Дельфин в стеарине Романецкий Николай

6

Компания «Бешанзерсофт» занимала высоченное сооружение из стекла, пластика и бетона рядом с перекрестком проспекта Авиаконструкторов и Глухарской улицы. Похоже на нашу Вавилонскую башню, но гораздо уже и выше, этажей пятьдесят. Изящное здание – глядя на него, так и хотелось замереть в восторге или вытянуть руки по швам…

Я однако не стал вытягивать руки по швам – я засунул их в карманы. Считайте, таким образом я восторгаюсь, даже если это больше похоже на независимость. И вообще, с какой стати я должен проявлять восторг перед внешними проявлениями богатства? Глядя на мой костюм, тоже можно решить, что перед вами успешный бизнесмен, занимающийся делом, полезным для миллионов людей…

Солидность присутствовала и внутри здания. Холл перегораживала прозрачная стена из какого-то пластика – наверняка бронированного, который можно пробить только из подствольного гранатомета. С внешней стороны были расставлены вдоль стены диванчики и низкие столики с журналами, чтобы посетителям было чем занимать себя в ожидании. Прямо по центру холла прятался за прозрачной стеной пульт, за которым сидел охранник, перед ним в стене имелся проход, оборудованный аркой металлоискателя. Возле арки находились еще два охранника. Справа пластик упирался в колонну, внутри которой явно находился лифт – переднюю стенку колонны украшали створки из никелированного металла. Слева было окошко, за которым сидела милая девушка. Над окошком сияла вывеска «Бюро пропусков». По всей видимости, сначала мне надо было туда.

Так оно и оказалось. Мы с милой девушкой улыбнулись друг другу и сердечно поздоровались, потом, глянув в мои документы и на дисплей компьютера, она выразила готовность снабдить меня магнитной картой-пропуском.

Отлично, Константинов выполнил свое обещание без напоминаний. Что ж, это ему зачтется, не из тех дяденька, кто просиял улыбкой, посулил конфетку и тут же из головы тебя выкинул…

– Господин Мезенцев, с кем из нашего персонала вы намерены встретиться? – спросила девушка.

Поскольку я собирался маскироваться под сыщика, работающего на страховую компанию, у меня не было другого начала, кроме разговора со вдовами погибших председателей. Однако в последний момент я решил, что начать стоит с председателя нынешнего, господина Громадина Михаила Ефремовича – иначе бы я нарушил законы корпоративной этики. Вот к нему я и попросил меня направить.

Милая девушка тут же выдала магнитную карточку и нечто вроде маршрутного листа, на котором были указаны этаж, на который мне следовало подняться и номера дверей, через которые надо было пройти, чтобы оказаться в подразделении с названием «Администрация». Система удобная и для посетителя и для фирмы – человек никуда свободно не попадет, кроме того отдела, куда направляется. Все остальные дороги будут закрыты едва ли не бронированными дверями. Когда наше детективное агентство разрастется, я устрою такую же систему.

Шутка!..

Я раскланялся с девушкой и направился к охранникам, продолжая осмотр холла. За стеклянной стеной метрах в пятнадцати позади пульта располагались две толстенных прямоугольных колонны. Передняя стена левой была усеяна маленькими дверцами – видимо, камера хранения, – в правой располагались две ниши. Видимо, тоже лифты.

Охранники были строги, внимательны и любезны. Первым делом спросили, нет ли у меня оружия. Я предъявил им «бекас». Меня тут же сопроводили к ячейкам камеры хранения (металлоискатель вякнул) и настоятельно попросили оставить оружие там, под защитой кодового замка. Что я, разумеется, и сделал. Честно говоря, «бекас» в данном случае не стоило бы и брать с собой, но после событий прошлого года я на работе вообще не хожу безоружным. Жизнь научила… Потом меня еще раз пропустили через металлоискатель – на этот раз без вяканья. И наконец, рассыпавшись в извинениях, обыскали.

Все это было проделано быстро и профессионально – служба безопасности выглядела не менее солидной, чем интерьер.

– Лифты для посетителей и обычного персонала вон там. – Один из охранников указал мне в сторону правой колонны. – Любой из двух.

Я подмигнул ему:

– А что, есть еще лифт для руководства?

– Разумеется. – Лицо охранника осталось строгим и внимательным. – Но вы им воспользоваться не сможете.

Судя по всему, лифт для руководства и находился справа от стеклянной стены, но спрашивать я, разумеется, не стал.

Едва я подошел к лифтам, створки одного из них открылись. Кабина могла вместить человек двадцать, но дизайн был прост – никелированная сталь, металлопластик и зеркала. Закрытые объемы подобного обустройства кажутся бесконечными – наверное, в целях борьбы с клаустрофобией. С другой стороны, когда едешь в такой кабине один, ощущаешь себя давидом в желудке голиафа, к тому же со всех сторон на тебя смотрят сотни твоих двойников.

Неужели таким образом настраивают работников на ощущение винтика в большом механизме и корпоративную солидарность? Жаль, нет у меня знакомого психолога, непременно бы поинтересовался у него. А интересно, кстати, в лифте для руководства такой же дизайн?

Сверившись с «маршрутным листом», я нажал кнопку сорок восьмого этажа.

Кабина плавно двинулась, на пульте управления замелькали числа. Потом не менее плавно движение прекратилось и звякнул сигнал-колокольчик, но на пульте горело не «48», а «25». Впрочем, причина остановки стала ясна сразу. Створки распахнулись, в кабину вошла блондинистая девушка лет восемнадцати, в белой блузке с черным галстуком и короткой черной юбке, не менее милая, чем та, из бюро пропусков, и нажала кнопку нужного этажа. В правой руке она держала магнитную карточку, а в левой – стопку конвертов различной толщины.

– Здравствуйте! – сказал я.

Мы едва успели улыбнуться друг другу, я едва успел оценить высоту ее бюста, тонкость талии и округлость бедер, как кабина снова остановилась и девушка вышла.

Дьявол бы забрал эти суперсовременные скоростные лифты с магнитным приводом! Кабы тут была та машина, какими оборудовались дома в годы моего детства, я бы непременно познакомился с симпатичной блондинкой…

Долго возмущаться мне не пришлось – несколько секунд, и на пульте загорелось заказанное «48», мелодично звякнул колокольчик, и створки разошлись. Сотни Максов Мезенцевых вокруг шагнули к проему, и я оказался в холле гораздо меньших размеров, чем на первом этаже, и двинулся дальше, по-прежнему руководствуясь «маршрутным листом» и сверяясь с номерами дверей. Дорога оказалась короткой, потому что дверей пришлось пройти всего ничего – уже вторая была в приемную председателя совета директоров.

Я ожидал увидеть очередную милую девушку, однако здесь сидела за столом вовсе не девушка, но мегера лет пятидесяти, бросившая на меня хищный подозрительный взгляд – не собрался ли я укокошить и этого ее шефа? Впрочем, одета она была тоже в белую блузку с черным галстуком и черную юбку, однако в этом одеянии поместились бы и девушка из бюро пропусков и девушка из лифта, вместе взятые. В общем, секретарша у председателя была столь же солидна, как и вся компания.

– Здравствуйте! – сказал я таким тоном, словно собирался одарить ее шефа халявными деньгами. – У меня дело к вашему председателю.

– Здравствуйте! – ответила секретарша таким тоном, словно собиралась выкинуть из приемной и мои халявные деньги, и меня вслед за ними. – Шустрый мальчик… А что у вас за дело к нашему председателю?

Разумеется, она была права в своих сомнениях. И я, предъявив визитку, сообщил, кто я, что я и зачем.

Мегера сразу оттаяла, но только для того, чтобы сообщить мне, что Михаила Ефремовича на месте нет и сегодня не будет, поскольку Михаил Ефремович находится на деловых переговорах с партнерами, но если я приду завтра к десяти часам, то она непременно сделает все, чтобы я попал к Михаилу Ефремовичу и смог с ним побеседовать по всем интересующим меня вопросам. А с другой стороны, – тут секретарша окончательно сменила гнев на милость, – она здесь для того и сидит, чтобы решать за Михаила Ефремовича возникающие проблемы, которые способна решить, и не стоит ли задать интересующие меня вопросы именно ей? А вдруг?..

Я прекрасно знаю, что в нашей стране руководители всех рангов больше любят у подчиненных беззаветную преданность, чем толковый профессионализм. Тем не менее, вряд ли здесь новый председатель быстро поменял секретаршу старого…

– Простите, как ваши имя и отчество? – спросил я с блистательной улыбкой.

– Елена Владимировна. А фамилия – Пименова.

– Видите ли в чем дело, уважаемая Елена Владимировна, – сказал я. – Моя страховая кампания, как и положено в случае, когда гибнет застрахованный клиент, должна иметь стопроцентную уверенность, что это не был суицид. А то, знаете ли, бывает, когда клиент своей смертью пытается решить стоящие перед его семьей финансовые проблемы.

Она кивнула.

– Вы ведь не новичок и были в секретарях у обоих погибших, верно? – продолжал я.

– Разумеется, молодой человек. В компании «Бешанзерсофт» не принято бросаться сотрудниками. К тому же, ни у кого из руководителей никогда не возникало претензий к моей работе.

– Я так и думал… Тогда вы наверняка сможете помочь мне.

Компьютер у нее на столе пискнул, она тут же обратила все свое внимание на дисплей, и я получил возможность осмотреть приемную.

Все тут было, что называется, простенько, но со вкусом – ничего похожего на навязчивую роскошь, которую так любят в фирмах с сомнительной репутацией. Судя по здешнему интерьеру (сплошной металлопластик серых тонов), репутация «Бешанзерсофта» была железобетонной, и компании не требовалось пудрить клиентам мозги претензией на финансовую состоятельность. Впрочем, чему тут особенно удивляться? Новые компьютерные технологии – это вам не баран начихал, это устойчивый спрос, это постоянное расширение рынка, это новые рабочие места. Но это и возможность столкновения интересов с конкурентами, а стало быть и реальность промышленного шпионажа и заказных убийств… Таков наш мир! Впрочем, в последнем случае у меня нет никаких шансов. Заказное убийство – как правило глухарь – что для государственных органов правопорядка, что для частного сыска… Радует одно – если бы не было вариантов местной, внутренней разборки, то Антон Иванович Константинов не явился бы ко мне с желанием выложить кругленькую сумму за мои труды…

– Так я вас слушаю, господин Мезенцев! – Елена Владимировна уже справилась со своим срочным секретарским делом и, перестав терзать сенсорную клаву, с приветливой улыбкой изучала мою мужественную физиономию.

Я оторвался от размышлений:

– Отлично… Начнем с господина Бердникова. Не был ли он перед своей гибелью чем-то озабочен, расстроен?

Елена Владимировна пожала покатыми плечами, и движение это оказалось неожиданно изящным – будто птица крыльями взмахнула.

– Озабочен Петр Сергеич был всегда. Руководить такой фирмой – не семечки щелкать и не в носу ковырять. Однако это были обычные, повседневные заботы. В общем, рутина и ничего особенного. Наша компания – весьма процветающее предприятие. Финансовых проблем у наших работников нет. Конечно, можно и при любых доходах оказаться в яме. – Елена Владимировна лукаво улыбнулась. – Но у Петра Сергеича такого произойти просто не могло, не тот он человек. Даже не припоминаю, чтобы он когда-либо совершил импульсивный поступок, все всегда продумывалось, просчитывалось, анализировалось. Собственно, будь он другим – не стал бы создателем фирмы, работающей в столь серьезном бизнесе…

– А на личном фронте?

Реакция была ярко выраженной. Приветливость немедленно обернулась настороженностью, улыбка – серьезной миной.

– Об этом надо спрашивать не меня. Какие бы анекдоты ни ходили о секретаршах, я любовницей Петра Сергееича не была. Ему нравились персоны несколько иного экстерьера. – Последнее слово Елена Владимировна произнесла с некоторой долей сарказма.

Тем не менее я сразу сообразил, что за сарказм этот ухватиться не удастся, поскольку было непонятно, что она имела в виду.

– А кому вообще была выгодна смерть Бердникова?

Секретарша усмехнулась:

– Любому из административной верхушки «Бешанзерсофта». Даже мне, поскольку в завещании Бердникова упомянуто и мое имя.

Нет, у здешних директоров была очень умная помощница. Никаких «Да на что вы намекаете!» или «Не знаю я, сударь, ничего такого!»…

– Хорошо, – сказал я. – А как обстоит дело с Зернянским? Тот мог покончить жизнь самоубийством?

Елена Владимировна подумала несколько секунд:

– Василий Константиныч был иной человек. Не было у него той предусмотрительности и расчетливости, что у Петра Сергеича, зато он был намного жизнерадостнее и оптимистичнее. Я бы скорее поверила в самоубийство Бердникова, чем Зернянского.

– Смерть последнего тоже была выгодна всем?

– Да, разумеется.

– А кому больше всего?

Она пожала плечами:

– Следующим в корпоративной иерархии идет нынешний председатель совета, Михаил Ефремыч Громадин. А что касается акций, принадлежавших погибшим, то они, естественно, большей частью должны достаться их вдовам. Как положено по закону, через шесть месяцев после смерти завещателя.

Мелодично звякнул колокольчик, дверь в приемную открылась. На пороге возникла та самая блондинистая девица, которую я видел в лифте, – при груди, талии и бедрах, с магнитной карточкой и конвертами в руках.

– Елена Владимировна, почта.

– Да, Марьяна. Клади на стол.

Марьяна тряхнула светлой гривой, подошла – цок, цок, цок… – к столу, стрельнула в меня озорными глазками. Над левой грудью блузку украшал бэджик, которого в лифте у нее не было. Я пригляделся и прочел: «Марьяна Ванжа, менеджер».

В иных фирмах все кругом менеджеры, вплоть до последней уборщицы. Не знаю, как тут у них, в «Бешанзерсофте», но эта девушка, судя по конвертам, – просто-напросто курьер…

Марьяна нагнулась над столом (чтобы положить конверты, такое сложное движение совсем не требовалось), и черная юбка обтянула круглый зад. Я сообразил сделать свою мужественную физиономию сверхмужественной, и не зря: девушка на этот раз не просто стрельнула глазками – она определенно оценила мою сверхмужественность, и последняя ей определенно приглянулась. Определенно! Или в моей самооценке нет ничего от Арчи Гудвина…

– Ступай, Марьяна! – сказала Елена Владимировна, неодобрительно глядя на девичьи экзерсисы.

Марьяна пошла – цок, цок, цок… – к двери, покачивая бедрами. Елена Владимировна фыркнула, и я подумал, что в следующий визит Марьяне обязательно достанется на орехи: начальствующие мегеры бальзаковского возраста чрезвычайно любят повоспитывать подчиненных молодых девушек. Даже те, кто сам раздвигает ноги перед первыми встречными штанами через пять минут после знакомства…

– Продолжим, шустрый мальчик?

Я неслышно проглотил слюну, вспомнил о проводимом расследовании и повернулся к Елене Владимировне:

– Да, конечно… Продолжим… – С трудом, но мне наконец удалось вспомнить и о последних наших фразах перед приходом Марьяны. – Вы сказали, акции убитых… погибших достанутся вдовам.

Я недовольно поморщился: вы бессмертны, господин Зигмунд Фрейд! Во всех смыслах происходящего…

Умница Елена Владимировна в ответ на мою оговорку позволила себе лишь легкую усмешку:

– Да. И это, по-моему, вполне естественно. По крайней мере, нарушением закона не является. Как и предметом внимания страховых кампаний…

Мне явно давали понять, что видят меня насквозь.

– Тем не менее представителю страховой компании не мешало бы поговорить со вдовами.

– Да-да, разумеется. До восемнадцати часов вы вольны разговаривать с кем угодно.

– Почему до восемнадцати?

– Потому что в восемнадцать заканчивается рабочий день. – Елена Владимировна повернулась к компьютеру, который, как и в любой приличной фирме, был еще и интеркомом.

Пальцы секретарши пропорхали по клаве, как бабочки – легко, стремительно, нигде не споткнувшись.

– Слушаю вас, Елена Владимировна, – раздался женский голос.

Именно ЖЕНСКИЙ во всех смыслах – не хрипловатый, не басовитый, а высокий, тонкий, певучий, этакое колоратурное сопрано…

– Полина Ильинична! У меня тут представитель страховой компании… – секретарша вновь глянула в мою визитку, – «Русь». У него есть вопросы, касающиеся страховки Петра Сергеича. Может он поговорить с вами?

– Э-э… – сказала Полина Шантолосова и, судя по полетевшим из компьютера невнятным звукам, пригасила микрофон. Потом вновь раздалось звучное сопрано: – Через пять минут у меня заканчивается совещание, пусть приходит.

– Слышали? Давайте ваш пропуск! – Елена Владимировна взяла у меня магнитную карту, сунула ее куда-то в недра секретарского компа и вновь пробежалась пальцами по клаве.

Через три секунды карточка вернулась ко мне, а вслед за нею явился новый «маршрутный лист».

– Спуститесь двумя этажами ниже. Когда поговорите с Шантолосовой, вернетесь ко мне. Помогу вам встретиться с Зернянской.

– Секундочку… А почему у Шантолосовой и Бердникова разные фамилии?

Елена Владимировна смерила меня с ног до головы:

– Потому, шустрый мальчик, что Полина Ильинична Шантолосова была достаточно известной личностью среди программистов еще до замужества. Ей незачем было прятаться за спину молодого супруга… А теперь ступайте!

Взгляд и тон секретарши был мне совершенно непонятен, но я сообразил, что разобраться с этим – по крайней мере сейчас – будет невозможно. И потому пошел прочь.

7

Кабинет госпожи Шантолосовой располагался на сорок пятом этаже.

Когда я, соотносясь с указаниями «маршрутного листа», ввалился туда, хозяйка уже разогнала своих совещающихся и пребывала в одиночестве. И в полумраке.

Я почему-то ожидал увидеть длиннющий стол, на котором лежат друг на друге многочисленные рулоны чертежей – как в фильмах про социалистических инженеров прошлого века, – но ничего подобного тут не наблюдалось. Зато на обоих боковых стенах располагались голографические дисплеи – естественно, выключенные.

Я удивился самому себе: с какой стати здесь должны быть бумажные чертежи? Ведь армейские рации РА-101, которыми снабжаются нынешние российские Вооруженные Силы, давно уже не похожи на доисторические заплечные короба. Так почему же здесь, в созидалище новых компьютерных технологий, что-то должно быть, как в прошлом веке? Неисповедимы пути твоей фантазии, человек по имени Максим Мезенцев…

Шторы на огромном – во всю стену – окне за спиной хозяйки поднялись, и кабинет залил солнечный свет. Полина Шантолосова что-то недовольно буркнула, и свет тут же пригас – шторы наполовину затенили окно. Из-за этих люминопертубаций я не сразу рассмотрел хозяйку кабинета, а когда глаза привыкли – обалдел. Она была похожа и не похожа на сетевые фотки. Похожа, потому что передо мной стояла та же жгучая брюнетка (а женщина сегодня и вчера – это порой совершенно разные картинки. Впрочем, сия дамская удивительность известна даже самым ненаблюдательным мужикам…) с теми же карими глазами. Но вот чего не могла передать фотка, так это энергичности, которая просто истекала с лица Шантолосовой. Мое сердце сделало перебой, а в голову вдруг пришло, что весь «Бешанзерсофт», со всеми его администраторами, инженерами и низшим техническим персоналом, – всего лишь приложение к этой женщине; что без нее он – никто, ничто и звать его никак. Ну, как пятиметровый двигатель транспланетника «Земля – Марс» и двухсотметровый шлейф истекающих из него раскаленных газов… Шлейф, вот именно – шлейф! «Бешанзерсофт» – всего лишь шлейф Полины Шантолосовой… До чего же точное сравнение!

Ее глаза тоже привыкли к свету, она оценила мою реакцию и легонько улыбнулась. Да уж, правы те, кто считает, что нет для женщины лучшего подарка, чем потрясенная ею мужская физиономия…

– День добрый! – Во мне тут же проснулся Арчи Гудвин. – Для меня, простого страхового агента, великая честь – встретиться с…

– Ах, бросьте! – перебила она. – Я разговариваю вовсе не с простым страховым агентом, я разговариваю с человеком, который проводит расследование с целью не допустить, чтобы я получила страховую сумму за моего погибшего супруга.

И эта дама оказалась дьявольски умна! Черт возьми, каковы же были погибшие мужчины, сумевшие собрать вокруг себя таких женщин! Впрочем, разве не встречалось в истории рода человеческого умниц-разумниц, беспричинно пресмыкавшихся перед тупорылыми козлами? Да и кто сказал, что беспричинно! Очень даже причинно. И причина известна – причинное место.

– Тем не менее я готова ответить на ваши вопросы. На любые вопросы. – Колоратурное сопрано сумело каким-то неуловимым образом подчеркнуть особую значимость предпоследнего слова.

– Простите, – сказал я. Светски передернул плечами. И почувствовал себя идиот идиотом. – Простите ради бога! Жаль, но мне придется задавать вопросы, неприятные для вас.

Шантолосова села за стол, отодвинула в сторону клаву, жестом пригласила меня присесть. Я поклонился и угнездился на ближайшем к столу стуле – они были расставлены по кабинету в совершенном беспорядке.

– Вы полагаете, мне подобных никогда не задавали? – В колоратурное сопрано добавилась толика яда, но от этого оно стало еще прекраснее. – Не стесняйтесь, пожалуйста.

– Хорошо, спасибо! Тогда начнем… Как вы считаете, мог ли Петр Сергеевич Бердников покончить жизнь самоубийством?

– Петя?

Эх, братцы, когда твое имя произносит такой голос, не то что самоубийством жизнь не покончишь – из могилы выкопаешься и вприсядку пустишься!

– Петя был чрезвычайно уравновешенный человек. – Шантолосова потеребила правой рукой левый рукав голубого комбинезона. – Даже если бы я не знала его близко, я бы и со стороны никогда не подумала, что мужчина такого склада может опуститься до суицида.

Во мне проснулась другая сторона Арчи Гудвина, аналитическая. Опуститься до суицида – такую фразу способен произнести только человек с вполне определенными моральными принципами, и это далеко не худшие принципы из распространенных среди людей. М-да, определенно эта женщина нравилась мне все больше и больше.

– Нет, знаете. Не мог он, не тот он был человек. Да и жизненная ситуация не та.

– Ясно. Ваша компания процветает, деловые проблемы не выходят за пределы обычной рутины. Ну а по иным причинам?… Вы понимаете? Имеются в виду обстоятельства личного характера. – Я отвел глаза и глянул в окно, за которым раскинулись кварталы Долгого Озера и Комендантского Аэродрома.

Полина Шантолосова хрюкнула, и этот звук заставил меня вновь погрузиться в глубину карих глаз. Впрочем, погружаться было не обязательно – даже на поверхности их плавало откровенное недовольство.

– Свинская у вас работа!

– Да. Но я – вовсе не свинья! Тем не менее, если пойму, что вы скрываете какие-то факты, начну копать, расспрашивать других людей.

Она поморщилась:

– У меня есть любовник, но я не собираюсь называть вам его имя.

Я вспомнил, как в таких случаях Ниро Вульф впивался в жертву. Что ж, я хоть и не вешу одну седьмую тонны, но могу не хуже…

– Не назовете вы, назовут другие. Я ведь на вас не остановлюсь. Но эти другие могут вместе с именем рассказать то, чего и не было.

– Свинская у вас работа! – Хозяйка кабинета помотала головой, и черные пряди разлетелись по воздуху. Словно закачало ветвями странное черное дерево.

– А вы относитесь ко мне, как к врачу, – посоветовал я. – Как, скажем, к собственному гинекологу. Я вовсе не собираюсь шантажировать вас тем, о чем узнаю.

В ее глазах полыхнуло пламя, и я понял, что она даже не думала о возможном шантаже. Ее сдерживало что-то другое.