Церковный вор Макеев Алексей

Глава 19

Новости от сеньора полицейского

На следующий день рано утром в мою дверь раздался громкий требовательный стук. Я спал крепким сном, поскольку накануне лег довольно поздно, а потому с трудом разлепил веки и, зевая, глянул на часы. Время было семь тридцать. Рановато для подъема на курорте. Я встал, натянул шорты, спросонья прыгая на одной ноге, и прошлепал босыми ногами к входной двери. Глянул в глазок и так и застыл с открытым ртом. На пороге стоял тот самый, допрашивавший нас в связи с гибелью в пещере Константина Коронеля, невысокий толстый лысоватый следователь с большими карикатурными ушами, отвисшими губами, с мешками под глазами и носом, похожим на огромную сползшую по стеклу каплю воды. Зовут его, кажется, Антонио Вердагер.

«Черт, зачем я ему понадобился? Уж не по поводу ли смерти Сильвестрова? Но меня вроде вчера вечером никто не видел на крыше». Мысли вихрем пронеслись в моей голове, я разволновался, но постарался взять себя в руки и открыл дверь. Рядом с толстым полицейским стоял высокий худой смуглый субъект с короткой стрижкой и бородкой. Если бы я не был в Каталонии, то запросто мог бы решить, что передо мной не представитель местного народа, а араб. Антонио Вердагер был одет в темно-синюю полицейскую форму, его сопровождающий – в белую рубашку и темные брюки.

– Бон диа! – поздоровался я на местном языке, пару слов из которого выучил.

– Бон диа! – ответил мне Антонио Вердагер, а стоявший рядом с ним субъект неожиданно поздоровался по-русски:

– Доброе утро, сеньор Гладышев!

– Здравствуйте! – ответил и я, натянуто улыбаясь, ибо не знал, как реагировать на появление у моей двери полицейского и, очевидно, переводчика при нем.

– Можно нам войти в номер? – тоже улыбаясь, вежливо проговорил субъект.

Не знаю, как в Каталонии, а у нас в России принято пускать полицейских хоть в дом, хоть в номер в гостинице. Я человек дисциплинированный, власть уважаю, тем более заграничную, если, разумеется, нахожусь за рубежом, потому что на родине иностранные полицейские мне не указ, кроме представителей Интерпола, наверное, поэтому я отступил в сторону, освобождая проход.

Субъект толкнул дверь, открывая ее шире, и, пропустив вперед себя полицейского, вошел следом. Я закрыл дверь и двинулся за ранними непрошеными гостями. На секунду заскочил в ванную, сполоснул лицо и вышел в комнату.

– С вашего позволения, – сказал субъект и сел на стул.

Грузный Антонио Вердагер неуклюже опустился на кровать, устроившись на ее короткой стороне. Я покрутился на месте, прикидывая, куда сесть, плюхнулся на односпальную кровать и, делая невинное лицо, произнес:

– Я вас слушаю. – У самого же на душе кошки скребли – не дай бог, представители власти пожаловали с обыском. Если так, то они непременно найдут перстень из Санта-Лучины, и тогда я пропал. Инстинктивно я сел так, чтобы загородить собой тумбочку, в которой лежал злополучный перстень.

– Меня зовут Джорди Клавер, – представился высокий субъект и назвал свою профессию, о которой я уже догадался. – Я – полицейский переводчик.

– Очень прият… – начал было я, но вовремя спохватился – ничего приятного в знакомстве с полицейскими не было. – Очень хорошо. Игорь Гладышев! Впрочем, вы уже знаете мои данные, так как знали, к кому идете в гости, и тем более уже называли мою фамилию.

– О да, мы ознакомились с вашими данными, – признался переводчик. Надо отметить, он очень хорошо, лишь с едва заметным акцентом, говорил по-русски, очевидно, набирался практических знаний по моему родному языку в моей стране. – Можно задать вам несколько вопросов?

«Можно… несколько вопросов…» – проявление вежливой формы общения, и ничего больше. Попробовал бы я сказать, «нет, нельзя», как бы он, интересно, отреагировал на мою несговорчивость?

– Задавайте! – покладисто кивнул я.

Джорди произнес несколько слов по-каталонски, обращаясь к полицейскому, тот ответил ему, и Клавер перевел:

– Сеньор Гладышев, сеньор Вердагер говорит, что уже имел честь познакомиться с вами во время проведения беседы по поводу смерти Константина Коронеля.

– О да! Жаль Коронеля! – печально проговорил я.

Переводчик молитвенно сложил у груди руки и закатил глаза к потолку.

– К сожалению, как у вас говорят в России, все мы ходим под Богом. – Он вновь взглянул на меня и многозначительно добавил: – Сеньор Вердагер говорит, что эта смерть была странной.

– Странной?! – удивился я. – И чем же?

Джорди Клавер «пообщался» с полицейским на родном языке и вновь обратился ко мне на русском:

– Сеньор Вердагер просит вас припомнить момент смерти Константина Коронеля.

«И чего это они вдруг о погибшем гиде завели речь?» – подумал я и тем не менее напряг память, прокручивая в уме картинки не так давно произошедших событий, и через несколько мгновений выдал результат своих воспоминаний:

– В пещере в одном из залов погас фаер. Константин Коронель вернулся к установленному в стене пещеры фаеру, чтобы достать из висевшего там же рюкзака новый и поджечь его. В этот момент прогремел взрыв, и на Константина обрушилась часть потолка.

Полицейский, смотревший на меня с отвисшей большущей губой, внимательно выслушал мои слова и снова обратился ко мне через переводчика:

– А странная смерть, сеньор Гладышев, потому, что после извлечения из-под скалы останков Коронеля и тщательного осмотра места происшествия экспертиза установила: взорвался не тот фаер, который собирался поджечь Константин, а небольшое взрывное устройство, заложенное в расщелине рядом с выходом из подземного коридора в зал пещеры.

У меня не такая большая губа, как у Антонио Вердагера, но отвисла она примерно на такое же расстояние, как и у него.

– Ничего себе! – воскликнул я помимо своей воли. – Откуда оно там взялось?

– Мне бы тоже хотелось это узнать, – устами переводчика ответил полицейский. – У вас на этот счет нет никаких соображений?

– Абсолютно, – с недоуменным видом покрутил я головой.

Вердагер почмокал своими большущими, словно вареники, губами и спросил:

– Сеньор Гладышев, вы слышали о том, какая сегодня ночью произошла в отеле трагедия?

Врать было бессмысленно, меня внизу видела почти вся наша бригада, наверняка еще кто-то и из посторонних мог это засвидетельствовать, и я честно ответил:

– Слышал.

– Откуда, позвольте вас спросить? – последовал от полицейского очередной вопрос в переводе Джорди Клавера.

Я кашлянул в кулак, чтобы выиграть время для обдумывания ответа.

– Я выходил на балкон перед сном, и увидел внизу скопление людей. Из любопытства спустился вниз и узнал, что наш соотечественник упал с крыши и погиб.

– Прискорбно, прискорбно, – пробормотал похожий на араба переводчик, выражая участие в гибели моего соотечественника от себя лично, а от имени полицейского добавил: – Вам ничего не известно относительно смерти сеньора Сильвестрова?

Я глянул на толстомордого, смахивающего на дружеский шарж полицейского, и ответил:

– Нет. А почему мне должно что-то быть о нем известно?

Джорди Клавер переадресовал мой вопрос Антонио Вердагеру, а затем перевел его ответ мне:

– Вы же из одной страны, да и в пещере вместе были.

– Только это – из одной страны и вместе в пещере были, – пробормотал я. – Мы с ним редко общались. – Я хотел еще добавить, что мы испытывали друг к другу антипатию, но вовремя прикусил язык, подумав, что Вердагер может из этого сделать вывод, будто я причастен каким-то образом к гибели Сильвестрова.

– Вот как? – изрек Антонио в лице Джорди Клавера. – А мне сказали, что вас вместе видели в монастыре Барбера.

И полицейский, и его переводчик уставились на мою персону изучающими взглядами.

Я чуть не поперхнулся, однако успел сглотнуть, ничем не выдав своего состояния, и широко улыбнулся:

– И о чем это говорит?

Антонио Вердагер пожал жирными плечами, сильно обтянутыми форменной рубашкой, когда Джорди перевел ему мои слова и что-то сказал.

– О том, что вы вместе с ним и еще несколькими людьми, побывавшими с вами в пещере Аделита, зачем-то ездили в Барберу.

– Как зачем?! – разыграл я изумление. – Разумеется, посмотреть знаменитый монастырь. Мы все приехали в Каталонию почти в одно и то же время, и почти в одно и то же время уезжаем домой, живем в одном отеле. Конечно же, каждый из нас хочет посмотреть как можно больше достопримечательностей. Так что нет ничего удивительного в том, что наши туристические маршруты иной раз совпадают и мы вместе оказываемся на некоторых экскурсиях.

– Может быть, может быть, – с задумчивым видом сказал на каталонском языке полицейский, а переведший его слова Джорди Клавер произнес их с откровенной насмешкой.

Разговор принимал для меня неприятный оборот, и потому я постарался быстрее его закончить.

– Извините, сеньоры! – обратился я одновременно к полицейскому и его переводчику. – Но если у вас больше нет вопросов, то мне хотелось бы привести себя в порядок, – и потер свою щеку, заросшую щетиной, намекая на то, что мне не мешало бы побриться. – И я бы хотел, если сеньоры опять-таки не возражают, сходить на завтрак.

Услышав на родном языке от Джорди мою просьбу расстаться с гостями, полицейский энергично закивал, что можно было расценивать как согласие прекратить нашу «дружескую» беседу, и бросил несколько слов, которые тут же подхватил Джорди Клавер и донес их до меня в русском переводе:

– Разумеется, сеньор Гладышев. Сеньор Вердагер не против, чтобы вы занялись своими делами. Желаем приятного отдыха.

Они оба поднялись и двинулись к выходу из номера. Однако у двери вдруг задержались, и Джорди, достав из кармана визитную карточку, протянул ее мне и официальным тоном проговорил:

– Сеньор Гладышев! От имени полиции Каталонии прошу вас, если вам станет что-либо известно о гибели вашего соотечественника Николая Сильвестрова или вы что-то вспомните, что может способствовать раскрытию тайны его смерти, сообщить вот по этому номеру телефона мне, а я уж сам свяжусь с сеньором Вердагером.

– Непременно, – проговорил я, чувствуя облегчение от скорой разлуки со своими ранними гостями, и взял визитку.

– Адеу! – пожимая мою руку, попрощался со мной Антонио Вардагер.

– Адеу! – ответил я на его родном языке.

Полицейский еще что-то произнес, а Джорди Клавер, пожимая мне на прощанье руку, перевел:

– Кстати, сеньор Гладышев, Антонио Вердагер говорит, что в крови Николая Сильвестрова были обнаружены компоненты, входящие в усыпляющий газ.

Если бы меня сейчас вдруг провозгласили королем Каталонии, я бы, наверное, удивился меньше, чем этому известию. Челюсть у меня сама собой отвалилась, и я ошарашенно уставился на полицейского. Тот, в свою очередь, уставился на меня. Переводчик же с удивлением смотрел то на меня, то на Антонио Вардагера.

Наконец он негромко произнес, обращаясь ко мне:

– Что-то не так, сеньор Гладышев?

Я захлопнул челюсть, сглотнул и с натянутым выражением лица ответил:

– Все в порядке, сеньор Клавер! Не беспокойтесь. – Закрыв перед носом полицейского и переводчика дверь, я привалился спиной к стене, переводя дух.

Ничего себе, концерт по заявкам телезрителей! Мало меня потрясло сообщение полицейского о том, что потолок в пещере обрушился не из-за зажженного Константином Коронелем фаера, а из-за заложенного в расщелине потолка взрывного устройства, так еще Антонио Вердагер напоследок добил меня известием о том, что в крови Сильвестрова обнаружены компоненты усыпляющего газа! И что все это значит? Я сполз по стене и сел на пол. Минут пять сидел так, прикидывая услышанное полицейским в переводе Джорди Клавера, и кое-что в произошедшем и происходившем начало проясняться, однако оставалось много неясностей – требовалась информация, которую нужно было срочно добыть. Во мне, как обычно в подобных случаях, когда я находился на пороге разгадки тайны, проснулся азарт, и меня обуяла жажда деятельности.

Я встал с пола, отправился в ванную, наспех побрился, умылся и привел себя в порядок. Затем оделся и отправился в ресторан. Несмотря на желание поскорее заняться делами, аппетит у меня был волчий, и я плотно позавтракал. Выходя из ресторана, столкнулся в дверях с Сашей Смольниковой.

– В чем дело, Игорь? – спросила она меня обиженным тоном. – Почему ты стал меня избегать?

– С чего ты взяла? – сделал я вид, будто страшно удивился.

– Ну, как с чего? – еще больше надула губки Смольникова. – Со вчерашнего утра, как приехали из монастыря Барбера, так ни разу со мной наедине не оставался. И эту ночь мы в разных номерах спали.

По правде говоря, мне было не до секса – тут люди гибнут по ночам, а Смольниковой все бы траха… ладно, не будем об этом, у каждого свой темперамент, в конце концов, – кому-то больше, кому-то меньше нужно…

Я отступил в сторону, давая возможность пройти входившей в ресторан пожилой чете, и, пуская в ход все свое обаяние – зачем ссориться с подругой, которая, чего скрывать, и тебе доставляет удовольствие, – обволакивающим голосом произнес:

– Обещаю, солнышко, сегодня ночью мы с тобой будем вместе.

– А днем ты куда? – не унималась Саша.

– Дела, зайчик! Я же обещал всем вам найти драгоценности и отвести подозрения в воровстве. Обещания нужно выполнять!

Я чмокнул подругу в щечку и, не дав ей сказать ни слова в ответ, развернулся и быстро двинулся к лифту.

Поднявшись из полуподвального помещения ресторана на первый этаж, отправился в фойе и засел за столик с компьютером, к которому был подключен платный интернет. Мало, конечно, шансов найти во Всемирной паутине что-нибудь стоящее по интересующему меня вопросу (интересовали меня биографии моих новых друзей, а они не такие уж знаменитости, чтобы в интернете о них информацию выкладывать), но попробовать стоит, мало ли что…

Я просидел за компьютером целых три часа, потратил кучу монеток, изучил гору материалов, но мои труды не были напрасными. Кажется, я понял, что произошло, догадался, где драгоценности, и сообразил, каким образом в кровь Сильвестрова попали компоненты усыпляющего газа. Не хватало еще нескольких мазков для завершения общей картины задуманного грандиозного преступления, в котором и я сыграл свою роль. Нужны еще и кое-какие доказательства вины преступника, но я постараюсь их добыть, причем в ближайшее время.

Я поднялся из-за стола и отправился в номер. На море сегодня не ходил, потому пришлось довольствоваться душем. Затем отправился в ресторан, где просидел довольно долго в надежде встретить кое-кого из моих знакомых. Надежда сбылась, увидел троицу – сестер Аксеновых и сопровождающего их Егора Теплякова. Подойдя к столу, где стояла кофемашина, и налив себе кофе, я отправился к столику с расположившимися за ним Женей, Егором и Валерией и, присев с чашкой кофе, произнес:

– Привет! Как спалось?

Все трое были сонными – Егор и Женя, по-видимому, оттого, что перед близкой разлукой не могли натешиться друг с другом и почти не спали, а Лерочка по жизни была сонной.

– Нормально спали, – буркнул Егор, вяло ковыряясь вилкой в тарелке с картофелем фри и отбивной.

– А вот мне поспать не дали, – пожаловался я, отхлебнув, надо сказать, не очень хорошего качества кофе. – Полицейский приходил с переводчиком.

– Они ко всем приходили, – невесело отреагировала на мое замечание Аксенова-старшая. – Нас с сестрой вдвоем допрашивали, а Егора вон одного.

– Быстро же, однако, полицейские в Каталонии работают! – удивился я. – Вердагер уже кучу людей успел опросить. И чем интересовался?

– Смертью Николая Сильвестрова, – зевнув, ответила Валерия. Она почти ничего не ела, перед ней на столе стояла только тарелка с бутербродом и кофе, к которым она еще не притронулась.

– А конкретней? – посмотрел я на Егора, который, по моему мнению, был самым толковым из этой троицы и мог внятно ответить на мои вопросы.

Тепляков отправил в рот очередной кусок отлично приготовленной отбивной, прожевал его и промолвил:

– Спрашивал, не известно ли нам чего, что может пролить свет на трагическую смерть Сильвестрова. С чего это он вдруг упал с крыши.

Как я понял, все трое были расстроены приходом полицейского и переводчика, а потому неохотно отвечали на мои вопросы.

– А почему он именно к членам нашей команды обращается по поводу гибели Сильвестрова? – Я с прищуром окинул взглядом сидевшую за столом компанию. – Он нас в чем-то подозревает?

– Не знаю, – пожал плечами Егор. – Говорит, раз вместе в пещере были, возможно, кое-что известно.

«Поскольку компания молчит по поводу сработавшего в пещере взрывного устройства, заложенного в расщелине потолка, можно сделать вывод: полицейский про это ни словом не обмолвился, – мелькнула у меня мысль. – Интересно, почему? Я у него на особом счету? Больше, чем другие, вызываю доверие или, наоборот, недоверие? И Антонио Вердагер хотел своим неожиданным сообщением поставить меня в тупик, чтобы проверить мою реакцию? Но, как бы то ни было, говорить моим друзьям о том, что взрыв в пещере был не случайным, не следует: не надо лишний раз будоражить людей». Но на всякий случай я уточнил:

– И все? Больше ничего не говорил?

Егор переглянулся с Женей, прихлебывающей кофе, и ответил:

– Все. А что он еще должен был сказать?

Я покривил губы, выражая недоумение по поводу якобы не очень умного вопроса.

– Ну, не знаю, например, спросить, не ездили ли мы все вместе в монастырь Барбера…

– А он тебя об этом спрашивал? – Егор сразу увидел подоплеку моего вопроса и напрягся.

Значит, не спрашивал, иначе Тепляков по-иному отреагировал бы, сделал я вывод. А это означает, что именно меня полицейский в чем-то подозревает. Вывод не утешительный…

– Нет, все в порядке, я так, на всякий случай поинтересовался, – поспешил я успокоить Егора и его подружек, которые, видать, не на шутку взволновались из-за моего сообщения. – Кстати, кажется, я понял, где находятся остальные украденные из Санта-Лучины драгоценности.

Егор закончил есть, отодвинул от себя тарелку и удивленно произнес:

– Вот как?! И где же?

Пришлось разочаровать молодого мужчину, похожего на Киану Ривза, скрыть от него место нахождения драгоценностей.

– Пока не могу сообщить, как принято в таких случаях говорить, в интересах следствия. Но завтра же с утра отправлюсь за ними.

С любопытством слушавшая меня Женя убрала со лба непослушную челку и придвинулась ко мне ближе.

– Давайте все вместе туда отправимся, – предложила она тоном заговорщицы.

Однако я отрицательно покачал головой.

– Нет, ребята, я должен съездить за ними один. Так нужно! Но завтра же вам обо всем расскажу, так что наберитесь терпения.

– Завтра так завтра! – оживившись, сказала Лерочка. – Главное, чтобы драгоценности нашлись и нам не предъявили обвинение в их воровстве. А то надоело уже в страхе жить, постоянно ждать ареста. Свалим все на Сильвестрова, с мертвого какой спрос?

Не очень-то мне нравятся взгляды на жизнь нынешней молодежи, безнравственные они какие-то, но я промолчал. Возможно, в Испании девиц именно так воспитывают, все грехи на чужих или мертвых списывать.

– Все может быть, – ответил я нейтрально, поднялся и стал прощаться. – Ладно, всего доброго! До встречи завтра.

Компания вразнобой тоже попрощалась со мной, и я покинул ресторан.

Я потратил еще целый час на то, чтобы найти оставшихся членов нашей шайки, – Березина и Смольникову я отыскал на пляже, причем Саша была в компании каких-то молодых людей, а Тропинину – в номере. Со всеми ними я наедине повел почти точно такой же разговор, что и с сестрами Аксеновыми и Егором Тепляковым, и закончил беседу теми же словами: что, мол, знаю, где находятся похищенные драгоценности, и завтра с утра отправляюсь за ними. Смольникова, довольно весело, как мне показалось, проводившая в компании молодых людей время, на сей раз не очень-то приставала ко мне с обвинениями в том, что я оставляю ее одну. Может быть, и к лучшему – мне сейчас не до нее. А Тропинина отнеслась к сообщению индифферентно, сказала лишь «хорошо» и закрыла перед моим носом дверь.

Затем я из своего номера позвонил по телефону, оставленному мне Джорди Клавером, и сообщил, что мне стало кое-что известно о смерти Николая Сильвестрова, а также о похищении креста и других драгоценностей из церкви Санта-Лучина. Если сеньору Антонио Вердагеру интересны эти сведения, пускай он поторопится и приезжает в Сусанну Круз, иначе через полчаса я уеду без него и слава в раскрытии преступления и обнаружении похищенного достанется кому-нибудь другому. Но пусть сеньор полицейский прибудет в автомобиле, потому что нам придется кое-куда прокатиться, причем вернуться из поездки мы можем довольно поздно, так что не мешает взять с собой перекусить. Ах, да, и еще: автомобиль должен быть личный, а сеньор Антонио Вердагер должен быть одет в гражданскую одежду, потому что там, куда мы поедем, не следует пугать людей формой полицейского и полицейской машиной. И последнее, подъехать нужно не к «Индиана Парку», а к отелю «Европа», от которого отправляются экскурсионные автобусы, так как я не хотел бы, чтобы кое-кто из моих знакомых видел, как я общаюсь с полицейскими.

Джорди Клавер внимательно меня выслушал и ответил, что непременно сообщит о моей просьбе сеньору Антонио Вердагеру и перезвонит мне в ближайшее время. Я разъединил связь и принялся ждать. Однако не прошло и пяти минут, телефон зазвонил, и переводчик сообщил, как я и ожидал, что сеньор Антонио Вердагер все выполнит так, как просит сеньор Гладышев, и через полчаса будет в указанном месте у отеля «Европа».

Я поблагодарил Клавера, отключил связь и стал собираться в дорогу.

Глава 20

Захват

Антонио Вердагер опоздал на десять минут. Он приехал за рулем белого «Мерседеса» и был одет, как и обещал, в цветастую темную рубаху, цвет на которой преобладал все же синий, и черные джинсы. На его физиономии, с которой запросто можно было писать дружеский шарж, красовались солнцезащитные очки. На соседнем пассажирском сиденье расположился переводчик Джорди Клавер, тоже в очках, но в светлой рубашке и в светлых же брюках. Едва «Мерседес» остановился в условленном месте у отеля «Европа» и переводчик, приглашая меня, махнул рукой, я тут же скользнул на заднее сиденье, и автомобиль тронулся с места.

– Куда мы едем, сеньор Гладышев? – поинтересовался Клавер.

– В монастырь Барбера, – ответил я, бросая быстрый взгляд по сторонам, – не заметил ли кто, как я сажусь в машину к полицейскому.

Пока ехали, я, не вдаваясь в подробности, весьма туманно рассказал, что мне случайно стало известно о том, кто украл из Санта-Лучины реликвию и драгоценности и где они сейчас предположительно находятся. Рассказывать всю подноготную о совершенном преступлении, тем более об участии в нем меня и моих друзей, я не стал, пока еще рановато, я и сам был не уверен в своих предположениях на все сто процентов и расскажу обо всем по порядку только в том случае, когда у меня будут изобличающие истинного преступника доказательства, за которыми я, собственно говоря, сейчас и ехал в компании полицейского и переводчика. Так что напрасно Антонио Вердагер пытался добиться от меня правды – я отмалчивался или же обещал ответить на все интересующие сеньора полицейского вопросы позже.

Около пяти вечера мы прибыли в монастырь Барбера. Машину оставили внизу на автостоянке, втроем поднялись к площади и двинулись дальше в гору. Тучный полицейский, страдающий одышкой, частенько останавливался, чтобы перевести дух и оттереть градом струящийся по лицу пот. Мы с Джорди тоже были вынуждены останавливаться и терпеливо дожидаться, когда сеньор Антонио Вердагер передохнет и сможет идти дальше. Наконец добрались до скита.

– Ну и где крест и драгоценности? – останавливаясь и с недоуменным видом оглядываясь, спросил Джорди Клавер.

– К сожалению, сеньоры, я этого пока не знаю, – развел я руками.

Крылья носа переводчика хищно раздулись, а глаза недобро сверкнули.

– Вы хотите сказать, сеньор Гладышев, – проговорил он зло, – что привезли нас сюда полюбоваться на монастырь, горы и небо?

– Нет, еще и для того, чтобы подышать свежим воздухом, – пошутил я, но сейчас, по-видимому, было не самое подходящее время для приколов – переводчик скрипнул зубами, и я поспешно добавил: – На самом деле, сеньор Клавер, я пока не знаю, где спрятаны украденные из Санта-Лучины драгоценности, но уверен, что они находятся где-то здесь. В поисках их мы, конечно, можем сейчас облазить весь склон, но я предпочитаю устроить засаду и дождаться, когда преступник сам придет за драгоценностями и покажет место, где они спрятаны.

Джорди перевел мои слова полицейскому, который к этому времени уже отдышался и в отличие от Клавера воспринял мое предложение устроить засаду совершенно спокойно. Надо сказать, что Антонио вообще отличался спокойным нравом, более того, он мне казался рассудительным, неглупым, потому-то я и пошел с ним на сотрудничество. И Вердагер, кажется, верил мне, потому без лишних слов согласился устроить засаду.

Мы отыскали подходящее место среди деревьев в нескольких метрах от скита и залегли. Засада дело непростое, нужно терпение, терпение и еще раз терпение, которого, в общем-то, Вердагеру не занимать по складу его спокойного характера, я же, наоборот, в силу своего темперамента, маялся. Точно так же маялся и лежавший неподалеку от меня в ямке переводчик, терпение которого с каждым часом все больше и больше таяло. Наконец, когда уже совсем стемнело, Джорди нетерпеливо спросил:

– Долго еще, Игорь?

«Ого! Уже по имени стал звать, а не только сеньором Гладышевым! – подумал я с усмешкой. – Глядишь, после окончания операции еще и на брудершафт выпьем!»

Вслух же проговорил:

– Я думаю, нет, Джорди. Воришка обязательно скоро появится.

Прошел еще час, потом другой, наступила полночь, а мы все лежали, не шевелясь, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Однако зря. Человек, которого я ждал, не появлялся. За это время Клавер, лежавший за деревом, несколько раз обращался ко мне с вопросом: «Сколько нам еще торчать на этой горе?», и я столько же раз его успокаивал, просил потерпеть еще чуть-чуть. Полицейский же стоически переносил тяготы и лишения своей нелегкой полицейской службы, помалкивал, а может быть, просто спал, удобно устроившись в выемке, выстланной толстым слоем прошлогодних листьев.

Преступник появился в первом часу. Где-то вдалеке хрустнула ветка, потом наступила тишина, затем по склону покатился камешек, выскочивший из-под обуви идущего по тропинке человека, и в темноте возник силуэт, по которому сложно было определить, мужчина поднимается в гору или женщина. Человек стал приближаться, достиг уже пересечения тропинки, поднимающейся вверх к скиту, но туда не пошел, а двинулся дальше, очень осторожно, чтобы не поднимать лишнего шума. Его силуэт то появлялся из-за деревьев, то исчезал за ними, и все приближался, приближался и приближался. Когда до меня осталось метра три, я, честно говоря, испугался: еще немного, преступник наткнется на меня, и тогда конец всем моим планам – узнать, где он спрятал похищенные из Санта-Лучины вещи, можно будет у него только под пыткой. К счастью, в двух метрах от меня человек остановился, присел и стал шарить по склону руками. Очевидно, отыскать место, где были спрятаны драгоценности, в темноте было трудно, и он, достав из кармана мобильный телефон, включил на нем фонарик, который опустил почти вплотную к земле, чтобы кто-нибудь ненароком не увидел со стороны монастыря свет. По-прежнему, что это за человек, понять было невозможно – фонарик освещал лишь часть кроссовок и нижний край джинсов. Наконец преступник отыскал нужное ему место, разгреб листья и, достав из ямки пакет, выключил фонарик.

В этот момент раздался голос Антонио Вердагера.

– No es mouen! La policia de Catalunya!

И тут же его продублировал громким голосом Джорди Клавер:

– Стоять, не двигаться! Полиция Каталонии!

Несмотря на грозный окрик, преступник неожиданно бросился вниз по склону горы. Я был готов к такому варианту развития событий, приподнялся на руках и из положения «низкого старта» рванул ему наперерез.

– Стой, стрелять буду! – кричал вдогонку полицейский уже без дубляжа, потому что и так было понятно, что в таких случаях кричат стражи порядка на любом языке мира.

«Пальнет еще сдуру! – думал я, несясь вперед, как снаряд, и ловко огибая встречающиеся на пути деревья. – И неизвестно, в кого попадет». Преступник бежал впереди в двух шагах от меня, тоже легко увертываясь от ветвей и стволов деревьев. Мы выскочили на более-менее открытую местность, и я, прыгнув вперед, упал руками на склон и с разворота ногой ударил по ногам бегущего впереди меня человека. Тот споткнулся, свалился на землю лицом вперед, и я заметил, как из его рук вылетел, звякнув содержимым, пакет. Преступник же кубарем покатился по склону дальше вниз, и я ринулся вслед за ним сквозь кусты, царапая лицо и руки, но не обращая в пылу погони внимания на боль.

Нагнал я его у подножия горы, когда он, вскочив, собрался бежать дальше, я ухватил за плечо, развернул к себе и тут же получил мощный удар в лицо. Не ожидал я от него такой прыти. Что ж, придется показать все свои способности борца, ну и неплохого «рукопашника», проводившего когда-то в армейских подразделениях с военнослужащими занятия в качестве инструктора по рукопашному бою. Удар пришелся мне в челюсть, но эта часть головы у меня привычна к столкновению с кулаками, а потому я, ничуть не потеряв ориентацию, с ходу выбросил правую руку вперед и угодил ему в нос, отчетливо услышав хруст вывернутого хряща. Зарычав, преступник бросился на меня. Он оказался довольно ловким и сильным противником. Я интуитивно почувствовал, как он выбросил вперед ногу, метя мне в промежность, и чуть развернулся, носок кроссовки пришелся мне в бедро, что, в общем-то, тоже было болезненно, но не смертельно. Стоя боком к нападавшему, я левым локтем ударил его в голову, попал в челюсть, снова раздался хруст, кажется, и челюсть гаду свернул. Противник покачнулся, но тут же восстановил равновесие и ударил меня ногой по обеим голеням. Я упал и в падении снова сумел нанести удар в плечо нападавшего. Его отбросило назад, и он, быстро сообразив, что ему со мной не справиться, и предпочтя податься в бега, рванул вперед. Я со всей силой ухватил его за ногу, потянул на себя, и человек плюхнулся на живот. Я бросился ему на спину, и наша драка перешла в борьбу в «низком партере». Противник извивался подо мной и выкручивался, будто уж, делая то «мостик», то становясь на четвереньки, проявляя при этом чудеса гибкости и изворотливости. Но не зря же я мастер спорта по борьбе – здесь моя стихия! В конце концов я сумел лечь поперек противника, зажать его правую руку между своих ног и с силой надавить на запястье, взяв локоть преступника на излом.

– А-а-а!!! – завопил он диким голосом и свободной рукой застучал по земле, сдаваясь.

В этот момент к нам подбежали спустившиеся с горы Антонио Вердагер и Джорди Клавер. Полицейский навалился всей своей тушей на моего противника, а переводчик включил на своем мобильном телефоне фонарик и осветил перекошенное от злобы и боли лицо Михаила Березина.

Глава 21

Разоблачение

Ранним утром следующего дня нас всех, участников похода в пещеру Аделита, собрали на первом этаже отеля «Индиана Парк» в платном ресторане. Помещение располагалось в левом крыле здания и очертаниями напоминало гантель. В дальнем круглом конце ее поставили в середине стол, и мы уселись вокруг него. Я с самого начала решил говорить правду, и только правду, потому что, если хоть один раз соврешь, все равно попадешься, и веры тебе потом не будет, так что лучше быть честным во всем. А уж какое наказание за все наши художества мы получим, пускай решают власти Каталонии. И каким бы суровым оно ни оказалось, правосудие будет правым – нечего было идти на поводу у преступника, лезть в собор Санта-Лучина. Ну, а раз уж я решил обо всем чистосердечно рассказать, то не стал возражать против предложения Антонио Вердагера, ведшего дознание, снимать все происходящее в свободном в этот ранний час от посетителей ресторане на видеокамеру для приобщения к делу, назовем его пока так: «О похищении драгоценностей из собора Санта-Лучина». А дальше, я думаю, дело в связи с вновь открывшимися обстоятельствами будет называться по-иному и объединит в производство дела по другим преступлениям, совершенными российскими туристами в Каталонии.

Камеру установили на штативе рядом со столом. По правую сторону от нее сел сеньор Вердагер, дальше по кругу – Валерия и Женя Аксеновы, Егор Тепляков, Саша Смольникова, Мария Тропинина, я, и замыкал круг переводчик Джорди Клавер, отвечавший, видимо, за видеосъемку, судя по тому, что именно он настраивал видеоаппаратуру и в процессе дознания должен был каким-то образом направлять объектив в сторону человека, с которого ведется дознание.

Михаила Березина среди нас не было по понятным причинам – он находился в каталонской тюрьме.

– Вы хотели сделать признание, сеньор Гладышев! – перевел слова полицейского Джорди Клавер и чуть повернул объектив видеокамеры в мою сторону.

Сидевшие за столом члены нашей команды смотрели на меня кто с сочувствием, кто с испугом: после вчерашнего преследования по кустам Михаила Березина и драки с ним моя физиономия представляла жалкое зрелище – кожа была иссечена и расцарапана ветками, челюсть с правой стороны распухла. Видок, конечно, в самый раз, чтобы сниматься на видеокамеру, но не для показа по телевидению же, а в полицейский архив, так что сойдет.

– Так точно, сеньор Вердагер! – ответил я, криво улыбнувшись из-за перекошенной физиономии. – Но позвольте мне начать, господа, дамы и сеньоры, издалека. – Я сделал паузу и, поскольку никто не возражал, продолжил: – Во время гражданской войны в Испании в 1939 году из Испании в СССР эвакуировали детей. Попал в Советский Союз в пятилетнем возрасте и Хосе Коронель. Воспитывались испанские дети в СССР несколько лет. Для них были организованы занятия на испанском языке, предоставлена возможность учиться в средних и высших заведениях страны. Хосе Коронель окончил в СССР институт, получил комнату в общежитии, познакомился с испанской девушкой Абигейль Бенитес, с которой встречался некоторое время, а потом в возрасте 31 года Хосе вдруг решил вернуться на родину, пообещав Абигейль забрать ее вскоре с собой. Но занятый обустройством жизни на новом месте, Хосе Коронель забыл о своем обещании юной Абигейль воссоединиться. А девушка оказалась беременной.

Я говорил медленно, с паузами, давая возможность Джорди Клаверу переводить мои слова Вердагеру. Когда переводчик закончил говорить, я продолжил:

– Судьба молодой испанки Абигейль Бенитес сложилась трагично. В роддоме девушка умерла, а на свет появился мальчик Константин. Мальчик не остался сиротой. Вскоре его усыновила русская семья Андрея и Екатерины Березиных, у которых своих детей не было. Однако Бог возблагодарил супружескую пару, сделавшую доброе дело, усыновившую ребенка, и через пять лет подарил чете еще одного мальчика, которого родители нарекли Михаилом.

Сидевшие за столом переглянулись, а я подтвердил:

– Да-да, вы не ослышались, разговор идет именно о Михаиле Березине, том самом, что нынче сидит в каталонской тюрьме.

Развесивший свои губы-шлепанцы Антонио Вердагер моргнул глазами и что-то проговорил.

– Сеньор Вердагер спрашивает, откуда у вас такие сведения? – перевел слова полицейского Джорди.

Я потрогал распухшую, все еще болевшую скулу и пояснил:

– Вчера я всю первую половину дня просидел в интернете и раскопал все эти данные. В некоторых статьях прослеживалась жизнь и судьбы некоторых испанских детей, в том числе и Коронеля… Константин воспитывался в семье Березиных, – вернулся я к прерванной теме, – учился в советской школе и даже был пионером, а потом, в возрасте двенадцати лет, его разыскал родной папаша Хосе Коронель и забрал сына из семьи Березиных в Испанию. К тому времени у Хосе уже была своя семья, в которой имелась дочь в возрасте трех лет. – Я сделал паузу, дожидаясь, когда переводчик сделает свое дело, и опять заговорил: – Дети быстро адаптируются в новой среде, адаптировался в ней и Костя. Он пошел в каталонскую школу, ибо родители жили в Каталонии, выучил язык, нашел друзей, в общем, прижился. Русский язык, однако, не забывал. В дальнейшем в жизни он ему пригодился. Константин, теперь уже не Березин, а Коронель, с детства был мечтателем, фантазером, не лишенным артистических способностей, и, наверное, потому поступил учиться в театральный институт. После его окончания молодой человек так или иначе оказался связанным с творческими профессиями. Работал в кинематографии, писал сценарии, правда, не очень удачные, написал пару книг на исторические темы, а иной раз подрабатывал гидом. Нельзя сказать, что он большая знаменитость, но, тем не менее, Константин Коронель в определенных кругах известен. И все эти годы Костя не забывал когда-то усыновившую его семью Березиных, поддерживал с ней связь, а с Михаилом был дружен. Иной раз Березин приезжал отдохнуть на берегу Коста Брава в Каталонии, а иногда и Коронель ездил в Россию, в Москву, где уже обосновался Михаил, повидаться с ним, а заодно решить кое-какие вопросы по своим издательским и кинематографическим делам. И вот однажды во время своих изыскательных работ, как я думаю, в соборе Санта-Лучина, сеньор Коронель наткнулся на описание схемы охранных систем храма. Константин скопировал план и с тех пор стал вынашивать в уме идею ограбления Санта-Лучина, а конкретно выноса из нее знаменитого креста. Не знаю, из каких побуждений сеньор Коронель решил украсть святой крест. Возможно, из-за его баснословной стоимости, а возможно, из-за приписываемых ему сверхъестественных способностей сделать обладателя креста всемогущим человеком. А возможно, и то и другое подвигло Константина на авантюру, в которую он и решил пуститься, вовлекая в нее и своего сводного брата Михаила Березина. Итак, план похищения креста был готов, не хватало лишь для его осуществления хорошего компьютерщика, способного отключить защитные системы собора Санта-Лучина. – Я в упор взглянул на сидевшего напротив меня Теплякова: – А скажи-ка, Егор, не говорил ли ты где-либо и кому-либо о том, что являешься крупным специалистом в области информационных технологий?

Мужественное лицо молодого мужчины напряглось, а на лбу собрались морщины, свидетельствовавшие о работе мысли, затем Егор, вспоминая, медленно, как бы удивляясь неожиданно открывшемуся факту, проговорил:

– Да, ты знаешь, действительно, в первый день случайного знакомства на пляже я по глупости сболтнул Михаилу, что могу запросто хакнуть любую систему.

– Ну, вот видите, – апеллируя к полицейскому, самодовольно проговорил я, – слова Егора подтверждают, что я на правильном пути. – И вновь вернулся к прерванному мной рассказу. – Человек, способный взломать или обойти защитную систему собора, был найден, оставалось заинтересовать его в предстоящем деле, и Коронель приступил к осуществлению своего плана. Его он решил обставить со свойственным его творческой натуре артистизмом и размахом. О, это лучший сценарий спектакля, написанный сеньором Коронелем и достойный быть поставленным на сценах лучших театров мира!

Демонстрируя, какая великолепная вещь получилась у Константина, я закатил глаза к потолку и покачал головой, выражая восхищение. Но, поскольку физиономия у меня была перекошенной и побитой, выглядело это весьма комично, и Антонио Вердагер непроизвольно хмыкнул, еще не услышав перевода моих слов. Я же, смутившись, вернулся к своему дальнейшему рассказу.

– Для того чтобы одурачить Егора и привлечь его к ограблению собора, Коронель затеял эту глупую экскурсию на праздник фейерверков с посещением пещеры Аделита, а для массовости вовлек в группу и нас, – обвел я рукой сидевших за столом членов нашей команды. – Конечно же, на праздник фейерверков он и не думал ничего везти, и никакой микроавтобус не должен был нас ждать, потому-то водитель и не поднял панику по поводу исчезновения в пещере группы. А поездка на праздник фейерверков была придумана ради того, чтобы оправдать взятые им для небольшого производства взрыва в пещере пиротехнические изделия. Проводя экскурсию по пещере, Константин должен был в одном из залов подорвать с помощью дистанционного управления небольшое взрывное устройство, загодя заложенное в расщелине потолка.

Все сидевшие за столом, за исключением полицейского и переводчика, которые были в курсе заложенной в пещере взрывчатки, с удивлением уставились на меня.

– Да, к сожалению, это так, – разводя руками, подтвердил я свои слова. – Но случилось непредвиденное. Когда Коронель, воткнув в расщелину на стене фаер, отошел к другому концу пещеры и нажал на кнопку пульта дистанционного управления, взрывное устройство не сработало. Фаер потух, и он вынужден был подойти к своему рюкзаку, висевшему на выступе стены рядом с заложенным взрывным устройством, чтобы зажечь другой, но в этот момент устройство вдруг сработало, потолок обвалился, и Коронель оказался погребенным под его обломком.