Распятая Русь. Предания «Велесовой книги» Соловьев Алексей

Глава 35

Бус Белояр находился на возвышенности, наблюдая за началом боя. Готов было меньше, гораздо меньше. Спешить не следовало: пять тысяч Славера должны были к полудню переправиться на правый берег и отрезать врагу любой путь к отступлению. Тогда можно было бы попробовать и не проливать кровь своих воинов, предложив незваным гостям сдаться. Но трудно было сдержать порыв славян! Влившиеся в ряды русов тиверцы желали отомстить за недавние бесчестья и позор, за гибель родных, за потерю многочисленных стад, и этот запал поневоле передавался всем остальным.

– Чего мы ждем, князь? – подъехал к Бусу Мирослав. – Вои ропщут. Они хотят покарать готов!

– Ты же знаешь, я всегда был противником напрасного пролития крови.

– Так давай я съезжу к ним и все решу!! Я не хочу выглядеть трусом ни в чьих глазах!

Из глаз воеводы струилось такое желание действовать, а не стоять, что князь не выдержал. Помедлив еще мгновения, он приказал:

– Веди вперед первую линию, Мирослав! И да будет Перун с нами!

Боярин радостно повернул коня и стрелою полетел к передовым воинам. Над строем разнесся тысячеголовый рев, переходящий в одно сплошное: «А-а-а-а-а!!!» Лавина коней и людей стронулась с места и неудержимой лавой покатила к реке.

Первый момент сшибки всегда страшно-прекрасен. Неотвратимое сближение больших живых масс, оглушающий рев с обеих сторон и… мгновенное молчание, замененное лишь звоном стали, грохотом щитов и первыми предсмертными вскриками. Словно два горных потока набегают один на другой, вспениваются в яростной встрече и начинают неистово бурлить, пытаясь погасить встречный напор друг друга!..

Бус и опытный Верен внимательно наблюдали за ходом боя. Готы вначале слегка попятились назад, но опытная рука их воеводы направила к слабому месту еще отряд, и теперь на траве начинал громоздиться вал из мертвых тел, мешающий одинаково и славянам, и готам. Кони теряли ярость разбега, спотыкались, вздыбливались от попавших стрел. Люди вытягивались вперед в страстном желании достать врага хоть кончиком меча или копья. Сбитые на землю вспарывали лошадям животы, озверело рубились тяжелыми боевыми секирами. Небо потемнело от стай стрел, безостановочно летящих из задних рядов. Неистовство нападавших встретило достойную доблесть защищавшихся.

Заметив, что на правом краю русы начали все же потихоньку теснить готов, загибая их строй к реке, Бус бросил туда еще два отряда. И тут случилось неожиданное. Откуда-то сзади рядов обороняющихся, из-за холмов, выехало сотни три всадников. Выехали неспешно, словно давая полюбоваться собой. Солнце ярко играло на сплошных пластинчатых доспехах воинов, на нагрудной броне высоких сильных лошадей. Построившись клином, они опустили длинные копья и начали движение. Неспешная рысь перешла в галоп. Какая-то уверенная неотвратимость была в этом тяжелом скоке! Словно горячий нож сквозь круг масла, прошли они через сбившихся и потерявших строй русов и столь же уверенно покатились дальше, держа путь прямо на Буса и его окружение.

– Уходи, князь!! – повернулся к нему Верен. – Уходи, вторая линия не сможет задержать тяжелую конницу!

– Тогда это сделаю я со СВОЕЙ дружиной!!! – яростно ответил Белояр, выхватывая меч. – Железа на нас тоже хватит!

Верен крикнул что-то неразборчивое, ударил коня плашмя мечом и понесся ко второй линии воинов. Он успел взять под свое начало несколько сотен и повел их навстречу железному страшному ежу.

Опыт воеводы и здесь сыграл немалую роль. Верен не стал бить лоб в лоб, прекрасно понимая, что копья пробьют кожаные латы его людей без малейшей задержки. Он прошел рядом, осыпая готов роями стрел, а затем повернул свою рать и, пользуясь преимуществом в скорости, ударил по дружине Алпа сзади. И это помогло!!

Готы невольно рассыпали строй. Передние ряды продолжали с разбега двигаться вперед, но задние вынужденно вспятили своих облитых железными кольчугами коней. Завертелся еще один громыхающий и кричащий водоворот!

Бусу некогда было смотреть на усилия Верена спасти своего князя от гибели или позора бегства. Он оглянулся: дружина была рядом! Такая же блестящая латной броней, такая же гордая и не боящаяся смерти, как и ее господин.

– Вперед!!!

Жала копий устремились к земле, копыта коней взрыли уже натоптанную землю. Металл пошел на металл, смерть на смерть!!

Белояр уже видел того, кто вел готов. Лицо его показалось знакомо, но вспоминать более подробно, где они пересекались, времени не было. Он направил свое копье в лицо врага. Тот сделал то же самое. Опытные руки отбили острые насадки, сильные ноги помогли удержаться в седлах. Кони развернулись, пальцы замкнулись на рукоятях мечей. Блестящая многослойная сталь, кованная опытными руками антских и норманнских кузнецов, высекла первые искры. И только тут Бус вспомнил:

– Алп?!!

Гот не ответил. Он бил и бил, словно заговоренный. Князь чаще подставлял щит или меч, чем отвечал сам. Тяжелый пот лился по спине и груди, заливал глаза. Верхний оковыш щита треснул. Но тут справа свистнула стрела и оборвала свой полет в глазу гота. На какой-то миг он замер, но этого было достаточно, чтобы Белояр нанес последний в поединке удар.

Он оглянулся. Молодой дружинник сидел в седле в пяти саженях. В его руке был большой гуннский лук с вложенной стрелой. Улыбнувшись князю, он быстро выцелил еще одного врага, и вновь древко наполовину вошло в незащишенную плоть.

– Как звать тебя? – крикнул Бус.

– Кол!

– Спасибо тебе, Кол! После битвы отблагодарю!

Бус окинул взглядом поле боя, ища нового противника. Но готы уже откатывались назад, яростно огрызаясь стрелами и короткими сшибками. Он повернул коня и вернулся на холм.

Русы одолевали. Враг оказался прижат к реке. Более смелые продолжали продавать свою жизнь подороже, малодушные же сбрасывали доспехи и торопливо переплывали Днестр обратно. Кому-то это удавалось, иных настигали стрелы, и они, после короткой безнадежной борьбы, уступали тугим прохладным струям-рукам. А на горизонте уже показались пылящие тысячи Славера!..

Князь сошел с коня. Стременной тотчас поднес ему ковш с водой. Испив, Бус с удовольствием умыл потное лицо.

– Пошли гонца, пусть найдет Мирослава, Славна или Верена. Прикажи, чтоб не били пленных! Пусть сгонят к реке и напоят. Позже я суд вершить буду…

Посыльный умчался. Взамен на холм вскоре поднялись Славн и несколько его русов. Они сняли с вьючной лошади большой сверток, положили его к ногам Белояра и развернули…

…Мирослав лежал с боевой, навеки застывшей, маской ярости на белом лице. Когда-то подаренная Бусом верному слуге кольчатая железная рубаха не спасла воеводу. Чей-то боевой топор ударил его в ключицу, развалив грудную клетку пополам. Сведенные судорогой пальцы продолжали удерживать рукоять меча.

Спазм перехватил горло князя.

– Славно жил, славно умер! Пусть готовят ему могилу. Мирослав достоин тризны и погребального холма!!

Он сошел с коня, встал на колено, поцеловал холодный лоб. Взглянул еще раз в зеленовато-серые глаза, словно запоминая их, и прикрыл веки широкой тяжелой ладонью…

Глава 36

Эдиульф стоял со связанными руками перед креслом своего старшего брата. В тот страшный для него день позора он одним из первых бросился в реку, спасаясь от беспощадных мечей рассвирепевших русов, антов и тиверцев. На правом берегу его молча подхватил ярл Бикки, усадил на коня и поспешно увез от надвигающейся конницы. Около трех недель король не хотел видеть Эдиульфа, одновременно запрещая отъезжать куда-либо из палаточного лагеря. От страха горе-полководец сорвался в глубокий запой, вытащить из которого не смогли ни женщины, ни загонная охота в лесах древлян.

К этому времени Германарех уже узнал от Бикки всю историю разгрома и гибели любимца короля Алпа. Сердце импульсивного старика кипело от ярости. Когда же прибыли послы из Русколани с предложением выкупить более семи тысяч пленных, Германареха прорвало!

Брата привезли прямо из постели. Опухшее от вина лицо не внушало ничего, кроме презрения. Красные слезящиеся глаза перебегали с одного вождя на другого. Ноги дрожали в коленях, и Эдиульф никак не мог погасить или спрятать этот стыд.

Германарех протянул в сторону брата свиток бумаги:

– Бус Белояр предлагает вернуть моих воинов за два коня золота и триста голов длиннорогих быков. Что скажешь, Эдиульф? Сможешь заплатить?

– Дай мне тридцать тысяч конных, и я притащу к твоим ногам этого наглеца!! Жизнью клянусь!!

– Твоя жизнь сейчас ничего не стоит! Она висит на кончике моего меча. Так ты готов заплатить за преданных и брошенных тобою братьев, или?..

– Готов, готов!!! Только не убивай меня, брат!

– Напиши своему хранителю казны, чтоб вез сюда золото. Быков пусть твои слуги гонят прямо на Днестр. Белояр продолжает стоять лагерем у большой излучины.

– А… твое обещание?..

Германарех поднялся на ноги и громко произнес:

– Клянусь не поднять на тебя своей руки, брат!!!

Эдиульфу развязали руки, принесли кусок пергамента и перо с чернилами из дубовых орешков. Он долго выводил кривые строчки, постоянно роняя кляксы. Поднесенный рог крепкого вина ускорил составление текста.

Письмо скатали в рулон, запечатали воском, приложили перстень-печать. Германарех сел в седло своего любимца, усмехнулся:

– Дайте ему еще вина, чтобы братец стал похож на мужчину.

Эдиульф вновь поднес рог ко рту, от радости проливая под ноги алые тягучие капли. Обошлось, брат его пожалел!!! Он так и не узрел, когда король развернул морду жеребца в сторону ненавистной ему фигуры и повелевающе толкнул пятками в бока!..

Говорят, что лошадь – очень умное животное: она всегда старается не наступить на распростертого человека! Это верно, как верно и иное – умная и преданная лошадь всегда понимает помыслы своего хозяина! И готова выполнить их без малейших колебаний…

Эдиульф не успел отпрянуть в сторону. Мощная грудь коня сбила его с ног. Повинуясь узде и голосу всадника, жеребец заплясал коваными копытами по мускулистому телу, дробя кости и разрывая плоть. Германарех не обращал ни малейшего внимания на предсмертные крики, равнодушно глядя вниз. Эдиульф замолк, кровь ручьями текла из многочисленных ран, но рука короля продолжала одобрительно похлопывать жеребца по шее, и столь же ритмично продолжался чавкающий перестук стройных ног. Лишь убедившись, что брат превратился в ком мяса и костей, Германарех натянул повод:

– Ты не сможешь упрекнуть меня, брат, что король не держит своего слова! Это все он, мой гордый Беркут. Он ведь тебе ничего не обещал?!

Страшен был его спокойный вид, равнодушное лицо, страшен металл, звучащий в голосе. Близкие Германареха знали, что их повелитель любит кровавые расправы с провинившимися или не подчинившимися его воле людьми или животными, многие в душе были готовы к подобной концовке. Король направился к ручью, слуги тотчас принялись смывать алые пятна с бабок и копыт.

– Бикки, я жду тебя к вечернему столу! Остальные могут спокойно помянуть моего несчастного братца. Ты что-то хотел сказать, Вультвульф?

– Нет, ничего! – испуганно ответил самый младший из братьев. Хотя ему было за шестьдесят, выглядел он подобно ребенку. – Если понадоблюсь, я буду весь вечер у Рандвера!

Коснувшись ногой колена сына Германареха и едва заметно толкнув его своим, Вультвульф поспешил удалиться с залитой кровью поляны.

Поздний ужин Германарех и Бикки провели вдвоем. Слуги лишь изредка заходили в шатер, чтобы занести новую порцию горячего мяса, убрать со стола грязную посуду, подлить вина в большие серебряные кубки, знавшие на себе губы многих знатных людей прошлого. Два волкодава лежали у ног короля, неспешно грызя полуобглоданные кости. Три бронзовых светильника горели ровно, вздрагивая пламенем лишь при входе и выходе в дверь людей.

Выпито и съедено было много, но король все не начинал разговора, ради которого он призвал сегодня своего многоопытного, проведшего не один удачный поход викинга. Беседа шла на отвлеченные темы.

– Ты сегодня напомнил мне моего отца, – проговорил ярл. – Тот так же не знал пощады к провинившимся. Помню, как он разорвал деревьями моего наставника Ольга за то, что тот не уследил, как я свалился в ловчую яму и вывихнул себе ногу. До сих пор жаль старика!

– Правитель не должен испытывать жалости ни к кому, если он – ПРАВИТЕЛЬ! – поднял глаза на собеседника король. – Иначе он не сможет покарать своего близкого или любимого человека, если тот причинит вред или замыслит недоброе. Выпей мысленно за своего Ольга и забудь! Пусть Один решает, как быть с его духом дальше.

Оба вновь сделали по глотку. Германарех продолжил:

– Страной и людьми можно и нужно управлять через страх! Тогда они сами понесут тебе дань, вынут за тебя свои мечи, придут на первый твой зов. Тогда ты сможешь прожить так же долго, как я, не опасаясь удара ножа в спину. Пусть ты лучше заподозришь невиновного и умертвишь его страшной смертью на глазах других, чем позволишь задумавшему подлость осуществить ее… Страх – вот лучший воин в войске любого правителя!

– Внутри страны – возможно! Но что может сделать посеянный тобою страх против того же Белояра?!

Бикки вольно или невольно затронул тему, ради которой и был приглашен на ужин. Скорее всего, умышленно, ибо за многие годы службы бессмертному королю научился читать его мысли, словно свои. Сказал… и вновь принялся за мясо, ожидая ответа собеседника. Тот усмехнулся:

– Ты умен, старый лис! Да, Белояру я смерть брата и Алпа не прощу. Пусть я заплачу за позор готов не своим золотом, но ведь это был позор моего рода!! Я не успокоюсь, пока копыта моего коня не разорвут и его тело!!

– Белояр – опасный противник! Он делает то, что до него не делали другие вожди росомонов: собирает всех славян в один кулак. Он готовится к бою с тобой! Это ясно показал поход Алпа. Росомоны не ждали нас на Непре, они пошли навстречу большим готовым войском. Судя по тому, что я увидел с другого берега, там были только русы. А ведь есть еще князья Словен Киевский, Дых Голутвенский, Бобрец Воронежский. Если они готовы прийти на зов Белояра, тебе может не хватить твоих воинов, конунг! Вряд ли Белояр добровольно ляжет под Беркута!!

Бикки улыбнулся. Эта улыбка взбесила Германареха:

– Смотри, за дерзость это может произойти и с тобой!!

– Ты уверен, что я буду ждать этого с дрожащими коленями, подобно твоему братцу? Уверен, что мои три сотни берсерков не разнесут твой лагерь с тобою вместе? Не надо пугать меня, конунг!! Я хоть и служу тебе за деньги, но я не слуга готов! Спасибо за ужин, я сыт!

Ярл приподнялся, делая вид, что собирается уходить. Если б король позволил ему сделать это, уже к утру норманнов бы в лагере не было. Бикки был действительно подобен лису: он никогда не рисковал своей жизнью без необходимости. Но Германарех произнес:

– Сядь! Не все слова нужно принимать за истину, Бикки! Давай выпьем и забудем эту глупую перепалку.

Он коснулся своим кубком кубка ярла и опустошил его до дна. Испытующе посмотрел на советника:

– Так что, признать, что Белояр умнее и сильнее меня?

– Он был бы умнее и сильнее, если б пошел на союз с гуннами и помог им захватить все твои земли. Как рассказывают купцы, гунны затопили все к северу от Гирканского моря. Нет, Белояр не столь умен, как тебе кажется, раз решает только защищаться и от нас и от детей Тенгри-хана.

– Так что ты предлагаешь? – с явным нетерпением выдавил из себя Германарех.

– Ты ведь давно не брал дань со своих северных земель, конунг? Мери, мещеры, муромы, мордва, мари, булгары и прочие давно не чувствовали на своем горле твоих сильных пальцев. Серебро с камских россыпей давно не сыпалось в твои мешки. Ильмеры строят свои грады, не спросясь на то твоего позволения. Не пора ли напомнить, кому все они присягали на верность, конунг?

– Но при чем здесь они? Мне нужны росомоны!

– Пройдя по их землям зимой, ты соберешь богатую дань как мехами и серебром, так и людьми. Кто не может уплатить, пусть дает тебе мужчину! К весне мы дойдем до булгар, наймем еще воинов. Далее вступим в переговоры с гуннами. Пообещаем им денег за хороший набег на Русколань.

– Я ненавижу гуннов не менее росомонов. Они отняли у меня Таврию!

– Древние говорили: «Ищи друзей своих среди врагов своих!»

Ярл внимательно посмотрел на гота и продолжил:

– Хорошо, забудем про гуннов! Хотя ослабить их и росомонов во взаимной рубке для тебя было б самым лучшим! Мы сами нападем на Белояра там, где он нас не ожидает: со стороны Ра!!! Разобьем его союзников по одному. Пройдемся по его южным и восточным землям, наберем еще больше воинов. Потом будет последняя схватка и танец коня победителя!!

Бикки излагал план, уже давно обдуманный им в тиши одинокого времяпровождения. Но сейчас это звучало, как гениальное течение мыслей. Германарех внимал ему с приоткрытым от удивления ртом, глаза его разгорались все больше и больше. Когда ярл закончил, король вскочил на ноги, подобно юнцу, отошел в полумрак шатра и вернулся с тяжелым кожаным мешком:

– Держи! Когда мы закончим наш великий поход, я дам столько этого желтого металла, сколько ты весишь в своих доспехах! Клянусь Христом!!

Бикки принял золото. Положил его рядом с собою, улыбнулся:

– Тогда я постараюсь разжиреть и буду просить Одина, чтобы он дал мне в дар самые тяжелые доспехи!..

Глава 37

Словно облако саранчи, тридцать тысяч готов начали перемещаться от германских лесов к истокам великой реки Ра. Они опустошили земли приильменских славян, раскидывая сети широкой облавы, благо замерзшие реки и болота не становились препятствием на пути алчущих добычи воинов. По реке Мологе вышли на Ра, узкую в своем начальном течении, но надежно ведущую по заселенным землям к Гирканскому морю. Меря, мордва, мещера, мурома, мари поневоле щедро делились запасами пищи для ратников и лошадей. Еще несколько тысяч молодых и крепких мужиков влилось в рать готского короля. Большинство не по своей воле, а будучи плененными или взятыми в кабалу из-за бедности отцов, но были и такие, кто поверил в звезду Германареха и возможность круто изменить собственную жизнь, став богатым с помощью меча за счет неведомых южных народов.

К концу зимы король достиг устья Камы, где остановился на две недели, поджидая ушедшие ранее в Закамье дружины и своих соглядаев-разведчиков, что под видом купцов должны были пересечь земли Русколани и союзных ей князей и выйти сюда с началом весны. Его интересовало, не прознал ли Белояр про дальнее обходное движение, смогли ли оставленные под командой брата Вультвульфа тысячи ратных притянуть внимание антов и русов к западным границам. Младший брат должен был лишь обозначать активное присутствие в междуречье Днестра и Дуная, никоим образом не ища боя, но распространяя слухи, что летом готы пойдут берегом Понтиды к Таврии и Меотиде. После кровавой расправы над средним братом Германарех не сомневался в абсолютной послушности Вультвульфа.

Ярл Бикки вернулся из похода в Закамье, тяжело огрузив заводных коней слитками серебра. По его словам, жители тех мест выплавляли его из добытой руды подобно железу. Он хвастливо сообщил королю:

– Мои верные берсерки Кюн, Верт, Байгуд и Бёдвар хотели было идти до самых гор, где, по словам дикарей, золото можно мыть в ручьях овечьей шкурой. Ты отпустишь меня в поход, мой конунг, после того, как мы покончим с Русколанью?

– Да, но… ПОСЛЕ! – ожег своего советника взглядом Германарех. – А пока с твоих викингов хватит и того, что я им пообещал!

Ярл осекся. Пристально посмотрел на короля.

– Криптии-разведчики принесли дурные вести?

– Нет, пока все спокойно. Белояр в своем Русграде, полянский князь Словен, кого я больше всего опасаюсь, сидит в Киеве.

– Тогда что тебя так тревожит? Еще немного, и мы двинемся вдоль Ра на юг, выбрасывая вперед быстрые конные отряды. С булгарами драться не будем, пусть ждут своего часа. Первым падет князь Бобрец, потом очередь Дыха и его Голуни, потом Кияр. Не пройдет и трех месяцев, как ты сможешь станцевать своим конем на Мессии антов и бросить на ночное ложе его прекрасную сестру!

– Мне приснился сегодня дурной сон, Бикки! Будто меня, гордого кречета, пытаются заклевать в небесах два черных ворона. И у них это неплохо получалось, пока я не проснулся, весь в поту.

– Старайся меньше спать на левом боку, мой конунг, – с улыбкой ответил викинг. – Даже у более молодых от неудачной позы оно может дать перебои. Лучше выпей сегодня местного хмельного меда и отдохни на юном животе! Ты, говорят, уже неделю не знал новой женщины?

– Шесть дней, – буркнул старый гот. – Пожалуй, ты прав, я слишком много времени без тебя думал о скорых боях. Разделишь со мною стол сегодня вечером?

– С радостью, мой повелитель!

Уже в конце долгого застолья, хмельного и мясного, после овладения прямо рядом со столом юной дочерью местного князька, Германарех вдруг спросил ярла:

– Послушай, Бикки! Откуда ты знаешь, что сестра князя антов – красавица?

– Ее видели многие из тех, кто потом несет вести мне, конунг! Она не зря носит имя Лебеди. Все утверждают, что невозможно оторвать глаз от ее лица, груди, бедер…

– И Бус до сих пор не отдал ее ни за кого?

– У Словена сын – ее погодок. Возможно, Белояр хочет скрепить родством наметившийся союз. Но я сделаю все возможное своим мечом и дружиной, чтобы первым ее девственное тело познало тебя, мой конунг!..

Пьяный Бикки хохотнул, жестом велел полураздетой девочке лечь рядом с собой. В шатре вновь послышались частые вздохи, стоны и довольное мужское рычание…

…Лед на двух больших реках оголился от снега и заблестел, когда отдохнувшее войско тремя потоками двинулось навстречу южному теплу. Воронежецкий князь Бобрец узнал об этом слишком поздно…

Глава 38

– Что?!! Готы?! Идут от Ра на Воронежец?! Бобрец ничего не перепутал?! Может быть, гунны?!

Князь Белояр кричал в не свойственной ему манере. Усталый, едва держащийся на ногах посыльный стоял перед ним, опустив глаза к свежевымытому щелоком полу. С трудом разлепив сухие губы, ответил:

– Нет, княже, готы! Мы взяли двоих из дозора. Германарех их ведет.

– Сколько всего, узнали?

– Говорят, поболе сорока тыщ будет. Повели испить мне дать, горло все пересохло… Трое суток не пил – не ел…

Князь спохватился, велел отвести гонца в нижнюю горницу, накормить, помыть и уложить спать. Приказал срочно призвать к себе Верена, сам же заходил по гульбищу взад-вперед. Никогда еще он не чувствовал себя таким растерянно-беспомощным. Германарех вновь доказал, что он – великий полководец, и противопоставить этому, увы, Бус ничего не мог. Горячее сердце требовало лишь одного: посадить на коней всех воев, что были под рукою, и нестись к далекому Воронежцу на помощь союзнику. Разум же возражал: «Нельзя, погубишь все!!» Оттого и хотел он срочно увидеть Верена, чтобы хладнокровный опытный воевода успокоил хоть немного кровь.

Боярин вошел неторопливой походкой, слегка поклонился, выжидающе застыл перед князем.

– Прибыл гонец от… – начал было Бус, но воевода перебил его:

– Ведаю, княже! И одно отвечу – Бобрецу помочь ни ты, ни Словен уже не сможете. Народ в полях спину гнет – время сева! За месяц рать не соберем. Одни дружины наши против Германареха – капли воды против большого пожара. Только единым войском всех славян сможем сию беду остановить.

– Значит, надо слать гонцов в Киев, Кияр, Голунь! Бобреца просить бросить свои земли и на Непру уходить со всеми, кого еще можно призвать!

– Коли сам князь воронежский об этом помыслит – будет прекрасно. Гонец же не успеет, не будет у него нужного срока. Давай спасать то, что мы еще в силах спасти.

Белояр вновь несколько раз стремительно пересек гульбище. Верен молчал.

– Значит… уступить готам земли и людей? Отдать без боя Кияр, Голунь, Тмутаракань? Захотят ли Златогор и Дых заплатить такую цену за союз?

– Теперь это зависит лишь от тебя, князь! Будет союзная рать – земли можно вернуть. Нет – конец не только Русколани, но и всем соседним землям. На западе у Германареха еще есть полки. Не успеем соединиться – раздавят нас всех в несколько приемов. Навсегда забудет степь копыта коней русов, антов, полян…

– Куда же мне ехать вначале?

– Мыслю – в Голунь! Дых и Голота до сих пор не сказали тебе ни да, ни нет. К Златогору пошли князя Усеня с письмом твоим, брат должен тебя понять. Из Голуни езжай в Киев, пусть Словен своих ратаев от сох спешно отрывает. Любой ценой под Русградом нужно собрать всех, кого возможно.

– А коли Германарех с Танаиса прямо на Голунь и Киев повернет? Не успеем ведь?

Верен ответил не сразу. Взгляд его стал необычно отрешенным.

– Мыслю, именно так он и задумал вначале. У меня под рукою полторы тысячи конных. Дашь мне еще тысячу своих, и я немедля отправлюсь под Воронежец.

– Зачем? Зря людей класть не позволю!

– Гот обманул нас, князь! Теперь наш черед ему взгляд отвести и разум замутить. Я сделаю все, чтобы он поверил, что к Танаису пришел ТЫ и в гораздо больших силах. Попробую заманить его вдоль Ра к Кияру. Получится – будет у тебя нужный срок!

– Но ведь это значит…

Верен вдруг встал перед Белояром на колено:

– Дозволь, князь!! Я ведь сказал – ЛЮБОЙ ценой! Иного пути не вижу…

Бус порывисто поднял воеводу на ноги и крепко прижал к груди.

– Да будут боги с вами! Ступай, я сейчас же велю Славеру отбирать тебе тысячу.

– Славера оставь при себе, князь. Он и Славн – опытные вои. Помогут тебе против готов рати строить. Коли не доведется более здесь встретиться – в Ирии ждать тебя буду!!

Верен еще раз пристально посмотрел в глаза любимому князю, резко повернулся и стремительно сбежал по жалобно заскрипевшим ступеням. Бус остался на месте. В ушах его рефреном звучала фраза воеводы: «Любой ценой! Любой ценой! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!!»

Глава 39

Князь Бобрец осознавал свое бессилие. Пожилой опытный правитель и воин, он по достоинству оценил план ярла Бикки, рассчитанный на вспашку земледельцами-русами просыхающей от весеннего насыщения земли. Под рукою было немногим более пяти сотен воев, постоянно живших в Воронежце или его окрестностях. Во все стороны были брошены гонцы с приказом садиться на коня мужчинам и уходить в сторону Голуни либо Киева женщинам и детям. Любой ценой спасти корни племен русов, обитавших под княжьей защитой, – вот что упруго пульсировало под длинным седым чубом. А потому Бобрец сразу отбросил мысль о собственном бегстве к Непре, желая лишь одного: выиграть время и дать откочевать стадам и семьям подальше от кровавой тропы готов!

Возвращавшиеся дозорные сообщали: незваные гости текут, подобно вешним водам, заливая все окрест. Два, от силы три дня оставалось до того, как передовые отряды достигнут рва, вала и деревянных стен города. Сколь долго может он просидеть в осаде? Немного… Но положить вокруг Воронежца пришельцев все же удастся больше, чем в чистом поле. А потому: готовиться к осаде!!

Когда первые отряды готов, зоря округу, подошли к городу, под руку князя стеклось до двух тысяч верных ему славян. Ни тени отчаяния или страха не было на их юных или уже пожилых и иссеченных шрамами лицах: русы верили, что смерти нет, что павших со славою и мечом в руке ждет светлый Ирий, что Сварог воздаст им по заслугам и вновь вернет на землю с почестями для новой жизни. Каждый юноша, живя под вечной степной угрозой со стороны греков, булгар, гуннов и прочих любителей бесплатной поживы и рабов, становился воином раньше, чем появлялся первый пушок над верхнею губой. Они били стрелой птицу на лету. Они способны были управлять скакуном лишь коленями, оставляя обе руки для боя. Они могли сутками оставаться без пищи, не жалуясь или стеная. И они всегда были готовы умереть с улыбкой на устах, зная, что друзья соберут по традиции в сосуд для осуривания зеленую траву, сотворят Дажьбогу прощальную жертву и похоронят его холодное тело по всем обычаям предков!..

…К воротной башне подъехали трое конных, держа в руках копья тупым концом вверх. Стоявшие за высоким тыном славяне с интересом рассматривали одетых в пластинчатые железные доспехи готов. Судя по вооружению и одежде, двое из них были не простыми воинами.

Один из них заговорил, другой, одетый победнее, начал переводить:

– Ярл Бикки хочет видеть князя Бобреца!

Стоявший над воротным въездом князь гордо ответил:

– Я слушаю!

– Конунг Германарех пришел на ваши земли не ради того, чтобы истребить росомонов. Ему нужен лишь князь Белояр, разбивший войско брата конунга и убивший Эдиульфа. Если ты, князь Бобрец, согласен пропустить нас через свои земли, признать над собою власть конунга, платить ему десятину со всего движимого и недвижимого и присоединиться со своей дружиной к Германареху, то последний готов дать слово не трогать твой народ!

Бобрец ответил не сразу. Он внимательно рассматривал викинга, с улыбкой взирающего на городские укрепления.

– Мы, славяне, не поднимаем меч на братьев своих! Этому нас учит Свентовит, этому нас учил и Бус Белояр, с которым я смешал кровь в знак вечной дружбы. Как же я могу обнажить меч против своего брата, викинг? Или ваш Один позволяет тебе сделать такое против своего?

Улыбка слетела с губ ярла. Он зло дернул поводья, заставив громадного, облитого железной попоной жеребца затанцевать. Ответил спутник Бикки:

– Какое тебе дело до Белояра, наглец?! У него свой народ, у тебя – свой! Подумай лучше о собственной голове, она стала держаться на плечах гораздо слабее!

– Хочешь проверить?

– А ты хочешь лишиться ее уже сейчас? Выезжай!

– Ожидай! Но пусть твои люди отъедут на сто локтей, оттуда все будет хорошо видно.

Бикки что-то сказал своему воину Бёрвару, но тот лишь отмахнулся, как от досадной мухи:

– У меня хватит ярости и сил, чтобы размозжить башку этому скотоводу! Вино в крови лишь заменит напиток берсерка!![43] Эй, ты, падаль, которую такие же падальщики зовут князем, выезжай!

Спутники Бёрвара отъехали назад. Облаченный в кожаный панцирь с железными пластинами на груди и плечах князь поправил на голове кованый круглый шлем и неспешно поднял глаза к небу, верша молитву Перуну.

– Сурью к выходу!

Один из слуг стремительно бросился в кладовые, чтобы принести к воротам рог со священным медовым напитком. Бобрец отплеснул часть богам и выпил остальное. Взял длинный двуручный меч, валким шагом, подобно медведю, направился к открывшейся половине ворот.

– Щит, княже! – окликнули его.

Князь обернулся:

– Я немало воевал и с норманнами, и против них. Сейчас щит будет только мешать.

Прошло еще несколько минут, и две фигуры застыли друг против друга. Со стен и со стороны поля за ними наблюдали сотни широко раскрытых глаз.

Викинг держал в руках громадную боевую секиру. Он что-то постоянно выкрикивал в сторону Бобреца, но без толмача воронежцы уже ничего не могли понять. Князь стоял недвижно, правой рукой сжимая рукоять, а ладонью левой придерживая тяжелое голубоватое лезвие. В ответ на длинную брань он ответил всего лишь одним словом на языке норманнов, и Бёдвар словно взорвался. С бешеным ревом викинг вздел свой громадный топор и бросился на противника. Лезвие обрушилось слева сверху вниз.

Бобрец с легкостью дикой кошки лишь сделал шаг в сторону, уклоняясь от стали, и в свою очередь, прямо с руки бросил меч вперед, словно копье. Острое жало устремлялось к незащищенному горлу, но викинг сумел успеть прикрыться левым плечом. На миг он застыл, остервенело глядя на руса, а затем вновь вознес свое оружие и повторил удар.

Теперь воин Бикки бил горизонтально, считая, что князь должен будет лишь отступать назад. Бобрец же с гибкостью юноши совершил нырок под секиру и вновь нанес колющий выпад. И на этот раз попал!!