Убить Хемингуэя Макдоналд Крейг

Но старик все же сумел осилить кусочек прозы – корявую надпись на табличке, которую по его настоянию прикрепили к двери: «Бывший писатель». Криди слышал, как Мэри говорила врачу, что эта табличка разрывает ей сердце.

Хемингуэй лежал в постели и плакал. Криди в белом лабораторном халате наклонился над постелью. Его молодой напарник стоял спиной к двери, охраняя ее.

Криди сказал:

– Я говорил тебе много лет назад, что ты закончишь свои дни в Штатах и будешь в моем полном распоряжении.

Хемингуэй попробовал внимательнее присмотреться:

– Криди?

– Точно, Папа. Вон тот молодой человек у двери – Джордж Эббот, мой друг. Он из Бюро. Я уже больше там не числюсь. Еще одно, что ты некоторым образом у меня забрал. Это откровение, которым ты поделился со мной в Африке. Что же, это испортило мои отношения с Бюро. Как тебе это понравилось, Хемингуэй? Потерять все? После фиаско в Бухте свиней ты знал, что тебе никогда нельзя будет вернуться на Кубу. Твой дом, твоя лодка, твои рукописи… все твои книги и имущество теперь принадлежат Кастро. Но я отнял у тебя не только это. Это я позаботился, чтобы к тебе применили электрошок. Украли у тебя слова. Повредили твой мозг. Я только хотел, чтобы ты это знал: я тот, кто смеется последним, Папа!.. – Криди наклонился еще ниже и ехидно улыбнулся: – А когда весь мир узнает, что у тебя крыша поехала, что же, тогда все эти твои «великие романы» не будут стоить и ломаного гроша. Со мной все будет иначе. Они будут читать мои романы еще долго после того, как с тобой расправятся черви.

43. Дорожные работы

Я мало что знаю о творческих писательских программах. Но они не говорят правды, если не учат, что, первое, писательство – тяжкий труд и, второе, ты вынужден поступиться большой частью своей жизни, своей личной жизни, чтобы стать писателем.

Дорис Лессинг

Гектор поднял глаза, когда на лист блокнота, в котором он писал, упала тощая тень. Донован Криди.

– Прощай покой и тишина, – сказал Гектор.

Он все прикидывал, как долго Криди еще не решится выйти прямо на него.

Гектор откинулся на спинку стула, улыбнулся и подмигнул:

– Давай, колись, Криди.

Он отодвинул чашку с кофе, и взял блокнот и ручку. Надел на ручку колпачок и сунул ее в карман спортивной куртки. Блокнот положил на стул рядом.

– Я еще немного познакомился с твоими триллерами после нашего последнего разговора, Криди. Если честно, осилил только два или три, на большее терпения не хватило. Настоящее дерьмо. И со всей этой политикой, которую ты туда загрузил, это еще хуже, чем Дос Пассос. Люди, которые потребляют такую муру, не любят, когда им читают лекции. Зачем ты пришел? Тебе требуется новый проект, после того как ты упрятал Хема в землю? Неужели на этот раз повезло мне?

– Директор беспокоится, что некоторые документы, которые могли иметься у Хемингуэя, могли быть переданы вам. Я здесь по указанию мистера Гувера, чтобы дать вам шанс вернуть эти материалы, если они у вас, и тогда он свернет слежку. В эти последние дни вы сами видели, как далеко это может зайти. Я даю вам шанс положить этому конец. Разумеется, сам бы я поступил иначе.

– Настоящий белый поступок со стороны Эдгара, – заметил Гектор и улыбнулся, когда увидел, как Криди прореагировал на это невинное замечание.

– Если честно, – сказал Гектор, – меня все это раздражает. После всего, что я сделал для Бюро в смысле важной информации за все эти годы, это уже элементарное свинство. Я к тому же хотел бы с тобой за многое рассчитаться, Криди. За Патрицию. Думаю, это тебя Ханна видела из окна как раз перед тем, как едва не умерла вместе с ребенком. Полагаю, ты пришел туда, чтобы ее убить, как ты и поклялся. И ты на самом деле помог убить Хема, причем самыми разными путями. Я много думал еще и над твоим планом выдать все это дерьмо за работу Хема, чему я помешал. Думал, как можно было бы с тобой расплатиться той же монетой. Признайся – этот прокастровский кусок дерьма ты сам туда засунул? Это наверняка твоя работа, верно? Одна фальшь любовных сцен уже достаточное свидетельство.

– Что стало с той рукописью, Ласситер? – спросил Криди.

Гектор подмигнул:

– Уничтожена. Только сделай еще одну попытку, и клянусь, я прищучу тебя и твоего босса с помощью другой рукописи Хемингуэя. – Он покачал головой. – Поверить не могу, что старик Эдгар может вот так напасть на меня после всех этих заварушек, из которых я вытаскивал его жирную задницу.

Криди ухмыльнулся:

– Все то, что ты сделал для Бюро, перечеркнуто твоими действиями в Нашвилле в пятьдесят восьмом. Директор все еще в ярости из-за этого. Я тоже. Ты и твой убогий долг белого человека, заставивший тебя все это сделать… Господи! Хуже Хемингуэя.

– Ты о чем?

– О Хемингуэе и его приключениях во время того восстания в Доминиканской Республике в сорок седьмом году. И затем его последняя поездка в Африку. Время, которое я потратил на погоню за ним в буше в пятьдесят четвертом, стоило мне крупного успеха в более важном деле. Я был так близок к возможности прикончить Джомо Кениату в тюрьме. Я бы один, своими собственными руками, изменил историю. Но я утратил этот шанс, гоняясь за Хемингуэем. Теперь Кениата – президент Кении, и белые, скорее всего, потеряли почти всю Восточную Африку. Хуже того, восстания там подстегивают цветных здесь, а я мог бы все это остановить, предупредить.

Гектор покачал головой:

– Тебе самое место в дурдоме. Скажи мне – куда подевался чемодан Хема? Где мои другие рукописи?

– Все надежно спрятано. Как и та рукопись, которую хочет заполучить мистер Гувер.

– Не все так уж надежно спрятано. Ты, наверное, попытался продать кое-что из моих вещей некому торговцу книгами. И это одна из причин, почему я хочу тебя достать, мудила.

Сукин сын. Криди действительно попытался это сделать – продать несколько подписанных вещей Ласситера. Сделал он это в голодное время, до того как Гувер вернул его в объятия ФБР. Если только Гувер узнает, что он пытался заработать на старой прозе Ласситера и именно это побудило его выйти на тропу войны… Но Криди не мог остановиться. Он сказал:

– Я еще уничтожу Хемингуэя своими рукописями. Попомни мои слова.

И Гектор подумал, что он достаточно безумен, чтобы попытаться сделать это вне зависимости от Гувера.

– Предлагаю сделку, – сказал Криди. – Чемодан со всем содержимым в обмен на рукопись Хемингуэя, которую ты прячешь. – Он надеялся, что Ласситер откажется. Криди выступил с этим предложением только потому, что ему приказал Гувер.

– Нет, никогда. – Гектор пожевал губу. – Все-таки было бы здорово поехать куда-нибудь без какого-нибудь обормота в черном седане у меня на хвосте. Еще лучше закончить телефонный разговор и не услышать второго щелчка. Получить по почте конверт, чтобы он не выглядел сначала распечатанным с помощью пара, а потом запечатанным снова. Я все-таки сделаю кое-что для тебя, агент. Подожди здесь несколько минут. Я поднимусь к себе в номер и возьму там кое-что.

Найти машину Криди было проще простого: стандартный вариант Бюро.

После этого он вернулся в столовую и снова сел напротив Донована Криди.

Гектор бросил пустой мешок на стол между ними, рассыпав по нему оставшиеся белые гранулы.

Криди нахмурился и взял пустой мешок из-под сахара:

– Что это?

– Что осталось, – ответил Гектор. – Содержимое этого мешка уже в бензобаке твоего скакуна.

Агент обалдело посмотрел на него:

– Ты высыпал сахар в мой бензобак?

– Все полностью. И немного птичьего корма. Знаю, это детские шалости. Но весьма эффективно. Чтобы помешать тебе последовать за мной, когда мы через несколько минут разойдемся, – сказал Гектор. Все дело было в необходимости купить время – чтобы успеть добраться до Айдахо и Мэри… сделать следующий шаг по сохранению литературного наследства Хема… и продолжить игру с Криди. Вслух он сказал: – И еще с той же целью…

Это был старый, но надежный прием. Гектор с силой наступил каблуком на ногу агента, Криди взвыл и ударился коленом о внутреннюю поверхность стола. Гектор схватил Криди за шею и ударил его лицом об стол.

Улыбкой извинившись перед посеревшим от страха хозяином, Гектор швырнул десять долларов на стол и сказал:

– Извините за беспокойство, приятель. Когда он придет в себя, ему наверняка понадобится лед для остатков его носа.

Книга шестая

Как все было

44. Соавторы

Я такая, как есть,

А не такая, как хочет Папа.

Разве это моя вина,

Что я такая?

Песенка Мэри Хемингуэй

Когда Ханна снова увидела Мэри, ей пришло в голову, что жена Папы вполне могла бы его перепить, если бы он дожил до этих дней.

Ханна просидела с пожилой вдовой менее часа, но она уже пила свой четвертый коктейль.

Этим утром бледно-лимонные волосы Мэри были зачесаны назад, и такая прическа демонстрировала ее большие, почти комические уши. Она явно не отошла еще после вчерашнего, казалась худее, чем когда Ханна видела ее в последний раз, глаза сильно ввалились, а выпирающие скулы и торчащий вперед подбородок ее не украшали. Глубокие морщины от ввалившихся глаз до больших ушей теперь присутствовали постоянно, а не только когда она улыбалась с закрытым ртом для камеры.

Вдовы прибыли в Кетчум с разницей в один час. Полагая, что Мэри устала после длинной дороги из пентхауса в Нью-Йорке до Кетчума, Ханна предложила отдохнуть перед интервью.

– Может быть, нам повезет и, когда вы проснетесь, Бриджит опять будет спать, как сейчас. – Ребенок спал в своей походной кроватке в соседней комнате.

Старая вдова улыбнулась:

– Бог мой, как же она на тебя похожа. Абсолютно ничего от Дикки. И нам не надо ждать, можно сразу начинать. Я недостаточно устала, чтобы спать, и мне хочется скорее взяться за дело. Вот выпью, и можно приступать. Пожалуйста, скажи мне, что теперь и ты что-нибудь выпьешь.

Ханна закусила губу. Перед отъездом она сцедила молоко, чтобы не делать этого при Мэри. Она боялась, что, если начнет кормить девочку грудью при вдове, это может напомнить ей о ее попытке родить ребенка, которая едва не закончилась трагедией. Так что в холодильнике Мэри стояли три бутылочки с грудным молоком. Ханна решила, что к тому времени, как Бриджит потребует наполнения «источника», ничего из выпитого уже не останется в организме.

– Ох, – сказала Ханна, поднимая бровь, – разве что самую малость.

– Вот и умница. Какой яд предпочитаешь, душечка?

– Как насчет стакана вина? Лучше бы красного.

Мэри с сияющим видом потянулась за пачкой сигарет «Кент»:

– Чудесно. Я, пожалуй, тоже выпью. Полагаю, нам лучше взять это дивное «Бароло». Папа его тоже очень любил.

Постоянно присутствующая горничная поспешила открыть бутылку, не дожидаясь указания.

– Я собиралась разместить тебя здесь, но мы снова открываем дом, и кое-где надо покрасить, – сказала Мэри. – Я заказала тебе номер в гостинице «Бест Уэстерн». Годится?

– Конечно.

– Ты уверена?

– Да.

– Гектор с тобой?

– Да. Он называет себя моим водителем.

– Я и ему закажу номер. Он ведь тоже на меня работает, верно?

Ханна улыбнулась:

– Полагаю, Гектор сам решит, где ему остановиться.

– Разумеется. – Ханна не сумела прочесть ее улыбку, но она явно была недоброй.

Горничная подала Ханне ее стакан вина.

– Ваше здоровье, – сказала Ханна, поднимая стакан.

Мэри проигнорировала ее и сказала:

– Мори сказал, что ты заезжала.

– Да, – ответила Ханна, язык которой пощипывало после первого глотка вина за долгие месяцы. Крепкий напиток – с дубовым привкусом, дымком и корицей. – Давненько не приходилось пить. Ух!

Мэри вытряхнула из пачки сигарету:

– Как он? Я имею в виду, Мори? У него все хорошо?

– Вроде бы да. Говорит, что работает над своими собственными мемуарами.

– Он говорил Папе то же самое в пятьдесят третьем году.

– Надеюсь, он их допишет. Знакомство с подобной жизнью, безусловно, нечто, чего есть смысл желать, и не важно, сколько времени уйдет на то, чтобы закончить и сделать это правильно.

– Ну конечно. У меня мои мемуары занимают значительно больше времени, чем я рассчитывала.

Ханна улыбнулась:

– Откровенно говоря, я хочу, чтобы ты поторопилась. Ведь выходят уже две неофициальные биографии Папы – одна написана человеком, о котором я уже могу сказать точно, что он меня ненавидит. И еще выходит эта книга про корриду и отредактированный «Сад»… Я вполне могу потеряться среди всего этого шума, который поднимется вокруг Папы. Мне действительно необходимо выдвинуться на передние позиции. Поскорее.

– Конечно, – сказала Ханна.

– У тебя есть рукопись Дикки – сколько он там успел написать?

– Ага, – сказала Ханна. – Здешние власти уложили все в коробки и отправили в Мичиган вместе с другими вещами.

– Кстати, хочу сказать, что мне очень жаль, что все так случилось. Я никак не хотела, чтобы он умер. Из-за тебя и маленькой девочки. Дочкам нужны папы. Я уверена, что ты найдешь мужчину для этой должности. Какого-нибудь молодого красавчика. – Ханна улыбнулась. Мэри улыбнулась в ответ: – Ты как себя чувствуешь? Постепенно привыкаешь?

Ханна знала, что ей не стоит говорить Мэри, что саморазрушительная смерть мужа стала для нее желанным избавлением – благодеянием в страшной упаковке. Ханна пожала плечами:

– У меня все хорошо. Я знаю, что Ричард сам покончил с собой. Такое случается. Что еще можно сказать по этому поводу?

Мэри выпустила тоненькую струйку дыма:

– Верно. – Странная улыбка – и редкая, с демонстрацией зубов. – Ты по-испански хоть немножко говоришь, дочка?

– Только по-французски. И довольно неплохо на кельтском.

– Sic transit hijo de puta[41].

Ханна нахмурилась:

– Что это значит?

– О нем будут помнить, – сказала Мэри, криво улыбаясь. – Есть еще одна хорошая фраза: Dame acit, cono que a los mios los mato yo!

Ханна снова нахмурилась:

– А это как переводится?

– Дай это мне, черт возьми, и я убью своего!

Ханна опустила глаза на руки.

– Вот как, – сказала она, внезапно немного испугавшись.

Мэри пожала плечами и затянулась сигаретой:

– Прежде чем мы оставим эту скорбную тему, скажи, есть там что-нибудь, что ты могла бы использовать? В рукописи Дикки, я хочу сказать.

Ханну передернуло, как от озноба.

– Может быть. Там примерно двести рукописных страниц. В первом черновике почти вся ваша ранняя биография. Большая часть сороковых годов, затем тот период, когда вы встретились с Папой и вышли за него замуж. Пятидесятые годы только в отдельных заметках. Довольно понятно, как он хотел построить книгу. Вот только его и мой стиль прозы сильно отличается. Мне придется многое переписывать.

– Душечка, так оно всегда и бывает, – посочувствовала Мэри. – Господи, сколько же мне пришлось переписывать в последних работах Папы – уму непостижимо.

Ханну снова передернуло.

Мэри застонала:

– Боже, что мне пришлось сделать, чтобы подготовить к печати «Праздник, который всегда с тобой»! Даже вспоминать не хочется.

– Тяжело пришлось, не так ли? – Ханна почувствовала, как напрягаются ее челюсти, и испугалась, что Мэри заметит.

– Вынуждена была изменить последовательность глав, чтобы все получилось так, как мне хотелось. Соответственно возникли проблемы неразрывности, с которыми мне пришлось сражаться. И его заголовки в книге… – Мэри закатила глаза. – Ты не представляешь, какими они были ужасными. Он вообще хотел назвать эту вещь «Глаз и ухо». Можешь представить себе такое название вместо «Праздник, который всегда с тобой»? Можешь?

– Нет. – Ханна действительно не могла.

– И все это пустяки в сравнении с тем, что понадобилось для того, чтобы закончить «Острова в океане». – Вдова вздохнула. – Что-нибудь еще? Что-нибудь, говорящее о том, что у него было все что нужно, чтобы закончить книгу? – Ханна встретилась взглядом с Мэри. Старуха вглядывалась в нее, пытаясь определить, не врет ли она. – Я спрашиваю, – продолжила Мэри, – потому что Ричард довольно ясно дал понять той ночью накануне, ну, ты знаешь, о чем я, что мы закончили. Он заявил, что у него имеется великолепный конец. Я все пытаюсь вспомнить, что такое я могла сказать в нашем последнем интервью, что дало бы ему эту уверенность.

Эти ищущие пьяные глаза… Ханна отпила глоток вина:

– У Ричарда, скорее всего, не было возможности все это записать. Его первый набросок весьма неубедителен, кончается где-то в середине пятедесятых.

Мэри тяжело вздохнула. Затем тихо засмеялась себе под нос:

– Это… это плохо. – Она покачала головой и снова зубасто улыбнулась: – Ладно, к черту. Наверное, мне надо постараться вспомнить, что было сказано в тот последний вечер. Знаешь, у меня ведь довольно хорошая память. Выше средней.

Ханна поощрительно улыбнулась:

– Не сомневаюсь.

Мэри добавила:

– Но не как у Папы, у него память была фотографическая. Ну, по крайней мере до того, как они ударили по нему током.

45. «Игра в скорлупки»

Каждую минуту рождается простофиля – и двое, которые им воспользуются.

Уилсон Мизнер[42]

Криди стоял на холме над Дозорным домом и в бинокль наблюдал за событиями, развертывающимися внизу. Первый грузовик ушел, нагруженный коробками, в которых, как он полагал, были рукописи Хемингуэя: накануне он подслушал телефонный разговор между Мэри и Гектором, которые обсуждали перевозку. Слышал он их через эти новые наушники, которые проникали даже сквозь бетонные стены.

Это был большой грузовик, так что бригада преследователей, которую послал Криди, легко нашла его на дороге, ведущей из Кетчума. Затем, примерно через пять минут, к Дозорному дому подъехал еще один грузовик на восемнадцати колесах. Снова погрузка – слишком большие грузовики для не слишком значительного груза. Хемингуэй никак не мог испортить столько бумаги.

И все же…

Он должен был установить слежку и за этим грузовиком, не так ли?

Теперь Криди наблюдал, как шла погрузка в седьмой грузовик, а у него кончились все помощники.

Матерясь, Криди кинулся к своей машине и саданул кулаком по приборной доске. Выбора не было, он вынужден поехать за этим грузовиком сам.

Разумеется, это была игра, в которую играл с ним Ласситер, однако Криди ничего не оставалось, как следовать установленным им правилам. Но, чтобы попытаться добраться до коробок и подложить порочащие Гувера материалы, Криди нужно первым делом найти правильный грузовик.

Гектор, спрятавшийся среди деревьев, тоже наблюдал в бинокль за Криди и видел, как он рванул в погоню за седьмым подставным грузовиком. Каждый из грузовиков, оплаченный Мэри, направлялся по своему собственному пути и вез пустые коробки в неизвестность.

Убедившись, что наблюдение снято, Гектор достал рацию.

У него и его приятеля, молодого поэта, ушло всего пять минут, чтобы погрузить все рукописи Хема в черный кабриолет «понтиак» 1965 года выпуска.

Гектор протянул Эскину Фиске большой термос и хлопнул его по плечу:

– Счастливого тебе пути. Я знаю, Бад, до Кливленда далеко. Но там, у Джимми, все это будет в целости и сохранности спрятано в Западном заповеднике, пока Мэри не выберет библиотеку, которая составит надежный и постоянный каталог всех документов и будет их хранить. Передавай большой привет Хэнрахану.

– Когда я туда приеду, я смогу это прочитать? – спросил Бад. – Ведь подумать только, что я везу…

Гектор еще раз хлопнул юношу по плечу:

– Поезжай в город, Бад. Найдешь там стоящие вещи.

Во всем этом была своеобразная ирония. Теперь, когда у Гектора имеются фотокопии всех документов, а сами рукописи направляются в какую-то шикарную библиотеку, те, кто преследовал Хема всю жизнь, эти критики и ученые, превратились в его своеобразную броню. Если они получат доступ ко всему, что осталось у Мэри, они могут вмешаться и погрозить ей пальцем, когда она вздумает внести свою лепту, – они довольно надежно свяжут эти шаловливые ручонки. Гектор был доволен.

Директор сказал:

– Похоже, вы стали малоэффективны и мягки, когда дело касается этого Ласситера, агент Криди. Эта история с семью грузовиками… она почти забавна. Почти.

– Разрешите мне покончить с Ласситером. Без промедления. Я готов заплатить за эту привилегию, сэр.

– Нет. Я решил пока этого не делать. Материалы обо мне, которые собрал Хемингуэй, и, соответственно, о Бюро, потому что я и есть Бюро, скорее всего, находятся в руках Ласситера, но мы не знаем, где он их прячет. Ласситер неожиданно оказался серьезным противником, он позволяет себе мне не подчиняться. Нам нужно подождать более благоприятной возможности получить информацию от Ласситера путем одновременно элегантным и не оставляющим следа. Мы терпели слишком долго. Нам следует подождать, когда события повернутся в пользу Бюро, вернее, в мою пользу, что неизбежно.

46. Писательское проклятие

Любой, кто представляет себе писательство в виде удобного способа вести жизнь среднего класса, никогда не напишет ничего, кроме дерьма.

Дерек Реймонд[43]

Ханна уложила Бриджит в ее постель на заднем сиденье «белэр», затем сама села на переднее сиденье рядом с Гектором.

– Почему ты не зашел? – спросила она.

– Было другое дело, которым следовало заняться, – ответил Гектор.

Ханна оглянулась на спящую дочь:

– Ты прости, что она спать не дает. Похоже, в два и в пять ей обязательно надо поесть.

– Мне тебя жаль, это ведь тебе приходится вставать в это безумное время…

Гектор смутно помнил, как Ханна поднималась с их постели около двух, чтобы отозваться на голодные вопли дочери. Что касается пяти часов, то это время вполне Гектора устраивало, потому что в шесть он имел привычку подниматься, чтобы писать. Только теперь он тратил этот дополнительный час, чтобы покормить девочку из бутылочки и дождаться, когда она заснет.

Он платил еще за один номер, чтобы работать там по утрам. Ханна, по привычкам сова, любила писать вечерами и занимала этот номер, пока Гектор и Бриджит спали.

Он свернул на гостиничный участок, который Мэри нашла для Ханны. Там было чисто, но ничего примечательного. Гектор подумывал о том, чтобы вернуться в «Сан-Вэлли-Лодж», забрав Ханну и Бриджит с собой.

Он оглядел парковку, но нигде не увидел зеленой «импалы». Он отнес спящую Бриджит наверх и подождал, пока Ханна устроит ее походную кровать на другой постели в номере. Она закрепила кроватку с двух сторон подушками, чтобы она не скатилась на пол. Гектор уложил девочку, а Ханна сбросила туфли и задернула шторы:

– Она проспит час или дольше… времени навалом.

Гектор держал трубку, разыскивая очередной жучок, и не сразу среагировал.

– Времени для чего, дорогая? – спросил он и улыбнулся, увидев, как блузка Ханны падает на пол.

Гектор, все еще стараясь отдышаться, сказал:

– Когда ты придешь в себя и захочешь покончить с этим новым поворотом в наших отношениях, дорогая, я хочу, чтобы ты знала, что ты можешь это сделать, не боясь меня обидеть.

Ханна облизала губы и усмехнулась. Она сама с трудом дышала.

– Ради всего святого, с чего бы это мне захотеть с этим покончить? Я знаю, ты все еще думаешь, что мы ведем себя неправильно. Но разве тебе не в удовольствие быть со мной?

– Господи, удовольствие совсем не то слово. – Он покачал головой. – Детка, ты вообще-то знаешь, сколько мне лет?

– Это не имеет значения, – ответила Ханна. – Давай не будем об этом говорить. И о том, как долго это будет продолжаться и будет ли продолжаться вообще. Разве нельзя просто радоваться моменту?

Гектор улыбнулся:

– Я привык радоваться своей жизни в ретроспективе. Никогда не довольствовался одномоментной радостью. Зато позже, сравнивая скверный «подарок» какого-то более позднего момента, осознавал, как здорово было раньше, и радовался тому, что было.

– Ужасно так жить, – заметила Ханна. – Это беспокойно и… грустно.

– Ты не первая, кто это говорит. Полагаю, это писатель во мне. Писательское проклятие.

– Я пишу, и я так не живу.

– Наверное, Бог был к тебе милостивее.

Ханна покачала головой:

– Так почему не попробовать жить этим моментом, а?

Он улыбнулся:

– Ага. – Его пальцы пробежали по ее длинной спине, задержавшись на копчике. – Я не заслуживаю тебя, Ханна, в этом нет сомнений.

– А я не хочу об этом говорить.

– Тогда о чем ты бы хотела поговорить?

– Нью-Мексико. Расскажи мне о том месте, где ты теперь живешь, Гектор. Я никогда не видела пустыни. Наверное, там так одиноко. Могли бы мы тебя навестить… я и Бриджит?

Гетор еще раз поцеловал ее долгим поцелуем.

– Только навестить? – спросил он.

47. Погоня

Писательство – тяжелая работа, вредная для здоровья.

Элвин Брукс Уайт[44]

Мэри позвонила и попросила отменить назначенное на утро интервью. Сказала, что к середине дня может почувствовать себя лучше. Мэри говорила невнятно, путала слова. Дважды назвала Ханну Скруби. Ханна подумала, что Мэри, скорее всего, пьяна, потому что она должна была знать, что днем у нее назначена встреча с Гектором.

Все утро Ханна перечитывала «Праздник, который всегда с тобой». Она полюбила эту книгу еще после первого прочтения. Книга сразу же попала в число тех, что подогрели желание Ханны стать писательницей.

Книга запомнилась ей романтической. Любовная история бедной, но любящей пары американцев, впервые открывающей для себя древний запоминающийся европейский город, полный интересных людей, достопримечательностей, великолепного искусства, славящийся своей изысканной кухней; город, где можно было встретить практически каждого хоть немного значимого писателя и художника начала двадцатого века.

На этот раз, рядом с ребенком, который тихо посапывал, Ханна прочитала книгу так, как хотелось бы Хемингуэю, основываясь на воспоминаниях Гектора, который читал эту книгу на Кубе в 1959 году. Она читала главы в той последовательности, в которой их поставил Хем, и отбросила заключительную главу, которую Мэри восстановила для публикации через два года после смерти автора. Книга читалась совсем иначе, и теперь, будучи более подробно знакома с биографическими деталями жизни Папы, Ханна воспринимала романтические детали его первого брака или как печальный самообман, или как холодную иронию.

Воспоминания казались более мрачными и сардоническими, чем она помнила, и заканчивалось все неубедительно: довольно ядовитой и совсем не забавной критикой Скотта Фицджеральда.

Ханна подумала над заголовком, который Папа придумал для романа, и решила, что ей на самом деле больше нравится вариант Мэри – «Праздник, который всегда с тобой». Ханна даже чувствовала себя за это виноватой. Но возможно, Гектор ошибался насчет Мэри. Может быть, когда дело касалось затяжной игры, Мэри действительно знала лучше…

Ханна дорожила своим романтическим впечатлением от книги, поэтому пожалела, что перечитала ее и все испортила.

Мэри отменила и дневное интервью тоже.

Ханна решила оставить Бриджит с Ренатой, одной из горничных Мэри, у которой тоже был трехмесячный ребенок и которая предложила присмотреть за девочкой, чтобы Ханна могла уделять все свое внимание рукописи и Мэри.

Она отвезла девочку в дом горничной и вернулась на такси в центр города, решив взять напрокат велосипед в магазине спортивных товаров.

Пока хозяин ходил за сдачей, Ханна разглядывала двуствольное ружье, которое хозяин чистил и оставил на прилавке.

Страницы: «« ... 1415161718192021 »»

Читать бесплатно другие книги:

В конце восьмидесятых Слава Кречетов получил срок за драку, а когда вышел на свободу, совершенно не ...
Это рассказ о том, почему ты находишься здесь, на планете Земля.В тебе есть нечто особенное. Ты был ...
Погибший в «горячей точке» капитан российской армии Александр Лапин продолжает военную службу… на бо...
Кто такие советские диссиденты? Сахаров и Солженицын – кто они? Автор книги изучил всю историю русск...
Сын проклятого народа ардов, вчерашний найденыш Нед, всю жизнь обреченный быть рабом, избежал этой у...
Эта книга – повествование Светланы Аллилуевой о пятнадцати годах ее жизни в США, история женщины, по...