Компот из запретного плода Донцова Дарья

Глава 8

Я вышла на улицу, поежилась от резкого ветра, потом обогнула дом, вошла в пиццерию, увидела лишь одно свободное местечко, у стены, и плюхнулась на пластиковое сиденье. Мигом подошла та же брюнетка.

– Что хотите?

– Пиццу, – лязгая зубами от озноба, попросила я.

– Какую?

– Самую вкусную, любую. На ваш вкус.

– С осьминогами и ананасами?

– Нет! Ни в коем случае.

– Тогда давайте ориентироваться на ваши пристрастия, – улыбнулась официантка.

– С грибами есть?

– Конечно.

– Несите, и чай, желательно очень горячий.

Брюнетка пошла на кухню, а я попыталась привести мысли в порядок. Александр Лактионов в «Сладкой пицце» не служил, Ане обманывать меня нет никакого резона. С другой стороны, очень хорошо помню, что Лида, рассказывая об истории своего знакомства с любимым, упомянула именно «Сладкую пиццу», я запомнила это кретинское название. Значит… Что же это значит?

– Слышь, Таньк, – послышалось сбоку, – восемнадцатый по вертикали! Эй, отзовись.

– Угу, – промычал кто-то, – говори.

Я повернула голову – чуть поодаль, на той же скамейке, сидели две девчушки, лет четырнадцати, они наслаждались пиццей и заодно отгадывали кроссворд.

– Ну, Таньк, внимание! Абориген Республики Саха, четыре буквы.

Повисло молчание, потом Таня сообщила:

– Дура ты, Ленка, ясное дело, лось!

– Почему? – удивилась Лена.

– Он же «сахатый»[6], – гордо пояснила Таня, – неужели никогда не слышала, что лосей сахатыми зовут.

– Ну, ты и чмо, – отозвалась Лена, – лось, он кто?

– Животное!

– А тута стоит абориген Республики Саха, абориген, докумекала?!

– И че? Абориген – это растение?

– Ой, не могу! Абориген – такая штука… Ну они еще в Австралии водятся… типа обезьяны.

– Да ну? – изумилась Таня.

– Верняк, – кивнула Лена, – мартышки натуральные, сумчатые.

– Как бы не так, – отозвалась Таня, – тута всего четыре буквы, а у нас! М-о-р-т-ы-ш-к-а!

– Она м-а-р-тышка.

– Однофигственно, все равно не подходит, абориген – это другое.

Призадумавшись, школьницы набили рты пиццей, я с любопытством смотрела на их глуповатые мордашки. Может, объяснить двоечницам, что под словом «абориген» составитель кроссворда подразумевал представителя коренного населения края, в данном случае следует вписать «якут».

– Слышь, Ленка, а Саха – это где?

– В Африке, – твердо заявила Лена, – только там.

– Республика? Не! Скорей всего, в Европе, – засомневалась более образованная Таня, – у африканцев в основном племена всякие, пигмеи, людоеды.

– Ты не умничай, – оборвала ее Лена, – еще про Бармалея вспомни, обезьяну на четыре буквы знаешь?

– Не-а.

– Тогда пишем лося.

– Чтой-то не так! Лоси в Африке не живут.

– Ты че! Их там полно! – отстаивала свою точку зрения Лена. – Кишмя кишат, их тигры жрут.

– Не, у них антилопы всякие!

– А лось, по-твоему, кто?

– Баран, – сообщила Таня, – большой такой, с рогами, он их о дерево чешет и сбрасывает, а потом люди их подбирают и лекарство варят.

Лена постучала пальцем по лбу.

– Ау, войдите! Танюха, скажи наркотикам «нет». Какие таблетки из рогов!

– Точно знаю, – уперлась Таня, – у меня бабка пьет настойку такую.

Я прикусила нижнюю губу, милые девочки ухитрились свалить в кучу все: оленей, маралов, рога и панты, лекарство под названием «пантокрин», антилоп, африканские племена… Но они даже не представляют, насколько далеки от действительности. Отчего им не пришло в голову, что Республика Саха – часть России, богатейший край с алмазами и ценным пушным зверем?

– Сама ты овца, – резюмировала Лена, – а лось – абориген. Пиши, подходит?

– Ну, не очень, – призналась Таня, – в середине должна быть «к». Мы же правильно отгадали имя великого украинского поэта Шевченко – Костя[7].

– Дай сюда. – Лена выхватила журнал из рук подруги. – Абориген – точно лось! Значит, Шевченко – не Костя! Если в конце неправильно выходит, то ошибка была вначале. Давай Нике позвоним, она ботан, все про литру знает!

Я вскочила и побежала к выходу, забыв про заказанную пиццу. «Если в конце неправильно выходит, то ошибка была вначале». Спасибо милым двоечницам, они натолкнули меня на правильную мысль. Сейчас поеду к Лиде и выясню, как называлась пиццерия, скорее всего, я неправильно услышала название! Может, контора называется «Сладкая пиццерия», согласитесь, пицца и пиццерия – разные вещи!

Случаются такие счастливые дни, когда в Москве нет пробок, сегодня я проделала необходимый путь всего за полчаса, придя в восторг от пустых улиц. Понимаете, с каким хорошим настроением я входила в подъезд Лиды и как оно мгновенно испортилось, когда у крепко запертой двери я вдруг сообразила: на дворе будний день, следовательно, Лидочка сидит в бухгалтерии, а Клавдия ремонтирует очередную квартиру.

Стукнув от досады кулаком по створке, я прислонилась к стене, потом вытащила сигарету и зажигалку. Делать нечего, придется ехать домой, поиски откладываются до вечера. Впрочем, можно не рулить в Ложкино, лучше потрачу свободное время на поход по магазинам, авось куплю себе новые джинсы.

Обойдя огромный торговый комплекс два раза по кругу, я рухнула на стул в кафе и вцепилась в бокал с латте. Ну скажите, пожалуйста, где в Москве купить одежду для женщины, уже не юной девушки, но еще не бабушки, в каком отделе одеться даме, которая не желает выглядеть ночной бабочкой, но при этом не хочет смотреться, как светская львица города Задрипанска? Где, простите, хорошие, элегантные брюки, пуловеры и не китчевая обувь? Почему уже сейчас на вешалках в основном висят сарафаны и купальники? Отчего у нас зимой и осенью торгуют шелковыми блузками, а летом предлагают мерить пальто на вате, шапки-ушанки и сапоги из убиенного невинного агнца?

Только не верьте продавцам, которые торжественно заявляют:

– Мы теперь как в Париже живем.

Вот это неправда! Могу открыть страшный секрет. В столице Франции вы элементарно найдете зимой теплые брюки и хорошего качества пуловеры, более того, они не будут со всех сторон расшиты бисером, пайетками и украшены «брильянтами» размером с хорошую сковородку. Вернее, подобные вещи тоже обнаружите, но обычных все же больше. И цены в универмагах окажутся ниже, и распродажа на самом деле сейл, а то ведь многие московские бутики сначала пишут на ценнике «10 000 руб.», а потом перечеркивают устрашающую цифру, ставят во много раз меньшую, приемлемую, и заявляют:

– Видите, как мы снизили цену!

Так она изначально была искусственно завышена!

Ворча все это себе под нос, я в третий раз прочесала магазинчики и, чтобы не уходить с пустыми руками, мучаясь тем, что день пропал зря, купила все же джинсы – так, ничего особенного, классический темно-синий вариант с обычными карманами. Джинсы хорошо сели на бедра, но оказались длинны, пришлось оставить их, чтобы подшили.

Устав от пустого времяпрепровождения, я снова приехала к Лиде, позвонила в дверь, но – никакого движения. Часы показывали восемь вечера, наверное, Лида задержалась на службе, а у Клавдии, естественно, ненормированный рабочий день.

Пока я соображала, как поступить, дверь соседней квартиры приоткрылась, и из узкой щелки донесся скрипучий голосок:

– Чего тут делаешь?

– Извините, если помешала.

– Уходите, – прикрикнула суровая тетка, – а то в милицию сообщу!

– Ничего плохого не делаю, просто стою.

– Вали на улицу.

– Там холодно, и потом, мне Лида нужна! Не знаете, когда она с работы приходит?

– Лидка? – воскликнула соседка. – А ты им кто?

– Из магазина прислали, – ляпнула я, – брюки она подшить отдавала.

Не успел язык сболтнуть глупость, как я опомнилась. Господи, что несу! Какие штаны! Лида небось одевается на рынке! И одежду на дом никто вам не привезет, даже супердорогие бутики не оказывают подобных услуг.

Но соседка почему-то поверила незнакомке, широко распахнула дверь и предстала передо мной во всей красе: на голове шлем из бигуди, тело облачено в старый спортивный костюм, лицо покрывает толстый слой питательной маски.

– Рули назад, – хмыкнула она, – в больнице Лидка.

– Что случилось?

– Ой, жуть! Похоже, ее муж побил! До крови!

– Кто? – попятилась я.

– Чего удивляешься? – скривилась тетка. – Или сама никогда не получала зуботычин?

Я вздохнула: один из моих бывших мужей по имени Гена, не к ночи будь помянут, был алкоголиком и один раз, налившись выше макушки, сильно ударил меня. После этого случая я разорвала с пьяницей отношения и постаралась забыть супруга. Правда, спустя много лет он снова появился на горизонте, но об этой истории я уже рассказывала, и вспоминать ее еще раз сейчас совершенно не хочется[8].

– Чего молчишь? – ухмыльнулась баба. – Подсчитываешь, сколько раз тебя мутузили? Вот и Лидке досталось!

– Но Саша же ушел от нее, – вырвалось у меня.

– Че не знаю, того не знаю, – скривилась баба, – кто к кому ходит или от кого уходит, мне, ваще-то, по барабану.

– Откуда тогда знаете про побои?

Тетка неожиданно приветливо сказала:

– Вишь, у нас лифт какой? Старый да раздолбанный, вечно ломается, а на новый у домоуправления денег нет, мы и привыкли по лестницам ходить.

Я навалилась на стену, старательно слушая тетку, а та самозабвенно жаловалась на безобразное состояние дома, но наконец приступила к изложению интересующих меня фактов.

– Иду с ночной смены, пять утра на часах, нажимаю пальцем кнопку. Нет ответа. Ну, думаю, повезло тебе, Нинка, мало того, что на работе двенадцать часов простояла, так еще вверх на своих двоих переть.

Кляня свою тяжелую долю и бездарное домоуправление, Нина поплелась на свой этаж. Когда, задыхаясь, добралась-таки до родимой площадки, то поняла: лифт работает, просто кто-то придержал его на этаже, заблокировав двери.

Не успела Нина рот открыть, чтобы обругать нахалов, как из квартиры соседей санитары вынесли носилки. На них, до подбородка укрытая одеялом, лежала Клава. Сзади шел доктор, молодой парень в белом халате, он поддерживал Лиду, на плечи которой было накинуто пальто.

Нина глянула в лицо соседке и машинально перекрестилась. Лоб, щеки, нос Лиды были покрыты красными пятнами, волосы повязаны махровым полотенцем, пропитанным кровью. Увидав Нину, Лида пошатнулась, врач подхватил пострадавшую и сердито сказал:

– Проходите, женщина, чего уставились? Не цирк, смешного ничего нет.

– Господи, – прошептала Нина, – чего это с ней?

– А что с вами постоянно случается, – буркнул врач, наблюдая, как санитары впихивают носилки с Клавой в лифт, – ясное дело, муж избил, и ее, и тещу. Связываете жизнь с алкоголиками, а потом удивляетесь, когда они вас гнобить принимаются.

– Матерь Божья, – вздохнула Нина, – вот беда.

Лида тенью шмыгнула в лифт, врач мрачно велел Нине:

– Вот номер больницы, куда их повезут, запишите где-нибудь, вдруг родственники спрашивать станут. Клавдия, та, что на носилках, говорить не может, а молодая не в себе, ей меньше досталось физически, зато психологический такой шок получила, что тоже молчит.

– Ага, – закивала Нина, – конечно, ежели кто поинтересуется, передам номерок.

– Информация у вас осталась? – резко спросила я.

– Ну да.

– Говорите название клиники.

Нина исчезла, потом появилась снова и подала мне листок:

– Вот.

Я схватила клочок бумаги и бросилась к лестнице.

– Эй, эй, – опомнилась Нина, – а тебе зачем? Неужто брюки в палату повезешь?

Но я, не отвечая на вопрос, уже неслась вниз.

Лечебное учреждение оказалось открытым, несмотря на поздний час, в холле было полно людей, и еще работала справочная. Подойдя к окошку, я спросила у пожилой женщины:

– Вчера, вернее, сегодня ночью к вам по «Скорой» привезли двух женщин, Клавдию и Лидию Ивановых, где могу узнать о состоянии их здоровья?

Бабушка судорожно вздохнула.

– Щас, милая, ты погоди, попытаюсь глянуть!

Морщинистая, покрытая пигментными пятнами рука ухватила «мышку», старушонка забормотала:

– Так! Сначала программы. Нет, пароль! Ох, трахтибидох! Пароль!

В следующую секунду бабка высунулась из окна и завопила:

– Маня, ты изменяла? Говори живей, человек ждет!

Я расстегнула куртку. Спору нет, компьютер – великое изобретение, но кое-кому он принес лишь одни неприятности. Моя подруга Катя Булавская, например, именно из-за умной машины потеряла совершенно замечательного мужа, Игоря, тихого, спокойного ботаника, все свободное время проводившего у монитора. Игорь был отличным супругом, не пил, не курил, хорошо зарабатывал, никогда не ругал безалаберную Катьку за отсутствие обеда и покупку сотой кофточки. Любая другая баба жила бы и радовалась, но Катюхе хотелось романтики, а Игорь не дарил цветов, не замечал красивого сексуального белья, а от ароматических свечей начинал судорожно кашлять. Сначала Булавская дулась, но потом решила, что в качестве спутника жизни Игорек идеален, а романтики она начерпает в чужом колодце. Пользуясь тем, что супружник стопроцентно доверял жене, Катюха пустилась во все тяжкие, она могла заявиться домой за полночь и спокойно сообщить:

– Начальник совсем оборзел, работы навалил выше крыши.

– Бедная моя, – отвечал, не отрываясь от экрана, Игорь, – сделай нам чаек.

Представьте теперь ужас Катюхи, когда она, мило проведя время с очередным любовником, спокойно притопала домой и увидела в прихожей красного от гнева мужа.

– Почему мобильный выключила? – заорал он, наскакивая на неверную супругу.

– Батарейка села, – ловко выкрутилась Катька, пораженная невменяемым состоянием мужа.

Булавская полагала, что супруг сейчас успокоится и отправится к компьютеру, но Игорь схватил Катюху за плечи, тряханул и злобно спросил:

– Изменяла?

Булавская похолодела, не понимая, каким образом апатичный, не интересующийся ничем, кроме новых программ, Игорь узнал правду о бурной интимной жизни супруги, и выкрикнула:

– Нет.

– Врешь, изменяла!

– Нет, нет!

– Не смей обманывать, хочешь, чтобы носом ткнул? – окончательно разъярился ботаник.

Сообразив, что у муженька имеются веские доказательства ее неверности, Катюха перепугалась, развод не входил в ее планы. Оставалось лишь надеяться, что Игорь простит спутницу жизни, и Катька совершила ошибку.

– Да, – пролепетала она, – случайно, всего один раз.

Милые мои, даже если муж поймал вас нагой, в объятиях другого мужчины, твердо отрицайте факт прелюбодеяния. Никогда не признавайтесь в неблаговидном поступке, стойте на своем – вы верны мужу. Вас оклеветали враги, голый незнакомец на самом деле врач, который делает вам искусственное дыхание. Почему он без одежды? Так надо, вам плохо, у вас клиническая смерть, и вам не до того, чтобы в деталях рассматривать доктора. Врите что угодно, но никогда, запомните, никогда не признавайтесь в измене.

Мужчина способен простить женщине все, кроме адюльтера. У сильной половины человечества гипертрофировано чувство собственности. Если схватите бритвенный станок мужика, он его потом выбросит, а использованную другим мачо жену вышвырнет вон. Не потому, что сильно любит вас, а потому, что считает за вещь и не желает иметь секонд-хенд. Не думайте, что тихий, интеллигентный мямля спокойно проглотит фразу типа: «Я была тебе неверна, прости, милый». Из тысячи парней ни один не простит вас, может, кто и сделает вид, что благородно не заметил «левак», но в самый неподходящий момент напомнит вам о нем, поэтому молчание – золото.

Но Катюха совершила распространенную ошибку, взяла да призналась.

Игорь рухнул на табуретку и уставился на жену, а та принялась юлить:

– Милый, прости, всего один раз, очень недолго, не о чем и говорить, пяти минут с ним не провела, люблю только тебя. И потом, я была пьяной, это даже не любовь, а почти изнасилование!

– Ты МНЕ изменила? – обомлев, осведомился муж. – С парнем?