Ричард Длинные Руки – ярл Орловский Гай
– Меня послал к вам Мартин, – объяснил Лимож, он все еще отдувался, лицо раскраснелось и блестит, как смазанная жиром сковородка. – Он так и не увидел вашего щита… честно говоря, как-то рыцарь без щита – это вообще непонятно, и предложил для вас сделать…
– У меня есть щит, – объяснил я. – Просто чаще вожу его в мешке, так удобнее. Ты имеешь в виду щит для вывески?
– Да, – сказал он обрадованно. – Мартин говорит, что его надо повесить у входа. Всякий, кто увидит, да устрашится.
Я сдвинул плечами.
– Если для вывески, то делай. Но я не собираюсь здесь задерживаться. Утром уеду дальше.
Он сказал огорченно:
– Жаль… Но щит мы все-таки повесим. Хотя бы в память. Что изобразить на щите?
Я подумал, покачал головой:
– Прежде всего, если вздумаете вплетать гербы Валленштейнов, надо спросить герцогиню.
– Спросим, – пообещал кузнец, – а что бы вы сами хотели?
Я подумал еще, поинтересовался:
– А нельзя ли… голую бабу? К примеру, леди Бабетту?..
Он спросил, шокированный:
– Но… зачем?
Я удивился:
– Как зачем? Я в поединке закрываюсь щитом, мой противник раскрывает хлебало и смотрит на щит, а я его тем временем долблю в темечко…
Он наконец понял, вздохнул.
– Все шутите, сэр Ричард. Хотя, признаюсь, это было бы новое слово в военном деле. Не в стратегии, конечно, но в тактике одиночных боев… гм… особенно если леди Бабетту.
Мы скалили зубы понимающе, ощутив общность самцов, что выше всяких сословных различий. Я хлопнул его по плечу, отправился дальше.
Впереди ярко освещенный холл, навстречу сладко потянуло березовым дымком, где-то в камине жарко сгорают целые полена. Донесся неритмичный стук огромных колес, прыгающих по выбоинам, а сверху – металлический скрежет. Я шагнул в холл уверенный, что придется подниматься по винтовой лестнице из камня, а на самой вершинке башни найду местного колдуна, однако обнаружил себя как будто в середине механизма старинных часов, типа тех, что в Биг-Бене или на Спасской башне. Наверх ведут шаткие мостки, дощатые, скрипучие, что начали раскачиваться сразу же, едва посмотрел на них.
К моему удивлению, по этой шаткой лестнице спускается молодая женщина, двумя пальцами высоко приподнимая платье, чтобы не наступить на подол. Я увидел полные белые ноги изумительной формы: не спортивные, а именно женственные, нежные, на которых тут же останутся отпечатки пальцев, если схватить достаточно крепко.
Она сошла вниз, опустила платье и тут увидела, как я выхожу из коридора. Лицо ее озарилось радостной и обещающей улыбкой, а рука слегка дернулась, будто пытаясь поднять подол выше, но, увы, пальцы уже выпустили блестящую ткань.
– Сэр Ричард!
Я поспешно поклонился.
– Леди Бабетта… Мое почтение…
– Моя любовь и почтение, – поправила она певучим голосом и подошла ближе, призывно покачивая бедрами в таком ритме, что мне захотелось ухватиться за них, то ли остановить качку, то ли… ну не знаю, просто очень уж захотелось ухватиться, я же не богослов, чтобы истолковывать каждое слово. И не суфий, чтобы в каждом находить семь значений.
Бабетта взглянула на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами. Полные губы раздвинулись, показывая сочный рот, я услышал тихий шепот:
– Сэр Ричард, признайтесь, я никому не скажу…
Я насторожился, на всякий случай огляделся по сторонам. В пустом холле в полумраке сводов метнулись тени, я спросил еще тише:
– В чем?
– Вы… человек?
– Да вроде бы, – промямлил я, стараясь вспомнить, кто уже меня такое спрашивал, – а что случилось?
Она прошептала таинственно:
– Вы очень похожи на… огра!
– Я?
Она расхохоталась, запрокидывая голову, чтобы я лучше рассмотрел ее, да и вообще любая женщина, вот так откидывающаяся назад, для удержания равновесия должна нижней частью податься вперед, тем более что я невольно поддержал ее широкой ладонью на уровне талии, глаза смеются, она спросила страшным шепотом:
– Говорят, вы, огры, ненасытные, да?
– Все шутите, – ответил я с неловкостью. – На самом деле мы, огры, самые нежные и трепетные существа, как стрекозки.
– Великолепно, – сказала она с энтузиазмом. – Я всегда на лугах гоняюсь за стрекозками!
Я пугливо огляделся по сторонам.
– На лугу разве что в коровье добро вляпаешься, а здесь так вообще ноги можно сломать…
Она сказала с энтузиазмом:
– Вы правы, так и поступим. Если вы такой застенчивый, то я сама к вам загляну… ха-ха… поболтать перед сном!
Она прижалась на миг, во мне вскипела кровь и разом отхлынула от мозга, Бабетта игриво захохотала, все поняв, чмокнула меня в щеку, прижавшись мягкой горячей грудью к плечу, и так же быстро отстранилась. Я некоторое время стоял весьма обалделый, в голове дивная легкость, горячая тяжесть совсем в другом месте, наконец заставил себя собраться, этим мы и отличаемся от всяких прочих, прошагал к дощатой лестнице, рядом на стене зловещая эмблема летучей мыши, горбатого кота и листа чертополоха, вздохнул и опасливо поставил ногу на первую ступеньку.
С одной стороны – каменная стена, за которую постоянно хватался, с другой – временная ограда из жалких прутиков и натянутой веревки, даже бечевки, шпагата, каким перевязывают мелкие посылки. Чем выше я поднимался, тем плотнее прижимался к стене, пока не ощутил, что почти царапаю пряжкой ремня.
Сверху идут толстые канаты, цепи, веревки, иные постоянно двигаются, вон с жутким лязгом поползла цепь со звеньями размером в кулак, медленно опустился раскачивающийся металлический ящик, в котором что-то жутко гремит, трещит и бьет в стены с такой силой, что те выгибаются, словно из парусины.
Мостки стали еще уже, я наконец-то сообразил, что вся башня – некий механизм, окруженный толстой крепостной стеной. Механизм заполняет ее всю сверху донизу. Или снизу доверху. Доски прогибаются, это ж сколько падать, мокрое место останется…
Наконец лестница вывела на ровную площадку, тесно уставленную множеством механизмов, столов с тиглями и ретортами, где кипит, бурлит, пенится, справа в широком тигле плавится металл… ну как же, явно золото из дерьма пытаются сотворить, слева в камине потрескивают дрова, пламя ревет, стены в клубах дыма и в зеленоватом тумане, так что и не поймешь, что уже в комнате.
Над головой все те же маховики, двигающиеся зубчатые колеса, все скрипит, лязгает, и такое ощущение, что вот-вот развалится не только все это непонятное сооружение, но и сама башня.
Среди этого грохота и движущихся гигантских колес мечется человек в коротком кафтане, волосы седые, это понятно и привычно, но нет дурацкого колпака, длиннополого халата, более того – на миг мелькнул чисто выбритый подбородок. Я приближался медленно, маг меня не замечает, слишком все грохочет, весь в мыле, на лице крупные капли пота.
– Здравствуйте, – сказал я.
Он вздрогнул, обернулся. Живое моложавое лицо дернулось, я отчетливо видел гримасу неудовольствия, тут же он вежливо улыбнулся.
– Вы тот молодой рыцарь, что прибыл утром?
– Верно, – согласился я. – Извините, что не нанес визита вежливости сразу.
Его брови удивленно приподнялись.
– Визит вежливости? Ко мне? Или вы так шутите?.. А, понятно, вам что-то нужно! Давайте попробую угадать… эликсир молодости вам ни к чему, силы вам тоже не занимать, лицо и фигура тоже в полном порядке… Увы, философского камня, должен вас огорчить, попросту не существует, так что превращать свинец в золото просто невозможно…
– Ого, – сказал я, – наконец-то сообразили. Интересно, как? Опытным путем или уже теорию подвели? Нет, я и в золоте не нуждаюсь. Просто перед сном заняться нечем, почему не поговорить с умным человеком? Не девок же на сеновал таскать?.. На фасад дворца еще полюбоваться… так эстет из меня хреновый.
По мере того, как я говорил, удивление в его глазах становилось все сильнее. Наконец он удивленно потряс головой.
– Вы откуда? С Юга?
– С Севера, – ответил я.
Он помолчал, поинтересовался почему-то очень тихим голосом:
– С Севера… близкого или дальнего?
Я подумал, что впервые кто-то разделяет так Север, что-то за этим кроется, сказал осторожно, но стараясь, чтобы прозвучало многозначительно:
– Об этом как-нибудь потом. Мне просто интересно… на каком уровне здесь поиски… э-э… неведомого. И какими путями двигаетесь.
Он хитро улыбнулся.
– Редкий маг делится своими секретами.
– Маг? – повторил я. – Это уже лучше, чем колдун или волшебник. А давай так, ты намекаешь только, чем занимаешься, а я тебе говорю, знакомо ли это нам… гм, северным искателям.
Он подумал, кивнул.
– Хорошо. Я давно оставил попытки отыскать философский камень, потому что… думаю, его просто не существует. Как у вас с этим?
– Он просто не может существовать, – согласился я. – А чтобы преобразовывать свинец в золото, понадобятся такие мощности, что добытое таким способом золото будет в тысячу раз дороже обычного.
Он кивнул снова.
– Вот-вот, я именно о таком и подумал.
Он вдруг умолк, насторожился. Глаза сощурились, взгляд стал острым. Я ощутил, как мириады муравьев забегали по всему телу, пытаясь прогрызть кожу. Маг напрягся, на лбу и висках выступили жилы.
Я сказал сочувствующе:
– Не получится. Уже пробовали.
Он вздрогнул, спросил невольно:
– Что не получится?
– Просканировать, – пояснил я. – Говоря проще, не получится вот так просмотреть меня на просвет, как намасленную бумагу. Или маги так не говорят?
Он сказал медленно:
– Не говорят… вы ощутили?..
– Да.
Он развел руками.
– Простите. Обычно этого не замечают. Я не сразу ощутил в вас… необычность.
– Все мы уникальны, – заверил я. – Вы не пробовали сравнивать отпечатки пальцев? Могу научить. Хотя зачем?.. Многое, что я мог бы подсказать, именно это самое «зачем»… Видимо, я такой уж мутант.
Его взгляд стал острее.
– Я дважды встречал это слово в древних книгах. Думаю, это не ошибка, а в нем есть какой-то смысл.
– Не знаете, – спросил я, – что это? Ну, пришлось бы начинать с опытов одного монаха по имени Мендель, но я вступление пропущу, все равно это другая… алхимия. Словом, мутант – это человек, зверь или любое другое существо, в теле которого произошли изменения на очень-очень мелком уровне. А чем мельче, вы же понимаете, тем важнее. Большинство мутантов мрет, но малая часть выживает и дает потомство. Так появились орки, гномы, эльфы, колдуны и прочие не совсем обычные твари. По крайней мере, так считают маги в моем королевстве.
Он слушал внимательно, выражение глаз постоянно менялось.
– Мне бы очень хотелось пообщаться с вашими магами. Наверное, они в каких-то вопросах продвинулись даже дальше, чем я.
– Вы льстите, – сказал я. – Например, я так и не понял, чем все это ваше хозяйство приводится в действие.
– Чем приводится? – переспросил он в недоумении. – Обыкновенно… Ах да, вы не знаете про камень Роршанга? Да, это большая редкость, но все маги читали о нем…
– Я не маг, – пояснил я. – Не колдун. Просто у меня был один знакомый… даже не столько маг, сколько алхимик. Так что знаю немного, но все отрывками, урывками… Этот камень, как я понял, набрал столько энергии, что все еще отдает?
Его лицо моментально изменилось, глаза сузились, на меня смотрит совершенно другой человек, настороженный и враждебный.
– У вас друзья алхимики?
Я сказал поспешно:
– Я человек дружелюбный и страсть как общительный, так что дружу со всеми, даже с непотребными девками. А что, есть какая-то разница?
Он сказал все еще недружелюбно:
– Алхимики – это такие маги, которые отвергают все великие достижения величайших магов прошлого! Они дерзостно пытаются начать все сначала, понять природу материи… на последнем Великом Слете Магов их деятельность была признана неверной. Здесь в замке есть один… живет в этой же башне, только в подвале… Жалкий человечек, абсолютно ничего не достиг, да и не достигнет…
– Вы говорили про камень Роршага, – напомнил я.
– Роршанга, – поправил он автоматически. – Простите, не выношу того глупого человека! Есть мнение, что камень все еще набирает мощь от звезд… и в то же время отдает. Вечный двигатель!
– Разве вечные бывают? – удивился я.
Он посмотрел на меня исподлобья, с подозрением.
– Тот, который называет себя алхимиком, уверяет, что вечных не бывает. Дурак… Как же не бывает, когда вот он! Видите, как крутит все эти механизмы?
– И слышу, – согласился я. – Сколько тебе понадобится для составления карты южных земель? Не всех, конечно, но вот от этого герцогства и до обеда, а то и до ужина. Кстати, я плачу золотом. Настоящим, не философским.
Он развел руками.
– Примерную хоть сейчас. Сохранились старые карты… Но настолько старые, что на месте лесов могут оказаться болота, а там, где раньше проходили дороги, – трещины с кипящей лавой…
– Нет-нет, – сказал я поспешно, – лучше подробнее. С меридианами и широтами. Сколько понадобится?
Он возвел очи к потолку, но потолка не видать, в дыму все крутится, колышется, качаются противовесы, задумался.
– Если через птиц, то их глазами… м-м-м… за двое-трое суток… Если же звезды сойдутся, то за одну ночь… Я однажды видел весь Юг до мельчайших подробностей… это длилось целую минуту, затем звезды сдвинулись, а я по таблицам рассчитал, что второй раз такое повторится через сто семьдесят тысяч лет. Увы, я был так потрясен увиденным, что ничего не запомнил. Могу сказать только, что Юг населен куда плотнее, чем Север… Там огромных городов больше, чем на Севере сел и деревень, их мир дивный и странный, я едва не потерял рассудок от отвращения…
Часть механизмов остановилась, стало тише, дым унесло ветром, с ближайшей стены на меня злобно уставились пустыми глазницами как черепа оленей, как и человечьи: крупные, средние, мелкие – с высокими лбами и, напротив, с толстыми надбровными дугами и лошадиными челюстями. Между окнами я рассмотрел затейливый узор из десятка отрубленных кистей с растопыренными фалангами пальцев. На некоторых поблескивают кольца, даже перстни. Все это прикреплено к стене серебряными гвоздиками с красивыми шляпками в виде цветочков.
Я невольно посмотрел наверх, нет ли абажура из человечьей шкуры, хотя здесь вряд ли еще додумались до абажуров, однако книги, похоже, именно в той самой коже, про которую подумал. Так что если маг, спокойно вываривающий черепа и кисти рук, мог упасть в обморок, то в самом деле увидел что-то невероятно отвратительное.
– Вообще-то я планирую отправиться в путь завтра с утра, – сказал я. – Сделай все, что сможешь. Мне нужна карта, куда плыть, в каком месте пристать к берегу, чтобы не сразу пойти на харч местным чудищам. Укажи, где безопаснее выходцу с Севера прожить хотя бы несколько недель. Вот золото. Настоящее.
Я бросил на стол пару золотых монет, внимательно следя за лицом мага. Оно вспыхнуло, как под лучом яркого солнца, значит, я дал больше, чем он ожидал, потому я выпрямился и сказал надменно:
– Рано утром загляну. Рисуй хоть всю ночь!
Глава 9
Спускаясь по тем же шатающимся мосткам, ну никак не приспособленным для человека моего веса и положения, я успокаивающе сказал себе, как врач-психотерапевт, что маг в том ужаснувшем его видении Юга мог всего лишь увидеть девушку в мини-юбке. А если бы увидел ее многочисленный и многоместный пирсинг, точно грохнулся бы в обморок. Так что вовсе не обязательно, что на континентальном Юге в самом деле что-то такое уж жуткое, от чего я тоже грохнусь кверху шпорами.
Но как ни психотерапевтил себя, тянущее ощущение во внутренностях разрасталось и уже грызло кости. Во дворе слуги шарахнулись было, когда я вывалился из башни, но разглядели, что не тролль и не огр, засмеялись нервно своему испугу, кто-то сказал с истерическим смешком:
– Ваша милость, в другой раз точно проломите все доски!.. Говорят, он нарочито делает мостки такими хлипкими…
– Зачем? – удивился я.
– Чтобы к нему никто не лазил! Он сам выходит, когда нужно. А мы, если припечет, ходим к Жофру. Этот, наоборот, живет здесь же, в подвале. Подвал надежнее, из него никуда не упадешь…
– А Жофр, – спросил я, – тоже маг?
– Еще какой, – ответил слуга словоохотливо. – Умеет даже больше, чем Вегеций, но только, говорят, совсем продал душу дьяволу!
– Это нехорошо, – сказал я. – Ай-яй-яй. Покажи, где он?
– Да вот дверь к нему… Позвольте, ваша милость, я вам посвечу на ступеньках.
Мы спустились в подвал, на той стороне угрюмого и пустого помещения проступила закопченная дверь.
– Вон там, – промолвил наконец слуга. Он сплюнул через плечо и сказал с неодобрением: – Мы уже и забыли, когда сами были в церкви… разве что как-то в детстве дождь загнал, многие даже не пробовали и лоб перекрестить… но то, что делает этот чернокнижник, это уж совсем… чересчур!
Он поспешно ушел, а я пересек пустоту подвала, постучал в железо, выждал, несколько раз ударил ногой.
Дверь отворилась, в лицо пахнуло жаром и едкими запахами. По ту сторону с нетерпеливым ожиданием смотрит крепкий моложавый мужчина в рубашке с засученными рукавами и кожаном переднике. В толстых рукавицах, в правой длинные клещи, другой придерживает дверь.
– Что случилось? – сказал он резко. – Я же сказал…
Он умолк и посмотрел на меня внимательнее. Я улыбнулся.
– Можно войти? Я не слуга, которого послали торопить с заказом.
Он нехотя отступил, я почти на голову выше, по мне видно, что я – рыцарь, во всяком случае – из благородного сословия, такого попробуй не пусти. В обширном помещении жарко, пахнет реактивами, на трех столах в больших и малых ретортах кипит, булькает, возгоняется, стены в стеллажах с книгами, редкостями, черепами людей, зверей, пучки корешков, связки трав, в дальнем углу пылает настоящий горн кузнеца, только поизящнее, справа навалены горкой высушенные березовые поленья, слева наготове длинные щипцы, кочерга, лопата с изогнутой ручкой.
Я с удовольствием огляделся.
– Красота… Жить вот так и даже не знать, что замок чуть было не перешел в другие руки.
Мужчина за спиной спросил с недоумением:
– Это как?..
– Да вот так, – ответил я. – Лорд Кассель сделал попытку захватить замок в отсутствие хозяина. Но, к счастью, появился благородный рыцарь на белом коне… Это он с виду черный, а так на самом деле белый… и вот на этом белом коне всех побил и разогнал. Сам он, ессно, тоже в белом, а разогнанные… понятно в каком. Это я о себе, любимом. Так что преисполнись благодарности, что можешь продолжать заниматься своей нечестивой, но такой увлекательной алхимией, и ответствуй мне, как на духу, есть у тебя карта стран Юга?
Он хмуро смотрел, как я сдвинул кучу толстых старинных книг на край лавки, сел. Дубовая доска затрещала под моим весом. В спину приятно тянет сквознячком.
– Ваша милость, – произнес он, – такой карты нет даже у благородного герцога Готфрида.
Я внимательно смотрел в его лицо, на миг там нечто дрогнуло, я вздохнул, явно врет, но у меня нет средств давления, а там, где нельзя в лоб на боевом коне, надо на серой козе.
– Что-то ни летучих мышей, – заметил я, – ни черного кота. Даже не завывает в дымоходе. Неинтересно. Как будто и не колдун вовсе.
Он буркнул:
– Ваша милость, я не колдун.
– А кто же? – спросил я с наигранным удивлением. – Да ты садись, позволяю.
Он покачал головой.
– Ваша милость, мне надо следить за растворами, вовремя смешивать, остужать, подогревать… Уж не обессудьте.
– Если не колдун, – спросил я настойчиво, – то кто?
– Алхимик, – повторил он устало. – Вы же видите, чем занимаюсь.
– Ты не дерзи, – напомнил я, – с благородным сословием разговариваешь! Что это за алхимик?
– Алхимик, ваша милость. Меня Жофром зовут.
– Да хоть как назови! Что это, если не колдун?
Он поколебался, прежде чем ответить, взглянул мне в лицо быстро, но я напустил скучающее выражение, и он сказал как бы невзначай:
– Я стараюсь понять, что происходит из чего. Все, что я смогу достичь, смогут и другие. В колдовстве все наоборот…
Я осматривал это жилище и одновременно лабораторию алхимика, именно с таких вот подвалов начинается новый мир, что приведет к Интернету, мобильникам и харасменту. Значит, я как раз попал на водораздел, когда из магии начала вычленяться алхимия, а та, в свою очередь, разделится на исследователей и шарлатанов. Причем у шарлатанов и лаборатории будут побольше, и субсидии получат, и мощности сразу захватят под свои громкие обещания…
– Да, наверное, – согласился я, – в колдовстве, как и в политике: сперва человек угнетал человека, а потом все наоборот… А чем занимаешься именно ты?
Он пожал плечами, но, осматривая колбы, начал рассказывать нехотя, увлекся, энтузиаст, такой и летучим мышам бы рассказывал, я слушал, наконец врубился, что он пытается проделать то, что мы проходили на первых же уроках химии, возликовал втайне и самым небрежным тоном сообщил, что а вот мой алхимик в моем замке делает вот так и вот эдак. И у него получается неизменно вот так, чудесное вообще-то превращение, если на взгляд рыцарей и королей, но вполне объяснимое просто грамотными людьми.
Он слушал с недоверием, потом все-таки сделал так, как я сказал, минут через десять я услышал ликующий вопль. Алхимик плясал и подпрыгивал, из колбы выплескивалась голубоватая жидкость.
– Осторожно, – предупредил я, – не прожги штаны.
– Ваша милость! – вскричал он ликующе. – Получилось!.. вы-то как все это запомнили?
– Я тогда долго у него сидел, – объяснил я, – позолоту на шпоры накладал.
– А что-нибудь еще… не подсмотрели?
Я усмехнулся.
– Подсмотрел. Но если скажу, то это будет путь колдовства, верно?..
Он вздохнул, плечи опустились, взор погас. Пальцы нервно потеребили кожаный передник.
– Да, вы правы, ваша милость.
Я засмеялся.
– Нет, вовсе нет! Необязательно в каждом селе изобретать свою телегу. Достаточно знать ее принципы. Так что я тебе расскажу, как что работает, а ты уж сам думай, как приспособишь… Конечно, если получу карту, как лучше переплыть океан и где безопаснее причалить к берегу.
Он посмотрел мне в лицо, поколебался, махнул рукой.
– Что карта!.. Всего лишь колдовство. А это… это было знание. Договорились!
– Покажи, – велел я.
Он щелкнул пальцами, в стене раздвинулись каменные глыбы. По воздуху выплыла свернутая в рулончик и перевязанная лентой трубка. Снова щелчок пальцами, с треском разлетелся сургуч, ленточка вспыхнула и рассыпалась золой, не повредив бумаги, что красиво развернулась, образовав квадрат… и тут же свернулась. Я успел увидеть реки и горы, словно бы сфотографированные с высоты орлиного полета, даже краешек моря, удивился:
– Все-таки магией пользуешься?
– А кто ею не пользуется? – ответил он с пренебрежением. – Но это темное искусство, я его презираю, потому что не знаю, почему то или другое происходит.
– Общий принцип верен, – согласился я. – Более того, ты, похоже, в магии знаешь побольше конкурента, что наверху. А он тебя не любит, очень не любит…
Жофр слабо улыбнулся.
– Не может мне простить, что камень Роршанга я отдал ему.
– Гм… а зачем? – спросил я ошарашенно. – В нем такая мощь…
– Меня унижает то, – произнес он высокопарно, – чего не могу понять. Такая мощь, как подачка нищему. Этот камень отыскал я, а потом, не сумев понять, как именно он заставляет работать разные механизмы, подарил его Вегецию. С тех пор он меня возненавидел.
– Логично, – согласился я. – Именно так и должен был поступить нормальный человек: добро взять, а потом плюнуть в дающего. Ладно, теперь слушай. Начнем с атомарной теории Демокрита… Только ответь сперва на пару вопросов: что такое вот это…
Жофр в сомнении посмотрел на мой амулет.
– Я читал о таких вещах…
– Это не магия, – сказал я поспешно. – Он работает на твердой научной основе.
– Какой?
– Пока нам непонятной, – объяснил я, – но если кто-то из алхимиков раньше тебя что-то создаст, ты же не станешь объявлять его создание… в смысле изобретение или открытие магией? Или будешь?
Он пробормотал:
– Постараюсь понять принцип. Если понять принцип, можно понять все.
– Принцип работы этой штуки пока неизвестен, – сказал я, – но от этого она не становится магической. Давай вспоминай, что она может делать еще?
Он покачал головой.
– Откуда я знаю? Я только видел изображение в одной из очень древних книг. Еще и книгу эту надо найти! Там могут быть пояснения, описания, комментарии.
– Ладно, – сказал я, – тогда второй вопрос: что такое Кристалл Огня?
Он помолчал, ответил с некоторым удивлением:
– Сэр, вы спрашиваете такие вещи, о которых даже маги знают далеко не все. К счастью, я кое-что слышал. На самом деле это не кристалл. И огня там нет. Это нечто могущественное из эпохи Великих Магов. Говорят, в недрах земли обитают особые демоны из сгущенной магии… наверх подниматься не могут, сразу превращаются в эти кристаллы. Однако их можно снова в прежнюю форму… и, кроме того…
– Что?
Он ответил с неуверенностью:
– Из Кристалла тоже можно брать магию. А ее в каждом из них – море. Собственно, на этом мои знания об этом предмете заканчиваются. Так, крупицы…
Я кивнул.
– Благодарю. Курочка по зернышку клюет, зато весь двор в… Слушай.
Около часа я выкладывал ему все, что помнил из химии и физики, а помню, честно говоря, очень мало, вообще-то какие-то лохмотья в голове, но Жофр слушал весь бледный, с вытянувшимся лицом, глаза горят, как два прожектора, уши вытянулись на полметра, впитывает каждое слово, ведь я сейчас уйду, а он останется с ворохом ценнейших сведений, половина которых забудется еще до того, как бросится записывать ускользающие мысли…
Когда он был, казалось, близок к обмороку, я умолк, поднялся.
– Мне нужно еще кое-что сделать, извини. К сожалению, даже великие ученые вынуждены выполнять рутинные обязанности, а уж про рыцарей и говорить не приходится.
Читать бесплатно другие книги:
