Тот, кто знает Маринина Александра

На третий день пребывания в училище у Игоря пропали деньги – десять рублей. А он так на них рассчитывал! Банка сгущенки – 55 копеек, бутылка лимонада – 12 (если без тары) и булочка – 7 копеек, да на эти десять рублей он мог бы до конца экзаменов через день подкармливаться в буфете. А что теперь? Он посетовал на пропажу, когда ребята строем шли на очередной тест, и оказалось, что пропажи были буквально у каждого второго, у кого мыло, у кого – привезенные из дома продукты, в основном шоколад, у кого – сигареты, у кого одежда, у многих, как и у Игоря, деньги. Среди абитуриентов процветало воровство. «А ведь многие из этих воров выдержат экзамены и поступят в училище, – думал он. – И что же мне, вместе с ворами учиться? Жить с ними в одной палатке, сидеть за одной партой? Мерзость, какая мерзость!»

После полного цикла тестирования ряды абитуриентов заметно поредели, если в самом начале конкурс был пять человек на место, то к первому экзамену претендентов на каждое место осталось только двое. Первый устный экзамен – физику – все трое сдали на «четыре». К вечеру провалившиеся на экзамене собрали вещи и отбыли домой, теперь в их палатке оставались только они – Игорь, Гена и Женя.

Второй экзамен – устную математику – все трое сдали на «отлично».

– Ну все, старички, остался последний рывок, – с воодушевлением сказал Генка после объявления отметок. – Если напишем математику – то все, считай, проскочили. Так, нет?

– А изложение? – с опаской спросил Женя, у которого в школе были вечные нелады со знаками препинания, что не переставало удивлять его товарищей. Такой способный к точным наукам – и такой тупой в освоении синтаксиса!

– Да брось, не паникуй. Я тут со знающими ребятами поговорил, они мне рассказали, что весь отсев происходит на тестах и на физике с математикой. После второй математики количество абитуриентов равно количеству курсантов, больше никого отсеивать уже нельзя. Изложение – пустая формальность, даже если ты миллион ошибок сделаешь, тебе двойку все равно не поставят, – успокоил друга Потоцкий.

– Ты точно знаешь? – В голосе Жеки ясно слышалось сомнение.

– Ну ты сам подумай, зачем летчику запятые? Физика и математика – это да, это понятно, без них в летном деле никуда. А грамотность? Кому она нужна?

Это показалось логичным, и Женя успокоился.

После экзамена Игорь собрался с духом и отправился искать телефон, чтобы позвонить домой. Время он выбирал специально, чтобы дома застать только маму. Вопреки ожиданиям Елизавета Петровна не кричала в телефонную трубку и даже не ругалась.

– Сынок, подумай как следует, – ласково говорила она, – еще не поздно сдавать в какой-нибудь другой институт. Сейчас еще июль, в большинство вузов экзамены сдают в августе. Возвращайся и поступай, куда душа пожелает.

– Мама, я решил, что стану летчиком, – упрямо твердил Игорь. – Я уже сдал два экзамена, мне остались только математика письменная и изложение. Ну почему ты не хочешь, чтобы я был летчиком?

– Потому что я хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, – ответила мама, и Игорь услышал слезы в ее голосе. – Возвращайся, сыночек, папа поможет тебе поступить в любой институт.

После этого разговора Игорь долго не мог сосредоточиться на подготовке к экзамену. Он с самого начала не сомневался, что успешно сдаст все экзамены и поступит в училище, ведь в школе он хорошо учился, и его всегда хвалили. Если поступит, то в августе начнется «курс молодого бойца», потом учеба, и отпуск ему дадут только через год. Год – срок большой, родители за это время наверняка остынут и простят его, а если даже и не простят, то можно и домой не ездить. Что он, не найдет, где отпуск провести? Однако теперь, вкусив казарменной жизни, которая не пришлась ему по душе, и поняв, что путь домой открыт и папа с мамой скандалить не собираются, он начал сомневаться в собственной правоте. Он не хочет жить в таких условиях. И он совсем, ну совсем не стремится быть летчиком. У Генки есть цель, он хочет стать космонавтом или летчиком-испытателем, и ради этой цели он готов терпеть все, что угодно. У Жеки другие мотивы, он хочет получить образование, но при этом кормиться и одеваться за государственный счет, потому что семья у него бедная и многодетная, а если самому начать зарабатывать, но никакого толкового образования не получишь, только фиктивную бумажку о фиктивной сдаче экзаменов. Кроме того, в авиации, хоть в военной, хоть в гражданской, хорошо платят, а Жека хочет вырваться из нищеты. С Жекой тоже все понятно. Ну а он-то, Игорь, зачем во все это ввязался? Он хочет домой, в свою комнату, где никого нет, кроме него самого, его книг и пластинок, его магнитофона и коллекции записей его любимых певцов и ансамблей. Он хочет, чтобы на обед был вкусный мамин суп, а на ужин – его любимая жареная картошка с колбасой или пельмени со сметаной. Он хочет утром и вечером вставать под горячий душ и мыться вкусно пахнущим «Земляничным» мылом, которое может спокойно лежать в мыльнице, и не нужно беспокоиться о том, что его украдут. Он не хочет никакой воинской дисциплины, переполненных курсантами грязных сортиров и вонючей столовской еды.

Но при всем этом он не может отступить. Не может сказать друзьям, что передумал становиться летчиком, испугался трудностей и возвращается домой. Они расценят это как предательство, ведь они договаривались. Ведь они всегда вместе, один за всех, и все за одного. Как же быть?

Результаты письменного экзамена по математике оказались неожиданными. Генка Потоцкий получил «четыре», Женя Замятин – «пять». А Игорь Мащенко – «два».

Услышав об этом, Генка и Жека несколько минут ошарашенно молчали. Первым пришел в себя Генка:

– Этого не может быть. Ты же сказал после экзамена, что все задачи решил. Мы же потом сверяли решения, и ты говорил, что все в порядке. Говорил, нет?

– Я соврал.

– Зачем?

– Чтобы вас не расстраивать. Ребята, не берите в голову, никакой катастрофы. Вы будете учиться, а я вернусь домой. На следующий год приеду и буду снова поступать. Ну подумаешь, будет разница у нас с вами в один курс, так что? Нам это дружить не помешает.

– Ну уж нет, – решительно заявил Генка. – Так не пойдет. Мы с Жекой забираем свои документы и возвращаемся в Москву вместе с тобой. Верно, Жека?

– А то, – тут же согласился Замятин. – Правда, на следующий год мы вряд ли куда поступим, нас в армию заберут.

– Ах ты, черт! – Генка со злостью ударил кулаком в стену. – Забыл я совсем, нам же до мая всем по восемнадцать стукнет. В весенний призыв попадаем. Жека, дай закурить.

Женя с готовностью вытащил из кармана пачку «Явы» и протянул другу. Генка сделал несколько глубоких затяжек, потом взгляд его повеселел.

– Ну и ладно! Пойдем в армию, отслужим, потом снова будем сюда поступать.

– Ребята, не валяйте дурака, – грустно проговорил Игорь. – Ну куда вы поступите после армии? Вы же за два года все перезабудете, чему вас в школе учили. Это сейчас у нас знания свежие, а после армии нам физику и математику ни за что не сдать. Оставайтесь и учитесь, я не буду злиться и вам завидовать, честное слово.

– Вот дурак же ты все-таки, – в сердцах бросил Генка. – Ну что ты такое говоришь? Мы всегда были вместе и дальше будем вместе, что бы ни случилось. Как же мы тебя одного бросим? А после армии сюда еще легче будет поступить, тем, кто отслужил, в военные вузы всегда дорога открыта. Согласен, нет?

Они проспорили до самого вечера, Игорь уговаривал друзей остаться, и те, в свою очередь, уговаривали его не расстраиваться и рисовали радужные перспективы совместной воинской службы в армии и потом в училище. На другой день с самого утра они втроем явились в приемную комиссию и забрали документы.

Дома Игорь с наслаждением залез в ванну, вылив туда изрядное количество немецкого «Бадузана». Вот он и дома, вот и кончились его мучения. Как хорошо, что папа с мамой не стали его ругать и все поняли. Папа обязательно что-нибудь придумает, найдет выход. Игорь готов поступать в любой гражданский институт, только бы не идти в армию.

Пока Игорь наслаждался одиночеством и покоем в своей комнате, лежа на удобном диване с книжкой, Виктор Федорович весь день просидел у телефона, сам кому-то звонил, ждал ответных звонков. Наконец он вошел в комнату сына.

– Собери свои вещи и ложись спать. Завтра мы улетаем в Томск.

– Почему в Томск? – удивился Игорь. – Зачем?

– Подавать документы. Ты будешь поступать в Томский университет, на юридический факультет. Это единственное, что я сейчас могу для тебя сделать.

– Но я думал, что буду поступать в Москве… – растерянно пробормотал юноша.

– Ты думал! Я вообще не знаю, о чем ты думал, когда поперся в этот свой Харьков! Прием документов закончился 25 июля, с первого августа уже начнутся экзамены, сегодня 27 июля, а ты все еще о чем-то думаешь! Я поднял все свои связи, я с огромным трудом нашел вуз, где для тебя сделают исключение и завтра примут документы, чтобы ты мог сдавать экзамены. Ты же получил двойку по математике, то есть этот предмет ты знаешь слабо, и мне пришлось искать такой институт, где ее не надо сдавать. Пожалуйста, я мог бы договориться в нескольких московских вузах, чтобы у тебя приняли документы, но это технические вузы, и там нужна математика, которую ты снова завалишь. Так что выбор у меня был ограниченный, в гуманитарные вузы конкурсы огромные, и людей, которые хотят, чтобы им пошли навстречу, гораздо больше, чем ты думаешь.

– Но я… – начал было Игорь и осекся.

В самом деле, ну что он может сказать отцу. Тот прав, безусловно прав.

– Что – ты? – Виктор Федорович подозрительно уставился на сына.

– Я хотел сказать… Ну, в общем, там же историю надо сдавать и литературу. Я не готовился.

– Так подготовишься! Найди учебники, будешь читать в самолете. До первого экзамена еще несколько дней. У тебя, сын, тоже выбор ограниченный: или в Томск, на юрфак, или в армию. Ты сам своими дурацкими поступками, своим непростительным легкомыслием поставил себя в такое положение.

На следующий день рано утром они уехали в аэропорт. Игорь не позвонил ни Генке, ни Жеке и, уже сидя в самолете, думал о том, что второй раз за это лето совершает то, что очень напоминает постыдное бегство. Втихаря, без объяснений и предупреждения.

На всех экзаменах Игорь получил четверки и был зачислен на первый курс юридического факультета Томского государственного университета. Энергично взявшийся за устройство судьбы сына Виктор Федорович нашел двухкомнатную квартиру, в которой хозяйка сдавала одну комнату, и обо всем с ней договорился.

– Только пусть чистоту соблюдает и компаний сюда не водит, – деловито говорила полная яркая женщина – хозяйка квартиры Тамара Серафимовна. – Холодильником пусть пользуется, я ему полочку целую освобожу, кастрюли, сковородки, тарелки, вилки-ложки – пусть все берет, не стесняется, только чтоб мыл за собой, грязное не оставлял.

За комнату она попросила 30 рублей в месяц, и Виктор Федорович пообещал высылать ей деньги ежемесячно почтовым переводом.

– Я оплачиваю твое жилье, а жить будешь на свою стипендию, – сказал он Игорю.

Однако примерно через месяц отец поостыл и, видимо, решил, что уже достаточно повоспитывал непокорного сына. Первый денежный перевод из дома – 40 рублей – Игорь получил в середине октября. И с тех пор регулярно, раз в месяц, по адресу, где он снимал комнату, приходили два извещения, одно на перевод для Тамары Серафимовны, второе – для Игоря Мащенко.

Тамара Серафимовна оказалась замечательной женщиной, доброй, веселой и жизнерадостной. У нее был любовник, у которого она частенько оставалась ночевать, а бывало, и по два-три дня не появлялась дома. Кроме того, где-то в деревне у нее был участок, который тоже требовал внимания и заботы: то копать, то сажать, то полоть, то поливать, то урожай собирать и консервировать. В общем, присутствием своим она городскую квартиру не сильно баловала, и это Игоря весьма и весьма радовало. Правда, появлялась она всегда неожиданно, без предупреждения, и Игорь, несколько раз пытавшийся нарушить запрет и пригласить к себе компанию сокурсников, вскоре понял, что дешевле все-таки выйдет соблюдать требования хозяйки. А то что это за радость – ребята веселятся, пьют пиво и вино, слушают музыку, целуются по углам, а он только и делает, что прислушивается или в окно выглядывает, не появится ли Тамара. А вдруг сейчас придет, увидит это развеселое сборище, да и откажет ему от комнаты. Куда деваться? В общагу? Нет уж, спасибо, коллективной жизнью он сыт до самой смерти. Лучше уж он сам будет ходить в гости.

Тамара Серафимовна работала администратором в ресторане «Томь», питалась на рабочем месте, а посему дома практически ничего не готовила и продукты почти не покупала. То есть покупала, конечно, и готовила из них разные вкусные блюда, но не у себя дома, а у своего дружка. Рассчитывать на сердобольность хозяйки, которая пожалеет бедного студента и покормит его, таким образом, не приходилось. Игорь никак не мог понять, почему двадцатого числа, в день стипендии, у него в кошельке лежит 40 рублей, а двадцать пятого – только десять. Куда в течение пяти дней улетало три «чирика», было непонятно. Он честно старался наладить быт, покупал продукты и пытался из них варить себе обеды, но отчего-то выходило так, что из того, что можно было купить в магазине, ничего путного не сваришь, а если хочешь съедобного и вкусного, то покупай продукты на рынке, а на это никакой стипендии не хватало, даже с учетом родительских дотаций. Да и умения кулинарного у Игоря не было никакого, он пару раз покупал на рынке мясо с косточкой, в магазине брал свеклу, морковь, картошку, капусту, лук, сметану, полдня возился у плиты, натирая овощи на крупной терке и содрав кожу на пальцах рук, в попытках сварить себе борщ. Но получилось у него что-то невразумительное, даже отдаленно не напоминающее тот густой ароматный борщ, которым кормила его мама. Он решил проконсультироваться у сокурсницы, и девушка, выслушав его горестный рассказ, посоветовала покупать на рынке и овощи тоже, потому что в магазине они перемороженные и полугнилые, какой от них вкус, одна горечь. Игорь прикинул, во что обойдется ему борщ из рыночных продуктов, и решил, что лучше перебьется без любимого блюда, потерпит до каникул, когда можно будет поехать в Москву.

Весь первый семестр он то и дело ловил себя на мысли: а зачем, собственно говоря, он здесь учится? История государства и права СССР, история государства и права зарубежных стран, история КПСС, теория государства и права, римское право, политэкономия – все это было для него скучным и неинтересным, а главное – бесконечно далеким от той материи, вокруг которой вертелись и «Знатоки», и «Рожденная революцией», и «Место встречи изменить нельзя», и множество других замечательных фильмов о борьбе с преступностью. Учеба навевала тоску, и ненужные, как ему казалось, дисциплины никак не хотели укладываться в голове в стройную, пригодную для запоминания и усвоения систему.

Зато вне учебы студенческая жизнь ему нравилась. Игорь сразу, еще во время вступительных экзаменов, познакомился с ребятами-москвичами, которые по тем или иным причинам тоже не стали испытывать судьбу попытками поступать в Москве.

– Ты знаешь, какой в Москве конкурс на юрфак? – сказал ему один из новых друзей, смешной очкарик по имени Василий. – Сорок семь человек на место среди школьников. Среди тех, кто имеет стаж работы или служил в армии, конкурс, конечно, поменьше, человек двадцать. При таком конкурсе лучше туда не соваться, если не имеешь блата. Да что я тебе рассказываю, ты же сам сюда приехал поступать, значит, знаешь все это не хуже меня.

Игорь молча кивал, делая вид, что полностью согласен с Васей. Ему совсем не хотелось рассказывать, как он пытался стать летчиком, как получил двойку по математике и как потом его папа по блату устраивал сюда, в Томский университет.

Компания сложилась быстро и легко; кроме Игоря и Василия, в нее входили Георгий Попандопуло, вскоре переименованный в Жору Грека, и две девушки-подружки, вместе решившие стать юристами и вместе приехавшие поступать, – Света и Лена. Все они были из Москвы и все жили в общежитии, ибо только у Игоря была семья, способная оплачивать своему отпрыску отдельное жилье. Со временем он понял, что все закономерно: люди более состоятельные и благополучные находят возможность пристроить свои чада на учебу в Москве, в крайнем случае посылают их в другой город поступать в институт, а потом добиваются разрешения на перевод в аналогичный московский вуз. Для этого, правда, тоже нужен блат, которого у семей малообеспеченных, как правило, не бывает.

Ребята вместе ходили в кино, на танцы или устраивали в складчину веселые посиделки в общежитии. Переписывали друг у друга конспекты, сидели на лекциях вместе и валяли дурака, играя в «морской бой» или в «балду». Юноши и девушки почти сразу разбились на пары, Вася трогательно ухаживал за маленькой тщедушной Леночкой, а мужественному, широкоплечему Жоре Греку выпало счастье удостоиться внимания красивой и слегка надменной Светы. Игорь немного комплексовал из-за того, что остался в этой дружной компании как будто бы не у дел, и усиленно искал девушку, которую мог бы ввести в этот узкий круг в качестве своей подружки. Но пока ничего подходящего на горизонте не появлялось, девушки им интересовались, но все они были, на его взгляд, или глуповатые, или некрасивые. Одним словом, недостойные того, чтобы быть представленными его московским друзьям.

На зимние каникулы поехали в Москву все вместе. Еще в самолете начали строить планы, как будут проводить время, куда пойдут.

– Я могу попросить отца, он нас проведет на закрытый просмотр в Дом кино, – брякнул Игорь, который все время по мелочам пытался доказать, что тот факт, что у него нет на данный момент девушки, еще не свидетельствует о том, что он ущербный. Пусть девушки нет, зато в другом он может себя проявить.

– Да? – Света с интересом посмотрела на него, приподняв красивые брови. – Он у тебя что, артист? Ты никогда не говорил об этом.

– Он не артист, он преподает во ВГИКе. У него среди киношников знаете какие связи?

– Что ж он со своими связями тебя в Москве учиться не пристроил? – с насмешкой спросил очкарик Вася, который всегда и во всем видел подвох или попытку обмануть себя.

– Так у него связи среди киношников, а не среди юристов, – ответил Игорь, полагая, что привел достаточно убедительный аргумент.

Через некоторое время Света, сидевшая через проход от Игоря, рядом со своим Жориком, протянула руку и тронула Игоря за рукав куртки.

– А твой отец действительно связан с кино или ты просто так сболтнул?

– Действительно. Он доктор наук, профессор кафедры во ВГИКе.

Игорь предусмотрительно умалчивал до поры до времени, что его отец преподает научный коммунизм, а не дисциплину, непосредственно связанную с искусством кино, с актерским или режиссерским мастерством.

До конца полета Света еще несколько раз обращалась к Игорю с какими-то ничего не значащими вопросами и разговаривала с ним, понизив голос, словно между ними происходило что-то интимное, не предназначенное для глаз и ушей ни Васи, ни Леночки, ни тем более Жорика.

Из аэропорта они доехали на большом автобусе до аэровокзала на Ленинградском проспекте и направились к метро. Ехать всем нужно было в разные стороны, ребята еще раз проверили, записали ли телефоны друг друга, и договорились на следующий день созвониться.

Дома Игоря ждали родители и накрытый стол, в центре которого торжественно возвышалась фарфоровая супница с дымящимся ароматным борщом – он специально просил маму по телефону приготовить его любимое блюдо. Игорь, стараясь не растерять солидность – все-таки он теперь студент, а не пацан сопливый, – рассказывал об учебе, о житье-бытье в квартире Тамары Серафимовны и о своих новых друзьях.

– Какие планы на каникулы? – осведомился отец.

– Хотим с ребятами по выставкам побегать, по театрам. Может быть, ты нам поможешь? – Игорь просительно взглянул на отца.

– Ты имеешь в виду помощь с билетами или материальную?

Игорь рассмеялся. До чего же все-таки хорошо дома! Тепло, уютно, безопасно, сытно.

– С билетами, конечно. Ну и материально если поможешь – буду благодарен. Кстати, ты, помнится, говорил, что в Доме кино бывают закрытые просмотры западных фильмов. Ты не мог бы?..

– Отчего же, можно попробовать. Завтра узнаю, где у нас что идет. Кстати, интересные просмотры бывают и в Доме архитектора, вот туда я вас наверняка смогу устроить. Годится?

– Годится, пап, спасибо, – благодарно произнес Игорь.

– А как твои друзья поживают? – неожиданно спросила мама.

Игорь, увлеченный мыслями о предстоящих каникулах, даже не сразу понял, о ком речь.

– Я имею в виду Гену и Женю. Ты с ними переписываешься?

– Ой, мам, письма в наше время – это архаизм, – отмахнулся Игорь. – Зачем писать письма, когда есть телефоны?

– Значит, ты с ними перезваниваешься? – не отставала мама. – Как у них дела? Они учатся где-нибудь или работают? Они в августе несколько раз звонили, когда вы с папой были в Томске, я сказала им, что ты уехал поступать. А потом они перестали звонить.

Настроение у Игоря испортилось. За полгода он ни разу не позвонил ни Генке, ни Жеке. Не позвонил, потому что боялся. Ведь это из-за него они забрали документы из летного училища, в которое практически уже поступили, из-за него, из-за его двойки по математике они отказались от учебы и решили все вместе идти в армию, а он струсил, испугался армии и поехал в Томск поступать в университет. Конечно, у Генкиного отца связей побольше, чем у Мащенко-старшего, и он, вполне вероятно, Генку тоже в какой-нибудь институт пристроил, а вот Жека – тот уж точно в весенний призыв загремит в казарму. И все это будет на его, Игоря, совести. Зачем он будет им звонить? Чтобы выслушать по телефону, что он – трус и подонок?

– Честно говоря, не знаю. Я им не звоню, – признался он.

– Вот как? Почему же? Вы что, поссорились?

Мама, сама того не подозревая, бросила ему спасательный круг, и Игорь немедленно в него вцепился:

– Да, знаешь, еще в поезде, когда ехали из Харькова.

– И из-за чего вы поссорились? – продолжала допытываться мама.

– Мы… ну, разошлись по идейным соображениям. Ну мама, ну какое это имеет значение? Главное – результат. Я не хочу больше с ними общаться.

– Но как же так? – недоумевала Елизавета Петровна. – Вы столько лет дружили, вас водой не разольешь, как же можно из-за какой-то пустяковой ссоры отказываться от многолетней дружбы? Нет, я этого не понимаю!

– Оставь, Лизонька, – вмешался отец, – разве ты забыла, что такое юношеский максимализм? В его годы у всех молодых людей любимые слова – «никогда» и «навсегда». Поссорятся из-за пустяка – и жизнь кончается, потому что больше никогда… и так далее. А потом все проходит и даже не вспоминается. Ты уже забыла, как ты отказывалась выходить за меня замуж? Говорила: никогда, Витя, я твоей женой не буду. И что? Вышла за меня как миленькая.

Родители засмеялись, глядя друг на друга теплыми глазами, и Игорь вдруг остро почувствовал свое одиночество. Старых друзей он предал и теперь скрывается от них, прячется, как преступник, а новым он не особенно-то и нужен, они существуют парами, Вася с Леночкой, а Жорик со Светой.

Зазвонил телефон. Игорь даже головы не повернул, он точно знал, что ему никто звонить не может.

– Это тебя, сынок, – сказала мама, почему-то хитро улыбаясь.

Сердце у него упало: кто мог позвонить ему сегодня? Только Генка или Жека. С ребятами он договорился на завтра.

– Кто? – спросил он одними губами.

– Девушка, – шепнула мама.

Игорь быстро схватил трубку. И, к своему изумлению, услышал голос красавицы Светы.

– Игорь, я, наверное, не вовремя…

– Нет-нет, все в порядке, – торопливо произнес он. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – Света издала короткий смущенный смешок, – у меня тоже все в порядке. Я тут вспомнила, ты, кажется, говорил, что у тебя есть французский диск Высоцкого.

– Да, – подтвердил Игорь.

Этот диск ему подарил Генка на последний день рождения, от сердца оторвал, отдал свой собственный, привезенный прямо из Парижа, ему отец по своим каналам доставал.

– А ты не мог бы дать его переписать?

– Пожалуйста, бери. Когда встретимся, я принесу.

– А сегодня нельзя? Понимаешь, у меня будет возможность переписать только завтра с утра, магнитофон принесут…

Через пятнадцать минут Игорь, упакованный в новенькую куртку-аляску оливкового цвета с оранжевой подкладкой (мама постаралась к его приезду), мчался с пластинкой в руках к месту встречи со Светой. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но он чувствовал, что все это неспроста – и ее звонок, и просьба, и свидание, назначенное в девять вечера и явно за спиной у Жорика.

Света жила далеко, от метро «Водный стадион» еще несколько остановок на автобусе, но Игорь, конечно же, поехал ее провожать. И не переставал удивляться тому, что за все время девушка ни разу не упомянула о Жорике, словно его и не было в ее жизни. Сидя рядом с ней в холодном дребезжащем автобусе, он с необыкновенной ясностью ощущал, какая она красивая. Именно ощущал, а не видел, потому что боялся смотреть прямо ей в лицо, подумает еще, что он разглядывает ее с каким-то особенным смыслом, а какой же может быть смысл, если она – девушка его друга? Никакого, это и ежу понятно.

– Давай я запишу твой адрес, – сказала Света на прощание, когда они стояли перед подъездом ее дома.

– Зачем? – не понял Игорь.

– Завтра привезу пластинку.

– Да не нужно специально ездить, ты что? Завтра созвонимся, все равно будем встречаться все вместе, тогда и отдашь.

– Нет, Игорь, я так не могу. Во-первых, это очень дорогая и редкая пластинка, я ее перепишу завтра с утра и хочу сразу же вернуть, не дай бог с ней что-нибудь случится.

– Господи, Светка, что ты выдумываешь? Что с ней может случиться?

– Ты не понимаешь. – Девушка грустно вздохнула. – Я не хотела говорить, это стыдно, никто из ребят не знает. Но тебе скажу. Понимаешь, у меня старший брат… он… в общем, он сильно пьет. Алкоголик. Он из дома все выносит и толкает за бутылку. Мы с мамой давно уже привыкли все прятать, а он все равно находит и продает. Магнитофон мой унес. Теперь вот у подруги одалживаю. Так что пластинку я хочу сразу вернуть от греха подальше.

Вот это да! У Светки, такой красивой и неприступной, оказывается, брат алкоголик. Игорю отчего-то всегда казалось, что пьянство и алкоголизм бывают только в неблагополучных семьях, а в неблагополучных семьях люди обязательно некрасивые и убогие. Красивые же и умные люди непременно живут в достатке, мире и благополучии.

– А во-вторых? – озадаченно спросил он.

– А во-вторых, я не хочу возвращать тебе пластинку при всех. Жорик сразу поймет, что мы с тобой встречались.

– Ну и что? – не понял Игорь. – Что особенного в том, что ты взяла у меня пластинку?

– Ты не понимаешь, – снова повторила Света, и Игорь почувствовал себя полным идиотом. Оказывается, существует масса вещей, которых он не понимает, зато понимает красивая и умная Света, его ровесница. – Я должна была бы позвонить Жорику и попросить его вместе со мной поехать к тебе за пластинкой. Тогда все было бы в порядке. А я не позвонила ему, и он может подумать, что я хотела встретиться с тобой без него.

– А почему ты ему не позвонила? – тупо спросил Игорь.

– Ты не понимаешь, – в третий раз произнесла Света уже совсем грустно. – Диктуй адрес, и будем прощаться. Поздно уже, мама ругаться будет.

Всю дорогу домой Игорь пытался сообразить, что же такого он не понимает и почему Света и в самом деле не позвонила Жорику, а поехала за пластинкой одна. Но так и не понял.

Утром он провалялся в постели допоздна, выполз умываться только часов в одиннадцать и долго разглядывал в зеркале свою заспанную физиономию. Была суббота, родители дома, из кухни тянет знакомым вкусным запахом – на сковородке поджариваются гренки из белого хлеба с сыром, Игорь так любит съесть несколько штучек со сладким чаем. Когда раздался звонок в дверь, он еще стоял в ванной в одних трусах и неторопливо, с удовольствием брился.

– Сынок! – в ванную заглянула мама. – К тебе девушка пришла.

Света! Ох ты господи, он так разоспался, что совсем забыл о ней. Как же в таком виде из ванной выходить?

– Мам! – крикнул он, приоткрыв дверь. – Кинь мне джинсы и майку, пожалуйста.

Он быстро закончил бритье, оделся и выскочил на кухню. Светка уже сидела за столом вместе с родителями, перед ней стояли чашка и тарелка, ее, совершенно очевидно, пригласили позавтракать вместе со всеми, и она, столь же очевидно, не отказалась. Сегодня она показалась Игорю еще красивее, хотя там, в Томске, он видел девушку каждый день и в самых разных обстоятельствах, и принаряженную, с ярким макияжем, и невыспавшуюся, с опухшим лицом и покрасневшими глазами – перед экзаменами или после затянувшихся за полночь посиделок со спиртным. Но такой, как сегодня, она никогда еще не была. Длинные белокурые волосы завиты в локоны и свободно падают на плечи, голубизна глаз умело подчеркнута тенями и тушью, а также нарядным голубым платьем, слишком тонким и легким, чтобы носить зимой. «И как она не замерзла, – подумал Игорь, усаживаясь рядом с ней за стол. – Январь на дворе, а у нее даже не шуба, а пальто».

– Вы извините, что я так рано вас потревожила, – вежливо говорила Света, – но я Игорю еще вчера сказала, что принесу пластинку прямо с утра. Я думала, он вас предупредит.

– Ну что вы, Светочка, стоило ли так беспокоиться, – великодушно ответила Елизавета Петровна.

– Нет, у меня принцип: ценные вещи вообще лучше ни у кого не брать, а если уж взял, то как можно быстрее вернуть.

– Похвально, – коротко бросил Виктор Федорович. – И вообще радостно слышать, что у нашей молодежи есть хоть какие-то принципы.

– Пап, – Игорь умоляюще взглянул на отца, – ну зачем за завтраком говорить о политике?

– Принципы – это не политика, это нравственность, а говорить о нравственности уместно всегда и везде, эта тема неисчерпаема и актуальна, – внезапно выдала Света.

Игорь ошеломленно уставился на девушку. Что она такое говорит? И это Светка, которая на лекциях умирает от скуки и готовится к экзаменам ровно столько, сколько нужно, чтобы получить хиленькую четверочку и не потерять стипендию? Это Светка, которая больше всего на свете любит наряды и танцульки и считает себя первой красавицей Томского университета? Да откуда она слова-то такие знает? Отец, однако, ничего необычного в ее словах не уловил, но это и понятно, он ведь видит Светку в первый раз и не знает, какая она на самом деле.

– Ну, с этим, уважаемая гостья, я бы поспорил. Нравственность не так легко отделить и отграничить от политики, как вам кажется. Они очень взаимосвязаны и влияют друг на друга. Какова политика государства, такова и нравственность в обществе. Но, впрочем, это действительно слишком тонкая и сложная материя, чтобы обсуждать ее субботним утром за завтраком. Давайте лучше поговорим о приятном.

– Давайте, – с готовностью согласился Игорь, поглощая уже третий гренок.

Они принялись обсуждать культурную программу на предстоящие каникулы, отец со знанием дела советовал, куда сходить и что посмотреть, обещал достать билеты.

– Но только по пять билетов я вам обеспечить не смогу, – предупредил он. – Это много.

– А зачем нам пять билетов? – Света выразительно округлила свои голубые глазки. – Нас же двое, я и Игорь.

Игорь поперхнулся и долго откашливался, мама похлопывала его ладонью по спине, а Виктор Федорович некоторое время насмешливо посматривал то на сына, то на девушку в голубом платьице.

– Ну что ж, – наконец произнес он, – если двое – то уже легче.

После завтрака Игорь пригласил Свету в свою комнату и показал свою коллекцию пластинок и магнитофонных записей.

– Ты посмотри, может, тебе еще что-нибудь нужно, – предложил он. – Перепишешь, пока мы в Москве.

Света долго разглядывала книжные полки, мебель, шторы на окнах.

– Хорошо у тебя, уютно. И вообще у вас квартира хорошая, большая такая, никто никому не мешает. И родители у тебя очень приятные.

– Спасибо. Слушай, я не понял, почему ты сказала, что нам не нужно пять билетов? Мы с тобой что, вдвоем будем в театр ходить?

– Конечно. А ты хочешь ходить один?

– Постой, а как же ребята? Мы ведь договаривались все каникулы вместе проводить. И потом, а Жорик? Он обидится, он же тебя любит.

– Этого недостаточно, Игорек, – с загадочным видом ответила девушка.

– Чего недостаточно?

– Того, что он меня любит. Нужно еще, чтобы я его тоже любила. Впрочем, это к делу не относится. Давай лучше решим, чем сегодня займемся.

Она удобно устроилась на диване и оперлась локтем о диванную подушку.

– Но ведь ребята будут звонить, мы же договаривались…

– Игорь, ну что ты, в самом деле, как маленький! – сердито воскликнула Светлана. – Ребята, ребята… Ваське с Леной и без нас хорошо, мы им совершенно не нужны. Если хочешь знать, они собираются заявление в загс подавать, им вообще сейчас не до нас.

– Васька с Леной женятся? – изумился Игорь.

Вот никогда бы не подумал! Конечно, они влюблены друг в друга, это всем понятно, и все время проводят вместе, глаз друг с друга не сводят, но жениться… Зачем? Они и так вместе и, пока будут учиться в Томске, будут жить в общежитии, ничего не изменится. Неужели Васька считает свою невзрачную малышку таким сокровищем, которое кто-то может у него увести? Нет, конечно, Леночка – чудесная девчонка, веселая, остроумная, компанейская, но разве жену выбирают за эти качества? Жена должна быть красивой и такой, чтобы все восхищались и завидовали. Например, такой, как Светлана. Но уж точно не такой, как Леночка.

Опасения Игоря не подтвердились. У него было еще слишком мало опыта, чтобы прогнозировать подобные ситуации, и он не знал, что отношения, складывающиеся в одной обстановке и в одной социальной среде, зачастую преображаются и теряют свою ценность при попытке перенести их в другую обстановку и среду. Оторванные от дома, оказавшиеся в далеком сибирском городе, так непохожем на Москву, втиснутые в совершенно иные бытовые условия, ребята искренне считали, что стали самыми близкими друзьями. Однако по возвращении домой все оказалось иначе. У всех были в Москве друзья-приятели, с которыми так хотелось пообщаться и поделиться новостями, а у Жорика была девушка, с которой он встречался целых два года до того, как поехал поступать в Томский университет, и которая, конечно, тут же объявилась, как только ей от общих знакомых стало известно, что он в Москве. Вася и Леночка всюду ходили вместе, перезнакомились сначала с его, потом с ее друзьями, мгновенно создалась большая общая компания, которая то уезжала с самого утра кататься на лыжах в Подрезково или под Яхрому, то собиралась у кого-то дома слушать записи группы «Пинк Флойд», Элтона Джона и Джо Дассена, то просто гуляли по зимней Москве, перемежая бесконечный треп с заходами погреться в какой-нибудь кафетерий и поеданием кексов «Столичный» за 16 копеек, которые запивались горячим невкусным кофе с молоком из мутных от грязи граненых стаканов.

Света пару раз для порядка позвонила Жорику, собираясь что-то наврать, тем самым объясняя ему невозможность встретиться в ближайшие дни, однако дома его не застала и на этом успокоилась, тем более что Жорик и сам ее не очень-то разыскивал, тоже отзвонился один разочек и вполне удовлетворился тем, что «Светы нет дома». Игорю же никто из ребят вообще не позвонил, и он, каждый день с утра надевая свежую рубашку и собираясь на свидание со Светланой, с облегчением думал о том, что совесть его чиста.

Все десять дней они провели вместе, по вечерам ходили в театры и в кино, а днем, когда родители Игоря были на работе, слушали музыку и до обморока целовались в его комнате на диванчике.

Но каникулы закончились, и надо было уезжать. Обратные билеты покупали еще в Томске, и лететь всем пятерым предстояло одним рейсом. Игорь поехал в аэропорт вместе со Светой. Регистрация на их рейс еще не началась, и они стояли в обнимку в сторонке и целовались. У Игоря неприятно холодело внутри при мысли о том, что сейчас придет Жорик и нужно будет с ним объясняться. Или не объясняться? Просто демонстративно держать Светку за руку и целовать в щечку? Ну хорошо, а Жорик спросит, что это значит, и надо будет что-то отвечать. А что? Или ничего не показывать, никаких чувств не проявлять, а потом с глазу на глаз поговорить с ним по-мужски. И что сказать? Дескать, извини, друг, я у тебя девушку увел, пока ты на минутку отвернулся? Тоже не годится. Хотя, если по совести, речь идет не о минутке, а о десяти днях, в течение которых Жорик, судя по всему, не очень-то убивался от тоски по своей любимой Светочке. Потому что если бы убивался, то оборвал бы телефон у Светки дома, а не застав ее, позвонил бы ему, Игорю, с вопросом, не объявлялась ли Света и не знает ли Игорь, где она может быть.

Через какое-то время появились Вася и Леночка, сияющие и счастливые. Правда, они несколько опешили, увидев, как Игорь совершенно недвусмысленно обнимает Светлану.

– А Жорик где? – с подозрением спросил Василий.

– Как всегда, опаздывает, – равнодушно ответила Света, еще сильнее прижимаясь к Игорю. – Не волнуйся, успеет, еще регистрация не начиналась. Вы заявление-то подали? Или, может, передумали?

– Подали, – Леночка порывисто обняла подругу. – В Грибоедовский. Такую очередь отстояли! Регистрация 28 апреля, мы специально так подгадали, чтобы к майским праздникам. На свадьбу три дня отпуска полагается, плюс праздники, плюс суббота с воскресеньем – у нас получится целая неделя. Правда, здорово?

– Здорово, – согласилась Света. – Когда я буду замуж выходить, я тоже в Грибоедовский буду заявление подавать, там, говорят, все так красиво, торжественно, мраморная лестница, ковровые дорожки, и музыканты настоящие, а не магнитофон. Ладно, вот выйдешь замуж – расскажешь, как там все происходит, буду знать, к чему готовиться.

Игорю показалось, что в этот момент Светлана ждала от него каких-то слов, но не сообразил, каких именно, и промолчал.

Регистрация на рейс началась, ребята заняли очередь, а Жорика все не было. Он появился в последний момент и едва успел через головы других пассажиров протянуть Игорю свой паспорт и билет.

– Ты чего опаздываешь? – с негодованием набросился на него Вася. – Мы уж не знали, что и думать.

– Извини, старик, проспал. Вчера отвальную устроил, перебрал немного, голова прямо раскалывается. Светик, иди сюда, я тебя чмокну.

Он потянулся к Светлане, но та брезгливо отвернулась:

– От тебя перегаром несет.

– Да ладно, ну чего ты…

– Не трогай меня! – взвизгнула девушка. – Ты за все каникулы ни разу со мной не встретился, только пил со своими дружками и с девицами, наверное, тоже. В Москве я тебе не нужна оказалась, ты себе тут получше нашел, да? А для Томска и я сгожусь. Нет уж, Жорочка, так не пойдет.

– Да ты что, Светка, взбесилась? Что с тобой? – удивленно протянул Жорик.

– Со мной ничего. И с тобой ничего. И больше у нас с тобой ничего не будет, запомни.

– Как это – ничего не будет?

– А вот так это. Не будет – и все. А о том, что было, – забудь.

– То есть… ты хочешь сказать, что у нас с тобой… все, что ли?

– Вот именно. У нас с тобой – все. Все кончено.

– Ну ладно, – Жорик пожал плечами, – все так все. Когда очухаешься – дай знать.

Игорь, Вася и Леночка ошеломленно наблюдали за этой сценой, казалось, сошедшей со страниц какого-то дешевого любовного романа. Особенно недоумевал Игорь. Ведь Света сама сказала, что Жорик ей не нужен, и встречаться с ним во время каникул она не хотела, и не искала его, а когда звонила, то лишь затем, чтобы объяснить, что не может с ним встретиться. Зачем же она разыгрывает этот спектакль? Да еще самого Жорика выставляет виноватым. Но в конце концов, это не самое важное. Главное – Жорик теперь знает, что Света не с ним, она его бросила, и ничто не может помешать Игорю за ней ухаживать. А скандал… Ну что ж, это, как любит повторять Светка, к делу не относится.

Спустя месяц Света впервые осталась у него ночевать. Тамара Серафимовна вдруг решила заблаговременно предупредить своего квартиранта о том, что уезжает на несколько дней в деревню, где заболела какая-то ее родственница.

– Лекарства отвезу, вкусненького чего-нибудь, – деловито говорила она Игорю. – Ну и сам понимаешь, надо будет в райцентр ехать, в больницу ее класть, а там надо договариваться, чтобы ухаживали как следует, а то, как говорится, не подмажешь – не поедешь. «Утку» не вынесут вовремя, белье не поменяют. На работе я отпуск взяла за свой счет, так что искать не будут. А если кто спросит – скажи, приеду числа пятнадцатого.

Пятнадцатого! А сегодня только шестое. А послезавтра – восьмое. 8 Марта, Международный женский день. Между прочим, выходной. Радостные и пугающие мысли забродили у Игоря в голове. Проводив хозяйку до автовокзала и дотащив ее тяжеленные сумки, Игорь принялся проверять содержимое своего кошелька и прикидывать, что можно купить Свете в подарок. И чтобы хватило на цветы, на бутылку шампанского и торт. Правда, за тортом еще побегать придется, так просто на каждом углу не купишь.

Седьмого марта он прогулял две лекционные пары, явившись только на семинар по политэкономии. Результатом этого прогула явился торт «Подарочный», бисквитный с кремом и посыпанный орехами, бутылка шампанского, букетик мимозы и умопомрачительного цвета лак для ногтей, темно-малиновый, в изящном заграничном флакончике, купленный возле рынка у цыганки в широкой цветастой юбке. Все свои приобретения Игорь успел отнести к себе, торт засунул в холодильник, веточки мимозы поставил в вазочку, которую временно позаимствовал у Тамары Серафимовны, не имевшей привычки запирать дверь в свою комнату.

После семинара он помчался искать Свету – они учились в разных группах.

– Привет! Какие планы? – как можно небрежнее спросил он.

– Никаких, – улыбнулась девушка. – Завтра выходной, так что сегодня можно к семинарам не готовиться.

– Пойдем ко мне, – с замиранием сердца предложил Игорь. – Моя хозяйка свалила на несколько дней.

– Пошли, – легко согласилась Света.

Она так обрадовалась стоящим на столе цветам, так радостно прыгала, зажав в кулачке флакончик с лаком, и с таким нескрываемым удовольствием ела торт, что Игорь умилялся и не мог понять, как он мог еще два месяца назад считать ее надменной и неприступной. Ничего надменного в ней нет, просто она так вела себя, потому что рядом был Жорик, который душил ее своей любовью и который ей совершенно не нравился. А с ним, с Игорем, она совсем другая, легкая, дружелюбная, простая и милая.

Съев добрую половину торта и прикончив бутылку шампанского, они начали целоваться, и спустя некоторое время наступил тот момент, когда Игорь понял, что нужно что-то делать. Что-то другое, отличное от того, чем прежде ограничивались их ласки. То, ради чего, собственно, он и позвал сегодня Свету к себе. Но как это сделать? Как приступить к выполнению задуманного? А вдруг Света обидится и уйдет?

– Какой диван узкий, – бросил он пробный шар в секундном перерыве между поцелуями.

– А давай его раздвинем, – с готовностью отозвалась девушка.

Они разложили диван, и возникла пауза. Оба стояли и не знали, что делать дальше. Но Света взяла инициативу на себя:

– Где у тебя постельное белье?

Они провели в квартире Тамары Серафимовны все время вплоть до утра 9 марта, когда нужно было подниматься и идти в университет на занятия. За эти долгие и такие скоротечные часы они доели торт и выгребли из холодильника остатки продуктов, купленные Игорем, – яйца, сыр и консервы «Завтрак туриста». Светлана оказалась опытнее Игоря, и им удалось избежать неловкостей и заминок, которых так опасался сам Игорь, рисуя в мечтах первые минуты близости с красавицей-сокурсницей.

– Света, а ты с Жориком… – Он не закончил вопрос, не зная, в какие слова облечь то, что хотел спросить.

– Конечно. Разве он тебе не говорил?

– Нет.

– Ну что ж, это хорошо. Значит, Жорка – не болтун. А ты, Игорек?