Безбашенный игумен Иртеньев Игорь

Богоподобного Пеле.

Хотя росточком и не вышел,

Ты был на голову всех выше,

Приумножая головой

Свой длинный список голевой.

Но плутоват, как Санчо Панса,

Не упускал любого шанса

Забить, не брезгуя, рукой,

Коль случай выпадал такой.

Ты сократил свой век футбольный

Известной тягой алкогольной,

Что есть, замечу между строк,

Вполне простительный порок.

Порой бывало, что, расслабясь,

Употреблял ты и каннабис,

Хотя, признаться, кто из нас

Косяк не забивал хоть раз?

За синусоидой твоею

Следя, свернуть рискуешь шею —

Из грязи в князи – раз! И хрясь —

С размаху снова мордой в грязь.

Как позабыть мне день тот черный,

Когда великой правя сборной,

Dream team, командою мечты,

Бесславно облажался ты.

Тобой ведомая дружина

Не распрямилась, как пружина,

И как худой презерватив

Гляделась немца супротив.

Но гадом тот последним будет,

Кто за провал тебя осудит,

Повыше нас есть судия,

И он – инстанция твоя.

Беспечный баловень свободы,

Дитя наивное природы,

Петрушка, гений, сумасброд,

Весь исключенье из закона,

Vivat, Диего Марадона —

Фантазии безумной плод!

Даешь перепись!

Россия очень многолюдна —

Вот что сказать я должен вам,

И посчитать всех очень трудно,

Если считать по головам.

Тут населенье поредело,

А там, напротив, возросло,

Вот перепись – иное дело.

Она не только лишь число

Узнать позволит наших граждан,

Но также возраст их и пол,

И кто из них, что крайне важно,

Всю жизнь свою пахал, как вол

(Тут я себя в виду имею),

А не таких, как мой сосед,

Который сел жене на шею

И слезть не может двадцать лет,

Хотя вовсю здоровьем пышет

И морда, извиняюсь, во!

Так пусть назло не перепишет

Сегодня перепись его,

Чтобы дурным своим примером

Он молодежи не служил,

И нам, простым пенсионерам,

Кто честно жизнь свою прожил,

Не нарушая свод законов

На трудовом своем пути,

В сто сорок славных миллионов

По праву не мешал войти.

«С необъяснимым постоянством…»

С необъяснимым постоянством

От Рюрика до наших дней

В стране борьба ведется с пьянством,

Но есть ли смысл, скажите, в ней?

Поверьте, граждане, поэту,

Чей, как ничей, правдив глагол, —

В ней никакого смысла нету,

Сплошной абсурд и произвол.

Вот человек худой и злющий,

На мир из-подо лба глядит,

Все оттого, что он непьющий,

Чем сам себе же и вредит.

Он жизнь свою тем самым губит,

Он на себе поставил крест,

Никто вокруг его не любит,

Во всех рождает он протест.

Он из другого сделан теста,

У нас таких – один на сто,

Таким, как он, у нас не место,

Ну, у параши, разве что.

Я с ним бы не пошел в разведку,

Хоть и признаюсь наперед,

В нее хожу я крайне редко,

Когда уже вконец припрет.

Ему, моральному уроду,

С таким, как я, не по пути.

А с пьющим я в огонь и в воду,

Да хоть в театр готов пойти.

«О нет, я не адепт аборта…»

Во Владивостоке прошел флешмоб против абортов.

О нет, я не адепт аборта,

Аборт – он жизни главный враг,

Проблема тут иного сорта,

Я лично полагаю так.

Хоть мне и по душе флешмобы —

Примета века, так сказать,

Но если честно, хорошо бы

Вообще бы с сексом завязать.

Сколь он ни будь контрацептивен,

Но нам не по дороге с ним,

Мне он давно уже противен,

Как и ровесникам моим.

На свете множество занятий,

Увлечь способных молодежь.

Без поцелуев, без объятий

Да и без петтинга того ж.

На первом месте тут учеба,

А на втором, понятно, спорт,

Который доведет до гроба

Не хуже, чем любой аборт.

Да и общественной работе

Не грех свой посвятить досуг,

Она всегда была в почете,

Как в нем же был и легкий стук.

Престижна также вера в Бога,

Да так, что хлещет через край.

Короче, вариантов много,

Любой, короче, выбирай.

И если похоть побороть я

Сумел, то и во всей стране

Восторжествует дух над плотью,

Как торжествует он во мне.

«Группа радикальной молодежи…»

Группа радикальной молодежи

Численностью восемь человек

Насовала мне в метро по роже,

Видимо, решив, что я узбек.

Почему решила – непонятно.

Может, с кем-то спутала меня.

Но, признаться, было неприятно

Огрести вот так средь бела дня.

Этому поступку удивляясь,

Логики я в нем не нахожу:

Я никак узбеком не являюсь

И к узбекам не принадлежу.

Я к евреям отношусь, скорее,

Кстати, положительно вполне,

Хоть не все знакомые евреи

В равной мере симпатичны мне.

А одну известную паскуду

Вообще на дух не выношу,

Называть фамилию не буду,

Но поверить на слово прошу.

И не всякий мне узбек дороже,

Если честно, матери родной.

Но нельзя же бить его по роже:

Ну как вдруг окажется он мной?

«Российский флаг трехцветный…»

В День флага, отмечаемый как государственный праздник, Борис Немцов и другие оппозиционеры были задержаны на Новом Арбате, когда несли по тротуару развернутый триколор.

Российский флаг трехцветный,

Наш гордый триколор,

Внесен в реестр запретный

Ты стал с недавних пор.

Три августовских ночи,

Три августовских дня

Ты реял, что есть мочи,

Чтобы взбодрить меня.

Затем ли я винтовку

Сжимал, свой стих трубя,

Чтоб граждане в ментовку

Садились за тебя?

Зарвавшимся сатрапам

Презренье и позор!

Дадим их грязным лапам

Общественный [1] отпор,

Чтоб над моей державой

И в стужу, и в жару,

Как чубчик кучерявый,

Ты вился на ветру.

Вперед заре навстречу,

Товарищи в борьбе,

Расправим шире плечи,

Что важно при ходьбе.

Пока из нас уроды

Не нарубили фарш,

Под знаменем свободы

На месте шагом марш!

Из незаписанного альбома группы «Аквариум»

«Я живу в России, которая не очень сильно изменилась за последнюю тысячу лет. Поэтому зачем ломаться и говорить: “Какой сейчас ужас…” Сейчас замечательный период. Он лучше, чем сталинский период, чем период первых русских революций. За последние сто лет у нас сейчас, наверное, самый свободный отрезок истории».

Борис Гребенщиков

Вот и настали славны годы,

Лазурью залит окоем,

И мы в условиях свободы

Досель невиданной живем.

Все, что на ум идет, городим,

Все, что замыслили, творим,

Пойдем направо – песнь заводим.

Налево – сказку говорим.

И верить искренне готовы

Святою верой мудаков,

Что пали тяжкие оковы

Страницы: «« « 12345678 » ... »»