Битва королей Мартин Джордж
— Нет, — с недоумением ответила она. — Разве он больше не служит Джоффри? Ведь он был лордом-командующим Королевской Гвардии.
— Да, был — но Ланнистеры заявили, что он слишком стар, и отдали его плащ Псу. Мне сказали, что он, покидая Королевскую Гавань, поклялся поступить на службу к настоящему королю. Тот плащ, что сегодня попросила себе Бриенна, я придерживал для Селми в надежде, что он предложит свой меч мне. Он так и не появился в Хайгардене — и я подумал, уж не отправился ли он в Риверран.
— Нет, мы его не видели.
— Он стар, это верно, но еще хоть куда. Надеюсь, с ним не случилось ничего худого. Ланнистеры — просто дураки. — Они поднялись еще на несколько ступенек. — В ночь смерти Роберта я предложил вашему мужу сто мечей, чтобы захватить Джоффри. Если бы он послушался меня, сейчас он был бы регентом, а мне не пришлось бы заявлять права на трон.
— Но Нед отказал вам. — Она не нуждалась в подтверждении.
— Он дал клятву защищать детей Роберта. У меня недоставало сил, чтобы действовать в одиночку, и когда лорд Эддард меня отверг, у меня не осталось иного выхода, кроме бегства. Если бы я остался, королева уж позаботилась бы о том, чтобы я не надолго пережил своего брата.
«Если бы ты остался и поддержал Неда, он был бы жив», — с горечью подумала Кейтилин.
— Ваш муж нравился мне, миледи. Он был верным другом Роберту, я знаю… но никого не слушал и ни перед чем не сгибался. Я хочу кое-что вам показать. — Лестница кончилась, Ренли открыл деревянную дверцу, и они вышли наружу.
Башня лорда Касвелла была совсем невелика, но в этом равнинном краю вид открывался на много лиг во все стороны — и повсюду Кейтилин видела огни. Они покрывали землю, как упавшие звезды, и, как звездам, им не было числа.
— Если хотите, можете сосчитать их, миледи, — сказал Ренли, — но вам пришлось бы считать до утренней зари. А сколько костров горит в эту ночь вокруг Риверрана, хотел бы я знать?
Из зала, где шел пир, доносилась тихая музыка. У Кейтилин недоставало смелости сосчитать эти звезды.
— Мне сказали, что ваш сын прошел через Перешеек с двадцатью тысячами мечей, — продолжал Ренли. — Теперь, когда к нему примкнули лорды Трезубца, у него, возможно, тысяч сорок.
«Нет, — подумала она, — далеко не так много — одних мы потеряли в бою, другие ушли убирать урожай».
— У меня здесь вдвое больше — и это лишь часть моей армии. Десять тысяч осталось у Мейса Тирелла в Хайгардене, в Штормовом Пределе тоже сильный гарнизон, и скоро ко мне присоединятся дорнийцы со всей своей мощью. Не забывайте и о Станнисе, который держит Драконий Камень и командует лордами Узкого моря.
— По-моему, это вы забываете о Станнисе, — ответила Кейтилин резче, чем намеревалась.
— О его претензиях, хотите вы сказать? — засмеялся Ренли. — Будем откровенны, миледи. Из Станниса вышел бы никуда не годный король. Да он им никогда и не станет. Станниса уважают, даже боятся, но мало кому он внушает любовь.
— Тем не менее он старший ваш брат. Если кто-то из вас имеет права на Железный Трон, то это лорд Станнис.
— А какие права имел на него мой брат Роберт? — пожал плечами Ренли. — Были, конечно, толки о кровных узах между Баратеонами и Таргариенами, о браках, заключенных сто лет назад, о вторых сыновьях и старших дочерях. Но никому, кроме мейстеров, дела до этого нет. Роберт добыл себе трон своим боевым молотом. — Ренли обвел рукой костры, пылавшие от горизонта до горизонта. — А вот это — мое право, которое ничем не хуже Робертова. Если ваш сын поддержит меня, как его отец поддержал Роберта, он убедится в том, что я умею быть благодарным. Я охотно закреплю за ним все его земли, титулы и почести, и пусть правит в Винтерфелле, как ему угодно. Он может даже называть себя Королем Севера, если хочет, — но он должен будет преклонить колено и признать меня своим сюзереном. «Король» — всего лишь слово, но служить и повиноваться он должен мне.
— А если он не захочет вам повиноваться, милорд?
— Я намерен стать королем, миледи, и не собираюсь дробить свое королевство. Проще, кажется, некуда. Триста лет назад король Старк преклонил колено перед Эйегоном Драконовластным, поняв, что победить его не сможет. И поступил мудро. Такую же мудрость должен проявить и ваш сын. Как только он примкнет ко мне, войну можно будет считать законченной. Мы… Это еще что такое? — внезапно прервал сам себя Ренли, услышав, как загремели цепи подъемной решетки.
Всадник в крылатом шлеме на взмыленном коне въехал в ворота.
— Позовите сюда короля! — крикнул он.
Ренли встал на зубец башни.
— Я здесь, сир.
— Ваше величество, — всадник подъехал поближе, — я скакал быстро, как только мог, от самого Штормового Предела. Мы окружены, ваше величество. Сир Кортни держится стойко, но…
— Это невозможно! Мне сказали бы, если б лорд Тайвин вышел из Харренхолла.
— Это не Ланнистеры, государь. Лорд Станнис стоит у ваших ворот. Король Станнис, как он себя именует.
Джон
Под хлещущим в лицо дождем Джон направил коня через вздувшийся ручей. Рядом лорд-командующий Мормонт надвинул пониже капюшон плаща, ругательски ругая непогоду. Ворон сидел, нахохлившись, у него на плече, мокрый и недовольный, как сам Старый Медведь. Ветер носил и швырял палые листья, словно дохлых птиц. «Это не зачарованный лес, а потопленный», — с тоской подумал Джон.
Каково-то Сэму там, в хвосте? Он и в хорошую погоду был неважным наездником, а от шестидневного дождя земля расползлась — жидкая грязь, а под ней камни. Ветер бросал воду прямо в глаза. Этак и Стена на юге растает, и лед, смешавшись с теплым дождем, потечет в реки. Пип и Жаба теперь сидят у огня в общей комнате и пьют перед ужином подогретое вино. Джон завидовал им. Тело под мокрой шерстью чесалось, шея и плечи болели от тяжести кольчуги и меча, а от солонины, соленой трески и твердого сыра его мутило.
Впереди охотничий рог вывел дрожащую трель, чуть слышную за шумом дождя.
— Баквел трубит, — сказал Старый Медведь. — Крастер, слава богам, на месте. — Ворон хлопнул крыльями, каркнул «Зерно» и снова нахохлился.
В Дозоре ходило много рассказов о Крастере и его замке. Теперь Джон увидит его собственными глазами. После семи пустых деревень они боялись найти жилище Крастера таким же покинутым, но, как видно, им наконец посчастливилось. «Авось Старый Медведь наконец получит какой-то ответ — да и от дождя передохнем».
Торен Смолвуд уверял, что Крастер — друг Дозора, несмотря на свою паршивую репутацию. «Он наполовину сумасшедший, не спорю, — говорил разведчик Старому Медведю, — но ведь всякий свихнется, просидев всю жизнь в этом проклятом лесу. Но он никогда не прогонял разведчиков от своего очага, да и Манса-Разбойника не жалует. Он нам что-нибудь да посоветует».
«Лишь бы накормил нас горячим да позволил просушить одежду — и то хорошо». Дайвен говорил другое — что Крастер убийца, лгун, насильник и трус, и намекал, что тот якшается с работорговцами и водится с демонами. «Хуже того, — шептал старый лесовик, клацая деревянными зубами. — От него тянет холодом, вот что».
— Джон, — приказал Старый Медведь, — поезжай обратно вдоль колонны и оповести всех. Напомни офицерам, чтобы не было никаких неприятностей с женами Крастера. Пусть ребята держат руки при себе и разговаривают с этими женщинами как можно меньше.
— Да, милорд. — Джон повернул коня назад, радуясь, что оказался к дождю спиной хотя бы ненадолго. Все, мимо кого он проезжал, казались плачущими. Отряд растянулся по лесу на добрых полмили.
Посреди обоза скрючился в седле под огромной обвисшей шляпой Сэмвел Тарли. За собой он вел еще двух лошадей. Вороны в клетках, закутанных от дождя, кричали и трепыхались.
— Ты что, лису к ним посадил? — спросил Джон.
Сэм поднял голову, и с полей его шляпы потекла вода.
— А, Джон, здорово. Нет, просто они, как и мы, терпеть не могут дождь.
— Как ты тут, Сэм?
— Мокну. — Толстяк выдавил из себя улыбку. — Но жив пока, как видишь.
— Это хорошо. Впереди нас ждет Дворец Крастера. Если боги будут милостивы, он пустит нас переночевать у своего очага.
— Скорбный Эдд говорит, что Крастер ужасный дикарь, — засомневался Сэм. — Он берет в жены своих дочерей и соблюдает только те законы, которые придумывает сам. А Дайвен сказал Гренну, что у Крастера в жилах течет черная кровь. Его мать была одичалая, и она спала с разведчиком, поэтому он бас… — Сэм осекся.
— Бастард? — со смехом договорил Джон. — Не стесняйся, Сэм. Мне уже доводилось слышать это слово. — Он пришпорил своего крепконогого конька. — Мне надо найти сира Оттина. Смотри там, поосторожнее с женщинами Крастера. — Точно Сэмвел Тарли нуждался в подобном предостережении. — Поговорим после, когда разобьем лагерь.
Джон передал что следовало сиру Оттину Уитерсу, ехавшему в хвосте колонны. Сир Оттин, маленький и сморщенный, одних лет с Мормонтом, всегда казался усталым, даже в Черном Замке, а под дождем совсем сник.
— Хорошая новость, — сказал он. — Я промок до костей и ляжки протер до них же.
На обратном пути Джон отклонился от колонны и поехал коротким путем через лес. Мокрая зелень поглощала шум, производимый людьми и конями, и скоро стал слышен дождь, струящийся по листьям и камням. Была середина дня, но в лесу стоял полумрак. Джон пробирался между луж и валунов, мимо старых дубов, серо-зеленых страж-деревьев и черных железостволов. Кое-где ветви нависали низко над головой, ненадолго прикрывая от дождя. Около расколотого молнией каштана, увитого белыми дикими розами, он услышал в подлеске шорох и позвал:
— Призрак, ко мне.
Но из кустов вылез не волк, а Дайвен на лохматом сером коньке. С ним ехал Гренн. Старый Медведь разослал дозорных во все стороны от колонны, для прикрытия и на случай появления врагов. Даже здесь он соблюдал меры предосторожности и посылал людей не поодиночке, а парами.
— А, это ты, лорд Сноу. — Дайвен ощерился в своей дубовой улыбке. Зубы его, выточенные из дерева, плохо помещались во рту. — Я уж думал, нас с парнем нанесло на Иного. Волка своего потерял?
— Он охотится. — Призрак не любил бежать в колонне, но далеко тоже не уходил. Когда отряд останавливался на ночь, волк всегда находил Джона около палатки лорда-командующего.
— Скорей уж рыбачит в такую-то мокрядь.
— Моя мать всегда говорила, что дождь нужен для урожая, — вставил Гренн.
— Да уж, плесень уродится на славу, — проворчал Дайвен. — Одно только хорошо — мыться не надо. — Он клацнул деревянными зубами.
— Баквел нашел Крастера, — сообщил Джон.
— А он его терял? — хмыкнул Дайвен. — Глядите вы, молодые бычки, не лезьте к его бабам, слышите?
— Хочешь, чтоб все тебе достались, Дайвен? — улыбнулся Джон.
Тот снова клацнул зубами.
— А чего ж. У Крастера десять пальцев и один хрен, поэтому считать он умеет только до одиннадцати. Если парочка пропадет, он и не хватится.
— Сколько ж у него жен? — спросил Гренн.
— Больше, чем тебе хотелось бы иметь, браток. Хотя ему легче — он их сам разводит. Вот и твой зверь, Сноу.
Призрак возник рядом с лошадью Джона, задрав хвост, взъерошив мокрый белый мех. Он двигался так тихо, что Джон не заметил, откуда он взялся. Конь Гренна шарахнулся, почуяв волка; лошади и теперь еще, год спустя, не могли к нему привыкнуть.
— За мной, Призрак, — сказал Джон и поскакал к Дворцу Крастера.
Он не ожидал, конечно, найти каменный замок по эту сторону Стены — усадьба представлялась ему скорее глинобитной, с палисадом и деревянной сторожевой башней. В действительности же их взорам предстала навозная куча, свинарник, пустой овечий загон и служащая жильем мазанка без окон, низкая и длинная, кое-как скрепленная бревнами и крытая дерном. Строение стояло на небольшом пригорке, окруженное земляным валом. Бурые ручейки стекали по склону в пробитые дождем бреши и впивались в бурный раздувшийся ручей, бегущий на север.
На юго-западной стороне находились открытые ворота, у которых торчали на высоких шестах черепа животных: по одну сторону медведь, по другую — дикий баран. Джон, проезжая мимо в череде других, заметил, что на черепе медведя еще сохранились ошметки мяса. Внутри передовые Джармена Барквела и Торена Смолвуда уже устраивали коновязи и ставили палатки. В хлеву вокруг трех огромных свиноматок копошилась целая орава поросят. В огороде маленькая девочка нагишом дергала морковку, две женщины связывали свинью, готовясь зарезать ее. Свинья визжала жутким, почти человеческим голосом. Собаки Четта в ответ подняли лай, несмотря на его ругань, пара псов Крастера не осталась в долгу. При виде Призрака собаки стали беситься еще пуще. Волк не обращал на них внимания, Джон тоже.
Обсушиться смогут разве что тридцать человек, решил Джон, разглядев дом как следует. От силы пятьдесят. Двести уж точно не поместятся — большинству придется остаться снаружи, вот только где? На дворе вязкая грязь перемежалась глубокими, по щиколотку, лужами.
Лорд-командующий передал своего коня Скорбному Эдду, и тот счищал грязь с лошадиных копыт, когда Джон подъехал и спешился.
— Лорд Мормонт в доме, — сообщил Эдд. — Велел тебе пройти туда же. Волка лучше оставь тут — как бы он не слопал кого-нибудь из Крастеровых детишек. Я, по правде сказать, сам готов слопать ребятенка, лишь бы его подали горячим. Иди, я возьму твою лошадь. Если внутри тепло и сухо, лучше не говори мне — меня туда не приглашали. — Он соскреб с копыта большой ком грязи. — Дерьмо, что ли? Тебе не кажется, что этот бугор слеплен из Крастерова дерьма?
— Все может быть — он ведь тут долго живет.
— Ну спасибо, утешил. Ступай к своему Старому Медведю.
— Призрак, жди здесь, — приказал Джон. Дверь во Дворец Крастера была сделана из двух оленьих шкур. Джон раздвинул их и пригнулся под низкой притолокой. Десятка два старших разведчиков стояли вокруг ямы посреди земляного пола, где горел огонь. У их сапог собрались лужи. Пахло копотью, навозом и мокрой псиной. В воздухе висел дым, но сырость все равно чувствовалась. Дождь проникал сквозь дымовое отверстие в крыше. В единственной комнате наверху помещались полати, куда вели две приставные лесенки.
Джону вспомнилось, как они покидали Стену. В тот день он трепетал, как робкая дева, но жаждал увидеть тайны и чудеса, скрывавшиеся за каждым новым горизонтом. Ну что ж, вот тебе одно из чудес, подумал он, оглядывая жалкую зловонную хибару. От едкого дыма слезились глаза. Жаль, Пип с Жабой не видят, чего они лишились.
Крастер сидел у огня. Стул имелся только у него — даже лорду-командующему пришлось сесть на скамью. На плече у Мормонта бубнил ворон. Джармен Баквел стоял позади, роняя капли с кожаной куртки и кольчуги, рядом занял место Торен Смолвуд в тяжелом панцире и подбитом соболем плаще покойного сира Джареми.
Крастер в овчинном кожухе и сшитом из шкур плаще выглядел не в пример скромнее, но на запястье у него красовался тяжелый браслет — золотой, судя по блеску. Все еще мощный с виду, он был уже на склоне своих дней, и его седая грива кое-где совсем побелела. Плоский нос и рот углами вниз делали его лицо жестоким, одного уха недоставало. Вот, значит, какие они, одичалые. Джон вспомнил сказки старой Нэн о диких людях, пьющих кровь из человеческих черепов. Крастер пил жидкое желтое пиво из каменной чаши — наверно, он не слышал этих сказок.
— Бенджена Старка я уж три года как не видал, — говорил он Мормонту. — И, по правде сказать, не скучаю. — Между скамейками сновало с полдюжины черных щенков, тут же бродила пара свиней, а женщины в обтрепанных оленьих шкурах разносили рога с пивом, ворошили огонь, крошили в котел морковку и лук.
— Он должен был проехать тут в прошлом году, — сказал Торен Смолвуд. Собака подошла обнюхать его ногу — он пнул ее, и она с визгом отлетела.
— Бен искал сира Уэймара Ройса, — объяснил лорд Мормонт, — который пропал вместе с Гаредом и молодым Уиллом.
— Этих трех я помню. Лордик был не старше этих вот щенков. Слишком гордый, чтоб спать под моим кровом, в соболином плаще и черной стали. Бабы мои таращились на него коровьими глазами. — Крастер покосился на ближайшую к нему женщину. — Гаред мне сказал, что они преследуют разбойников, а я ему — с таким, мол, командиром за ними лучше не гоняться. Сам-то Гаред был не так уж плох для вороны. Ушей у него осталось еще меньше, чем у меня, — тоже отморозил. — Крастер засмеялся. — А теперь он, слыхать, и головы лишился — отморозил, видно, и ее.
Джон вспомнил струю красной крови на белом снегу и то, как Теон Грейджой отшвырнул ногой отрубленную голову. Тот человек был дезертир. Обратно в Винтерфелл Джон с Роббом скакали наперегонки и нашли в снегу шестерых волчат. Тысячу лет назад это было.
— Куда направился сир Уэймар, уехав от тебя?
— Делать мне больше нечего, только за воронами следить. — Он хлебнул еще пива и отставил чашу. — Ох и давненько я не пробовал хорошего южного винца. И топор бы мне новый. Мой уже не рубит, а это не годится, мне ведь женщин защищать надо.
— Вас здесь мало, и вы одни, — сказал Мормонт. — Если хочешь, я оставлю тебе людей, чтобы проводить вас на юг, к Стене.
Ворону эта мысль, видимо, понравилась.
— Стена, — крикнул он, растопырив крылья вокруг шеи Мормонта, словно черный воротник.
Крастер ухмыльнулся, показав поломанные бурые зубы.
— А что мы там будем делать — прислуживать тебе за ужином? Здесь мы свободные люди. Крастер не служит никому.
— Не те сейчас времена, чтобы жить одним в такой глуши. Холодные ветры задувают с севера.
— Пусть себе задувают — у меня глубокие корни. — Крастер поймал за руку проходившую мимо женщину. — Скажи им, жена. Скажи лорду Вороне, что мы тут всем довольны.
Женщина облизнула тонкие губы:
— Наше место здесь. Крастер о нас заботится. Лучше уж умереть свободными, чем жить рабами.
— Рабами, — повторил ворон.
Мормонт подался вперед:
— Все деревни, которые мы проезжали, покинуты. Вы — первые живые люди, которых мы встретили за Стеной. Других нет, и я не знаю, умерли они, бежали или их куда-то увели вместе со всей их живностью. А еще раньше мы нашли тела двух разведчиков Бена Старка, всего в нескольких лигах от Стены. Они были бледные, холодные, с черными руками и ступнями, и их раны уже перестали кровоточить. Мы привезли их в Черный Замок, но ночью они поднялись и стали убивать. Один убил сира Джареми Риккера, другой пришел ко мне — стало быть, они запомнили кое-что с тех времен, когда были живы, но милосердия больше в них не осталось.
Женщина широко разинула мокрый розовый рот, но Крастер только хмыкнул:
— Тут мы ничего такого не видим — и сделай милость, не рассказывай такие страсти в моем доме. Я человек набожный, и боги меня берегут. Если какой упырь и явится сюда, я знаю, как загнать его обратно в могилу. Топор бы мне только новый, чтобы острый был. — Он отослал жену прочь, хлопнув ее по ноге и приказав: — Тащи еще пива, да поживее.
— Допустим, мертвые тебя не беспокоят, — сказал Джармен Баквел, — а как насчет живых, милорд? Как насчет твоего короля?
— Короля! — каркнул ворон. — Короля, короля, короля.
— Это ты про Манса-Разбойника? — Крастер плюнул в огонь. — Король-за-Стеной. На кой вольным людям короли? — Он прищурился, глядя на Мормонта. — Я бы мог кое-что порассказать о Разбойнике и его делишках, если б захотел. Пустые деревни — его работа. Здесь бы вы тоже никого не застали, если б я слушался этого молодчика. Он шлет ко мне конного и велит мне бросить собственный дом и ползти к нему на брюхе. Я этого малого отправил назад, только язык его у себя оставил. Вон он, на стенке прибит. Я сказал бы вам, где искать Манса-Разбойника, — если б захотел. — Он снова оскалил бурые зубы в улыбке. — Ну, для этого еще времени хоть отбавляй. Вы же, поди, захотите заночевать здесь и пожрать моей свининки?
— Хорошо бы, милорд, — сказал Мормонт. — Дорога по такой мокряди далась нам тяжело.
— Ладно, оставайтесь. На одну ночь, не больше, — я не настолько люблю ворон. Я со своими лягу на полатях, а пол весь ваш. Но мяса и пива у меня только на двадцать человек — остальные вороны пусть клюют собственный корм.
— Съестного у нас достаточно, милорд. Мы с радостью разделим с тобой нашу еду и вино.
Крастер вытер рот волосатой рукой.
— Винца я выпью с удовольствием, лорд Ворона. Но вот что: если кто из твоих парней протянет руку к моей жене, руки у него больше не будет.
— Твой дом, твои и правила, — сказал Торен Смолвуд, а лорд Мормонт коротко кивнул, хотя вид у него был не слишком довольный.
— Ну, значит, договорились, — проворчал Крастер. — Есть у вас такой, что может карту нарисовать?
— Сэм Тарли может. — Джон выступил вперед. — Он любит рисовать карты.
— Пришли его сюда, когда поест, — распорядился Мормонт. — Пусть возьмет перо и пергамент. Толлетта тоже найди — пусть принесет мой топор в подарок хозяину.
— Это кто же такой? — спросил Крастер, не успел Джон уйти. — Вроде на Старка смахивает.
— Мой стюард и оруженосец, Джон Сноу.
— Бастард, значит? — Крастер смерил Джона взглядом. — Если ты спишь с женщиной, надо брать ее себе в жены, как делаю я. Ладно, беги, бастард, да смотри, чтоб топор острый был. Тупая сталь мне ни к чему.
Джон скованно поклонился и вышел, чуть не столкнувшись в дверях с сиром Оттином Уитерсом. Дождь как будто начал утихать. Палатки занимали весь двор, под деревьями виднелись другие.
Скорбный Эдд кормил лошадей.
— Топор в подарок одичалому? Хорошее дело. — Он отыскал топор Мормонта, с короткой рукоятью и золотой гравировкой на черном лезвии. — Он вернет его воткнутым в череп Старого Медведя как пить дать. Почему бы не отдать ему все наши топоры, да и мечи в придачу? Уж больно они дребезжат во время езды. Без них мы доедем быстрее — прямиком до пекла. Как по-твоему, в пекле тоже идет дождь? Может, лучше поднести Крастеру хорошую шапку?
— Ему нужен топор, — улыбнулся Джон. — И вино.
— Умная голова наш Старый Медведь. Если одичалого напоить хорошенько, авось он только ухо ему отрубит, а не убьет до смерти. Ушей-то два, а голова одна.
— Смолвуд говорит, что Крастер друг Дозора.
— Знаешь разницу между одичалым — другом Дозора и одичалым-недругом? Недруги оставляют наши тела волкам и воронам, а друзья закапывают, чтобы никто не нашел. Знать бы, долго ли провисел этот медведь на воротах и что поделывал Крастер до нашего приезда? — Эдд смотрел на топор с сомнением, и дождь струился по его длинному лицу. — Как там внутри, сухо?
— Посуше, чем тут.
— Если я заберусь в уголок подальше от огня, может, меня до утра не заметят? Тех, кто будет ночевать в доме, он убьет первыми, зато по крайней мере умрешь в сухости.
Джон не удержался от смеха:
— Крастер один, а нас двести. Вряд ли он станет кого-то убивать.
— Ты меня радуешь, — с мрачным унынием сказал Эдд. — Впрочем, от хорошего острого топора и умереть можно. Не хотел бы я, чтоб меня убили дубиной. Я видел человека, которого огрели дубиной по лбу — кожа совсем чуток лопнула, зато голова раздулась что твоя тыква и побагровела. Он был хорош собой, а помер урод уродом. Хорошо, что мы дубину Крастеру не дарим. — Эдд ушел, тряся головой и роняя воду с черного плаща.
Джон покормил лошадей и только тогда подумал о собственном ужине. Прикидывая, где бы найти Сэма, он вдруг услышал испуганный крик:
— Волк!! — Джон бросился в ту сторону, чмокая сапогами по грязи. Одна из женщин Крастера прижалась к заляпанной стене дома, крича на Призрака: — Уйди! Уйди прочь! — Лютоволк держал в зубах кролика. Еще один, мертвый и окровавленный, лежал на земле перед ним. — Уберите его, милорд, — взмолилась женщина, увидев Джона.
— Он вас не тронет. — Джон сразу смекнул, что случилось: деревянная клетка, вся разломанная, валялась на боку в мокрой траве. — Он, должно быть, проголодался. В пути нам почти не попадалась дичь. — Джон свистнул. Призрак поспешно сожрал кролика, хрустя костями, и подбежал к нему.
Женщина смотрела на них с опаской. Она была моложе, чем показалось Джону с первого взгляда, — лет пятнадцати или шестнадцати, темные волосы от дождя прилипли к лицу, босые ноги в грязи по щиколотку. Фигура под платьем из шкур говорила о раннем сроке беременности.
— Вы, должно быть, дочь Крастера?
— Теперь жена. — Она приложила руку к животу, пятясь от волка, и в расстройстве упала на колени перед сломанной клеткой. — Вот тебе и развела кроликов. Овец-то у нас не осталось.
— Дозор возместит вам ущерб. — Своих денег у Джона не было, а то он заплатил бы… хотя вряд ли несколько медяков или даже серебро пригодятся ей здесь, за Стеной. — Завтра я поговорю с лордом Мормонтом.
Она вытерла руки о подол.
— Милорд…
— Я не лорд.
Но вокруг уже собрались другие, привлеченные женским криком и треском дерева.
— Не верь ему, девушка, — крикнул Ларк Сестринец, известный своим подлым нравом. — Это сам лорд Сноу.
— Бастард из Винтерфелла и брат короля, — ухмыльнулся Четт, бросивший своих собак, чтобы поглядеть, что стряслось.
— А волк-то глаз с тебя не спускает, девушка, — не унимался Ларк. — Зарится, должно, на лакомый кусочек у тебя в животе.
— Не пугай ее, — рассердился Джон.
— Он не пугает, а предупреждает. — Ухмылка у Четта была такая же мерзкая, как и чирьи, усеивающие его рожу.
— Нам нельзя говорить с вами, — спохватилась женщина.
— Погоди, — сказал Джон, но она уже убежала.
Ларк хотел сцапать второго кролика, но Призрак его опередил. Он оскалил зубы, и Сестринец шлепнулся тощей задницей в грязь под смех остальных. Волк взял кролика в пасть и принес Джону.
— Незачем было пугать девчонку, — укорил Джон.
— Ты нас не учи, бастард. — Четт винил Джона за то, что потерял свое теплое местечко около мейстера Эйемона, — и, в общем, был прав. Если бы Джон не пошел к Эйемону просить за Сэма Тарли, Четт и теперь ходил бы за стариком, а не возился бы со сворой злобных охотничьих псов. — Любимчик лорда-командующего еще не сам лорд-командующий… и ты не был бы таким смелым, не будь рядом твоего зверя.
— Я не стану драться с братом, пока мы за Стеной, — ответил Джон спокойно, хотя внутри у него все кипело.
Ларк припал на одно колено:
— Он тебя боится, Четт. У нас на Трех Сестрах есть хорошее словечко для таких, как он.
— Все словечки я знаю без тебя. Побереги дыхание. — Джон ушел вместе с Призраком. Когда они дошли до ворот, дождь сменился мелкой моросью. Скоро стемнеет, и настанет еще одна мокрая пакостная ночь. Тучи скроют луну, звезды и Факел Мормонта, и в лесу станет черным-черно. Даже отлучка за нуждой будет приключением — хотя и непохожим на то, что когда-то воображал себе Джон Сноу.
Разведчики нашли под деревьями достаточно сухого валежника, чтобы развести за наклонной скалой костер. Они поставили палатки или устроили шалаши, набросив плащи на нижние ветви. Великан забился в дупло сухого дуба.
— Как тебе мой замок, лорд Сноу?
— Похоже, там уютно. Не знаешь, где Сэм?
— Иди как шел. Палатка сира Оттина — это самый край. Если, конечно, Сэм тоже не сидит в дупле — недурственное это должно быть дуплецо.
В конце концов Сэма нашел Призрак, рванувшись вперед, как стрела из арбалета. Сэм кормил воронов под валунами, немного защищавшими от дождя. В сапогах у него хлюпало.
— Промочил ноги насквозь, — пожаловался он. — Слез с лошади и провалился по колено в какую-то яму.
— Снимай сапоги и сушись. Я наберу хвороста. Если под скалой не слишком мокро, запалим костер — и попируем. — Джон показал Сэму кролика.
— Ты разве не будешь прислуживать лорду Мормонту?
— Нет, а вот ты скоро к нему отправишься. Старый Медведь хочет, чтобы ты нарисовал для него карту. Крастер обещал навести нас на Манса-Разбойника.
— А-а. — Сэм явно не стремился повидаться с Крастером, даже у теплого очага.
— Но Мормонт сказал, чтобы ты сначала поел. Давай разувайся. — Джон стал собирать валежник, роясь под палыми листьями и отколупывая слои слежавшейся мокрой хвои. Но даже когда он отыскал подходящую растопку, огонь не занимался целую вечность. Преуспев наконец, Джон повесил на скалу плащ, чтобы защитить дымный костерок от влаги, и у них получилось уютное убежище.
Он принялся обдирать кролика, а Сэм стянул сапоги.
— По-моему, у меня уже мох пророс между пальцами, — сказал он жалобно, шевеля ими. — Кролик — это хорошо. Меня даже кровь не пугает… — Он отвел глаза. — Ну, разве что чуть-чуть.
Джон насадил тушку на прутик и пристроил его на двух камнях над огнем. Кролик был тощий, но запах от него шел восхитительный. Другие разведчики поглядывали на них с завистью, а Призрак жадно принюхивался с огоньком в красных глазах.
— Ты своего уже съел, — напомнил ему Джон.
— Крастер правда такой дикарь, как о нем говорят? — спросил Сэм. Кролик немного не дожарился, но от этого был не менее вкусен. — Какой у него замок?
— Навозная куча с крышей и ямой вместо очага. — И Джон рассказал Сэму обо всем, что видел и слышал во Дворце Крастера.
К тому времени стало темно, и Сэм облизал пальцы.
— Вкусно было, но теперь мне захотелось съесть баранью ногу. Чтоб вся нога мне одному, с подливкой из мяты, меда и гвоздики. Ты там барашков не видал?
— Загон есть, но он пустой.
— Чем же он кормит своих людей?
— Всех людей там — это Крастер, его женщины и малолетние девчушки. Не знаю, как он ухитряется оборонять свои владения. Единственное его укрепление — земляной вал. Давай-ка иди рисуй свою карту. Дорогу найдешь?
— Если только в грязь не шлепнусь. — Сэм снова натянул сапоги, взял перо и пергамент и ушел в ночь. Дождь стучал по его плащу и обвислой шляпе.
Призрак, положив голову на лапы, задремал у огня. Джон вытянулся рядом с ним, благодарный за этот островок тепла. Было по-прежнему холодно и мокро, но уже не так, как раньше. «Возможно, Старый Медведь узнает что-нибудь, что наведет нас на след дяди Бенджена».
Проснувшись, он увидел в холодном утреннем воздухе облачко собственного дыхания. Он шевельнулся, и кости у него заныли. Призрак ушел, костер догорел. Джон сдернул плащ со скалы — тот застыл и не гнулся. Джон залез под него, встал и увидел вокруг кристальный лес.
Бледно-розовый свет зари сверкал на ветках, листьях и камнях. Каждая травинка превратилась в изумруд, каждая капля воды — в алмаз. Цветы и грибы остекленели. Даже грязные лужи переливались, как бархатные. Черные палатки Дозора среди сверкающей зелени тоже оделись тонкой ледяной броней.
Значит, за Стеной все-таки есть волшебство? Джон подумал о своих сестрах — возможно, потому, что ночью они ему снились. Санса сказала бы, что здесь чудесно, и слезы бы навернулись ей на глаза, Арья же смеялась бы, скакала и старалась все кругом потрогать.
— Лорд Сноу! — позвал кто-то тихо, и Джон обернулся.
На скале, под которой он спал, съежилась вчерашняя девочка. Черный плащ был ей так широк, что она совсем утонула в нем. Это же плащ Сэма, сообразил Джон. Почему на ней плащ Сэма?
— Толстяк рассказал мне, где найти вас, милорд.
— Кролика мы съели, если вы за ним. — Сказав это, Джон почувствовал себя до нелепости виноватым.
— Старый лорд Ворона, у которого говорящая птица, подарил Крастеру арбалет, который стоит сотни кроликов. — Она обхватила живот руками. — Милорд, а вы правда брат короля?
— Наполовину. Я бастард Неда Старка, и мой брат Робб — Король Севера. Зачем ты пришла сюда?
— Толстяк Сэм послал меня к вам. И дал мне свой плащ, чтобы никто меня не узнал.
— А Крастер на тебя не рассердится?
— Отец ночью выпил слишком много вина лорда Вороны и теперь весь день проспит. — Дыхание вырывалось у нее изо рта дрожащими белыми клубами. — Говорят, что король справедлив и защищает слабых. — Женщина стала слезать со скалы, но поскользнулась и чуть не упала. Джон подхватил ее и благополучно спустил вниз. Она преклонила колени на обледенелой земле. — Молю вас, милорд…
— Не надо меня ни о чем молить. Ступай домой, тебе нельзя здесь оставаться. Нам не велели говорить с женами Крастера.
— Вам и не нужно со мной говорить, милорд. Просто возьмите меня с собой — больше я ни о чем не прошу.
Больше ни о чем. Как будто эта ее просьба — сущие пустяки.
— Я… Я буду вашей женой, если захотите. У отца и без того девятнадцать — обойдется и без меня.
— Черные братья дают обет никогда не жениться — ты разве не знаешь? Притом мы в гостях у твоего отца.
— Только не вы. Я видела. Вы не ели за его столом и не спали под его кровом. Он не оказывал вам гостеприимства, поэтому вы ничем не связаны. Это из-за ребенка я хочу уйти.
— Я даже имени твоего не знаю.
— Отец назвал меня Лилли — как цветок.
— Красиво. — Санса как-то учила его, что нужно говорить, когда леди называет тебе свое имя. Он не мог помочь этой женщине, но мог хотя бы проявить учтивость. — Кого ты боишься, Лилли? Крастера?
— Я не за себя боюсь — за ребенка. Будь это девочка, еще бы ничего — она подросла бы, и он на ней женился. Но Нелла говорит, что будет мальчик, а у нее своих шестеро было, она в этом толк знает. Мальчиков он отдает богам. Он делает это, когда приходит белый холод, а в последние времена холод стал приходить часто. Крастер уж овец всех отдал, хотя любит баранину. Больше ни одной не осталось. Потом настанет черед собак, а потом… — Лилли потупилась, поглаживая свой живот.
— Что же это за боги такие? — Джон вспомнил, что не видел во Дворце Крастера ни мальчиков, ни мужчин, кроме самого хозяина.
— Боги холода. Боги ночи. Белые тени.
Внезапно Джон вновь перенесся в башню лорда-командующего. Отрубленная рука вцепилась ему в ногу, а когда он отшвырнул ее прочь острием меча, она продолжала раскрывать и сжимать пальцы. Мертвый встал, сверкая синими глазами на опухшем лице. Лохмотья мяса свисали с его взрезанного живота, но крови не было.
— А какого цвета у них глаза? — спросил он.
— Синие и яркие, как звезды, и такие же холодные.
Читать бесплатно другие книги:
