Дочери Ганга Бекитт Лора
Они сумели собраться и выехать к вечеру и за ночь преодолели мили и мили плохой дороги. В середине ночи Грейс задремала и очнулась к утру, когда еще не рассвело, однако небо на горизонте сделалось дымчато-серым.
Немолодой хмурый индиец в тюрбане подал ей лепешку, и она принялась медленно отщипывать кусочек за кусочком. Другой, совсем юный воин, принес молока. Она заметила, что окружавшие ее воины или слишком молоды, или стоят на пороге старости.
В голову Грейс пришла неожиданная догадка, и девушка спросила:
– Куда вы направитесь потом? Что приказал вам ваш правитель?
Поколебавшись, мужчина ответил на ломаном английском:
– Чтобы мы, если останемся живы, возвращались к своим семьям.
Вероятно, Дамар в самом деле был уверен в том, что погибнет.
– Он велел защищать меня?
– Если вам будет угрожать опасность. Если нет, передать в руки белых.
Через пару часов вдали появилось несколько красных пятнышек, мелькавших в клубах пыли. Англичане!
Войны Дамара обнажили оружие. Грейс привстала в повозке.
– Подождите, – срывающимся голосом произнесла она. – Я попробую поговорить с ними.
Она знала, что это ничего не даст. Англичане ни за что не пропустят повозки без досмотра. Присутствие белой женщины ничего не меняло. К тому же она ехала в сопровождении индийцев.
Грейс представила, как чьи-то жадные руки сбивают замки с сундуков, в нетерпении откидывают крышки. Как глаза незнакомых людей зажигаются алчностью при виде золотых насечек на дамасских клинках, серебряных рукоятей, украшенных драгоценными камнями. Они разграбят все это, выковыряют, переплавят или продадут целиком – оружие попадет в руки тех, кто не имеет понятия об истинной ценности этой коллекции, о славных поколениях раджпутов, скакавших на быстрых конях в клубах горячей пыли во главе безудержного войска.
Выдать себя за освобожденную пленницу, за посланницу? Сказать, что все это принадлежит ей и что солдаты не имеют права трогать ее вещи? В голову не приходило ничего толкового. Там была полная мешанина, тогда как в животе, подобно ледяной глыбе, медленно стыл страх.
Остановившись на расстоянии двух ружейных выстрелов, англичане принялись совещаться. В это время Грейс выбралась из повозки, подобрала юбки и побежала к ним. Ветер нес в лицо острые пряные запахи индийских растений и сухую пыль. У нее срывалось дыхание, в глазах то и дело темнело.
Один из мужчин, вероятно возглавлявший отряд, спрыгнул с коня и поспешил ей навстречу.
– Кто вы? Кто те люди? Вам нужна помощь?
Грейс моргнула. Перед ней стоял Джейсон Блэйд.
– Мисс Уоринг! – Казалось, он не верит своим глазам. – Откуда вы здесь? Что случилось?
– Это вы, Джейсон? Да, это вы…
Грейс испытала такое облегчение, что у нее едва не подкосились ноги. Джейсон деликатно поддержал ее. Молодой человек выглядел растерянным и смущенным. Возможно, он вспоминал обстоятельства, при которых они виделись в последний раз, тогда как девушке было странно думать о том, что он был ее женихом, что они едва не вступили в брак. Все это принадлежало какой-то другой, прошлой жизни.
– Я могу вам помочь? – Его голос звучал взволнованно.
– Наверное, можете. Это ваш отряд?
– Да, мы едем на задание.
Грейс не стала ничего уточнять. Последние сутки сотворили из нее новую женщину, которая в каждый момент жизни знала, чего она хочет, и не страшилась правды.
– Вы передо мной в долгу, – твердо произнесла она.
– Да, это верно. В неоплатном долгу. Но сейчас…
– Дайте мне солдат – сопроводить повозки до Варанаси. Отпустите индийцев.
– Откуда вы? Что вы везете?
– То, что принадлежит только мне. Неважно, что там. Вы ничего не видели. Ваши люди – тоже. Прикажите им. Если надо, я заплачу.
Джейсон выглядел озадаченным. Без сомнения, ее несгибаемая настойчивость выбила его из колеи. Он знал Грейс другой.
– Вы возвращаетесь к своей тете?
Внезапно Грейс вспомнила большое подвальное помещение особняка Флоры Клайв, где можно было спрятать все, что угодно, и куда никто не посмеет ворваться.
– Да, – ответила она и добавила: – Прошу вас, Джейсон, поспешите, у меня мало времени. У вас, без сомнений, тоже.
Он задумался. Потом вынул какую-то бумагу.
– Вот вам пропуск. Вы получите сопровождающих. Может, мне светит трибунал, но я вижу, что для вас это вопрос жизни и смерти. К тому же, смею надеяться, таким образом мне хотя бы отчасти удастся искупить свою вину.
В лице Грейс промелькнуло что-то такое, чего он раньше не видел.
– Я вас простила. Сейчас я даже рада тому, что у нас ничего не вышло. А вы женились на своей индианке?
– Да, – неловко промолвил Джейсон. – У нас сын.
Услышав это, девушка произнесла нечто неожиданное для себя самой:
– Моя судьба тоже сложилась счастливо.
Флора Клайв проснулась на рассвете и почти сразу выбралась из постели. Путаясь в подоле ночной сорочки, она подошла к окну и выглянула наружу. В саду пробуждались птицы, вдали поблескивали купола храмов, где-то шумел Ганг. Все было, как и прежде, между тем ей привиделось, будто она очутилась в Англии.
Хотя был день, в небе застыл прозрачный серп раннего месяца. Холодный ветер обжигал лицо, подошвы ботинок скользили по обледенелой мостовой, и Флора думала, что надо быть осторожной, ведь теперь ноги держат ее далеко не так хорошо, как раньше, когда она была молода. А еще она очень четко осознавала, что, если все-таки упадет, никто не поможет ей подняться.
Отойдя от окна, женщина приблизилась к зеркалу. Посмотрев на себя, Флора вздрогнула. Пигментные пятна на лице. Высохшая, как у мумии, кожа. Глубокие морщины. Только глаза смотрели проницательно и пытливо, но все же не так, как прежде. В них не осталось надежды. Да и на что ей было надеяться? Что у нее было? Старое тело, пустая душа.
Она легко могла составить отчет о своей жизни, сложить столбцы дебита и кредита, подвести итог. По сути, все достижения и провалы, жесты доброты и акты жестокости ничего не значили. Большинство встреченных на пути людей не оставило в ее душе никакого следа, расставания с ними были ей безразличны.
Флора поняла, что слишком долго скрывала от себя чудовищный факт: она – неудачница. Полная нищенка в том, что касалось человеческих связей, привязанностей и чувств. Ее не спасли ни похоть, ни деньги. Она представляла собой существо с высохшим сердцем. Она от всего устала. Ей было незачем жить.
Самое страшное – остаться наедине с самой собой, когда ты себе совершенно не нравишься.
Старуха в отчаянии вернулась в смятую постель и, проглотив шарик опиума, погрузилась в некое подобие сна, из которого ее вырвал слуга. Флора предпочитала не держать в доме индианок, полагая, что куда приятнее смотреть на молодых красивых мужчин, чем на женщин. Но теперь она не знала, что хуже.
Оказалось, ее ждали. Спустившись вниз, Флора увидела… Грейс. Она не искала племянницу, не подавала заявления о ее исчезновении. Просто смирилась с тем, что ее покинула даже эта девчонка. Грейс оставила записку, потому было ясно, что на этот раз ее никто не похищал.
Девушка сделала шаг вперед, и Флора невольно попятилась. Она слишком хорошо помнила, как внезапно появившийся в доме Арун вцепился руками ей в горло.
– Что тебе нужно?!
Грейс молчала. Возможно, не придумала, что сказать. Флора с удовлетворением отметила, что девчонка выглядит как привидение. Растрепанные волосы, бледное лицо, круги под глазами. Платье и башмаки покрыты пылью. И только во взгляде появилось что-то новое.
Девушка видела, что тетка не изменилась. Черты Флоры застыли в маске ледяного презрения, губы сжались от гнева. А в душе по-прежнему тлеют тщеславие и эгоизм.
– Ты украла у меня деньги, – сухо произнесла старуха, и Грейс уточнила:
– Взяла.
– Называй, как хочешь. Главное, что ты сделала это без разрешения.
– Я привезла то, что стоит намного дороже.
– Чтобы отдать мне?
– Чтобы спрятать у вас.
– Во что ты вложила мои деньги? Мне не терпится посмотреть! – усмехнулась Флора, и Грейс отметила, что тетка говорит только о деньгах и даже не спрашивает, где она была.
– Хорошо. У ворот две повозки. Велите своим людям разгрузить их.
– Сейчас.
Обойдя Грейс, Флора направилась к выходу.
Сундуки были тяжелыми. Их крышки украшала искусная резьба и вправленные в дерево бесчисленные кусочки цветного стекла. В центре каждой было изображено глазастое солнце с длинными волнистыми лучами.
Увидев содержимое сундуков, Флора присвистнула.
– Ты что, купила все это?!
– Обменяла.
Старуха усмехнулась.
– Ты побывала во дворце у раджи?
– Это был не дворец.
– Нужно позвать оценщика.
– Нет. Никто не должен ничего знать. Возможно, когда-то мне придется вернуть оружие его законному владельцу. Я надеюсь на это.
– Кто он?
Грейс твердо ответила:
– Это неважно. – А после добавила: – Я могу уйти. Главное, чтобы вы сохранили эти сундуки и то, что в них находится.
Флора прищурилась.
– Тебе есть куда пойти?
– Нет.
– Тогда оставайся. Тебе надо умыться и переодеться. Ты плохо выглядишь. Потом расскажешь, где была.
Грейс покачала головой.
– Это сложно. Пройдет много времени, прежде чем я смогу что-то осмыслить. Скажу лишь, что встретила Джейсона Блэйда и он мне помог.
– Тот самый Джейсон Блэйд?!
– Да.
Грейс смыла с себя дорожную пыль. Ей было странно прикасаться к себе, к тем местам, какие гладил и ласкал Дамар. Она боялась, что когда-нибудь пережитое покажется ей просто сном. Далекой мелодией, ускользающим ароматом. Из пьянящей действительности вновь превратится в смутную грезу. Ритм любви и человеческого сердца не похож на ритм морских волн, он не вечный. И даже память не всегда можно взять с собой в будущее.
В столовой ждал прозрачный куриный бульон, зажаренные на решетке цыплята и творог с пажитником. Мясо было обильно посыпано корицей и приправлено зеленью.
Ели молча. Грейс подумала, что надо бы поблагодарить тетку и извиниться перед ней, но не нашла подходящих слов. Флора ни о чем не расспрашивала, лишь время от времени поглядывала на племянницу, да и в последующие дни тоже была сама сдержанность.
Грейс опасалась грядущего. Что ей предстоит делать в ближайшие дни, недели, а то и годы? Тосковать, ждать, бездельничать или попусту суетиться?
Ответ пришел неожиданно. Впрочем, она не сразу догадалась, что с ней происходит, ибо ее познания в столь деликатных делах были почерпнуты из тайных перешептываний пансионерок (которые, впрочем, ничего толком не знали) или туманных замечаний наставниц, тоже не особо сведущих в этом.
Грейс нездоровилось. Она чувствовала постоянную утомленность, хотя почти ничем не занималась. То она не могла смотреть на пищу, а то буквально набрасывалась на какой-нибудь маринованный фрукт. И при этом не была уверена, что меньше чем через четверть часа все съеденное не окажется в тазу. У нее болела грудь, а настроение менялось каждые пять минут.
В конце концов она все поняла. И, поразмыслив, решила признаться тетке. Будет лучше, если Флора узнает об этом как можно раньше. Пока она, Грейс, еще может позаботиться о себе.
Они сидели в гостиной. Разделенные молчанием и вместе с тем объединенные тем, что им нечего делать и некуда спешить.
Грейс слушала тиканье часов. Теперь ее время шло по-другому и вмещало в себя гораздо больше. Девушка поймала себя на мысли, что совершенно спокойно переносит отстраненность Флоры. Грейс не хотелось никаких взрывов и всплесков, но она не знала, как этого избежать.
Ее признание было похоже на прыжок с обрыва в ледяную воду, а слова прозвучали отчетливо и звонко:
– У меня будет ребенок.
Грейс не боялась гнева или презрения Флоры, ее не мучил стыд. Девушка была уверена в том, что не совершила ни одного неправильного поступка, отныне она знала, что ее жизнь не будет потрачена зря. Только едва ли тетка сможет это понять.
Взгляд старухи сделался острым. Хотя Грейс привыкла к ее манере подходить ко всему чисто по-деловому, к тому, что Флору Клайв трудно вышибить из седла, девушка все же не ожидала, что тетка спокойно спросит:
– От кого?
Грейс на миг растерялась, а потом решила сообщить главное. Сногсшибательное. Запретное.
– Он индиец.
Флора встрепенулась. Больше того – задрожала всем телом.
– Неужели?! Где ты его повстречала?
– Мне бы не хотелось рассказывать.
– Это была любовь?
Грейс задумалась. Она не ждала такого вопроса.
– Не знаю. Я не назвала бы это одним словом. Он не сделал ничего для того, чтобы меня обольстить, но…
– Ты очутилась в плену. В особом плену. Понимаю.
Тонкие бесцветные губы Флоры тронула улыбка, а в ее голосе прозвучала неожиданная теплота. Грейс не знала, что и думать. Неужели тетка уцепилась за возможность заботиться и думать о ком-то?
– Это его подарок? – Флора кивнула на браслет, который, конечно, заметила давным-давно.
– Да.
– Он не простой человек.
– Да.
– И где он теперь?
– Я не знаю.
– Он тебя бросил! – Это прозвучало как утверждение.
– Он не смог взять меня с собой.
– Все так говорят, – усмехнулась Флора и тут же добавила: – Это ничего. Так даже лучше. Во всяком случае, для меня.
Грейс замерла от неожиданности. Она ждала, что тетка окатит ее презрением, обзовет шлюхой и с позором выставит вон.
– У него светлая кожа?
Девушка смутилась, но все же ответила:
– Достаточно светлая.
– Тогда все в порядке. Всем, кто посмеет заикнуться, что ребенок – полукровка, мы заткнем рот.
Грейс по-прежнему ничего не понимала. С точки зрения английского общества, такое было просто немыслимо. Между тем Флора с воодушевлением продолжала:
– Это будет наш принц. Или принцесса. С кожей цвета чая с молоком и огромными черными глазами! Англо-индийский ребенок, которого мы воспитаем так, как никому и не снилось. У него будет все!
Вспомнив рассказ Дамара о его детстве, Грейс тут же спустила тетку на землю.
– У него будет то, что ему необходимо, – заявила она. – Я не желаю, чтобы наследник клана раджпутов проводил время в развлечениях и праздности и ценил деньги больше чего-то другого!
Похоже, Флору вполне удовлетворило услышанное. Она только спросила:
– Думаешь, это будет мальчик?
– Не знаю. Мне кажется, да.
– Тебе придется уехать в Англию, – произнесла Флора после паузы.
Грейс оторопела.
– Почему?!
– Чтобы создать иллюзию, будто ты вышла там замуж. Нам не нужны лишние сложности. Моя девичья фамилия и фамилия твоей матери – Тайгер. Возьмешь ее. Когда вернешься сюда, никто ничего не заподозрит. А если и посмеют, то, как я уже говорила, мы закроем им рты. А в Англии пусть думают, что твой муж остался здесь.
– Не лучше ли укрыться где-то поблизости?
– Нет. Тогда все неминуемо выплывет наружу.
Грейс зажмурилась. Лондон. Подернутые туманом улицы, серые здания, низкое небо, стылая земля. Она не была уверена, что вынесет это, потому что теперь ее родиной была жаркая красочная Индия. Все, что отныне могло сделать ее счастливой, находилось в этих пределах.
А потом Грейс подумала: Эйприл, лучшая подруга. Она сможет встретиться с Эйприл! Все рассказать, посоветоваться, а главное – получить дружескую поддержку.
– Это нужно для сохранения вашей репутации?
– Нет. Для ребенка.
Поняв, что имеет в виду тетка, Грейс ответила:
– Хорошо.
Хотя она плохо представляла, как сумеет совершить путешествие, будучи беременной.
– Когда я должна отплыть?
– Надо достать билеты. А пока, – подытожила Флора, – тебе придется появиться в обществе.
Девушка вспыхнула.
– Зачем?!
Тетка накрыла руку племянницы своей твердой ладонью.
– Так надо. Чтобы все видели, что ты вернулась, что у нас все хорошо.
– Будет лучше, – сказала Грейс после паузы, – если мы посетим те же госпитали. Появляться на приемах и балах – это уже не для меня.
Глава XXXII
К прорицателю Вивеку шло много людей: кто-то надеялся получить ответ на свои вопросы и заглянуть в будущее, другие жаждали исцеления от болезней для себя или своих близких. Здесь были и крестьяне – женщины в скромных сари, с многочисленными детьми, и полуголые мужчины с тряпками на головах, и солидные господа в дорогих ачканах[108] со своими спутницами в переливчатых, красиво задрапированных шелковых нарядах. Все стояли вперемешку, и никто не пререкался, не спорил.
Ратна и Арун встали в конец длинной очереди. Ожидая, они наблюдали за жизнью храма. Из сосуда, висевшего над каменным лингамом Шивы, тихой струйкой лилась вода, стекая по тонкому желобку. Время от времени кто-то из очереди подходил к лингаму, собирал воду в ладони, плескал в лицо, смачивал волосы. Молодые ученики брахманов, сидевшие у подножия статуи Шивы, перебирали четки и вполголоса повторяли мантры.
Взгляд бога был устремлен внутрь самого себя. Он выглядел гордым, величавым, спокойным; его длинные волосы были высоко закручены на голове жгутом, спину покрывала тигровая шкура, в руках он держал трезубец и барабан. Во лбу Шивы, словно звезда, сиял третий глаз.
Очередь двигалась медленно, шаг за шагом. У Ратны затекли ноги, а Айрон у нее на руках начал капризничать. Чтобы дать ей возможность передохнуть, Арун осторожно взял мальчика на руки, и Ратна в который раз подумала: как плохо, что боги не успели подарить им с Соной хотя бы одного ребенка!
У Вивека была длинная седая борода и такие же волосы. Морщинистые веки прикрывали слепые глаза. Дхоти было грязным и местами рваным, смуглое тело – тощим. В руках прорицатель держал посох, которым он касался некоторых просителей.
Когда Арун шагнул к нему, Вивек сразу спросил:
– Что тебе нужно, человек с обугленным сердцем?
Арун вздрогнул.
– Я потерял любимую жену и не знаю, как мне жить дальше.
Вивек помедлил, потом сделал рукой движение, будто листал страницы невидимой книги.
– Жизнь – бесконечно вертящееся колесо. Оно никогда не останавливается, но ты можешь выпрыгнуть из него, если только захочешь.
– Ты говоришь о смерти? – осмелился спросить Арун.
– Нет. Ты должен прийти в чувство, восстановить порядок в своей душе. Ты потратил впустую слишком много времени.
– Я тебя не понимаю. Что я должен делать?
– Оставь суету, мысли о себе и займись тем, чего требует жизнь.
– Я не понимаю, – повторил Арун, и Вивек ответил:
– Значит, ты напрасно сюда пришел!
Он произнес еще несколько слов, а потом взмахнул посохом, словно прогоняя молодого человека.
– Иди!
Следующей была Ратна. Когда она робко приблизилась к прорицателю, тот промолвил:
– Мать железа и ветра! Ты не обременяешь эту землю собой, ты делаешь то, что можешь делать. Продолжай так же. Ступай!
Растерянную Ратну тут же оттеснила какая-то женщина, между тем как она хотела спросить о многом: жив ли Джей, что ожидает в будущем Айрона, какова судьба ее дочери.
Выйдя из храма, Ратна подошла к поджидавшему ее Аруну. Тот был мрачен.
– Он не сказал мне ничего толкового.
Ратна вздохнула.
– Мне тоже. Правда, он угадал имена моих детей, а ведь я не произносила их вслух.
– Может, мы просто не в состоянии постичь то, что он пытался до нас донести?
– Наверное, – устало согласилась Ратна и оглянулась.
Улица казалась потоком без берегов, с причудливо переплетенными узорами встречных течений, где невозможно угадать, а тем более встретить свою судьбу.
Они с Аруном сильно проголодались, потому подошли к разносчику, чтобы купить паратхи. Ратна зазевалась, и быстро спрыгнувшая с дерева наглая обезьяна выхватила лепешку у нее из рук.
– Вот так и бывает, – усмехнулась женщина. – Ты что-то держишь в руках, а в следующую секунду оно исчезает неведомо куда.
– Значит, стоит держать покрепче или… отпустить?
Сказав это, Арун задумался над последними словами Вивека: «Обугленное сердце, не страдай понапрасну. Помоги другим»! Кому он мог помочь? Разве что нищим, сидящим возле храма Шивы?
На следующий день, когда Ратна пошла на рынок, Арун отправился к храму и принялся раздавать оставшиеся у него пайсы и анны, однако это занятие не принесло ему никакого удовлетворения. Он казался себе таким же нищим, неизвестно почему возомнившим себя королем, а зрелище облепленных мухами язв на телах стариков, еле дышащих рахитичных детей и их чахлых, измученных матерей заставляло его содрогаться.
Какую жемчужину он хотел отыскать в этой человеческой грязи? Неужели надеялся наполнить деньгами этот бездонный колодец несчастья и порока?
Между тем Падма как ни в чем не бывало подошла к Соне, которая сидела, не меняя позы, с опущенной головой и повисшими, как плети, руками. Латика копошилась рядом.
– Ты видела человека, который раздавал нам чуть не по горсти монет?!
Сона еле заметно покачала головой.
– К тебе он не подходил?
– Нет.
– Теперь я смогу отдать Бриджешу долг, еще и останется!
Услышав про Бриджеша, Сона вздрогнула. Когда она вернулась, он попытался ее изнасиловать, но она не далась. Тогда он изорвал ее розовое сари, а взамен кинул какие-то тряпки. Но этого показалось мало, и он принялся стегать ее плеткой, оставляя кровавые следы на прекрасном, как лотос, теле.
Сона, стиснув зубы, увертывалась, а после сумела поймать конец плети и, задыхаясь, боролась с мужчиной, чьи силы вдвое превышали ее собственные. Оставив наконец ее в покое, он заявил, что намерен получить с нее дань за все дни, что она отсутствовала. Это была непомерная сумма, и Сона поняла, что им с Латикой суждено умереть с голоду.
Она не хотела втравливать в это дело Харшала; он был добрым человеком, но все же чужим для нее. К тому же Сона знала, на что способен Бриджеш. Оставалось в очередной раз покориться судьбе.
Многие сказали бы, что, не согласившись на предложение Харшала, она поступила глупо, ибо женщине всегда нужна защита и поддержка в лице мужчины. Сона могла пойти против себя, но не была способна предать свои чувства. С некоторых пор она слишком хорошо понимала, в чем заключается разница между достойным человеком и тем, кого искренне любишь.
Чуть поколебавшись, Падма протянула Соне две анны.
– Я должна тебе.
– Не надо. То, что ты мне и вправду должна, все равно не сможешь вернуть.
Подняв голову, она посмотрела на Падму взглядом, от которого пробирал озноб.
– Гордая ты, – с осуждением произнесла та, – не поддаешься. А зря. Тебе среди нас не место.