Моя снежная мечта, или Как стать победительницей Волков Роман

– Древнегреческий гусь! – Наташа залилась смехом. – Ну, серьезно, Лиз, что ты в нем нашла. С тебя вон полкоманды хоккейной глаз не сводит.

– Эти беззубые, наглые, невоспитанные… – Лиза вдруг замолчала, потому что из подъезда напротив вышел Юра Хованский, таща за собой огромный баул.

– Привет, Юр! – закричала раскрасневшаяся Лиза.

Хованский чуть повернул голову в сторону девочек и с видом уставшей кинозвезды произнес:

– Салют.

Наташа усмехнулась. Она поняла, почему Лиза все время приводила ее в этот двор. Только раньше она сидела, погруженная в собственные мысли, а теперь, когда стало ясно, что тренировки прекращаются почти на полгода, можно было немного подумать и о чем-нибудь другом. Это Лизе хорошо, и Хованскому тоже, они в ледовом дворце занимаются, там круглый год зима. Только вот Лиза, кажется, тратить каникулы на тренировки не собиралась.

– А я скоро уеду на целое лето, – грустно произнесла Лиза, будто читая Наташины мысли. – Буду по тебе скучать.

– Уедешь? Куда это?

– К бабушке с дедушкой. Они в Краснодаре живут. Буду купаться, загорать… – мечтательно протянула Лиза.

– А как же твои тренировки? – приподняв брови, удивленно спросила Наташа.

– И тренироваться буду, – улыбнулась Лиза, – только не на льду. Мне родители подарили ролики. Конечно, тулуп на них сделать не получится, но форму поддерживать буду.

– Что? – не расслышала Наташа.

– Ролики. Роликовые коньки. Конечно, тулуп на них сделать не получится, но форму поддерживать буду.

– Ты умница, Лизка! – Наташино лицо расплылось в улыбке.

– Спасибо, – Лиза зарделась, – кстати, ты идешь на дискотеку? Там Костик будет.

– Не знаю еще, – ответила Наташа, – а при чем тут Костик?

– Да так… – загадочно произнесла Лиза и подмигнула подруге.

Все объяснилось довольно просто. Костик Комаров был смешным долговязым рыжим парнем, что называется, в каждой бочке затычка. Он все время суетился и оттого нередко попадал в самые нелепые ситуации. Костик мог необычайным образом выронить из рук все, что нес, или уморительно навернуться на ровном месте, повалив за собой всех людей и предметы, которым «посчастливилось» оказаться рядом с ним. Именно поэтому Костику был противопоказан спорт, но зато он всерьез увлекался фотографией и являлся штатным фотографом всех соревнований Новосибирской СДЮШОР. Как и Наташе, Лиза помогала Костику с учебой. Она подружилась с ним, и как-то раз рыжий фотограф сообщил Лизе, что вот уже две недели не может заснуть из-за Наташи. Лиза обещала помочь. Но Наташу не интересовал ни Костик, ни какие-либо другие молодые люди. Ее сердце было отдано одному-единственному мужчине – биатлону.

Глава двадцать четвертая

– Улыбочку! – рыжий Костик все же перекричал шум музыки, надавил на кнопку и сам расплылся в улыбке. В кадр попали улыбающаяся Лиза и удивленная Наташа.

– Что? Зачем ты нас снимаешь? – спросила биатлонистка.

– Правильно будет – фотографируешь, – учтиво поправил Костик. – Как зачем? Звезды фигурного катания и биатлона на одной фотке! Может, этот кадр в газете напечатают!

– Ну, вот еще, – сказала Наташа и утащила Лизу в глубь актового зала, оставив растерянного фотографа наедине с собой.

– Ты бы с ним помягче… – протянула Лиза, когда они отошли достаточно далеко.

– Чуть не ослепла от этой его вспышки, – парировала Наташа.

– Ой, подожди! Юра! – мимо как раз проплывал Хованский, и Лиза побежала к нему. – Ну как ты себя чувствуешь?

– Ничего, – улыбнулся в ответ черноволосый Юра. – А как твои дела, Лиза?

С момента объявления итоговых оценок до праздничного вечера по случаю окончания учебного года успело пройти две недели, и за это время с Юры Хованского спесь слетела напрочь.

Хоккейной команде Новосибирской СДЮШОР предстоял финальный матч за первенство школ с ровесниками из Магнитогорска. Хованский, ясное дело, защищал ворота первым номером. Он был настолько уверен в себе, что попросту пренебрег подготовкой к матчу, посчитав кубок уже завоеванным, а игроков соперника – любителями. Это отнюдь не помешало «любителям» уже после первого периода забросить в ворота Юры целых пять шайб, а тренеру в срочном порядке заменить своего звездного вратаря. С огромным трудом новосибирцы вытащили матч, но удача Хованского, похоже, закончилась.

– Ну, Юрка, удружил, – отчитывал его после матча тренер Старкин.

– Лопух ты, Хова, – вторил ему капитан команды Женя Васильев.

Сам Юра чувствовал себя не лучше. Впервые в жизни он получил сильную спортивную оплеуху и теперь пожинал плоды собственной глупости. Он даже стал сутулиться и вообще выглядел бледным и больным.

После той игры от Хованского, казалось, отвернулись все. Все, кроме Лизы Камышиной. Она вместе с Наташей тоже пришла на игру и больше всех, конечно, болела за Юру и, несмотря на его полное фиаско, еще больше влюбилась в своего ненаглядного. Потому что теперь, наконец-то, он обратил на нее внимание.

Обо всем этом Наташа с удовольствием вспоминала, радуясь за свою единственную подругу. От воспоминаний ее оторвал голос диджея:

– А теперь медленный танец!

Зазвучала музыка. Это была печальная мелодия, навевающая мысли о предстоящем лете, наступлению которого радовались все вокруг, кроме Наташи. Она очень скучала по снегу, по лыжам и винтовке, вспоминала свои лесные гонки с самой собой, сложные тренировки Валерьянова, а теперь предстояло забыть обо всем этом на долгое время. Наташа огляделась. Кругом танцевали парочки, Лиза обнимала за шею Хованского, где-то вдалеке виднелась рыжая шевелюра Костика, танцующего с хохочущей Петуховой.

Все были кем-то заняты, и только одна Наташа стояла и чувствовала себя чужой в этом душном зале. Она вышла в прохладный холл и в глубине коридора увидела Валерьянова, который стоял рядом с тренерской каморкой. Рядом с ним был хоккейный тренер Старкин. Два профессионала о чем-то жарко спорили.

– Виктор Степанович! – окликнула его Наташа.

– А, Тобурокова! Вот, Илья, моя звезда не танцует… – обратился он к Старкину.

– Виктор Степанович, я спросить хотела, вот Лиза Камышина будет летом тренироваться на роликах! – почти кричала Наташа, чтобы заглушить музыку. – А мы? Неужели у нас ничего нет?

– Ну, Наталья, хотел я тебе сюрприз сделать, но раз уж ты здесь… Погоди минуту. – С этими словами Валерьянов скрылся в тренерской. Через несколько секунд он появился, держа в руках настоящие роликовые лыжи с двумя полиуретановыми колесиками.

– Ну что ты стоишь, бери! Твои теперь!

– Виктор Степаныч, вы самый лучший тренер в мире! – вскрикнула Наташа и, быстро обняв за шею тренера, побежала в комнату общежития. Впереди у нее было чудесное, счастливое лето.

Глава двадцать пятая

Начался новый учебный год, пришла холодная осень, и вот наконец землю покрыл снег.

О том, что в нее кто-то влюблен, Наташа узнала из вторых рук – если так можно назвать перешептывания, перемигивания и взгляды искоса. Сначала она подумала, что это с ней что-то не так, и несколько перемен крутилась в туалете у зеркала, пытаясь разглядеть пятно на юбке, или разошедшийся на рукаве шов, или потеки чернил на лице, или хотя бы жеваную бумагу в волосах. Но нет – с ней все было как обычно. А вот перешептывания и косые взгляды никуда не девались и, казалось, день ото дня их становилось только больше.

Однажды Наташа все-таки не выдержала – резко шагнула к парте, откуда доносился особенно явственный шепот, и, зависнув над увлеченно беседующей парочкой, грозно спросила:

– Ну?

Девчонки вздрогнули от неожиданности, стукнулись лбами и, откашливаясь и давясь словами, прошипели:

– Че надо-то?

– Что не так? – угрюмо переспросила Наташа, впрочем, уже понимая, что ответа она не получит.

Девчонки сделали круглые глаза и непонимающе ахнули:

– А что такое?

Наташа развернулась и пошла прочь, сопровождаемая демонстративными ахами вслед:

– Нет, а что такое, мы не поняли?

А через несколько дней она обнаружила у себя в парте слегка увядший – видимо, сорванный еще утром – цветочек. То ли фиалка, то ли еще какой-то комнатный – Наташа не очень хорошо разбиралась в этих цветах, не то что в лесных. И две конфеты «Раковая шейка» – помятые, слипшиеся, видимо, до этого носившиеся в чьем-то кармане.

Наташа, стараясь не подать виду, что что-то произошло, исподлобья быстро оглядела класс. Вроде бы ничего необычного. Все как всегда. Болтушки болтали, тихони молчали, каждый занимался своими делами, и никто не следил на реакцией Наташи, заглянувшей в парту.

Весь следующий урок она раздумывала, что бы это все могло значить. Жизнь в лесу приучила ее доверять, но проверять. А учеба в школе научила ее проверять дважды, а то и трижды – и все равно на всякий случай не доверять. Конфеты пробовать она не рискнула – с одноклассниц сталось бы вымазать их в соли или еще в чем-то похуже, – а вот цветок забрала. В конце концов, тот ни в чем не провинился.

Понятно, что это был не Костик: для него Наташа навеки осталась недосягаемой мечтой, которую можно хотя бы иногда фотографировать. Он был бессловесной тенью, которая со временем совсем исчезла из мыслей девушки.

Вечером, на тренировке, скользя по погрузившемуся в сумерки стадиону, она припоминала события прошедшего дня, пытаясь понять, что это был за странный подарок – или же наоборот, ловушка. Но лыжи шелестели так умиротворяюще, а снег был таким белым, что мысли стали куда-то уходить, исчезать, сменяться другими – и Наташа постепенно забыла об этой загадке.

Через пару дней она задумчиво посмотрела на уже совершенно скукоженный цветок, который так и лежал на тумбочке у кровати, и выкинула его.

Хотя свои последствия этот эпизод возымел. Наташа стала внимательно оглядывать свой стул и парту перед тем, как садиться, – мало ли что, вдруг подложат кнопку или вымажут краской, кто знает, что у людей может быть в головах? Шушуканье не прекратилось – правда, стало менее громким и настойчивым, что сначала несколько озадачило Наташу. Но потом она подумала, что, видимо, сплетницы нашли себе новый интерес, и перестала обращать внимание, пока снова не нашла в кармане куртки конфеты.

На этот раз это были шоколадные, «Мишка в сосновом бору», дорогие и вкусные. Вкусные – как помнила Наташа, потому что и этот подарок она не решилась попробовать. Если бы это случилось в лесу, то все было бы проще, но тут она училась не доверять людям, особенно тем, кто делал неожиданно добрые в ее отношении поступки. Опыт подсказывал ей, что это может оказаться ловушкой.

Однако произошедшее снова озадачило Наташу. Куртка висела в школьном гардеробе, прямо напротив бабы Симы, школьного вахтера. Может быть, баба Сима видела, кто трогал Наташину одежду? Или хотя бы кто недавно заходил в раздевалку?

Баба Сима, не поднимая глаз от вязания, буркнула:

– Ну ходют тут постоянно. За всеми не уследишь.

Наташа оставила конфеты бабе Симе и пошла в класс.

Перед дверью она остановилась и задумалась. Несомненно, этому некто будет интересна ее реакция. То есть человек, который сейчас обратит на нее наибольшее внимание, будет тем самым, так? Так. Но, с другой стороны, этот человек мог и не знать, что она уже нашла конфеты – ведь, по идее, это должно было произойти гораздо позже, когда бы уроки закончились и ребята стали бы одеваться в гардеробе.

Он же не мог рассчитать того, что Наташа перед уходом в школу, буквально на пороге комнаты, вдруг вспомнит о том, что вчера забыла положить в пенал ластик, полуобутая, на одной ноге, проскачет к письменному столу, сунет ластик в карман – и поторопится в школу. И снова забудет про эту злосчастную стирательную резинку – до урока математики – и побежит за ней в гардероб. То есть сейчас этот человек вряд ли будет следить за ней. А вот потом, после уроков… К этому моменту нужно будет продумать, как себя повести.

Оставшиеся уроки пролетели быстро. Наташа слушала учителей вполуха, делала вид, что записывает, когда все вокруг начинали скрипеть ручками и карандашами, и поглядывала за тем, чтобы синхронно с классом переворачивать страницы учебника. Однако ее мысли были далеко – на первом этаже, в гардеробе.

Наташа никогда не отличалась умением строить сложные планы. Прежде всего потому, что в лесу это было абсолютно ненужным – а то и опасным. Лес не прощает самомнения и гордыни, не прощает уверенности в том, что ты все просчитал и все знаешь. В лесу нужно жить вместе с лесом, дышать с ним в унисон – и быть готовым, постоянно быть готовым к тому, что все может внезапно измениться. Что дерево, казавшееся до поры до времени крепким, – внезапно с утробным кряхтением обрушится на тропинку впереди тебя. Что кучка сухих листьев под ногой вдруг чвякнет и уйдет в топкое, засасывающее болото. И что вон та тень от куста вдруг щелкнет острыми волчьими зубами – и никакие планы тебе уже не помогут, только быстрые ноги и удача.

Вот и сейчас Наташа, как ни пыталась, не могла просчитать больше чем на пару шагов вперед. Вот она подходит к куртке, надевает ее на себя. Стоп. Но ведь она может и не засовывать руку в карман? Она ведь может просто надеть куртку и уйти. Тогда планы неизвестного провалятся. Но при этом провалится и ее план, да. Нет, не вариант. Руку засунуть в карман придется.

Ну а что потом? Ну вот засунет она руку. И? Как она сможет увидеть реакцию всех остальных? Они же будут рассеяны по раздевалке. Кто-то будет перед ней, ну а кто-то сбоку, а то и вообще сзади. А если она начнет крутить головой, как встревоженная сова, то уж точно привлечет к себе всеобщее внимание.

И вот как быть?

Наташа глубоко вздохнула и начала грызть карандаш. Только когда язык ощутил холодную кислятину грифеля, она очнулась и отфыркнулась.

– Эй! – Лиза сильно ткнула соседку локтем в бок. К сожалению, в последнее время их отношения разладились и из подружек они снова превратились в соседок по парте и ничего больше. Лиза проводила все время с Хованским, и все остальное ее не интересовало. Говорить с Наташей ей было уже не о чем. – Ты чего?

Наташа огляделась по сторонам. Неля Петровна, учительница литературы, самозабвенно читала какой-то отрывок из Гоголя, а весь класс так же самозабвенно делал вид, что внимательно слушает. Наташино фырканье, видимо, чуть было не нарушило эту идиллию.

– Да так, – шепотом ответила она Лизе.

– Что – так? Наташ, мне серьезно уже надоело смотреть, как ты с ума сходишь! – прошипела та ей в ответ. – Не умеешь нормально сидеть, пересаживайся в угол. Будешь видеть, как надо себя вести.

Угол! Вот! Мозг Наташи лихорадочно заработал. Угол! Она сможет увидеть всех – и при этом не выдать свое пристальное внимание.

– Спасибо! – радостно прошептала она Лизе.

Та с подозрением посмотрела на нее, отодвинулась и покрутила пальцем у виска.

В гардероб Наташа вошла одной из последних – ей нужно было, чтобы таинственный незнакомец или незнакомка были уже там. Медленно подошла к своей куртке, аккуратно сняла ее с крючка, демонстративно задумчиво покрутила в руках – словно прикидывая, надевать здесь или чуть позже, у самых дверей. Производя все эти нехитрые манипуляции, она осторожно передвигалась в сторону угла – словно невзначай, как бы давая место остальным, кто уже шел к выходу с одеждой. Еще один урок леса, да – не дай зверю почувствовать, что ты приближаешься к нему, пусть тот ни о чем не подозревает, пусть думает, что хозяин положения.

Лопатки коснулись холодной стены. Наташа бросила беглый взгляд исподлобья. Так, вроде бы никто не стоит прямо перед ней, никто не загораживает обзор. Какое удобное место для стрельбы.

Итак.

Раз. Два. Затаили дыхание. Еще раз проверка местности. Никто не движется на периферии, никто не заслонит прицел в момент выстрела.

Два с половиной.

Три.

Куртка набрасывается на плечи. Рука медленно, словно автоматическим движением скользит в карман. И замирает, будто наткнувшись на что-то.

И тут же быстрый беглый взгляд, чуть расфокусированный, чтобы из массы одинакового выделить особенное – другой взгляд, направленный прямо на нее.

Вадик. Вадик Голованов. Мальчик с третьей парты в первом ряду у окна. Тихий, спокойный мальчик, хорошист, неплохо знает математику, но все время ляпает невпопад на литературе. И кто бы мог подумать… М-да.

Видимо, Вадик понял, что Наташа его раскусила, потому что опустил взгляд и выскользнул из гардероба. Наташа вздохнула – она не любила подобные непонятности, – надела куртку, подхватила тяжелую из-за учебников сумку и отправилась домой.

Вадик шел за ней до самого общежития – она видела его краем глаза, когда словно невзначай наклонялась поправить шнурки. Да он, судя по всему, и не прятался.

Подойдя к двери общежития, Наташа помедлила немного, взявшись за ручку. С одной стороны, наверное, нужно было обернуться и спросить, что ему надо, чего он хочет – да вообще что-то спросить. А с другой… с другой стороны, она его не звала за собой, он сам пошел, с чего она должна озадачиваться тем, как вести себя сейчас?

Поэтому открыла дверь и, не обернувшись, вошла в общагу.

На следующий день Вадик снова шел за ней. Наташе даже не надо было оборачиваться, чтобы понять это, – чутье охотника не обманывало. И так же, как и вчера, Вадик остановился в десятке метров от общежития. И она так же, как и вчера, не обернулась.

На третий день все повторилось. Наташа шла, чувствовала за собой Вадика и размышляла, как поступить. Размышления ни к чему не приводили, поэтому она решила действовать.

Она резко остановилась и быстро развернулась. Вадик, не ожидавший этого, замер в трех метрах от нее.

– Ну? – мрачно спросила она.

Он замялся, опустил голову и стал рассматривать носки своих кроссовок.

– Ну? – повторила Наташа. – Или так дальше и идем?

Вадик помолчал еще немного, а потом ответил со вздохом:

– Так и идем.

Ну, хозяин – барин. Наташа пожала плечами, развернулась и продолжила путь. Вадик отправился вслед за ней.

На следующий день Вадик нагнал Наташу и пошел рядом. Минут через пять порылся в карманах и протянул ей конфету. А она ее взяла. «Раковые шейки», да. Те самые, что она тогда увидела в парте.

Так продолжалось пару месяцев. Вадик молча шел рядом, а потом стал так же молча отбирать у нее из рук тяжелую сумку. Наташа возражала недолго. Он был неплохой парень, даже немного милый, и ей не хотелось его обижать. Кажется, он понимал это и смирился со своим положением.

Надо сказать, что его общество ее иногда тяготило. Наташа не всегда хотела из школы идти сразу в общежитие, она была бы не против посидеть на лавочке или просто пройти другим путем. Однако ей хотелось делать это в одиночестве – а Вадик шел за ней тенью. Прогнать же его у нее не поворачивался язык.

В конце концов, в классе, видимо, привыкли к этому их странному тандему – а может быть, появилась новая пища для сплетен. Во всяком случае, в перешептываниях на задних партах Наташа больше не слышала своей фамилии, а девчонки прекратили хихикать за ее спиной в гардеробе. Наташа прикинула, что в случае если она прогонит Вадика, может начаться новый виток обсуждений, и махнула рукой на своего незадачливого кавалера.

Однажды Вадик пригласил Наташу в кино. Она отказалась, сообщив, что у нее вечером тренировка. Он извинился и отошел. Кстати, этим вечером у нее тренировка действительно была.

Однако в следующий раз она соврала про тренировку. А потом еще и еще.

Отказать напрямую ей было неудобно, идти же в кино с Вадиком не хотелось. Может быть, дело было в Вадике, может быть в том, что ей в принципе не хотелось идти в кино. Она бы предпочла потратить это время на дополнительную тренировку, все полезнее, чем час сидеть в темном зале. Вскоре, кажется, Вадик все понял и прекратил ее куда-то приглашать.

Через месяц он проводил ее в очередной раз до общежития и, глядя в землю, тихо сказал, что уезжает. Его отца переводят в Краснодар, и вся семья переезжает туда. Через месяц. Навсегда.

Наташа ничего не ответила, только сказала:

– До свидания.

Когда Вадик уехал, Наташа снова стала объектом пристальных взглядов и пищей для шушуканья и сплетен. Видимо, девчонки ожидали, что она будет переживать, скучать и страдать – однако Наташа не замечала за собой чего-то подобного. Да, первые дни было немного странно – в конце концов, она привыкла к Вадику, точнее, к молчаливой тени рядом с собой. Но потом изменила маршрут пути домой – давно хотела это сделать – и вскоре и забыла о нем.

Вадик писал ей письма – они приходили на адрес общежития. Сначала она отвечала на них – коротко и скупо, из простой вежливости. Рассказывала, что происходит в школе, какие новости в городе, хотя ее саму все это совершенно не интересовало.

Видимо, он понял, что у нее не было желания с ним переписываться, потому что письма приходили все реже и реже. А потом и вовсе перестали. Она же заметила это лишь через пару месяцев. Да и то лишь после того, как вахтер общежития, толстый усач Цурен, вечером, когда Наташа возвращалась с тренировки, спросил:

– Наташ, а что, тебе больше не пишут?

Она равнодушно пожала плечами:

– Не знаю.

И пошла дальше.

Где-то в глубине души она даже была этому рада. Ничто больше не будет отвлекать ее от спорта. Потому что в спорте был смысл, а в остальном нет.

Глава двадцать шестая

В этот день, когда до очередных соревнований было еще далеко, а прошедшие уже перестали тяготить ноющими мышцами, Наташа решила, что пора взять выходной и позволить себе отдохнуть. Виктор Спепаныч даже настаивал, что изнурять себя не стоит и спортсмен обязан проводить как можно больше времени среди людей.

– Пойми, чудак ты человек! У нас же не монастырь, и я из тебя не монашку делаю. Ты от людей учись энергию брать, она тебе поможет! Лес лесом, природа природой, но есть и другая сила! И с парнями пора уже общаться! Даже у волчицы всегда находится волк, сама знаешь!

С трудом найдя из одежды что-то неспортивное и, по ее мнению, достойное выхода в свет, Наташа решительно вышла из общежития. В парке было хорошо. День уже заканчивался, и погода располагала к романтично-задумчивому настроению.

Внезапно Наташа поймала себя на мысли, что вспоминает слова Валерьянова и думает о том, какие мужчины ей бы понравились. Красавчики типа Леонардо Ди Каприо? Или крепыши наподобие… Наподобие кого? Мэтта Дэймона? С этими образами в голове она дошла до летнего кафе. Из колонок звучала легкая музыка, зонтики покачивались в такт теплому ветру, а запах неизменного шашлыка и смех посетителей уверяли, что внутри уютно, и вообще, это именно то место, куда надо зайти. Отбросив робость, Наташа толкнула дверь.

Кафешка внутри оказалась не очень большая, но какая-то домашняя. Большая часть столиков была занята, и Наташа вышла в открытый зал. В одном углу расположилась шумная компания парней, а посередине, сдвинув столики, играли в нарды, и Наташа решила занять одиночный столик под смешным зонтиком с дельфинами.

Заказав у официанта два шарика мороженого и лимонад, Наташа вернулась к своему воображаемому мужчине мечты. От размышлений ее оторвал вопрос:

– Девушка, а вы танцуете?

Подняв глаза, Наташа увидела одного из парней из шумной компании, которая сидела за соседним столиком. Окинув взглядом его крепкую фигуру и угадав спортсмена, Наташа покачала головой – она почувствовала запах алкоголя. Ничуть не смутившись, парень плюхнулся на соседний стул и стал допытываться, почему мадам не желает танцевать.

Наташа не знала, как реагировать. С одной стороны, вот он – шанс провести приятно вечер, потанцевать, поговорить, но с другой – это не то, что она себе представляла. Парень тем временем немного успокоился и предложил если не потанцевать, так погулять по парку:

– С пацанами мне уже надоело, да и танцевать я сам не люблю. Меня, кстати, Миша зовут.

За разговором мороженое растаяло, а лимонад выдохся. Наташа сдержанно кивнула и, позволив за себя расплатиться, двинулась к выходу.

Миша действительно оказался спортсменом, легкоатлетом-спринтером. В девять лет мама записала его в кружок, и у него неожиданно хорошо стало получаться прыгать на короткие дистанции. Наташа нехотя рассказала о себе, что занимается биатлоном, про Виктора Степановича, про ролики и даже почему-то про смешного Костика с его фотоаппаратом.

Миша отчего-то с азартом принял сторону Костика, уверяя, что фотографии важны для спортивной карьеры, и особенно упирал на то, что Наташа очень фотогенична и просто обязана фотографироваться. С этими словами он взял ее за плечи, развернул к себе и, пристально глядя ей в глаза, стал расписывать, какая она красивая. А потом приблизил лицо и попытался ее поцеловать.

От неожиданности Наташа резко отпрянула от ухажера. Она стояла перед ним, злясь и почему-то чувствуя себя униженной. Миша удивленно смотрел на нее, не понимая, в чем провинился. Девушка чуть было не влепила парню пощечину, но сдержалась и, подхватив свой рюкзачок, быстрым шагом пошла к выходу из парка, оставив недоумевающего спринтера далеко позади.

Пройдя несколько кварталов, Наташа смогла успокоиться. Она рассуждала про себя, почему же ей так не понравились эти заигрывания. Ведь, наверное, Миша – неплохой парень, тоже спортсмен…

«Какой-то он наглый, – решила Наташа. – Вот так сразу и лезть целоваться! Так же нельзя… наверное, – засомневалась она. – А как должно быть? Как все эти знакомства и встречи вообще начинаются? Как бы на моем месте поступила обычная девушка? Наверное, не стала бы вырываться. Или стала бы, но не уходила? Или тоже бы ушла? Как это все сложно!» – Наташа вздохнула. Она шла по аллейке парка, был теплый вечер, и почти все лавочки занимали влюбленные парочки.

«И как у них все так получается? – Наташа задумчиво провожала взглядом очередную пару. – И как бы мне хотелось? Вот если бы ко мне просто на улице подошел какой-нибудь парень. Высокий, спортивного сложения… Но не такой худой, как этот Миша, а покрупнее… И предложил бы познакомиться. Я, наверно, согласилась бы. А что потом? Надо же о чем-то говорить, рассказывать. Общаться. А о чем со мной можно говорить, если я «дикий волчонок»? О биатлоне, что ли? Наверное, от меня любой парень и сам убежит, если я буду говорить о спорте. Или об охоте. А о чем тогда?»

Мысли Наташи перескочили с проблем общения на внешность.

«И вообще, почему со мной кто-то захочет знакомиться? Я же не ношу платья, не крашусь, мне плевать, как я выгляжу. Я не хочу выглядеть лучше, чем есть, только чтобы привлечь кого-то. Вот Лиза постоянно волнуется, все ли у нее в порядке с прической, с одеждой. Ей надо понравиться этому надутому гусю (впрочем после своего недавнего поражения он стал похож на ощипанного гусенка) Хованскому. А мне зачем?

И даже если бы и нравился мне кто-нибудь… Я же должна нравиться такой, какая я есть. А то влюбится, а потом окажется, что я не такая. И разлюбит. Зачем мне это надо?»

Наташа дошла до свободной скамейки и присела на нее, щурясь от вечернего солнца.

«И вообще. Мне бы смог понравиться, наверное, только такой же человек, как я. Охотник. Как дедушка и папа. Чтобы был честный и прямой. И понятный. А не как эти всякие в кафе. Чтобы не лез, когда не надо. Чтобы понимал. Все понимал. Чтобы не выспрашивал, как тренер, что со мной не так и что происходит. Тренер… Вот был бы у меня парень – как тренер, который бы меня понимал во всем! Ух, чего бы я тогда могла добиться! – Наташа представила себе широкоплечего, высокого, серьезного и мудрого парня, который был бы ее наставником. Который мог бы без слов определить, о чем Наташа думает, и сразу угадать, как надо себя с ней вести.

Да, наверно, мне нужен мужчина, который был бы лучше меня. Умнее, сильнее, опытнее и старше. Иначе я бы не смогла его уважать. А без уважения нет серьезности. Я же не уважаю этого Мишу из кафе. Или Хованского какого-нибудь. Или Колю. Они мальчишки. Они не такие уж интересные. Они ничему меня не научат, лучше не сделают. А ведь отношения должны делать обоих лучше. Наверное. Ну, а если иначе, то зачем они вообще нужны?»

Девушка сидела на лавочке и наблюдала, как мимо проходят парочки, семейства с детьми, старички и старушки. Ей казалось, что все они такие счастливые, понимающие, мудрые.

«У них есть кто-то еще, кроме себя самих, – думала Наташа. – Им есть с кем поговорить. Конечно, приходится и заботиться, и помогать. Но зато они могут и рассчитывать на помощь и поддержку. А девушки, женщины, да хоть бабки – на защиту. Да, наверное, мне нужен такой парень, который бы меня понимал и мог защитить, если что. Я и сама могу защититься, но не от всего. А так я бы ему помогала, и он мне тоже. И знал, как в лесу жить. И, может, чтобы спортсменом был тоже. Только не как Коля или Хованский, а настоящим.

Решив для себя, какой же парень ей нужен, Наташа поднялась со скамейки и бодрым шагом направилась в общежитие. Теперь, когда проблема была обдумана и решена, ее мысли снова занял биатлон и летние тренировки, которые она проведет с этим странным лыжеподобным приспособлением.

Глава двадцать седьмая

Случай в кафе надолго запомнился Наташе. Она все раздумывала над тем, что же она делала неправильно и как нужно было себя повести. Как-то утром, перед тем как выйти на пробежку, Наташа задержалась перед зеркалом.

«И на кого я похожа, – вдруг подумала она. – Волосы спутанные, завязаны в какой-то пучок, одежда как с чужого плеча, вид мрачный. Разве так должна выглядеть девушка?»

На пробежке Наташа продолжала внутренний монолог.

«Неудивительно, что меня дразнят дикой, я же так и выгляжу. Конечно, парни на меня не обращают внимания, только и лезут, как на медведя с рогатиной. Как я им могу понравиться, если я даже на девушку не похожа. Может, стоит попробовать?.. Деньги у меня есть, да и Егор Иванович высылает… Правду же говорят, что надо тратить на себя!»

Через несколько дней Наташа написала телеграмму Егору Ивановичу, и он по первой просьбе выслал ей денег. Поразмышляв над тем, куда и сколько нужно потратить, девушка решила – пора меняться.

Критически оглядев себя в зеркале и покопавшись в своем невеликом гардеробе, Наташа решила начать с парикмахерской.

– Сделайте меня красивой, – с порога заявила она, впервые в жизни открыв двери салона красоты. Женщина-парикмахер усмехнулась и, усадив Наташу в кресло перед большим зеркалом, начала показывать ей журналы с вариантами стрижек.

– Можно сделать каскад, челочку уложим вот так, а сзади будет пышненько. Или наоборот – сделаем косой пробор и…

Наташа не понимала ни слова и кивала наугад – да, давайте сделаем и то и это. Она не имела ни малейшего понятия, как должна выглядеть стрижка, поэтому решила отдать себя в руки профессионалов.

– Может, завивочку еще сделаем? – предложила дама Наташе.

– Давайте, – вяло согласилась та.

В процессе стрижки и завивки Наташа успела несколько раз пожалеть о том, что вообще ввязалась в это дело. Стричься было скучно и долго, а в парикмахерской был включен телевизор, показывавший бесконечный сериал. За полчаса этот сериал успел так надоесть Наташе, что она была готова на все, лишь бы прекратить свои мучения. Кроме того, в небольшом зальчике противно пахло средствами для волос и чем-то еще, специфически парикмахерским и неприятным.

Наконец, после долгих испытаний скукой, сериалом и запахами Наташа была свободна. На голове громоздились упрямые кудряшки, которых у девушки никогда раньше не было, и она еще не могла понять, нравится ли ей это все или нет. Лицо казалось круглее, а шея тоньше, при этом Наташа стала выглядеть на несколько лет старше. «Наверное, это и хорошо», – решила она и отправилась дальше. Следующим пунктом был магазин одежды.

Войдя в магазин, Наташа растерялась. Со всех сторон ее окружали бесконечные полки, вешалки, ряды нарядов самых разных расцветок и фасонов. Привыкшая к строгости и лаконичности, а главное, понятности спортивных костюмов, девушка и не думала, что существует так много совершенно разной одежды.

– Вам чем-то помочь? – к Наташе подошла продавец, дама лет пятидесяти с волосами кричаще-красного цвета.

– Д-да, наверно, – запнулась девушка. – Вы не поможете мне подобрать что-нибудь…

– Что именно? Костюм, платье?

– Давайте… наверное… платье, – неуверенно ответила Наташа, краем глаза заметив, что ею заинтересовалась еще одна женщина, бродившая по магазину со скучающим видом знатока, которому некуда применить свой опыт и знания.

И точно – она подошла к Наташе и оценивающе ее оглядела.

– Так. Ну, это все надо менять. Все без исключения! – безапелляционно с ходу заявила она.

Наташа удивленно посмотрела на нее снизу вверх. Крашенная в блондинку, отчаянно молодящаяся женщина смотрела на нее с заносчивым превосходством. На даме был бархатный костюм ярко-розового цвета с крупным логотипом во всю грудь. Казалось, две латинские переплетенные буквы придают ей уверенности и веса в глазах окружающих. «Наверно, ей все-таки лучше знать», – поморщившись, подумала Наташа. А дама тем временем продолжала:

– Сейчас мы тебе что-нибудь подыщем, станешь у нас красоткой. Потенциал-то имеется. Так, несите сюда платья, будем искать.

Девушка-консультант принесла ворох разноцветного тряпья, в котором женщина начала заинтересованно копаться, изредка прикладывая что-то к Наташе и бормоча себе под нос. Девушка стояла столбом, не зная, что делать. Больше всего ей хотелось оказаться дома, а лучше в лесу – чтобы вокруг не было ни единой тетки и никто к ней не лез. Но было уже поздно.

Женщина, переругиваясь с продавщицей и требуя все новых и новых охапок одежды, отложила в сторону несколько разноцветных платьев.

– Так. Ну, пока хватит, – оторвалась самозваная стилист от своего занятия. – Иди примеряй, – она указала на горку платьев и на примерочную кабинку.

В кабинке Наташа застряла надолго. Появилось слишком много вопросов: в некоторые платья было вообще неясно, как влезть. Другие хотя и натягивались, но сидели странно и были категорически неудобными. Наконец, когда через полчаса Наташа влезла в платье-чулок, показавшееся ей удобным, поскольку не требовало никаких лишних манипуляций с застежками, занавеска кабинки распахнулась.

– Ну, что ты тут закопалась? – бесцеремонно спросила блондинка и критически оглядела Наташу. Та переминалась с ноги на ногу, разглядывая себя в зеркале. Платье ярко-леопардовой расцветки обтягивало фигуру и заканчивалось выше колен, что девушку очень смущало.

– О! – удовлетворенно воскликнула дамочка. – То что надо! Бери-бери! Еще туфельки сюда – и будешь совсем хороша!

Наташа с сомнением покосилась на женщину. Но теперь к ней присоединилась и девушка-консультант, поддерживая и убеждая:

– Замечательно сидит, девушка, берите – не пожалеете. Настоящая Италия! Марина Сергеевна у нас лучшая покупательница, у нее глаз-алмаз!

– У тебя туфли-то есть подходящие? – спросила блондинка.

– Нет, – потупилась Наташа.

– Ну, это мы сейчас тоже найдем! Какой размер? – дама куда-то убежала, а Наташе уже хотелось провалиться сквозь землю.

Прибежав с несколькими коробками, женщина заставила Наташу перемерить все пары. Золотистого цвета туфли на каблуках, на которых девушка еле держалась, полностью удовлетворили блондинку.

– Шик! То, что надо! Так и иди вообще, давайте бирки срежем, – обратилась она к продавщице.

«Так и идти? – засомневалась Наташа. – Я и идти-то не могу на этих каблуках…»

Но женщины уже упаковали в пакет ее спортивный костюм и кроссовки и протягивали чек. Вздохнув, Наташа расплатилась, поблагодарила и, покачиваясь, вышла из магазина.

Ступеньки у входа в магазин Наташа преодолела с трудом. Оказывается, ходить на каблуках было еще сложнее, чем ей казалось поначалу: делать большие шаги не получалось, а семенить выходило глупо, напоминало покорную жену самурая из японских фильмов. К тому же ноги так и норовили при каждом удобном случае подвернуться.

Наташа медленно, стараясь шагать поровнее и поувереннее, двинулась в сторону общежития. Как назло, нужно было идти по оживленному проспекту, полному магазинов и кафе, а значит, и людей.

«Прямо. Прямо. Еще шажок. Ноги ровно. Поднять голову», – командовала Наташа сама себе.

– Эй, чучело! Смотри не упади! – вдруг раздался окрик откуда-то сзади. Наташа вздрогнула, нога подвернулась, и она чуть не упала. Послышался грубый мужской хохот.

Не оборачиваясь и сгорая со стыда, Наташа пошла дальше. Сидящие в уличном кафе мужики засвистели ей вслед:

– Эй, красотка! Туфельки не жмут?

– Золушка, подари туфлю!

– Какой леопард пошел!

Наташа шла все быстрее и быстрее, а окрики не стихали – уже и встречные прохожие начали тихо посмеиваться. Не выдержав, девушка сняла туфли, отбросила их куда-то в сторону и побежала. Ей хотелось ударить каждого по смеющемуся рту, чтобы они, наконец, замолчали. И еще больше хотелось врезать самой себе.

– Гляди-ка, леопард вышел на охоту! – грохотало за спиной.

Наташа вбежала в первую попавшуюся подворотню, огляделась, отдышалась. Дверь ближайшего подъезда была открыта. Девушка скользнула туда и в тишине, под лестницей, быстро стянула с себя платье, швырнув его на подоконник – может, кому понадобится в качестве тряпки, – и натянула привычный спортивный костюм и кроссовки. Взлохматила волосы, завязала их в пучок и выдохнула свободно. Наташа вышла из подъезда, оглядываясь, и дворами побежала в общежитие.

На вечерней тренировке девушка была еще более молчаливой и сосредоточенной, чем обычно. Словно заводная игрушка, она нарезала круг за кругом. В голове билась ярость и обида на весь мир и саму себя. «Никогда больше. Никогда больше», – твердила себе Наташа.

Только почувствовав, что уже плохо держится на ногах, биатлонистка, наконец, замедлила темп. В полном изнеможении она закончила тренировку и, плохо себя помня, дошла до своей комнаты. Упав на кровать в одежде, девушка сразу же заснула.