Былины. Исторические песни. Баллады Сборник

Илья Муромец и Святогор

Как не далече-далече во чистом во поли,

Тута куревка да поднималася,

А там пыль столбом да поднималася, -

Оказался во поли добрый молодец,

Русский могучий Святогор-богатырь.

У Святогора конь да будто лютый зверь,

А богатырь сидел да во косу сажень,

Он едет в поле, спотешается,

Он бросает палицу булатную

Выше лесушку стоячего,

Ниже облаку да ходячего,

Улетает эта палица

Высоко да по поднебесью;

Когда палица да вниз спускается,

Он подхватывает да одной рукой.

Наезжает Святогор-богатырь

Во чистом поли он на сумочку да скоморошную.

Он с добра коня да не спускается,

Хотел поднять погонялкой эту сумочку, -

Эта сумочка да не ворохнется;

Опустился Святогор да со добра коня,

Он берет сумочку да одной рукой, -

Эта сумочка да не сшевелится;

Как берет он обема рукам,

Принатужился он силой богатырской,

По колен ушел да в мать сыру землю, -

Эта сумочка да не сшевелится,

Не сшевелится да не поднимется.

Говорит Святогор да он про себя:

«А много я по свету езживал,

А такого чуда я не видывал,

Что маленькая сумочка да не сшевелится,

Не сшевелится да не сдымается,

Богатырской силы не сдавается».

Говорит Святогор да таковы слова:

«Верно, тут мне, Святогору, да и смерть пришла».

И взмолился он да своему коню:

«Уж ты, верный богатырский конь,

Выручай теперь хозяина».

Как схватился он да за уздечику серебряну,

Он за ту подпругу золоченую,

За то стремечко да за серебряно,

Богатырский конь да принатужился,

А повыдернул он Святогора из сырой земли.

Тут садился Святогор да на добра коня,

И поехал по чисту полю

Он ко тем горам да Араратскиим.

Утомился Святогор, да он умаялся

С этой сумочкой да скоморошноей,

И уснул он на добром коне,

Заснул он крепким богатырским сном.

Из-под далеча-далеча из чиста поля

Выезжал старой казак да Илья Муромец,

Илья Муромец да сын Иванович,

Увидал Святогора он богатыря:

«Что за чудо вижу во чистом поли,

Что богатырь едет на добром кони,

Под богатырем-то конь да будто лютый зверь,

А богатырь спит крепко-накрепко».

Как скричал Илья да зычным голосом:

«Ох ты гой еси, удалой добрый молодец!

Ты что, молодец, да издеваешься,

А ты спишь ли, богатырь, аль притворяешься,

Не ко мне ли, старому, да подбираешься?

А на это я могу ответ держать».

От богатыря да тут ответу нет.

А вскричал Илья да пуще прежнего,

Пуще прежнего да зычным голосом,

От богатыря да тут ответа нет.

Разгорелось сердце богатырское

А у старого казака Ильи Муромца,

Как берет он палицу булатную,

Ударяет он богатыря да по белым грудям,

А богатырь спит, не просыпается.

Рассердился тут да Илья Муромец,

Разъезжается он во чисто поле,

А с разъезду ударяет он богатыря

Пуще прежнего он палицей булатною,

Богатырь спит, не просыпается.

Рассердился тут старый казак да Илья Муромец,

А берет он шалапугу подорожную,

А не малу шалапугу – да во сорок пуд,

Разъезжается он со чиста поля,

И ударил он богатыря по белым грудям,

И отшиб он себе да руку правую.

Тут богатырь на кони да просыпается,

Говорит богатырь таково слово:

«Ох, как больно русски мухи кусаются!»

Поглядел богатырь в руку правую,

Увидал тут Илью Муромца,

Он берет Илью да за желты кудри,

Положил Илью да он к себе в карман,

Илью с лошадью да богатырскоей,

И поехал он да по святым горам,

По святым горам да Араратскиим.

Как день он едет до вечера,

Темну ноченьку да он до утра,

И второй он день едет до вечера,

Темну ноченьку он до утра,

Как на третий-то да на денечек

Богатырский конь стал спотыкатися.

Говорит Святогор да коню доброму:

«Ах ты, волчья сыть да травяной мешок,

Уж ты что, собака, спотыкаешься?

Ты идти не мошь аль везти не хошь?»

Говорит тут верный богатырский конь

Человеческим да он голосом:

«Как прости-тко ты меня, хозяйнушко,

А позволь-ка мне да слово вымолвить.

Третьи суточки да ног не складучи

Я вожу двух русскиих могучиих богатырей,

Да й в третьих с конем богатырскиим».

Тут Святогор-богатырь да опомнился,

Что у него в кармане тяжелешенько;

Он берет Илью за желты кудри,

Он кладет Илью да на сыру землю

Как с конем его да богатырскиим.

Начал спрашивать да он, выведывать:

«Ты скажи, удалый добрый молодец,

Ты коей земли да ты какой орды?

Если ты богатырь святорусский,

Дак поедем мы да во чисто поле,

Попробуем мы силу богатырскую».

Говорит Илья да таковы слова:

«Ай же ты, удалой добрый молодец!

Я вижу силушку твою великую,

Не хочу я с тобой сражатися,

Я желаю с тобой побрататися».

Святогор-богатырь соглашается,

Со добра коня да опущается,

И раскинули они тут бел шатер,

А коней спустили во луга зеленые,

Во зеленые луга они стреножили.

Сошли они оба во белой шатер,

Они друг другу порассказалися,

Золотыми крестами поменялися,

Они с друг другом да побраталися,

Обнялись они, поцеловалися,

– Святогор-богатырь да будет больший брат,

Илья Муромец да будет меньший брат.

Хлеба-соли тут они откушали,

Белой лебеди порушали

И легли в шатер да опочив держать.

И недолго, немало спали – трое суточек,

На четверты они да просыпалися,

В путь-дороженьку да отправлялися.

Как седлали они да коней добрыих,

И поехали они да не в чисто поле,

А поехали они да по святым горам,

По святым горам да Араратскиим.

Прискакали на гору Елеонскую,

Как увидели они да чудо чудное,

Чудо чудное да диво дивное:

На горы на Елеонския

Как стоит тута да дубовый гроб.

Как богатыри с коней спустилися,

Они ко гробу к этому да наклонилися,

Говорит Святогор да таковы слова

«А кому в этом гробе лежать сужено?

Ты послушай-ка, мой меньший брат,

Ты ложись-ка во гроб да померяйся,

Тебе ладен ли да тот дубовый гроб».

Илья Муромец да тут послушался

Своего ли братца большего,

Он ложился, Илья, да в тот дубовый гроб.

Этот гроб Ильи да не поладился,

Он в длину длинен и в ширину широк.

И ставал Илья да с того гроба,

А ложился в гроб да Свягогор-богатырь.

Святогору гроб да поладился,

В длину по меры и в ширину как раз.

Говорит Святогор да Ильи Муромцу:

«Ай же ты, Илья да мой меньший брат,

Ты покрой-ка крышечку дубовую,

Полежу в гробу я, полюбуюся».

Как закрыл Илья крышечку дубовую,

Говорит Святогор таковы слова:

«Ай же ты, Илюшенька да Муромец!

Мне в гробу лежать да тяжелешенько,

Мне дышать-то нечем, да тошнешенько,

Ты открой-ка крышечку дубовую,

Ты подай-ка мне да свежа воздуху».