Черчилль шутит. Лучший юморист британской политики Маккей Ян
Нет оправдания для вышестоящего, если он не выбирает для исполнения заданий наиболее подходящих и не удаляет неподходящих.
Странные методы, громадные силы, большие комбинации – титанический мир вздымается вокруг нас… Стоять на месте будет значить упасть; упасть будет значить погибнуть.
Из воспоминаний друга Черчилля Мюирланда Эванса, который относит эти слова Черчилля к беседе с ним в 1891 г.:
Я вижу огромные перемены в ныне мирном свете. Великие потрясения, ужасные противоборства и войны – такие, какие сейчас невозможно представить. И я скажу тебе: Лондон будет в опасности, Лондон будет атакован, и я сыграю очень важную роль в его защите… Эта страна станет объектом некоего вторжения, не знаю, какими средствами, и я буду во главе защиты Лондона… Будущее размыто, но главная цель видна. Я повторяю, Лондон будет под ударом, и мне выпадет спасти его, спасти столицу и спасти империю.
Я задаюсь вопросом, было ли какое иное поколение свидетелем столь поразительных революций информации и ценностей, как те, которые пережили мы? Едва ли хоть что-то материальное или установившееся, в чью вечность и необходимость я был воспитан верить, сохранилось. Все вещи, в невозможности которых я был уверен, случились.
У меня нет сомнений, что римляне планировали свой распорядок дня куда лучше нас. В любое время года они вставали раньше солнца. Мы же, кроме как во время войн, никогда не видим рассвет. Порой мы наблюдаем заход солнца. Послание заката – печаль; послание восхода – надежда. Отдых и сон в середине дня освежают человеческое тело куда лучше, чем долгая ночь. Мы не были сотворены Природой работать, или даже играть, с восьми утра до полуночи. Мы несправедливо и непредусмотрительно перенапрягаем свою систему. Для каждого дела и для каждого удовольствия, умственного или физического, нам следует разделять наши дни и усилия надвое.
Я с облегчением схожу с колышущегося моря Причины и Теории на твердую землю Результата и Факта.
В чем прок от жизни, если не в том, чтобы сделать этот запущенный мир лучше, – для тех, кто будет жить в нем, когда нас уже нет? Как еще можем мы найти гармонию с великими истинами и утешениями вечного и бесконечного?
Я заявляю свою веру в то, что мы шагаем к лучшим временам.
Правда неоспорима. Паника может не терпеть ее, невежество может осмеять ее, злой умысел может исказить ее, но, ба, она по-прежнему здесь.
Мы были унижены, но не обесчещены.
Любовь к традиции никогда не делает нацию слабее; на самом деле она укрепляет народы в час опасности. И все же новый пейзаж открывается впереди, и мир должен двигаться вперед.
Без традиции искусство подобно стаду овец без пастуха. Без инновации оно подобно трупу.
Фанатик – это тот, кто не может изменить взгляды и не станет менять тему.
Вся история человечества суммируется в факте: когда нации сильны, они редко справедливы, а когда они хотят быть справедливы, они уж более не сильны.
Если у вас десять тысяч предписаний, вы уничтожаете всякое уважение к закону.
Одинокие деревья, если вырастают, вырастают сильными.
Если вы не можете превзойти своего сильнейшего врага на главном театре военных действий, время подумать, не достижим ли разгром вашего сильнейшего врага через крах его слабейшего союзника.
Кто может знать, сколь слаб может оказаться враг за своей стеной огня, за своей надменной маской? В какой момент сломается его воля?
Короткий путь к поражению – повторять методы противника.
Юность существует для свободы и реформы, зрелость – для благоразумного компромисса, а старость – для стабильности и отдохновения.
Усердие и эффективность дипломатического представителя измеряется качеством, не количеством, сообщаемой им информации.
Нет другого народа в мире, который бы столь медленно проникался враждебными чувствами к другой стране, как американцы, и нет другого народа, чью утраченную симпатию было бы труднее вернуть.
Если вы не деретесь, когда победа обеспечена, вам, быть может, придется драться в куда худших условиях и с шаткими шансами выжить.
Последствием принесения в жертву чести было бы принесение в жертву жизней.
Умиротворение само по себе может быть хорошей вещью или плохой, согласно обстоятельствам. Умиротворение, исходящее от сознания силы, великодушно и благородно и может оказаться лучшим и, возможно, единственным путем к миру на Земле.
Мы придаем форму нашим жилищам, после чего наши жилища придают форму нам.
В создании армии важны три элемента – солдаты, оружие, деньги. Но должен быть еще четвертый – время.
Природа милостива и не терзает своих детей, человека или животного, больше, чем они могут вынести. Лишь человеческая жестокость порождает адские пытки.
Отчаиваться преступно. Мы должны научиться извлекать из несчастий орудия будущей силы.
Советую вам быть в хорошем настроении, ибо мы попали в хорошую драку.
Американская Декларация независимости – это не только американский документ. Она наследует Великую хартию вольностей и «Билль о правах» как третье великое правовое свершение, на котором покоятся свободы англоязычных народов.
Поражение – одно, бесчестье – совсем другое.
Надеюсь никогда не увидеть тот день, когда Силы Правого Дела потеряют Право Силы.
Я не могу поддержать идею, что нам лучше зарыться в землю и не готовиться ни к чему, кроме пассивной обороны. Это черепашье мышление.
Там, где есть свобода слова, всегда найдутся глупые слова.
Если мы будем продолжать дожидаться прихода событий, сколько ресурсов мы выбросим на ветер?
Есть, следовательно, мудрость в том, чтобы отсрочить решения насколько возможно, пока все обстоятельства и факты, имеющие значение, не станут ясны.
Две вещи обычно требуются от главнокомандующего в битве: составить хороший план для армии и держать сильный резерв.
Шутка – вещь очень серьезная.
Рыцарская галантность не входит в число достоинств возбужденной демократии.
Не отяжеляйте промышленный спад подрывом кредита.
Есть одно кардинальное правило – «Никогда не отчаиваться». Это слово запрещено. Когда главы государств превращаются в гангстеров, нужно что-то делать.
Один из недостатков диктаторства в том, что диктаторам часто диктуют.
Вы видите этих диктаторов на пьедесталах, окруженных штыками своих солдат и дубинками своих полицейских. Они бахвалятся и фанфарят перед миром, однако в сердцах их несказанный страх. Они боятся слов, они боятся мыслей, шевелящихся в домах людей, мыслей столь могучих, ибо запрещенных. Маленькая мышка, маленькая крохотная мышка мысли забегает в комнату, и самые могущественные властелины впадают в панику.
В ответ на критику о слишком вежливом объявлении войны Японии в 1941 году:
Когда собираетесь убить человека, нетрудно быть при этом вежливым.
Смысл дипломатических отношений не в том, чтобы раздавать комплименты, а в том, чтобы получать выгоды.
Ложные идеи были распространены по стране о том, что разоружение означает мир.
Чтобы устранить причины войны, мы должны пойти глубже, чем вооружение. Мы должны устранить страдание и несправедливость. Пусть моральное разоружение ведет, и разоружение физическое последует.
Давайте же идти бесстрашно вперед, в будущее, и не бояться ничего, когда голос долга зовет.
Коренная проблема современной экономики – странное несоответствие между силами потребления и силами производства.
Не нужно использовать больше силы, чем необходимо для обеспечения законопослушания.
Давайте не уворачиваться от использования коротких экспрессивных фраз, даже если разговорных.
Короткие слова – наилучшие, и старые слова, когда коротки, самые лучшие из всех.
Об общественных школах:
Метать фальшивый бисер перед настоящими свиньями.
Мы должны создать нечто вроде Соединенных Штатов Европы… и в этом неотложном деле Франция и Германия должны действовать вместе (1946).
Я не вижу препятствий к возникновению, однажды в будущем, Соединенных Штатов Европы (1946).
Возрождения Европы невозможно без духовно великой Франции и духовно великой Европы.
Нет ничего опасней, чем жить в горячечной атмосфере опросов общественного мнения, постоянно чувствуя свой пульс, постоянно меряя себе температуру.
Бабочка есть факт – мерцающая, трепещущая, садящаяся на миг с крыльями, полностью открытыми солнцу, и исчезающая в тени леса.
Всегда кажется, что проблемы легко разрешимы, если идти по пути наименьшего сопротивления. Путь, который кажется таким легким, оказывается наиболее тяжким и жестоким.
Знание эксперта, как бы ни было оно необходимо, не заменит великодушного и понимающего взгляда на человеческую ситуацию – во всей ее печали, со всей ее неутолимой надеждой.
Только факты могут рассказать случившееся, и общество должно знать их.
Давайте закончим это дело со стилем. Мы можем это сделать, и оно того стоит.
Франция – вооруженная до зубов, пацифистская до глубины души.
Лучший способ обрести гибкость – это иметь два или три плана на все вероятные направления развития событий.
Опасности, предотвращенные осторожностью и дальновидностью, даже не остаются в памяти.
Душа свободы бессмертна; она не может умереть и не умрет.
В эпохи трудностей и тоски люди свободы всегда могут найти утешение в уроке истории – тирании не могут существовать долго, иначе как среди рабских народов.
Я не боюсь будущего. Давайте идти вперед, в его тайны, давайте разорвем покрывала, скрывающие его от нас, давайте устремимся вперед смело и уверенно.
Я мерю способность дать хороший совет в войне тремя условиями. Во-первых, смелость и талант. Во-вторых, личный опыт участия в битвах. В-третьих, чины и образование, полученные в мирное время.
Щедрость всегда мудра.
О немцах. Во время Первой и Второй мировых войн Черчилль часто уничижительно называл немцев «гуннами»: Гунн всегда у вашего горла или у ваших ног.
Огромная ответственность лежит на немецком народе за его пресмыкание перед варварской идеей автократии. История выдвинет против него свои обвинения, – что, вопреки всему своему разуму и всей своей храбрости, немецкий народ поклоняется силе и позволяет водить себя за нос.
Гольф – это как гоняться за хининовой пилюлей по пастбищу.
Старая, спотыкающаяся жизнь, отступающая, как прилив, после того, как отведенный ей срок исчерпан и большинство радостей поблекли, это не причина для скорби. Это лишь часть огромной трагедии нашего бытия здесь, внизу, откуда бунтарски вздымаются вера и надежда.
Срок смертных краток, их конец одинаков, и привкус меланхолии, сопутствующий угасанию, есть сам по себе анестетик. Глупо источаться в жалобах о финальных сценах спектакля. Благородные умы с готовностью отдаются сгущающимся теням, которые несут их в лучший мир или в забвение.
Мы должны извлечь уроки из прошлого. Нам не нужно помнить былую ненависть.
Мы не можем сказать: «Что было, то прошло», не отказавшись от будущего.
Народ, забывший свое прошлое, утратил свое будущее.
История с мерцающей лампой бредет, спотыкаясь, по собственным следам, по следам прошлого, пытаясь найти потерянный успех, возродить свое эхо и осветить тусклыми отблесками великие страсти прежних дней.
Любой может понять, что случилось нечто историческое – после того, как оно случилось. Но лишь мудрец немедленно отличит в происходящем необходимое и постоянное, памятное и долговечное.
Никогда не будет так, чтобы было достаточно, пока вертится мир. Чем больше дается, тем больше нужно.
Перемена – лучший отдых.
Передумать – это одно; пойти против тех, кто последовал вашему прежнему совету, – другое.
Быть уверенным в чем-то – это одно; вселить свою уверенность в умы тех, кому не нравится ваш план и кто достаточно уверен в своем, – это совсем другое.
Сэр, не только факты имеют значение.
Один из признаков великого человека – это сила впечатления, производимого им на людей, с которыми он общается.
Суровые законы иногда лучше, чем беззаконие.
Когда вы перестаете мечтать, вселенная перестает существовать.
Если вы можете себе это позволить, подарите своему ребенку лошадь. Ни один час жизни не потерян, если он проведен в седле.
Идеализм за счет других не может считаться высшей или наиболее благородной формой убеждения.
Моральная сила, к несчастью, не может заменить силу военную, однако же это очень могучее подкрепление.
Как далеко, увы, труды человека отстают от его стремлений.
Чем сильнее ваше воображение, тем разнообразней ваша вселенная.
Воображение без полного и глубокого знания – ловушка.
Энергия ума не зависит от энергии тела.
О политике умиротворения Германии в 1930-х гг.:
Полная решимости избегать решений, непоколебимо колеблющаяся, непреклонно дрейфующая, твердая в текучести, всемогущая в бессилии…
Индивидуализм предлагает бесконечно разнообразную систему для проявления гения, для предпринимательства, для напряжения сил, для усердия, для верности, для рачительности. Социализм все это уничтожает.