Первые боги Громыко Ольга
Тем временем никем не управляемый когг все дальше уходил от идущей ко дну катарги. Ветер трепал паруса, заставлял скрипеть мачты, уводя судно в одном ему известном направлении.
– Какова команда, таков и корабль, – отметил Мал.
Он поднялся на носовую башню. Второй когг стремительно уходил прочь, а флагманский корабль арабов «Зем-Зем» полыхал огнем. Над «Нофером» по-прежнему развевались флаги солнечных богов.
– Выходит, ему удалось не только отбиться, но и победить в схватке с «Зем-Земом».
Ход мыслей Мала прервал крик за спиной:
– Слава великому воину – истребителю сарацин! Слава истребителю язычников!
Крик был тут же подхвачен другими голосами и превратился во всеобщий восторженный вой. Морская битва завершилась, и галерники воздавали почести победителю. Мал снял шлем, смахнул с лица капли пота и поднял успевший уменьшиться в размерах меч над головой. «Пора их образумить» – решил Мал. Он дождался пока выжившие в смертельной схватке гребцы прокричаться, и обратился к ним с вопросом:
– Кто из вас умеет управлять кораблем?
Из толпы выделился человек с лихорадочно блуждающим по сторонам взглядом.
– Вставай за руль и прими командование кораблем. Закрепите парус и доставьте меня до берега – это все, что я хочу от вас.
– На берегу сарацины, ваше Высочество, их слишком много – осклабился новоявленный рулевой, – а мы больше не хотим быть рабами.
– Я сокрушу их, – спокойно сказал Мал, повторив слова, когда произнесенные Лесным воином, – оставьте арабский стяг на мачте, и мы войдем в гавань как к себе домой.
– Будь по-твоему! Ты дерешься так свирепо и хорошо, что тебе нельзя ни в чем отказывать, – бывший раб захохотал, обнажая гнилые зубы, – доберемся вместе с тобой до берега, а потом отправимся в Халдею!
Под всеобщее гиканье он подошел к рулю и отдал первый приказ:
– Подтянуть шкоты!
Парус натянулся, мачта заскрипела, и корабль двинулся в сторону Айи. Выжившие гребцы, а таких насчитывалось не менее полусотни, приоделись, позаимствовав у трупов одежду, и полезли в трюм в поисках еды и вина. Мертвецы их ничуть не смущали. Люди, привыкшие к тому, что любой из дней может стать последним в их жизни, предпочли прежде утолить голод, а уже потом избавиться от трупов. Мал же не нуждался ни в сне, ни в отдыхе. Силы, накопленные им за два дня перед битвой, когда он только и делал, что ел и спал, еще не иссякли. Змеиная сила безошибочно вела его по пути, уготованному судьбой.
«Зем-Зем» все еще горел и медленно погружался в воду. Нофер стоял в стороне, опустив паруса. Первый жрец Амуна ждал, когда Змеиный князь очистит берег от арабов. Малу предстоял еще один бой, и у него было достаточно сил, чтобы одержать в нем победу.
– Арабы все еще хотят изменить свою судьбу, – думал он, разглядывая собравшихся на берегу всадников и пеших воинов, – и это несмотря на то, что они знают о пророчестве, возвещающем о приходе аль-Хидра. Как же они заблуждаются! Могут ли люди предотвратить события, предсказанные великими пророками. Фарид и Салах уже пытались меня убить, но у них ничего не получилось…
И все же в глубине души Мал понимал, что арабами движет вовсе не затмевающая разум гордыня, – они защищают свою веру, несмотря на то, что исход битвы им известен заранее. Вместо того, чтобы подчиниться аль-Хидру, они выбрали свободу, и готовы заплатить за нее собственной жизнью. Но как бы ни была велика их воинская доблесть, Малу предстояло убить их – у него выбора не было.
Захваченный когг все ближе подходил к берегу. На расстояние выстрела Мал приказал спустить арабский флаг и спалить его. Бывшие рабы оживились. Флаг тотчас оказался в грязных руках одного из них. Кусок шелковой ткани рвался и метался на ветру, пока не вспыхнул огнем и запылал. Поджигатели с наслаждением наблюдали за тем, как пламя жадно пожирает вражеский стяг. Сторожевые на берегу подскочили как ужаленные и засуетились. Мал приказал спустить на воду шлюпку. Гребцы с галеры провожали его в путь скорбными взглядами. Ему так и не удалось убедить их в своем могуществе.
– Прощай, Змеиный князь – истребитель язычников, – сказал избранный Малом рулевой. – Мы слишком дорожим дарованными тобой жизнью и свободой, чтобы так быстро с ними расстаться.
– Это не ваша битва, – ответил Мал, спускаясь в шлюпку, – храни вас Господь. Прощайте, братья-христиане!
Мал положил меч Рамзеса на дно лодки, надел шлем, закрепил его на шее и впервые в жизни взялся за весла. Когг уходил прочь. С него раздавалась протяжная молитва:
– Святой гроб Господень, спаси нас!
На берегу собирались арабские воины. Они с ненавистью, страхом и одновременно с решимостью ждали схватки с амиром аль-Хидром, бросившем вызов всему мусульманскому Египту. Когда до берега осталось не более двух десятков шагов, Мал бросил весла, взял меч и выпрямившись во весь рост, громогласно объявил:
– Люди, защищающие веру ислама, расходитесь по домам, и я амир аль-Хидр – посланник змеиных богов пощажу вас.
Арабы возмущенно загудели. Малу ответил человек с холеной бородой, в украшенной камнями белоснежной чалме и сверкающей кольчуге из стальных колец, окованных серебром:
– Ты – один, а нас – сотни. Неужели амир аль-Хидр настолько презирает мусульман, что думает, будто мы – трусливые шакалы!? Зачем ты предлагаешь нам сложить оружие? Может быть, ты хочешь посрамить нас или посмеяться над нами? Верные слуги Аллаха никогда не побегут от шейтана, даже если им суждено умереть. Но не тебе, посланник рати Эблиса, решать: сражаться нам или нет. Да свершится воля Аллаха!
– Аллах Акбар! – подхватили арабы на берегу.
– Ты прав, – сказал Мал самому себе и объявил во всеуслышание, подняв над головой меч Рамзеса, – Готовьтесь к бою!
Он набрал в легкие воздуха, прыгнул в воду и, не торопясь, поплыл вдоль дна, наслаждаясь родной стихией. Меч увеличился в размерах. На берег Мал выскочил стремительно и атаковал неприятеля подобно крокодилу, набрасывающемуся на свою добычу. Обхватив рукоять длинного меча двумя руками, он принялся с поразительной легкостью разить врагов круговыми ударами. Арабы, увязавшие ногами в песке, оказались слишком медлительны и неповоротливы. Мал, напротив, был по-змеиному быстр. Меч Рамзеса в его руках вращался с невероятной скоростью, не позволяя никому из арабов подойти слишком близко, так чтобы дотянуться до него клинком, копьем или палицей. Его не могли остановить летящие отовсюду тучи стрел и дротиков. Мала защищали прочные доспехи и змеиная чешуя. Стрелы не оставляли на них даже царапины.
На Мала беспорядочно ринулись всадники. Они окружили его и попытались сбить с ног. Вместе с людьми против Мала бились животные: боевые лошади норовили его ударить копытом, а верблюды пытались дотянуться зубами и укусить. Враг отступал, оборонялся и вновь атаковал. Но все усилия арабов были напрасны. Мал без труда останавливал бесконечно набегающие на него ощетинившиеся саблями волны. Окровавленный меч без устали поднимался, опускался, из раза в раз описывал свистящую смертоносную дугу, как часть безжалостной неутомимой машины. Мир в глазах Мал окрасился в кроваво-красный цвет. Он помнил только о том, что должен сражаться, пока жив – а он был жив! Чем больше Мал полагался на змеиную силу, тем сильнее и опаснее он становился. Без благословения змеиных богов, без дарованных ими оружия и доспехов, Мал был всего лишь человеком из плоти и крови, скверным воином, в поединке не способным справиться даже с женщиной. Без змеиной неуязвимости он не достигнет Священной обители. Но сейчас он не был принцем Малом, вместо него арабов умертвлял Змеиный князь, амир аль-Хидр – истребитель язычников. Так предначертано в книге небес…
Из тех арабов, что сдались на его милость, змеиная сила пощадила лишь немногих. Они были нужны для того, чтобы разойтись во все концы Сабии и рассказать о том, что наступило время змеиных богов, о том, что мусульманам следует смириться с этим и уступить место приверженцам веры в первых богов.
«Нофер» благополучно причалил к берегу, усеянному телами убитых арабов. Первым с него сошел молодой царь Айи. Он встал на колени и припал к земле:
– Приветствую тебя, земля обетованная, питающая детей своих молоком и медом! Позволь же испить из источника, откуда льется благая жизнь для земли египетской…
Царь не сразу встал с колен. Он замер, словно бы пребывая где-то очень далеко от того места, где только что свершилось кровавое побоище.
Следом за царем на берегу появился Сейт-Акх в окружении жрецов бога Амуна. Он бесстрастно оглядел Мала. Его взгляд задержался на клинке, всё еще сохраняющем удлиненную форму:
– Когда-то с помощью этого меча великий Рамзес в одиночку расправился с войском в тысячу воинов, – сказал Сейт-Акх. – Ты достоин того, чтобы обладать им, Змеиный князь.
К Малу приближался Гор. От него не отставала Елена. У юноши было перевязано плечо. Первым делом он вернул ножны, которые Мал оставил ему на хранение перед битвой. Елена с ужасом озиралась вокруг, она дрожала, ее бил озноб, к тому же она страдала от едкого зловония, распространившегося над берегом Айи. Она была не в силах поднять взгляд на Мала, с ног до головы залитого кровью.
Жизнь и смерть – две ипостаси солнца, благодетельный Амун и губительная Амунет, – настоятельно произнес Сейт-Акх, обращаясь к Елене. – После того, как один изгонит мрак и дарует людям жизнь, вторая сожжет их дотла, даруя смерть. Тогда как Амун согревает смиренных и безропотных, Амунет опаляет гордых и алчных.
Процессию во главе с первым жрецом Амуна приняли в городе с особой торжественностью. Оставшиеся в живых мусульмане – старики, женщины, дети смиренно признали поражение и один за другим покидали город. Местная знать в тайне хранила принадлежность древней вере, но никто из них не проявлял жестокости к арабам, разом превратившихся в изгоев. Им было достаточно того, что символы мусульманской веры отныне были низвергнуты. И если для одних жителей города это был день печали и скорби, другие радостно, со слезами счастья на глазах, встречали освободителей. Они подходили к царю Айи и склонялись перед ним, целуя землю, по которой ступала его нога.
Во дворце Мал снял доспехи, обагренные кровью, и омылся в купели. Человеская кожа немилосердно саднила, а змеиная, несмотря на то, что на нее пришлось несоизмеримо больше ударов, наоборот, не доставляла Малу никаких беспокойств. Придворные девушки подстригли Мала, сбрили волосы на его лице и помогли ему облачиться в чистые одежды. Затем они проводили его в огромный зал, где восседал на троне молодой царь. По правую руку от него стоял Сейт-Акх, по левую – жрец из абидосского храма. Приблизившись к трону, Мал заметил, что под ним лежат свежие листья папируса. Сейт-Акх обратился к собравшейся в зале местной знати:
– Царь Нофер-Амун – истинный властитель Айи. Он восседает на престоле, что уготовили ему великие боги. Да войдут его слова жителям города Айи в самое сердце. И будут они единодушны в исполнении его приказаний. Тот, кто будет верно ему служить, обретет счастье. Тот же, кто замыслит зло против него, будет проклят вовеки. Нофер-Амун – плоть от плоти божественной. Сами боги выступили сегодня на его стороне и жестоко покарали его врагов. Вот он пред вами, ваш властитель, прошедший сквозь великую битву, и оставшийся целым и невредимым. Провозглашайте его имя повсюду, где бы вы ни были.
Тронный зал огласили восторженные восклицания:
– Слава Нофер-Амуну! Да ниспошлют боги жизненные токи царю Айи!
Знатные люди города Айи упали ниц. Царь молчал. Его взгляд был безмятежен.
Торжественная церемония воцарения Нофер-Амуна завершилась пиршеством, где рекой лились пиво и вино, и щедро подавались блюда из фруктов, овощей и рыбы. Разговоры за столом велись о старых временах, когда городские холмы были покрыты густыми лесами, подле которых росли смоковницы и виноград, когда вино, мед, оливковое масло были в избытке, и не было такой на земле породы скота, которую нельзя было встретить на земле города Айя. А что теперь? Все живут одной только торговлей и добычей жемчуга. Куда делись лесники, скотоводы, садовники? Честные и трудолюбивые нынче не в почете. Повсюду пройдохи и обманщики. Но так больше не может продолжаться – нужны перемены.
Мал сидел между Сейт-Акхом и Гором. Рядом с юношей устроилась Елена, а за ней Лия, Лара, Нилла и Силла. Гор рассказывал о поединке между кораблями «Зем-Зем» и «Нофер». Первый удар приняли на себя абидосские жрецы. Шестеро из них погибли. От рук арабов сложили головы большая часть матросов и капитан корабля. Смертельную рану в бою получила амазонка Элла. Лия, Елена и жрецы Амуна во время оставались в каюте, которую как раз и охранял Гор. Мал посмотрел на Елену. Она была бледна и явно всё еще находилась под впечатлением от увиденного на берегу. Лия что-то говорила ей тихим и спокойным голосом. Гор продолжал рассказ. По его словам молодой царь Айи бился наравне со всеми, но он оказался единственным, кто не получил ни одной царапины. Именно ему выпала честь обагрить меч кровью шаха Салаха. Сейт-Акх же беспрерывно молил богиню Амунет, чтобы она защитила Нофер-Амуна от ударов вражеский клинков и направила праведный гнев на тех, с кем приходиться сражаться ее жениху.
На следующий день Мал проснулся только к полудню. Гор ожидавший его пробуждения позвал слуг, чтобы те помогли его господину умыться и одеться. Когда утренний ритуал омовения был завершен, Гор подал Малу меч Рамзеса:
– Господин Мал, царь Нофер-Амун уже совершил обряд очищения и теперь ему предстоит принять корону от бога жгучей ярости Сетха. Церемония пройдет в бывшей мечети, там, где раньше стоял храм богини Амунет. Сейт-Акх просил вас сопроводить туда его величество.
– Я исполнил его просьбу.
Мал был скуп на слова – сейчас ему не хотелось говорить. Он вышел к Нофер-Амуну и занял почетное место по правую руку от царя. Дворцовые врата открылись, и процессия двинулась к храму. На протяжении всей дороги царя Айи радостно встречали городские жители. Они выкрикивали в его честь благочестивые изречения и присоединялись к шествию.
Впереди шли мальчики в набедренных повязках и устилали дорогу цветами. За ними, не торопясь, шел молодой царь в белых одеждах вышитых серебром. В руках он держал венок, сплетенный в форме анкха. Слуги отгоняли от Нофер-Амуна полуденный жар опахалами из белых страусиных перьев на длинных шестах. За царем шли Мал и Гор. Следом – жрецы во главе с Сейт-Акхом. Замыкали шествие музыканты. Они наполнили улицы города торжественными гимнами. Певческие голоса смешивались с гомоном толпы горожан. В воздухе повисли клубы ароматного дыма.
Достигнув места, где прежде стоял храм богини Амунет, царь пал ниц и обнял землю руками:
– О, Амунет, я воссоединяюсь с тобой в знак моего неизменного и вечного владычества. Положи свое сердце на мое. Яви истинный облик. Дай мне его увидеть, чтобы соединиться с ним и обрести высшую благодать. Да проникнет твоя роса во все члены мои!
Мал впервые слышал, как человек устанавливал свою власть над божеством. Его слух чуждался молитвы Нофер-Амуна.
Нареченный жених богини вступил в святилище. Он предстал перед статуей Амунет и преподнес ей венок, сплетенный из цветов в виде анкха. На богине со змеиной головой и человеческим телом, было надето алое платье. Женщина-змея была увенчана короной, с ее шеи ниспадали ожерелья из драгоценных камней. Рядом с ней возвышались вечнозеленые священные деревья. В воздухе стоял аромат благовонных масел. Царь Айи встал на колени и предался молитве:
– Вернись в дом свой, Амунет – владычица неба, матерь богов. Здесь больше нет врагов твоих. Приди в дом свой, Амунет. Это я, возлюбленный твой, Нофер-Амун, прошу тебя. Взгляни на того, кто любит тебя, и не отстранись от меня. Приди же в дом свой! Когда я не вижу тебя, сердце мое скорбит, а очи мои не знают покоя. Приди же к тому, кто жаждет любви твоей, приди к жениху своему, приди в дом свой! Не удаляйся от меня, услышь голос мой! Это я – повелитель твой, призываю тебя! Враги твои повержены – это ты победила их, не я, и сладостно в сердце моем! Вернись же в дом свой!
Нофер-Амун обращался к богине то с нежностью, то с сомнением, то с мольбой, поднимая к ее лику влажные от слез глаза. Вдруг он начинал требовать, приказывать, и снова раболепствовал, взывая к божественной милости. Наконец он затих, поднялся с колен и жрец в маске бога Сетха венчал его красной короной.
Нофер-Амун повернулся к свите. Его лицо блестело, а огромные глаза словно бы пылали яростью. Мал узнал этот взгляд, исходящий из зрачков светящихся красным светом, – царь Айи обрел силу земиных богов.
– Нофер-Амун воссоединился с любимейшей супругой, – провозгласил Сейт-Акх. – Да охранят богини брачного союза Нейт и Селкет благочестивого царя от всякого злополучия.
Сейт-Акх склонился. Его примеру последовали все остальные. Царь совершил церемониальный обход святилища и покинул храм. Всю дорогу во дворец первый жрец Амуна, шедший подле царя, твердил во всеуслышание:
– Царствование Нофер-Амуна будет благодетельным для города Айи, ибо душа, сердце, воля и корона его принадлежит Амунет.
Люди на улицах города ликовали. Вера первых богов вернулась в Айю.
Глава VI Бенну – вестник богов
Сейт-Акх назначил воинству змеиных богов новую цель. Жрец объявил, что пришло время вернуть в лоно истинной веры священный город Иуну – так он называл Амир-аль-Мадину. Перед тем как отправиться в путь Сейт-Акх распорядился запасти как можно больше провизии. Им предстоял долгое путешествие по Нилу.
– Амир-аль-Мадину защищают крепостные стены, – предупредил Мал жреца, – а это означает осаду.
– Тебя не одолеть, Змеиный князь, – ответил Сейт-Акх. – Арабы уже убедились, что ты и есть непобедимый аль-Хидр, о котором предвещали пророки.
– Нам не избежать битвы – арабы предпочтут умереть, нежели чем отступить. Даже если я выживу, мы потеряем всех остальных, – Мал не мог себе представить, как можно идти в военный поход с сотней людей, из которых воинами были меньше половины.
Сейт-Акх улыбнулся. Его обыкновенно бесстрастное лицо неожиданно приобрело лукавое выражение:
– Мы должны довериться богам. Худшее уже позади.
Им предстояло плыть против течения реки. Местная знать рекомендовала нанять капитана по имени Аузахет. Он был самым опытным в Айе, и его услуги стоили весьма дорого. Но в последнее время Аузахет был на мели – арабы отняли у него корабль, и капитан лишился источника доходов. Сейт-Акх попросил Лару встретиться с ним и обсудить условия его участия в походе.
– Заплатите ему столько, сколько он пожелает, – напутствовал их первый жрец бога Амуна, – лишь бы он отправился с нами до Мемфиса.
От Аузахета амазонки вернулись в дурном настроении.
– Любой другой капитан с радостью бы ухватился за такое предложение, но Аузахет встретил нас недружелюбно и даже с презрением, – жаловались Нилла и Силла Сейт-Акху. – Этот человек нисколько не располагает к себе. Мы дали ему столько денег, сколько бы не дал ему никто в городе Айя. За них здесь можно нанять две дюжины самых лучших воинов. Узнав о нашем маршруте, Аузахет взял деньги, но не дал окончательного согласия. Он сказал, что прежде должен осмотреть судно. Каков наглец!
Как только амазонки ушли, синеглазый торговец жемчугом, предупредивший Сейт-Акха перед сражением на озере Айя о приближении арабского флота, сказал:
– Аузахет никогда не кривит душой и говорит то, что думает, а это не каждому по нраву. Зато он честен в любых ситуациях, даже если ему самому это не выгодно. И если Аузахет берется за дело, то на него можно положиться. Он еще никого не обманул во всякого рода сделках. В любом деле Аузахет надежен и аккуратен. Он себя обмануть не даст – на него можно положиться. Спросите кого угодно в этом городе. Аузахет знает Нил как свои пять пальцев. Он помнит наизусть все его притоки и устья. Капитан бросает дротик с меткостью славного воина и трезубец с ловкостью удачливого рыбака. К тому же Аузахет – египтянин по крови. Все это время, пока в Айе правили арабы, он открыто поклонялся солнечным богам во дворе своего дома. Из уважения к честности Аузахета мусульмане мирились с его преданностью к первым богам. Но характер у него скверный – это правда. Сколько денег он потерял из-за своего упрямства! Капитан вспыльчив, раздражителен, он не терпит лени и неповиновения. Но также Аузахет требователен и к самому себе. На корабле у него царит железная дисциплина. Местные матросы хорошо знают, что за любой проступок он сдерет с них три шкуры.
Своими глазами Мал увидел Аузахета уже на борту «Нофера». Долговязому черноволосому капитану можно было дать на вид лет сорок пять. В его движениях угадывалась порывистая натура. Аузахету приходилось с трудом сдерживать свой воинственный пыл.
Гор был наслышан о его мастерстве и горел желанием овладеть с его помощью морским делом. Он был первым, кто встретил Аузахета на корабле.
– Меня зовут Гор, и я прошу вас, капитан, возьмите меня к себе в ученики. Мой господин позволил мне на время плавания обучаться у вас всему, что вы умеете.
Известный своей несговорчивостью Аузахет неожиданно с ходу согласился:
– Учти, юнга, на корабле я – твой господин. Я не потерплю, чтобы еще кто-нибудь командовал тобою.
– Кроме меня, – вставил Мал.
– Ваше высочество, – смело возразил ему Аузахет, – давайте договоримся сразу: либо вы отдаете мне этого мальчугана, либо нет. Терпеть не могу неясности, я люблю, чтобы всё было наверняка.
Капитан разговаривал с Малом на равных.
– Хорошо. Забирай его до тех пор, пока не научишь ходить под парусом.
Аузахет оглядел Гора:
– Знай, учитель из меня плохой, так что одного твоего желания будет мало. Помни, ты должен исполнять любую мою команду – я требую полного повиновения. Даже если тебе вдруг покажется, что твой капитан сошел с ума, слушайся меня беспрекословно. Второе правило – забудь о себе, отныне твоя душа и тело принадлежат кораблю. Теперь он – твоя боль и радость, невеста, мать и отец одновременно. Ты все понял, Гор?
Юноша кивнул в знак согласия, и Аузахет прошел на корабль. На нем он вел себя как дома. Аузахет проверил руль, мачты. Он внимательно осмотрел шлюпку, заглянул в трюм, в носовую и кормовую каюты, поднялся на верхние палубы и осмотрел там каждый уголок. Увидев остатки команды, капитан усмехнулся. С недовольным лицом он сначала потребовал от матросов отчитаться о состоянии всех парусов, включая запасные, потом отругал их за грязь на корабле. По окончанию осмотра Аузахет остался доволен «Нофером», командой – нет.
– Я беру корабль и юнгу, будь он неладен, а остальные пусть убираются восвояси, или я возвращаю деньги и ухожу. Это мое предпоследнее условие.
– Ты – капитан, поступай, как считаешь нужным, – ответил Мал.
Он позволил ему разогнать остатки старой команды и найти других матросов. Последним условием, выставленным капитаном Аузахетом, стало переименование «Нофера». Была у него такая странность: ступая на борт нового судна, он называл его на свой лад и объяснял это так
– Для корабля получить нового капитана, это все равно, что родиться заново, а значит, ему следует обрести новое имя.
И «Нофер» обратился в «Гора». Возможно, что Аузахет выбрал первое имя, которое он услышал, ступив на борт корабля, а быть может так же, как и его юнга, он питал особую приязнь к богу Гору.
Елену, как только она оказалась на корабле, бросило в жар, и ее перенесли в одну из кают. Пока Аузахет был занят набором команды, Мал пришел навестить ее. О гречанке заботилась Лия – единственная, кому удалось найти с ней общий язык. Елена лежала вся в поту, ее глаза раскраснелись от слез. Она заговорила первой:
– Моя душа не в силах справиться с тем, что ей довелось пережить. До сих пор, я никогда не видела, чтобы один человек сотворил так много смертей. Неужели вся эта кровь – жертва богам?
– Я всего лишь воин, – холодно ответил Мал.
– И вы нисколько не сожалеете о людях, которых вы лишили жизни!?
– Я и сам мог погибнуть, – заметил Мал и почувствовал, что какая-то малая часть его омертвевшей души пробуждается. – Я не чувствую мир и людей так же, как ты, иначе я бы лишился рассудка, – Мал перевел взгляд на Лию, – боль потерь свела бы меня с ума.
Выражение лица юной амазонки оставалось холодно-непроницаемым. Мал подумал о том, что его Маргарите сейчас было бы столько же лет, сколько Лие. Она приложила смоченную в воде ткань на лоб Елены и погладила ее по волосам.
– Неправда! Вы чувствуете! Вы – человек!
– Я был им когда-то…
– Зачем вы слушаетесь жреца!? – из глаз Елены хлынули слезы. – Вы же не такой, как они!
– Я связан договором…
– И вы будете делать все, что они вам велят? – оборвала его Елена.
– О ком это она? – подумал Мал, – О жрецах Амуна и Амунет?– Нет, – отвечал он вслух. – Только то, что обязан по договору.
– Разве вы не чувствуете их коварства и жестокости? – Елена тяжело дышала, с трудом выговаривая каждое слово.
– О ком ты?
– У них нет души! Они лишены чувств! Но у вас то есть душа! Она есть у вас! Ваша душа… – Елена произнесла эти слова, словно в бреду, и потеряла сознание.
– Лия, – Мал обратился к амазонке, – попроси жрецов, чтобы они приготовили для нее целебное снадобье.
– Она отказывается от них, господин, – ответила Лия.
– Разве в Айе нет других лекарей?
– Елена не желает ни от кого принимать помощи.
– Выходит, только ты можешь ей помочь.
– Да. Сейчас для нее я – единственный друг.
– И как же ты ее лечишь?
– Я даю ей сок ивового дерева, а сегодня сестры поведали мне, как сделать травяной настой.
– Ты добрая девушка… – сказал Мал, намереваясь удалиться.
– Господин… – остановила его Лия.
Мал обернулся.
– С того самого мгновения, как вы отдали Гору ножны и до тех пор, пока меч в них не вернулся, Елена молилась за вас.
Мал удивился – Гор умолчал об этом во время рассказа за пиршественным столом. Принц вспомнил Елену, какой она встретила его после боя: бледную, дрожащую, как лист на ветру.
– Отчего она заболела?
– Вчера она жаловалась на боль в глазах и целый день не покидала дворец. Все это время я была вместе с ней. Ночью из глаз Елены потекли слезы, а ранним утром во время молитвы ее охватил жар.
– Бог ей в помощь. Позаботься и ты о ней, Лия, – сказал Мал и покинул каюту.
Он решил поехать по дороге вдоль реки, и Сейт-Акх не стал его отговаривать. Мал стремился к уединению. Мысли о Маргарите, всплывшие из глубин памяти, вынудили его покинуть корабль. Он хотел уйти как можно дальше от Елены и Лии, – они заставляли его вспоминать об утраченной возлюбленной, одна необыкновенной живостью, вторая – юностью, спокойствием и еще чем-то, о чем Мал пока не догадывался. Мал хотел облачиться в доспехи, но Сейт-Акх, убедил его в том, что это лишняя предосторожность. Вместо доспехов он вручил ему зеленый плащ с вышитом на нем изображением змея.
– Я знаю, – добавил жрец, – что сейчас ни меч, ни стрела, ни копье не коснутся тебя, Змеиный князь.
– Откуда ты все знаешь?
– Я знаю лишь то, что надлежит знать о твоей судьбе, и судьбах тех людей, которых ведут первые боги этой земли. Этому знанию я обязан самим богам. Каждую ночь они говорят со мной, потому как я – слуга их.
– Получается, что ты служишь не только богу Амуну, – удивился Мал.
– Я служу богам, и Амун – один из них.
– Разве это возможно? – Мал не ожидал услышать подобных слов от человека, которого называют первым жрецом бога Амуна. – Ведь в каждом королевстве подданные служат одному государю, а не двум и не трем…
– Государи всего лишь правят людьми, собравшимися на маленьких кусочках земли. Но как может один бог править таким большим миром, как наш!? Это все равно, что вообразить, будто для всех людей достаточно одного государя. Ведь царей на земле много – также много и богов на небе.
Ум Мала не поспевал за логикой Сейт-Акха. Он не получил ответа на свой вопрос. На самом деле, он не понимал, как можно служить двум государям в том случае, если их интересы не совпадают.
Сейт-Акх пообещал Малу вернуться к этому разговору. Он посоветовал взять с собой кого-нибудь для того, чтобы нести съестные припасы. Мал выбрал Сехмена – одного из матросов, изгнанных с корабля Аузахетом. До тех пор он был вторым человеком на корабле. Ему было около двадцати пяти. Он был приземист и малоподвижен, отчего его легко можно было счесть за лентяя. Сехмен сетовал, что Аузахет выгнал его, так и не увидев в деле – ведь нет никого в Египте, кто умеет так искусно чинить паруса, истрепавшиеся в морской буре. Когда он сказал об этом капитану, тот объявил, что они идут по Нилу, где не бывает бурь, и в Сехмене никакой надобности нет. Но египтянин так хотел отправиться в плавание, что пришел просить Мала взять его с собой. Принц объяснил ему, что он не вправе влиять на решение Аузахета и предложил Сехмену пойти к нему в услужение. Египтянин, подумав, согласился, но без особой радости. Мал велел новому слуге отправиться на постоялый двор, куда его в свое время привел Хуфтор, и где он в первый раз останавливался в Айе, распорядившись приобрести жареного мяса и сок ивового дерева, подслащенного медом. Это была та самая пища, которую когда-то предпочитал Морквард, а теперь ее полюбил и Мал.
Они покинули Айю раньше корабля, рассчитывая на то, что он догонит их в пути. Мал скакал по дороге, пролегающей вдоль берега. Горожане не позволили ему уехать одному и отправили вместе с ним всадников. Мал ехал впереди, а конный отряд следовал позади. Короткий разговор с Сейт-Акхом заставил принца задуматься. Если верить его словам, у египтян было множество богов.
– Как они выходят из положения, когда им приходиться делать выбор в пользу кого-нибудь из богов? Ведь если человек служит одному из них, то ему ничего не останется делать, как служить ему при любых обстоятельствах. Стоит ему предать бога, как человек потеряет поддержку своего господина, подобно тому, как подданный одного государя, переходя в услужение другому, становится изменником. Нельзя служить двум господам, – рано или поздно их интересы пойдут наперекор друг другу. Морквард пытался служить и Пепину, и Гербранду. Поначалу он не предавал одного в угоду другому, пока их интересы совпадали, но, в конце концов, и ему пришлось отречься от обоих. Сейчас мои интересы и «сияющих» богов текут по одному руслу, поэтому я веду себя так же, как Морквард. Я поклоняюсь Христу, ищу его обитель, следуя миссии рыцаря Филиппа, но войти в нее смогу, только оставаясь змеем. Чудовище и я слились воедино, и змеиная неуязвимость дана мне другим богом. Но для чего? Чтобы исполнить его волю. Противоречит ли воля змеиных богов закону, установленному Христом? Ведь мне пришлось проливать чужую кровь, и тут Елена права: я превратился в безжалостного убийцу. Но и крестоносцам приходится убивать сарацин, а сарацины – враги христиан. Так что мне не в чем себя упрекнуть. Я не поклонялся чужим богам, а всего лишь вступил с ними в сделку – мне была нужна неуязвимость для свершения святого дела. И вот как раз здесь скрывается противоречие. Но, быть может, первые боги тоже хотят, чтобы я нашел обитель Христа ради исцеления мира от страданий.
Размышления Мала прервала показавшаяся вдали конная повозка, сопровождаемая всадниками. При сближении они спешились и, с восторженными восклицаниями о наступлении великого часа освобождения от арабского ига, пали ему в ноги. В ответ на мольбы взять их с собой, Мал указал на Сехмена и велел ехать на таком же расстоянии.
Вскоре проселочная дорога заметно расширилась, и на ней появилось каменное покрытие. Людей, следующих за Малом, становилось всё больше. Весть об амире аль-Хидре, обратившем мусульман в бегство во время битвы на озере Айя, умчалась далеко вперед. Каждый, чьих ушей она коснулась, жаждал своими глазами увидеть освободителя и лично выразить ему благодарность, и те, кто воспринимал амира аль-Хидра как воплощение божественной воли, не зная сомнений, вставали под знамена солнечных богов. Пророчество змея о славных победах сбывалось.
К концу дня за Малом следовало добрых полсотни людей.
– Стало быть, не зря Сейт-Акх распорядился забить трюм провиантом до отказа, – подумал Мал. – Еще неизвестно, сколько их добавится завтра.
Он догадывался, что корабль сегодня не догонит их.
– Все-таки Нил не море, ночью на нем легко можно наткнуться на мель. Да и против течения идти не так-то просто. Или же они задержались с выходом из Айи…
На следующий день они продолжили путь. Подобно реке, вбирающей в себя по ходу течения новые притоки, шествие, возглавляемое Малом, притягивало людей. Среди них почти не было воинов: за ним шли ремесленники, охотники, крестьяне. Мал до конца не мог понять, что ими движет:
– Вряд ли этот поход сулит им обогащение. Разве что, они жаждут оказаться рядом с человеком из легенды.
А египтяне, и в самом деле проникнувшись богобоязненностью, оставив заботы о хлебе насущном и преодолев страх голода, обрели счастье, сопровождая Мала. Стоило им поймать его взгляд, как выражение их лиц лучилось добротой. Люди готовы были исполнить любой его приказ, поверить каждому слову, но ни о чем не расспрашивали в страхе нарушить покой своего покровителя, а Мал предпочитал молчать. Вместо него говорил Сехмен. Он долго и подробно рассказывал о сражении кораблей на озере, о схватке с арабами на суше и о том, какой после этого состоялся праздник в городе Айя, о Нофер-Амуне и Ноферет-Амунет. Рассказчик из него был никудышный: повествование Сехмена было несвязным, сбивчивым, он то забегал вперед, то опять возвращался к тому, что было до того, о чем он уже успел рассказать, но египтяне слушали его, исполненные благоговения.
Вечером на реке показались зеленые паруса. Мал не сразу узнал корабль – он шел на веслах, и у него появилась третья мачта. Сехмен взволнованно сообщил, что поднятый на ней парус когда-то был сшит им собственноручно про запас. Парусник причалил к берегу и встал на якорь. Люди высыпали с корабля на сушу и принялись расставлять палатки и готовить пищу.
Мала отыскал Гор. Аузахет отпустил его на отдых. До наступления ночи юноша с воодушевлением рассказывал, как он учился устанавливать паруса. Аузахет приказал установить на корме третью бизань-мачту с косым парусом для того, чтобы усилить подвижность судна и получить возможность идти против ветра. Чтобы свободней идти против течения Нила, Аузахет распорядился открыть уключины и пропустить весла.
– Теперь корабль стал намного устойчивее, чем прежде, – утверждал Гор.
По всему было видно, что он счастлив учиться морскому делу.
На рассвете Сейт-Акх распорядился, чтобы всех, кто присоединился к Малу на суше, накормили. Перед тем, как отправиться ко сну, Мал взошел на корабль и возобновил с ним разговор о богах:
– Сейт-Акх, боги и в этот раз предупредили тебя о том, что следует запастись пищей впрок?
– Всё, что я делаю, зависит только от богов. Я всего лишь проводник их воли на земле.
– Но почему ты можешь слышать и внимать волю богов, а христианские и мусульманские священнослужители нет.
– Боги любят тех, кто чтит их законы и следует им. Поступая по воле бога, ты проявляешь свою любовь к нему. Тех, кто его любит, бог не оставляет в беде и предостерегает от опасностей. На любовь бог отвечает только любовью и дарит способность слышать его голос. Но если ты переступаешь через закон, установленный богом, и следуешь своим собственным правилам, то тебе суждено остаться в одиночестве.
– Но ведь есть христиане и мусульмане, которые не нарушают заповеди своих богов.
– А я и не говорю про всех, а только о тех, по чьей милости творится беззаконие, о тех, кто обрекает ближних на погибель. Нет греха страшнее, чем называть собственные помыслы – волей бога! Когда человек перестает любить своего истинного господина и верить ему, то, не задумываясь, переступает через установленный им закон. Как же он может надеяться на помощь свыше? Египетские цари не смогли противостоять силе арабов только потому, что возомнили себя богами. Теперь пришел черед мусульман подвергнуться этому искушению. Ведь в ими же почитаемых священных книгах сказано, что перед амиром аль-Хидром следует умерить свою гордыню. А разве мы несем смерть смиренным? Разве преследуем тех, кто в страхе бежит с поля боя? Разве боремся с мусульманской верой и с ее приверженцами? Так что арабы гибнут только потому, что вздумали утверждать, будто следуют высшей воле, тогда как в действительности они давно глухи к словам бога. Это все от того, что они лишены той терпимости, что ныне царит в великом Нибуре.
На этих словах Сейт-Акх удалился, а Мал предался размышлениям:
– Все, кто хотел остановить аль-Хидра, мертвы, но они погибли по своей воле. Так что напрасно Елена обвиняла Сейт-Акха в коварстве и жестокости. Те, кто называет службой высшим силам претворение в жизнь своих желаний, поистине несчастны, потому как потеряли связь с богом. Если я хочу найти обитель Христа, то желает ли этого сам Христос? Или же я – аль-Хидр и действую по воле чужих богов? Но как мне узнать божественную волю? Сейт-Акх говорит, что бог открывается тем, кто любит его и не нарушает установленный им закон. Саисские мастера утверждают, что семидневного поста, проведенного в созерцании изображения бога, достаточно, чтобы человек получил дар общения с высшими силами. В другие дни человек неспособен услышать голос бога, потому что слишком погружен в суету жизни и слишком озабочен самим собой. И в то же время Ибн Лука писал о том, что голос бога легко перепутать с голосом Эблиса. Приходилось ли Сейт-Акху читать труды этого богослова? Жрец предвидит грядущее и принимает верные решения. Его враги повержены, а те, что остались в живых, бежали. А это значит, что боги и в самом деле на его стороне.
Мал заглянул в каюту к Елене. Гречанка спала. Лия сообщила, что та всё еще больна. Жар временами спадает, и тогда Елена ненадолго забывается во сне. Мал окинул взглядом лицо спящей девушки, и, не сказав ни слова, вышел. Он так и не вернулся на берег, оставив Сехмена предводительствовать паломниками. До того, как встать на ночную стоянку, приверженцы веры в солнечных богов прошли еще несколько арабских поселений и нигде не встретили сопротивления.
На следующий день корабль шел при попутном ветре и обогнал тех, кто двигался по суше. Еще на рассвете Сейт-Акх наказал пешим паломникам не торопиться. Он пообещал их дождаться в Иуну. По его словам выходило, что в скором времени именно там боги пошлют людям весть. Малу же весь день хотелось то спать, то есть, и ни в том, ни в другом он себе не отказывал. Вечером он ужинал в обществе амазонок и Гора. Когда к ним присоединилась Лия, юноша принялся вдохновенно рассказывать о том, что мечтает отправиться в плавание на поиски чудесной страны Офир. Амазонки слушали его с интересом.
– Еще совсем недавно Гор сторонился женщин, а теперь рассказывает им о своем самом сокровенном желании, – отметил про себя Мал.
Накануне прибытия в Иуну он продолжал спать и есть. В краткие промежутки бодрствования Мал вспоминал игру в Амир-аль-Мадине, являвшиеся ему образы и самих амиров:
– Неужели мне придется убить их так же, как и других арабов? Ведь они знали пророчество об аль-Хидре, что я рано или поздно обнажу меч против их собратьев, но это не помешало им проявить гостеприимство.
Сейчас Мал воплощал собой образ, явившийся ему в городе девяти амиров под числом «тридцать один»: отступник в зеленом плаще, источающий холодность и рациональность, ведущий за собой языческих жрецов. Тогда, в Амир-аль-Мадине, Мал еще не знал, что ему предстоит утратить часть своей души и сознательно вступить в договор с ненавистным для него змеем, полагая, что видения всего лишь плод его воображения, а сейчас он мучительно пытался истолковать, в чем же может заключаться его отступничество. Принц и не думал отрекаться от Христа, ни одного христианина не пало от его руки. Он сражался под стягами чужих богов, но не знал ни слова из языческих молитв. Мал стремился в обитель Христа, и ему не в чем было себя упрекнуть.
Вечером Мал отправился к Елене в надежде на продолжение разговора, начатого еще до отплытия корабля. В каюте рядом с гречанкой при свете ночника спала Лия. Мал прислушался – ему вдруг показалось, что Елена не дышит. Он склонился над ней. Грудь девушки едва заметно поднималась и опускалась. Убедившись в том, что Елена жива, Мал направился к выходу…
Принц сидит за столом вместе с восемью амирами. Они по очереди вытаскивают глиняные монеты и всматриваются в образы, возникающие в их сознании. Малу достается число «двадцать один», принадлежащее как Эблису, так и солнечным богам: любовь, одержимость, безумец. Он видит человека в зеленом плаще, вершащего магический ритуал. Тот собирается впустить в себя змеиную силу и сделать свой род могущественным и неуязвимым. Рядом с ним появляются две женщины: у одной в руках – чаша со змеиным ядом, у другой – чаша со змеиной кровью. Принц внимательно всматривается в глаза человека в зеленом плаще и видит, что тот слеп. Из его глотки вырывается вопль безумца, он выхватывает меч и оказывается на том самом месте, где только что находился Мал. Слепец, не зная жалости, начинает резню. Заливаясь от хохота, он принимается убивать всех, кто сидит за столом, и стоны раненых только добавляют ему ярости. Те, кто еще в силах бежать, бегут, но Мал знает, что им не уйти. Меч не вернется в ножны, пока все не будут мертвы.
Мал почувствовал прикосновение женских пальцев: только что увиденное оказалось сном. Наяву над ним стояла Лия со строгим выражением лица. Мал исполнился благодарности к амазонке:
– Вы спасли меня…
– Тихо! – требовательно прошептала она.
– Сожалею, что потревожил вас, – также шепотом проговорил Мал.
– Гор, это ты? – произнесла гречанка и посмотрела на Мала невидящим взглядом.
– Спите, госпожа, – Лия заботливо расправила шерстяную накидку, укрывающую Елену, – это господин Мал случайно разбудил вас.
– Они знают мое настоящее имя, – отметил про себя принц.
Елена потянулась к его руке, обхватила ее, прижала к груди и закрыла глаза. У нее спал жар, болезнь уходила из тела, которое теперь нуждалось только во сне. Лия заняла свое прежнее место на постели рядом с Еленой. Мал задул ночник и вернулся на палубу корабля, слегка покачивающегося в прибрежных водах реки. В ожидании появления жрецов, возглавляемых Сейт-Акхом, принц вспомнил слепого убийцу из сна – от человека в зеленом плаще, явившегося в видении во время игры в Амир-аль-Мадине, он отличался яростью, тогда как сам Мал, наоборот, как только заключил договор со змеиной силой стал подобен тому самому непроницаемому для чувств жрецу-отступнику.
Матросы сошли с корабля на берег и развели костры. Аузахет остался на корабле и что-то терпеливо объяснял Гору. Амазонки готовились ко сну, расстилая прямо на палубе шерстяные плащи и оживленно переговариваясь между собой. Как только Мал оказался поблизости, они разом притихли. Лара с вызовом посмотрела Малу прямо в глаза:
– Ваше высочество, – сказала она, – рассудите нас.
Нилла и Силла, странно улыбаясь, без всякого стеснения оглядывали Мала с головы до ног. Принц опустился на шерстяной плащ, давая понять амазонке, что готов ее внимательно выслушать.
– Знаете ли вы историю Александра Великого – македонского царя, завоевавшего полмира.
– Да.
– Однажды царица амазонок Талетрис привела к нему три сотни соплеменниц, и те сошлись с ним, чтобы заполучить от Александра потомство, такое же воинственное, как и он сам.
– Этот случай до сих пор мне был неизвестен, – Мал догадался, к чему клонит амазонка, но не подал и вида.
– В силе и отваге вы нисколько не уступаете царю Александру, и потому каждая из нас готова понести от вас ребенка, чтобы стать матерью отважного воина или воительницы. Скажите же, кто из нас вам по нраву, с кем бы вы легли в одну постель?
– Не думайте, что мы ищем любовных утех, – резко добавила Нилла, глаза которой то и дело вспыхивали жарким зеленым пламенем.
– Мы не только сами не стремимся получить наслаждение, но, и не желаем доставлять его мужчине, как это принято у обычных женщин, – уточнила Силла, и Малу сразу бросилось в глаза, что ее тело сегодня обнажено более, чем обычно.
– Нам необходима эта ночь, и знайте: если у амазонок рождается девочка, она остается с матерью, если мальчик, то мы возвращаем его отцу, – заключила Лара.
– Увидев, что амазонки замерли в ожидании, Мал не стал медлить с ответом:
– Ни с одной из вас я никогда не разделю ложе.
Амазонки растеряно переглянулись.
– Почему? – удивленно воскликнула Лара, – неужели среди нас нет той, кто была бы вам по нраву?
Мал с горечью подумал о том, как легко амазонки уподобились животным, не ведающим света любви и истины – настолько желание продолжения рода затмило их разум.
– Каждая из вас достойна любви. Причина во мне. Я дал обет верности своей возлюбленной и не собираюсь нарушать его.
Не сказав ни слова в ответ, амазонки дождались, когда Мал покинет их, и легли спать.
На следующий день корабли, идущие под флагами солнечных богов, достигли берега Амир-аль-Мадины. Амазонки помогли Малу надеть доспехи и зашнуровать удерживающие их ремни. Городские ворота были открыты настежь. Арабы вели себя так, как будто ничего не знали о пришествии аль-Хидра.
– Возможно, это всего лишь уловка, – подумал Мал. – Неужели враг хитрит, рассчитывая на то, что мы потеряем бдительность?
На городских башнях по-прежнему развевались зеленые флаги – арабы не собирались сдавать город без боя, и в то же время они беспорядочно толпились на пристани, не проявляя никаких признаков воинственности. Сейт-Акх распорядился без опаски высаживаться на берег. Арабы приняли трап, и Мал первым спустился по нему на землю. Навстречу ему вышел стройный юноша с коротко остриженными волосами и поклонился Малу:
– Амир аль-Хидр, мой господин амир аль-Захид просил передать, что извещен о твоем прибытии. Он приедет в ближайшее время, чтобы лично встретить тебя и говорить с тобой.
– Я подожду, – отвечал Мал.
Во время предыдущего посещения Амир-аль-Мадины Мал не застал аль-Захида. На одну ночь он занял его место среди других амиров во время игры с числами. Сейчас он даже не догадывался, что скажет ему старший из девяти амиров, но нисколько не беспокоился по этому поводу. Он молча стоял на пристани в окружении Лары, Ниллы и Силлы, изредка встречаясь с ничего не выражающим взглядами арабов из числа береговой стражи.
Сейт-Акх приказал разбить лагерь, но не успели египтяне расставить шатры, как из городских ворот выехали три всадника, разодетые в шелка и парчу. В их кушаках поблескивали золотые и серебряные нити, а в чалмах светились драгоценные камни. В одном из всадников Мал узнал амира аль-Хакима, двух других он видел впервые: старик был вооружен саблей, а стройный бородач высокого роста держал в руках зеленое знамя пророка. В первом Мал угадал слугу, а по осанке, неторопливым движениям и спокойному взгляду второго опознал человека происхождения не менее знатного, чем у аль-Хакима. Его узкий лоб, словно морской утес, выступал из-под чалмы, а прямой заостренный нос, подобно мечу, рассекал сухой египетский воздух. Именно он спешился и подошел к Малу, внимательно глядя глубоко посаженными темно-карими глазами:
Читать бесплатно другие книги:
