Огненная Энна Хейл Шеннон
— Мы никуда не бежим, уроды, вы же видите, — сказала Энна утомленно, но со скрытой насмешкой. — Правда, я думаю, что вам лучше убраться подальше, если вы хотите, чтобы на ваших головах осталось хоть немного волос.
Высокий солдат удивленно посмотрел на нее, повернулся к своему спутнику и грубо загоготал. Второй солдат поддержал его лишь натянутой улыбкой. Энна с Изи снова переглянулись, и Изи фыркнула.
— Не понимаю, — протянул Пилад. — Чего это они так веселятся? Может, тут где-нибудь в кустах сидят воины?
Высокий извлек из ножен свой меч:
— Так давай поскорее прихватим этих девок, пока не вернулись их дружки.
Он тронул с места коня. Изи взяла Энну за руку, и Энна сразу точно поняла, что делать. Она послала искру в кусты ежевики на пути приближающегося солдата. Еще до того, как ежевика вспыхнула, Изи уже знала, куда именно Энна отправит огонек, и мгновенно раздула его порывом ветра. Жеребец поднялся на дыбы, заржав от страха. Огонь, подгоняемый ветром, разбегался в стороны и яростно трещал, пока не окружил полностью обоих солдат. Энна усилила кольцо, добавив огня туда, где ветер оставлял пробелы. Она не беспокоилась о Мерри. С той же уверенностью, с какой она знала, куда именно Изи направит ветер, она знала и то, что Альвадо успокоит других лошадей.
Кольцо огня становилось все выше и выше. Мужчины выронили мечи и всеми силами старались унять испуганных коней. Энна широко улыбнулась им. Огонь рвался к солдатам, к их одежде, к их волосам, костям и крови. Ему хотелось увернуться от ветра и пожрать людей, словно каких-нибудь баранов. Но Энне было куда легче справляться с огнем, когда рядом стояла Изи, молча поддерживая ее. Взаимопонимание подруг было сильным и точным. Рядом с Изи Энна чувствовала, что все делает правильно; огонь вел себя правильно рядом с ветром.
В один и тот же миг подруги ощутили, что с солдат довольно. Энна втянула в себя лишнее тепло, а ветер унес оставшийся огонь в холодное небо. Солдаты разинули рты, один из них, похоже, готов был разрыдаться. Их скакуны нервно перебирали ногами.
Энна сердито посмотрела на врагов:
— Я же сказала, убирайтесь отсюда!
Оба всадника без малейших колебаний повернули коней и умчались на север.
Изи расхохоталась:
— Ох, я знаю, что это неправильно, но мне все ужасно понравилось! Ты была великолепна!
— Нет, это ты.
Энна просто лопалась от смеха. Жар огня, радость победы, тепло, кружившее возле нее, готовое к новым играм… Но от смеха что-то дрогнуло у нее в груди. Она закашлялась и согнулась, и ее вырвало, потому что перед ее мысленным взором вновь возникло поле боя и люди в огне. Воспоминание оказалось слишком живым: извивающиеся языки пламени, запах дыма и горящих волос, тошнота, охватившая Энну в тот момент, когда она направила огонь внутрь того человека… Не сразу Энна заметила, что Изи стоит рядом с ней и поглаживает ее по спине.
— Извини… — Энна отерла губы и выпрямилась. Она медленно подняла голову и посмотрела Изи в глаза. — Мне так страшно, Изи, я боюсь того, что мы можем найти в Ясиде, страшно, что я все потеряю… Но я не хочу снова убивать.
Изи кивнула. Они сели на лошадей и повернули на юг.
Еще две недели путешествия ничуть не ослабили лихорадку Энны. Подруги внезапно обнаружили, что не в состоянии поддерживать разговор в течение дня, так как обе тратили все силы на то, чтобы просто держаться в седле и отгонять жар и голоса ветра.
На открытом пространстве Изи с каждым днем становилось все хуже и хуже, и целебный чай действовал на нее все меньше. А потом Энна начала ощущать, что дело не только в ветре: что-то еще изменилось в Изи. Исходившее от нее тепло нарастало. Когда Энна спросила об этом, королева лишь улыбнулась и сказала:
— Думаю, со мной все в порядке.
Однажды ночью Энна, как обычно, проснулась в темноте, сгорая от лихорадки. Она тихо застонала, потерла лицо ладонями и почувствовала, что кончики пальцев обожгло. Когда лихорадка становилась настолько сильной, ей нужна была помощь Изи, нужен был холодный ветер, чтобы остудить кожу, вдохнуть холодный освежающий воздух…
— Изи, — шепотом позвала Энна.
В ночной темноте плыли оранжевые волны. Энна закрыла глаза, и оранжевое свечение начало пульсировать и кружиться. Лихорадка замутила все ее чувства, и лишь осязание обострилось настолько, что вызывало боль. Одежда и одеяло царапали ей кожу, как острые камни. Девушке показалось, что она слышит снаружи чьи-то голоса, хотя в голове у нее гудело, словно она задыхалась под водой. Энна вспомнила, что иной раз по ночам Изи любила свернуться на земле рядом с Альвадо или бродила вокруг их лагеря, потирая глаза, под которыми теперь постоянно темнели круги.
С трудом выбравшись из палатки, Энна снова окликнула Изи. И только теперь поняла, что не все тепло, которое она ощущала, давит изнутри. В окружающем воздухе его стало гораздо больше, чем могло исходить от их костра и лошадей.
Сквозь оранжевый туман ей было плохо видно, да и тусклый лунный свет не помогал, но все же она заметила тени, окружившие их лагерь. На земле в нескольких шагах от себя она разглядела светлое пятно и решила, что это могут быть волосы Изи. К тому же с той стороны подул ветер, отогнавший одуряющий жар, прояснивший зрение и слух. Но то, что увидела Энна, заставило ее задохнуться под свежим порывом ветра.
Изи стояла на коленях, а у нее за спиной возвышался человек в потрепанном тирианском мундире и держал ее за плечо, а другой рукой прижимал к горлу королевы кинжал. Вокруг были и другие мужчины, наверное, около двадцати, кое-кто верхом, другие пешие. Семеро из них натянули луки, направив стрелы на Энну. Двоих пеших солдат Энна узнала: это их прогнали они с Изи. И эти двое явно нервничали. Зато остальные были спокойны.
«Дураки, — подумала Энна. — Стоит ли так рисковать ради трех лошадей и пары мешков с припасами?»
Но через мгновение она поняла, что не сумеет поджечь все луки одновременно, не рискуя тем, что какая-то из стрел все-таки долетит до нее. Выбить кинжал из руки человека, державшего Изи, она тоже не могла, не задев при этом подругу. Но ведь будет еще и ветер, вспомнила она и понадеялась, что Изи позаботится о вылетевших стрелах. А вот ей самой придется поостеречься, чтобы не поджечь людей. Картина пылающего поля битвы снова встала перед ее глазами, и девушка содрогнулась, как будто ее вдруг осыпало горячим пеплом…
Все еще прикидывая, как будет действовать, и глядя на Изи в поисках подсказки, Энна с легким нетерпением спросила:
— Что вам нужно?
— Мне нужна только ты, Энна.
Из-за лошадиных спин в освещенный костром круг вышел Сайлеф и остановился в двух шагах от Энны.
— Я вернулся за тобой, — сказал он.
Глава восемнадцатая
Манжеты его мундира обтрепались до дыр, сапоги были покрыты толстым слоем высохшей грязи, но волосы были чистыми и причесанными, а лицо гладко выбрито, как будто он готовился к их встрече. Стоя перед его отрядом, Энна вновь поразилась тому, как он хорош собой, почувствовала силу его присутствия, совсем не похожую на силу всех других людей, которых она знала.
И этот невероятный человек искал Энну, и никто другой ему был не нужен. Девушка прочитала в его глазах, что он желает ее, что готов ее простить, что его дом может стать ее домом. У нее по коже побежали мурашки. Ее шея вспомнила прикосновение его руки…
— Энна, Энна… — Из груди Сайлефа вырвался вздох, полный грусти и облегчения. — Энна, наконец-то…
— Ты искал меня? — Голос Энны прозвучал немного выше обычного.
— Да, — кивнул он. — Я просто гнался за тобой и надеялся. Я ведь говорил, что приду за тобой.
— Энна, — предостерегающим тоном произнесла Изи.
Энна вспомнила, что к горлу подруги прижимают кинжал, что семь стрел направлены в ее собственное сердце, но она снова посмотрела на Сайлефа, не вполне готовая отказаться от него.
— Значит, ты жив, — запинаясь, произнесла она. — Мне хотелось это узнать.
— В самом деле? — Сайлеф вскинул брови. — Ты думала обо мне? Не многим из нас удалось пережить тот день. Но я тебя не виню, Энна, правда. Война жестока. Я лишь рад, что все наконец позади. И неважно, кто победил. Но все эти последние недели меня мучило то, что ты можешь не знать, просто не знать, что я по-прежнему желаю тебя.
Он шагнул вперед, и Энна напряглась, когда он положил руки ей на плечи и притянул к себе. Запах Сайлефа нахлынул на нее, колени ослабели, но она уперлась ладонями в грудь капитана и оттолкнула его. Он сделал шаг назад, и глаза у него стали печальными.
— Сайлеф, — заговорила Энна, стараясь овладеть собственным голосом. — Я — женщина Байерна, и, что бы ты ни задумал насчет нас обоих, это не поможет. Я сожгла твою армию.
— Да, но вспомни поговорку: в любви, как и на войне, все средства хороши. Мы и теперь можем быть вместе. — Он улыбнулся. — А ты вовсе не кажешься потрепанной в боях. Прекрасно выглядишь.
Энна покраснела и поняла почему: все оттого, что на ней грязная одежда, а волосы в жутком состоянии. Но ведь смешно беспокоиться из-за этого! И хотя Сайлеф продолжал осыпать комплиментами ее внешность, ее силу и храбрость, Энна поняла, что ее уже не захватывают так безоглядно звук его голоса и страстный взгляд. На мгновение она пожалела об этой утрате, потом подумала о собственном сожалении, а затем ей пришло в голову, что все это довольно забавно. И она рассмеялась. Сайлеф умолк на полуслове и нахмурился.
— Ну что за чушь! — выпалила Энна.
Она снова огляделась по сторонам, стараясь вернуться к реальной опасности, а не увлекаться мыслями о Сайлефе. Ведь тут была еще и Изи. Энну кольнуло в самое сердце, когда она сообразила, что теперь ее подруга не просто Изи, она стала королевой. Тирианцы не знали, что на коленях перед ними стоит королева Байерна. А если узнают? Нужно было немедленно покончить со всем этим.
— Все это глупо. Какие же вы все дураки. Вот ты, там! — Она ткнула пальцем в сторону одного из лучников. — Ты тоже дурак. Опустите луки, мальчики! Энна-девочка вовсе не собирается вас жечь.
Она говорила беспечным тоном, но сердце у нее колотилось как бешеное. «Пожалуйста, пожалуйста, — мысленно молила она. — Пожалуйста, опустите луки!»
Солдаты даже не шевельнулись.
— Энна…
Сайлеф смотрел ей прямо в глаза. Его руки потянулись к ней — и упали, когда Энна снова рассмеялась.
— А ты еще та штучка, капитан! Могу поспорить, твоя няня влюбилась в тебя, как только ты научился говорить, а твой отец поколачивал твою матушку из ревности к тебе. Но могу поспорить и на то, что этот твой дар не всегда тебя радовал, а? Однако на меня подействовало, признаю. Я потащилась бы за тобой в Ингридан, и рожала бы тебе детей, и была бы тебе верна… Но теперь мне просто жаль тебя, Сайлеф, и я не хочу тебя сжигать, так что, пожалуйста, уходи. Немедленно.
Сайлеф подарил ей ослепительную улыбку:
— Как мне нравится, когда ты упрямишься!
— Не старайся, — ответила Энна напряженным от гнева голосом. — Не старайся меня соблазнить всем этим «ах, какая ты сильная, а я такой ничтожный». С меня довольно, Сайлеф. Убирайся.
Сайлеф внимательно посмотрел на нее, и выражение его лица быстро изменилось: вместо нежности на нем отразилась растерянность, а затем ярость. Он коротко вскрикнул и сделал несколько шагов в сторону, словно ища, по чему бы ударить. Потом вдруг снова повернулся к Энне и ткнул в ее сторону пальцем:
— Не надейся, что тебе удастся от меня избавиться, Энна! Я потратил на тебя слишком много усилий и не позволю тебе просто так уйти. Ты должна была стать средством моего продвижения, но вместо этого я все потерял! — Он уронил руку, и на мгновение в его глазах вспыхнула горечь. — Тиедан меня проклял, он сказал, что ты сожгла бы один-два шатра и ни за что не выпустила бы весь свой огонь на нашу армию, если бы я не держал тебя в плену так долго.
— Ну что ж, по крайней мере, в этом мы с Тиеданом сошлись: мы оба тебя прокляли.
Сайлеф внезапно запустил пальцы в волосы и оглянулся на своих солдат. Потом улыбнулся и коротко рассмеялся:
— Наверное, я плохо объяснил. Я просто хочу, чтобы ты была со мной. Я обещал тебе дом из белого камня, в три этажа, над рекой. Дом только для нас, Энна. И если этого не будет, я уж и не знаю, кто из нас сумеет это пережить.
Энна ощутила колебание тепла. Кто-то двигался. Боковым зрением Энна заметила Альвадо, которого никогда не привязывали на ночь, — конь стоял намного ближе к Изи, чем раньше. Королева закрыла глаза, как будто погрузившись в глубокое раздумье.
— Хм… давай-ка подумаем, кто это переживет? — Энна заговорила громче и прошлась туда-сюда, надеясь удержать внимание Сайлефа. — Твои предложения нынче ночью что-то не кажутся интересными, капитан. Похоже, эту игру тебе суждено проиграть.
В это мгновение Альвадо потянулся через плечо мужчины, державшего Изи, и впился своими огромными желтыми зубами в его руку. Мужчина заорал и выронил нож. Изи упала на землю и перекатилась подальше в сторону, а Альвадо развернулся и лягнул солдата в спину задними копытами.
И тут же задул ветер. Пусть Энна и не ощущала такой же сильной связи с Изи, как тогда, когда они держались за руки, но все равно она могла предугадать, что сделает подруга, и ветер с огнем начали действовать вместе. Первым делом Энна прицелилась в деревянные луки и стрелы, и тетивы лопнули, а стрелы умчались с бешеным порывом ветра. Одна стрела вонзилась в бедро солдата. От вспышек огня тирианские лошади встали на дыбы и заржали. Солдаты побросали тлеющие луки и начали успокаивать лошадей. Некоторые выхватили мечи, но тут же выронили их, закричав от боли. Энна с облегчением увидела, что Изи вскочила на спину Альвадо. Даже если Энне не удастся справиться со всеми этими людьми, если она не сможет сбежать, не подпалив их, то, по крайней мере, можно надеяться, что Изи поскачет обратно и благополучно вернется к Джерику.
Кое-кто из солдат начал подбираться к Энне, пусть и без мечей, но Сайлеф резко вскинул руку. Солдаты остановились.
— Не трогайте ее! — закричал капитан. — Она моя!
Он посмотрел в глаза Энне. Сайлеф словно горел в лихорадке, его глаза блестели, лицо покраснело. Он вспотел, его нижнюю челюсть сводила судорога.
— Не делай этого, — медленно произнес он. — Не заставляй меня убивать. Ты знаешь, что мы созданы друг для друга. Это я сделал тебя тем, что ты есть, а ты сделаешь меня тем, чем я должен быть. Ложь была вынужденной. Не позволяй всей этой ерунде потерять веру в то, что я люблю тебя, Энна.
После этих слов у Энны подпрыгнуло сердце и кровь бешено понеслась по венам. Сайлеф стоял перед ней такой же, как прежде, но то, что она видела в нем, когда была влюблена, исчезло, и место прекрасного капитана занял отчаявшийся, жестокий, переполненный гордыней человек. Потрескавшуюся пустоту в груди Энны свело судорогой, она запульсировала, и Энна почувствовала, как тепло разливается по всему ее телу. Она заговорила, с трудом проталкивая слова сквозь горло:
— Ты любил меня, когда я была одурманенной и беспомощной, да, Сайлеф? Ты любил меня, когда мой ум был настолько затуманен «королевским языком», что я и впрямь принимала тебя за мужчину? Значит, ты любил пустую оболочку. — Жар сочился из Энны, и она позволила ему превратиться в огонь неподалеку, поглотить кусты вокруг себя, и языки пламени взвились в воздух. — А я вот какая, Сайлеф! Вот что я такое! И тебе лучше исчезнуть, иначе я тебя поджарю. Поверь, я это сделаю. Беги!
— Ты хочешь сжечь меня? Тогда давай сгорим вместе!
Сайлеф внезапно прыгнул вперед и сбил Энну с ног. Но прежде чем она упала в огонь, горевший за ее спиной, пронесся яростный порыв ветра, унеся с собой весь воздух, и пламя угасло. Сайлеф упал на Энну, нашаривая руками ее горло. «Сожги его», — мелькнуло в голове у Энны, но капитан был слишком близко, и она не могла выпустить огонь. Внезапно ветер ударил Сайлефу в лицо и залепил ему глаза грязью. Он поднялся на колени, отираясь. И тут копыта Альвадо ударили его в грудь. Капитан упал, а Энна вскочила на ноги и попятилась.
«Сожги его немедленно», — снова вернулась та же мысль. Энна заколебалась. Сайлеф встал и снова бросился на нее.
Из-за спины Энны, из темноты полей на севере послышался чей-то крик. Сайлеф замер, а Энна обернулась.
В маленький лагерь ворвался Финн, ринулся на Сайлефа и швырнул его на землю. Оседлав капитана, Финн успел дважды ударить его по голове, но Сайлеф быстро опомнился и отшвырнул Финна так, что тот растянулся во весь рост. А когда оба наконец встали, то схватились за мечи. Они успели обменяться парой ударов, но прежде чем кто-то из них двоих достал противника, прежде чем жар успел выбить меч из рук Сайлефа, прежде чем огонь добрался до его одежды, а ветер сбил его с ног, случилось нечто такое, чего Энна ожидала меньше всего.
В спину Сайлефа вонзился кинжал. Капитан замер, открыв рот в безмолвном вопле. Еще два кинжала проткнули его мундир, и Сайлеф дернулся, а потом рухнул на землю.
Несколько мгновений все стояли молча, глядя на мертвое тело. Энна, едва дыша, уставилась на затылок Сайлефа, чувствуя одновременно ужас и облегчение. Один из верховых солдат спешился и сделал несколько шагов к поверженному капитану, широко разведя руки в знак того, что он не вооружен. Энна узнала в нем Пола, ординарца Сайлефа.
— Ну, в общем, вот так, — сказал Пол. Потом показал на труп и спросил, глядя на Энну: — Можно?..
Энна кивнула. Пол выдернул из спины Сайлефа первый кинжал, отер его о спину убитого и засунул себе за пояс. А потом выдернул и два других.
— Я так понимаю, не мне одному хотелось, чтобы он от нас отстал? — спросил он.
Кое-кто из солдат неловко засмеялся. И все стали переглядываться, словно пытались понять, есть ли среди них те, кто остался верен Сайлефу, и не придется ли теперь сразиться с ними. Но таковых не нашлось. Многие солдаты вернули оружие в ножны, нервно посматривая на Энну. Пол спокойно вытер два оставшихся кинжала, будто не замечая возникшего напряжения.
— Надо было сделать это давным-давно, — басовито произнес один из солдат, забирая у него свой кинжал.
— Может, теперь, когда капитан мертв, нас отпустят домой, в Ингридан? — предположил другой воин.
— Увидим, — откликнулся Пол.
Они положили тело Сайлефа на седло его коня и вскочили на лошадей. Пол сдержанно поклонился Энне и сказал:
— Надеюсь, мы больше никогда не встретимся.
И весь отряд отправился на северо-восток.
Финн стоял, тяжело дыша и не шевелясь. Он выглядел усталым, его одежда превратилась в лохмотья, но плечи были широко расправлены, как будто он готов был при необходимости в любой момент снова вступить в схватку.
— Привет, — сказал он, вытирая лоб рукавом и не отрывая от Энны немигающий взгляд.
Он даже не попытался как-то похвалить ее, польстить ее силе, и это так отличало его от Сайлефа… Это был просто Финн, и Энна обрадовалась, что видит его снова. Какое облегчение!
— Привет, Финн.
Она улыбнулась и слабо засмеялась, потому что ей ужасно хотелось заплакать.
Финн подошел к ней, и Энна неожиданно для себя смутилась. «Это Финн, — подумала она. — И если сейчас что-то произойдет, нам этого уже не изменить». А потом она осознала, что на самом деле между ними давно уже что-то произошло, вот только она оказалась неспособна это заметить.
Финн обнял ее и уткнулся лицом ей в шею. А Энна прижалась щекой к щеке Финна и наконец-то позволила себе разреветься.
— Энна, — тихо произнес он, крепче прижимая ее к себе.
В его объятиях Энна совсем не чувствовала себя беспомощной девчонкой, запертой во вражеском шатре, или гневной и ненавидящей пленницей, сопротивляющейся Сайлефу. Нет, теперь она снова ощутила себя самой собой, той Энной, какой она и хотела быть. Руки Финна объяснили ей все это.
Финн целовал ее щеки и волосы, его глаза сияли, как будто он не верил в происходящее.
Энна обхватила ладонями его лицо, повернула к себе и провела большим пальцем по шраму, оставленному рукой Сайлефа.
— Ты такой хороший, Финн! Такой хороший…
— Я могу быть и лучше, — ответил он. — Вот увидишь.
Через несколько минут вернулась Изи, хотя они и не заметили, когда и куда она ушла, и привела коня Финна. Она старалась не отрывать глаз от земли, пока Энна не спохватилась:
— Ох, все в порядке, Изи!
Изи взглянула на них и улыбнулась:
— Добрый вечер, Финн. Как поживает твоя матушка?
Глава девятнадцатая
Их дальнейшее продвижение вперед было медленным и трудным. Энна так и не оправилась до конца после схватки с Сайлефом, и в ее теле продолжала бушевать лихорадка. Иной раз в полусне она слышала отчаянный голос Финна:
— Изи, прошу тебя… она такая горячая, проснись!
И Энна чувствовала дуновение ветра, отгонявшего от нее оранжевый туман.
Как-то раз ей приснился Сайлеф, и она снова видела пылающий вокруг нее огонь и кричала, что он любил пустую оболочку. Энна пыталась проснуться, задыхаясь от страха, что уже умерла. Даже во сне она осознавала вокруг себя лихорадочно горячую жизнь. А проснувшись, ожидала увидеть на горизонте Ясид, похожий на опасную грозовую тучу. Лихорадка, грозившая смертью, пугала ее так же, как мысль о том, что она в конце концов доберется до Ясида и получит исцеление. Она ведь не зря сказала Сайлефу, что она такая, какая есть. Чем она станет без огня?
Но теперь ей было гораздо легче, потому что рядом находился Финн. Пока Энна боролась с огненной лихорадкой, а Изи терзал ветер, Финн взял на себя заботу о них обеих. Он готовил им еду и отыскивал дорогу между болотами и каменистыми холмами, следуя, насколько то было возможно, старой карте, срисованной Изи из книги. Когда Энне было уж слишком плохо, он старался отвлечь ее разговорами или просил Изи рассказать какую-нибудь сказку. А в наихудшие моменты просто обнимал Энну и напевал ей низким голосом глупые песенки о плавающих кроликах и бесхвостых белках.
Их сильно задержала Восходная река, ставшая гораздо более полноводной с тех пор, как была нарисована карта, и они потратили три дня на поиски брода. Потом они направились по дороге, шедшей вдоль реки, и теперь им время от времени встречались путешественники с темными, как у байернцев, волосами и кожей цвета полированного вишневого дерева. Финн ловил рыбу и кроликов и обменивал часть добычи на темный плоский хлеб.
Другие путешественники не говорили на языке северян. И для Энны не стало сюрпризом, что Изи в те моменты, когда чувствовала себя достаточно хорошо, старалась говорить с южанами, практикуясь в языке Ясида, который изучила по книге.
— Нужно какое-то время прислушиваться, чтобы понять, как именно они произносят слова, какой у них выговор, но, думаю, я с этим справлюсь.
— Ничуть не сомневаюсь, — ответила Энна. — Ты чудо. А все мои способности к языкам ушли на два слова: «Вон там!»
— Вон там! — выкрикнул Финн, не поднимая головы от котелка, который как раз чистил.
Они засмеялись, а потом им пришлось рассказать Изи историю этих двух слов, и Энна вдруг заметила, что все это больше не кажется ей забавным. Она умолкла и отвернулась, стараясь прогнать из памяти пылающие образы. Ей снова почудилось, что если она вот сейчас оглянется через плечо, то увидит все, что натворила: тлеющие рубахи, покрытые ожогами лица, открытые в крике рты…
— Энна, — окликнул ее Финн.
Энна понимала, что эти ужасные воспоминания не преследовали бы ее так яростно, если бы ее до сих пор не мучило желание жечь. А мысль о том, что она может потерять связь с огнем, причиняла почти такую же сильную боль, как та лихорадка, что сжигала ее кровь и кожу.
И вот наконец, через два месяца после того, как они покинули дворец, они пересекли границу Ясида и добрались до первого города, Квапаха. Стены города, на первый взгляд каменные, оказались сложенными из кирпича песочного цвета. Здания в городе были простые, с узкими высокими окнами. Все здесь было светлым и блестящим, все отражало солнечный свет и слепило глаза.
Изи спросила какую-то женщину, как им найти тата-рук, мастеров огня. Женщина поморщилась, словно почуяла запах гнили, и махнула рукой, показывая за городскую стену, где на открытом пространстве паслись козы.
Путники направили лошадей через луг, поросший чахлой травой, через каменистую гряду и снова очутились на равнине. При виде скромного строения у Энны от страха все внутри сжалось. Дом выглядел аккуратным, тщательно построенным. Каменная стенка окружала зеленые посадки; из светлой почвы вылезали ростки овощей, дальше виднелись ряды кукурузы, хлопковых кустов и фруктовые деревья с глянцевитыми листьями. Эта земля была настолько теплой и сухой, открытой ветрам и солнечному свету, что ее невозможно было сравнивать с Лесом, к которому привыкла Энна, и она только удивлялась тому, что здесь вообще хоть что-то растет.
На помосте посреди поля сидел скрестив ноги молодой человек; ладони он положил на колени, а глаза закрыл. Над его головой был натянут на шестах кусок ткани, защищающий от солнца. Энна прищурилась, всматриваясь, и ей показалось, что она видит похожие помосты и дальше, в полях по другую сторону дома. Энна поздоровалась с молодым человеком, а Изи задала вопрос на языке южан, но он даже не глянул на путников.
Все трое пошли вдоль каменной стены, ища местечко, где можно было бы попастись их лошадям. Из-за стены раздались чьи-то голоса. Изи остановилась и прислушалась.
Со стороны города подошли четверо мальчишек. Они забрались на стену шагах в тридцати от путников. В руках у них было полно камней, и они начали что-то кричать человеку, сидевшему на помосте. Энне их слова показались грубыми и некрасивыми.
— Я не понимаю многих слов, — сказала Изи, — но звучит это как оскорбления. Они называют этого человека неверующим и спрашивают, почему он так эгоистичен и заставляет дождь падать только на свои поля.
Тут раздался громкий удар. Один из мальчишек швырнул в помост камень, и тот отскочил от шеста.
— Почему они так себя ведут? — сказала Энна. — И почему он им это позволяет?
Изи что-то крикнула мальчишкам, но те не обратили на нее внимания.
Полетел еще один камень.
— Ну что творят! — воскликнула Энна.
Финн потянулся к мечу, висевшему у бедра. Энна подумала: «Ну и правильно». Однако Изи остановила руку Финна:
— Вряд ли даже ради защиты человека будет мудро устраивать схватку, ведь мы здесь чужаки.
Еще один камень взлетел в воздух — и угодил молодому человеку по руке. Он поморщился, но глаз не открыл. Городские мальчишки захохотали и стали набирать побольше камней.
— Ну-ка, давай, — сказала Энна и взяла Изи за руку. — Если никто другой не желает остановить мальчишек, нападающих на беззащитного человека, придется нам это сделать.
Финн подошел и встал рядом с Энной, в его глазах светилась тревога. Энна повернулась к мальчишкам и крикнула:
— Эй, там!
Мальчишки, весело ухмыляясь, обернулись к путникам. Два камня полетели в их сторону. Финн и Энна не шевелились, зная, что Изи с этим справится, и действительно, внезапный порыв ветра чуть не сбил их с ног. Один из мальчишек что-то пробормотал, глядя на Энну, и запустил в нее еще один камень, но и этот снаряд пролетел мимо цели.
— Это пока просто предупреждение, — сказала Изи.
— Объясни им, что тата-рук не хотят никого обижать, но что их отец — солнце, и он защитит своих детей, — сказала Энна.
Изи перевела ее слова, показывая на солнце, а мальчишки в ответ захохотали. Энна сжала руку Изи и ощутила, как у нее немного прибавилось сил. Поймав тепло, исходящее от тел ребят, она потянула его к себе, как нить от клубка. Это доставило ей такое же удовольствие, как если бы она вытащила колючку, застрявшую в босой ноге.
— Скажи им, что солнце любит тата-рук, а они пусть будут поосторожнее, потому что, когда какие-нибудь мальчишки им угрожают, солнце забирает у них тепло.
Изи перевела. Энна продолжала тянуть. Свободное тепло почти закончилось, и Энна дернула посильнее, выуживая живое тепло из тел. Оно поплыло к ней, в нее. Изи, не спрашивая, поняла, что делать, и направила ветер на кожу Энны, ей в рот.
Мальчишки больше не смеялись. На их растерянных лицах отразился страх, краска отлила от щек. Один поднял руки к солнцу и что-то крикнул дрожащим голосом.
— Он умоляет солнце простить их и оставить им жизнь.
«Но в них еще много тепла, — подумала Энна. — Если я продолжу, то могу вытянуть чуть больше».
Финн коснулся ее плеча:
— Пожалуй, довольно. Хватит.
Ветер задул сильнее. Энна отпустила нити живого тепла и пошатнулась. Финн подхватил ее под мышки и помог устоять. Мальчишки слегка расслабились, обхватив себя руками и дрожа от холода. Через мгновение они разом подняли лицо к солнцу, явно благодаря его, спрыгнули со стены и убежали.
Трое путников повернулись к дому и только теперь заметили мужчину, стоящего всего в нескольких шагах от них. У него была темная от солнца кожа, покрытая морщинами, и седеющая борода. На мгновение им показалось, что на его губах вот-вот расцветет улыбка, но он сдержал ее, внимательно вглядываясь в лица незнакомцев. Они стояли на открытом пространстве, где земля была такой горячей, что казалась Энне горячее ее собственной кожи. Девушка все еще чувствовала, как тянет живое тепло мальчишек. Оттого, что Энна впитывала это тепло и рассеивала вокруг, не зажигая огня, у нее дрожали руки, как после тяжелой работы. Она прикусила губу и посмотрела на Финна в поисках поддержки, но Финн наклонил голову, и Энна не видела его лица.
Наконец мужчина что-то сказал. Изи ответила ему на языке южан, потом перевела его слова:
— Он говорит, что мы, возможно, спасли жизнь тому человеку, но все же слишком опасно играть с подобными силами.
Изи и мужчина продолжали беседовать, пока он вел всех троих к дому. Из дома вышла женщина и молча увела их лошадей. Мужчина жестом пригласил всех сесть на прохладные плитки крыльца. Очутившись в тени, Энна все равно продолжала ощущать безжалостные удары солнечных лучей, и она подумала, что ничего хорошего ее не ждет.
— Энна, — окликнула ее Изи.
Энна медленно повернула голову и с запозданием поняла, что Изи уже несколько раз звала ее.
— Энна, этого человека зовут Фахил. Он управляющий этой рогха тата-рук, поселения мастеров огня.
— Фахил, — повторила Энна.
Фахил коснулся ладонью ее лба и тут же отдернул руку, а потом кивнул и что-то сказал.
— Я уже очень многое узнала, Энна! — Голос Изи зазвенел от возбуждения. Она заговорила на северном языке, обращаясь к Финну и Энне и время от времени переводя то, что добавлял Фахил. — Он говорит, что нет ничего дурного в том, чтобы быть мастером огня. Солнце — это олицетворение творца, а огонь — олицетворение солнца. Но это нелегкий дар. Именно поэтому они все живут здесь.
— Так здесь… э-э… рогха тата-рук… Они все тут такие, как я? — спросила Энна.
Изи кивнула, глядя на Фахила и сосредоточенно пытаясь понять, что он говорит.
— Он сказал, некоторые люди в пустынных землях родятся с даром огня, и, когда их дар проявляется впервые, они приходят сюда, к другим тата-рук.
Изи что-то спросила у мужчины и выслушала ответ.
— Да, он говорит, что тоже умеет добывать огонь из воздуха, но не делает этого… э-э… мимоходом. Негоже людям изображать из себя богов. Горожане этого не понимают или просто боятся творцов огня. Те мальчишки, которых мы прогнали, явились из Квапаха. Фахил говорит, они время от времени приходят сюда, тревожат тата-рук, а однажды горожане даже убили одну женщину, когда та сидела в поле.
Изи снова задала Фахилу какие-то вопросы, потом перевела его ответ:
— Его удивляет, что вы оба, ты и твой брат, овладели таким искусством. Он даже не подозревал, что этому вообще можно научиться, до сих пор он знал только о врожденном даре, который проявляется в определенном возрасте, и никогда не слышал о северянах, обладающих этим знанием.
— Но тогда почему я такая? — спросила Энна.
Изи пожала плечами:
— Он не знает. Может быть, у вас с Лейфером в прошлом были какие-то южные предки, или этому действительно можно научиться, просто никто никогда не пробовал.
— Но, Изи, — заговорила Энна, — ведь и Фахил, и те, кого мы уже видели, чувствуют себя прекрасно. А со мной что-то не так!
Изи перевела слова Энны, и Фахил посмотрел в небо, чуть прищурившись. А потом что-то негромко произнес.
Изи не сразу перевела его слова:
— Он считает, что ты умираешь.
Финн издал сдавленный звук. Энна потерла предплечье, горящее от лихорадки. Она давно уже думала, не похожа ли смерть на этот жар непрерывной безнадежности. Прежде ей казалось, что это просто страх потерять огонь и жить в мире, лишенном тепла, но, видимо, она могла потерять не только огонь…
Энна почувствовала на себе взгляд Финна. Изи опять заговорила с Фахилом, слегка запинаясь, но ему, похоже, не очень хотелось ей отвечать. Однако через какое-то время он показал на молодого человека, сидевшего на помосте в поле.
— Я умоляла его объяснить, как тата-рук избегают опасности выгореть изнутри, которая приходит вместе с даром огня, — сказала наконец Изи. — А Фахил спросил, знаю ли я, почему тот юноша сидит посреди поля. Он разговаривает с водой, ну, с дождем и росой. У них есть какие-то слова, с которыми они могут обратиться к той воде, что не происходит из источника. Он не может призвать воду из облаков, но ту влагу, что есть в воздухе, он может попросить, чтобы она выпала на растения, а не впитывалась зря в песок. Поэтому у них тут растет достаточно всего и для самих тата-рук, и для большинства жителей Квапаха. Так они и выращивают все прямо в пустыне. — Изи повернулась к Энне, ее глаза блестели. — У них есть мастера воды! Разве это не изумительно?
Изи снова обратилась к Фахилу и внимательно выслушала то, что он сказал в ответ.
— Он говорит, что каждого, кто приходит в их рогха с даром огня, проверяют, обладает ли он также даром воды. Могут понадобиться годы, чтобы развить это второе искусство. Некоторым это так и не удается… Фахил не говорит прямо, но, мне кажется, те, кто не овладевает языком воды, или уходят отсюда, или умирают. Когда же человек познает и огонь и воду, они образуют некое равновесие. Язык огня больше не оглушает человека, потому что огонь усмиряется присутствием воды, а вода не может поглотить мастера, потому что рядом всегда находится угроза огня. В этом есть смысл, Энна! Я всегда думала, что ветер так сильно овладевает мной потому, что я не знаю других языков, а ведь легенды гласят, что некогда мы знали все языки. Но мне никогда не приходило в голову, что равновесие может прийти из простого знания двух элементов, противоположных друг другу! Я хочу спросить у него, может ли он научить тебя говорить с дождем. — Она улыбнулась и сжала колено Энны.
Та хотела возразить, но слова требовали слишком много сил. Все вокруг медленно плыло куда-то. Фахил продолжал говорить, но его губы почти не шевелились. А звук его голоса казался Энне странным, вовсе не похожим на человеческий, скорее он напоминал треск и стон старых деревьев, и Энна силилась понять, все ли у нее в порядке со слухом. Фахил умолк и посмотрел вверх. Энна тоже подняла голову к сияющему небу, и ей показалось, что она летит в его обжигающую синеву. Она попыталась схватиться за Финна и удержаться на земле, но синева вдруг превратилась в черное ничто…
Глава двадцатая
Энна снова и снова просыпалась на какой-то низкой кровати. Частенько рядом с ней, на такой же койке, спала Изи, неважно, светило ли за маленьким окном солнце, или стояла ночь. Когда бы Энна ни открыла глаза, на полу возле нее сидел Финн, и он тут же предлагал ей кукурузное печенье и сладкую воду. Когда Энна пробудилась достаточно для того, чтобы слушать, Финн объяснил, что она потеряла сознание, а Изи тоже слегла вскоре после нее. И обе проспали двое суток. Энна прохрипела:
— Все это замечательно, вот только мне кажется, я еще не выспалась.
Прошли еще сутки, и наконец Энна и Изи проснулись окончательно.
— Хорошо спала? — спросила Энна.
Изи рассмеялась.
Весь этот день Энна лежала в постели, прислушиваясь к невнятному разговору Изи и Фахила, доносившемуся с крыльца. Финн сидел рядом с ней, но у Энны не хватало сил для беседы. Или желания. Фахил пришел взглянуть на нее, пощупал ее лоб и ушел, нахмурившись. С приближением ночи Энну все сильнее терзал страх. Судя по звукам голосов Изи и Фахила, было принято какое-то решение.
Изи вернулась, когда уже совсем стемнело. И долго не решалась заговорить.
— Ну как там насчет обучения языку дождя, и равновесия, и всего прочего? — спросила Энна.
— Фахил говорит, языку дождя никогда никого не учили, — ответила Изи. — А чтобы освоить его естественным образом, у тата-рук уходят годы.
— Ох… — выдохнула Энна. Прожить в рогха годы? Ну уж нет! — Ты хочешь оставить меня здесь, Изи? Пусть Финн возвращается с тобой в Байерн, а я останусь и попробую…
Изи осторожно вздохнула:
— Фахил не думает, что у тебя есть время для попытки… и мне кажется, он прав.
— А, ну ладно, — откликнулась Энна. — Но надежда-то все равно остается, да?
Она попыталась засмеяться, но от этого у нее что-то судорожно дернулось в груди, а по позвоночнику пробежала острая боль. Девушку пробрала крупная дрожь, и Финн быстро обнял ее.
— Ты можешь идти? — спросила Изи. — Фахил говорит… он говорит, ты близка к тому, чтобы уйти от нас. Он говорит, если ты снова заснешь, то можешь не проснуться. У тата-рук есть легенды о том, что дар огня можно уничтожить, если владеющий им человек не научился понимать дождь. Это… это довольно сложно, насколько я поняла, и на его памяти никто не пытался такое сделать, но он считает, что мы сегодня же должны попробовать. У них тут есть священное место на вершине холма, и по мнению Фахила, это то, что нужно для попытки.
Финн закинул руку Энны себе на шею и помог ей выйти из дома и дойти до холма. Энне все ужасно надоело. Она устала постоянно чувствовать себя полумертвой, устала оттого, что болезнь отнимает у нее все силы. Но потерять огонь… Энна боялась, что если она выживет, то остаток жизни будет чувствовать себя как в те недели в Айболде, запертая во вражеском шатре, одурманенная «королевским языком»…
У подножия холма их ждал Фахил. Он о чем-то спросил Изи, и та покачала головой.
— Что он говорит? — пробормотала Энна.