Загадка туристического агенства Иванов Антон
– Это потому, что ты, как и большинство спортсменов, не умеешь абстрактно мыслить, – покровительственно проговорил Лешка. – А у меня голова, – с уважением постучал он пальцем по собственному лбу. – И в ней, Марат, уже возник план, как из твоего состояния извлечь для всех нас пользу.
– Ну, если у Лешеньки возник план, – всплеснула руками Катя, – то мы сейчас все окажемся со сломанными ногами, руками…
– И головами, – подхватил Темыч.
– Вечно вы преувеличиваете, – снова заговорил Лешка. – Это очень простой план, и у меня все совершенно четко рассчитано. Нам что важно? – посмотрел на ребят он.
– Естественно, чтобы Роман не спрашивал про «Господ Головлевых», – откликнулся Женька.
– Правильно, – кивнул Лешка, который и сам не удосужился прочитать Салтыкова-Щедрина. – Но если мы сачканем, Роман нам потом по «Господам Головлевым» отдельный зачет устроит. А это, может, еще хуже, чем просто урок.
– Хуже, – подтвердил Темыч, которому множество раз приходилось сдавать Роману Ивановичу невыученные стихотворения.
– Значит, лучше всего, если мы и на урок попадем, и Роман нас не удосужится спросить, – продолжал Пашков.
– Мечтатель ты у нас, Лешенька, – иронично сощурилась Катя.
– Вовсе нет, – Пашков почему-то поглядел не на нее, а на Школьникову. – Я реалист. Вот. Слушайте.
Глаза у Пашкова азартно блеснули. Он уже был во власти очередного потрясающего замысла:
– У нас с вами есть козырь – сломанная нога Марата.
– Это не ваш козырь, а моя беда, – уточнил тот.
– Тем более, поработаешь на общее дело, – ничуть не смутился Лешка. – На урок мы можем не торопиться. У нас есть хорошая отговорка: помогали дойти до класса раненому другу.
– Я не раненый, – возразил Марат. – Просто ногу сломал.
– Слушай, на тебя перелом плохо действует, – возмутился Пашков. – Занудой стал.
– Это кто зануда? – Марат, по привычке, хотел погрозить Лешке кулаком, но едва попытался это проделать, как оба костыля упали на пол. Несчастный мертвой хваткой вцепился в Савушкина.
– А говоришь, не раненый, – подал ему костыли Пашков. – Чем выступать, лучше послушай умных людей. В общем, мы вроде тебе помогали подняться в класс, поэтому и задержались.
– Верно, – поддержала Школьникова. – Роман у нас хоть и нудный, но чуткий. Он поймет. Тем более что мы скажем ему абсолютную правду.
– Но это, Машка, еще полдела, – ответил Пашков. – Если мы просто опоздаем, Роман про «Господ Головлевых» не забудет.
– Ох, боюсь, не забудет! – взъерошил двумя руками и без того спутанную длинную шевелюру Женька. – Не забудет он никогда про этих чертовых Головлевых. И тогда мне предки вместо зимних каникул наймут еще одного репетитора.
Одного репетитора Васильевы-старшие уже наняли. По химии. Правда, Женька чаще всего забывал к нему ездить.
– Погоди причитать, – перебил Пашков. – Говорю же: план у меня простой и четкий. И, так сказать, без спецэффектов.
– То есть? – насторожился Олег.
– Ежу понятно, – продолжал Лешка. – Дополнительных средств никаких не понадобится. Используем одного Марата.
– Как это ты, интересно, собираешься меня использовать? – забеспокоился Ахметов.
– Элементарно, Ватсон, – растянулся рот до ушей у Пашкова. – Тебе даже почти ничего не придется делать.
– Что значит почти? – не успокаивался Марат.
– От тебя требуется только одно: вести себя естественно, – отвечал Пашков.
– Не понял, – уставился на него Марат.
– Да чего тут понимать! – воскликнул Лешка. – Мы входим. Роман спрашивает: «В чем дело?» Мы отвечаем: «Ахметов ранен. Помогали ему подняться». Роман, понятно, проявит интерес. Вот тут, Маратка, ты и упадешь.
– Как упаду? Куда упаду? – заволновался Марат.
– На пол, естественно, – пояснил Пашков.
– Я что тебе, Алевтина? – возмутился Ахметов.
Нервная химичка Алевтина Борисовна постоянно падала в обмороки.
– Не надо преувеличивать, – с осуждением произнес Пашков. – Тут, Марат, как раз в том вся и штука, что ты – не Алевтина. К ее обморокам в нашей школе давно привыкли. И если бы она вошла к Роману в класс и упала, на него бы это не произвело никакого впечатления. Или почти никакого, – уточнил Лешка. – А вот когда ты упадешь – это будет настоящий эффект неожиданности.
– Тем более что Роман никогда еще тебя в таком виде не наблюдал, – указала на костыли и гипс Моя Длина.
– Я сам себя еще никогда в таком виде не наблюдал, – поморщился Марат.
– Поздно теперь сожалениям предаваться, – философски изрек Темыч. – Тебя теперь только время излечит.
– Вот именно, – с радостным видом подхватил Женька. – А пока, раз уж с тобой все равно такое случилось, послужи человечеству. Пойми, чудак-человек, если ты сейчас откажешься, я из-за тебя двойку схвачу. Тебе это надо?
– А если упаду, не схватишь? – спросил Марат.
– Если грамотно упадешь, не схватит, – заверил Пашков. – Потому что Роман, естественно, испугается за твою жизнь. Отправит кого-нибудь к медсестре. А она, как мы знаем, к первому уроку никогда на работу не приходит. Ну, начнется беспорядочная беготня по школе. Мы все, – перевел Лешка взгляд на Компанию с Большой Спасской, – прикинемся, будто откачиваем тебя домашними средствами. Ты, Марат, лежи четко до звонка. А потом как бы очнись. Вот вам и весь мой план.
– Замогильно, Ребенок! – с восторгом воскликнула Моя Длина. – Просто и гениально.
– Фирма веников не вяжет, – зарделся от ее похвалы Пашков.
– Может, она и не вяжет, – подал голос травмированный Ахметов. – Но тогда, Лешка, сам и лежи. А я до конца урока не собираюсь изображать обморок. Надо мной потом до конца года смеяться будут.
Лешка досадливо крякнул. Затем принялся вновь уламывать Ахметова. Остальные усиленно ему помогали. Всех уже захватил простой и гениальный план Пашкова.
– Слушай, Маратик, – сказала наконец Катя. – От урока-то уже всего полчаса осталось. А пока доберемся до класса, еще десять минут пройдет.
– Вот именно, – поддержал Олег. – Тебе и лежать-то всего ничего останется.
– И вообще, Маратка, не будь свиньей, – внес свою лепту в спор Савушкин. – Нам, между прочим, тебя еще на четвертый этаж тащить. А ты не можешь ради друзей на каких-то двадцать минут в обморок свалиться.
Ахметов задумался, словно что-то прикидывая. Затем медленно произнес:
– Черт с вами. Упаду в обморок. Но только ненадолго.
– На десять минут согласен? – просиял Пашков.
– Согласен, – кивнул Ахметов.
– Тогда сделаем так, – уже родился в изобретательной Лешкиной голове новый вариант. – Входим в класс. Извиняемся. Роман, конечно, сперва поворчит, а потом скажет, чтобы мы садились. Тут Марат падает…
– Только на десять минут, – вновь уточнил Ахметов.
– Нет, – возразил Лешка. – Упадешь ты на все двадцать. Первые десять минут будешь как бы в обмороке. А после очнешься и еще десять минут простонешь. Ну, будто тебе очень больно.
Марат с ответом не торопился.
– Соглашайся, – насели на него остальные. – Отличный ведь план.
– Ладно, – с неохотою сдался Ахметов.
– Тогда вперед! – воскликнул Женька.
Тут перед ребятами встала другая проблема: как затащить тяжелого Марата на четвертый этаж.
– Способ один, – сказал Лешка. – Делаем руки замочком. Маратка садится, как в кресло, и мы таким макаром по очереди его тащим.
Так друзья и поступили. Тащить оказалось тяжело. Женька даже высказал предположение, что, видимо, Марату на ногу наложили не гипс, а какой-то железобетон. Ахметов на это возразил, что гипс ни при чем. Всему виной его, Ахметова, мышечная масса, над созданием которой он начал работать еще в первом классе. Боря Савушкин имел по этому поводу особое мнение. Мол, когда у человека травма, он почему-то всегда становится тяжелее, чем обычно.
Как бы там ни было, но, достигнув двери родного десятого «Б», ребята чувствовали себя на последнем издыхании.
– Ну, чего? Вносим? – прошептал Пашков.
Из-за двери кто-то монотонно вещал.
– Небось «Головлевых» отвечает, – сказала Катя.
Но Лешка уже скомандовал:
– Вперед!
Женька распахнул дверь. Остальные втащили Марата. Огромный грузный Роман Иванович восседал за столом. У доски переминался с ноги на ногу Вовка Бочкарев – верная «шестерка» Вадика Богданова. По его виду легко было понять, что он не слишком хорошо себя чувствует в обществе «Господ Головлевых». Ребят охватило запоздалое сожаление. Бочкарев не стоил того, чтобы его спасать.
– А ну, погодите, – прошептал Марат. – Пускай сперва Бочкарев свою пару получит. Ради такого гада…
– Почему на урок опаздываете? – прогудел зычным басом Роман Иванович. – Где вас носило?
– Не нас носило, а мы Марата носили! – размахивая во все стороны костылем, заорал долговязый Женька. – Вот! У него нога!
Впереди стоящие расступились. Взорам литератора предстал Марат, восседающий на сцепленных руках Олега и Борьки Савушкина. Загипсованная нога была гордо выставлена вперед.
– Что это еще с тобой случилось? – прогудел Роман.
– Упал. На боксе! – едва не задев литератора костылем, отозвался Женька.
Класс с большим удивлением взирал на Марата.
– Ставим! – скомандовал Пашков.
– Не буду я падать, – вдруг прошептал Марат.
– Я понимаю, что у него травма, – с возмущением поглядел на вновь прибывших Роман Иванович. – Но, по-моему, это еще не повод для опоздания на двадцать пять минут.
– Падай, Марат! – прошептал Лешка. – Не усугубляй ситуацию!
– Я вас спрашиваю, почему вы так долго не являлись на урок? – повторил Роман Иванович.
Судя по цвету, который приняла его обрамленная седыми кудрями лысина, положение становилось взрывоопасным.
– Говорю тебе, надо падать, – склонился Пашков к уху Марата.
– Не буду я Бочкарева спасать, – уперся тот. – Пусть сперва Роман пару ему влепит, а после упаду.
Тем временем Женька, продолжая размахивать во все стороны костылем, втолковывал учителю, как трудно было тащить Ахметова по лестнице. Роман Иванович, уворачиваясь от костыля, гудел:
– Подъем Ахметова на четвертый этаж – еще не аргумент, чтобы почти половина класса являлась к середине урока.
Пашков понял, что промедление смерти подобно. И так как ему совершенно не улыбалось сдавать Роману индивидуальный зачет по всему творчеству Салтыкова-Щедрина, он, еще раз прошипев: «Сколько тебе повторять? Падай!» – толкнул Марата. Тот упал. Класс прорезал истошный вопль. Так кричит в джунглях смертельно раненный зверь.
Глава III. Бедный Марат и другие
– И чего ты орешь? – склонился Пашков над Маратом. – Совсем память отшибло? Тебе сейчас полагается быть в глубоком обмороке. А орать начинай через десять минут.
– А-а! – не внял его доводам Ахметов. Вцепившись двумя руками в здоровую ногу, он, не переставая, вопил.
– Вот видишь, и ногу перепутал, – продолжал его наставлять Пашков. – У тебя совершенно другая сломана. Которая в гипсе. За нее и хватайся, если уж тебе сразу базар поднимать приспичило.
– Теперь уже и эта! – огласила класс новая порция ахметовских стонов.
– Как эта? Почему эта? – вытаращился Лешка.
– Ахметов! Что с тобой? – не на шутку встревожившись, пожилой литератор выскочил из-за стола и склонился над Маратом.
– Нога! – проорал тот. – Вызывайте «Скорую»!
«Классно притворяется, – отметил про себя Пашков. – Только жаль, все перепутал. Но орет хорошо. Вон как Роман засуетился».
Решив усилить драматизм ситуации, Лешка укоряюще посмотрел на литератора:
– Видите, Роман Иванович. Теперь всем ясно, почему мы на ваш урок опоздали. Без нашей помощи Марат давно бы упал. Представляете, если бы это случилось на лестнице?
– На лестнице, вероятно, было бы еще хуже, – смущенно пробасил Роман Иванович. – Ну, Ахметов, – схватился он за свободную от гипса ногу Марата. – Скажи, где у тебя болит?
Ахметов дернулся и взвыл пуще прежнего:
– Везде у меня болит.
– Плохо дело, – поднялся с корточек литератор. – Боюсь, Ахметов у нас вторую ногу сломал.
– Точно, сломал! – с уверенным видом произнес Женька. – Маратка у нас такой. Он может.
Компания с Большой Спасской переглянулась. Все они не меньше, чем Пашков, восхищались представлением, которое закатил Ахметов. Похоже, у него проявился настоящий актерский талант.
– Елки-палки! – словно бы прочитав их мысли, подстреленным тигром взревел Марат. – Чего ж я теперь буду делать с двумя сломанными ногами?
– Успокойся, – подыграл ему Пашков. – Мы – твои друзья. И в беде тебя не оставим.
Марат неожиданно перестал корчиться и стонать. Смерив Лешку мутным взглядом, он прохрипел:
– Савушкин, ты меня только подними. А Пашкову я сам врежу.
– Ахметов! – всегда стоял за справедливость Роман Иванович. – Я, конечно, понимаю, что тебе больно. Но на Пашкова ты нападаешь зря. Он тебе помогал. А свалился ты сам, без чьей-либо посторонней помощи.
– Не обращайте внимания, Роман Иванович, – махнул рукою Пашков. – Это у Марата просто галлюцинации от болевого шока.
– Сейчас у тебя будут галлюцинации!
Сжав кулаки, Ахметов хотел приподняться, но немедленно вновь со стоном схватился за ногу.
– Сколько тебе раз твердить, – прошептал ему в самое ухо Лешка. – У тебя в гипсе другая нога. Вот за нее и хватайся.
– Да у меня теперь эта нога болит, – ответил Ахметов и попытался съездить Пашкова по уху. Тот увернулся.
– Давай-ка, Пашков, займись делом, – распорядился Роман Иванович. – Беги в учительскую вызывать «Скорую помощь».
– Да, может, у него еще так пройдет, – не торопился исполнять приказание Лешка. «Только «Скорой» нам не хватает, – про себя добавил он. – Врачи ведь мигом поймут, в чем дело. Вот и получится, что Марат старался совершенно зря».
– Что ты несешь, Пашков? – осуждающе посмотрел на него учитель. – У Ахметова явно второй перелом. Или, по крайней мере, вывих. Тут нужен врач.
– Спокойно, Роман Иванович, – поднял руку Пашков. – С вывихами я и сам справляться умею. Ну-ка, Марат, – склонился он над Ахметовым. – Сейчас я тебя за ногу дерну, и сустав встанет на место.
Ахметов, не переставая орать, пополз в сторону от Лешки. Тот на четвереньках устремился за ним.
– Слушай, Марат, не переигрывай, – жарко зашептал он. – Иначе Роман и впрямь заставит меня звонить в «Скорую». И тогда мы все вместе попухнем. Значит, так. Я тебя сейчас совсем легонько за ногу дерну, а ты тут же сделай вид, будто поправился. Роман все равно уже никого сегодня спросить не успеет. Урок вот-вот кончится.
Он потянулся к ноге, но Марат с криками: «Уберите от меня этого психа! Он меня на всю жизнь калекой сделает!» – отполз в проход между вторым и третьим рядом.
Компания с Большой Спасской едва сдерживалась от смеха. Остальная часть класса с немым изумлением наблюдала за странной сценой.
– Пашков! – крикнул Роман Иванович. – Оставь в покое Марата! Быстро в учительскую!
– Роман Иванович! – взмолился Ахметов. – Умоляю вас! Вызовите «Скорую» сами! Этот псих не хочет!
– Пашков! – гаркнул Роман Иванович. – Оставь в покое Ахметова! Марш в учительскую!
Лешка задумался. Сопротивляться дальше было опасно. Тем более что, пока «Скорая» доберется до школы, литература уже давно кончится. Так что опрос и впрямь никому сегодня уже не грозит. А пока врачи будут разбираться с Маратом, можно просачковать часть биологии.
– Понял, Роман Иванович, – произнес вслух Лешка. – Сейчас вызову. А ты, Маратка, терпи. Недолго осталось, – изобразил он сочувствие раненому другу.
Уже покидая класс, Лешка услышал яростный голос Ахметова:
– Дай мне только поправиться. И тогда я с тобой разберусь.
В учительской оказалось пусто. Все преподаватели были на уроках. Вызвав по-быстрому «Скорую помощь», Лешка поспешил обратно в класс. Ему не хотелось пускать развитие событий на самотек. Тем более что, к глубокому недоумению Пашкова, Ахметов явно заигрался. «Надо же так войти в роль, – на ходу размышлял Лешка. – Не знай я, в чем дело, наверняка бы поверил, что Марат вторую ногу сломал. Одного теперь не пойму, на фига ему со «Скорой» связываться? Ведь и впрямь могут увезти в больницу. Наверное, Марату казалось так унизительно валяться в обмороке, что он решил: пусть уж лучше «Скорая» приезжает».
С этими мыслями Лешка вошел в родной класс. Оказалось, что Марат по-прежнему стонет и охает. Лицо у него почему-то стало землисто-бледным. И он очень натурально закусывал губы. Точно у него и впрямь что-то невыносимо болело. Роман, сидя перед Маратом на корточках, сочувственно басил:
– Ничего. Потерпи. Сейчас врач прибудет. Я в твоем возрасте однажды катался на коньках и тоже перелом заработал. Правда, не ноги, а правой руки. Но все равно было больно.
– Вызвал, Роман Иванович, – сообщил Лешка.