Буря мечей Мартин Джордж

Сэмвел

Сэм сразу понял, что король сердит.

Когда черные братья, войдя поочередно, опустились перед ним на колени, Станнис отодвинул свой завтрак, состоящий из сухарей, солонины и вареных яиц, и холодно воззрился на них. Красную женщину Мелисандру, стоящую рядом, эта сцена явно забавляла.

«Мне здесь не место, — беспокойно думал Сэм под ее красным взглядом. — Я просто помог мейстеру Эйемону подняться по лестнице. Не смотри на меня. Я всего лишь стюард мейстера». Все остальные были претендентами на пост Старого Медведя — кроме Боуэна Мурша, который вышел из борьбы, но остался кастеляном и лордом-стюардом. Сэм не понимал, почему Мелисандра так интересуется его персоной.

Станнис, продержав черных братьев на коленях необычайно долго, сказал наконец:

— Встаньте. — Сэм помог подняться мейстеру Эйемону.

Лорд Янос Слинт прочистил горло, нарушив напряженную тишину.

— Ваше величество оказали нам великое удовольствие, пригласив сюда. Увидев ваши знамена со Стены, я понял, что королевство спасено. «Вот человек, который всегда помнит о своем долге, — сказал я доброму сиру Аллисеру. — Сильный человек и настоящий король». Позвольте поздравить вас с блестящей победой над дикарями. Певцы сложат об этом…

— Пусть певцы сочиняют, что хотят, — отрезал Станнис. — Избавь меня от своей лести, Янос, она тебе не поможет. — Он встал, хмуро глядя на всех сразу. — Леди Мелисандра говорит, что вы до сих пор не выбрали лорда-командующего. Я этим недоволен. Сколько еще вы намерены чудить?

— Никто пока не набрал двух третей голосов, ваше величество, — примирительно произнес Боуэн Мурш. — Выборы продолжаются только десять дней.

— На девять дней дольше, чем нужно. Мне нужно что-то сделать с пленными, навести порядок в стране и выиграть войну. Нужно принять решения, касающиеся Стены и Ночного Дозора, в которых должно принадлежать слово и вашему лорду-командующему.

— Разумеется, должно, — сказал Янос Слинт. — Но позвольте заметить, что мы всего лишь солдаты, солдатам же, как ваше величество хорошо изволит знать, привычнее повиноваться. Мне думается, королевское указание пошло бы на благо стране и позволило бы нам сделать мудрый выбор.

Кое-кого эти слова сильно рассердили.

— Может, король и задницы нам должен подтирать? — осведомился Коттер Пайк. — Выборы лорда-командующего — дело братьев Дозора и больше ничье, — поддержал сир Деннис Маллистер. — Мудрый выбор — это не я, — уныло сказал Скорбный Эдд. — Ваше величество, — спокойно, как всегда, молвил мейстер Эйемон, — Ночной Дозор сам избирает себе главу с тех времен, как Брандон Строитель поставил Стену. Вместе с Джиором Мормонтом у нас в непрерывной последовательности сменилось девятьсот девяносто семь лордов-командующих, и каждого из них выбирали люди Дозора. Этой традиции несколько тысяч лет.

— Я вовсе не желаю нарушать ваши права и традиции, — скрипнул зубами Станнис. — Что до «королевского указания», Янос, то если ты подразумеваешь, что мне нужно приказать твоим братьям выбрать тебя, имей мужество сказать об этом прямо.

При таком повороте Слинт неуверенно заулыбался, и его прошиб пот, но Боуэн Мурш пришел ему на выручку:

— Кто же лучше будет командовать черными плащами, ваше величество, чем тот, кто командовал золотыми?

— Мне думается, что любой из вас — даже повар. — Король бросил на Слинта холодный взгляд. — Янос был не первым золотым плащом, бравшим мзду, согласен, но ни один из командиров, кажется, еще не набивал свой кошелек продажей мест и должностей. Я думаю, под конец не менее половины офицеров городской стражи выплачивали ему часть своего жалованья. Не так ли, Янос?

У Слинта побагровела шея.

— Ложь, все ложь! Вашему величеству известно, что сильные люди всегда наживают себе врагов, которые распускают у них за спиной лживые слухи. Никаких доказательств нет, ибо никто не заявил открыто…

— Двое человек, которые собирались заявить, погибли во время обхода. Не шутите со мной, милорд. — Станнис прищурил глаза. — Я видел доказательства, которые Джон Аррен представил малому совету. Будь королем я, ты бы лишился не только должности, но Роберт решил простить тебе твои грешки. «Все они воруют, — сказал, помнится, он. — Лучше известный вор, чем неизвестный. Следующий может оказаться еще хуже». Полагаю, что эту мысль вложил в уста моему брату лорд Петир. У Мизинца нюх на золото, и я уверен, что он устроил все так, чтобы казна наживалась на твоей продажности не меньше, чем ты сам.

Обвислые щеки лорда Слинта затряслись, но прежде чем он успел облечь свое негодование в слова, заговорил мейстер Эйемон:

— Ваше величество, закон гласит, что с человека снимаются все его прошлые грехи и преступления, когда он приносит присягу и становится братом Ночного Дозора.

— Мне это известно. Если лорд Янос — лучшее, что может предложить Ночной Дозор, я уж как-нибудь переварю его. Мне безразлично, кого вы выберете, но выбрать вы должны. Мы должны готовиться к войне.

— Ваше величество, — с учтивой настороженностью произнес сир Деннис, — если вы говорите об одичалых…

— Нет, не о них, сир, и вы это знаете.

— Но и вы должны знать, что мы, будучи благодарны вам за помощь в борьбе с Мансом-Разбойником, ничем не сможем помочь вам в вашей борьбе за трон. Ночной Дозор не принимает участия в междоусобных войнах. Вот уже восемь тысяч лет…

— Я знаю вашу историю, сир Деннис, — прервал король. — И даю слово, что не собираюсь просить вас обратить ваши мечи против кого-либо из грозящих мне мятежников и узурпаторов. Я ожидаю лишь, что вы будете защищать Стену, как делали всегда.

— Мы будем защищать Стену до последнего человека, — сказал Коттер Пайк.

— И это буду я, — с покорностью в голосе молвил Скорбный Эдд.

Станнис скрестил руки на груди.

— Мне от вас понадобится еще кое-что — то, что вы, возможно, согласитесь отдать не столь охотно. Мне нужны ваши замки. И Дар.

Эти откровенные слова поразили братьев, как сосуд дикого огня, опрокинутый на жаровню. Мурш, Маллистер и Пайк заговорили разом. Станнис, послушав их некоторое время, сказал:

— У меня втрое больше людей, чем у вас. Я могу силой взять нужные мне земли, но предпочитаю сделать это мирно, с вашего согласия.

— Дар был пожалован в собственность Ночному Дозору, ваше величество, — не уступал Боуэн Мурш.

— По закону это означает, что он может быть занят или отторгнут от вас. Но то, что даровано однажды, может быть даровано опять.

— На что вам Дар? — спросил Коттер Пайк.

— Я хочу использовать его с большей выгодой, чем вы. Что до замков, Восточный Дозор, Черный Замок и Сумеречная Башня останутся за вами. Но в других мне придется поставить свои гарнизоны, если мы хотим удержать Стену.

— У вас нет такого количества людей, — заметил Боуэн Мурш.

— И некоторые из покинутых замков совсем развалились, — добавил Отелл Ярвик, первый строитель.

— Их можно восстановить.

— Восстановить? — повторил Ярвик. — Но кто будет это делать?

— Это уж моя забота. От вас мне потребуются сведения о нынешнем состоянии каждого замка и о том, что нужно для их восстановления. Я намерен заселить их все в течение года и зажечь молитвенные костры перед их воротами.

— Молитвенные костры? — Боуэн Мурш покосился на Мелисандру. — Мы что же, должны теперь разводить молитвенные костры?

— Да. Должны. — Женщина ступила вперед, взметнув алыми шелками, спадающими на плечи медными волосами. — Одни мечи не смогут отогнать тьму. Только свету Владыки это под силу. Уясните себе, добрые сиры и отважные братья: война, которая нам предстоит, — это не какая-нибудь свара из-за земель и почестей. Это война за жизнь, и если мы проиграем ее, весь мир погибнет вместе с нами.

Старшины Дозора не знали, как к этому отнестись. Мурш и Ярвик с сомнением переглянулись, Янос Слинт весь кипел, а Трехпалый Хобб явно предпочел бы резать морковку у себя на кухне. Но мейстер Эйемон, к общему удивлению, произнес:

— Вы говорите о войне дня и ночи, миледи. Но где же обещанный принц?

— Он перед вами, хотя вы и не видите его. Станнис Баратеон — вот возрожденный Азор Ахаи, воин огня. Все пророчества указывают на него. Красная комета пролетела по небу, возвестив о его пришествии, и ему принадлежит Светозарный, красный меч героев.

Слова Мелисандры, по-видимому, сильно смутили короля. Он скрипнул зубами и сказал:

— Вы звали, и я пришел, милорды. Теперь нам придется жить вместе или вместе умереть. Советую вам привыкнуть к этой мысли. Это все, — с резким жестом заявил Станнис. — Останьтесь ненадолго, мейстер, и ты тоже, Тарли. Остальные могут идти.

Ошеломленный Сэм смотрел, как откланиваются и выходят его братья. Что понадобилось от него королю?

— Ты убил снежное порождение, — сказал король, когда они остались вчетвером.

— Сэм Смертоносный, — улыбнулась Мелисандра.

Сэм почувствовал, что краснеет.

— Нет, миледи… ваше величество… то есть да. Меня зовут Сэмвел Тарли.

— Твой отец — хороший солдат, — сказал Станнис. — Когда-то при Эшфорде он нанес поражение моему брату. Мейс Тирелл приписал эту победу себе, но лорд Рендилл одержал ее еще до того, как Тирелл явился на поле битвы. Он убил лорда Кафферена своим валирийским мечом и отослал его голову Эйерису. — Станнис потер подбородок. — Не думал, что у него может быть такой сын, как ты.

— Я… не тот сын, которого он хотел бы иметь, государь.

— Если бы ты не надел черное, то мог бы стать ценным заложником, — задумчиво произнес король.

— Но он надел черное, ваше величество, — вставил мейстер Эйемон.

— Я это знаю. Я знаю больше, чем вы думаете, Эйемон Таргариен.

— Просто Эйемон, ваше величество, — склонил голову старик. — Надевая на себя мейстерскую цепь, мы отказываемся от имени нашего дома.

Станнис коротко кивнул в ответ, давая понять, что и это ему известно.

— Мне сказали, что ты убил это существо обсидиановым кинжалом, — сказал он Сэму.

— Д-да, ваше величество. Кинжал мне подарил Джон Сноу.

— Драконово стекло, — с мелодичным смехом сказала красная женщина. — «Застывший огонь» на языке древней Валирии. Неудивительно, что оно обрекает на смерть холодные порождения Иного.

— У меня на Драконьем Камне, в старых выработках под горой, обсидиана полным-полно, — сказал король. — Он встречается там целыми слитками, глыбами и пластами. Большей частью он, сколько я помню, черный, но бывает и зеленым, и красным, и даже пурпурным. Я уже отправил сиру Ролланду, моему кастеляну, приказ начать его добычу. Боюсь, что долго мне Драконий Камень не удержать, но, быть может, Владыка Света даст нам достаточно «застывшего огня», чтобы вооружиться против этих созданий до того, как замок падет.

Сэм прочистил горло.

— В-ваше величество… когда я ударил таким кинжалом упыря, лезвие сломалось, не причинив мертвецу вреда.

— Их оживляют с помощью некромантии, — улыбнулась Мелисандра, — но они — всего лишь мертвая плоть, которую можно победить сталью и огнем. Те, кого вы зовете Иными, — нечто большее.

— Демоны, созданные из снега, льда и холода, — сказал Станнис. — Древние враги человека. Единственные, с которыми стоит считаться. Мне сказали, Тарли, что ты с твоей одичалой прошли под Стеной через некие волшебные ворота.

— Да. Ч-черные Врата. Под Твердыней Ночи.

— Твердыня Ночи — самый большой и старый из замков Стены. Его я намерен сделать своей ставкой на время этой войны. Ты покажешь мне эти ворота.

— Х-хорошо, но… — Если они все еще там и если они откроются перед человеком, не носящим черное.

— Я скажу когда, — отрезал Станнис.

— Ваше величество, — улыбнулся мейстер, — прежде чем мы уйдем, я просил бы вас оказать нам великую честь и дать взглянуть на тот чудесный клинок, о котором мы так много слышали.

— Вы хотите видеть Светозарный? Вы, незрячий?

— Сэм будет моими глазами.

— Ну что ж, его видели все и каждый — отчего бы и слепому не посмотреть? — хмуро молвил король. Он снял свой пояс с колышка у очага и обнажил висящий на нем меч. Сталь прошуршала о дерево и кожу, и по горнице разлилось сияние, мерцающее всеми красками огня: красным, оранжевым и золотым.

— Рассказывай, Сэмвел, — попросил мейстер, тронув его за руку.

— Он светится, — вполголоса сказал Сэм, — словно огненный. Пламени нет, но сталь переливается, как солнечный свет на воде, только еще красивее. Жаль, что вы этого не видите, мейстер.

— Теперь вижу, Сэм. Прекрасный меч, сияющий, как солнце. Сердечно благодарю ваше величество и вас, миледи, — поклонился старик.

Король убрал меч в ножны и в комнате сразу потемнело, несмотря на льющийся в окна солнечный свет.

— Теперь вы его видели и можете вернуться к вашим обязанностям. И запомните мои слова: ваши братья выберут лорда-командующего нынче же вечером, иначе я заставлю их пожалеть о том, что они этого не сделали.

Мейстер Эйемон в глубокой задумчивости спустился вместе с Сэмом по узкой винтовой лестнице, но когда они шли через двор, он сказал:

— Я не почувствовал жара. А ты, Сэм?

— От меча? — Сэм задумался. — Воздух вокруг него мерцал, как над горячей жаровней.

— Но жара ты не ощутил, верно? И ножны у этого меча из дерева и кожи, так? Я понял это по звуку, когда король обнажил клинок. Видел ли ты какие-то следы огня на этих ножнах, Сэм?

— Как будто нет.

Мейстер молча кивнул. Вернувшись к себе, он попросил Сэма развести огонь и усадить его в кресло перед очагом.

— Тяжело это — быть таким старым, — вздохнул он, опустившись на сиденье. — А когда ты слеп, это еще тяжелее. Мне недостает солнца и книг. Книг в первую очередь. — Мейстер махнул рукой. — До выборов ты мне больше не понадобишься, Сэм.

— Выборы… Нельзя ли что-нибудь сделать, мейстер? То, что король говорил о лорде Яносе…

— Я помню, Сэм, но я — присяжный мейстер, и мой долг советовать лорду-командующему, кем бы он ни был. Не пристало мне поддерживать одного претендента в ущерб другим.

— Но я-то не мейстер. Мог бы я сделать что-нибудь?

Эйемон с мягкой улыбкой обратил к Сэму свои белые глаза.

— Право, не знаю, Сэмвел. А ты как думаешь?

Да, мог бы, подумал Сэм. И должен. И сделать это нужно прямо сейчас, иначе у него не хватит мужества. «Я брат Ночного Дозора, — напомнил он себе, торопливо идя через двор. — И я это сделаю». Раньше он начинал заикаться, стоило лорду Мормонту только посмотреть на него, но то было раньше, до Кулака Первых Людей, Замка Крастера, до упырей, Холодных Рук и Иного на мертвом коне. Теперь он стал смелее. Он сказал Джону, что Лилли сделала его храбрее, и это правда. Должно быть правдой.

Коттер Пайк был самым страшным из двух, и Сэм пошел к нему первому, пока его запал еще не остыл. Пайк сидел в старом Щитовом Чертоге, играя в кости с тремя своими людьми и рыжим сержантом Станниса.

Сэм попросил разрешения поговорить с ним наедине, и все прочие по приказу Пайка вышли, забрав кости и монеты.

Коттера Пайка никто не назвал бы красавцем, но под его кожаным нагрудником и домоткаными бриджами угадывалось твердое, жилистое и сильное тело. Маленькие глазки сидели у самого сломанного носа, волосы спускались на лоб мысом, острым, как наконечник копья. Оспа оставила у него на лице рытвины, плохо скрываемые жидкой бородкой.

— Сэм Смертоносный? — сказал он вместо приветствия. — Ты уверен, что зарезал Иного, а не снежную бабу?

Хорошее начало, нечего сказать.

— Его убило драконово стекло, милорд, — слабым голосом ответил Сэм.

— Ясное дело. Ладно, Смертоносный, выкладывай. Тебя мейстер послал?

— Мейстер? — Сэм сглотнул. — Я… только что от него, милорд. — Это не совсем ложь, и Пайк, быть может, теперь будет слушать его более внимательно. Сэм набрал в грудь воздуха и принялся излагать свою просьбу.

Пайк прервал его, не успел он сказать и двадцати слов.

— Ты хочешь, чтобы я стал на колени и поцеловал край Маллистерова нарядного плаща, так, что ли? Мне следовало догадаться. Все вы, лордики, норовите держаться стадом, как овцы. Передай Эйемону, что он даром тратит твои слова и мое время. Если кому-то и отказываться, пусть это будет Маллистер. Слишком он стар для такой работы, так ему и скажи. Если мы его выберем, придется нам через год выбирать кого-то другого.

— Да, он стар, но зато опытен… — проговорил Сэм.

— Над картами сидеть у себя в башне, вот и весь его опыт. Может, он собирается упырям письма писать? Он рыцарь, это так, но он не боец, и мне наплевать, кого он там выбил из седла на турнире полсотни лет назад. Все победы за него одерживал Полурукий, это и слепому должно быть ясно. А мы, как никогда, нуждаемся в бойце как раз теперь, когда на нас насел этот треклятый король. Нынче ему понадобились развалины и пустые поля, а завтра чего захочется? Думаешь, у Маллистера хватит духу возражать Станнису Баратеону и этой красной суке? Я так не думаю.

— Так вы отказываетесь поддержать его? — уныло спросил Сэм.

— Ты кто, Смертоносный или Глухой Дик? Да, я отказываюсь. Пойми вот что, парень. — Пайк нацелил палец Сэму в лицо. — Меня эта работа не прельщает и никогда не прельщала. Я лучше дерусь на палубе, чем верхом на коне, а Черный Замок слишком далеко от моря. Но пусть мне раскаленный меч всадят в задницу, раньше чем я отдам Ночной Дозор этому общипанному орлу из Сумеречной Башни. Так и передай этому старикану, если он спросит. — Пайк встал. — А теперь ступай с глаз долой.

Сэм вложил в свой вопрос все оставшееся у него мужество.

— Но, м-может быть, вы согласились бы поддержать кого-то другого?

— Кого? Боуэна Мурша? Ему бы только ложки считать. Отелл хорошо делает то, что ему велят, но командовать не умеет. Слинт? Его людям он по нраву, и почти что стоило бы запихнуть его в королевскую глотку и поглядеть, как Станнис это скушает, но нет. В нем слишком много от Королевской Гавани. Жаба отрастила крылья и возомнила себя драконом. Кто еще остается? Хобб? Можно и его, только кто же вам суп варить будет? Ты, похоже, любишь поесть как следует, Смертоносный?

Больше Сэму нечего было сказать. Он пробормотал прощальные слова и удалился. С сиром Деннисом у меня лучше выйдет, говорил он себе, идя по замку. Сир Деннис рыцарь высокого рода, с правильной речью, и он очень учтиво обошелся с Сэмом, встретив его и Лилли на дороге. Сир Деннис выслушает его. Должен выслушать.

Командир Сумеречной Башни, рожденный под Гулкой башней Сигарда, был Маллистер до мозга костей. Воротник и рукава его черного бархатного дублета были оторочены соболем, складки плаща скреплял серебряный орел. Борода его побелела как снег, волос на голове почти не осталось, лицо покрылось морщинами — что правда, то правда. Но он сохранил живость движений и зубы во рту, и годы не повлияли ни на ясность его серо-голубых глаз, ни на учтивость манер.

— Милорд Тарли, — воскликнул он, когда стюард ввел Сэма в его покои в Копье, где помещались люди из Сумеречной Башни. — Рад видеть, что вы уже оправились после ваших испытаний. Могу я предложить вам чашу вина? Я помню, что ваша леди-мать — урожденная Флорент. Когда-нибудь я расскажу вам, как выбил из седла обоих ваших дедов на одном и том же турнире. Но сегодня у нас есть более неотложные дела. Вы, конечно, пришли от мейстера Эйемона. Он хочет предложить мне какой-то совет?

Сэм глотнул вина и ответил, тщательно подбирая слова:

— Присяжный мейстер не может оказывать прямого влияния на выбор лорда-командующего.

— Вот почему он не пришел ко мне сам, — улыбнулся старый рыцарь. — Я все понимаю, Сэмвел. Мы с Эйемоном оба старые люди и умудрены в подобных делах. Говорите, что хотели сказать.

Вино имело приятный вкус, и сир Деннис в отличие от Пайка слушал Сэма серьезно и сдержанно. Но выслушав все до конца, он покачал головой.

— Я согласен: день, когда королю придется самому назначить нам лорда-командующего, станет черным в нашей истории. Особенно этому королю. Долго он свою корону не удержит. Но отказаться должен Пайк. У меня больше голосов, и я лучше гожусь для этой должности.

— Верно, — согласился Сэм, — но и Пайк тоже неплох. Говорят, он хорошо проявил себя в битвах. — Сэм не хотел обижать сира Денниса, расхваливая его соперника, но как иначе убедить рыцаря отказаться?

— Многие из наших братьев проявили себя хорошими воинами, но этого недостаточно. Не все дела решаются боевым топором. Мейстер Эйемон это понимает, а вот Коттер Пайк — нет. Лорд-командующий Ночного Дозора — в первую очередь лорд. Он должен уметь говорить с другими лордами… и с королями тоже. Должен заслуживать уважения. — Сир Деннис подался вперед. — Мы оба с вами сыновья знатных лордов и знаем, как много значат происхождение, кровь и то раннее воспитание, которое ничем не заменишь. Я стал оруженосцем в двенадцать лет, рыцарем в восемнадцать, победителем турнира в двадцать два, и вот уже тридцать три года, как я командую гарнизоном Сумеречной Башни. Кровь и воспитание — вот что делает меня способным говорить с королями. А Пайк… вы сами слышали, как он спросил утром, не хочет ли его величество подтереть ему задницу. Не в моих привычках, Сэмвел, говорить дурно о ком-либо из братьев, но будем откровенны: Железные Люди — порода пиратов и воров, и Коттер Пайк, еще не выйдя из мальчишеских лет, насиловал и убивал. И пишет, и читает за него мейстер Хармун — уже много лет. Мне неприятно разочаровывать мейстера Эйемона, но Пайку я, право же, уступить не могу.

На этот раз Сэм приготовился заранее.

— А кому-нибудь другому? Более подходящему?

Сир Деннис поразмыслил.

— Я никогда не желал этой чести ради нее самой. На прошлых выборах я охотно уступил лорду Мормонту, а до него — лорду Кворгилу. Пока Ночной Дозор в хороших руках, я спокоен. Но ни Боуэн Мурш, ни Отелл Ярвик не годятся для этой задачи, а так называемый лорд Харренхолла — это отродье мясника, вылезший наверх благодаря Ланнистерам. Неудивительно, что это продажная душа.

— Есть еще один, — выпалил Сэм. — Лорд Мормонт доверял ему, и Донал Нойе, и Куорен Полурукий. Он не столь высокого рода, как вы, но происходит от древней крови. Он родился и вырос в замке; военному мастерству его учил рыцарь, а грамоте — мейстер из Цитадели. Отец его был лордом, а брат королем.

Сир Деннис погладил свою длинную белую бороду.

— Пожалуй, — после долгих раздумий сказал он. — Он очень молод, но… это возможно. Он годится, я это признаю, хотя я подошел бы лучше. Не сомневаюсь, что самым мудрым выбором был бы я.

Джон сказал, что ложь допустима, если она служит благому делу.

— Если мы не выберем лорда-командующего этим вечером, — сказал Сэм, — король Станнис назначит Коттера Пайка. Он сам так сказал мейстеру Эйемону утром, когда вы все ушли.

— Понятно. — Сир Деннис встал. — Я должен подумать. Благодарю вас, Сэмвел, и поблагодарите от меня мейстера Эйемона.

Сэм весь дрожал, выходя из Копья. Что он наделал? Что он сказал? Если его разоблачат, то… что с ним, собственно, тогда сделают? Пошлют его на Стену? Выпустят ему кишки? Превратят в упыря? Глупости. Ему ли бояться Коттера Пайка с Деннисом Маллистером после ворона, клевавшего мертвое лицо Малыша Паула?

Пайк обрадовался его возвращению.

— Опять ты? Давай поскорее, ты мне уже надоел.

— Всего два слова, — пообещал Сэм. — Вы сказали, что не откажетесь от борьбы ради сира Денниса, но могли бы отказаться ради кого-нибудь еще.

— Кого ты предложишь на этот раз, Смертоносный? Себя?

— Нет. Настоящего бойца. Донал Нойе оставил Стену на него, когда пришли одичалые, и он был оруженосцем Старого Медведя. Одно плохо: он бастард.

— Седьмое пекло, — засмеялся Пайк. — Вот было бы копье в задницу Маллистеру, а? Ради одного этого стоит попробовать. Но я лучше мальчишки. Я — как раз то, что надо, что всякому дураку ясно.

— Верно, всякому — даже мне. Но… я не должен вам этого говорить… но король Станнис хочет навязать нам сира Денниса, если мы сегодня не выберем кого-нибудь сами. Он сам так сказал мейстеру Эйемону, когда вы все ушли.

Джон

Железный Эммет, долговязый, сильный и выносливый молодой разведчик, был первым фехтовальщиком Восточного Дозора. После поединков с ним Джон всегда уходил избитый и просыпался весь в синяках, но именно это ему и требовалось. Если все время сражаться с такими, как Атлас, Конь или даже Гренн, ничему научиться нельзя.

Обычно Джон, как ему хотелось думать, неплохо отвечал Эммету, но только не сегодня. Ночью, проворочавшись около часа, он отказался от всякой попытки уснуть, поднялся на Стену и пробыл там до рассвета, размышляя над предложением Станниса Баратеона. Теперь недосыпание сказывалось, и Эммет беспощадно гонял его по двору, молотя при этом мечом, а время от времени еще и щитом добавляя. Обе руки у Джона совсем онемели, и учебный меч казался тяжелее с каждым мгновением.

Он уже собрался сдаться, когда Эммет сделал низкий финт и нанес поверх щита удар, угодивший Джону в висок. Джон зашатался, голова и шлем у него гудели, и перед глазами все плыло.

Время повернуло вспять, и он снова оказался в Винтерфелле, одетый в стеганую кожаную безрукавку вместо кольчуги и панциря. Меч его стал деревянным, а противник из Железного Эммета преобразился в Робба.

Они каждое утро упражнялись вместе, с тех пор как научились ходить. Сноу и Старк рубились во всех дворах Винтерфелла с криком и смехом, а порой и со слезами, если никто не видел. Сражаясь, они из мальчиков делались рыцарями и прославленными героями. «Я принц Эйемон, Драконий Рыцарь», — выкрикивал, бывало, Джон, и Робб откликался: «А я Флориан-Дурак». Если же Робб объявлял себя Молодым Драконом, Джон отвечал: «А я сир Раэм Редвин».

В то утро Джон крикнул первым:

— Я лорд Винтерфелла! — Он так уже сто раз говорил, но на этот раз Робб ответил:

— Не можешь ты быть лордом Винтерфелла: ты бастард. Моя леди-мать говорит, что ты никогда не будешь лордом.

Джон думал, что давно забыл об этом. Во рту у него стоял вкус крови от полученного удара.

Потом Халдер с Конем еле оттащили его от Железного Эммета, повиснув каждый на одной руке. Разведчик сидел на земле ошеломленный, с изрубленным щитом и съехавшим набок забралом, а меч валялся в шести ярдах от него.

— Хватит, Джон! — кричал Халдер. — Он уже лежит, ты его обезоружил, хватит!

Нет. Не хватит. Никогда не хватит. Джон бросил наземь свой меч и сказал:

— Извини, Эммет. Ты не ранен?

Эммет снял свой помятый шлем.

— У тебя, видно, язык не поворачивается сказать «сдаюсь», Лорд Сноу. — Но сказал он это не со зла — Эммет был парень незлобивый и любил песню мечей. — Помоги мне, Воин, — простонал он, — теперь я знаю, каково пришлось Куорену Полурукому.

Это было уж слишком. Джон вырвался от друзей и один ушел в оружейную. В голове до сих пор звенело от удара Эммета. Сев на скамью, он зарылся лицом в ладони. Почему он так зол? Нет, это глупый вопрос. Он может теперь стать лордом Винтерфелла. Наследником своего отца.

Но сейчас он видел перед собой не лорда Эддарда, а леди Кейтилин. Своими темно-голубыми глазами и плотно сжатым ртом она немного походила на Станниса. Чугун — твердый, но хрупкий. Она смотрела на него так же, как бывало в Винтерфелле, когда он побеждал Робба на мечах, в арифметике или еще в чем-нибудь. Кто ты? — всегда говорил этот взгляд. Тебе здесь не место. Зачем ты здесь?

Его друзья оставались во дворе, но Джон не чувствовал в себе сил выйти к ним. Он покинул оружейную через заднюю дверь и спустился по крутой лестнице в «червоточины», подземные ходы, соединявшие между собой все строения. Дойдя одним из коридоров до бани, он погрузился в холодную воду, чтобы смыть с себя пот, а потом залез в горячую ванну. От тепла боль в мышцах унялась, и ему вспомнились горячие пруды Винтерфелла, бурлящие в богороще. Теон сжег и порушил замок, но он все восстановит. Отец, конечно, хотел бы этого, и Робб тоже. Их огорчило бы, если бы замок остался в руинах.

«Не можешь ты быть лордом Винтерфелла, ты бастард», — снова услышал он голос Робба, и каменные короли заворчали гранитными языками: «Тебе здесь не место. Не место». Джон закрыл глаза и увидел сердце-дерево с бледными ветвями, красными листьями и мрачным ликом на стволе. Чардрево — сердце Винтерфелла, лорд Эддард всегда говорил так… но Джон, чтобы спасти замок, должен вырвать это сердце с древними его корнями и скормить голодному огненному богу красной женщины. Нет у него такого права. Винтерфелл принадлежит старым богам.

Эхо голосов под сводчатым потолком вернуло его в Черный Замок.

— Ну, не знаю, — с явным сомнением говорил кто-то. — Если бы я еще знал этого человека получше… Лорд Станнис не очень-то хорошо о нем отзывается.