Рыцарь Корчевский Юрий
Когда Алексей достиг дна, следом на лестницу ступил Конрад. Уже в самом конце он не удержался, покачнулся, но Алексей схватил его за руку и не дал упасть.
Половцы, стоящие вверху и наблюдавшие за ними, радостно заржали. Вот ублюдки!
Лестницу тут же втащили наверх и закрыли яму решёткой.
Алексей уселся на землю, Конрад последовал его примеру.
– Я опасался, что нас казнят, – сказал Алексей.
– Я тоже. Второй раз в плену. В первый раз у англичан был, выкупили меня.
– Можно сказать – старожил. Глядишь, к третьему разу уже и привыкнешь, – невесело пошутил Алексей.
– Пленных кормить должны, и воду давать. Если они нас голодом уморят, выкуп не получат.
– Думаю, это будет не скоро. Пока половцы византийцам сообщат, пока доклад по инстанциям вверх пойдёт, пока деньги назад отправят да место обмена определят… Не меньше двух недель.
– Это в лучшем случае. Я в Британии полгода ждал.
– Полгода? Да мы сгниём в яме за это время! Крыши нет. Дождь пойдёт – вымокнем, как собаки, а холодно станет – окоченеем.
– До зимы ещё далеко, обменяют. Или на деньги, или на своих пленных.
К вечеру им спустили на верёвке кожаный бурдюк с водой, и оба вволю напились.
– Эй, а по нужде выпустить? – крикнул Алексей половцу, стоящему у края ямы. Но половец не обратил на его слова никакого внимания, как будто он был глухим. Или языка не понимал?
Потянулись тоскливые дни. Им бросали по лепёшке в день и по бараньей кости с мясом, а вечером спускали бурдюк с водой. Не сытно, но и с голоду не помрёшь.
В яме сидели безвылазно, и уже через неделю оба пленника стали чесаться: тепло, влажно, хотелось помыться, да и бельё постирать или сменить. Но, видимо, понятия о гигиене у половцев отсутствовали напрочь, а может быть, они просто хотели таким путём сломить волю пленных.
Эту неделю, да, впрочем, как и следующую, спасались разговорами. Конрад рассказывал свои случаи, смешные и драматичные, происшедшие с ним или с его знакомыми, Алексей – свои. Так быстрее проходило время. Вынужденное бездействие и невозможность двигаться просто сводили с ума. Тело настоятельно требовало хоть какого-то движения, а вся яма – три шага на три.
К исходу третьей недели Алексей не выдержал.
– Слушай, Конрад, сил больше нет в этой яме сидеть.
– Надо набраться терпения, Анри. Сам знаешь, как медленно решаются денежные вопросы в империи.
– Мы можем просидеть в этой яме ещё не один месяц.
– И что ты предлагаешь? Ведь их начальник, главный половец, предлагал тебе службу у них. Согласился бы – сидел бы сейчас у палатки, ел бы бараний суп и спал бы с какой-нибудь наложницей.
– Так ведь и ты не согласился! А знаешь, можно было для вида согласиться, а потом сбежать. Понятно, какое-то время нас бы в стане держали, но рано или поздно дали бы и коней, и оружие. Мы же катафракты!
– Сомневаюсь. Какой смысл платить нам деньги и держать в лагере? Нас бы бросили в первый же бой и, даю руку на отсечение, против своих же. И нас свои же и убили бы – как предателей, и имена наши покрылись бы вечным позором. Или тебе пришлось бы убивать своих. Нет, уж лучше я в яме сидеть буду.
– А сбежать из войска на конях?
– Не дадут, не надейся, не такие они простаки.
– А может – просто сбежим?
– Как это? И куда пойдём? Если через перевал в империю – нас тут же схватят. Наверняка степняки там дозоры держат. И, заметь – верховые, пешком от них не убежишь.
– Вот! Ты думаешь так же, как и половцы. То есть, если сбежим, пойдём в сторону империи. А мы сделаем обманный трюк.
– Переоденемся в половцев? – на большее фантазии у Конрада не хватило.
– Нет, мы пойдём на север или на восток, в сторону от империи. Первое время придётся скрываться, но ведь выйдем же на земли какого-нибудь государства, не везде же степняки.
– А уж от них вернёмся в империю?
– Конрад, а зачем? Империя не слишком торопится нас вернуть. Мы и так много сделали для неё. На порубежье нашли трупы наших товарищей, и нас с тобой могли счесть убитыми. Мы тут сгниём заживо. Меня от баранины уже тошнит.
– Ты предлагаешь уйти? И как ты собираешься это сделать? Яма глубокая.
– Я встану тебе на плечи и попытаюсь сдвинуть решётку. Потом подтянусь и попробую выбраться. Если удастся, спущу тебе лестницу. Само собой, делать это нужно ночью – я не слышал, чтобы ночью ходила охрана. Половцы надеются, что ямы глубокие и без лестниц из них не выбраться.
– У нас нет оружия, и первый же встречный половец нас просто убьёт.
– Ага, а ещё у нас нет еды, воды… Значит, будем дальше сидеть?
– Ты хочешь служить мадьярам? Они враги моему народу.
– Тогда русам – они на востоке. Предполагаю, что их столица, Киев, не так уж и далеко.
– Сколько?
– Лошадью – дней пять.
– Но у нас нет лошади.
– Конрад, мы добудем лошадей и оружие сами, если вырвемся из ямы.
– Голыми руками? Ты самонадеян, Анри.
Мужчины надолго замолчали. Конрад обдумывал услышанное.
Прошло ещё два дня. Пленники вели себя так, как будто не было между ними разговора о побеге. Алексей и сам бы сбежал, но без помощи Конрада сделать это было невозможно. А Конрад ещё раздумывал бы или ждал бы выкупа, но к исходу третьего дня после разговора произошел интересный случай. Вечером, как всегда, половец спустил им на верёвке бурдюк с водой.
– Завтра ваш последний день в яме, греки!
– Мы не греки, – буркнул Конрад.
Оказывается, половец вполне сносно говорил на языке византийцев.
– Империя тянет с выкупом, и хану надоело ждать, терпение его лопнуло!
– Что ты хочешь этим сказать?
Половец красноречиво провёл поперёк шеи ребром ладони.
Как только половец ушёл, Алексей посмотрел на Конрада.
– Завтра нас могут прирезать, как баранов, или разорвать лошадьми. Надо решаться, Конрад. Это последняя ночь, когда мы можем сбежать, и она даёт нам последний шанс. Надо использовать его. Или ты хочешь умереть, как жертвенный агнец?
– Хорошо, – поколебавшись секунду, ответил Конрад, – я согласен.
– Тогда ждём темноты.
Медленно тянулось время. Алексей уже знал, куда идти, где восток, определив это по восходу солнца, по его лучам. На север, в Паннонию, не хотел Конрад, на юг, в империю, не дали бы скрыться половецкие дозоры, и потому оставался один путь – к русам. Несмотря на самоотверженную службу катафрактов, империя не очень-то торопилась вызволить их из плена. Для Алексея же эта война – империи со степняками – была чужой, как и война крестоносцев с сарацинами. Он видел, как явно ослабла империя, как уменьшились её земли, как упало влияние в мире. Империя шла к упадку. Она ещё протянет три века, но это будет уже жалкое существование, несравнимое с тем расцветом, что застал, видел собственными глазами Алексей. Константинополь, этот Царьград, падёт под напором османов, простояв больше тысячи лет.
Постепенно стемнело.
– Полезем под утро, когда сон крепок? – спросил Конрад.
– Нет, раньше. Иначе далеко от стана половцев уйти не успеем, догонят. Как угомонятся, так и полезем.
Конрад уселся в углу и замолчал.
Алексей нервничал. Если половцы решатся их казнить, то попадаться им в руки никак нельзя. Ранят, свяжут, а потом с варварской изощрённостью показательно казнят, причём изрядно помучив перед смертью. Потому он сам для себя решил: коли догонят, биться до последнего. Пусть лучше убьют в бою.
На мгновение мелькнула мысль прибегнуть к помощи талисмана. Камень висел на его шее открыто, но никто из половцев на него не покусился – камень не представлял для них никакой ценности. Кроме того, степняки были язычниками и свято верили в обереги, талисманы, амулеты. У каждого из них он был свой. И забрать чужой оберег, значит – взять на себя чужую судьбу. Перстень Остриса же Алексей всегда перед боевым походом прятал в одежде: ведь во время боя его мог задеть чужой клинок или залить кровь, брызнувшая из раны. Половцы же обыск не устраивали. Ну, отобрали они оружие, срезали кошель с деньгами – зачем дальше искать? Ведь карманов тогда не знали вовсе.
Однако воспользоваться талисманом было невозможно – не было полнолуния, да и бросить Конрада одного в тяжёлой ситуации было не по совести. Воевали вдвоём, в плен оба попали – вот и выбираться из него надо вдвоём. Исчезни он сейчас – душа не знала бы покоя, муки совести совсем замучили бы. Как дальше жить с грузом предательства? Да для Алексея принципиально невозможно было бросить в беде боевого товарища, друга. За время их нахождения в яме они сблизились.
На небе высыпали яркие звёзды. Постепенно жизнь в лагере замерла. Оглушительно трещали цикады.
– По-моему, пора, – тихо сказал Конрад.
– Да. Помолимся, – Алексей перекрестился. Конрад повторил вслед за ним, только сделал он это по-католически – слева направо.
Конрад присел у земляной стены, опираясь на неё руками. Алексей взобрался ему на плечи, и Конрад медленно выпрямился. Кончиками пальцев Алексей едва достал до деревянной решётки. Подпирают ли её половцы?
Он попытался сдвинуть жерди, и они медленно поддались. Он двигал их несколько раз, каждый раз сдвигая по пяди, пока не образовалась щель шириной в полметра. Алексей попытался уцепиться пальцами за край, но земля с шорохом осыпалась – прямо на голову Конрада. Эх, если бы он был повыше – хоть на пяток сантиметров, или яма была чуть менее глубокой.
В голове вдруг мелькнула мысль – опереться на жерди решётки. Выдержат ли они его вес?
– Конрад, присядь, я развернусь.
Немец присел. Алексей спрыгнул и забрался на рыцаря вновь, но уже спиной к стене. Конрад вновь медленно распрямился.
– Держись, – сказал Алексей и подпрыгнул.
От толчка Конрад не удержался и упал. Но Алексей уже успел уцепиться обеими руками за жерди. Они слегка скрипнули, немного прогнулись, но вес выдержали.
Дальше проще. Он подтянулся, сделал пару взмахов ногами, как на перекладине, подтянулся и животом лёг на жерди. Осмотрелся. Вокруг никакого движения, тихо.
Не дыша, он сполз с жердей на землю. И так же, на пузе стал ползать вокруг ям, ища лестницу или, на худой конец, верёвку. Он описывал круги вокруг ям, пока не наткнулся на пустой бурдюк, к которому была привязана верёвка. Надо попробовать вытянуть Конрада на ней.
Алексей вернулся к яме.
– Конрад, – прошептал он, напряжённо вглядываясь в непроглядную тьму.
– Я тут. Ты чего так долго?
– Лестницу не найду. Я тебе верёвку от бурдюка сброшу. Обвяжись или лезь по ней.
Один конец верёвки Алексей обвязал вокруг себя, другой вместе с бурдюком спустил в яму. Оттуда послышались шорохи.
– Тяни.
Алексей встал, упёрся каблуками сапог в землю и попытался тянуть верёвку руками. Нет, не осилить. Конрад хоть и похудел, как и сам Алексей, но всё равно был тяжёл.
Алексей медленно отпустил верёвку и подполз к яме.
– Не могу тебя вытащить. Я лягу и упрусь, а ты лезь сам. Как буду готов, дёрну за верёвку.
– Понял.
Хорошо, что верёвка была длинной, скорее всего – на всю длину колодца.
Алексей нашёл корягу, улёгся за ней и дёрнул верёвку. Вскоре она натянулась и стала больно давить на спину. Потом внезапно ослабла.
– Анри, ты где? – раздался совсем рядом шёпот немца. Он уже выбрался из ямы и стоял на четвереньках.
– Тут, – Алексей с трудом развязал затянувшийся узел.
– Ползём, не вставай.
Он пополз вперёд, отбрасывая попадающиеся на его пути ветки. Хрустнет – насторожит караульных. А в том, что они где-то есть, он не сомневался. Порядок у половцев был, и воины они были неплохие.
Ползли долго, периодически замирая на месте и прислушиваясь. Когда показалось, что отползли достаточно далеко, встали.
– Постарайся идти без шума, – шёпотом предупредил Алексей Конрада. – Полагаю, могут быть дозорные.
Слева в темноте виднелся лес. Не отдельные деревья – массив, слегка шумевший от ветра.
Конрад шагал за Алексеем. Тот шёл, не поднимая ног. Если попадался камешек или ветка, ногой отбрасывал в сторону.
За час они добрались до леса и вошли под его кроны.
– Фу! – перевёл дух Конрад.
– Тихо, – остановил его Алексей, – идём, пока не рассвело.
Они шли по лесу, по самому его краю. Так было видно, что творится в ложбине, на открытой местности – глаза давно адаптировались к темноте. Алексей отбрасывал ногой в сторону шишки, ветки.
До рассвета они успели пройти километров восемь-десять – всё же не по ровной дороге шли, да и не днём. И когда показалось солнце, Алексей объявил:
– Отдыхаем.
– Сколько?
– Как полностью рассветёт, можно идти по лесу. Ежели половцев увидишь, надо замереть, а ещё лучше – спрятаться.
– Полагаюсь на тебя.
Конрад был жителем городским, на природе бывал только в боевых походах. И по поведению Алексея поняв, что тот парень опытный, доверился ему, признав старшинство.
Рассвело, запели птицы, и стало теплее.
– Идём не спеша. Конрад, ты идёшь дальше от опушки леса, я – у края.
– Почему?
– Хм, почему… Потому что ты не смотришь под ноги, наступаешь на ветки, шишки – всё то, что хрустит. Мы не на своей земле, и должны скрываться, а для этого надо идти беззвучно. Кричать или разговаривать громко нельзя. Ты поглядывай на меня. Если руку подниму – замри на месте, опущу ладонью вниз – ложись.
– Как червяк!
– Конрад, наша задача выбраться. Разве тебе понравилось в яме? Поэтому не подведи.
– Ради тебя.
Алексей фыркнул от возмущения. Только подумать – он для себя старается!
Они двинулись. Сквозь деревья Алексей поглядывал на ложбину: побег уже должны были обнаружить и вслед им пустить погоню. Ими ведь владеет не столько желание вернуть самих пленных, сколько желание показать всем, и в первую очередь – своим воинам, что от всемогущей руки хана не уйти, не спрятаться. Если побег им удастся, то хоть маленький урон авторитету хана, но нанесут.
К полудню Конрад замахал руками, подзывая к себе Алексея. Тот подошёл:
– Ты чего, как мельница, руками машешь?
– Это едят? – Конрад показал на куст малины.
– Конечно! Тебе половина, и мне половина.
Есть хотелось, поэтому они стали рвать ягоды малины и класть себе в рот. Ягоды были сочные, сладкие, одно жалко – куст небольшой. Но в желудке появилось ощущение лёгкой тяжести.
Они снова пошли прежним порядком.
Внезапно Алексей услышал, как сзади, со стороны стана возник и стал приближаться стук копыт. Он сделал Конраду знак и сам встал за дерево.
Всадники шли рысью, рассыпавшись широким строем, как огромным неводом. Со стороны – смешно, ведь в лесу спрятаться шансов значительно больше, чем на открытой местности.
Однако степняки проскакали ещё с километр, свернули к лесу и спешились. Лошадей они привязали к деревьям, как к коновязи, и оставили с ними одного человека – для охраны. Остальные же вошли в лес и, встав шеренгой, двинулись по направлению к своему стану, фактически – навстречу рыцарям.
Все их передвижения Алексей наблюдал из-за дерева.
А они не так глупы! Надо уходить в глубь леса, подальше от опушки. Половцев не так много, десятка два, и большую площадь они не прочешут. Одно плохо: степняки – прирождённые охотники и воины, могут читать следы на земле. Отпечаток сапога, примятая трава, сломанная ветка на кусте – всё это для них верная подсказка.
Мысли Алексея заметались, потом взгляд его упал на могучий дуб.
Он подбежал к Конраду:
– Быстро за мной, только не шуми. Половцы по лесу облавой идут.
Вдвоём они торопливо направились к облюбованному Алексеем дереву. Дуб был стар, но ветви его прочны, а крона велика, и в ней можно было укрыться.
– Полезай, – скомандовал Алексей Конраду.
– Я не белка, – парировал тот.
– Значит, ни червяком, ни белкой быть не хочешь? А вонючим трупом?
Алексей полез первым. Он ухватился руками за сук, подтянулся, затем схватился за могучую ветку и стал взбираться всё выше и выше. Конрад, сопя и чертыхаясь сквозь зубы, карабкался за ним.
Они забрались в самый центр кроны. Со стороны их не было видно, укрытие надёжное. Но и они видели только небольшой участок земли рядом с деревом.
Алексей уселся на ветку и опёрся спиной о ствол дуба. Конрад примостился на соседней ветке. Оба молчали, прислушиваясь.
Вскоре послышались тревожные крики птиц – это приближались половцы.
– Не шевелись и дыши через раз, – прошептал Алексей. Конрад кивнул.
Половцы не скрывались, шли шумно, переговаривались. Вот звуки их голосов уже под деревом. Алексей затаил дыхание, но половцы прошли мимо, и голоса стали удаляться. Дети степей не поднимали голов, они и предположить не могли, что беглые пленники могут прятаться над ними, в кронах деревьев. Вскоре голосов и вовсе не стало слышно.
Алексей считал, что надо подождать ещё немного – хотя бы с четверть часа, но у Конрада с непривычки затекли ноги. Он хотел переменить положение, но не удержался и свалился с ветки. Он хватался руками за сучки и ветви дерева, но всё равно падал.
Алексей с ужасом смотрел вниз. Если Конрад сломает себе руку или ногу, то станет обузой в пути, а в худшем случае свернёт себе шею.
Ловко, как обезьяна, Алексей спустился вниз, и от увиденного глаза его стали круглыми: Конрад лежал на спине, но рук и ног у него было вдвое больше.
Несколько секунд Конрад не двигался, находясь в шоке от сильного удара. Потом он зашевелился, перевернулся на бок и неловко поднялся.
– Кажется, я кого-то придавил.
Алексей едва не захохотал: на земле лежал половец со свёрнутой шеей. Всем своим телом Конрад рухнул на степняка, убив его. Тот и пискнуть не успел, смерть свалилась на него сверху.
– Ты цел?
– Вроде. Рука только побаливает. Надо с половца пояс с оружием снять.
– Нет, не сейчас. Бери его на загорбок и неси. Сам убил – сам и неси.
– Зачем он нам?
– Ты думаешь, половцы не заметят пропажу? Его начнут искать, и если обнаружат труп, значит – мы рядом. Вызовут подмогу и заглянут в каждую барсучью нору. А если он пропадёт, значит – заблудился, для степняка дело нехитрое. Ещё больше леса опасаться будут.
– Хм, пожалуй, ты прав.
Конрад взял половца за руку, легко поднял и, как узел с тряпьём, забросил за спину.
– Идём.
Они пошли в глубь леса, подальше от опушки и облавы. Километра через два натолкнулись на промоину от вешних вод.
– Стой, – скомандовал Алексей, – сбрось половца на землю.
Конрад с облегчением сбросил труп.
– Вот теперь снимаем оружие.
Они расстегнули пояс с саблей в ножнах и ножом – ничего полезного у степняка больше не было, а тело ногами столкнули в узкую и глубокую промоину.
– Кой чёрт тебя угораздило упасть? Не было бы половца – убился бы!
Конрад выглядел виноватым:
– Ноги затекли. Думал – позу немного сменю, и упал. А что его под дерево занесло, один Бог ведает.
– Ладно, не будем о погибшем плохо. Он тебе жизнь спас и оружие нам дал.
Саблю Конрад оставил себе, нацепив пояс с ножнами, а нож в чехле отдал Алексею. Тот не возражал: ведь с саблей хорошо ехать, а идти неудобно, ножны в ногах путаются.
– Садись, передохнём. К опушке возвращаться нельзя. Сначала искали нас, теперь будут искать пропавшего воина.
И точно – через короткое время послышались крики. Это половцы, думая, что воин заблудился, подавали ему сигнал. Только они не знали, что их воин бездыханный лежит в промоине.
Половцы покричали с полчаса, но в глубь леса заходить не отважились. Кто его знает, может, воин и не заблудился вовсе, может, его схватил страшный дух этого леса и сожрал живьём? Известно ведь, против нечисти обычное оружие не помогает.
Половцы ушли, голоса стихли.
– Ну что, Конрад, идём?
– Есть охота и спать.
– Насчёт поесть ничем помочь не могу, а воду найдём.
Алексей осмотрелся. Они находились в лесу у подножия невысокой горы. В таких местах всегда бьют родники, надо только поискать.
Они двинулись на восток, огибая гору по окружности, и вскоре обнаружился родничок. Маленький – они бы и не заметили его, мимо прошли, если бы не звук. Журчал родничок, извещал о себе.
Напились до отвала. Конечно, пить много не стоило, потом вода выходить будет, силы забирать. Но жажда у обоих была велика, ведь скоро сутки, как они пили в последний раз из бурдюка в яме.
Алексей посматривал на деревья, чтобы всё время держать правильное направление. Мох возле них всегда растёт с северной стороны, а крона гуще с юга. Не зная этого, будешь ходить по лесу кругами. А он выбирал самое высокое дерево поодаль, как ориентир, и они шли к нему. Дойдя, высматривали новый ориентир.
За день они заметно выбились из сил. Отшагали много, главное – теряли силы, а еды не было. К вечеру наткнулись на орешник и решили устроить ночёвку здесь. Земля вокруг куста была изрыта кабанами.
Они насобирали павших орехов и наелись до отвала – аж челюсти заболели перемалывать орехи. За ночь прекрасно выспались на земле. Воздух здесь был намного чище, чем в яме, в которой их содержали.
Ночью заявилось стадо кабанов, но секач, вожак стада, учуял запах людей и увёл маток и поросят.
За ночь Конрад не раз просыпался от непонятных звуков. Лес жил своей ночной жизнью. Хлопали крыльями птицы, ухал филин, подвывали волки или шакалы. В общем, страшновато, хотя днём лес производил впечатление спокойного, безобидного.
Утром они позавтракали орехами. Алексей снял пропотевшую рубаху, насыпал туда орехов и завязал рубаху узлом.
– Будет у нас обед.
К полудню вышли к речке. Она была небольшой, метра два шириной.
При виде её Конрад сорвал с себя всю одежду и бухнулся в воду, но тут же с воплем выскочил на берег.
– Ты чего пугаешь? – отшатнулся от него Алексей.
– Холодная! Бр-р-р!
– Конечно, с горы течёт. Ты не смотри, что тепло, горные реки холодные.
Алексей снял с себя одежду, как мог, постирал её и разложил на траве сушиться под солнцем. Потом окунулся в воду, смыл с тела пот и грязь. Соскучился он по бане, но вода в реке холодная, аж ноги сводит.
Выскочив из реки, а скорее всего – из ручья, он сделал несколько упражнений, чтобы согреться. Глядя на него, залез в воду и Конрад. Он обмылся и с песком простирал одежду. Выбравшись на берег, тоже разложил её для просушки и стал бегать, чтобы согреться. Вернулся сухой и порозовевший.
– Сейчас бы ещё поесть.
– Могу предложить орехи.
Оба принялись за орехи и довольно быстро уничтожили весь запас. К вечеру повезло: снова наткнулись на заросли малины и наелись до икоты, правда, здорово исцарапались.
Скрываясь в лесу, шли на восток ещё пять дней, питаясь съедобными кореньями, недозрелыми дикими грушами и ягодами. Оба сильно похудели, одежда болталась.
К шестому дню лес стал редеть, и к полудню закончился. Беглецы остановились у последнего дерева.
Впереди расстилалась неровная, с холмами, степь, поросшая высоким ковылём.
– Ну, ты сюда меня вёл? – не выдержал Конрад. – По-моему, это владения степняков. Мы же тут как на ладони будем.
Мысленно Алексей с ним согласился. В лесу они были скрыты от чужих глаз, а в степи куда денешься? Издалека увидят. Кто это там движется пешком? Потому как хоть и выглядит степь безлюдной и пустой, а пригляд за ней есть. Чужаки могут напасть или скот пригнать на выпас – то есть дозорные есть всегда. Только кому она принадлежит, эта степь? Половцам или славянам? В пути Алексей забирал немного на север от чисто восточного направления с целью выйти на земли Киевской Руси – было у него такое желание, которым он не делился с Конрадом.
Гористо-холмистая местность осталась позади, впереди должны быть крупные реки: Днестр, Южный Буг, потом Днепр. Их не пересечёшь, не заметив. Реки полноводные, их только вплавь преодолевать, уцепившись для верности за какую-нибудь корягу или бревно. Но реки видно не было.
– Идём вон туда, между холмами – всё какое-то укрытие.
Они направились к седловине между холмами. На середине пути Конрад потянул носом:
– Дымом тянет, костром.
Алексей беспокойно завертел головой, втянул носом воздух. Вроде ничего настораживающего. И только через полчаса хода и сам почувствовал запах костра. Наверное, у Конрада от голода обоняние обострилось, нос стал чутким, как у собаки.