Встретиться вновь Леви Марк

Издательство благодарит Анастасию Лестер за содействие в приобретении прав на данное название

Marc Levy

Vous revoir

www.marclevy.info

© 2005 Editions Robert Laffont/Susanna Lea Associates

© Кабалкин А., перевод с французского, 2004

© Черемных Н., оформление обложки, 2010

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2018

Издательство Иностранка^®

Марк Леви – непревзойденный мастер французского сентиментального романа. Его книги переведены на четыре десятка языков, расходятся по всему миру миллионами экземпляров.

Посвящается моему сыну Луи

Нельзя обвинять гравитацию

в том, что люди влюбляются.

Альберт Эйнштейн

Артур оплатил счет у гостиничной стойки. У него еще оставалось время, чтобы прогуляться по кварталу. Носильщик вручил ему квитанцию, он убрал ее в карман пиджака. Потом пересек двор и зашагал по улице Боз-Ар. Мостовые, вымытые мощными струями воды, подсыхали в первых лучах солнца. На рю Бонапарт уже открывались витрины магазинов. Артур задержался перед кондитерской, потом продолжил путь. Чуть подальше белела в свете нарождающегося дня колокольня церкви Сен-Жермен-де-Пре. Он дошел до площади Фюрстенберг, еще безлюдной. Вверх поехали металлические жалюзи. Артур помахал молоденькой цветочнице в белом халате, в котором она походила на очаровательную лаборантку. Буйные букеты, что она нередко составляла с участием Артура, украшали все три комнаты квартиры, в которой он жил еще два дня назад.

Цветочница ответила ему, не зная, что больше его не увидит.

Вернув вчера, вечером пятницы, ключи консьержке, он поставил точку в своей заграничной жизни, длившейся несколько месяцев, и в весьма вызывающем архитектурном проекте, который осуществил: франко-американский Культурный центр.

Возможно, он еще вернется сюда вместе с женщиной, занимавшей его мысли. Он познакомил бы ее с узенькими улочками этого квартала, который так любит, они гуляли бы вдвоем по набережным Сены, где он привык прохаживаться даже в дождливые дни, такие нередкие в столице.

Он присел на скамейку, чтобы написать письмо, не дававшее ему покоя. Когда оно было почти закончено, он сложил его, убрал в конверт и, не заклеивая, сунул в карман.

Такси вовремя доставит его в аэропорт, самолет вылетит через три часа.

Вечером этого же дня, после долгого вынужденного отсутствия, он вернется в свой город.

1

Небо над бухтой Сан-Франциско пламенело. В иллюминаторе был виден выступающий из облака мост «Золотые Ворота». Самолет медленно снижался над шпилем «Тибурона», курсом на юг, прошел над мостом «Сан-Матео» и снова повернул. Находясь внутри лайнера, можно было подумать, что цель полета – соляные озера, переливавшиеся внизу тысячами бликов.

Кабриолет «сааб» протиснулся между двумя грузовиками, срезал по диагонали три ряда, не обращая внимания на мигание фар недовольных водителей. Машина съехала с шоссе 101 на ответвление, ведущее в международный аэропорт Сан-Франциско. Перед эстакадой Пол притормозил, чтобы свериться со световым табло. Под конец пути он все-таки ошибся и, ворча себе под нос, больше ста метров проделал задним ходом, чтобы оказаться перед заездом на стоянку.

Бортовой компьютер в кабине пилотов показывал высоту 700 метров. Вид внизу непрерывно менялся. Предзакатное солнце озарило лес небоскребов, один современнее другого. Опустились подкрылки, увеличивая площадь несущих поверхностей и еще больше замедляя скорость. Скоро раздался глухой шум – это были выпущены из люков шасси.

Табло внутри терминала сообщало, что рейс «Эр Франс» 007 уже совершил посадку. Запыхавшийся Пол сбежал по эскалатору и заторопился по проходу. Мрамор пола был скользким, его занесло на бегу, он ухватился за рукав командира корабля, шагавшего в противоположную сторону, пробормотал извинения и продолжил безумную гонку.

Аэробус А-340 авиакомпании «Эр Франс» медленно двигался по летному полю. Казалось, его причудливый нос сейчас уткнется в стеклянную стену терминала. Рев турбин сменился протяжным свистом, к фюзеляжу пополз рукав раздвижного трапа.

За перегородкой, в зале прибытия международных рейсов, Пол пытался отдышаться, нагнувшись и упершись ладонями в колени. Раздвижные двери поехали в стороны, и в зал хлынул поток прилетевших.

Продираясь в толпе, Пол издали махал рукой своему лучшему другу.

– Полегче, не так крепко, – сказал Артур Полу, стиснувшему его в объятиях.

За ними наблюдала растроганная киоскерша.

– Перестань, неудобно! – проворчал Артур.

– Представь, я по тебе скучал. – Пол подталкивал друга к лифтам, ведущим на стоянку. Друг посматривал на него насмешливо.

– Что это на тебе за гавайская рубаха? Возомнил себя Магнумом?

Пол посмотрел на свое отражение в зеркале лифта, скривился и застегнул пуговицу на рубашке.

– Позавчера я побывал в твоей новой квартире. Надо было впустить туда перевозчиков. Сколько же коробок они затащили! Я кое-как навел там порядок. Ты скупил весь Париж или тамошним магазинам еще осталось чем торговать?

– Спасибо за заботу! Как квартира, ничего?

– Сам увидишь. Думаю, тебе понравится. И до агентства недалеко.

Когда Артур завершил работу над Культурным центром, Пол делал все, чтобы убедить его вернуться в Сан-Франциско. Ничто не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни после отъезда человека, которого он любил, как брата.

– Город не слишком изменился, – сказал Артур.

– Мы возвели два небоскреба между Четырнадцатой и Семнадцатой улицами, одну гостиницу, много офисов. И ты после этого утверждаешь, что город не изменился?

– Как поживает архитектурное агентство?

– Если не говорить о наших проблемах с твоими парижскими клиентами, то все более-менее. Морин возвращается из отпуска через две недели, она оставила тебе письмецо, ждет не дождется встречи с тобой.

Пока шла парижская стройка, Артур и его ассистентка беседовали по несколько раз в день, она брала на себя все его текущие дела.

Пол едва не пропустил спуск с автострады и рванулся через несколько рядов к повороту на 3-ю стрит. Его опасный маневр был встречен целым концертом клаксонов.

– Весьма сожалею, – пробормотал он, косясь в зеркало заднего вида.

– Не переживай. Если бы ты побывал на площади Этуаль, то уже ничего не боялся бы.

– Это что?

– Величайшая автомобильная пробка на свете. Бесплатное развлечение!

Пол воспользовался остановкой на пересечении с авеню Ван-Несс, чтобы поднять нажатием кнопки крышу. Раскладывание кожуха сопровождалось душераздирающим скрипом.

– Не могу с ней расстаться, – признался Пол. – Конечно, у машинки ревматизм, но вообще-то она еще о-го-го!

Артур опустил стекло и вдохнул морской воздух.

– Как там Париж? – радостно осведомился Пол.

– Сплошные парижане!

– А парижанки как?

– Сама элегантность.

– Ты и парижанки? Приключения?

Артур помедлил, прежде чем ответить.

– В монахи я не постригался, если ты об этом.

– Нет, я о чем-нибудь серьезном. Ты не влюбился?

– А ты? – спросил Артур Пола.

– По-прежнему холост!

«Сааб» свернул на Пасифик-стрит и поехал на север. На углу Филмор-стрит Пол затормозил у тротуара.

– Вот он, твой новый дом – твоя крепость. Надеюсь, тебе приглянется. Если нет, то с агентством недвижимости всегда можно договориться. Когда выбираешь не для себя, можно и ошибиться…

Артур прервал друга, ему здесь понравится, он в этом нисколько не сомневался.

Они миновали заставленный чемоданами вестибюль небольшого здания. Лифт поднял их на третий этаж. Проходя по коридору мимо двери квартиры 3В, Пол сообщил Артуру, что видел его соседку. «Красотка!» – шепнул он, поворачивая ключ в замке двери напротив.

Из гостиной открывался захватывающий вид на крыши района Пасифик-Хейтс. В комнату ворвалась звездная ночь. Перевозчики кое-как расставили прибывшую из Франции мебель и собрали возле окна чертежный стол. Коробки из-под книг опустели, а их недавний груз выстроился на книжных полках.

Артур тут же взялся за переделки: поставил диван напротив широкого окна, пододвинул к маленькому камину одно из двух кресел.

– Твоя мания никуда не делась, как я погляжу.

– Разве так не лучше?

– Просто замечательно! – заверил его Пол. – Теперь ты доволен?

– Вот теперь я чувствую себя как дома.

– Поздравляю с возвращением в родной город, в родной квартал и в твою жизнь, если повезет!

Пол провел Артура по остальным комнатам. Спальня оказалась просторной, с большой кроватью, двумя ночными тумбочками и столиком на выгнутых ножках. Лунный свет проникал в окошко соседней ванной комнаты. Артур тут же выглянул в него и остался доволен открывшимся видом.

Зато Пол был раздражен: он предпочел бы не расставаться с другом в этот вечер, но его ждал рабочий ужин: архитектурное агентство боролось с конкурентами за крупный проект.

– Я бы с радостью пошел с тобой, – сказал Артур.

– Нет, разница в часовых поясах – серьезная штука, лучше оставайся дома. Завтра я за тобой заеду, пообедаем вместе.

Пол еще раз обнял Артура и повторил, до чего счастлив, что тот вернулся. Выходя из ванной, он оглянулся и указал пальцем на стену.

– Ты не заметил еще одну замечательную особенность этой квартиры.

– Какую? – спросил Артур.

– Тут нет ни одного шкафа!

В самом сердце Сан-Франциско, по Потреро-авеню, мчался ярко-зеленый «триумф». Джон Маккензи, главный охранник автостоянки Мемориального госпиталя Сан-Франциско, отложил газету. Он узнал особый звук этого двигателя. Значит, молодая докторша уже оставила позади пересечение с 22-й стрит. Шины кабриолета взвизгнули у самой будки. Маккензи слез с табурета и уставился на капот машины, въехавшей под самый шлагбаум и касавшейся его ветровым стеклом.

– Вы несетесь оперировать Большого Босса или специально меня злите? – спросил он, качая головой.

– Небольшая доза адреналина вашему сердцу не повредит, а значит, вы мой должник, Джон. Не соблаговолите ли пропустить?

– Сегодня вечером вы не дежурите, у меня нет для вас места.

– Я забыла в столе учебник по нейрохирургии, мне надо подняться всего на минуту!

– Где-нибудь вы убьетесь, доктор: либо на работе, либо в этом вашем болиде. Езжайте прямо, потом направо. Место двадцать семь свободно.

Лорэн одарила охранника улыбкой, шлагбаум поднялся, и она тут же надавила на акселератор; снова визг покрышек, ветер разметал ее волосы, приоткрыв на лбу шрам от старой раны.

Артур стоял посреди гостиной, привыкал к новому жилищу. На полке книжного шкафа Пол приткнул небольшую стереосистему.

Артур включил радио и стал разбирать последние ящики, составленные в углу. В дверь позвонили, Артур пересек комнату. Ему протягивала руку очаровательная пожилая дама.

– Роза Моррисон, ваша соседка!

Артур пригласил ее в квартиру, но она отказалась.

– С радостью поболтала бы с вами, – сказала она, – но у меня очень загруженный вечер. Давайте сразу договоримся: никакого «рэпа», никакого «техно». «Ритм-энд-блюз» – еще туда-сюда, но только хороший, насчет «хип-хопа» посмотрим. Если вам что-нибудь понадобится, звоните в дверь, и понастойчивее, я глуха как пень!

Выдав эту тираду, мисс Моррисон прошагала по коридору к своей двери. Позабавленный, Артур немного постоял на пороге, не сразу вернувшись к прерванному занятию.

Через час у него подвело живот, он вспомнил, что в последний раз ел еще в самолете. Без особой надежды открыл холодильник и с удивлением обнаружил бутылку молока, пачку масла, упаковку нарезанного хлеба, пачку макарон и записку от Пола с пожеланием приятного аппетита.

В приемном покое «неотложки» было столпотворение. Заняты были все носилки, кресла-каталки, простые кресла, скамейки. Лорэн просмотрела список поступивших пациентов за стеклом регистратуры. С большой белой доски не успевали стирать фамилии получивших первую помощь, чтобы заменять их новыми.

– В мое отсутствие произошло землетрясение? – спросила она у дежурной насмешливо.

– Вы очень кстати, у нас вавилон.

– Сама вижу! Что стряслось? – спросила Лорэн.

– Прицеп грузовика оторвался и врезался в витрину супермаркета. Двадцать три раненых, из них десять тяжелых. Семеро в боксах, трое на сканировании, я позвонила в реанимацию и попросила подкрепление. – И Бетти протянула ей стопку карточек.

– Вечер начинается неплохо! – проворчала Лорэн, натягивая халат.

Она вошла в первую смотровую палату.

На койке недвижно лежала молодая женщина лет тридцати. Из левого уха стекала струйка крови. Лорэн понимала, что это значит. Она быстро заглянула в карточку поступления и, достав из кармана халата фонарик, приподняла женщине веки. Зрачки не отреагировали на пучок света. Взглянула на посиневшие кончики пальцев и осторожно опустила руку женщины. Для очистки совести приставила стетоскоп к основанию ее шеи, потом натянула на голову умершей простыню. Сверившись с настенными часами, сделала пометку в блокноте и перешла в следующий бокс. На служебном листке, оставленном на койке, было записано время: 20 часов 21 минута. Время смерти должно указываться так же точно, как и время рождения.

Артур облазил все кухонные углы, выдвинул все до одного ящики и наконец погасил огонь под закипавшей в кастрюльке водой. Затем пересек лестничную площадку и позвонил в дверь соседки. Ответа не было, он уже собирался возвращаться ни с чем, когда дверь открылась.

– У вас это называется «настойчивый звонок»? – спросила мисс Моррисон.

– Не хотелось вас беспокоить. У вас не найдется соли?

Мисс Моррисон недоуменно уставилась на него.

– Не могу поверить, что мужчины до сих пор прибегают к таким грубым приемам заигрывания!

В глазах Артура читалось недоумение. Пожилая дама от души расхохоталась.

– Ну и вид у вас! Входите, пряности в корзине рядом с мойкой, – сказала она, указывая на смежную с гостиной кухоньку. – Берите все, что вам нужно, а я вас оставляю, я ужасно занята.

И поспешила обратно в глубокое кресло напротив телевизора. Артур в замешательстве посматривал из-за кухонной стойки на седую макушку мисс Моррисон, ерзавшей в кресле.

– Послушайте, мой мальчик, либо вы остаетесь, либо уходите, делайте что хотите, только без шума! Через минуту Брюс Ли совершит невероятное «ката» и устроит хорошую взбучку малютке-заправиле триад, который начинает действовать мне на нервы.

Старушка жестом пригласила Артура устроиться в соседнем кресле, только молча!

– Когда кончится эта сцена, выньте из холодильника тарелку с мясом и досмотрите со мной фильм, не пожалеете! К тому же ужинать вдвоем всегда лучше, чем в одиночестве!

Окровавленный мужчина на операционном столе страдал от множественных переломов ног. Судя по его мертвенно-бледному лицу, «страдал» было самым подходящим словом.

Лорэн достала из шкафчика с медикаментами стеклянную ампулу и шприц.

– Я не выношу уколов! – простонал пациент.

– У вас сломаны обе ноги, а вы боитесь иголки? Мужчины не перестают меня удивлять!

– Что вы собираетесь мне ввести?

– Древнейшее на свете средство от боли.

– Оно ядовито?

– Боль вызывает стресс, тахикардию, повышение давления, навсегда оставляет мнестические следы… Поверьте, это гораздо вреднее нескольких миллиграммов морфина.

– Мнестические?..

– Чем вы занимаетесь, мистер Ковач?

– Я автомеханик.

– Давайте с вами договоримся: доверьте мне свое здоровье, а я как-нибудь пригоню вам свой «триумф» и позволю делать с ним все, что вам вздумается.

Лорэн ввела иглу в катетер и нажала на поршень шприца. Поступление в кровь алкалоида должно было прекратить мучения Фрэнсиса Ковача. Жидкость с содержанием опия проникла в плечевую вену, оттуда достигла мозгового ствола и немедленно затормозила неврологический сигнал боли. Лорэн присела на скамеечку на колесиках и, вытирая пациенту лоб, следила за его дыханием. Ему полегчало.

– Этот препарат называется морфином в честь Морфея, так что вы теперь можете отдыхать. Вам сильно повезло.

Ковач театрально возвел глаза к потолку.

– Я спокойно отправляюсь за покупками, – пробормотал он. – В отделе замороженных продуктов меня сбивает грузовик, теперь у меня раздроблены ноги. Что же в вашей профессии понимается под «везением»?

– А то, что вы не лежите в соседнем боксе!

Штора смотровой палаты отъехала в сторону. Профессор Фернстайн был не в духе.

– Хотелось верить, что в этот выходной вы отдыхаете, – мрачно проворчал он.

– Вера – это из области религии, – ответила Лорэн ему в тон. – Я просто заехала на минутку, но, как вы сами видите, работы здесь невпроворот, – добавила она, ни на миг не отвлекаясь от больного.

– В отделении «неотложной помощи» никогда не сидят без дела. А вы, рискуя собственным здоровьем, пренебрегаете здоровьем ваших больных. Сколько часов вы продежурили на этой неделе? Сам не знаю, зачем я вас об этом спрашиваю, вы же ответите, что в любви счет неуместен. – И Фернстайн в негодовании покинул бокс.

– Вот именно, – пробормотала Лорэн, приставляя стетоскоп к груди автомеханика, со страхом смотревшего на нее. – Не волнуйтесь, я всегда в рабочей форме, а он всегда такой ворчун.

В бокс заглянула Бетти.

– Давай я сама им займусь. Ты нужнее рядом, мы сбиваемся с ног!

Лорэн встала и попросила медсестру позвонить ее матери. Она останется здесь на всю ночь, так что матери придется позаботиться о ее собаке Кали.

Мисс Моррисон мыла тарелки, Артур задремал у нее на диване.

– По-моему, вам пора отправляться на боковую.

– Я тоже так думаю, – согласился Артур, потягиваясь. – Большое спасибо за компанию.

– Добро пожаловать в дом 212 по Пасифик-стрит. Сама я иногда слишком скромничаю, но вы всегда можете позвонить мне в дверь, если вам что-то понадобится.

Уже оставляя ее, Артур обнаружил черно-белую собачонку, растянувшуюся под столом.

– Это Пабло, – объяснила мисс Моррисон. – Когда он так валяется, можно подумать, что он мертвый, но он всего лишь спит, это его любимое занятие. Кстати, пора его будить и вести на прогулку.

– Хотите, чтобы его вывел я?

– Вам лучше лечь, у вас такое состояние, что, чего доброго, я найду вас обоих завтра утром храпящими под каким-нибудь деревом.

Артур попрощался с ней и вернулся к себе. Ему хотелось продолжить уборку, но усталость взяла верх.

Растянувшись на кровати и заложив руки за голову, он стал смотреть через приоткрытую дверь спальни. Громоздившиеся в гостиной коробки будили воспоминания о другом вечере, о других временах, когда он обитал на последнем этаже викторианского домика неподалеку отсюда.

Был уже третий час ночи, и старшая медсестра искала Лорэн. Отделение «неотлож-ной помощи» наконец-то опустело. Воспользовавшись передышкой, Бетти решила пополнить запасы в аптечных шкафчиках смотровых палат. Пройдя в конец коридора, она отодвинула шторку последнего бокса. Лорэн безмятежно спала, свернувшись калачиком на койке. Бетти снова закрыла бокс и удалилась, качая головой.

2

Артур проснулся около полудня. В окно гостиной заглядывало теплое солнце, уже добравшееся до зенита. Он приготовил себе скудный завтрак и позвонил Полу на мобильный телефон.

– Привет, лежебока, – обрадовался его друг, – ты проспал целую половину суток, как я погляжу. – И сейчас же предложил вместе пообедать, но у Артура имелся другой план.

– Короче говоря, – подвел итог Пол, – ты предоставляешь мне выбор: отпустить тебя в Кармел пешком или отвезти?

– Нет, лучше я заберу «форд» из гаража твоего отчима, и мы отправимся туда вместе.

– Твоя машина не ездила невесть сколько времени. Хочешь проторчать все выходные на шоссе, дожидаясь техпомощи?

На это Артур ответил, что его любимцу доводилось простаивать гораздо дольше, к тому же он знает страсть отчима Пола к старым машинам, тот наверняка сдувал с него пылинки.

– Мой старичок «форд» шестидесятых годов находится в лучшем состоянии, чем твой доисторический кабриолет!

Пол посмотрел на часы. Оставалось несколько минут, чтобы позвонить в гараж. Придется Артуру встретиться с ним там.

В три часа дня друзья сошлись у гаражных ворот. Пол повернул ключ в замочной скважине и вошел в мастерскую. Среди ждущих ремонта полицейских автомобилей Артур как будто узнал старую «скорую помощь», спавшую под брезентовым чехлом. Он подошел к ней и приподнял брезент. Уже вид решетки радиатора пробудил в нем ностальгические чувства. Артур обошел кузов. Не сразу решился откинуть задний борт. Внутри кузова, под толстым слоем пыли, он разглядел носилки. В нем ожило столько воспоминаний, что Полу пришлось повысить голос, чтобы пробудить его от грез.

– Брось тыкву, Золушка, и иди сюда. Чтобы выкатить твой «форд», придется переставить три машины. Мы же собрались ехать в Кармел, так давай не пропустим закат!

Артур вернул на место край чехла, похлопал «скорую» по капоту.

– До свидания, Дейзи, – пробормотал он.

Четыре нажатия на педаль акселератора, всего три «чиха» – и двигатель «форда» завелся. После нескольких маневров Артура под аккомпанемент ругательств Пола машина выкатилась из гаража и устремилась в северную часть города, к автостраде номер 1, идущей вдоль берега Тихого океана.

– Ты все еще думаешь о ней? – спросил Пол.

Вместо ответа Артур открыл окно и впустил внутрь машины теплый ветер.

Пол постучал пальцем по зеркальцу заднего вида, словно проверял микрофон.

– Раз-два-три, раз-два-три, так, работает, попробую еще раз. Ты все еще о ней думаешь?

– Случается, – ответил Пол.

– Часто?

– Немножко утром, немножко днем, немножко вечером, немножко ночью.

– Ты правильно сделал, что уехал во Францию, чтобы забыть ее: судя по твоему виду, ты полностью выздоровел! По выходным она тоже не выходит у тебя из головы?

– Я не говорил, что запрещал себе жить. Тебе хотелось знать, думаю ли я о ней, я ответил, вот и все. У меня были там свидания, если это тебя успокаивает. И вообще, давай сменим тему, не хочу об этом говорить.

Машина мчалась к заливу Монтеррей, Пол любовался в окно океанскими пляжами. Несколько километров они проехали в полном молчании.

– Надеюсь, ты не намерен пытаться снова ее повстречать? – спросил Пол.

Артур ничего не ответил, и в машине снова повисла тишина.

Машина ехала то мимо пляжей, то мимо болот. Пол выключил радио, которое барахлило всякий раз, когда по сторонам дороги вырастали холмы.

– Быстрее, не то мы не успеем до заката!

– У нас еще два часа в запасе, и потом, с каких пор у тебя такие буколические пристрастия?

– Просто не люблю потемки! Девушки на пляже – вот что меня интересует!

Солнце уже заходило, его лучи проникали между книжными полками, закрывавшими угловое окно гостиной. Лорэн проспала добрую часть дня. Посмотрев на часы, она побрела в ванную. Вымыв лицо, открыла шкаф и замерла в нерешительности, поднеся руку к спортивным брюкам. У нее оставалось совсем немного времени для пробежки в парке у берега океана, а потом надо было торопиться на ночное дежурство. Однако она чувствовала необходимость освежиться.

Она натянула костюм. Придется обойтись без ужина, дурацкое у нее расписание, ничего, проглотит что-нибудь по пути. Она нажала на телефоне кнопку воспроизведения сообщений. Звонил ее бойфренд, напоминавший, что этим вечером они должны быть вдвоем на показе последнего документального фильма, который он снял. Она стерла сообщение, прежде чем голос Роберта назвал время встречи.

«Форд» съехал с шоссе номер 1 уже четверть часа назад. Вдали, на холме, показалась ограда имения. Артур резко повернул и помчался в сторону Кармела.

– У нас еще полно времени, давай сперва завезем сумки, – предложил Пол.

Но Артур не пожелал возвращаться, у него была идея получше.

– Жаль, что я не купил прищепки, – заворчал Пол. – Представляю, как мы пробираемся среди паутины! Наверняка дом изрядно запущенный.

– Иногда я спрашиваю себя, повзрослеешь ли ты когда-нибудь. Там регулярно убирались, постели застелены свежим бельем. Может быть, ты не знаешь, но во Франции есть телефон, компьютеры, Интернет, даже телевидение! Только в кафетерии Белого дома до сих пор считают, что французы живут без водопровода.

Они свернули на дорогу, взбиравшуюся на холм. Перед ними протянулась чугунная кладбищенская ограда.

Как только Артур вышел из машины, за руль уселся Пол.

– Скажи-ка, в этой волшебной избушке, которая сама себя поддерживает в порядке, пока тебя нет, плита с холодильником, часом, не договорились насчет ужина для нас?

– Нет, такого не предусмотрено.

– Тогда надо что-то купить, пока не закрылись магазины. Я скоро! – И Пол добавил радостным голосом: – Надо ведь позволить тебе немного побыть наедине с твоей матушкой.

Мини-маркет располагался километрах в двух. Артур проводил взглядом машину, дождался, когда уляжется поднятая пыль, повернулся и зашагал к воротам. Все заливал мягкий свет: казалось, душа Лили парит вокруг него, так часто случалось после ее смерти. В конце аллеи стоял побелевший на солнце надгробный камень. Артур зажмурился, в саду пахло дикой мятой. Он тихо заговорил…

Мне вспоминается один день в розовом саду. Я играл, сидя на земле, мне было лет шесть, может быть, семь. Это было на заре нашего последнего года. Ты вышла из кухни и села под верандой. Я тебя не заметил. Энтони ушел к морю, и я занялся, пока его нет, запрещенной игрой: подстригал розовые кусты его секатором, который был для меня великоват. Ты слезла с качелей и спустилась ко мне по ступенькам, чтобы не дать мне пораниться.

Услышав твои шаги, я решил, что ты сейчас закричишь, ведь я предал твое доверие ко мне, и отберешь у меня инструмент – так снимают медаль с груди того, кто ее не достоин. Но ничего подобного, ты села рядом со мной и смотрела на меня. Потом взяла мою руку в свою и направила секатор вдоль стеблей. Голосом, смягченным улыбкой, ты сказала мне, что резать надо всегда над глазками, иначе можно поранить розу, а ведь мужчина никогда не должен ранить розы, правда? А думает ли кто-нибудь о том, что ранит мужчин?

Наши взгляды встретились. Ты приподняла мне пальцем подбородок и спросила, не одиноко ли мне. Я отрицательно покачал головой – изо всех сил, чтобы только хватило отогнать ложь. Ты не могла всегда быть со мной в промежутке, отделяющем мой возраст от твоего, и мне приходилось заполнять это время по-своему. Мама, веришь ли ты в неизбежность, заставляющую нас воспроизводить поведение наших родителей?

Я помню то, что ты написала в своем последнем письме, которое ты мне оставила. Я тоже отступился, мама.

Я не представлял, что могу любить так, как любил ее. Я поверил в нее, как верят в сон. Когда сон развеялся, я исчез вместе с ним. Я думал, что мне достанет смелости и самоотречения, чтобы отмахнуться от всех тех, кто уговаривал меня больше с ней не встречаться. Выйти из комы – все равно что заново родиться. Лорэн нужна была вся ее семья. А семьей ее были мать и молодой человек, с которым она снова сошлась. Кто для нее я, если не незнакомец? Во всяком случае, не тот, кто открыл бы ей глаза и сказал, что все, кто ее окружал, согласились на ее смерть! Я был не вправе нарушать ненадежное спокойствие, в котором она так нуждалась.

Ее мать умоляла меня не говорить ей, что и она от нее отказалась. Нейрохирург убеждал меня, что это вызовет шок, от которого она, возможно, уже не оправится. Бойфренд, вернувшийся в ее жизнь, оказался последним барьером, выросшим между ею и мной.

Я знаю, что ты думаешь. И правда не только в этом, и пугает множество вещей. Мне потребовалось время, чтобы признаться самому себе: я не поверил в то, что смогу увлечь ее в свои сны, выдержать их высоту, сделать их реальностью, оказаться, в конце концов, тем человеком, которого она ждала; мне было страшно сказать себе, что она меня забыла.