пропагандируются глушители, в России же они запрещены, а в Эстонии глушители разрешили только недавно, да и то лишь спортивным стрелкам. Зато в России свободно и без лицензии продаются лазерные целеуказатели, их у нас ставят даже на травматическую «осу», а в Эстонии за них срок дают…
Понятно, что затесавшиеся в законы разных стран бессмысленные запреты нужно отменить, но вот откуда они взялись? Как проникают глупости в законодательство? А как проникают вирусы в организм? Разными путями.
Вот, например, почему в Латвии запрещены «большие» калибры пистолетов — 45-й и 50-й? Максимально разрешенный калибр в Латвии — 9 мм. Почему? И что такое 45-й калибр? Это дырка в 11,43 мм. Крупная такая дырка. Мы помним, зачем нужны большие калибры, — для надежной остановки нападающего. То есть это самые что ни на есть самооборонные калибры. Отчего же они запрещены? Отвечая на этот вопрос, один из латвийских полицейских чинов заявил, что если разрешить 45-й и 50-й калибры, то из них будут стрелять в полицию. Дураки, как видите, есть не только в России.
Открою вам один секрет: страны обычно сами законы не пишут. Они берут в качестве образца уже готовый закон какой-нибудь другой страны и чуть-чуть его модернизируют. Так, Эстония взяла за основу своего оружейного кодекса финский закон, а Молдавия, например, российский. Именно так и происходит инфицирование национальных законодательств глупостями — они просто проникают от соседей. А иногда разработчики и своих глупостей добавляют, свистнув их из армейской или милицейской тренировочной практики (типа стрельбы на 25 метров для сдачи экзамена по самообороне).
Постепенно рудиментарные запретные глупости отмирают. В Литве, например, большие калибры раньше тоже были запрещены. А совсем недавно, в 2008 году, их взяли и разрешили. В Латвии тоже поговаривают о том, что 45-й и 50-й калибры скоро будут разрешены. Потому что нет никакого резона их запрещать. Кроме, естественно, одного: «если вам разрешить большие калибры, вы все тут же перестреляете друг друга.»
В Эстонии хотят убрать экзамен по практической стрельбе на 25 метров и уже убрали приостановление оружейной лицензии за «уголовку». Поясню. Раньше как было? Завели на эстонца уголовное дело, и он автоматически лишается оружейной лицензии. А почему? Ведь уголовщина бывает разной. Например, налоговые преступления. Связи между насилием и финансами никакой, так зачем же лишать человека права на защиту? Так весьма справедливо рассудил эстонский суд, рассмотрев жалобу одного гражданина. В результате закон был изменен. Сейчас эстонцы борются за разрешение экспансивных пуль. В общем, либерализуются люди.
Составив сводную таблицу оружейного законодательства разных стран, можно легко выявить пустые (ненужные) запреты, убрать их, оставив только минимально необходимые регуляторы, и тем самым сформировать «идеальное», то есть сбалансированное, законодательство.
Скажем, в странах, где легализовано огнестрельное оружие, должно быть запрещено газовое. Во-первых, потому что наличие в кармане газового оружия провоцирует его применение — в связи с его «нелетальностью». В отличие от боевого, которое как раз напротив, подтормаживает своего владельца. А во-вторых, потому что газовый пистолет на взгляд не отличишь от боевого.
Вот вам реальный случай, произошедший в Латвии. Поссорились на улице двое. И один другого решил проучить, достал газовый пистолет; тот кинулся бежать, а этот давай ему вдогонку палить из своей пукалки. Ясно, что если бы у мужика был настоящий пистолет, он бы не стал стрелять, потому что из настоящего и убить можно.
Происходящее случайно увидел полицейский. А что он увидел, этот полицейский? Он увидел, как человек стреляет из пистолета вслед убегающему гражданину. Медлить нельзя было ни секунды! Полицейский достал ствол и — бах! — труп. Никакого вреда убегающему стреляющий нанести своей игрушкой не мог бы. Но полицейский-то этого не знал. И убил дурака. Полицейского наградили.
Травматическое оружие, равно как и газовое, тоже провоцирует «наказать» обидчика, стегануть его побольнее. Травматический пистолет в этом смысле — просто длинная розга, именно так он и воспринимается обладателем: «Не убью, а больно сделаю!» И потому в стране, где человек может купить реальный боевой ствол, бесполезные игрушки и пугалки должны быть поставлены вне закона.
Чуть позже я дам сводную табличку по бывшим советским республикам, где легализовано хранение и ношение пистолетов и револьверов, и, внимательно изучив ее, мы попробуем составить основы «идеального» закона, очищенного от глупостей и вредностей. А сейчас вернемся. Куда вернемся? В Латвию или в Эстонию? Все такое маленькое, что, не прицелившись, можно промахнуться. Слушайте, а может, нам и целиться не надо? Давайте левым глазом посмотрим на Латвию, а правым — на Эстонию. Все равно между Ригой и Таллином примерно такое же расстояние, как между зрачками великоросса.
Если непредвзято сравнить Латвию и Эстонию, то я вам так скажу: в Эстонии больше свободы, а в Латвии больше совка. И мне трудно сказать, почему так получилось. Эстонцы ведь тоже не очень любят «оккупантов», но там нет таких страшных заморочек с языком, как в самостийной Латвии, там нет такого количества «неграждан», и даже негражданин может приобрести ствол, если он живет в Эстонии. Единственное, чем в правовом отношении отличается положение гражданина и негражданина в Эстонии, так это только возможностью голосовать на выборах в парламент. А в местных выборах в Эстонии участвуют даже неграждане. Кстати, эстонским негражданам получить гражданство гораздо проще, чем негражданам в Латвии. Зачастую русские неграждане просто не хотят получать эстонское гражданство по каким-то своим политическим соображениям.
В Эстонии можно носить с собой по улице не только пистолет, но и автомат Калашникова. Только скрытно, под полой плаща, например, поскольку закон оговаривает скрытное ношение оружия. Здесь не обязательно покупать сейф, если у вас только один пистолет. Кроме того, в Эстонии адекватно относятся к случаям самообороны, рассуждая примерно таким образом: убит во время преступного посягательства — ну и хрен с ним.
В Латвии в этом смысле — голимый совок. Уже упомянутый мною выше рижский адвокат Влад Васильев однажды применил свой любимый пистолет для самообороны. Один сильно нетрезвый дядя пытался ударить его палкой. Васильев резонно выстрелил ему в ногу. Дядя тут же протрезвел и понял, что был неправ. А против адвоката завели уголовное дело.
— Мне немного не повезло: это было повреждение средней тяжести, а по старому закону при повреждении средней тяжести уголовное дело заводится автоматически, даже если нет жалобы от пострадавшего. Ровно через неделю после этого случая закон был изменен, теперь уголовное дело заводится автоматом только при тяжких повреждениях. А уголовное дело — это всегда плохо. Тут все зависит от прокуратуры. Мне не повезло: прокуратура того района, где я остановил выстрелом хулигана, у нас в Риге считается самой дубовой. Но я адвокат и доступно объяснил прокурорше, что ее дело развалится в суде по причине неправильной квалификации, и предложил его закрыть.
Прокуроша ответила Васильеву, что у них очень злой прокурорский начальник еще советской закалки, и он не позволит. В результате долгих торгов этот советский начальник все-таки разрешил закрыть дело, если между стрелком и раненым будет подписана мировая бумага. Бумага была подписана, и дело закрыли. История закончилась благополучно, но свидетельствует она не в пользу Латвии, согласитесь.
Эстония в этом смысле страна более продвинутая. Там один мужик пристрелил пару пьяниц, которые, потрясая оружием, выкрикивали у него на хуторе нехорошие угрозы, и был оправдан. Да и Литва тоже от Эстонии в самооборонном смысле не слишком отстает.
Пара слов о Литве (не путайте с Латвией). Я уже упоминал, что в 2008 году там отменили запрет на большие калибры. А в общем и целом ситуация с оружием схожая: справка из «дурки» — покупка сейфа — непродолжительные курсы — полиция — экзамен — магазин — вожделенный ствол. Ношение только скрытное, пистолет носится без патрона в патроннике.
Литва — страна хорошая. Но криминальная. В центре Вильнюса, в районе вокзала, подростки средь бела дня куском арматуры спокойно дробят челюсть прохожему; здесь нападают на женщин, на припозднившихся прохожих. И просто счастье, когда у жертвы оказывается с собой ствол. Вот вам совершенно чудесный случай, в котором, как в капле воды, отражается. Ой, да чего там только не отражается! И все весьма полезно для нашей книги и поучительно. Короче.
Вильнюс. Ночь. Старый город. Улица Субаячус. Добропорядочный гражданин слегка подшофе выходит на улицу из круглосуточного магазина. Видимо, решил «догнать» — дома не хватило, дошел до ближайшего ночного чипка, чтобы затариться. На выходе его уже ждали. И не Дед Мороз со Снегурочкой, а четверо гопников, гуляющих по ночному городу в рассуждении легких денег и развлечения. Они тоже были подшофе. Далее — предсказуемо. Гопники начали человека зверски избивать. Потом следствие констатировало: у них ссадины на кулаках, на руках следы чужой крови…
Мужику было за сорок, и он был один, а ублюдкам — немного за двадцать (только самому старшему 28 лет), и их четверо. Шансов у мужика не было. Точнее, не было бы, если б он не взял с собой ствол — легально купленный пистолет российского производства «Байкал-422». Мужик открыл огонь, расстрелял все 8 патронов, и все гопники попадали. К сожалению, трое из них выжили, а один успешно подох.
Вильнюсская прокуратура завела против мужика дело, но, проверив обстоятельства, быстро его закрыла, не найдя в его действиях состава преступления, потому что его там и не было.
Вот такая духоподъемная история. Одна из тех, услышав которые, хочется жить, дышать полной грудью и работать, работать, работать. Нет ничего прекраснее, чем смерть ублюдка! Хороший гопник — мертвый гопник. Я счастлив.
А теперь, уняв радостные эмоции, перейдем к выводам. Из этого эпизода литовской жизни следует, для начала, что в Литве с самообороной дела обстоят гораздо лучше, чем в России (о которой мы еще поговорим позже). По телевидению литовские полицейские чины прямо призывают граждан страны «вооружаться», чтобы дать отпор преступности.
Но гораздо любопытнее другое: почему гопники не разбежались после первого же выстрела? Почему они перли на мужика и даже хотели отнять у него пистолет? Только ли потому, что они были пьяными? Ведь я писал, что звук выстрела человека обычно отрезвляет, если, конечно, он не пьян в зюзю, а может ходить и соображать. А наши гопники ходили и соображали — где бы раздобыть денег. Отчего же они, слыша выстрел за выстрелом, не прекращали переть на человека? Выжившие гопники потом сами объяснили свою тупость: «А мы думали, у него газовый!»
Вот почему в стране, легализовавшей огнестрел, газовики и резиноплюйки не должны иметь места. Они вводят в заблуждение. Это первое.