Самец взъерошенный Дроздов Анатолий
Я выразительно постучал пальцем по браслету Олега.
– Пусть только попробуют! – набычился тот. – Они сами в храме, знаешь, что устраивают? Вскоре после того, как ты ушел, нам со жрицами накрыли столы, а как выпили, такое началось!.. – Олег ухмыльнулся. – Группен секс.
– Охренеть! – прокомментировал я.
– Если тронут, все расскажу. Им самим будет секир-башка! – Олег провел ладонью по горлу. – Я знаю, к кому идти. В храм тетка какая-то важная приезжала, Севериной звать. Все спрашивала, не обижают ли нас? Никто, конечно, не пожаловался: жалко жриц. Они к нам с душой, что ж мы, сволочи? Но если что, я Северину найду.
– Ладно! – сказал я. – Только не ломитесь разом. Один встал и пошел, типа в туалет, чуть погодя – второй. И возвращайтесь по одному.
– Учи ученого! – хмыкнул Олег. – Не первая свадьба! Технология отработана! – Он захохотал.
Приятель не соврал. Действительно, вначале из-за стола ловко исчезла Аурелия. Потом Олег, поглядывая на уборную, протиснулся стеночкой. Вернулась парочка довольно скоро и очень довольная. Сев рядышком, голубки обнялись и заворковали. Из-за стола встала Лола. Леша последовал за ней минутой спустя.
«Так! – подумал я. – Освоили технологию. Вот безбашенные! Девочки, конечно, своих не сдадут, но есть посторонние…» Я посмотрел на Помпонию и нотариуса. Те увлеченно рассказывали что-то Вите – наверное, делились воспоминаниями. По сторонам они не смотрели. Музыканты, получив плату, ушли. Служанок, приведенных Помпонией, не было видно. Может, и прокатит…
Вторично Олег подошел ко мне в конце застолья. По лицу десантника было видно: он устроил схватку с вином, и бой этот проиграл.
– Тоска! – пожаловался заплетающимся языком. – Посмотрел я на вас с Витой… Дурак, что не согласился тогда. Вита – баба что надо, жизненная, за такой не пропадешь. А я за деньгами погнался. Ну, есть они у меня теперь, и что? Повозку могу купить и кучера нанять, только на хрен? Куда на ней ездить? За стены не пускают, а город пешком обойти можно: так даже интереснее. Повозку я и сам смастерить могу; знаешь, какой я механик? Ко мне в России очередь стояла! Я хорошо зарабатывал, но на «мерс», как у клиентов, не хватало. Вот и доят, как быка! Обрыдло! – Олег вздохнул. – Аурелия сказала, что беременна, обещает ждать, пока контракт не кончится, говорит, что любит очень. Хорошая девочка, чистая, не то что профуры, с которыми в России дело имел. Первый я у нее… А-а! – Он махнул рукой и пригорюнился.
– Не пей больше! – сказал я. – Накажут.
– Идут они нах!.. – прокомментировал Олег. – С утра, что нужно, сдал, имею право. Завтра день отдыха, прочухаюсь. Жрицы это понимают, приласкали мы их, – он хмыкнул. – Они и сами не прочь повторить. Вот что, док! Ты если что придумаешь, зови! Сбегу, но приду. А то пять лет…
– Договорились! – кивнул я. – А пока делом займись. Одной бизнес-леди требуется директор. У нее сотня нол, во-от таких, – я скопировал жест Киры, вербовавшей меня в амфитеатре. – Делают кирпичи. Бабы отпетые, много пьют, нужен крепкий мужик – гонять. Пойдешь?
– М-могу! – кивнул Олег, подумав.
– Тогда забеги завтра.
Олег встал и, покачиваясь, двинулся прочь. Аурелия немедленно подскочила и, обняв любимого за талию, повела к столу. «Совсем как жена мужа!» – усмехнулся я.
…Вечером мы провожали гостей. На прощание нас обнимали, наперебой желая много детей. Как я понял, здесь это считалось счастьем. Турма забралась в седла – коней все это время сторожили нанятые слуги – и тронулась. Леша и Степан, как некогда в степи, примостились на лошадях Лолы и Калиссы; те прижимали к себе возлюбленных, что-то им нашептывая. Аурелия не решилась повторить это с Олегом; шла, одной рукой придерживая подгулявшего десантника, второй ведя на поводу лошадь.
Вернувшись в дом, я с наслаждением сорвал с себя пропотевшую тунику и плюхнулся в бассейн. Виталия последовала моему примеру. Подплыв, она пристроилась на моей груди. Я обнял ее. Говорить не хотелось. Виталия не утерпела первой.
– Девочки назвали меня «матроной», – похвасталась, болтая в воде ногами. – Я теперь замужняя. Свадьба всем понравилась. Теперь в Роме пойдут разговоры…
– Лишнего бы не наболтали! – встревожился я. – Еще ляпнут из зависти…
– Не бойся! – успокоила Виталия. – Девочки заранее договорились: кого мужчины выберут, того и любят. Насчет Аурелии все знали: Олег с нее глаз в пути не сводил, и она к нему в храм бегала. А вот мальчики удивили: в турме есть девочки посимпатичнее.
«Детдомовцы! – подумал я. – Мамкой недолюбленные. Вот и тянутся к бывалым женщинам. Лола и Калисса такие».
– Олег хочет жениться на Аурелии, – сказал со вздохом. – Жалеет, что не последовал моему примеру.
– Она не сможет выкупить его контракт, – сообщила Вита. – В турме только у меня и Ниобы дома, остальным заложить нечего. Но все равно хочется, чтобы девочкам повезло! Они мне как родня. Три года в походах, чего только не пережили! И от сарм отбивались, и на голой земле спали, и последний кусок делили. Может, и вправду явятся мужчины из твоего мира и выберут их?
«Хотелось бы!» – подумал я и вместо ответа чмокнул ее в висок.
– Почему вы с Ниобой живете порознь? – спросил, чтобы сменить тему.
– Тетя ушла от нас. Невзлюбила Аманду и после смерти бабушки потребовала ее прогнать. Мать отказалась. Как можно выгнать женщину, которая растила твою дочь? Тогда тетя потребовала часть наследства. Мать отдала ей все деньги, оставив себе дом. Чтобы содержать его, осталась на службе, хотя могла уйти в отставку. Поэтому и погибла… А тетя купила дом с лавкой, понемногу торгует, но дела идут неважно, поэтому Ниоба пошла служить. Она тебе нравится?
В голосе Виталии скользнула ревность.
– Если бы не знал, что твоя сестра, даже не глянул бы! – заверил я.
– Она просила, чтобы ты стал отцом ее дочери, – вздохнула Вита. – Но я ответила, что ты не захочешь. Я сказала правду?
– Святую! – подтвердил я.
– Вот! – засмеялась она и внезапно спросила: – В твоем мире у тебя была жена?
– Нет.
– Почему?
– Не нашлось подходящей.
– Ваши женщины некрасивы?
– Наоборот, – сказал я, – даже очень. Среди них попадаются умные, добрые и бескорыстные. Но чтоб это в одном флаконе… Такие знают себе цену. В моем мире тебя окружала бы толпа поклонников.
– И ты?
– Вряд ли. Ты на меня даже не глянула бы.
– Неправда! – обиделась она.
«Рассказывай! – подумал я. – Это здесь у вас выбора нет. А там бы подкатили бы на БМВ…»
– Пойдем в дом! – шепнула она. – Не могу спокойно смотреть на тебя голого. Наброшусь прямо здесь!
Я засмеялся и выбрался из бассейна. Затем, наклонившись, вытащил Виту. Отстранившись, залюбовался. Вода, струясь по ее телу, делала его рельефным – Вита выглядела будто выточенной из мрамора. Я подхватил ее на руки.
– По нашему обычаю жену нужно перенести через порог.
– По нашему – тоже! – шепнула она. – Мне Помпония сказала. Я хотела тебя просить, но не решилась. Хорошо, что сам вспомнил…
Через неделю Вита отправилась в поход, и я наконец свободно вздохнул. Человек нуждается в одиночестве, а у меня в Паксе его до сих пор не было. Вечером, проводив последнюю клиентку, а следом – и Аманду, я плеснул в кубок вина и развалился на лектусе. Итак, подведем итоги. В Паксе я третий месяц. Что имеем? Планету, отчасти похожую на Землю. Схожий животный и растительный мир, что неудивительно, учитывая длительность существования прохода. Климат, как на юге Европы: теплые зимы и жаркое лето. Но не африканское – сказывается близость моря. В году двенадцать месяцев по тридцать дней, раз в десять лет, когда набегает разница (в году 363 дня), добавляют еще один – тринадцатый. Просто и незамысловато. Месяцы названий не имеют и считаются по порядку. Сутки по ощущениям схожи с земными, но сколько в них наших часов, неизвестно: приборы, измеряющие время, здесь примитивные – солнечные или водяные. Точностью в Паксе не заморачиваются. Есть рассвет, закат и полдень – местным достаточно. Меры длины, веса, объема заимствованы у римлян: футы, мили, унции, фунты, модии… Рома располагается на материке или большом острове – здесь это не удосужились исследовать. Зачем? Земель хватает. Древний Рим, с которого нолы слизали устройство, расширял территорию, захватывая государства, потому что в том был смысл. Напали, ограбили, обложили податями – на это и жили. Неплохо, между прочим. А здесь кого завоевывать? Сарм? Так что с тех взять, кроме вонючих шкур? Южнее Ромы располагается море, оттуда в город привозят рыбу, но ловят ее с лодок – больших кораблей у нол нет. Бандустан какой-то…
Об этом свидетельствовала и система власти. Формально все четко: принцепс, сенат, суды, законы. Ага! В какой-нибудь африканской стране тоже имеются президент и парламент. Внешне – пристойно. Но чуть что – племенная резня, когда о цивилизации мгновенно забывают. В Роме правят кланы. Кто центровой, тот и диктует правила. Своего защитят, чужака – закопают. Золото и связи решают все. В принципе, как и в России…
Общество в Паксе рабовладельческое, но рабов мало. С сармами воюют редко, а других народов, чтобы пополнять контингент, нет. Рабы большей частью из своих – безнадежные должники или преступники. В рабство их обращают по суду. Причем суд нередко устанавливает срок: скажем, семь лет или десять. Могут и пожизненно. Рабов используют на тяжелых и грязных работах, например чистки нужников. Далеко не во всех домах Рома, не говоря о малых городах, имеется канализация, как у нас с Витой. Ремеслам рабов не учат – смысла нет. Использовать как гладиаторов запрещает закон. К лишению свободы в Паксе не осуждают – здесь это не считается наказанием, так что их рабы – это наши зэки.
Погубивший людей мор серьезно ударил по Паксу. Дело даже не в мужиках. Люди в Паксе по традиции владели ремеслами, нолы считали престижным воевать. Это люди строили города, ваяли статуи, ковали оружие… С их смертью исчезли целые отрасли. Пакс живет, но дома ветшают, оружие ломается, механизмы выходят из строя, а чинить или делать новые у нол получается плохо. Из-за чего, к примеру, ко мне очередь на массаж? Потому что нолы им не владеют. Люди умели… Руководству страны нужно воссоздавать утерянное, причем немедленно, а оно вместо этого делит власть. И вы хотите, чтобы я здесь жил?
Из Пакса следует выбираться. Город FAGG (я узнал, что не город, а крохотный поселок) расположен неподалеку – у границы с кочевьями сарм. Взять отпуск и съездить? Одному опасно: свободного мужика приватизируют в пути. Нанять охрану? Кто их знает, местных наемников? Сами и продадут. В амфитеатре мне предлагали пять тысяч сверх контракта – большой соблазн для Пакса. По-настоящему можно надеяться лишь на «кошек», но как договориться с их начальством? Как объяснить Вите, зачем мне к «фармацевта»? Она заподозрит и охрану не даст. Да к FAGG так просто не явишься. Завернут и отвесят пенделя. А то и вовсе грохнут. Живой свидетель торговли людьми…
Вита… Что Вита? Любить в горе и в радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, я ей не обещал. Семейная жизнь у нас не ладится: не успели сыграть свадьбу, как уже разругались. Ей, видишь ли, не по душе, что дом превратился в лупанарий. На лектусах в атриуме, ожидая своей очереди, валяются импозантные дамочки, потягивают винцо под музычку, снаружи их ожидают повозки. Соседи косятся… А чего ты ожидала? Зачем было срываться со службы, устраивая прокурорскую проверку! Чего ты здесь хотела увидеть: филиал женского монастыря? Ко мне приходят за тем же, что и к лупам, разве не ясно? Разница в том, что я доставляю удовольствие не снимая штанов. В чем моя вина? Как иначе вернуть долг? Врачам в Роме платят серебряный денарий за визит – это в лучшем случае. Могут и пару ассов бросить. Такими темпами мы будем отдавать долг до пенсии, которых, к слову, здесь нет. Это я и попытался объяснить. И что же? На меня наорали, обозвали изменником и сластолюбцем.
Обидно, честное слово. Самого от этих дамочек тошнит. Смотрят на тебя, как на лупу. Взять бы дрын… Ко мне и в поликлинику приходили всякие. Иных хотелось задушить. Только нельзя… Вите этого не объяснишь, я и не стал. Она разъярилась и отправила меня в запасную спальню. Я и пошел. А что? Хоть высплюсь. Не тут-то было. Не успел смежить глаза, как в спальню влетела разъяренная фурия. Я узнал, что подозрения насчет моей неверности блестяще подтвердились. Раз согласился отдельно спать, то не нуждаюсь в ласках супруги. Мне их подарили другие. Я получил подушкой по голове, а также – остальным частям тела, после чего меня сдернули с ложа и увели на предназначенное законному мужу место. Где, не медля, потребовали опровергнуть обвинения.
Пришлось подчиниться. В тот день я вымотался, как собака, – клиенток привалило больше обычного, но вместо того, чтобы отдыхать, ублажал свою хвостатенькую чуть ли не до рассвета. Да клал я на такую семейную жизнь! Верну долг – и до свидания! Развестись в Роме так же легко, как и жениться: сказал при свидетелях положенные слова – и свободен!
«Сделаем так! – решил я. – Пока работаем, выплачиваем долги и накапливаем информацию. Осторожно, через клиенток, ищем выходы на FAGG. Не может быть, чтобы они не нашлись. Дальше пустим в ход золото, а его нужно накопить. Вот такой алгоритм».
Определившись, я допил вино и отправился в спальню. Последующие дни текли обыденно. Подъем, завтрак, клиентки. Обед, клиентки, ужин, сон. О Виталии я не беспокоился – вернется. Обычный объезд пограничных земель – показать сармам, что Рома бдит. Турмы в них ходят по графику. Одиночество мне скрашивала Помпония, забегавшая поболтать, да пару раз являлся Олег. В первый раз – за адресом заводчицы, в другой – спросить, можно ли с ней спать? Я сказал, что если хочет подвести Киру под суд, то флаг ему в руки. Олег хмыкнул и ушел. Похоже, у него родилась идея, и он намерен обзавестись партнером. Самый быстрый способ – через постель. Ладно, возможно, обойдется. Болтать Кира не станет – чревато. Что, интересно, Олег надумал? Надеюсь, не производство паровозов…
В тот день я заканчивал прием, как в атриум ворвалась Аманда.
– Там!.. – выдавила, указывая на дверь.
Извинившись перед клиенткой, я поспешил на улицу. У порога стояли «кошки». Потные, запыленные, с почерневшими лицами. Увидев меня, они опустили головы.
– Где Вита? – спросил я, вдруг ощутив слабость в коленях. Помедлив, я сел – прямо на ступеньку.
– В плену у сарм, – пробормотала Лола.
«Как?» – хотел спросить я, но не смог – в горле родился лишь хрип.
– Мы шли у Плоских курганов, – продолжила Лола, облизав губы. – Как вдруг – сармы. Дозор их не обнаружил – прятались. Выскочили разом – ждали нас. Мы закрылись щитами и приготовились умереть – сарм было очень много. Вдруг одна поскакала к нам. Приблизившись, прокричала, что никого не тронут, если рома со шрамом над глазом добровольно поедет с ними. Сарма пообещала, что пленнице не грозит смерть, ее желает видеть верховная жрица. Поклялась Великой матерью. У сарм это страшная клятва…
– И вы позволили?
Я слышал себя словно со стороны – таким чужим показался голос.
– Виталия приказала, – Лола опустила взор.
– Почему?
– Сказала, что лучше пропасть одной, чем всей турме. Сняла доспехи, отдала оружие и поскакала к сармам. Те окружили ее и увели, а мы вернулись.
– Лучше бы наоборот.
– Игрр! – вскричала Лола. Слезы проделали светлые дорожки на ее запыленном лице. – Мы убеждали ее, говорили, что вместе умрем, но она не захотела слушать. Велела присмотреть за тобой и ускакала. Прости нас! Пожалуйста!
Я встал. Дальше разговаривать бесполезно.
– Расступись!
Круг «кошек» заколебался, образуя проход. В нем возникли воины в блестящих доспехах. Храмовая стража? Зачем? Впереди процессии шагала Лавиния. Выглядела она весьма довольной. Рядом семенила знакомая мне старушка-нотариус.
– Объявляй! – велела Лавиния, приблизившись.
– В связи со смертью Виталии Руф… – начала нотариус.
– Стоп! – перебил я. – Вита жива. Она в плену.
– Попасть в руки сарм все равно что умереть, – возразила нотариус. Было видно, что ей неловко. – Так гласит закон Рома. Согласно ему старший декурион мертва, и надлежит распорядиться ее наследством. Два месяца тому Виталия взяла заем под залог. Позже долг перекупил храм. Я здесь, чтобы ввести нового владельца в право собственности. Это, прежде всего, дом…
Я глянул на «кошек». Те отвели взоры. Вот, значит, здесь как. Быстро!
– Я муж Виталии и могу взять на себя выплату долга.
– Нужно согласие заимодавца, – нотариус глянула на Лавинию.
Та презрительно фыркнула.
– Хорошо! – сказал я, сам удивляясь своему спокойствию. – Сейчас соберу вещи и уйду.
– Не спеши, красавчик! – ухмыльнулась Лавиния. – Твой контракт – тоже имущество, и принадлежит нам.
Я глянул на нотариуса, та кивнула. Подстроено! «Виталия чувствовала…» – мелькнула мысль.
– Подождите здесь!
В доме я разыскал пенал и, вернувшись на улицу, протянул его нотариусу.
– Огласи!
– Виталия Руф, старший декурион алы «дикие кошки», проживающая в собственном домусе на улице Помпеянской, будучи в здравом уме и при памяти, по собственной воле прекращает контракт с пришлым по имени Игрр, даруя ему свободу, – прочла старушка. – Подписано ею собственноручно. Засвидетельствовала нотариус Веттилия Фавн. Это подпись Веттилии и ее печать, – закончила нотариус. – Все правильно. Пришлый Игрр, ты свободен!
– Дай!
Лавиния вырвала у нотариуса пергамент и впилась в него взором.
– Это незаконно! – закричала, бросая документ. Я подобрал его и спрятал в пенал. – Виталия не имела права распоряжаться заложенным имуществом!
– Она не закладывала контракт, – возразила нотариус. – Виталия приобрела его после того, как взяла ссуду, и расторгла до момента признания ее умершей. Ты не права, госпожа!
– Благодарю! – сказал я.
Лавиния оглянулась на стражей. Те шагнули вперед. «Кошки» зашипели и схватились за рукояти спат. Стражи замерли, растерянно глядя на Лавинию.
Я скользнул в дом. Там торопливо побросал в сумку туники и набедренные повязки. Сверху положил тяжелый кошель с золотом. Последний взнос храму мы заплатить не успели – вот хрен им теперь! Трофейные меч и кинжал сунул за пояс. Машинально защелкнул золотой браслет на запястье – пригодится. Не много у меня имущества… Подумав, я открыл сундук с одеждой Виталии и достал свадебный наряд. Пусть храмовая сучка заберет что угодно, но это ей не достанется. Несколькими взмахами меча я превратил багряную паллу и накидку в груду лохмотьев. Подавитесь!
На улице я демонстративно достал из сумки тяжелый кошель.
– Эти деньги заработаны мной, и никто не смеет их отобрать!
Никто и не пошевелился. Я зачерпнул полную горсть монет и подозвал застывшую в сторонке Аманду.
– Это на первое время. Осмотрюсь и что-нибудь придумаю. Не брошу.
Аманда всхлипнула и подставила сложенные ладони. Я завязал кошель и бросил его сумку.
– Постой!
Лавиния, подскочив, сорвала с моей руки браслет.
– Ты не мог купить это сам!
Темная пелена закрыла мне взор. Когда пришел в себя, то увидел помертвевшую Лавинию. Она стояла, боясь пошевелиться. Кончик кинжала упирался ей в горло – как раз пониже подбородка. Кинжал сжимала моя рука. Я оглянулся. «Кошки», окружив храмовых стражей, держали наготове обнаженные спаты.
– Запомни, сучка! – прошипел я в посеревшее лицо. – Еще раз увижу тебя, зарежу! Поняла?
Она моргнула глазами – сказать явно боялась. Я убрал кинжал, после чего двинулся на толпу. Она расступилась. Я прошагал с сотню метров, когда услышал за спиной торопливые шаги. Я оглянулся. Ниоба…
– Игрр! – выпалила она, подбежав. – Я подумала… Ты можешь жить у нас.
Я покачал головой.
– Куда ты пойдешь?
– Куда глаза глядят.
Я повернулся и двинулся в обозначенном направлении.
Глава 17
– Он в зале! – сообщила служанка. – Только что спустился. Сейчас поест, выпьет вина и станет петь.
– Петь? – удивилась Касиния.
– Да, госпожа! Он красиво поет, только очень грустно. При этом плачет.
– И вы позволяете?
– Конечно! Его специально приходят послушать. Харчевня полна. Где еще увидишь поющего пришлого, да еще такого красивого? Прежде Игрр пел у себя в комнате, но в коридоре толпились постояльцы, и хозяйка попросила его ужинать в зале. Пообещала, что не станет брать денег, и пришлый согласился. Потребовал, чтобы ему выделили отдельный стол и никого не подсаживали. Хозяйка распорядилась. Нам это выгодно – с тех пор как Игрр живет здесь, выручка выросла.
– К нему не пытались подсесть?
– Пробовали. Но Игрр всякий раз ругается и хватается за меч. Он постоянно носит его с собой, даже за столом с ним сидит. Хозяйка велела не подпускать к нему женщин. Он не всегда вел себя так, госпожа. В первое время куда-то постоянно ходил, пропадал днями, возвращался усталый и злой.
«Насчет Виталии своей бегал, – догадалась Касиния. – Помощи искал. Глупо – кому она нужна? Попала к сармам, считай, умерла. Жаль, что я так поздно его нашла. Не то переняла бы по пути. В квартале сукновалов улицы темные…»
– Теперь никуда не ходит. Пьет с утра до вечера.
«Хм!» – подумала Касиния и протянула служанке монету. Та сунула ее за щеку и поклонилась.
– Ты кем будешь ему, госпожа? – спросила, чуть шепелявя.
– Друг.
– Тогда поговори с ним! У меня сердце рвется, когда его слушаю. Может, он обрадуется и станет веселее?
«Не обрадуется!» – подумала Касиния.
– У Игрра беда, – сказала, напуская на лицо грусть. – Дом отняли за долги, вот он и грустит. Думаю, поэтому он уходил – пытался его вернуть, но не вышло. Ничего, попоет и успокоится, – вымолвила небрежно.
– Не похоже, госпожа! Сходи к нему!
Лицо кварты выразило мольбу. Касиния потрепала ее по щеке и двинулась улицей. «Плохо! – размышляла, шагая по брусчатке. – Игрр не выходит из харчевни и не расстается с мечом. Незаметно убить трудно, а Октавия велела, чтоб именно так. Подозрение не должно пасть на храм. К Игрру не подобраться, а понтифик требует, чтоб быстрее. Ее прямо трясет: пришлый угрожал зарезать Лавинию…» Задумавшись, Касиния не заметила, как выбрела на главную улицу, где едва не врезалась в шагавших ей навстречу воинов в багряной одежде. Грубый окрик остановил ее в последний момент.
Касиния замерла. Преторианки смотрели хмуро и, похоже, готовились задраться. «Совсем молоденькие! – определила Касиния. – Вышли развлечься. Хм! А что, если?..»
– Аве! – Она выбросила кулак от груди. – Слава преторию!
Преторианки переглянулись.
– Ты кто? – спросила стоявшая посреди.
– Бывший правофланговый когорты преторианцев! – с готовностью доложила Касиния. – Прозвище – Мышка!
Преторианки хихикнули. Высокой и мощной Касинии такое прозвище подходило менее всего.
– Мое настоящее имя Пульхерия, – пояснила порученец понтифика. – Теперь я купец. Сегодня неплохо расторговалась. Хотите вина? Угощаю!
Преторианки, не сговариваясь, кивнули. В ближайшей харчевне Касиния потребовала отдельный стол и все самое лучшее. Серебряный денарий, врученный ею хозяйке, пробудил у той энергию. Спустя короткое время перед гостями стоял кувшин вина, оловянные чаши и глиняное блюдо с истекавшим ароматами каплуном.
– Да хранит Богиня-воительница преторий! – провозгласила Касиния, подымая чашу.
Тост с радостью поддержали. Последовал еще один, затем еще… После второго кувшина щеки преторианок раскраснелись, глаза помутнели, а речь стала сбивчивой.
– Меня зовут Лиона, – сообщила темноглазая преторианка, судя по всему, старшая в этой троице. – Прозвище – Пугио.[37] Я декан.[38] Это Воробышек, – она ткнула пальцем в высокую и мощную преторианку, мало чем уступающую статями Касинии. – А это – Бычок.
Бычок, наоборот, оказалась маленькой и худенькой.
– Узнаю преторий! – захохотала Касиния. – Все как прежде. Больших зовут маленькими и наоборот.
– Ага! – согласилась Лиона. – Повезло нам встретить тебя. Выпить было не на что: жалованье только в календы.[39] Благодарю.
– Пустяки! – махнула рукой Касиния. – На то мы и преторианки, чтобы помогать друг другу. Не хотите развлечься? – спросила, понизив голос. – Есть один мужчина…
Лиона в ответ выразительно потерла большим пальцем об указательный и средний.
– Ерунда! Я же говорила, что неплохо расторговалась, – Касиния выложила на стол три золотые монеты. – Берите! По одной от каждой – он больше не берет.
– Почему? – удивилась Бычок. – Старый? Или уродливый?
– Молодой! – заверила Касиния. – Кра-асивый! – Она закатила глаза. – А мало, потому что не в лупанарии. Храму не платит. У него нет хозяйки. Его можно даже убить, поэтому он опасается. Только это – тсс! – Она приложила палец к губам.
Преторианки закивали и мигом разобрали монеты.
– Идем! – встала Касиния. – Он живет на улице Сукновалов. Мерзкое место, но ведь мы преторианки?
Темноглазая пьяно кивнула.
Эдита ощутила угрозу, как только эти четверо переступили порог. Опытным взглядом хозяйка мгновенно определила: преторианки пьяны, а вот их спутница, рослая и могучая треспарта, выглядит трезвой. Поэтому Эдита метнулась к ней.
– Госпожа! Мы всегда рады гостям, но сегодня харчевня переполнена…
– Заткнись! – оборвала ее треспарта и сгребла за ворот паллы. – Как ты смеешь нам препятствовать?! Не видишь, кто перед тобой?
– Да! – мотнула головой темноглазая преторианка. – Молчать!
– Как скажете, госпожа! – прохрипела Эдита.
Треспарта отпустила ее ворот и небрежно толкнула в сторону. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы Эдита с размаху впечаталась спиной в косяк. Зашипев от боли, она все же сдержала крик и, отступив, поклонилась. Гости прошли вперед, а Эдита, схватив за тунику пробегавшую мимо служанку, шепнула той в ухо:
– Вигилов сюда! Немедленно!
Служанка кивнула и шмыгнула за дверь. Эдита оправила паллу и, как будто ничего не случилось, прошествовала за стойку. Там, затаившись за винной бочкой, принялась наблюдать. Когда станут допрашивать, нужно быть точной.
Тем временем пришлый поставил пустую чашу на стол и подпер щеку кулаком. По харчевне будто прокатился ветерок: сейчас! Пришлый прокашлялся…
- Сяду я за стол,
- Да подумаю:
- Как на свете жить
- Одинокому?
- Нет у молодца
- Молодой жены,
- Нет у молодца
- Друга верного,
- Золотой казны,
- Угла теплого,
- Бороны-сохи,
- Коня-пахаря…
Игрр пел, прикрыв глаза, и у Эдиты, хотя и слышала не в первый раз, повлажнели глаза. Как-то она спросила пришлого: о чем его песня? Тот рассказал. Эдита едва удержалась от слез. Такое горе! Неудивительно, что пришлый грустит. В Роме так не принято. Здесь даже последняя нищенка старается выглядеть весело: Богиня-воительница любит удачливых. А вот пришлый не стесняется. И почему-то так хочется его пожалеть…
- Вместе с бедностью
- Дал мне батюшка
- Лишь один талан —
- Силу крепкую;
- Да и ту как раз
- Нужда горькая
- По чужим людям
- Всю истратила.
- Сяду я за стол
- Да подумаю:
- Как на свете жить
- Одинокому?..[40]
– выводил Игрр. Публика в харчевне внимала, затаив дыхание. Эдита, хотя было не ко времени, заслушалась. Как он все-таки хорош, этот пришлый! Какие замечательные будут от него дети! Ее Домне четырнадцать лет – для димидии самое время забеременеть. Скоро у нее Дни, может, удастся уговорить пришлого? А может, Домна ему понравится и он останется? Хозяйки у него нет – это Эдита выяснила. Контракты с пришлыми регистрируются у префекта; писарь за асс сообщила, что прежняя хозяйка освободила Игрра. Непонятно зачем, но это только на руку. Если Игрр проживет у них хотя бы год, они с Домной разбогатеют. При такой-то выручке! На улице Сукновалов народ обитает бедный: нолы да кварты. Но с тех пор, как в харчевне поселился Игрр, приходят даже треспарты. А платят они щедро…
Игрр умолк, Эдита отрешилась от мечтаний. В харчевне воцарилась тишина. Посетительницы знали: хлопать и кричать нельзя, пришлый может встать и уйти. Игрр плеснул из кувшина в чашу, опорожнил ее одним глотком, и в этот миг и случилось то, чего Эдита опасалась. Рослая треспарта подтолкнула темноглазую преторианку, и та нетвердым шагом подошла к столу Игрра.
– Вот! – сказала, выложив перед ним монету. – Пошли!
Лицо Игрра перекосилось. Эдита сжалась. К ее удивлению, пришлый ответил сдержанно:
– Я больше не занимаюсь массажем, госпожа!
Игрр отодвинул монету. Преторианка нахмурилась.
– Тебе мало?
– Я же сказал: не за-ни-ма-юсь, – по слогам произнес пришлый. – Что непонятного?
– Набиваешь цену! – вспыхнула преторианка. – Больше не дам! Вы, лупы, и этого не стоите.
– Пошла нах!..
Пришлый произнес это на непонятном языке, но все в харчевне догадались о смысле сказанного.
– Как ты смеешь, слизняк?! – взвизгнула преторианка, замахиваясь.
Игрр перехватил руку и, вскочив, завернул ее за спину обидчице. Та согнулась от боли. Харчевня невольно охнула.
– Я же сказал, куда идти! – рявкнул пришлый и с размаху пнул преторианку в зад. Та полетела к дверям и непременно пропахала бы носом пол, если бы ее не подхватили подруги.
– Убью! – завопила темноглазая, вытаскивая меч. Никто не успел и глазом моргнуть, как пришлый в свою очередь выхватил клинок.
– Давай! – крикнул, ощерясь. – Посмотрим, чего ты умеешь, рачиха вареная! Я отрежу тебе хвост и сделаю себе плетку – преторианок гонять.
Спутницы темноглазой зарычали и потянулись к мечам. Эдита от страха прикрыла глаза. К счастью, именно в этот миг в дверь вбежали вызванные служанкой вигилы.
– Оружие в ножны! – заорали с порога. – Именем сената!
Спутницы темноглазой подчинились, но сама она – нет.
– Он ударил меня! – завопила, указывая клинком на Игрра. – Я зарежу его!
– Не успеешь! – возразила старшая из вигилов.
Ее воины ловко взяли преторианок в кольцо и застыли, наставив на них жала пилумов. Эдита заметила, что высокая треспарта куда-то исчезла. Темноглазая преторианка посверкала глазами, но убрала меч.
– Ты тоже! – повернулась старшая к Игрру.
Пришлый подчинился.
– Я доставлю тебя к претору! – сказала старшая, ткнув пальцем в темноглазую преторианку. – Только что перед свидетелями ты заявила о намерении убить мужчину и попыталась это сделать. Тебя казнят.
– Нет! – выпалила темноглазая. – У него, – она указала на Игрра, – нет контракта. Некому выдвинуть обвинение.
«Откуда знает?!» – мысленно ахнула Эдита.
– Это правда? – старшая посмотрела на пришлого.
Тот неохотно кивнул.
– В таком случае выясняйте отношения в амфитеатре, – пожала плечами старшая. – Здесь нельзя.
– Да! – обрадовалась темноглазая. – Я вызываю слизняка на поединок. Завтра, в третьем часу. До смерти! Каждый сражается своим оружием. Вот!
– Что скажешь? – повернулась старшая к пришлому. – Предупреждаю: ты не обязан принимать вызов. За то, что ударил преторианку, тебя приговорят к штрафу – и только.
– Еще чего! – фыркнул Игрр. – Я обещал ей отрезать хвост, и сделаю.
Темноглазая зашипела и потянулась к мечу, но одна из вигилов перехватила ее руку.
– Ты сказал это, пришлый! – воскликнула старшая. – И все слышали. Сейчас мы уведем их, – она указала на преторианок, – но завтра в третьем часу ты явишься в амфитеатр. Помни!
Старшая сделала знак вигилам, и те вывели преторианок из харчевни. Пришлый подошел к Эдите.
– Вина! – велел хмуро. – Подай в комнату. И никого не пускать!
Эдита кивнула. В этот миг ей стало отчетливо ясно: мечты о богатстве придется забыть…
О происшествии мне доложили поздно – только утром. Центурион не решилась беспокоить меня ночью из-за какой-то, как она сочла, пьяной ссоры. Более того, распорядилась с утра объявить по городу о предстоящем поединке. Ей показалось это замечательным: пришлый сражается с преторианкой! Невиданное зрелище!
– Ослица безмозглая! – орала я. – Для чего тебе голова? Шлем с гребнем носить? Вот положу на колоду и отрублю!..
Читать бесплатно другие книги:
