Третья сила. Сорвать Блицкриг! (сборник) Вихрев Федор
Ващенко что-то за моей спиной сказал. Ответили. Мне было это уже не важно. Я шагнула вперед и поймала взгляд. Шапку — прочь, тулуп — на фиг, только мешать будет. Две ступеньки под ногами будто перелетела. В глазах Березина удивление и непонимание, но… это временно, дорогой мой, временно…
Ты — воин. Я — воин. И между нами — никого нет. И возле нас — тоже. Нет людей, нет званий, нет холода.
Стала напротив. Скопировала стойку. Улыбнулась.
— Победишь меня — свободен… и сын твой — тоже!
Увидела, как загорелись глаза Березина. Но он не стал бездумно бросаться вперед, а только присел еще больше и… Маваши-гири я поймала на предплечье… дальше все мысли, если они еще вообще были, вылетели из головы. В бою нельзя думать о чем-то, кроме самого боя.
В голове вспыхнуло. Покатилась и, поймав ступнями землю, замерла. Во рту было солоно. Достал, однако. Молодец! Люблю тебя! Примерка кончилась — пора бы переходить от закуси к основному блюду. Крутнулась волчком и пошла в атаку.
Березин брал опытом и силой. У меня оставались техника и новизна. Я вставляла приемы из рукопашки, кунг-фу, айкидо. Он бился чисто, без переходов, его техника напоминала чем-то киокушинкай, но была более динамична и подвижна.
Отлетев друг от друга в очередной раз, мы замерли. Можно сказать — взяли тайм-аут. Я тяжело дышала — хороши у Ивана кулаки, тело болит, но и радуется. Давно уже я не давала мышцам возможности так поработать. Давно… почти с того, другого мира.
Стоим, пытаемся отдышаться. У него есть за что драться — я дала ему надежду. А я… зачем это делаю? Просто — нужен мне он. Этот Березин. Нужен! И не просто как один из… Он должен стать моим замом, моей правой рукой, он должен научить других и сделать это не из-под палки, а добровольно, по своей воле. Он должен не просто меня слушаться, а научиться меня… УВАЖАТЬ! И это уважение я сейчас в него вбиваю. Потому что, если он не захочет — никто его не заставит. Это моя просьба — он это понимает. И отвечает на нее полным своим согласием.
Это будет последний раунд. У нас нет больше сил. Снег под ногами красный. Представляю, во что превратилось мое личико — тут даже тонна косметики не поможет. У Березина кровь течет из носа — достала прямым, но он не утирается.
«Хаджиме!»
Удар в живот опрокидывает меня. Гашу его кувырком назад и тут же обратно вперед. Пятка приходится в грудь Ивану — он хрипит и падает на колено. Я пытаюсь выйти в стойку и вдруг вижу перед своим лицом кулак. «Все! — проносится в голове. — Приплыла, девочка!» Но кулак не двигается дальше, так и застыв напротив глаз. Мои напряженные пальцы кинжальным острием дрожат возле его кадыка.
Кулак медленно, будто нехотя, разжимается. Ладонь — открытая ладонь. Я улыбаюсь краем рта и вижу, как появляется усмешка в прищуренных глазах Березина.
— Сына моего тоже возьмешь? — Голос хриплый, но приятный.
— Если он такой же…
— Сам учил!
Вот она, родительская гордость… Опираюсь о его ладонь — по-другому просто упаду. Тело не хочет слушаться и пытается отозваться болью на каждое движение. Встала.
— Ващенко… — Не голос, а карканье какое-то. — Ващенко!
— Товарищ политрук!
— Помыть, переодеть обоих. Документы… сам разберись. А мне — воды и полежать. Я тебе что — супермен?
В глазах Ващенко и остальных откровенно читалось, что да, супермен… супермен-ша! Да пошли они все! Такого мастера чуть не сгноили! Козлы!!!
В кабинете начальника стоял грубый диван. Старый кожаный и коричневый — прямо с картинок про дедушку Ленина. Мне принесли чаю, как всегда горячего — умники. С моей разбитой мордой и губами-оладушками пить горячий чай — как раз то, что нужно для мазохизма. Тело будто вынули из камнедробилки. Особенно неудачно поймала я удар носком ботинка в бедро — наверное, на полноги синяк, да и ходить тяжело… ничего, доедем до Центра — отлежусь. Главное, что у меня теперь есть суперинструктор по рукопашке. И пусть кто-то попробует заикнуться, что он — бывший зэк. А мужик реально достойный, надо только узнать, где он так выучился, ведь и стойки и удары поставлены и отработаны блестяще. Так в армии не научат. Так с детства учиться надо…
Мой свитер был весь мокрый и грязный, и Ващенко откуда-то притащил другой. Страх господень, а не свитер, но… хотя бы чистый. На пару размеров больше — не страшно. Укуталась кое-как, еще шаль под шапку перевязала — хоть как-то теплее. На вокзал приехали на машине. Ващенко посадил нас в полупустом домике, выполняющем здесь функции местного вокзала, и побежал куда-то — договариваться насчет купе в ближайшем поезде.
Иван молча сидел рядом. Я тоже не собиралась сейчас разговаривать лишний раз. Еще успеется. Сын его оказался статным парнем с серыми глазами и стеснительной улыбкой. Была бы помоложе — точно бы влюбилась. А так остается думать-гадать, как меня Ярошенко встретит… с такой красивой мордочкой.
— Эй ты, слышь… убери грабли с прохода!
Чего это они? Странные какие-то мужики. И не военные, и не заводские. Наглые и деловые. А! Это местный эквивалент нашей гопоты! Типа, лохов увидели и разводят. А лохи и ведутся! Вон уже Березин-младший и ответил сдуру. Все, уже не отвяжутся…
— Ты че, оборзел? — Как все знакомо… Даже выражения за столько-то лет не меняются. Интонации — закрой глаза, и будто бы в наших родных девяностых. Ладно, потерпим, не паны чай… а панянки! Где там этот Ващенко бегает?! Быстрее бы уж…
Кто начал первый, я не видела. Сидела, смотрела в пол, только краем глаза следила, чтобы ко мне не подошли. А тут — оба-на! Гопоты — человек шесть. Березин-старший еще не отошел от нашего с ним боя, а младший — решил, типа, удаль свою молодецкую нам продемонстрировать?! Хотя, если папаша учил, то… посмотрим.
А посмотреть было на что. Те же самые удары, что были у Ивана, теперь можно было оценить со стороны. Да, техника явно не японская. Какая-то примесь все же есть. Корея? Тайквондо? Джиу-джитсу? За увлеченным выяснением школ я не заметила, как в здании вокзала появились новые зрители. Патруль шустро начал разбирать драчунов и заламывать их. Досталось и Березину-младшему. Старший встал и тут же упал от удара по затылку.
— Эй! — Я попыталась заступиться за своих и… краем глаза увидела, как на меня летит приклад винтовки.
Дальше была темнота.
Очнулась я от холода. Тужурка моя куда-то делась. А в одном свитере в камере холодно. Хорошо, что еще вообще не раздели…
Проскрежетал ключ. Первая мысль — «Ващенко!». Но нет. Здоровый мужик вытащил меня и повел по коридору. Небольшая комната с двумя стульями. Села на один. Пару минут ожидания, и вот заходит военный. Ни тебе «здрасьте»… ни «до свидания»:
— Фамилия, имя, отчество?
— Иванова Ника Алексеевна.
— Ваши документы?
— У сопровождающего.
— Где он?
— Пошел за поезд договариваться.
— Не ври мне!
Вот как! Уже сразу — и не ври?!
— Ты немецкий шпион и тебе лучше сразу все рассказать!
— С чего вы взяли?
— Вот! — и протягивает мне мои часы. Ой! А я совсем о них забыла.
— Ну, капиталистическая сучка, поговорим! Говори, на кого работаешь?
— На ГБ.
— Врешь!
Я упала от удара.
— Пошел на…!
Он поднял меня за волосы и закричал в лицо:
— Ты мне все скажешь, сучка! Я тебя сам заставлю говорить? Кто в подельниках?
— Берия.
Ох! Удар в живот согнул меня и снова бросил на пол.
— Ты и твои напарники заговорите у меня как миленькие! Поняла, немецкая подстилка?
— Да, пошел ты, ублюдок гребаный!
Н-на! Правильно, чтобы рот без повода не раскрывала. Долго я не выдержу. Удары, как назло, приходились именно туда, где были синяки и гематомы от Ивана. Но тогда я работала на адреналине, а сейчас все тело захватила тупая усталость и холод. Хотя сдаться этому мордатому ублюдку выше моих сил.
— Имя?
— Иди в ж…
В глазах — опять звезды. Скорее бы уж сознание потеряла… надо просто вырубиться. Забыть, кто я, где я… так легче…
Хлопает дверь.
— Товарищ лейтенант, вас вызывают!
— Подождешь здесь! Я сейчас вернусь, и продолжим разговор! Поняла?
Вытягиваю из-под живота руку и сжимаю кулак. Все пальцы, кроме одного. Хрен ты со мной поговоришь!
— Товарищ Иванова! Товарищ политрук! — Ващенко выплывает откуда-то. Никак не могу сфокусироваться на нем. Или это не он? Как болит голова…
— Товарищ политрук! — Чьи-то руки поднимают. Нежно. Не бьют… и это радует. Значит, все-таки Ващенко.
Хочется спросить, договорился он насчет поезда? Наверное, все же договорился, раз пришел за нами. Хорошо… сейчас поедем… уже едем…
На вокзале в Москве нас встречала целая делегация. Делегацию возглавлял обеспокоенный Ярошенко. Лично. Собственной обеспокоенной тушкой…
Олег Соджет
После разговора с Берией я вертелся как белка в колесе — гонял мехводов в нашей бригаде, чтоб не как попало ездили, а смогли танк и до Берлина довести, не запоров двигун по глупости. Мотался на заводы, проверяя, как идут дела с модернизацией производимой бронетехники и подготовкой к производству новых ее образцов. Особенно часто меня заносило на ХПЗ — все ж родной завод в родимом городе. Несколько раз выезжал в танковые корпуса с лекциями на тему, как не стоит воевать. А то у них то танки шли в атаку без пехоты, которая где-то отстала, то — наоборот. Артиллерию упорно пытались размазать по всей линии фронта, и понятное дело, что пара несчастных сорокопяток танковую роту немцев остановить не в состоянии. Зенитки постоянно отставали, что тоже не способствовало уменьшению потерь. Одному комдиву в результате даже начистил морду, когда на мое заявление о том, что посылать танковый батальон днем и без зенитного прикрытия самоубийство, он в ответ начал на меня бочку катить, но не стал доводить дело до Берии — ибо комдив и так проникся серьезностью момента по самое «не балуй». Этому пониманию немало поспособствовал ствол под носом с обещанием, если что, пристрелить его на месте. Но к счастью, большая часть командиров поняла-таки выгоду наших предложений, и наставлять на путь истинный пришлось только некоторых особо дурных товарищей. Однако и они проникались важностью перемен без применения тяжелой артиллерии в виде ЛПБ.
В результате, когда Саня воевал, я оказался вообще в районе Ленинграда и в бой, естественно, не попал. В это время я под Ленинградом осматривал позиции наших солдат, проверяя, как претворяют в жизнь новые уложения устава. Увиденное мне понравилось, и я с чувством выполненного долга собрался назад. Однако только я отдалился от передовой метров так на шестьсот, как был остановлен криками и гулом разрывов.
— Что случилось? — спросил я пробегавшего мимо бойца.
— Немцы в атаку пошли! — на бегу крикнул тот.
В результате, вместо того чтоб бежать на поезд, я бежал к окопу. И единственное, о чем жалел, так это об отсутствующем у меня сейчас танке. Заняв позицию в паре метров от пулеметной точки, я, пригнувшись, стал ждать конца артналета.
После артподготовки, длившейся около получаса, немцы пошли в атаку. Наступали они грамотно. За линию брони не вылезали, но и от нее, несмотря на довольно сильный огонь нашей пехоты, не отставали. Несчастная батарея сорокапяток, естественно, не смогла остановить атаку трех десятков танков, и мы довольно быстро остались без ПТО, хотя несколько танков они подбить успели.
Пулемет, стрелявший рядом, вдруг замолчал. Я рванулся туда — расчет был мертв, но пулемет уцелел, и я стал стрелять из него. Немецкая пехота все-таки не выдержала, и метрах в двухстах от наших окопов залегла, но танки продолжали атаку. Вскоре они приблизились на расстояние, когда можно было попробовать достать их гранатами. Это стоило им еще несколько машин. А я на всю жизнь запомнил, как один боец бросился к немецкой «четверке» с бутылкой зажигательной смеси. Однако не успел добежать, и в бутылку попала пуля. Мгновенно солдата объяло пламя, но горящая фигура не упала, а метнулась к танку. Как боец, испытывая дикую боль, сумел залезть на танк и лечь на решетку двигателя, я не знаю, но горючая смесь с его тела все-таки попала на движок, и танк тоже вспыхнул.
Не выдержав массивного забрасывания гранатами, танки все-таки отошли. Пехота тоже. Осматривая поле боя, мои глаза периодически выхватывали наших бойцов, лежавших за линией окопов. Это были те, кто пытался остановить танки гранатами, но или не успели их бросить, или погибли после броска.
И уже отправившись назад в бригаду, я думал о том, что я после увиденного из шкуры выпрыгну, но эрпэгэшками пехоту обеспечу. Хоть какими-нибудь. Ибо даже если они будут всего на полсотни метров бить, но из окопа — потери будут намного меньше и, самое главное, бутылки с «жидкостью КС» уйдут в прошлое.
Вернувшись из-под Ленинграда, я, естественно, сразу же развил бурную деятельность в плане требований по разработке противотанкового гранатомета. Каково же было мое удивление, когда я от Ярошенко узнал, что работы в этом направлении уже идут — правда, пока еще до производства не добрались, но шансы, что первая партия будет через месяц-другой в войсках, были очень высоки. Причем разработка шла по двум направлениям: и по аналогу РПГ-18 (тот, что одноразовый) и по РПГ-7 (многоразовый). Следующей новостью стало то, что вовремя выпущенный Таубин уже наладил производство АГСов. Причем, опираясь на данные из наших ноутов, сумел соорудить нечто типа АГС-17. Благо и станок и ленточное питание к своему гранатомету он приделал.
Саня Букварь
— Слушай, Саня! А почему самоходки «барбосами» обозвали? — спросил молодой Недорубов.
— Ну, я знаю, что у немцев в разработке «кошки»: Тигр, Пантера, ну и Пума для полноты коллекции, Слон и Носорог, да и еще всякое зверье… Су-152 так и будет «зверобоем», а АСУшка — «барбосом» — не загрызет, так хоть погонять может, пока не подойдут «большие парни с большими х…», ну, с пушками в общем.
— А почему Зеленко от тебя бегает?
— Не заметил ничего особенного. Замужем она. Я по чужим огородам принципиально не лазаю.
— У тебя вообще эмоции бывают? Такое впечатление, что нет.
— Бывают. Только снаружи это не всегда видно.
— А страх?
— За себя — нет. Кончился на дороге между Шатоем и Итум-Кале в апреле 2001-го. С тех пор и везет в ситуациях, где есть опасность для жизни. Лучше послушай, что в газете пишут:
«Из состава Юго-Западного фронта выделена группа войск под командованием генерал-полковника Карбышева, дислоцированная на Крымском полуострове. Новое соединение получило наименование Крымского фронта. Части и соединения фронта форсировали строительство укреплений. В связи с участившимися случаями бандитизма в тылу Крымского фронта, силами НКВД при поддержке подразделений действующей армии начата контртеррористическая операция на полуострове», — зачитал я.
— Где они слов таких набрались? — удивился Соджет.
— Да я в разговоре называл Карбышеву, в качестве ругательства. Когда про Чечню рассказывал. Видимо, он и ввел понятие, а за ним и другие повторили.
Степан
Работать приходилось сутками. Сформировать новые подразделения, связать в общую сеть имеющиеся, разместить прибывающий личный состав, проверить технику, организовать разведку и т. д., и т. п., продолжить по вкусу. А еще — приучать военных к мысли, что колонна идет только с зенитным прикрытием. И максимально увеличить выпуск ЗСУ-37-1. Пока получалось — находились и люди, и техника. Даже радары выделили — те самые «руски» на машинах. Сформировали и ударную группу из бомбардировщиков и истребителей — будем охотиться на аэродромы немчиков. В итоге получилось нечто, напоминающее ПВО Москвы. Эффективность, конечно, пониже (ну нет у нас такого количества локаторов, средств связи и многого другого), но вполне способны выполнять задачи по координированию имеющихся сил.
Немцы, видимо, решили нас убедить в этом, когда они нанесли удар двумя пополненными танковыми группами при активной поддержке с воздуха. Вернее, она сильно старалась быть активной, но получалось не особенно. В воздухе заварилась каша с неясным результатом. Ибо немцы оказались не готовы к столь скоординированным действиям наземных и воздушных сил, а у нас вылезла уйма недоработок и недоделок в сочетании с головотяпством. Когда-нибудь кто-то из продвинутых историков назовет это, наверное, «воздушным Верденом», и отчасти будет прав, но только отчасти. Почему? Потому, что нашим бомберам и штурмовикам дышалось над немцами заметно легче, чем их «лаптежникам» над нами. Как итог — наземным войскам стало легче отражать удары немцев.
— …Группа пикировщиков, около тридцати машин, курс… скорость… Группа истребителей, двенадцать машин, курс, скорость…
— Группа Покрышкина направлена на перехват. Резервная группа подойдет через восемь минут.
Вот так выглядит бой на командном пункте противовоздушной обороны. Только что шесть машин брошены на перехват почти четырех десятков немцев. Остальные просто не успевают — слишком велико напряжение в воздухе и слишком тяжелы потери. Сил уже не хватает.
— Связаны боем с истребителями противника, прорваться к бомбардировщикам не удается!
Черт, хреново.
— На перехват бомбардировщиков вылетела эскадрилья по наведению поста ВНОС мехбригады особого назначения! — Опаньки, а ведь это наши. Плюшкины, блин. Так, взять на заметку — настучать по башке дежурному в центре за то, что до сих пор не доложил о прибытии свежих сил, и скоординироваться с ними.
— Пост «двести четырнадцать-бис» докладывает — в районе боя истребителей отмечено падение четырех самолетов и посадка на парашюте одного человека. Выслана разведка.
— Пост ВНОС бригады докладывает о падении шестнадцати самолетов. Выслана разведка.
— Группа старшего лейтенанта Баранова докладывает о потере одного самолета в районе воздушного боя и вынужденной посадке второго в районе деревни…
Ну, вот и все, еще один маленький (или не очень, как посмотреть) бой закончен. И дежурному настучать не получится, ибо реабилитировался.
— В районе боя истребителей обнаружен летчик — лейтенант Шеин и обломки трех самолетов противника.
Да-а, вот так воюет Покрышкин — шесть против двенадцати, и сбить троих, потеряв один самолет. Это уметь надо!
Стоп-стоп-стоп, уметь да, но… Но почему только ему?
— Связь с центром. Дежурный? Здесь Сергеев, аналитика услышать можно? Здравствуйте, Василь Василич, сколько потребуется времени для подготовки аналитической записки по тактике эскадрильи Покрышкина? Сколько?! Добро.
Так, для разговора с куратором моего слова уже мало, документы нужны. Да и с ними — не факт, что получится. Но если выгорит — то удачные тактические приемы будут все же распространяться быстрее, чем в нашей реальности. Там-то, если я не ошибаюсь, каждый до них сам доходил, а здесь попробуем помочь. И не только в авиации это нужно.
Саня Букварь
— «Барбосы» под командованием капитана Бондаренко встречают танковую колонну на дороге Херсон — Мелитополь, заставляют врага остановиться и собраться в толпу, разворачиваясь в атаку. Затем по сигналу ВНОС удар наносят штурмовики, и довершает дело сводный танковый батальон. В идеале прорыв надо не просто блокировать, а уничтожить, благо враг не смог провести его массированно.
— Лишь бы летчики успели вовремя…
— Батальон ударит с севера и чуть в тыл врагу, вот здесь, — показал Мындро на карте.
— Почему подставляем самоходки практически в одиночку? — спросил зампотех.
— Потому что с их скоростью есть шансы оказаться на удобном месте раньше немцев. У другой техники этого шанса нет, поэтому и выигрываем время.
— Товарищ генерал-майор, четырнадцать «барбосов», и все? Или что-то еще будет? — уточнил я.
— Пост ВНОС и два десятка бойцов разведроты посадите на броню, пусть лыжи возьмут на всякий случай. По данным авиаразведки, у немцев введены в прорыв около полусотни танков и самоходных установок, полтора десятка грузовиков с пехотой и около десятка мотоциклов.
— Песец котенку, хотя мы еще поцарапаемся.
— Вы обязаны не только остановить врага, но и выжить…
— И заставить врага героически гибнуть за свою Родину… — продолжил я.
— Ну, примерно так, — улыбнулся Мындро.
— Есть! Разрешите выполнять?
— Идите! И… — Немного замявшись: — С Богом!
Когда мои коробочки, поднимая снежную пыль, устремились навстречу неизвестности, группа офицеров бригады еще что-то обсуждала.
Прибыв на место, мы успели замаскироваться в небольшом садоводческом питомнике за выложенной из камней невысокой оградой.
— Успели, товарищ капитан? — задал вопрос заряжающий моей машины.
— Кажется, да. Лишь бы теперь немец не заблудился.
Еще минут через десять из-за пригорка показалась колонна. Первыми шли шесть «троек» и «четверка». За ними еще что-то неразличимое в снежном вихре, поднятом первыми танками. Зеленко скрылась в своей радиоточке и принялась вызывать авиацию. Я подал команду:
— Как пройдут одиночный куст после изгиба дороги, огонь по порядку слева направо по две машины на танк противника. Двое левофланговых — первый, два следующих — второй и так далее. После поражения первой цели, выбор самостоятельно, огонь по способности.
Мне досталась «четверка». Тщательно ведя прицел за корпусом врага, я ждал, когда лидер дойдет до куста. Стоило первой «тройке» пройти невидимую границу, как раздался слитный залп нашей «собачьей своры». Первые семь танков были обезврежены. Меня очень удивило, что никто не промахнулся. Дальше мы открыли беглый огонь, а противник постарался как можно быстрее скрыться за холмом. В поле нашего зрения осталось восемь подбитых «троек», две «четверки», один ЛТ-38 и два грузовика. Мы сменили позиции, отойдя метров на пятьсот вдоль ограды параллельно дороге. Минут через двадцать показались три девятки немецких самолетов. Из облаков вывалились двенадцать наших истребителей. Теперь силуэты «лаггов» я уже ни с чем не мог спутать. Машина Кати стояла совсем близко, и я прислушался к звукам в эфире, не отрываясь от наблюдения за холмом.
— Катюша, мы тут немного намусорим?
— Да пожалуйста, — ответила Зеленко, — мы подметем. Одуванчики собирать?
— Если вас это не затруднит.
Больше, кроме сочных матюгов, ничего разобрать я не смог. С неба начали падать самолеты. Причем так резво, что напрашивалось сравнение с компьютерными играми. Все упавшие, которых удалось рассмотреть, имели характерно изогнутые крылья и «штаны». На боевой курс ни один из пикировщиков так и не вышел. Сколько их улетело и сколько наших — разобрать не удалось, но шестнадцать столбов дыма были видны явно. Разведчики, разделившись на четыре группы, ушли собирать «одуванчики».
Вновь послышался гул с неба. По рации спросили:
— Катенька, вы нас не заждались?
— Опаздываете, мальчики, — ответила Зеленко.
— Постараемся искупить качеством работы.
— Мальчики, даю красную ракету. За пригорком на зюйд-вест-вест от меня цель.
— Принято. Ракету вижу. Работаем.
Девятка Су-2 устремилась к холму. Четыре «лагга» крутились заметно в стороне. Что происходило на обратном склоне, мы не видели, но, судя по звукам и количеству дыма, поработали штурмовики неплохо. Когда они нас покинули, немцы даже не предприняли попыток атаки. Вернулись разведчики с подарками.
— Тринадцат-один! До двух не доползли — там немцы крутились уже, — доложил старшина, командир группы.
— Наш жив?
— Да. Катерина Ивановна уже на чай к себе затащила.
— Немцев сколько насобирали?
— Один гауптман, три обера, два просто лейтенанта, фельдфебель. Рядовых в плен не брали — отстреливали на месте. Еще одного обера пристрелили — ранен был серьезно.
— Благодарю за службу, старшина.
— Служу трудовому народу.
Я перебежал к машине Зеленко. Летчик, стоявший рядом с броней, отставил кружку и представился:
— Лейтенант Говоров.
— Капитан Бондаренко, — ответил я. — Жив-здоров?
— Да, только «рояль» сломали.
— Какой рояль? — опешил я.
— Да мы так «лагг» называем иногда. За то, что лаком покрыт.
— Тебя одного высадили?
— Да, не повезло. А вернее, сам виноват…
— …Пятнадцать-один? — не поверил я.
— Наших точно одиннадцать ушло, правда, один с дымом, — подтвердила Екатерина.
— Немцы «лаптей» без прикрытия послали? — Я удивился.
— Нет, километрах в тридцати в сторону фронта шестерка капитана Покрышкина связала боем прикрытие, — доложила старший лейтенант, — результатов не слышала.
— Катюша, отвечаешь за «одуванчика». Держи при себе, пока не подойдут основные силы.
— Не бойся, не потеряю! — наконец-то перешла на «ты» авианаводчица.
Степан
— Товарищ капитан, тут представитель с тбилисского завода. Командующий приказал к вам направить, — доложил дневальный.
— Разрешите, Степан Алексеевич? — В комнату вошел человек невысокого роста в гражданском костюме.
— Проходите. Так, а что у нас с тбилисским заводом?
— Мы привезли для войсковых испытаний две пары истребителей на базе ЛаГГ-3. Одна — с 37-мм пушкой и двумя ШКАСами, другая — с моторами воздушного охлаждения и двумя ШВАКами на капоте, и двумя УБ в крыльях. Все — с кабинами нового типа. Командующий воздушной армией сказал, что вы определите, в какую часть их передать на испытания. С каждой парой будут наши технические специалисты.
— Что за кабины?
— Каплевидные фонари, с большой площадью стекла и тонким переплетом. Фюзеляжи с заниженным гагротом, для лучшей обзорности. Бронеспинка и бронезаголовник, естественно. Новая ручка управления и РУД. Винт с плавно изменяемым шагом с автоприводом от РУД.
— РУД?
— Рычаг управления двигателем, или сектор газа, — пояснил кто-то из присутствовавших рядом летчиков.
— Ясно. Пара с тридцатисемимиллиметровыми пушками пойдет к подполковнику Шестакову, а вот вторая… Понимаете, у нас не так много частей вооружено самолетами с моторами воздушного охлаждения. И полк, вооруженный И-16, вам явно не подходит, так ведь? Но тогда остается только прикомандировать к группе Су-2 и, — предупреждая возражения, — я понимаю разницу между штурмовиком и истребителем, но поймите, просто больше некуда. Жаль, очень жаль. Машины интересные. Но пока им придется полетать в непосредственном прикрытии штурмовиков.
Саня Букварь
Вот уже почти полчаса, прошедшие после воздушного боя, мы ждали атаки. За холмом продолжали изредка хлопать взрывы. Немцы не показывались. Это настораживало. Из-за лесополосы по дороге со стороны тыла, километрах в пяти от наших позиций, началось какое-то движение. Ветер донес характерный рык с подсвистыванием. Я знаю только три машины, чьи двигатели так звучат. Две из них спешили на помощь нашей «собачьей своре». Первой шла САУ-203-«Штурм», за нею в бинокль я различил «Горыныча», за ними ехал еще кто-то большой и страшный, неразличимый в снежной пыли.
Фашистам очень не повезло: они пошли в атаку именно в этот момент. Пролетающий невысоко над головой восьмидюймовый снаряд издает своеобразный звук, от которого хочется зарыться метров на десять в землю, свернуться калачиком и затихнуть. А уж какой эффект дает приземление этого снаряда, описанию цензурной лексикой не поддается. Это был лаки-шот! Прямое попадание в «четверку». Шедший метрах в тридцати слева от нее ЛТ-38 перевернуло на крышу, а «тройке» справа сорвало башню, которая, отлетев в сторону, проломила боковину БТР-251.
— Мужики! Мы так совсем без добычи останемся! Выбор цели самостоятельно! Огонь! — заорал я.
Дальше весь бой слился в череду выстрелов и поиска цели. Когда тяжелый отряд из «Штурма», «Горыныча» и чуть отставших СМК и Т-100 поравнялся с нами, на этой стороне холма живых немцев уже не было. А вот за ним все еще слышались редкие выстрелы.
Из люка «Штурма» показалась голова Мындро.
— Зверь машина! — прокомментировал он. — Только по ушам бьет сильно! Как у вас дела?
— Один «барбос» разбит. У второго — попадание в двигатель. Пока может использоваться как неподвижная пушка. Остальные в порядке. Пост ВНОС в норме. По личному составу необходимо уточнять, — доложил я, оглядев позиции. — Снарядов почти нет, товарищ генерал-майор.
— Ясно. Оставляешь по четыре снаряда на ствол. Остальное в две машины, которые вместе с постом ВНОС идут за мной. Летчик остается с тобой. Ждете тыловую колонну здесь. Снаряжаетесь, передаете поврежденные машины и догоняете нас по этой дороге.
— Есть!
Перекидать остаток снарядов в две машины — дело пяти минут. Колонна ушла, а мы остались ждать наши тылы.
…Прошел уже час после отъезда тяжелых танков, а тыловой колонны все еще не было. Мы переместились за холм, где встретились с экипажем сильно поврежденного Т-34М. Еще один такой же сгорел полностью. В ожидании подхода снабженцев мы облазили немецкую технику, которой здесь оказалось очень много. Правда, большая часть годилась только в переплавку. Однако нам удалось найти исправный «Блитц» и пару мотоциклов с колясками. Коллекция пленных пополнилась тремя офицерами и десятком солдат. Раненых врагов, не способных самостоятельно передвигаться, добили на месте.
Покачав крыльями, над нами прошел «лагг», еще три встали в круг на большой высоте. Мы тем временем собрали несколько исправных немецких пулеметов с боекомплектом и распределили по одному-два по «барбосам», чтобы отпугивать дурных летающих немцев. Может, реальной пользы и немного, но хоть спокойно целиться не дадим, если штурмовать прилетят. А с востока послышался шум моторов. К нам шли пять бипланов. Первый, Р-5 приземлился с ходу, остальные сделали по кругу над нами, выбирая место. Пятый самолет садился очень долго, им оказался Р-зет, обладавший лучшими летными, но худшими посадочными характеристиками по сравнению с остальными. Привезли снаряды и немного бензина.
Дозаправившись и пополнив БК, мы на максимальной скорости устремились догонять основные силы, а экипажи подбитых машин и пленные остались ждать задерживающуюся колонну.
Штаб ПВО
— Товарищ капитан, к вам посыльный из штаба авиации Черноморского флота!
— Пусть заходит! — Интересно, а ему что здесь понадобилось?
— Товарищ капитан! Экипаж испытателей с машиной Ил-4Ж из КБ Ильюшина прибыл в распоряжение авиации флота. Командующий приказал поставить вас в известность и передать копию отчета испытания машины в ПВО Москвы.
— Вольно. Можете быть свободны. Так, что там в отчете?
«Отчет командира…ИАП ПВО о боевом применении самолета Ил-4Ж в условиях обороны воздушного пространства г. Москвы.
Условия испытаний: На базе полка вооруженного истребителями типа И-180 (9 шт) и МиГ-1 (6 шт).
Объект испытаний: Ил-4Ж. Самолет создан на базе бомбардировщика ДБ-3Ф (Ил-4). Двигатели заменены на Аш-82Ф. Вместо кабины штурмана смонтирован подрамник артиллерийской батареи и прожекторной установки под обтекателем, формой повторяющий контур застекленной кабины исходного самолета. На обтекателе краской нанесена имитация остекления. С расстояния больше ста метров самолет неотличим от стандартного Ил-4. Вооружение курсовое: 4х37 мм с боезапасом 100 выстр. на ствол, 2х12.7 мм (250 выстр.), оборонительное: 1х12.7 мм в верхней полусфере, 1х7.62 в нижней полусфере.
Количество вылетов на перехват 18.
Количество атак на самолеты противника 10.
Количество сбитых самолетов противника и их тип: Ю-88 — 3 шт, Хе-111 — 2 шт, До-17, До-217, Ме-110 — по одному.
Выводы по результатам перехватов: самолету недостает горизонтальной скорости, скороподъемности. Необходим точный вывод на цель из-за малой разницы скоростей. Однако при удачном выводе на цели поражение обеспечивается с больших расстояний и углов за счет высокой плотности огня и высокого поражающего действия боеприпасов. Оборонительное вооружение признано полезным (сбит один Ме-110, не вошедший в основную статистику отчета). Как перехватчик ПВО может применяться ограниченно».
Ну, понятно, без неожиданностей. Будет гонять катера на Черном море или ловить немецкие машины ночью. А что, интересная идея — ночью волком в овечьей шкуре, вместе с бомберами, днем, с другим экипажем — гонять катера. Только моторы менять придется чаще. А как истребитель… Медлителен он для истребителя, даже ночного. Другой нужен. А другой — это Змей. Авиация его епархия. А он будет тащить Та-3. Хороший самолет, ничего не скажу, но сколько мы с ним провозимся?! И радара нет. А ставить — куда его характеристики уплывут? Два перехватчика, дневной и ночной? На фиг! Хотя Змей утверждает, что при более мощных моторах характеристики еще выше будут, но это время. А еще есть Пе-3, но ему тоже нужны новые моторы. Правда, радар там стоит и в производство его запустить будет проще. Но и с Пе-3 не все ясно: его скорости хватает — для перехвата В-24 не напрягаясь, В-17 уже с трудом, а В-29 перехватить ему будет очень сложно. Тоже не дело. Значит, дорабатывать надо оба. А там — кто победит, тот и прав.
Саня Букварь
К утру следующего дня вся бригада собралась в поселке в трех километрах от линии фронта. Меня вновь вызвал Мындро. Зайдя в дом, где расположился штаб, я увидел еще несколько командиров высокого ранга, некоторых — даже со звездочками в петлицах.