Минус ангел Зотов Георгий

Глава двадцать первая

Куй и четыре знака

(суббота, 22 часа 51 минута)

Не сказать, чтобы гостевая вилла поражала роскошью, однако мнение, что ее владелец не обладает тонким чувством вкуса, явилось бы существенной клеветой. Двухэтажное здание напоминало колониальную фазенду в южноамериканском стиле – желтая черепичная крыша, выбеленные башенки, высаженные в ряд «слоновые» пальмы во дворе и симпатичная маленькая колокольня. Как смутно догадывался Калашников, прежний владелец этой виллы работал ангелом-хранителем где-нибудь в Перу или Боливии. Обширные комнаты, раскрашенные вместо обоев краской, изнутри украшали глиняные фигурки в сомбреро, аляповатые пейзажики, написанные маслом, и статуи в человеческий рост с копьями, явно привезенные из командировки. Лежа на инкрустированных черепами широких деревянных лавках в разных концах гостиной, Калашников с Малининым устало смотрели в потолок, рассматривая красочное панно, изображающее туземную версию «Тайной вечери»: темнолицый Голос в окружении разукрашенных перьями учеников сидел за накрытым столом и вкушал жареных морских свинок, именуемых на местном наречии «куй[9]».

– Я ожидал большего, потому что реклама у них поставлена отлично, – рассуждал Малинин, разглядывая поглощение свинки парой апостолов. – Это шикарный маркетинг, вашбродь: ведь Раем автоматически называется любое место, где жизнь просто зашибись. И нигде ни слова про запреты, камеры слежения и обыски на таможне. Я не спорю, – осторожно заметил он, – в принципе и тут жить можно. Климат замечательный, море теплое, хату нам Габриэль выделил – ну прямо пять звезд. Народу только маловато тут, пообщаться не с кем, улицы пустые. Может быть, поэтому я до сих пор того попа здесь и не встретил, у которого в деревне жену увел.

– Тебе в морду, что ль, получить не терпится? – ответил Калашников, апатично созерцая свинок. – Вот простецкий народ у нас на Руси. Ты не предполагаешь в глубине души, что он будет слегка не рад тебя видеть?

– А чего ему не радоваться? – вспыхнул Малинин. – Мы же земляки. Хотя, действительно, народ здешний себя ведет непредсказуемо. Ангелы меня до сих пор напрягают, я не знаю, как с ними держаться. Вроде как они святые, а в то же время те, что мы на базе видали: ну прям боевики в наколках. Я раньше искренне думал, что им положено по статусу быть бесплотными, а оказалось – среди них как мужики есть, так и бабы.

– Ты, братец, на досуге Библию бы почитал, что ли, – сказал Калашников, переводя взгляд на скульптуру воина с копьем. – Ангелы, и верно, типа бесплотны – по крайней мере, официально так считается. Но на Земле они вполне состоят из плоти, ибо в силах принимать нужный вид: либо мужчины, либо женщины – это уж кому как понравится. Немудрено, что, находясь в земных командировках, они так вжились в образ, что в Раю не хотят менять свою внешность. Да и сложная это штука – бесплотность. Думается, и тебе было б неприятно: идешь по улице, а сквозь тебя колесницы проезжают, и в руки ничего нельзя взять, даже карандаш – ты же типа как привидение.

Он взял с оловянного подноса засахаренный миндаль и кинул его в рот. Орех был прожарен как надо – на всю комнату раздался аппетитный хруст.

– Варфоломей, бедолага, на пляже торчит со своими ребятами, – жалостливо сообщил Малинин, посмотрев в сторону окна. – Может, внутрь его позвать на пару стаканов сока? А то как-то совсем неудобно получается.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Но нам потом Габриэль головы поотрывает: он же настаивает, чтобы охрана была круглосуточной. Гаврюша, конечно, совершенно погрузился в депрессию – у него с каждым часом улетучивается надежда, что мы найдем причину исчезновения ангелов. Срок почти вышел. Куча народу обрадуется его увольнению – как я понял, не любят Габриэля здесь. И судя по тому, что нас пытались убрать, – ставки серьезные. С виду все нам рады, дружелюбно улыбаются, но стоит отвернуться, пожалте: яд в стакане. После случая с попыткой угощения нас святой водой я уже толком не знаю, с какой стороны следует ожидать удара.

– Во-во. У меня натуральная паранойя развилась, – дернул кончиком носа Малинин. – По прошлому расследованию я понял, что убийцей в детективах всегда должен оказаться тот, на кого не думаешь. Тогда это точно царевич Дмитрий. Может, попробуем прижать его в темном углу и все выяснить?

– Здесь ты со своими предположениями перестарался, братец, – присвистнул Калашников. – Ибо как раз у него с Габриэлем очень хорошие отношения, и подставлять начальство столь свинским образом ему совершенно незачем.

– А может, у него брат-близнец есть? – не унимался Малинин. – Читал я давеча ночью страшный триллер, так там два близнеца были: один хороший, а другой говно. И, в общем, в результате такое дело закрутилось…

– Спокуха, братец, – прервал его Алексей. – Триллер – это довольно вымученный и натужный жанр. То, что можно описать на двух страницах, старательно расписывают на пятьсот – в итоге к концу читатель уже понять не может, кто за кем гоняется и с какой целью. В любом случае, даю тебе гарантию – у царевича нет никаких родственников в Раю. Были, конечно, в смутное время пара самозванцев, но они уже давно в Городе в прачечной работают. Что касается паранойи, то это верно – сам сплю вполглаза: кому довериться? Именно поэтому нам ничего не оставалось, кроме как подключить к делу Сурена: с одной стороны, мы можем его шантажировать, а с другой – предложить материальную выгоду. И это редчайший случай. Деньгами, к сожалению, в этой местности никого не купишь.

– Насчет денег вы точно сказали, вашбродь, – подтвердил Малинин, через силу жуя миндаль. – Тут настоящий коммунизм построили – бери любую еду, сколько хочешь, все бесплатно. Может быть, я из-за этого семь мешков миндаля взял. С одной стороны – зачем столько? А с другой – халява лишней не бывает. Кстати, вы уверены, что анализ перьев даст нужный результат?

– Не уверен, – пожал плечами Калашников. – А что ты предлагаешь? Опять кому-нибудь в темном углу морду бить? Тогда тебе в гонконгское кино надо. У нас же, братец, не хухры-мухры, а интеллектуальное расследование.

– Аааааа… – уважительно протянул Малинин, сокрушая зубами орех.

– То-то и оно, – продолжал Калашников. – Никакого другого метода у нас нет. Например, тщательный допрос на базе мне сегодня ничего не дал. Фактура следующая: у каждого из ангелов возмездия в течение около двух тысяч лет не было настоящей боевой практики. Мне даже странно, что техническое оснащение базы до сих пор столь любовно совершенствуется. Хотя я не исключаю, что кое-кто из них не потерял своих боевых навыков, если ты отлично научился сворачивать кому-то челюсть, то разучиться этому в принципе невозможно.

Выплюнув миндаль, Малинин с наслаждением втянул ноздрями соленый запах моря. С пляжа доносились крики пикирующих над водой чаек.

– Сегодня мы с раннего утра облазили кабинеты исчезнувших ангелов в надежде найти компромат, – продолжал Калашников. – Переговорили с сотрудниками, опросили свидетелей. Не спорю, появилась одна интересная зацепка, из-за которой я попросил тебя пообщаться с Суреном наедине. По крайней мере, работники главного офиса Небесной Канцелярии подметили странную особенность однотипного поведения ВСЕХ пятерых ангелов накануне их пропажи: поэтому я и отдал перья на независимый анализ.

– Я их досье просмотрел подробно, – сообщил Малинин. – Но ничего не нашел.

– А вот я нашел, – интонация Алексея понизилась до покровительственно-пренебрежительной. – Примерно пять тысяч лет назад эта сладкая пятерочка в одно и то же время ездила на Землю, причем не в командировку. Похоже, это была самоволка. С тех пор они Рай до недавнего времени больше не покидали. Странно другое: цель их поездок на Землю находится в закрытом доступе. Есть лишь один невнятный документ, свидетельствующий о том, что они понесли «серьезные взыскания». После того как Сурен привезет нам наш заказ, мы со всеми этими новостями нагрянем к Габриэлю в гости на пару слов.

– Я сдохну от любопытства, – честно пообещал Малинин. – Точно сдохну. Вашбродь, ну хоть чего-нибудь расскажите, иначе мне кранты.

– Сладкое на третье, – отрезал Калашников. – Что за манеры? Сказано тебе – сиди и грызи миндаль. Раньше, чем Сурен появится, я ничего не расскажу.

Малинин замолк. Он тоже горячо ожидал визита Сурена, но по другим соображениям. Сегодня утром армянин рассказал ему про отдаленный остров, где оборудован мусульманский рай. Промежду делом, вскользь кучер упомянул, что поперек острова протекают «реки, полные молока, меда и вина». Первые две реки сердце Малинина ничуть не затронули, зато третья его очень и очень заинтриговала. Правда, ожидания оказались слегка напрасными, ибо Сурен пояснил, что вино исключительно безалкогольное. После секундного колебания Малинин заверил его, что на безрыбье и рак рыба, и Сурен клятвенно пообещал принести пятилитровый баллон. Его приятель из службы снабжения Небесной Канцелярии в этот день вез на остров порошковое молоко для реки: полулегально зачерпнуть винца ему ничего не стоило. По словам Сурена, подобных островов не так уж много, ибо отдел религий Небесной Канцелярии отличается предельной строгостью и очень редко выдает сертификаты соответствия. Например, растафарианистов[10] они так и не признали, поэтому чудесный остров в сиреневой дымке, заросший пахучей травой с остроконечными листьями, в Раю не существовал. «Иначе, дарагой, это бы слишкам просто было, да, – добавил Сурен. – Вах-вах, придумал сэбе собственный религия, арганызавал сэкту, спланырывал красывий Рай – и кайфуй там, сколка твой душа грэшный пожылает. Мой Рай, ара, знаешь, какой бы был, да? Чтобы там дэвушка, и там дэвушка, и вон там тоже дэвушка – и всэ оны как цвэточек. А еще поляна, там костер, и на нем каждый дэн жарят такой жирний барашэк для вкусний шашлык».

Малинин против «там дэвушка, и там дэвушка» тоже ничего не имел, но в его понимании полную картину райского блаженства увенчал бы бар по принципу «все включено», а также шведский стол с копченым салом, ветчиной, солеными огурцами и молодой картошкой со сметаной.

Калашников с тревогой посмотрел на Малинина, бессмысленным взглядом уставившегося на него и издававшего жалобные сосущие звуки.

– Не стоит так переживать, братец, – сказал он. – Я понимаю, что очень хочется узнать, что я такого накопал, но ты ж себя так до комы доведешь.

Малинин дернулся всем телом и с грохотом упал со скамейки.

Дверь распахнулась – на пороге возник встревоженный Варфоломей.

– Все нормально, – жестом остановил его Калашников. – Серега просто зарядку перед сном делал, но не рассчитал силы – впечатался в пол подбородком. Человек всего себя отдает работе, что поделаешь.

Варфоломей сурово кивнул и, не найдя нужных слов, собрался удалиться. Это ему не удалось – в дверном проеме его чуть не сбил с ног человек с канистрой, в которой что-то призывно булькало. Мгновение – и гость лежал на полу, а Варфоломей старательно заламывал его руку.

– Вааааааааах! – орал человек, в котором Калашников и Малинин сразу опознали Сурена. – Ты чего, дарагой, савсэм офигел? Это же я!

Ангел, на лице которого вздулись огромные желваки, отпустил локоть Сурена, но предусмотрительно продолжал сидеть на нем верхом.

– Что в канистре? – спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

– Бэзалкогольное вино, – злобно сообщил кавказец. – Можэшь папробоват.

Варфоломей, подкинув на руке канистру, запрокинул ее: в рот полился поток молодого красного вина, струйки заливали шею, шипя пеной. Малинин до боли ясно ощутил, что сейчас бросится на Варфоломея и будет бить его до тех пор, пока тот навсегда не утратить способность глотать. Однако ангел знал меру – через секунду он отставил сосуд и вытер губы рукавом хитона.

– Ладно, – сказал Варфоломей неохотно. – Если гости хотят безалкогольного напитка, это не нарушает правил. Поставь вино и иди, не задерживайся.

Сурен так и сделал. Бросив канистру на пол (отчего на нем сразу же расплылось мокрое пятно), он подошел к Калашникову, прощаясь. Пожимая протянутую кавказцем руку, Алексей почувствовал, что в ладони у того спрятан квадратик плотной бумаги. Чуть-чуть согнув собственную ладонь на манер лодочки, штабс-капитан зажал бумажку между бугорков кожи, и Сурен еле заметно улыбнулся ему – одними уголками рта. Он повернулся к Малинину, который от избытка чувств бросился кавказцу на шею, называя «голубчиком» и «спасителем». Калашников благоразумно отошел в сторону, и как бы невзначай сунул руку в карман. Малинин тряс Сурена за плечи, чуть ли не плакал и просил заходить в гости в любое время. Кончилось тем, что уставший ждать Варфоломей оторвал кавказца от Малинина и вывел за дверь. Не откладывая дело в долгий ящик, унтер-офицер подбежал к канистре и налил в вазу для цветов пятьсот граммов вина, которые и осушил одним глотком. Следующий «стакан» был налит столь же быстро и опустошен поистине со скоростью света. Третий пошел медленнее, но со смаком.

…Стоя в глубине комнаты, Калашников проследил, как закрылась дверь за Суреном и Варфоломеем. На него падала тень – убедившись, что его никто не видит (в том числе и увлеченный вином Малинин), Алексей извлек из кармана клочок бумаги. Осторожно развернув его, Калашников впился взглядом в начертание. На серой оберточной бумаге было корявым почерком шариковой ручкой написано четыре знака – две буквы и две цифры. Получается, он не ошибся в своем предположении, которое скрыл от Малинина. Только ЭТИМ и можно было прикончить обитателей небес.

Теперь Калашников уже не сомневался – ангелы никуда не исчезали.

Глава двадцать вторая

RL2

(суббота, 23 часа 57 минут)

В полумраке кабинета слабо мерцал плоский жидкокристаллический экран, но глаза человека в белом хитоне, сидевшего за ним, давно привыкли к темноте. Набрав пароль и войдя в «аську», он сразу заметил, что Калипсо находится в онлайне – похоже, девица вообще никогда не отключает компьютер. Видал он ее на работе много раз – постоянно в «аське» сидит, и хоть бы хны ей. Была бы возможность – уволил. Хотя, вероятно, прилипчивость к компу и не ее персональная вина. В последнее время это стало модным, и те, кто страдает Интернет-зависимостью, оправдывают свое сидение в «аськах» и чатах большим количеством работы, а также разговором в онлайне с ангелами-хранителями на Земле. Электронное общение лучший способ передавать информацию, нежели являться к «объекту» во сне или просто изображать из себя галлюцинацию. И для него лично это тоже большой плюс. Потому что он знает Калипсо в лицо. А вот она его – нет.

«У меня срочное сообщение», – не спеша напечатал RL2.

«Наконец-то, – сразу же всплыло «окошко». – Я засиделась без дела».

RL2 посмотрел в потолок, на отсвечивающую в темноте хрустальную люстру, формулируя нужную фразу. На стене с правой стороны висел глянцевый трехметровый плакат с заглавными красными буквами наискось: «Голос, вот кого я люблю!». Говорят, райские пиарщики увели эту идею у «Мудональдса». Но, в общем-то, хорошую мысль почему бы и не позаимствовать.

«Ты была права в своих сомнениях, – поспешно защелкал он клавишами. – Калашников оказался чересчур дотошен, но к нему уже не подобраться. Поэтому нужно использовать другие способы». – Он нажал enter и замер.

«Надо было делать это сразу… А НЕ ПЫТАТЬСЯ ТУПО МОЧИТЬ ЕГО СТАКАНОМ, – всплыли сочившиеся раздражением колеблющиеся буквы. – Хорошо – у меня есть один способ. Его я и применю, не волнуйся».

RL2 и не волновался – для этого он слишком хорошо знал женскую натуру. Он специально сделал Калипсо сахарный комплимент, дескать, что она, оказывается, была права. Дело сделано: теперь девушка весь день будет упиваться, какая она умная, и в лепешку расшибется, чтобы подтвердить свою крутизну. Ну что ж, он не возражает. Как ему сообщил прапорщик в одной военной части во время командировки на Землю: «есть те, кто копает, а есть те, кто с пистолетом».

В прошлый раз эта идиотка не захотела понять, что Калашникова надо отравить в первый же день – а чересчур упорствовать он не мог, это портило правила игры. Пришлось действовать на свой страх и риск. К счастью, наполнить бокалы святой водой из фонтанчика, пока приемная пуста, а дверь Габриэля плотно прикрыта – секундное дело. Урок усвоен – теперь он будет подводить ее к выполнению задания, ничего не объясняя, иначе своей своенравностью она сорвет ему весь план.

Всего через два дня в Небесной Канцелярии полностью сменится власть. Она уже не будет принадлежать нерешительному Габриэлю – его место займет энергичный архангел с расширенными полномочиями и фонтаном идей. Одряхлевший Рай давно нуждается в реструктуризации – и у него есть четкие планы, как это сделать. Целых семьдесят лет он ждал, когда Голос отбудет в очередной отпуск: лучше времени для заговора не придумаешь. Именно в отпуске руководитель всегда отключает свое ясновидение, не читает мыслей, не интересуется настоящим и будущим. Так что теперь (RL2 привычно сплюнул, хотя в Раю не могло быть фольклорного беса за левым плечом) все должно получиться просто отлично.

Талантливый постановщик, он из-за плотного занавеса управляет этим театром марионеток, а они покорно танцуют, как и положено тряпичным куклам на ниточках, играя те роли, которые он отвел им в своем спектакле. После отпуска Голосу придется принять ситуацию такой, какая она есть: определенно, он не захочет включать опцию ясновидения, если проблема УЖЕ будет решена. Такое поведение его полностью устраивает. А вот вспышки гнева Калипсо начинают беспокоить – она так и кипит от желания убивать, даже в виртуале видно. Психованная дура, помешавшаяся на своей мести. Ну да ничего, у него насчет Калипсо тоже разработаны определенные планы. Разумеется, лучше пока ей о них не говорить. Потому что именно она должна заставить Калашникова пойти по нужному пути.

«Сегодня, – напечатал RL2, – требуется сделать это сегодня. Калашников должен к обеду узнать про то, что случилось. Это сразу собьет его настрой. А известить сыщика о его новой проблеме будет не так уж и сложно. Тебе просто придется поступить не совсем стандартным образом»…

Несколько минут ушло на подробное разъяснение предстоящего задания.

«Поняла, – быстро мигнуло сообщение. – Начинаю работать».

RL2 привычно отключился без прощания и сидел неподвижно, склонившись над столом, – его одолевали противоречивые мысли. По прошествии пяти минут он, упруго оттолкнувшись ногами от одного из ящиков, отъехал в кресле из синтетической кожи к окну, занимавшему всю стену. Внизу горели разноцветные гирлянды, опутывавшие пальмы, подсвечивались струи фонтанов, светились насыпные дорожки из кораллового песка, по которым так приятно ходить босиком. Гастарбайтеры, стоя на крышах, с равным промежутком сыпали на мостовую розовые лепестки и разбрызгивали ароматическое масло из специальных приспособлений. Район вокруг головного офиса Небесной Канцелярии был построен в форме стандартного турецкого курортного комплекса где-нибудь в Анталии – беседки, бассейны, скамеечки, лотки с фруктами, которые мог брать любой прохожий. Проблема лишь в том, что прохожих не было. Набережную сплошь покрывали рестораны, на столиках которых сотнями светлячков горели свечи, но внутри не сидело ни единого клиента – официанты, грустно повесив носы, перелистывали меню. По мостовой процокали копыта чьей-то колесницы, напомнив RL2, что собственная колесница давно заждалась владельца. Встав из кресла, он вернулся к столу, и начал собирать кейс, укладывая туда канцелярские документы, которые требовалось представить на совещании руководителей отделов.

Убедившись, что RL2 вышел из онлайна, платиновая блондинка, победно улыбаясь, взяла в руки изящный сотовый телефон. Мужчины думают, что они правят, но на самом деле мужчина – как ярмарочный петрушка, надетый на руку прелестницы: куда она повернет, туда он и посмотрит, что она захочет – то он и сделает. Надо лишь знать, какими кнопками привычек, желаний и комплексов управляется «петрушка». И тогда все будет замечательно.

Выйдя в раздел «справочная», она набрала заранее вбитый в мобильник номер. Трубку не брали, но она не беспокоилась – все-таки уже ночь, нужно немного подождать. Наконец в динамике раздался щелчок соединения.

– Алло, – прозвучал заспанный женский голос.

– Простите, это Алевтина? – спросила блондинка, замерев в ожидании.

– Да, – прозвучало в трубке. – Извините, а с кем я…

– Неважно, – прервала ее блондинка. – У меня к вам есть срочный разговор.

Океан тихо шипел, волной на песочный берег вынесло причудливо заточенный коралл в форме сердца, опутанный бурыми водорослями. К нему, в нетерпении щелкая клешнями, бросились крабы.

Глава двадцать третья

Трусикум

(воскресенье, 00 часов 02 минуты)

Шеф довольно редко ощущал себя беспомощным. Прямо скажем – он мог пересчитать подобные случаи по пальцам, но сейчас был именно такой случай: он напоминал себе цыпленка, пытающегося пробить стену. Узнай подчиненные, что повелитель темных сил позволяет себе такое сравнение, его рейтинг упал бы в несколько раз, это точно. Впрочем, прессе дано указание не опускать его рейтинг ниже 80 процентов, поэтому реальное отношение адской публики так или иначе узнать чрезвычайно трудно. Как и о том, что происходит сейчас в Раю. Шеф прикусил клыком длинный коготь на пальце и ловко отодрал заусенец. Единственный телефон по-прежнему не работает, а гонца напрямую не пошлешь – в Небесную Канцелярию адских обитателей не пускают без специального пропуска. А пропуск можно получить, лишь позвонив по этому телефону. Короче, круг замкнулся. Потерев левый рог, Шеф пыхнул дымом из обоих ноздрей. Стены кабинета начали приобретать зловеще черный, отливающий лиловым цвет. Как же все-таки связаться с Калашниковым? Пожалуй, зря он отпустил лучшего человека в конкурирующую организацию. Есть правильная поговорка у китайцев: если тигр съел твоего врага, это не значит, что он стал твоим другом. Даже если учесть, что нарушение устоявшегося порядка в Небесной Канцелярии не отвечает его интересам (а больше всего на том и на этом свете Шеф не любил непредсказуемость), на просьбу о временном переводе Калашникова в Рай следовало ответить твердым отказом. Нет, дело тут вовсе не в незаменимости (при желании и его самого можно заменить), а в привычке: если долгое время поручаешь что-то конкретному сотруднику, в его отсутствие задания начинают «провисать». Например, вчерашний «мозговой штурм» в Управлении так и не вымучил хорошей идеи, какое наказание следует изобрести для сербского диктатора Слободана Милошевича. Слободан находился в Городе уже полтора года, но любые попытки помучить его неизменно обламывались об редкостный пофигизм: он даже имел наглость заявлять, что после самоубийства обоих своих родителей, а также пятилетнего заключения ему в Аду не так уж и плохо. Стандартные методы не дали ничего – даже подселение в комнату постоянного врага, косовского президента Ибрагима Руговы. Ожидаемого эффекта «пауков в банке» не получилось. Более того, неприятели настолько спелись, что умудрились смастерить и спрятать под кроватью самогонный аппарат, с помощью которого гнали ракию. Персонал дошел до ручки, вчера помощник Калашникова, китайский офицер Ван Ли, набравшись храбрости, предложил задействовать «тяжелую артиллерию»: вызвать из Девятого круга жену одного восточного правителя, Ларису Максимовну Лордачеву.

Лариса Максимовна находилась в Городе всего 8 лет, но уже успела довести до полного нервного истощения примерно тысячу человек. Сам Шеф с содроганием вспоминал, как эта моложавая сухопарая дама регулярно являлась к нему в приемную с указаниями, как правильно следует управлять Городом. Претензии рождались каждый день, превращаясь в снежный ком, который со скоростью курьерского поезда разрастался до лавины. Лордачева требовала личного портного (и даже ателье), отказывалась носить «китайское барахло», жаждала выделения персонального лимузина, настаивала на доставке деликатесов из спецстоловой. В случае малейшего несогласия крик поднимала на весь квартал: «Вы что, не понимаете, с кем имеете дело?» Любое наказание она воспринимала как интриги оппонентов: потоками лились жалобы, выступления на ТВ и адресованные Шефу с Голосом письма, начинавшиеся с одинаковой фразы: «Вы знаете, кто я?»

Недавно Шеф, и без того с ужасом ожидавший попадания в Город Ксюши Собчак, принял неординарное для себя решение – услать Лордачеву куда-нибудь в несусветную даль, где ее никто бы не видел. Этим «куда-нибудь» оказался полностью замороженный Девятый круг ада: там круглосуточно стояла настолько крепкая минусовая температура, что плевок замерзал на лету. Соблазн воздействовать на непробиваемого Слободана соседством с Лордачевой был велик – уже через неделю этому упрямцу даже карцер тюрьмы в Гааге показался бы сладчайшим медом. Однако Шеф, к собственному несчастью, был реалистом – он опасался, что если Лордачеву вернут в Город, то его самого вскорости отвезут в психушку. Выход мог бы найти способный к неординарным решениям Калашников, но его нет… И как это он повелся на такую туфту от Габриэля? Ведь своими же когтистыми лапами сдал ценного сотрудника конкурентам. Наваждение, не иначе.

Широкая плазменная панель на стене транслировала анонс новой телепрограммы, присланной ему на утверждение. «“Программа Трусикум” – снять то, что надето!» – речитативом кричал ведущий в камеру. «Сергей Хрущев согласился играть главную роль в мультфильме “Шрек 4”!», «Крокодила парализовало после встречи с Гретой Гарбо!», «Курт Кобейн и слепой пьяный нищий подрались из-за трусов английской королевы!», «“Программа Трусикум” – скандалы, интриги, расследования!»

«Неплохо, – автоматически отметил про себя Шеф. – Чем хуже, тем лучше. Сколько же эстетов будет блевать после запуска этой передачи! Бердяев и Блаватская с ума сойдут, а академик Капица заплачет кровавыми слезами: мало им реалити-шоу “Стон-2”. А вот для фанатов скандалов и сенсаций на днях запустят специальный культурный канал, где политики, ученые, театральные режиссеры не спеша обсудят специфику своей профессии, с цитатами на латыни. У бедняг через час мозги в трубочку свернутся».

Затрещал аппарат, и Шеф понял, что чересчур увлекся анонсом. Он нажал на кнопку громкой связи, и звонкий голос секретарши заполнил комнату.

– Бонжур, монсеньер, – затараторила Мария-Антуанетта. – Беспокоят из департамента создания бытовых проблем. Там наконец-то нашли электрика, который не пил целых три часа, поэтому может попробовать восстановить вашу телефонную связь. Кроме того, подъедет спамер Кардан Вушнир[11], тот самый, что в массовом порядке шлет рекламу «виагры» на серверы Рая.

– Ну да? – недоверчиво переспросил Шеф. – Так уж и шлет? Да имей мы благоприятную возможность взламывать райские серверы и заваливать их спамом, так только этим бы и занимались. Может, он фантазирует?

– Обижаете, монсеньер, – огорчилась Мария-Антуанетта. – Его на Земле даже прикончили за это – забили насмерть. Поверьте, этот парень куда угодно без мыла влезет. Если не получится исправить связь, он попробует переслать ваше письмо напрямую в почтовый ящик Габриэля. И ему по фиг, что тот зашифрован – Кардан спам даже заместителю министра связи РФ посылал, у него общий объем мэйлов в пик сезона составлял 25 миллионов штук.

– Ни хрена себе, – удивился Шеф. – Как это его не убили еще раньше? Хорошо, он нам подойдет. Только предупреди этого Кардана, что если потом я на свой мэйл получу спам с «виагрой», уборщица его пепел в совок сметет.

– Я боюсь, это его не остановит, – рассмеялась королева. – Но что тогда? Я говорю, чтобы присылали обоих в вашу приемную сию же минуту?

– Да, – согласился Шеф. – Другого выхода все равно нет. Буду ждать.

Он взял в руку пульт и повернулся к плазменной панели, где в этот момент показывали рекламу нового дезодоранта. Маньяк с топором носился за девицами, разбегавшимися с визгом, одна из них чуть зазевалась, и на землю покатилась окровавленная голова, из разорванных артерий толчками выплескивалась кровь. «Axe[12] сносит крышу примерным девочкам!» – опоясала экран броская надпись. Шеф благосклонно улыбнулся экрану.

Реклама пожарного топора явно удалась.

Глава двадцать четвертая

Заражение

(воскресенье, 01 час 20 минут)

Время было не такое уж и позднее, но Габриэль выглядел помятым и несвежим, – циничный Малинин на секунду предположил, что высокопоставленным руководителям Рая в качестве исключения позволено употреблять крепкие алкогольные напитки. Калашников, напротив, воспринимал ситуацию нормально: он поднял архангела с постели, а любое существо, вырванное из сна, готово убить всех, кто его разбудил. Предложив гостям сесть в кресла, Габриэль запахнулся в халат с прорезями для крыльев. Заспанный охранник – один из приставленных к Калашникову ангелов возмездия – внес поднос с неизменным ананасовым соком. Варфоломей угрюмо отхлебнул глоток, чуть посмаковал внутри рта, проглотил и одобрительно кивнул: жидкость была признана безопасной для потребления.

– Спасибо за звонок, – произнес Габриэль хриплым от сна голосом. – Я понимаю, что вы не стали бы меня будить без крайней необходимости.

– Безусловно, – мягко сказал Калашников. – Объясню ситуацию вкратце и надеюсь, все будет без обид. Устав ждать обещанного вами специалиста, сегодня утром я тайно переслал на анализ в городскую лабораторию мешочек перьев, осыпавшихся с крыльев пропавших ангелов.

Лицо Габриэля выразило смесь недовольства и удивления.

– Нет-нет, – предваряя ситуацию, сказал Калашников. – Дело не в вас. Но, к сожалению, не всем из окружающих вас сотрудников мы можем доверять после грустного инцидента с попыткой угостить нас святой водой. К тому же в Раю нет нужного специалиста, а мне требовалось получить анализ ОЧЕНЬ срочно, что в ваших же интересах. Пришлось пойти на подобные действия.

Мускулы лица Габриэля расслабились, он печально кивнул.

– То-то и оно, – усмехнулся Алексей. – Опустим детали, каким именно образом я переправил перья на анализ. Главное – результат, верно? Но не могу сказать, что моя информация вас порадует. Ибо теперь я точно уверен: это – спланированное убийство. Для того, чтобы выяснить, кто его совершил, и главное – понять причину, мне потребуется ваша помощь.

Габриэль постепенно менял цвет, прямо как стены в кабинете Шефа: его щеки побагровели, а лоб, напротив, побледнел. Крылья поникли, обмякнув. С Варфоломеем происходила примерно та же цепь метаморфорз: румяные, пышущие здоровьем щеки генерала окрасились в мертвенно-серый цвет.

– Так, значит, ангелы не сбежали? – просипел Габриэль.

– Нет, – развел руками Калашников. – Каждого из наших ангелочков прикончили – причем так виртуозно, что без лабораторного анализа мы бы вряд ли додумались о способе. Видимо, убийца на это и рассчитывал: он знал, что в Небесной Канцелярии не найдется даже двух специалистов в криминальной области, а потому любое расследование ожидает крах.

Архангел не мог произнести ни слова. Одновременно с ним потерял дар речи и Варфоломей. Он тоже сел в кресло, не в силах держаться на ногах.

– Сначала я прорабатывал версию, что ангелы решили смотаться, дабы пожить земной жизнью, ощутить ее прелести и искушения, – сознался Калашников. – Но потом я понял, что ошибся – во-первых, широкая доступность земных командировок, во-вторых, успешная карьера всех исчезнувших. Путем опроса десяти сотрудников Небесной Канцелярии, работавших вместе с жертвами, я выяснил – каждый из исчезнувших ангелов перед пропажей жаловался на следующие симптомы – тошноту, температуру, серьезное головокружение, боль в глазах. У некоторых был просто сильный жар, но в целом ощущения повторялись. Суммировав информацию, я сделал вывод – ангелы определенно были отравлены.

– Яд им поднесли в чашках с чаем? – вклинился в беседу разгоряченный безалкогольным вином Малинин. – Слыхал я про пару таких случаев – в пассажирском самолете и в японском ресторане. С тех пор я зарекся чай пить: видимо, растворить в нем яд любой сложности – плевое дело.

Калашников подарил Малинину один из своих знаменитых взглядов, в результате чего унтер-офицер проглотил оставшиеся слова и беззвучно слинял в угол, дабы избежать гнева его благородия. «Врут про это безалкогольное вино, – подумал Малинин. – Вроде и выпил полканистры, а чего-то так забрало… в голове шумит… и петь почему-то сильно хочется». Впрочем, желание петь он немедленно подавил.

– Так вот, – повернувшись к Габриэлю, продолжил Алексей. – Результаты анализа перьев, которые я получил, опрадали мои ожидания. Тем паче что городской лаборатории я доверяю – поверьте, там работают лучшие специалисты своего профиля. Я-то ломал голову: каким ядом можно отравить ангела, внеземное существо с крыльями, пусть даже и сильно напоминающее человека? Тут ведь загробный мир, и его жители не должны умирать. Однако полгода назад у меня был очень похожий случай…

– Да. Поэтому я вас и вызвал, – язык Габриэля ворочался с трудом.

– Я слегка напомню вам обстоятельства, – развернулся в кресле Калашников. – Мы в Городе сначала тоже не могли понять характер убийств – киллер фаршировал жертв специальным «коктейлем»: одной лишь капли этой жидкости было достаточно, чтобы уничтожить любого обитателя Ада.

– Однако, – выдохнул Варфоломей, вращая крыльями. – Мы-то с вашей конторой веками мучаемся. А тут – раз, и всего делов. Рецептик этой замечательной микстуры случайно ни у кого из вас не сохранился?

– Знаешь что, дорогой? – возмутился Калашников. – Мы в Аду тоже, понимаешь, люди – поэтому не фиг нас просто так в пепел превращать. Одни праведники в загробном мире находиться не могут. Что вы будете делать, если Ад вдруг исчезнет совсем? Ведь один из смыслов вашего существования – это противопоставление себя злу. А тут зло берет и пропадает. Как результат – половина ваших ангелов на бирже труда. Ты-то – уж точно.

Смущенный столь агрессивным отпором, Варфоломей явно не знал, что ответить. Опустив голову, он срочно сделал вид, что озадачен глубокой царапиной на полированных дамасских ножнах табельного серебряного меча. Воспользовавшись этим, Калашников счел дискуссию завершенной. Вскочив с кресла, он прошелся по гостиной, нервно потирая руки.

– Но здесь разгадка оказалась куда проще, – сказал он, глядя в сторону. – Для этого сорта яда не понадобилось хитрых алхимиков и рецепта из древней книги. Вопрос вызывает способ доставки. Мне крайне интересно, каким образом яд попал в Рай, потому что это сильнейшее средство: оно за сутки способно уничтожить ВСЕХ сотрудников Небесной Канцелярии поголовно. По крайней мере, это касается ангелов и архангелов. Либо он был привезен сюда в герметичных контейнерах, либо его транспортировщик может быть заражен, и его тоже ожидает гибель. Но между нами говоря, это вообще не яд.

– Так что же это? – сорвался на крик архангел.

…Вместо ответа Калашников полез в карман и вытащил оттуда измятый кусочек оберточной бумаги. Тщательно разгладив, он положил его перед Габриэлем. Тот дрожащими от нетерпения руками схватил бумагу и поднял ее на уровень бровей, вчитываясь в загадочную комбинацию букв и цифр:

H5N1

– Простите, но я не могу разобрать… что это такое? – спросил он, повернувшись к Калашникову. – Какой-то тайный код или вроде того?

– Это вирус птичьего гриппа, – бесцветным тоном ответил Алексей. – Именно им были заражены все пять ангелов. Обычно приводит к летальному исходу на протяжении примерно двадцати четырех часов. Все симптомы совпадают.

…В спальне Габриэля воцарилось зловещее молчание.

Глава двадцать пятая

Кома

(воскресенье, 00 часов 39 минут)

На плоской цинковой кровати располагались сразу трое. Двое уже второй час нудно пили водку, третий спал. Движение людей вокруг напоминало гигантский муравейник, и никому ни до кого не было дела: большинство тупо шло по бетонному коридору к свету фар электрички, везущей в Город. Несмотря на то что из-за тесноты троица буквально вжималась друг в друга боками, никто из собутыльников не изъявил желание сменить ложе.

– Ты меня извини, что я тебя так подставил, – пьяно бормотал Петрович, обнимая за шею серьезно поддатого участкового Меринова, у которого во лбу зияли сразу две дырки с запекшейся кровью. – Кто ж знал, что оно так получится-то, а? Пенсия-то маленькая, выпить не на что, а тут штукарь баксов как с куста… ну скажи, мля… ты бы ведь тоже повелся?

– На штукарь? – орал Меринов, чье лицо было залито пьяными слезами. – Плохо ты меня знаешь, зловещий старик… Штукарь мало… уж хотя бы десять надо… чтобы не было стыдно потом перед народом, мля…

– Десять? – изумлялся Петрович. – Мне десять в жисть никто не давал… а на штукарь… знаешь, сколь это самогону? Мне Андрюха тут подсчитал… – он благодарно погладил спящего детским сном банкира Баранова. – Восемьсот пузырей как минимум… это ж недели две, или чуть меньше, спокойно можно квасить… и че… я должен был от бабла отказываться? Че я, дурак?

– Ага… – протянул участковый, глумливо ухмыляясь. – Канеш, дурак. Лопнул на хрен твой бизнес. Теперь ты труп, дедуля, причем без баксов.

Вместо вразумительного ответа Петрович дурным тоном завыл:

Дед слишком много принял «на грудь», чтобы парировать наезды участкового – да и возразить ему, по сути дела, было нечего. Баранов перевернулся на другой бок, трогательно улыбаясь во сне. Активные посиделки с новыми друзьями серьезно подточили его водочный кредит, но в кармане пиджака покоился золотой браслет, который он завтра намеревался обменять на «огненную воду» у китайских контрабандистов.

Сообразив за час, ГДЕ ИМЕННО находится, Меринов (как поначалу и Петрович), здорово пожалел о собственном атеизме. Чуть позже его одолели и другие сожаления – о том, что он двадцать лет состоял членом партии, а также выступал на собраниях с докладами по поводу опиума для народа. И, кроме того, написал анонимку в партком на коллегу, окрестившего ребенка. Как говорится, знал бы раньше – соломки б постелил. Попав в транзитный зал, бывалый Меринов довольно скоро понял, что НЕ мертв – и проклял собственную живучесть. Несмотря на то что ему в голову попали две пули, участковый чудом выжил и находился в состоянии комы. С тех пор Меринов молился, чтобы его тело нашли как можно позже, чтобы он истек кровью и успел помереть: все-таки ранения тяжелые. Очнувшись в отделении транзитного зала для коматозников, милиционер успел наслушаться про ужасные случаи: как охотно поведали новичку старожилы, многие находились тут по десять, а кто и по двадцать лет. Случалось, конечно, и такое: кто-то приходил в сознание и исчезал из палаты, возвращаясь на Землю, но после пяти лет ожидания в Чистилище такие случаи можно было пересчитать по пальцам. Больше всего Меринова поразил грузный седой военный, представившийся Ариэлем, – как перешептывались обитатели, какой-то израильский политик, вроде бы даже министр. Ариэль прохлаждался в палате коматозников полтора года. «Свинство натуральное, – плохо выговаривая русские слова, пожаловался военный Меринову. – Вот Ясир Арафат здесь два месяца пробыл, и все – электричкой в Ад укатил, сволочь. А я второй год торчу – и где справедливость? Ходил к стойке персонала права качать, смеются, гады: все вопросы, говорят, к твоим врачам, это они тебя от системы жизнеобеспечения никак не отключат. Чувствую, мне как минимум года четыре еще куковать, а то и больше». Ариэля утешали, как могли, но он был настроен не очень оптимистически, и это окончательно убедило участкового, что бывают вещи и похуже смерти. Оклемавшись, Меринов подумал было найти убитого эксперта Корсабинского, но прикинул, что объясняться с покойным ему не с руки. Пробившись к информационной стойке, где за компьютером сидела строгая длинноносая девица со злыми глазами, Меринов получил электронный номер кровати Петровича. Нашел он его не сразу: старик восседал на койке рядом с каким-то цивильным, но небритым мужиком, и занимался привычным занятием – лакал водяру. Завидев знакомое лицо, дед страшно обрадовался и, не здороваясь, задал главный национальный вопрос: «Третьим будешь?» «Я на работе», – хотел ответить Меринов, но вовремя вспомнил, что никакой работы у него уже нет. Он плюхнулся на жесткий цинк кровати и залпом выпил предложенный стакан. Подождав пару секунд, занюхал рукавом, пахнущим кровью. А дальше уже пошло как по маслу. Правда, через полчаса нежного общения и тостов «за знакомство» банкир Андрюха вырубился.

– Петрович… давно спросить тебя хочу, – произнес Меринов, выдохнув водочный воздух. – Ты какого хрена своих птиц не сдал санитарам, а? Ты хоть понимаешь, что теперь из-за твоего жлобства может случиться?

– Жлобства? – взвился Петрович. – Козел ты, Меринов. Компенсацию нам выплатил кто-то? Во! – сунул он под нос милиционеру заскорузлый кукиш. – Понаехали к нам из Москвы эти козлы в масках, кур похватали да сожгли – ах, эпидемия, ах, птичий грипп, мля. У кого курей три штуки было, у кого пятьдесят – всех загребли сжигать, карантин установили. Моих курей десятерых забрали. Я на птичий рынок ездил цыпок продавать, деньжата шевелились… Двух последних отдельно держал, петух и курочка, охренительной породы… леггорны… я эту пару на сорок цыплят выменял.

– Въезжаю, – мотнул головой участковый, и выпил еще один стакан. Водка уже не обжигала горло – пилась так же легко, как обычная вода.

– Так вот чего, начальник, – продолжал Петрович. – Эти птички не были больные… поэтому я их и спрятал – в подполе, за кадушкой поставил клетку. А подпол у меня с секретом, крышка от него ковриком закрыта – так и не нашли. Думал, как все уляжется, эти леггорны мне цыпляток наплодят… и будет у меня опять новый курятник… порода-то, слышь… до-ро-га-я, мля…

– Мудак ты, дедушка, – устало сказал участковый. – И себя погубил, и меня тоже. Больны твои птицы были, анализ их крови и перьев в дмитровской лаборатории это показал. Знаешь такое – инкубационный период?

– Нет, – поразился мудреному выражению Петрович.

– Еще бы ты знал, – легко засосал остатки водки Меринов. – Это значит, что вирус внутри сидит, созревает, а потом поражает организм. Еще максимум два дня, и эти птицы тоже бы сдохли – а может, и ты вместе с ними. Вот к чему твое желание «цыпляток наплодить» привело. Все люди как люди – санэпидемстанция приехала, кур сдали: хай на всю Россию, что в Дмитровском районе вспышка вируса. А ты об одном думал – как бы карман свой набить. И компенсацию бы тебе выплатили – надо было подождать.

– Подождать? – вызверился Петрович. – Я до сих пор от Гайдара жду, когда он мне сто тугриков компенсирует, что в сберкассе сгорели. Обещать-то эти суки в правительстве все мастаки, а как делать – так ни хрена. Ничего, попадется мне Гайдар в Аду рано или поздно: душу из него вытрясу.

– А Борис Николаевич уже там, – засмеялся Меринов. – Подойди и тряси его как грушу. Факт остается фактом – гомики, что застрелили тебя, а потом меня, специально пришли за твоими курами. Из теленовостей они знали, что именно в вашей деревне в разгаре эпидемия птичьего гриппа. Им больные птицы были нужны. Тушки с собой забрали. Предполагаю, что дело было примерно так. Сначала ребятки твоих леггорнов прикончили, а потом, видимо, что-то вкололи в тушки шприцом, или кровь они так набирали, уж не знаю. На месте разломанной клетки в подвале осталось чуток перьев, кусочки кожи и засохшие кровяные пятна: то есть птицу разрезали там же. Видимо, упаковали во что-то непроницаемое – опасались заразиться.

– Нешто человек от курицы заразиться может? – заржал Петрович.

– Я уже говорил тебе, дедушка – ты мудак, – вздохнул Меринов. – И телевизор ну ни фига не смотришь. Это ж тебе не хер собачий, а вирус, который человеку передается. Из-за этого и понаехало в вашу дыру санитаров с телевидением, из-за этого срочно всех кур и пожгли, чтоб вы ласты не склеили. А вот для чего те ребята, что нас с тобой жизни лишили, зараженное мясо и кровь с собой забрали – на это у меня другая версия есть.

– То ж самое мне Андрюха говорил. Правильно, Андрюха? – Петрович толкнул спящего банкира, который невнятно что-то промычал во сне. – Мы с ним даже на информстойку ходили разбираться, но нам сказали: сидите и не рыпайтесь, значит, вам так суждено, последствий мы не исправляем.

– Фатализм, – приуныл участковый. – Скорее всего, это террористы, дедушка. Международные иль еще какие. Хотят твой вирус размножить и влить его в какое-нибудь типа водохранилище, чтобы люди мерли сотнями тысяч.

– Иди ты… – побледнел Петрович. – А это точно?

– Точнее не бывает, – строго заверил Меринов. – С чего еще такое может быть? В деревню, которую показали все телеканалы, направляются два гомика, которые пытаются купить зараженную птицу. Найдя ее, убивают владельца и берут с собой образцы вируса – видимо, чтобы выращивать его в лабораторных условиях. После чего стреляют в храброго милиционера, вышедшего на их след. Ну и кто это такие, по-твоему? Может, телепузики?

Петрович неожиданно посмотрел на Меринова осмысленным взглядом. Это было настолько необычно, что участковый сам чуть не протрезвел.

– Чего? – спросил он, на всякий случай отодвинувшись.

– Это не гомики были, – задумчиво ответил Петрович, подперев подбородок рукой. – Я тоже сначала так решил. Но перед смертью их рожи хорошо разглядел. Девки, одетые в мужскую одежду – вот она и сидит на них, как на гомиках. Любят они так одеваться или маскируются – я не понял.

– Ну и дела, – взялся за голову участковый. – Неужели теперь у нас в стране даже девки в киллеры подались и на «дело» теперь ходят парами?

Он протяжно присвистнул.

– Не свисти, – вскинулся Петрович. – Денег не будет!

– Тебе какая разница, дед? – осатанел Меринов. – Ты ж все равно мертвый. Даже если б доллары тебе оставили – ими здесь не расплатишься.

Их разговор прервался – посреди транзитного зала внезапно материализовался целый поезд с вагонами и пассажирами. Часть овальных вагонов была оплавлена, пространство заволокло горьким, жирным дымом, явственно почувствовался запах гари. Из разрушенных купе, надрывно кашляя, выбирались люди – обгоревшие, почти без одежды, у некоторых от копоти полностью почернели тела, на женщинах тлело хлопковое нижнее белье.

От ужаса участковый зажмурился – это было чересчур неожиданно.

– Привыкнешь, – спокойно сказал Петрович, отвинчивая пробку на новой бутылке. – Я тут уже полную неделю – и не такое видел. Самое хреновое – это когда вдруг откуда ни возьмись самолет с потолка валится.

По телу Меринова побежали искры, его туловище изогнулось, а глаза заискрились пронзительно-белым светом. От пальцев ударили резкие электрические разряды, уголки рта перекосило в разные стороны. Вокруг участкового вспыхнуло яркое голубое поле, которое тут же исчезло.

– Ё-моё… че это с тобой? – дернулся перепуганный Петрович.

– Со мной? Скончался я только что, дедушка… – грустно сказал Меринов, медленно осознавая происшедшее. – Наливай давай, чего смотришь.

Оба вновь приложились к стаканам под звучный храп банкира.

Глава двадцать шестая

Убить Мавроди

(воскресенье, 01 час 02 минуты)

Ловко протирая высокие стаканы, бармен исподтишка наблюдал за странной парочкой, занявшей столик в самой глубине зала. Мало того, что они совершенно игнорировали происходящее на сцене (а весь зал буквально ревел и истерически визжал от восторга, фонтанируя взлетающими к потолку разнообразными предметами туалета), так еще и заказали лишь минеральную воду. Сидят, друг с друга глаз не сводят. Боже мой, кого только в Москве сейчас не встретишь. Но непьющие лесбиянки – это для России нонсенс. Может, туристки какие-нибудь? Ладно, в конце концов – не его дело.

Локки прожевала сочный кочанчик брюссельской капусты, наколола на зубцы вилки следующий – из середины брызнул соус. Раэль с ненавистью посмотрела на коричневую капельку, повисшую на голубом свитере, и ловко сняла ее чайной ложечкой. На блузке осталось жирное пятнышко.

– Ты ешь, как свинья, – сказала она, отодвигая тарелку Локки. – Третью одежку уже за неделю стираю. Надо либо отсаживаться от тебя во время еды на пушечный выстрел, либо заставить оплачивать услуги прачечной.

– Да ладно тебе, – беспечно сказала Локки, раскусывая очередной кочанчик. – Твоя проблема в том, что ты совсем не умеешь расслабляться. Я ж тебя для этого в клуб и вытащила. Ты только погляди, какой масик танцует.

Мускулистый «масик» на сцене старательно прыгал, вращая фигурными ягодицами, прикрытыми стрингами. Женщины разного возраста визжали, как школьницы, и рвались к нему, охрана с трудом сдерживала их напор.

– Чего я тут нового увижу? – кисло заметила Раэль, отпив минералки.

– Убийцы вообще довольно ограниченные люди, – съязвила Локки, вытирая тарелку кусочком хлеба. – На что тебя в принципе хватило? На этот убогий маскарад с мужской одеждой? По-моему, наш пол все и так раскусили.

– Слушай, не будь так примитивна, – огрызнулась Раэль. – В конце концов, это же Москва, тут рулит стиль унисекс. Переодеться в мужские шмотки – не такая уж плохая идея. Я сама в этом городе давно перестала отличать, где у них мальчик, а где девочка. Гей-клубы растут как грибы, на поп-сцену никто из нормальной ориентации сто лет не пробивался.

– Это да, – согласилась Локки. – Все смешалось – мужики переодеваются в баб, а бабы в мужиков. Тут даже пресса десять лет не может разобраться, как правильно звать Верку Сердючку – она или он. Но реально ты перегнула палку, перестреляв такое количество народу. Представь себе завтра утренний выпуск новостей, когда в лаборатории найдут трупы мента с экспертом.

Диджей врубил ударную песню She‘s a Maniac, толпа с визга перешла на настоящий рев, в танцоров снова полетели лифчики и что-то кружевное.

– Свидетелей всегда надо убирать, – прошептала Раэль. – Знаешь, у меня столько тысяч лет не было заказов… пришлось срочно перечитать и просмотреть приличное количество триллеров – и везде рецепт один и тот же. Хоть один свидетель выживет, – и все, киллеру кранты, повяжут.

– Так я и знала – надо было отобрать у тебя «День Шакала», – хлюпнула соусом Локки. – Ты когда прочла – неделю даже в душ ходила в черных очках. Пистолеты вон купила с глушителями. А «Лицо со шрамом?» Ты ведь действительно хотела пойти на первое «дело» с пулеметом – типа say hello to my lil friend[13]. Скажи спасибо, что я отговорила. Стрельба эта по-македонски, как у Тарантино… лучше б тебе такой заказ вообще не поручали.

– Я чуток заржавела, – созналась Раэль. – Одно дело – прибить толпу вооруженного народа, а другое – одинокого человека. Признаюсь, я существенно подрастеряла квалификацию в убийствах. Но ты же сама понимаешь, что ангелы возмездия давно переориентированы на другую работу. Здорово, да? Сначала тебе веками внушают: ты крутой киллер, сноси огнем и мечом всех, кто стоит на пути сил добра. А потом: цели изменились, положи меч на полочку, дорогая, тебе уже подобрали новую работу, будешь составлять букеты из нежных розочек. В жопу бы им вставить эти розочки… Я тебе так скажу – если ангела однажды научить убивать, это потом сидит в перьях генетически. Ну, грохнула троих…

– Четверых, – поправила дотошная Локки. – Гаишника, который нас запомнил, уже забыла? Жестоко ты его – пулю в затылок, и в речку.

– Одним больше, одним меньше – какая разница, – тоном Аль Пачино произнесла Раэль. – Нас все равно не найдут – ты знаешь, как работает здешняя полиция. Этот мент из Дмитрова был исключением.

Огромный экран на стене беззвучно транслировал итоги новостей дня: в архивной записи мелькнули помятые щеки Сергея Мавроди, который триумфально выходил из тюрьмы: народ встречал его салютом из яиц и сметаны. И без того недоброе личико Раэль перекосилось от ярости.

– Вот его бы я и без лицензии прикончила, – прошипела она. – К сожалению, в разрешении на ликвидацию, которое Калипсо забрала из тайника RL2, «прописано» только десять человек (Раэль стукнула по столу голубой карточкой с голограммой в виде крыла ). И жирный минус – строго сказано, что запрещается убивать без необходимости. Интересно, как RL2 удалось выцыганить у Голоса эту лицензию? Впрочем, извини, отвлеклась от темы. Так ты знаешь, сколько я бабла из-за этого типа (кивок в сторону Мавроди ) в итоге посеяла? По самую верхушку крыльев оказалась в долгах.

– Ты вкладывала бабло в «МММ»? – подавилась капустой Локки. – Чокнулась, что ли? Нам же запрещено зарабатывать деньги на Земле.

– Какая ты правильная, – ехидно ухмыльнулась Раэль. – А на что б мы тогда тут сидели? Да, таковы правила, но кто им следует? Нас отправляют на Землю, где мы должны жить в определенных условиях, но при этом командировочных не платят, ибо в Раю не приняты к обращению никакие финансовые средства! Конечно, я покупала билеты «МММ». На Земле слишком много соблазнов, чтобы рядовой ангел мог им противостоять. Некоторые «наши» откровенно крышуют офисы Голоса… в конце концов, если его представители собирают хорошую кассу, то должны делиться – так, кстати, Голос и велел. Совершат пару чудес с телекинезом, прихожане жертвуют больше, доход – пополам. Многие находят иной выход – держат банки на подставных лиц. Говорят, один архангел даже выбился в крупные олигархи: правда, для этого ему пришлось ампутировать себе крылья, чтобы иметь возможность ходить в баню и заключать там нужные сделки. Паренька можно понять – мне тоже тяжело везде ходить с крыльями, привязанными плотно к спине: затекают. Что касается «МММ», то получение бабла на халяву не считается грехом: если на тебя упало бабло, то это дар свыше. Кто без греха, пусть первый бросит в меня камень.

– Ой, напрасно ты так выражаешься, – скривилась Локки. – Знаешь местный народ: на тебя обрушится груда камней, и каждый будет заявлять, что, в отличие от тебя, чист и невинен. При Голосе никто не признается в грехах.

– Пусть, – не сдавалась Раэль. – Зато я не грешна в другом, и это главное. Даже во время жесточайшей депрессии я никогда не бухаю. Именно поэтому после смерти я и попала в Рай, и это меня, кстати, совсем не удивило.

– А секс? – игриво подмигнула Локки. – Ты ведь знаешь, что…

– Знаю, – прервала ее Раэль. – Именно из-за того, что кое-кто нарушил правила насчет секса, мы обе с тобой понесли жестокое наказание, и несем через годы вечную боль, которая останется с нами навсегда. Я сознаю свой ужасный грех. Но они… они же не заслужили, чтобы с ними так, правда?.. Я каждую ночь вижу их во сне: как они заговорили, как пошли, как улыбнулись… И если бы не та сволочная записка Голосу…

Из глаз Раэль брызнули слезы. Она потянулась за салфеткой.

Улыбка исчезла с лица Локки, уголки ее губ дрогнули и опустились.

– Да, на это трудно что-либо возразить, – прошептала она. – Но дело даже не в нарушении правил, им и верно почти никто не следует. Эти уроды заслужили смерть за то, что они сделали своими погаными руками. Ни у кого из тех двухсот ничего не наладилось после – ты об этом знаешь? Они спустили нашу жизнь в унитаз в угоду своей зависти и интригам. И я так считаю, и Калипсо, и Лаэли. Один лишь наивный Чарли искренне полагает, что использует нас – и ему невдомек, что скорее мы используем его.

– А хороший ник мы придумали, – всхлипнула Раэль. – Теперь нас точно можно называть «Ангелы ЧаRLи». Я не знаю, кто такой RL2, и мне плевать. Калипсо переслала мне этот пластик с разрешением убивать при необходимости – это все, что нужно. Но, видимо, он большая шишка среди ангелов возмездия: только боссы могут получить такую карточку. Кстати, – голос ее предательски задрожал, – как ты сейчас себя чувствуешь?

– Отлично, – пожала плечами Локки. – Зря волнуешься. Хоть я и не стреляю из «Хеклера» направо и налево, но я такой же профессионал своего дела, как и ты. После того как ангелам возмездия было приказано прекратить деятельность, я увлеклась медициной и весьма в ней преуспела. Звание доктора мне присваивали пятнадцать универов, начиная с Нью-Йорка и заканчивая Сиднеем. Кстати, тебе известно, как действует вирус? Если б мы заразились, то через сутки были уже мертвы. Ангелов он убивает почти мгновенно, ты сама это поняла. Да, мы переправляли сыворотку обычной почтой, но никто ничего не заподозрил – таможня ангелов не обыскивает. Я запаяла ее в цилиндрики, сверху вакуумная упаковка, ничего не просочится. Лаэли предупреждена, как с этим обращаться, кроме того, она не новичок – на базе проходила курс обращения с отравляющими веществами. Лабораторию я себе за городом отгрохала с такой шикарной аппаратурой – ФСБ обзавидуется. Инъекцию препарата в тушки предварительно тоже сделала, причем дважды. Так что не звезди, подруга.

Обе девушки рассмеялись, одна из них сделала знак бармену. Тот понимающе кивнул, выпрыгнул из-за стойки и резво подлетел к столику.

– Еще минеральной? – осведомился он. За спиной бармена полупьяная женщина лет пятидесяти с размазавшейся по лицу дорогой косметикой свистела, под улюлюканье стриптизеров стягивая из-под юбки белье.

– Ага, тащи бутылочку, – стрельнула в него глазами Локки. – И счет давай. Ребятки у вас на сцене мосластые, смотреть не на что, баиньки пойдем.

Вздохнув, бармен вернулся к стойке – через секунду он возник у столика с бутылкой «Эвиан». Открыв воду, он молча разлил ее по бокалам и, не задерживаясь, ретировался обратно. Пятилетний опыт подсказывал ему – с этих двоих, кроме чаевых, ничего не обломится, хотя в клубе клиентки расходились так, что танцевали голыми на столах – выбирай любую. Однако он еще ни разу не встречал женщин, раскрепощавшихся после минералки.

– Между прочим, сам Голос пил вино со своими учениками в гроте, – заметила Локки, пригубив воду. – Почему же тебе нельзя это делать?

– Свидетельства довольно разные, – хмыкнула Раэль. – Может, то был вообще виноградный сок – кто сейчас подтвердит? Но даже если Голос и пил вино, то это не повод… Чего ты, людей не знаешь? Неизвестно, во что бы превратился Рай, разреши там легальное употребление вина. По крайней мере, праведники из России бы точно не удержались. А финны? Эти вообще кошмар. Ты со своей добротой еще английским праведникам футбол свободно разреши смотреть – у нас такой рок-н-ролл начнется: всю мебель вокруг переломают.

Девушки помолчали, дружно вертя в руках бокалы с водой. Потом одна из них с явной нежностью положила другой руку на плечо, погладив, – что не укрылось от внимания бармена.