Мы – мутанты Шакилов Александр

Двухметровый верзила-негр еще что-то сказал, – толстенные губы шевельнулись – но я не расслышал из-за грохота автоматных очередей. Он был лыс, как бритое колено, а ширине его плеч и могучим мышцам позавидовали бы обладатели титула Mr. Olympia. Одежда на нем только чудом не лопалась по швам. В его лапище даже извлеченный из кожаной кобуры Zeliska 600 Nitro Express казался жалкой детской игрушкой. А это ведь шести с половиной килограммовый револьвер под патрон для охоты на слонов. Такая пушка в мире всего одна, и главарь «Африки» отвалил за нее баснословную сумму, чтобы сделать братишке подарок на день рождения. Револьвер не оборудован никакими устройствами, снижающими отдачу, но Джонни умудряется из него вести прицельный огонь.

Представьте, что случится с человеком, в живот которого угодит пуля Elephant Cartridge охренеть какого калибра? Точно: ничего хорошего. Поэтому я чуть ли не по стойке «смирно» замер перед здоровяком-негром возле дыры в асфальте, заткнутой канализационным люком. От дыры в стороны змеились трещины, будто они – сеть паука, а люк – и есть тот самый паук, который эту сеть соткал. А я, значит, в сеть угодил намертво, не стоит даже трепыхаться.

– Мы искали тебя, Край. И не только мы. Ты что вообще в аэропорту устроил? С каких это пор ты заодно с террористами?!

У Джонни было слишком много вопросов, мои ответы на которые ему вряд ли понравились бы. Да на что я вообще рассчитывал, когда пообещал без проблем добыть баллоны с «Гремлином»? Я обернулся к джипу. Из салона на великана-негра, нависшего надо мной, не моргая, смотрели чудо-следопыты и Панк. Если беседа с Джонни не сложится, получится так, что я загнал их в ловушку: с одной стороны «американцы» с представителями солнечного Кавказа, а с другой – клан «Африка». И в лучшем случае тогда нас просто вежливо попросят с территории – прямо под перекрестный огонь у КПП.

– Джонни, дружище, мы приехали за баллонами, которые я нашел в подвале детдома на Померках. Они ведь здесь, Джонни? Мы хотим их забрать.

– ЧТО?! – только и смог выдавить из себя негр, настолько его поразила моя наглость.

– Где хранятся баллоны? На складе? А склад там, где в прежние времена был каток? Или в храме? – Я мотнул головой туда, где слева от здания катка за стальным серым забором краснела кирпичом и гордо выпячивалась в небо шпилем-башенкой церковь Иисуса Христа. В ее стенах нашли пристанище различные африканские культы вместе со своими колдунами и адепты. Поговаривают, что там и жертвы лоа приносят.

– Да я тебя!.. Да я вас всех!.. – Джонни навел на мою голову свою ручную гаубицу.

Ну вот и все, разговор по душам закончился. Сейчас очень жгучий брюнет вышибет мне мозги, забрызгав ими машину за моей спиной, и…

– У меня сегодня день рождения! – от отчаяния я использовал совсем уж глупый аргумент, способный разжалобить разве что детсадовца.

Или же чернокожего мужчину, умеющего убивать без малейших угрызений совести, – на лице Джонни гримаса ярости сменилась неуверенностью, а потом и вовсе возникла радостная улыбка. Револьвер-слонобой Zeliska как-то сам собой оказался на поясном ремне в кобуре, которую смело можно назвать полноценной сумкой.

– Макс, чего ж ты раньше не сказал?! Да забирай эти баллоны, раз так нужны! Это мой подарок тебе, Макс! А я-то думаю, чего именно сегодня у тебя запланировано!

И он по-дружески хлопнул меня по плечу так, что едва не сшиб с ног.

Краем глаза я заметил, как в салоне джипа парни опустили оружие.

Что это у меня именно сегодня запланировано по версии Джонни? Впрочем, это нынче совсем неважно. Главное – мы еще живы. И кажется мне, что дельце, ради которого мы сюда приехали, сдвинулось с мертвой – в прямом смысле – точки.

И все-таки мне было тревожно. Что-то не так. Что? И тут я понял, что же меня смутило: выстрелы у КПП стихли. Но тишина продолжалась какую-то секунду, не дольше. После чего, ревя мощным движком, вдоль колючки по проспекту молнией промчался черный «мустанг». За ним, безнадежно отставая, устремились японские рентген-аппараты на колесах с титановыми дисками и белый потасканный «мерин», на котором, небось, еще Гитлер катался по strasse и gasse. На асфальте неподалеку от «икаруса» остались лежать трупы. Ставшие бесхозными тачки «американцев» превратились в решето. Если в городе есть пункт приема дырявого металлолома, то им там самое место.

– Брат все равно велел избавиться от баллонов. Толку-то от них без активатора, только место занимают. – Джонни открыл дверцу «Вепря» рядом с Панком и взобрался на подножку. – Слышь, круглолицый, давай-ка, рули вон туда, к катку. А ты, Макс, не переживай, я все организую в лучшем виде!

Я пулей влетел в джип, после чего по наводке нашего африканского навигатора мы проехали мимо заботливо побеленных елей и открытой спортплощадки: старых, но ухоженных, покрашенных – низ желтый, верх синий – турников и брусьев.

«Выше. Быстрее. Сильнее» было написано на фронтоне закрытого катка и были нарисованы скрещенные клюшки, а рядом красовался нарисованный же молодой человек в коньках да с кубком в руке. Когда-то тут занимались юные хоккеисты и совсем крохотные фигуристы. На входе в здание катка до сих пор висела табличка «МІСЬКА СДЮСШОР». Над зданием вдали тянулась к небу закопченная высотка, в стене которой зияли три дыры – следы от попадания снарядов.

– Будьте здесь, – велел Джонни и скрылся за дверью.

– Ты уверен, что это не ловушка? – Орфея посетила такая же мысль, что и меня.

А вдруг Джонни – старина, дружище, отличный мужик – решил-таки передислоцировать нас в сторонку и без шума и пыли взять всех четверых пока еще тепленькими и необязательно уже с признаками жизнедеятельности? Вопрос: на кой заморачиваться насчет «в сторонку»? Ответ: а чтобы впечатлительная девочка Амака не увидела ненароком, как любимый дядя Джонни убивает ее спасителя дяденьку Макса. Еще заикаться начнет…

– Уверен, – категорично заявил я, честно-честно глядя в глаза Орфею.

И честно перевел дух, когда через пару минут черный великан возник в компании крепко сбитых парней, одежду презиравших. Парни выстроились цепочкой и принялись подавать к джипу металлические баллоны, помеченные знаками химической опасности – черепами с костями. Если кто не в курсе, намекну: так маркируют оружие массового поражения. Баллоны укладывали в багажном отделении джипа, предварительно вытащив из него наши оружие и снарягу и переложив их на заднее сиденье.

Я внимательно пересчитал, сколько «Гремлина» нам отгрузили.

– Все на месте? – Джонни протянул мне ладонь-лопату.

Я с опаской – сломает еще, раздробит – сунул ему свою:

– Полсотни баллонов. Комплект.

– И как только все в машине поместилось, а, Край?

Пожав плечами, я покосился на колеса «Вепря» – заметно просели, но не критично. Даже на ободах можно – если в принципе и в теории – доехать до пропускника «Мохнач», а там уж все равно пешком по Полигону, потому как надо быть очень рисковым камикадзе, чтобы раскатывать на авто по замусоренной приборами территории.

– На открытии клуба сегодня увидимся, а, полковник? – отпустив мою отдавленную кисть, Джонни хлопнул меня по плечу так, что колени едва не подогнулись. Чуть сильнее бы ударил, и Максимка Краевой позорно бы плюхнулся задом на асфальт.

Однако я выстоял и даже сумел пошутить в ответ:

– А как же! Обязательно, дружище. На открытии увидимся, ага.

А ведь Джонни в курсе того, что произошло со мной и моей семьей. И он знает, что с клубом тоже проблемы, так что его шуточки по поводу, мягко говоря, неуместны. Кулаки мои непроизвольно сжались.

Наверное, ход мыслей отразился на моем лице, ибо Джонни как-то разом сник и, чуть отвернувшись, перестал скалить сахарно-белые резцы.

– На КПП пропустят без досмотра, я уже распорядился, – сказал он и отбыл полутораметровыми шагами.

Я же кое-как втиснулся в то мизерное пространство, которое оставалось сзади.

– Ну что, братишки, «Гремлин» у нас, верно? – Никто не вызвался подтвердить очевидное. Турок потянулся к ключу в замке зажигания, но я еще не закончил воспитательную беседу: – Так вот, теперь, когда мы добыли БОВ, я предлагаю его утилизировать.

И опять тишина в ответ. Ну как же, я опять сказал то, что и так все знали, что у нас в планах. И опять щекастный чудо-следопыт захотел услышать рокот мощного мотора.

– Парни, похоже, у нас возникло небольшое недопонимание, – я не оставил надежды донести до троицы свое видение ситуации. – Дело в том, что мы можем утилизировать «Гремлин» прямо тут, в Вавилоне.

– Что?! – вопрос был задан в три голоса одновременно, и на трех лицах сразу возникло выражение недоверия и легкой брезгливости.

Похоже, ребятки решили, что я окончательно сбрендил.

– Мы можем слить химию в ближайший унитаз! – продолжал я убеждать парней в своей полной неадекватности. – Тогда и на Полигон пробираться не надо! Вам ведь на Полигон захотелось только для того, чтобы?..

– Не только, – отрезал Орфей.

И это мне очень не понравилось. Так не понравилось, что я даже заткнулся, пытаясь вникнуть в глубинный смысл короткой фразы.

Набирая скорость, джип промчался мимо откатившего в сторону бронированного автобуса-пенсионера. Безжалостно стирая протектор на поворотах, «Вепрь» выбрался на проспект. Для этого Турку – признаю: отличный он водитель – пришлось сделать сложный маневр, исключающий наезд на островки тел посреди локальных алых морей, а также столкновение с изуродованными тачками «американцев».

– Тесно, да? Так садись мне на колени, красавчик, – схохмил Панк, изобразив на лице праведную заботу о ближнем.

– Слышь, сладенький, – прошипел я, – еще хоть слово – и колени я тебе прострелю! Всю жизнь на аптеку работать будешь!

Ничего не имею против сексуальных меньшинств в общем, но конкретно этот крашеный Петушок Золотой Гребешок меня достал!

– Коллеги, спокойно! – Орфей каждого из нас по очереди наградил серьезным, на грани пафоса взглядом, после чего, опустив очи доле, заявил: – Мы ж теперь братья по оружию! Уяснили? Так что никаких больше разборок между собой! Помнится, ты, Край, говорил, что Полигон в это время года особенно прекрасен? Так вот скоро мы там будем.

Буркнув, что не стоит преждевременно говорить «гоп», я достал из кармана мобильник и вошел с него в сеть.

Иногда в реве «мустанга» Вождю слышится ржание целого табуна диких лошадей. Но сейчас все посторонние звуки – в том числе сбивчивая речь Марго – неразличимы из-за бешеного стука его сердца и набата при пульсации вен на висках. «Мустанг» сдержанно проходит перекресток за перекрестком, умудряясь постоянно проскакивать на зеленый. За «мустангом», с трудом лавируя в потоке электрокаров, рикш и скутеров, мчат три машины – это погоня, это те, кто посмел напасть на бойцов клана «Америка» у КПП Дворца Спорта.

Ноздри раздуваются. Вождь бледен и сосредоточен. В этот раз он решил обойтись без помощи, не призвал духов предков. Сам справится. Подумаешь, приходится прилагать массу усилий, – ревут клаксоны «подрезанных» тачек, – чтобы держать дистанцию. Он ведь мог бы без труда оторваться от преследователей, – его машина позволяет ехать вдвое, а то и втрое быстрее – но Вождю этого не нужно, экипажи «мерина» и обеих «японок» должны постоянно находиться в зоне видимости.

По крайней мере – пока что должны.

– Радость моя, ну послушай же наконец! – врывается в сознание Вождя вместе с болью. Это Марго вцепилась ему в предплечье длинными алыми ногтями и только тем смогла привлечь его внимание.

Следовало осадить ее, ударить, а то просто убить, чтобы не отвлекала. Но вместо этого неожиданно для себя Вождь протянул ей бумажную фигурку-сердечко, начатую им три светофора назад и законченную только что.

– Радость моя, неужели ты делаешь мне… Это так мило! – Марго хлопает ресницами, на глазах набухает влага, а высокая грудь волнительно вздымается и опадает. – Ты такой! Такой!..

Невразумительный девичий лепет. Обычно Вождя раздражают подобные всплески эмоций у его любовниц, но у Марго получается так мило радоваться дешевой поделке!.. Он смотрит в зеркало заднего вида и сбавляет скорость, а то что-то слишком оторвался от погони.

– Радость моя, это все из-за меня! Те кавказцы, что напали на твоих людей… Они были у меня в кафе, вели себя по-хамски, я указала им на дверь, а они затаили на меня злобу и захотели отомстить. А я села к тебе в машину, и они проследили за нами, а потом… Радость моя, только я во всем виновата! Прошу, высади меня! Им ведь нужна лишь я! Я абсолютно в этом уверена, и я не хочу, чтобы из-за меня пострадал ты!

Какая проникновенная речь. Кто бы мог подумать, что рыжая садистка способна на откровенно мазохистскую самоотверженность? Вождь треплет девушку по коленке, наслаждаясь прикосновением к нежной коже.

– Марго, – говорит он, убирая ладонь с гладкой коленки и переключая рычаг коробки передач, – ты преувеличиваешь свою ценность для кавказцев. Твоя роль в нашем конфликте интересов отнюдь не ведущая. Но все равно спасибо, я приятно удивлен. Да, еще… Твоя лояльность обязательно будет вознаграждена.

Вождь специально выбрал официальный тон. Он давно заметил, что девушкам нравится, когда он с ними так разговаривает. Они, очевидно, считают, что в подобные моменты он предельно серьезен и говорит откровенно. Святая простота…

– Неужели ты сделаешь мне предложение? – игриво улыбается ему Марго, облизывая верхнюю губу. – Стоя на коленях, да, радость моя?

Но Вождь больше не прислушивается к белому шуму, создаваемому любовницей. Он – точно тигр перед прыжком. Ведь одна из машин преследователей – японская лоханка, которую, казалось, собрали из ржавого металла, а потом кое-как покрасили гуашью – вырвалась вперед, на полквартала обогнав белый «мерин» и вторую «японку».

Руль резко вправо. Не снижая скорости, черная туша «мустанга» шумно ныряет в пучину ближайшего переулка. Брызжет из-под колес грязца луж. Педаль газа в пол – и машина останавливается в считаных сантиметрах от песочницы, в которой копошится десятка с два разнополых малышей всех, какие есть в мире, рас. Как же это похоже на Вавилон, думает Вождь, глядя на детей. Весь город – одна точно такая же песочница.

Пистолет в руке Вождя уже снят с предохранителя.

Детишки, испуганные внезапным появлением вороного авто, бросив игрушки, – полцентнера китайской пластмассы, не меньше – дружно начинают рыдать. От лавочек, с трех сторон окружающих песочницу, – с четвертой, не прикрытой, прорвался «мустанг» – к наследникам спешат мамаши, дедушки и родные бабки. Все взрослые вооружены, но никто из них даже не подумал открыть огонь по чужаку, ведь детки вопят и размазывают по лицам слезы-сопли, деток надо успокоить.

Вождю тоже нет дела до всего этого детского сада.

Он терпеливо ждет.

И через пару секунд во двор влетает-таки проржавевшая насквозь консервная банка на лысых колесах. Стекловолоконный спойлер, водруженный поверх багажника, смешит Вождя так, что его хохот полностью заглушает голос матери, звучащий в голове и умоляющий любимого единственного сына сойти с Тропы Войны.

Вождь просовывает руку с пистолетом в окно и открывает огонь по дальневосточной самоходной груде металлолома. Бах! Бах! На лобовом стекле «японки» образуется одна дыра, вторая, еще… Краем глаза Вождь видит, как старшие родственники прикрывают собой юных граждан Вавилона. Задние двери распахиваются, из жалкого подобия транспортного средства на ходу вываливаются двое с автоматами в руках. Они намерены защищаться, раз напасть не получилось. Их тела еще только падают на асфальт, а Вождь уже прострелил обоим кавказцам головы. Те же, кто был спереди, умерли, так и не успев остановить машину. Промчавшись мимо «мустанга», едва не зацепив его бампером, недоразумение ниппонского автопрома врезалось в горку, сделанную в виде слона, снесло ее и продолжило путь. Конечная остановка – кирпичная стена дома.

Вождь надеется, что на горке не было детей. Хотя, это не так уж важно. Точнее – совсем неважно. Главное – он добился чего хотел. Сын Техасца всегда достигает цели.

Ревя мотором, «мустанг» спешно покидает растревоженный стычкой переулок. Замешкайся Вождь чуть-чуть – и аборигены начали бы стрелять. К тому же, надо как можно скорее обнаружить себя, а то еще «мерин» со второй «японкой» проедут мимо, ищи их потом по всему Вавилону…

– Вон они, радость моя! Вон!

– Сам вижу.

Машины преследователей обнаруживаются на следующем перекрестке, перед жилой зоной, застроенной еще при Союзе панельными высотками. Весь этот район давно пора снести, все дома в аварийном состоянии и могут рухнуть в любой момент. Вдоль проезжей части – ряд ларьков и магазинчиков, в которых можно купить все что угодно, от носков и беляшей до капканов на волков и героина.

Подгадав под зеленый, «мустанг» без труда догоняет погоню и оставляет позади.

– Марго, ты хотела выйти? Так выходи! – Вождь останавливает машину и выталкивает рыжую из салона.

Оторопевшая, не ожидавшая, что «радость моя» может с ней вот так обойдись, та падает на асфальт и даже не пытается подняться.

Вождь тут же рвет с места на максимальной скорости, его машина просто уносится, улетает сверхзвуковым перехватчиком. Перед тем как совсем скрыться из виду, Вождь замечает в зеркало заднего вида, как возле рыдающей Марго – она как раз встала на колени – притормаживают «мерин» и «японка». Из машин выскакивают кавказцы. И все, «мустанг» вне зоны доступа. Вождь останавливает его за желто-красным киоском, в котором готовят и продают шаурму. Кавказцам не видны ни тачка Вождя, ни он сам.

– Вам с сыром? С грибами? – Повар-торговец, выряженный в накрахмаленный халат, приветливо улыбается чернеными зубами. На его крашенную хной башку напялен белоснежный колпак.

Вождь смотрит в глаза торговцу – и тот, выставив перед собой ладони, пятится, пока не упирается в зад-нюю стенку своего общепитовского киоска.

– Обычную, – говорит Вождь и кладет купюру достоинством сто евро на чистейший прилавок. – Ты готовь, я скоро вернусь. И еще… Мне нужны твои халат и этот дурацкий колпак. Быстро.

В одно движение торговец сдирает с себя рабочую одежду, пропахшую специями и жареным мясом. Сыплются на прилавок и асфальт пуговицы.

Сбросив с себя пиджак, – пока что полежит на водительском кресле, – Вождь переодевается, извлекает из багажника два израильских пистолета-пулемета. Вся процедура вместе с заказом шаурмы занимает считаные секунды. Вождь надеется, что Марго продержится еще немного, отвлекая внимание кавказцев на себя.

Он выходит из-за киоска и быстрым шагом – но не подозрительно-быстрым – направляется к кавказцам, окружившим рыжую девицу и отдавшим ей все свое внимание. Пленницу уже подняли на стройные ноги – коленки расцарапаны в кровь, платье в пыли – и принялись прессовать. Ведь для того, чтобы спросить, куда направился Вождь, обязательно надо ударить. Некоторые слова сказать не могут, если кого не изобьют. Вон лицо Марго – больше никто не назовет ее красоткой – тому примером: сплошной кровоподтек, губы – месиво, нос свернут набок. Быстро же отделали девчонку, думает Вождь, приближаясь. Плохая работа, непрофессиональная, качает он головой. Столь серьезные побои дознавателям никак не помогут. Да Марго просто в шоке уже и неспособна ответить даже на вопрос о том, как ее зовут. Если бы ее не держали, она бы упала.

Шаг. Еще шаг. Руки Вождя вместе с оружием за спиной.

Особенно над Марго измывается совсем молодой брюнет, который просто на глазах сатанеет от чужой слабости и неспособности дать отпор. Он раз за разом вгоняет кулак в живот Марго, бьет по печени. А рыжая – Вождь вздрагивает – улыбается, глядя заплывшими глазами в искаженное от ярости лицо кавказца, если то, во что превратились ее губы, можно в принципе растянуть в улыбке. Выкашливая венозные сгустки, она еще и хохочет над мучителем!

Однако следующий удар в живот – особенно сильный – заставляет ее охнуть и замолчать. Она сложилась бы вдвое, если бы ей позволили, но нет, Марго крепко держат.

Редкие прохожие делают вид, что ничего такого не происходит, мажут взглядами мимо десятка кавказцев и их жертвы. Мамаша катит себе спаренную коляску, в которой дремлют мальчишки-двойняшки. Длинноусый старпер в вышиванке свернул в сторону, не дойдя до места разборок метров пятнадцать, и скрылся в кондитерском магазинчике. В Вавилоне не принято вмешиваться в чужие дела. Можешь – защищайся сам. Не можешь – вступай в клан и защищайся. Или умри.

Метров с десяти не узнанный кавказцами Вождь – спасибо позаимствованной одежке – открывает огонь по врагам. При желании он мог бы подобраться к ним на расстояние прямого контакта и свернуть всем шеи – так несуразно он выглядел в халате и колпаке, никому и в голову не могло прийти, что это чучело – сын самого Техасца!

Грохочут выстрелы. Дождем сыплются гильзы.

Первым падает молодой брюнет, измывавшийся над Марго. Ему буквально разворотило брюшную полость, да и от паха мало что осталось. Вторым и третьим приземляются на асфальт те, кто держал девушку. Четвертым… Да какая разница, в какой очередности умирают эти животные, спустившиеся в гор и не успевшие по пути стать людьми?! Они падают, выплескивая из дыр в своих телах мозги и алые брызги, и хватит о них, этого уже более чем достаточно. Пару секунд на все про все.

– Марго, ты как? – Вождь склоняется над девушкой. – Я отвезу тебя в больницу. Нет, я вызову «скорую»… И врачи вылечат тебя, а потом мы сделаем тебе пластическую операцию.

Оставшись без поддержки мучителей, рыжая вновь опускается на колени.

– Любимый, я в порядке, – едва слышно говорит она. – Я думала, что ты меня…

Договорить Марго не успевает, и потому Вождю не суждено узнать, что именно любовница о нем думала. Треск автоматной очереди. Пули свистят в сантиметре от головы Вождя. Удивительно, что с такого расстояния в него не попадают – огонь ведут из «мерина», а до него рукой подать. Вождь тут же пригибается, стреляет в «мерин», который мчит прямо на него, а в следующий миг отпрыгивает в сторону, чтобы не быть сбитым. А вот Марго никак не может увернуться. Ее тело подбрасывает в воздух и роняет на асфальт позади белой машины.

Вождь расстреливает вслед «мерину» два магазина.

Он в бешенстве. Он ведь был уверен, что убил всех кавказцев. Но один остался в машине, он сидел за рулем и не только уцелел, но и контратаковал.

Однако сейчас Вождь его точно ранил, иначе стрелок не поспешил бы скрыться.

Надо догнать его, закончить начатое!

Однако Вождь тут же отбрасывает эту идею, как глупую и несвоевременную. Он не может больше тратить время на каких-то залетных боевиков, тем более что банда практически нейтрализована, единственный выживший не в счет.

Макс Край – вот кого следует настичь и уничтожить до того, как он скроется в глубинах загадочного Полигона!

О Полигоне мало что известно, но и этого «мало» достаточно, чтобы Вождь изначально отказался от идеи преследовать убийцу отца на запретной территории. Мохнач – вот куда направляется Максим Краевой в компании подельников. Скоростные характеристики его транспортного средства весьма уступают параметрам «мустанга». Так что, несмотря на фору, данную «Вепрю» из-за вмешательства кавказцев, спортивное авто без труда догонит кровника.

Переступив через труп Марго, Вождь спешит к «мустангу».

На ходу он снимает с себя халат и колпак. И то и другое все еще безукоризненно белое, ни единого алого пятнышка.

– Спасибо, сдачи не надо. – Вождь берет шаурму, заботливо упакованную в полиэтилен, измазанный изнутри кетчупом и майонезом.

Война войной, а обед по расписанию, как любил говорить отец, и Вождь с ним целиком и полностью согласен. Ревет мощный движок «мустанга». Машину чуть подбрасывает, когда колеса наезжают на то, что еще недавно было возбуждающей рыжеволосой девушкой.

Вождь впивается крепкими зубами в фастфуд.

По подбородку течет горячий мясной сок.

Для меня увиденное у пропускника «Мохнач» не было в новинку.

Чудо-следопыты подобное тоже частенько наблюдали в ЧЗО.

А вот бедолагу Панка явно смутила десятиметровой высоты бетонная стена – нет, Стена! – с вынесенными поверху стальными опорами, обтянутыми колючей проволокой. Он даже дышать забыл, вытаращенными глазами рассматривая это грандиозное сооружение. Да и бронированные ворота, ведущие на Полигон, мощью были под стать Стене. Над воротами – по обе стороны от них гнойными прыщами вздулись крытые вышки с пулеметными турелями, способными вести огонь по целям то ту и по эту сторону Стены.

Не скрываясь, за приближением «Вепря» наблюдали в прицелы вооруженные до зубов бойцы ВС Украины в брониках и касках с забралами. Прикинув на глаз, я решил, что их тут не меньше взвода. И это только те, кто конкретно сейчас на боевом дежурстве. Если б кому из доблестных воинов показалось-померещилось только, что мы подозрительные какие-то, не так с нашей тачкой что-то, этот «кому-то» тотчас открыл бы огонь. Не просто имел право, но обязан был так поступить!

Так что не стоило даже питать иллюзий насчет прорваться с боем на Полигон. Сорвись мы в атаку, и нас бы вмиг измолотили два «Корда» [11], а получившийся фарш зажарили бы «Балканы» [12], у которых застыли в напряженных позах гранатометчики.

Поэтому очень правильным считаю то, что наш джип буквально прополз с улиточной скоростью последние метров тридцать до полосатого шлагбаума, преграждающего дорогу к воротам. А еще Турок не просто остановил машину, не добрав считаные сантиметры, но и заглушил движок, демонстрируя нашу безграничную покладистость. После этого все дружно уставились на меня, в священном ужасе ожидая, что я устрою концерт, подобный тому, которые состоялся у КПП Дворца Спорта. Они просто не знали, что Макс Край не дает по два представления в день, у меня такой принцип.

Из бетонного здания, располагавшегося рядом, метрах в пяти, вышел усатый майор, вооруженный укороченным АК-74У. Сотую серию у нас традиционно не жаловали. На его камуфляже, таком же, как у нас, не было нашивок, так что установить принадлежность к роду войск не представлялось возможным.

– Вот наши документы, – Турок опустил стекло и протянул майору бумаги.

Тот никак не отреагировал на пачку макулатуры, заверенную подписями и печатями, неотличимыми от настоящих. Глядя как бы в сторону, майор сцедил сквозь зубы:

– Майор Максимов меня зовут. Всем выйти из машины.

– Эй, коллега, зачем ты так? – Орфею, как и мне, не понравился тон снисходительно-презрительный местного офицера, возомнившего себя большим боссом и вершителем судеб. – Мы ведь тоже на службе. У нас задание от самого министра обороны!

Упоминание высокого киевского начальства неопознанного майора-усача не впечатлило. Он лишь пожал плечами, как бы говоря: «Ну что ж, вы сами виноваты». И я понял, что только он сделает шаг обратно к зданию, – а он уже наметил движение, подался всем телом – и нас тут же уничтожат его подчиненные.

– Быстро всем выйти из машины! – рявкнул я и первым выскочил из «Вепря».

Через миг снаружи оказались и чудо-следопыты. Один только Панк чуть замешкался, чем заслужил презрительный взгляд от майора и несильный, но болезненный тычок от меня.

– Вы откуда такие красивые, а, господа? – все так же глядя мимо нас, поинтересовался майор и предельно ясно положил руку на автомат.

– Господа все в Москве, – буркнул в ответ Турок, чем, к моему удивлению, заслужил одобрительный взгляд майора-усача.

– В последнее время участились случаи незаконного проникновения на территорию Полигона, – глядя на Турка, заявил майор, – поэтому я имею право и обязан усилить бдительность. Итак, повторяю вопрос: где располагается гарнизон двадцать пятой бригады?

Однако ловок усатый: я и не заметил, как он изъял у Турка бумаги и успел их не только просмотреть, но и, проанализировав, подготовиться к допросу.

Турок с Орфеем переглянулись, у Панка отвисла челюсть.

– В третий раз спрашивать не буду, – в голосе майора отчетливо прозвучала угроза.

– Пэгэтэ Гвардейское, Новомосковский район, Днепропетровская область, – отбарабанил я, не дожидаясь, пока кто-нибудь из моих спутников сморозит глупость, из-за которой нас расстреляют на месте без попытки к бегству.

Благодаря точному ответу теперь и я удостоился взгляда:

– Товарищ полковник, а где вообще воевала бригада? Просто интересно узнать.

Ага, а диалог-то у нас, считайте, налажен. А значит… Вот что на моем месте сделал бы настоящий матерый вояка, на совести которого десятки, если не сотни, загубленных бестолковыми приказами душ? Однозначно вспомнил бы о субординации – у меня на погонах звезды круче, чем у усатого – и осадил бы зарвавшегося майора.

– Во-первых, не воевала, а участвовала в миротворческих операциях, – скорчив на лице такую мину, что ей можно танковые дивизии подрывать, начал свой нагоняй я. – Во-вторых, это военная тайна. – Напрасно я сказал о тайне. Майор тут же напрягся, решив, видно, что чужак увиливает от ответа. Так что мне пришлось сменить гнев на милость и выдать как на духу: – Ну а в-третьих, вам, как офицеру, я могу сообщить: в Афганистане мы резали талибов, как тех свиней, в Косово было весело, а в Ираке – скучно, ну а в Сьерра-Леоне и Либерии бабы страшные, туда лучше не попадать. – После чего я шагнул к майору – получилось неожиданно для него, он не успел отступить – и, панибратски хлопнув по плечу, подмигнул и предложил: – Слышь, земеля, давай затянем уже наш любимый марш «Двадцать пятая бригада»?!

Бесстрастное лицо командира пропускника «Мохнач» – а майор несомненно был здесь главным – расплылось в довольной улыбке, мы обнялись и тут же стали друзьями. Он действительно хотел спеть, но я уговорил его не спешить, потому что без бокала нет вокала, а у меня в вещмешке на случай встречи с хорошими людьми всегда припасено. Майор стал отнекиваться – мол, он на государевой службе, а на службе ни-ни, плохой пример для солдатиков, которые и так тут от страха с ума сходят, не хватало еще, чтоб бухали. Конечно же, я с ним согласился, плохой пример – это плохо, но флягу все-таки достал. И отвинтил крышечку, подтверждая тем самым серьезность намерений. Однако майор вовсе не кокетничал – он действительно наотрез отказался употребить по чуть-чуть всего спиртосодержащего вод-ного раствора! Положение из отличного стремительно превращалось в дурацкое, поэтому, чтобы не допустить дальнейших осложнений, я принял волевое решение:

– Бери тогда, дружище. Потом, после дежурства расслабишься за наше здоровье, а то и помянешь!

После чего, завинтив крышку, протянул майору пол-литровую флягу. Всю-всю: вместе с горлышком и донышком. Как от себя оторвал.

Была надежда, что усатый проявит сознательность и верность выбранному безалкогольному курсу, но она не оправдалась – чудесным образом выпорхнув из моей ладони, фляга утонула в глубоком нагрудном кармане майорской куртки.

Не отъезжая от шлагбаума, мы принялись готовиться к десанту на запретную территорию. Следовало надеть разгрузку, насовать в нее магазинов и прочего полезного, затем перчатки, маски респираторов, тактические очки, ножи, стволы на плечо… И опять меня смутил Панк. Точно заправский спецназовец, он тщательно проверил оружие, чего я от него ну никак не ожидал. Свой ствол он щупал и крутил из стороны в сторону так долго и так придирчиво, будто ствол этот от вращательных движений мог возопить ему обо всех своих грядущих неполадках и заодно отдать честь хозяину.

– Васильевич, а что это за хрень такая – «Гремлин»? Неужто такая ядреная штука, что ее можно только на Полигоне утилизировать? – Я не сразу сообразил, что майор обратился ко мне, ведь меня – согласно военнику – зовут Марк Васильевич Кровин. Но, слава богу, мое затянувшееся молчание майор расценил сообразно собственному ходу мыслей и сам же ответил на свои вопросы: – Понял, лучше мне не знать. И в министерстве видней… Но я тебе и парням твоим, Васильевич, сочувствую. Хоть застрелите меня, ни за что не полез бы на Полигон! Вот хоть неделю тому залез я на вышку для проверки, а тут – грохот выстрелов. И, главное, пули с той стороны летят и в ворота врезаются. Несколько очередей. И вспышки выстрелов метров с пятидесяти. Только вспышки. Ни стрелков, никого там вообще не было! Такой жути разной я со Стены уже столько насмотрелся, что сам на ту сторону – ни ногой, хоть убейте!

Я навел на него линзы гогглов и со скромным пафосом, приличествующим грядущему нашему подвигу, произнес:

– Это ты брось, дружище. Если Родина прикажет, кто же Родине откажет?!

– Это да, это конечно… – смутился майор до покраснения кожи лица и ушных раковин.

Сославшись на дела, мол, необходимо срочно провести всякие подготовительные мероприятия, он отлучился, пообещав вскоре вернуться.

И тут же ко мне приблизился Турок и ни хрена не тихо прошептал:

– Откуда ты все это знаешь, Край?! Ну, про Сьерра-Леоне и марш? Неужто на самом деле служил в двадцать пятой бригаде ВДВ?!

– Почти, братишка. – Жестами я велел ему за-ткнуться. – Как и все, кто умеет пользоваться поисковыми системами Интернета. Кстати, текст марша «Двадцать пятая бригада» я так и не нашел в сети. Вот бы мы с майором спели этот суперхит, представляешь?

Вскоре – только-только закончил с Турком шушукаться – вернулся довольный собой «земеля»:

– Васильевич, вверенный мне объект в полной боевой готовности. Прикажешь начинать?

На прощание я крепко пожал ему руку, увесисто похлопал по плечу и приказал уже из салона джипа.

После отмашки майора натужно взревели сервомоторы. Створки ворот медленно поползли в противоположные стороны, с каждой секундой увеличивая между собою зазор.

– Только ты, Васильевич, джип сразу за воротами оставь, – напутствовал меня усач, – на машине по Полигону нельзя. Далеко не уедете, только угробитесь.

Я чуть было не ляпнул ему, что и сам знаю, но вовремя прикусил язык.

Причем прикусил реально, а не ради красного словца и метафоры. Хотел ведь пожелать майору отличной службы, рот даже раззявил, да так и захлопнул, когда в заднее стекло «Вепря» угодила первая пуля и, прошибив его, обожгла мне мочку уха, а затем едва не продырявила башку Панку, что было бы неплохо, но нет, она продырявила лобовое стекло, что весьма печально. Так вот насчет языка… А как бы вы отреагировали на столь вероломное нападение с тыла?

То-то же!

Вторая пуля не заставила себя ждать. Как и третья с четвертой. Думаю, нам просто повезло, что стрелок никого из нас не убил сразу же. Чудесное стечение обстоятельств, объяснимое разве божественным вмешательством. Стрелок метил наверняка, действовал умело и уверенно. А если учесть, что огонь велся из пистолета с расстояния примерно в сотню метров, то… Будь у стрелка на вооружении ПМ, я лично над ним похохотал. Увы, игрушка, которой наш недоброжелатель владел виртуозно, очень отличалась от советского унылого подобия огнестрела.

Бумс! – и вот вам очередная дыра в стекле.

И все разом вокруг меня пришло в движение.

Обхватив башку руками, заорал Панк. Лицо Орфея стало сосредоточенным, жестоким. Он одновременно сдернул с плеча автомат и потянулся пальчиками к дверной ручке, чтобы выбраться из машины и дать отпор врагу. Я схватил его за шею – он тут же дернулся ко мне, посчитав, что я посягаю на его жизнь. От удара прикладом в висок я увернулся, а вот от кулака в нос – нет. В глазах на миг потемнело, на губы и ниже хлынуло соленым. Орфей нос мне сломал, что ли? Что и как бы я ни подумал в тот миг о бородатом наемнике, главное – Макс Край не позволил ему покончить жизнь самоубийством, ведь снаружи он стал бы отличной мишенью для стрелка.

Усач-майор растянулся на дороге возле джипа и открыл огонь.

Стрелять от бедра, поливая пространство пулями, глупо, если у тебя нет с собой склада боеприпасов, потому что спустя три-пять секунд придется перезаряжаться. Как ни жаль, на поле боя снаряженные магазины, как грибы, не растут и от сырости не заводятся. Оптимально бить короткими очередями, целясь от плеча и только после энергичного выдоха через нос. Это если хочешь попасть в противника. Именно так, ничуть не растерявшись, стрелял майор.

А вот его люди никак не могли сообразить, что ситуация изменилась, и виной тому вовсе не экипаж «Вепря», но дорого одетый брюнет-красавчик, остановивший свою крутую черную тачку за кустами на довольно значительном удалении от пропускника «Мохнач». Вояки его просто не видели! Зато слышали выстрелы и по тому, что их командир улегся, решили, что он убит. А виновны в том мы. И мы должны за это ответить, посему они вот-вот приведут приговор в исполнение!

– Турок, жми! – заорал я, и щекастый отреагировал адекватно ровно за миг до того, как то местечко, где только что стоял джип, прошила очередь из «Корда».

И хоть нам удалось уцелеть, все же от автоматных очередей рядовых бойцов усача сбежать не получилось. Пули настигали «Вепря», на всей скорости мчавшегося к проему между створками ворот, сыпалось в салон битое стекло, машину резко дернуло влево – похоже, пробило колесо, в дверях одна за другой возникали дыры…

Но внезапно по нам прекратили стрелять.

Все из-за того красавчика, который жаждал нашей смерти больше всех. Ради того, чтобы уничтожить нас, он вывел свою тачку из укрытия и направил следом за «Вепрем», и тем самым обнаружил себя. К тому же, майор встал на одно колено – чудесное воскрешение! – и открыл огонь вовсе не по джипу. И тут уж бойцы пропускника с удовольствием занялись новой целью, на какие-то пару секунд отвлекшись от старой, то есть от нас.

Мы же о большем подарке судьбы и мечтать не могли. Бравой четверке по сути дали шанс прорваться на Полигон, а уж там-то!..

Черный «мустанг» стремительно сокращал расстояние между нами. Он был точно заколдован – пули его облетали стороной, а если и попадали, то рикошетили! Майор и три десятка его воинов мерно молотили по нему из автоматов. Пару раз отрывисто грохнул «Балкан». Я видел, как кучно вспухли взрывы на дороге, и как за долю секунды до попадания в тачку цель резко ушла в сторону, едва не слетев в кювет. Не сбавляя скорости, брюнет высунул в окно руку с «узи». «Левша или амбидекстр», – подумал я, и джип вновь повело в сторону – брюнет пробил нам заднее колесо. Турок выругался, и «Вепрь» ударило бортом в створку ворот. Заскрежетал металл. В салоне резко запахло бензином.

«Мустанг» промчался мимо майора.

А над нами на вышках уже проворачивались турели с пулеметами. Там что, совсем охренели?! Не видели разве, что мы – свои, хорошие, и майор цел, мы ни при чем?!

На миг у меня заложило уши, закружилась голова и в глазах заплясали алые пятна. Уверен, подобное почувствовал каждый в джипе, потому что видок у всех сразу стал обалделый.

Это был переход из нашего мира в иной.

В мир Полигона.

И то, что переход этот сопровождался особыми состояниями, мне не понравилось, потому что в прошлый раз ничего подобного ни я, ни Милена не почувствовали.

– Тормози! – я хлопнул Турка по плечу, пытаясь привлечь его внимание. – Мы на Полигоне! Здесь нельзя быстро!

Но он точно не слышал меня. Щекастого, м-мать его, чудо-следопыта точно заклинило! Уверен, под перчатками пальцы его побелели от напряжения, так сильно он вцепился в оплетку руля. Не мигая, он смотрел вперед через линзы тактических противобликовых очков и продолжал жать на газ, хотя с двумя – это минимум! – пробитыми колесами далеко и быстро не уедешь, можно разве что угодить под воздействие незамеченного впопыхах…

– Тормози! Угробишь всех! – Я ударил Турка кулаком в висок, но машину тряхнуло, и я не попал, лишь вскользь коснулся затылка. Да, я хотел его вырубить, ну или как получится, потому что из-за глупости одного могла погибнуть вся команда.

Мы уже проехали по Полигону полсотни метров.

Я обернулся, удивляясь тому, что за нами вслед не порхают жалящими насекомыми огнестрельные шмели-осы. Ух! Твою ж мечту! Увиденное настолько поразило меня, что я так и замер с открытым ртом и, честное благородное слово бывшего сидельца, с удовольствием уделил бы своему удивлению больше времени, но тут джип подбросило в воздух метров на пять и одновременно перевернуло вверх дном.

Так что стало не до расклада у ворот.