Криминальный пасьянс Овчаренко Александр

Глава 13

Повестку в прокуратуру для дачи свидетельских показаний по факту заказного убийства граждан Федуненко и Клещёвского Клим получил под вечер. Он аккуратно расписался в корешке повестки и передал его посыльному. После чего, не задавая никаких вопросов, спрятал повестку в карман и закрыл дверь. Клим понимал, что удар был направлен не в Клеща и Федула — людишек мелких и никчёмных, способных быть у него на подхвате. Метили в него, старого вора, и то, что он остался в живых — чистая случайность. В таких случаях полагалось отвечать ударом на удар или «залегать на дно». Такие ситуации были для него не в новинку, его и раньше неоднократно пытались вычеркнуть из списка живых. Беда была в том, что Клим не знал, кто осмелился развязать войну и кого следует «мочить», а «лечь на дно» ему не позволял статус вора в законе.

Вызовы в прокуратуру и в отдел милиции для Клима были так же естественны и малоприятны, как для терапевта визит в морг — вроде бы и по работе, но всё равно неприятно. К вызовам на допрос старый вор относился спокойно: получив повестку, он звонил своему адвокату и на следующий день точно в указанное время находился возле кабинета следователя. На допросе Клим вёл себя сдержанно, говорил мало, а если и начинал давать показания, то прежде советовался со своим высокооплачиваемым адвокатом.

И в этот раз Клим не отступил от своих привычек. Ровно в десять часов он вместе с адвокатом Юлием Гринбергом был в прокуратуре возле кабинета следователя Семашко. В ожидании допроса Гринберг суетился, что-то пояснял Климу и при этом громко возмущался произволом прокурорских следователей, которые без достаточных на то оснований выдёргивают его клиента, человека законопослушного и уважаемого, для очередного допроса. Клим слушал болтовню Юлия и молчал. Чутьё старого волка подсказывало, что в прокуратуру его вызвали не для допроса, всё, что ему было известно по факту смерти Федула и Клеща, он рассказал Семашко прошлый раз.

«Значит, вызвали меня не по поводу смерти этих «шестёрок»!» — решил Клим, но Гринбергу ничего не сказал.

Видимо, услышав визгливый голос адвоката, Семашко сам открыл дверь и пригласил Клима в кабинет.

— Я протестую! — завёлся Гринберг. — Моего клиента уже допрашивали по данному делу, и мы не будем менять показания, поэтому заявляю сразу, что мы намерены воспользоваться правами, предоставленными статьёй 51 Конституции РФ… [28]

— Можешь воспользоваться! — перебил его следователь. — Пока мы с твоим клиентом переговорим с глазу на глаз, ты можешь воспользоваться хоть статьёй, хоть служебным туалетом, он, кстати, в конце коридора.

Платон Семашко был следователь молодой, но зубастый. До поступления в университет ему довелось пару лет поработать милицейским опером, поэтому перед воровскими авторитетами и их вальяжными адвокатами он не робел.

— Это произвол! — заверещал Гринберг. — Я обязан присутствовать при проведении следственных действий с моим клиентом.

— Допроса, Юлий Германович, не будет! — осадил его Семашко. — Я сообщу вашему клиенту конфиденциальную информацию. Лично Вас она не касается, — усмехнулся Платон и двумя пальцами поправил на шее у адвоката его пижонскую «бабочку».

— Останься здесь, — глухо произнёс Клим, и Гринберг сразу утратил запал.

Оставшись в кабинете один на один, Семашко пододвинул посетителю стеклянную пепельницу и сам закурил. Клим не спеша достал пачку «Герцоговины Флор», щелчком открыл крышку, и, немного рисуясь, размял папиросу. Платон прикурил и протянул зажжённую зажигалку Климу, но тот сделал вид, что не заметил жеста следователя и прикурил от спички.

С минуту они молча глотали и выпускали через ноздри дым. Потом Платон первый энергично загасил в пепельнице сигарету, убрал с губы табачную крошку и, понизив голос, сообщил:

— По последним оперативным данным, тебя, Клим, хотят убить!

— Для меня это не новость. — скривил губы вор в законе. — Первый раз, что ли? Рано или поздно убьют, но не сейчас.

— Ты не понял, Клим! Тебя реально хотят «замочить», и думаю, что этот раз ты не отвертишься! Я, как представитель закона, обязан принять все меры для защиты гражданина Российской Федерации, то есть для твоей защиты!

— Ты сам-то в это веришь! — усмехнулся Клим. — И как ты это себе представляешь? Я, вор в законе, буду прятаться за ментовскую спину? Я от смерти никогда не бегал, и сейчас не побегу!

— Значит, не договорились?

— Ты же знаешь, следователь, что я с вашим братом никогда и ни о чём не договаривался, но за предупреждение спасибо.

— Убьют тебя, Клим! Большие люди в драку ввязались, тебе не выстоять!

— Не трепыхайся! Меня «замочат», тебе же легче будет: повесишь на мой труп пару тройку «глухарей» [29]. Я прав?

Платон не ответил.

— Я так понимаю, гражданин следователь, что на этом наша беседа закончилась, и я могу идти? — официальным тоном осведомился старый вор и машинально приложил руку к левой стороне груди: сердце ощутимо покалывало.

— Можете идти! — в тон ему ответил Семашко и встал из-за стола.

Через неприкрытую дверь он слышал, как оживился и торопливо залопотал Гринберг:

— Ну, как Вы? Что они Вам инкриминировали? Надеюсь, Вы следовали моим инструкциям?

После беседы с прокурорским следователем, домой Клим не поехал, несмотря на то, что сердце продолжало болеть.

— Покатай меня, — сказал он водителю и максимально опустил спинку сиденья.

Примерно с полчаса они кружили по городу, пока Клим не дал знак остановиться.

— Езжай домой, — приказал он водителю. — Да не просто езжай, а так, чтобы тебя весь город видел. Мне нужно, чтобы все думали, что я у себя на хате. Понял?

— Понял, — ответил водитель и надавил на газ.

Обратную дорогу он пролетел, нарушая все писаные и неписаные правила. Весь город видел, как машина воровского авторитета на большой скорости выехала за город, в сторону побережья, где у Клима был выстроен небольшой, но уютный коттедж.

Сам Клим по узкой тропинке углубился в частный сектор, и минут через сорок вышел к старому, но добротному бревенчатому дому.

Минут пятнадцать он, сидя на лавочке, наблюдал за домом, потом, оглядевшись, подошёл к окну и постучал условным стуком. На стук никто не вышел. Клим помассировал грудь и постучал ещё раз. Хлопнула дверь и послышалась шаркающая походка.

— Кого чёрт принёс в такую рань? — раздался дребезжащий женский голос.

— Открывай, старая ведьма! Клиент пришёл! — пошутил Клим и почувствовал, как горячая иголка больно вошла в самое сердце. Он глубоко вздохнул и опёрся одной рукой на стену. Дверь открылась и на пороге показалась невысокая полная пожилая женщина, на голове у которой были прикрытые косынкой бигуди.

— Ой, Климушка! Ты ли это? Да на тебе лица нет! — запричитала старуха.

— На себя посмотри, старая сводня! — сквозь зубы произнёс Клим. — Веди в дом, мне схорониться треба. Или у тебя опять полная хата шалав?

— Да что ты, Климушка! Отошла я от дел, не угнаться мне за молодыми да ранними. Конкуренция сейчас сам знаешь какая. Девки на рыбокомбинате работать не хотят, всё больше норовят передком заработать. Столько любителей развелось, что нам, профессионалам, не продохнуть!

— Накрылся твой блядский бизнес! — ощерившись, проскрипел Клим. — Это мне на руку. Ну, чего стоишь? Давай, веди в дом.

После того, как за гостем закрылась дверь, и в окнах дома загорелся свет, из переулка вышел молодой крепкий на вид мужчина, который позвонил по сотовому телефону какому-то Грачу и назвал адрес гостеприимного дома. Через минуту мужчина исчез, поэтому бдительная хозяйка дома, которая поминутно выглядывала в окно, ничего подозрительного не заметила.

Если бы не сырой питерский климат, который он, как потомственный москвич, открыто недолюбливал, то нахождение в центре обучения можно было приравнять к слёту бойскаутов. Учёба Саиду не была в тягость. Учился он легко и с интересом. Острый от природы ум и хорошие физические данные позволяли ему легко овладевать программой подготовки. Саид всё схватывал на лету, при этом не просто запоминал последовательность действий при изучении того или иного приёма, а пытался привнести что-то своё, чтобы облегчить применение его в повседневной жизни. Так же он поступал при изучении оперативной деятельности и при изучении технических дисциплин. Как-то при изучении приёмов и методов вербовки он поставил инструктора в тупик.

— Запомните, курсант! Человек слаб! — поучал его инструктор. — Слаб и труслив. Он боится боли, физического насилия, компрометирующих материалов, боится потерять престижную работу, уважение коллег, расположения начальства, боится предательства, одиночества, бедности и, конечно, боится самой смерти. Это естественно для простого человека, не обладающего специальной подготовкой. В то же время человек постоянно хочет больше, чем он заслуживает. Ему всегда мало денег, ему не хватает любви, даже если у него много женщин, он завидует чужой славе, и ему кажется, что его недооценивает начальство. Вот на этих человеческих слабостях мы и должны играть.

— А если человек не боится ни боли, ни смерти, и ему вообще наплевать на собственную жизнь, потому что он живёт служением великой идеи?

— Если ему наплевать на собственную жизнь, что маловероятно, то в этом случае ему небезразлична судьба его родных и близких. Никогда психически нормальный индивидуум, какому бы богу или дьяволу он не служил, не положит на алтарь победы жизни своих детей.

— У меня нет ни семьи, ни детей, я не боюсь физической боли, и деньги для меня ничего не значат. Я могу обходиться без еды и питья долгое время, мне не нужно признание толпы и продажная любовь женщин, я могу усилием воли остановить собственное сердце и практически безболезненно уйти в мир мёртвых. Как Вы будете меня вербовать?

Инструктор на минуту задумался, а потом медленно произнёс:

— Я не стал бы Вас вербовать, курсант. Таких противников, как Вы, следует ликвидировать, и делать это надо как можно быстрее! Вы спросите, почему? Потому что одинокий, презирающий смерть, хорошо подготовленный спецагент опасней целого легиона.

Учёба день за днём казалась ему всё увлекательней. Особенно ему понравилась дисциплина, которая называлась «Разработка, оперативное планирование и проведение операций». Здесь, как нигде, ценился неординарный, творческий подход к делу.

— Проведение тайных операций на чужой, или своей территории, не является самоцелью, — учил его инструктор — невысокого роста мужчина с большими залысинами и внимательным взглядом. — Перед началом разработки операции, задайте себе вопрос: «А нельзя ли добиться искомого результата иными методами»? И если ответ будет отрицательным, смело приступайте к планированию. При этом особо хочу подчеркнуть, что, каким бы гениальным ни был Ваш план, операция может провалиться, если Вы не пропишете действия в случае форс-мажорных обстоятельств. Очень часто бывает, что разведанные, на которые Вы опирались при разработке операции, оказались неполными, а то и самой настоящей дезинформацией, умело подброшенной Вам противником и все Ваши планы с первых минут после начала операции… грубо говоря, псу под хвост. С этой минуты начинается самое интересное: Вы или запаникуете и начнёте палить из всех видов имеющегося у Вас оружия, или проявите смекалку, выдержку и сумеете обернуть неудачу в свою пользу. В противном случае Вы пополните списки безвестных героев в «Пантеоне павших».

При этих словах Саид глубокомысленно хмыкнул и покачал головой.

— Кроме всего прочего, обращаю Ваше внимание на материальное обеспечение операций, — как ни в чём не бывало, продолжил инструктор, откровенно проигнорировав реакцию курсанта. — Советую не перегружать команду оружием и спецтехникой, но и не идти на поводу у службы материального обеспечения, которые всё время норовят на чём-либо сэкономить. Будет обидно, если в самый ответственный момент у вас разрядится в рации батарея питания или переклинит затвор в пистолете, потому, что снабженцы подсунули Вам дешёвый китайский ширпотреб.

— А разве такое возможно? — удивился Саид.

— Всё возможно! — вздохнул инструктор. — Человеческий фактор ещё никто не отменял.

Технические дисциплины Саиду нравились меньше, но он старательно изучал работу шифровальщика, подготовку и эксплуатацию спецтехники, стрелковое вооружение, минно-взрывное дело, вождение автомобилей различных марок в любое время суток по дорогам и по целине, медицинскую подготовку и способы приготовления ядов из компонентов, которые можно приобрести в любой аптеке. Была дисциплина, на которой его учили, как из подручных средств изготовить оружие или взрывчатку. Инструктор, который его этому обучал, называл свои уроки не иначе, как «сделать что-то из ничего». На первом же занятии он задал Саиду вопрос:

— Как в городских условиях при отсутствии взрывчатки и детонаторов устроить объёмный взрыв?

В ответ Саид пожал плечами.

— Думайте, курсант! Думайте! — напрягал его инструктор, но Саид неожиданно растерялся и обиженно сопел носом.

— Да-а, «Молчание ягнят», часть вторая! — пошутил инструктор. — Значить думать не хотим? Плохо! А ведь задачка проще не бывает. Я же сказал: в городских условиях. Значит, надо зажечь обыкновенную свечку, закрыть все форточки и включить газовую плиту. Свечку советую ни в какую посуду не ставить, исходя из горького опыта могу сказать, что по закону подлости она в самый неподходящий момент возьмёт да и погаснет от недостатка кислорода. Укрепите её на уровне плинтуса, газ тяжёлый, он обязательно будет стелиться по полу. Понятно? А как Вы поступите, если свечка в квартире всё же погасла?

— Можно выстрелить в окно трассирующей или зажигательной пулей, она сыграет роль детонатора, — предложил Саид.

— Неужели? — не скрывая иронии, переспросил инструктор. — Давайте не будем мелочиться и пальнём в окно из гранатомёта, чтобы уж наверняка! Нет у Вас никакого оружия! Вы простой обыватель, каких в городе сотни, и ничем выделяться из толпы не должны. Итак, Ваши действия, курсант?

Саид окончательно растерялся и в ответ пожал плечами.

— Думайте курсант, думайте! — продолжал настаивать опытный диверсант. — Если Вы проникли в квартиру, значит, Вам известен её адрес. Значит, при помощи компьютера или обычной телефонной книги можно установить номер телефона и позвонить на этот номер. При срабатывании в телефонном аппарате реле, между его контактами, как правило, проскакивает искра. Этого достаточно для инициирования взрыва.

— А если искры не будет, или она будет, но слабая?

— Тогда установите номер телефона соседей и, представившись родственниками из другого города, попросите позвать к телефону, дескать, у них что-то с телефоном, и до них дозвониться невозможно. Соседи в этой мелкой услуге никогда не откажут и нажмут кнопку дверного звонка, а там напряжение шесть ампер, сила тока двести двадцать вольт, то есть искра будет достаточно сильной, и подрыв Вам будет обеспечен в лучшем виде.

— Но тогда погибнет случайный человек: звонившая в дверь соседка!

— Большая доля вероятности, что именно так и произойдёт! Но гибель соседки — тоже часть плана: Вы устраните свидетельницу, которая никому не расскажет о странном телефонном звонке и следствие остановится на версии неосторожного обращения с бытовым газом.

Следующая задача: как устроить объёмный взрыв в городской квартире, если она не газифицирована? Вспоминайте начальный курс химии. Ничего на ум не приходит? Подсказываю: надо распылить в воздухе пару килограммов муки, или какого-нибудь мелкодисперсного вещества. В воздухе образуется горючая и взрывоопасная взвесь, а дальше можно повторить приём с соседкой и звонком в квартиру. Понятно?

На занятиях по рукопашному бою случился казус, который заставил преподавателей по-новому взглянуть на своего ученика. Обладая гибким от рождения телом и хорошей физической формой, Саид с удовольствием занимался изучением приёмов рукопашного боя. Инструктор не зацикливался на одной школе борьбы. Его занятия представляли собой выборку самых эффективных приёмов по обезвреживанию противника из кунг-фу, джиу-джитсу, самбо и карате.

— Вы курсант видели множество фильмов, где в финальной сцене положительный герой долго и красиво дерётся с главным злодеем. Я Вам советую раз и навсегда забыть этот голливудский бред. В реальной схватке противник не даст Вам столько времени, бой должен быть коротким и эффективным, а не эффектным. И ещё: Вы не на международных соревнованиях, так что о благородных поступках можете забыть! Если противник допустил ошибку — не стесняйтесь, воспользуйтесь ею и добейте его. Да, да, Вы не ослышались — добейте! Если Вы этого не сделаете, то будете убиты ударом в спину. И пусть Вас не смущает, если в роли противника окажется женщина или безусый юноша. Если Вы проявите колебание, то в следующее мгновенье будете убиты, потому что женщина и юнец могут и не владеть приёмами рукопашного боя, но они могут хорошо метать ножи или быстро нажимать на курок пистолета. Поэтому рекомендую женщине нанести удар костяшками пальцев в височную часть — почти мгновенная и безболезненная смерть, а юноше — удар ногой под левый сосок. Это приведёт к остановке сердца.

— А почему юноше нельзя нанести такой же удар, как и женщине?

— Почему нельзя? Можно! Только есть вероятность, что Ваш первый удар не достигнет цели. Мальчишки с детства дерутся между собой, поэтому от бокового удара в голову он, возможно, сумеет уклониться, и Вам понадобиться провести целую серию ударов, чтобы устранить его, а это дополнительно затраченные секунды, которые могут стоить Вам жизни. Перед ударом ногой рекомендуется сделать ложный выпад левой рукой: противник поднимет руки, чтобы блокировать удар в лицо и тем самым оголит грудную клетку.

— К чему такие сложности, когда противника одним движением руки можно отправить в «долгий сон».

— Это как? — поинтересовался инструктор, на совести которого был не один десяток человеческих жизней.

— А вот так! — равнодушно произнёс Саид и растопыренной пятернёй коснулся на груди инструктора двух только ему известных точек, после чего последний обмяк и кулём свалился на маты, где и пролежал в бессознательном состоянии до конца занятий.

С тех пор к Саиду преподавательский персонал относился насторожённо. Не то, чтобы его боялись, нет, но в общении с ним невольно выказывали преувеличенное внимание.

Правду сказала Кэрролл: «Бюро» возлагало на него большие надежды.

Глава 14

Дом, в котором нашёл временное пристанище Клим, располагался на улице Краснофлотской. Бравых краснофлотцев здесь никогда не видели, зато вся уголовная публика хорошо знала этот адрес. В этом доме располагался известный на всю округу притон, где можно было без труда достать «дурь», а также девушек нестрогих правил на любой вкус. Держала притон Фёкла, по кличке «Клякса». В далёкой юности как-то раз нюхнула Фёкла кокаину, которым угостил её щедрый ухажёр, после чего решила девушка наколоть у себя между девичьих грудей розу на длинном стебле. Сказано — сделано! Тем же вечером наколол ей Казимир — старый глухой каторжанин — чёрную розу. Фёкла было заикнулась о цветной татуировке, но Казимир был непреклонен.

— Ты дочь вора! — прокричал глухой старик. — Так что пусть роза будет чёрной!

Но то ли что-то Казимир не рассчитал, то ли до конца не продумал композицию, а только издалека смотрелась татуировка, словно клякса на нежной девичьей коже. С тех самых пор за Фёклой и закрепилась эта кличка. Поплакала Фёкла, погоревала, да и смирилась. А когда в притоне появилась длинная худая проститутка Катька — Кошачья Смерть, то Фёкла всерьёз стала считать, что с кличкой ей повезло.

Родилась и росла Фёкла здесь же, в притоне, поэтому всё, что нормальных людей пугает и отвращает — воровство, пьяные драки, продажная любовь и регулярные милицейские облавы, — для Кляксы были милыми детскими воспоминаниями. Мать Фёклы, местная красавица Мария, была возлюбленной Франка — вора-домушника, промышлявшего исключительно по богатым домам и усадьбам. По мнению местной публики, был Франк фартовый и не жадный, поэтому Марии и её дочери на втором этаже была предоставлена просторная светлая комната. Так и росла Фёкла — легко и беззаботно. Правда, когда приходил Франк, мать со словами: «Иди, дочка, погуляй»! — выставляла её в коридор, и девочка потерянно бродила среди пьяной уголовной публики, частенько наблюдая сцены разврата и кровавых разборок. Маленькой пигалицы никто не стеснялся.

Так бы всё и шло своим чередом, если бы однажды удача не отвернулась от Франка, и его не подстрелили бравые ребята в милицейской форме, когда Франк пытался уйти от погони дворами. Револьверная пуля пробила ему икроножную мышцу, и Франка взяли. С тех пор ни Мария, ни Фёкла не видели своего благодетеля. Поначалу Мария на что-то надеялась, но после того, как пришла весточка, что Франка зарезали на пересылке, поплакала и стала, как все, принимать клиентов. Теперь Фёкле приходилось гулять по коридорам притона каждый вечер.

Ей было уже тринадцать, когда в один из таких тоскливых вечеров её зазвал в номер Мишка-Молдаванин, про которого женщины говорили, что ему человека убить — всё равно, что курицу зарезать. Любил Мишка, чтобы любовь была с «марафетом» [30]. Правда, после второй порции кокаина начинал Мишка чудить, и не всякая проститутка его чудаковатости выдерживала, но зато платил Молдаванин знатно — «отстёгивал» сотенные, словно фантики, не считая.

В тот злопамятный вечер, когда Фёкла попалась ему на глаза, Молдаванин уже «зарядил» ноздри второй порцией «марафета». Глянул Мишка расширенными от кокаина зрачками на тоненькую девичью фигурку, на уже обозначившуюся грудь, и поманил Фёклу пальцем. Раньше Фёклу никто не обижал, поэтому в номер к Молдаванину она зашла безбоязненно.

— Пей! — приказал Молдаванин и протянул девочке целый стакан сладкой мадеры. Фёкла раньше вина не пробовала, но отказать Мишке побоялась. Что случилась потом, она помнила плохо. Запомнились лишь Мишкины слюнявые губы и боль, боль, которая пронзала всё тело. Фёкла кричала и пыталась вырваться, но чем больше она сопротивлялась, тем больше зверел насильник.

…Очнулась Фёкла на постели голая и перепачканная собственной кровью. Её тошнило, и сильно болел низ живота. Мишка спал рядом, а у окна спокойно курила Цыганка — чернявая проститутка с косящим взглядом, которую постоянно заказывал Молдаванин.

— Понравилось? — ухмыльнулась Цыганка и швырнула ей одежду. — Одевайся и дуй отсюда!

— Я мамке скажу! — захныкала девочка, испуганно сжавшись в комочек.

— Скажи! — презрительно скривила губы Цыганка. — Только сначала подожди, когда от неё клиент выйдет. Можно подумать, что тебе другая судьба уготована! Рано или поздно всё равно бы ноги раздвинула, не под Мишкой, так под другим. Такая уж наша бабья доля! — вздохнула Цыганка и глубоко затянулась горьким дымом.

Матери Фёкла тогда ничего не сказала, побоялась, что отлупцует её Мария, которая теперь была во хмелю каждый божий день.

А через полтора года подвернулся Фёкле случай рассчитаться с Мишкой за его паскудство. Когда Мишка в очередной раз пришёл к Цыганке, дождалась Фёкла, когда все уснут, и осторожно зашла к Молдаванину в номер. Мишка к тому времени перешёл на морфий, и шприц, приготовленный для повторной инъекции, с желтоватой жидкостью, напоминавшей по цвету мочу, лежал рядом с ним на тумбочке.

Фёкла неоднократно видела, как посетители делали себе уколы в вену, поэтому недрогнувшей рукой вогнала иголку в синюю испещрённую уколами вену насильника и осторожно выдавила из шприца всё содержимое. Мишка заворочался, что-то забормотал, но так и не проснулся. Шприц Фёкла унесла с собой, а потом выбросила в отхожее место.

Утром в доме поднялась какая-то нервная суета: женщины испуганно о чём-то шептались, а Цыганка, когда её уводили милиционеры, выла в полный голос. Позже из номера вынесли на одеяле Мишкин труп. Фёкла смотрела на этот спектакль сухими глазами, и на её по-детски пухлых губах играла нехорошая улыбка. В этот момент Фёкла вдруг неожиданно для себя осознала, какая это хрупкая штука — жизнь!

Свою жизнь, как и свои услуги, Фёкла ценила дорого. С годами она из хрупкой худенькой девочки превратилась в стерву по кличке «Клякса», и теперь уже она выпроваживала в коридор рано состарившуюся и спившуюся мать, когда приходил очередной клиент.

Клякса красавицей не была, но была в ней какая-то потаённая изюминка, которая нравилась мужчинам. Природный ум, помноженный на женскую хитрость и коварство падшей женщины, помогли ей выбиться в древнейшей профессии на самый верх. Со временем нашла Клякса себе богатого покровителя, который и помог ей прибрать весь дом вместе с жильцами и приживалками к рукам.

После этого Клякса перестала принимать клиентов и навела в доме железный порядок. Торговля «марафетом» и другой «дурью» в притоне прекратилась, и теперь милиционерам, которые регулярно устраивали в её доме облавы, прицепиться было не к чему.

Клякса наняла охрану, которая абы кого в дом не пускала и пресекала пьяные драки на корню, чем значительно подняла статус заведения. А после того, как особо доверенным клиентам стала предлагать хорошо обученных и вымуштрованных малолеток, заведение стали посещать богатые и уважаемые люди. Именно так она и познакомилась с Климом, который в ту далёкую пору был мелким воришкой, но уже держал себя, как подобает матёрому вору. Гулял тогда Клим широко, и денег не жалел, а когда бывал во хмелю, поражал проституток широтой воровской натуры, или, точнее говоря, мотовством. Швырял Клим деньги, из-за которых ещё вчера рисковал жизнью, словно фантики, за что и был зачислен Кляксой в список особых клиентов, которых обслуживали в притоне по высшему классу. Клякса лично следила, чтобы водка подавалась холодной, простыни были свежими, а девочки молодыми, но умелыми.

Теперешний Клим утратил залихватскую удаль и деньгами больше не ссорил, хотя, по слухам, денег у Клима было, как грязи. Матёрый стал Клим, хоть и побитый жизнью, и здоровье по лагерям растратил, но, словно раненый волк, всё ещё был опасен.

Клякса уложила Клима в той самой комнате, где провёл последнюю ночь Мишка-Молдаванин. Сама села рядом и молча смотрела, как в глазах воровского авторитета угасает жизнь.

— Может, врача тебе вызвать? — для проформы спросила Клякса, заранее зная отрицательный ответ гостя.

— Не надо, — тихо прошептал Клим. — Я у тебя маленько отдохну, посплю, и утром уйду.

— Ну-ну… — пробормотала Клякса и закрыла дверь.

Однако поспать Климу не удалось. Всю ночь его мучили боли в сердце, и лишь под утро, когда в окне забрезжил рассвет, и комната наполнилась неестественным сиреневым светом, боль неожиданно отпустила. В эту же минуту скрипнула дверь, и в комнату тихо вошла женщина. Лица её Клим не видел, но понял, что это не Клякса.

— Кто ты? — прошептал старый вор, и его больное сердце непроизвольно сжалось от страха.

Женщина сдёрнула с головы сиреневую накидку, которая прикрывала её лицо и в упор взглянула на Клима.

— Узнал? — высоким красивым голосом спросила Сиреневая незнакомка. — Вижу, что узнал! Долго ты от меня, Климушка, бегал, но сегодня уже не убежишь. Пришёл твой срок, собирайся! — и с этими словами незнакомка коснулась рукой небритой щёки воровского авторитета.

«И совсем не страшно!» — успел подумать Клим, но в следующее мгновенье его тело заполнил обжигающий холод. Похожее ощущение он испытал в юности, когда зимой впервые попал в Колымские лагеря, но там можно было хоть немного обогреться в пронизанном сквозняками бараке. Сейчас же вошедший в него ледяной холод причинял ему нестерпимую боль.

— Мне холодно и больно, — одними губами прошептал Клим.

— Это пройдёт! — утешила его Сиреневая Дама. — Как только сердце перестанет биться, боль пройдёт.

В это мгновенье сердце старого вора остановилось, и перед ним разверзлась бездна.

— Что это? — удивился Клим, уже не чувствуя ни боли, ни страха.

— Это твой новый дом, — буднично пояснила Смерть. — Добро пожаловать в Вечность!

Когда Копчик пробрался в дом и, побродив по тёмным коридорам, наконец отыскал комнату, где спал Клим, за тонкой филёнчатой дверью раздался характерный звук передёргиваемого затвора и через мгновенье приглушённая брань. Копчик рванул дверь на себя и выставил вперёд пистолет, ствол которого удлинял глушитель. Посреди комнаты стоял мужчина, одетый во всё чёрное. Лицо незнакомца, так же, как и лицо Копчика, скрывала маска, а в руке был длинноствольный пистолет.

«Тоже с «глушаком» [31]», — машинально определил Копчик, да так и застыл, не решаясь открыть по незнакомцу стрельбу. Секунд тридцать, не шевелясь, они смотрели друг на друга.

— Судя по тому, что ты не стал в меня палить — ты не охранник, — глухо произнёс незнакомец. — А судя по «прикиду», ты здесь за тем же, за чем и я. Расслабься! Клиент мёртв и без нашего с тобой участия.

В этот момент Копчик разглядел в блёклом утреннем свете заострившееся лицо мёртвого воровского авторитета, с безвольно открытым ртом. На белой простыне, которой был укрыт труп, следов крови не было.

— Предлагаю разойтись по-мирному, без стрельбы, — предложил незнакомец в чёрном.

Копчик, немного помедлив, кивнул, и задом быстро выскользнул из комнаты.

Когда утренняя заря вовсю играла красками на небосклоне, в комнату вошла Клякса. Увидев покойника, женщина на мгновенье замерла, а потом стала испуганно креститься. Покончив с формальностями, Клякса шумно выдохнула и безбоязненно стала шарить по карманам одежды покойного.

В душе старой сводни не было ни страха, ни сострадания, как не было сострадания в душе проститутки по кличке «Цыганка», когда пятьдесят лет назад в этой самой комнате, в её присутствии, одурманенный наркотиком уголовник насиловал маленькую девочку по имени Фёкла.

Глава 15

С самого раннего утра в санатории «Лесные дали» царило необычное оживление. Все отдыхающие, включая персонал санатория, горячо обсуждали ночное происшествие. Ночью двое нездешних молодых мужчин пробрались на третий этаж спального корпуса, где в коридоре напали на отдыхающую — замужнюю женщину по имени Зоя. Мотивы преступления для прибывшей оперативно-следственной группы были не ясны, но повариха Варька, находясь на своём рабочем месте возле огромной варочной плиты, яростно потрясая черпаком, без малейших сомнений выдвинула основную версию происшедшего: «…И думать нечего! Маньяки это! Как есть сексуальные маньяки! Я про таких кино смотрела. Там их значит, двое тоже было, а она — женщина приятная на вид, одна-одинёшенька. Вот они над ней цельный час измывались, и что-то по-немецки лопотали. Погибшая тоже, говорят, одна была, а маньяков этих двое, и убили они её лишь после того, как их в коридоре муж ейный застукал»!

Варька была женщина одинокая, обделённая мужским вниманием, поэтому во всём происходящем видела сексуальный подтекст.

Истинная же картина происшедшего никак не укладывалась в стройную Варькину теорию, хотя бы потому, что погибших было двое: отдыхающая Зоя Зорькина и один из нападавших. Драма действительно произошла в коридоре спального корпуса, и погибшая, судя по следам борьбы, оказала яростное сопротивление, но силы были неравны и в пылу борьбы женщине свернули шейные позвонки. Муж Зои — Виталий, услышав шум борьбы, выбежал в коридор и кинулся в драку. Сгоряча бывший офицер не рассчитал силу удара, отчего один из нападавших умер на месте, а второй, спасаясь от разъярённого мужа, прострелил последнему печень. Теряя сознание, Виталий сумел выбить из рук преступника пистолет, скрутить и передать подоспевшей охране и лишь после этого потерял сознание.

Примерно так рассуждал следователь прокуратуры, проводя осмотр места происшествия и скрупулёзно записывая в протокол осмотра каждую мелочь.

— И всё-таки мне не ясны мотивы преступления! — задумчиво произнёс следователь, наклоняясь над трупом женщины. — Может, сексуальные?

— Что-то не похоже. — отозвался судмедэксперт. — Одежда и бельё потерпевшей не порваны…

— Есть ещё одна странность. — вклинился в разговор молодой оперативник. — Обычно женщина при нападении зовёт на помощь. Я опросил всех проживающих на этаже, по их свидетельству, борьба происходила без единого крика. Дрались ожесточённо, но почему-то молчком — без визга, без мата, без криков о помощи! Никаких выкриков вообще не было слышно, даже когда в драку вмешался муж потерпевшей.

— Личности нападавших установили? — поинтересовался следователь.

— Да как сказать! — помялся опер. — Документы, которые обнаружили в палатке недалеко от санатория, поддельные. Точнее, бланки и печати настоящие, но такие паспорта в указанном отделе милиции никогда не выдавались. Допросить второго нападавшего сейчас не предоставляется возможным — он в травматологии. Муж потерпевшей его сильно помял. Отпечатки пальцев сняли, но ни один по нашей базе не проходит. На грабителей не похожи: в палатке, где они ночевали, среди вещей обнаружили крупную сумму и в рублях и в долларах. Да и что можно было взять у погибшей? Из всех ценностей только золотые серёжки да обручальное кольцо, остальное всё — барахло, ради которого рисковать жизнью не стоит.

— Может, пьяные были или обкуренные?

— Согласно заключению эксперта, алкоголь в крови у обоих нападавших присутствует, но в минимальных количествах, как если бы они за ужином выпили по бутылке пива или по стопке водки. С такой дозы на людей бросаться не будешь, — авторитетно заявил судебный медик. — На наркоманов тоже не похожи, следы инъекций отсутствуют. К тому же наркоманам незачем подниматься на третий этаж. Они вломились бы в аптечный ларёк, расположенный на первом этаже.

— А когда наступила смерть? — задумчиво спросил следователь.

— Примерно около трёх часов, — отозвался эксперт.

— Свидетели это тоже подтверждают, — откликнулся оперативник.

— Три часа ночи, — нараспев повторил следователь, вышагивая по коридору, старательно обходя капли крови на линолеуме. — Коллеги, Вы не замечаете ничего необычного? Посмотрите внимательно: на часах три часа ночи, а семья Зорькиных одета так, как будто они кого-то ждали. У погибшей даже макияж на лице, а ведь женщины на ночь с лица косметику смывают, если не готовятся к встрече гостей. Муж погибшей на момент стычки с нападавшими тоже был одет в спортивный костюм.

— Так что получается? — удивился молодой оперативник?

— Получается, что семейная чета Зорькиных ждала гостей. Возможно, не тех, кто на них напал, но по всему видно, что кого-то ждали. Погибшая Зоя Зорькина долго сидела в кресле в коридоре возле окна. Это подтверждает большое количество окурков со следами помады. Спрашивается, зачем замужней женщине глубокой ночью так долго находиться в коридоре? Нет, она определённо кого-то ждала.

— Может, любовника? — предположил судмедэксперт.

— Вряд ли! — уверенно возразил молодой опер. — Свиданье с любовником в коридоре в двух шагах от номера, где спит муж — это, знаете ли, проблематично! А как мы видим, спал он чутко: выбежал в коридор при первых же звуках борьбы.

— Ну, ты молодой, тебе видней! — усмехнулся пожилой судмедэксперт, чем окончательно сконфузил рьяного оперативника.

— Гадать можно бесконечно, — заключил следователь. — Надо допросить Виталия Зорькина и нападавшего. Их, кстати, увезли в одну больницу, только Зорькин в реанимации, а нападавший в травматологии. Надеюсь, пост там выставили? — обратился он к оперу.

— Должны были выставить. — замялся лейтенант.

— Вот съезди и проверь! — приказал следователь. — Заодно допросишь злодея и потерпевшего, как только придут в себя.

— Может и очную ставку провести, по горячим следам? — предложил рьяный, но малоопытный оперативник.

— Очную ставку до возбуждения уголовного дела? В реанимации на каталках? Это что-то новенькое в уголовно-процессуальном кодексе! А в качестве понятых возьмёшь парочку свежих коматозников? Мудро! Далеко пойдёте, лейтенант! Ты мне для начала хотя бы парочку объяснений привези, чтобы было с чем в суд идти, уголовное дело возбуждать. Чего стоишь, глазами хлопаешь? Давай езжай!

А в это время в больнице раненого Зорькина срочно готовили к операции.

— Итак, что мы имеем? — спрашивал на ходу дежурный врач.

— Мужчина пятидесяти лет, огнестрельное ранение, выходного отверстия нет. Кровоизлияние в брюшную полость, по всей вероятности, повреждена печень, — так же на ходу докладывала старшая хирургическая сестра.

— Срочно на стол! — распорядился хирург.

— Уже готовим! — эхом отозвалась сестра и резко повернула в боковой коридор, ведущий в помещение реанимации.

В реанимации она погладила Зорькина по волосам и душевно попросила:

— Потерпи, миленький, немножко, скоро мы тебя заштопаем!

— Сестрица! Мне бы позвонить! — слабым голосом произнёс раненный.

— Нельзя миленький, не положено! Да и какие звонки могут быть, когда тебе через пять минут под скальпель!

— Сестра, у меня жену убили! Надо родственникам позвонить, насчёт похорон, — не унимался Зорькин.

— Ну что с тобой поделаешь! Ладно, звони! — вздохнула сестра и дала пациенту свой сотовый телефон, а сама побежала в операционную.

Когда она вернулась, пациент остекленевшим взглядом, не моргая, смотрел в потолок. В руке у него был зажат уже не нужный телефон.

…Реанимационные действия были безрезультатны. Виталий Зорькин умер, не приходя в сознание.

— Надо бы сообщить близким, — устало произнёс врач, который всегда близко принимал к сердцу смерть пациентов.

— Я сообщу, — откликнулась сестра. — У меня должен был сохраниться телефонный номер его родственников.

Но дозвониться до родственников покойного она не смогла: к её великому удивлению, последний телефонный звонок был стёрт.

Ранним утром в одной из сталинских высоток дежурный оператор принял телефонный звонок, о котором он, несмотря на ранний час, сразу доложил начальнику регионального отдела. Начальник отдела, напоминавший повзрослевшего «ботаника», выслушав сообщение дежурного, приказал отослать в Рим шифровку следующего содержания:

«Препятствие устранено. Потери минимальны. Вывожу «Москвича» на запланированный контакт с «объектом». Цезарь».

Последние полгода у Сашки Перепёлкина возникло стойкое ощущение, что его жизнь, напоминавшая раньше «броуновское движение» из-за хаотичности, встреч и перекрещиваемости человеческих судеб, превратилась в строго упорядоченное течение. Кто-то умный и сильный уверенно вёл его по жизненному пути, старательно обходя все видимые препятствия и тайные ловушки. Порой Сашка сам себе казался маленьким электроном, стремительно летящим по натянутой нити медного проводника. Вот только куда его влекла разность (финансовых) потенциалов, Сашка и сам не знал. Поэтому, увидев на экране плазменной панели толстощёкое лицо Георгия Ивановича Карася, который испуганно отвечал на вопросы корреспондента РИА, Сашка не очень-то и удивился. Карась с нескрываемым испугом вспоминал о трагических событиях минувшей ночи в санатории «Лесные дали». Почему-то именно этот сюжет в течение суток крутили все информационные агентства.

Внимательно выслушав воспоминания Карася, Перепёлкин спокойно проверил наличие в бумажнике водительских прав, паспорта, кредитных карточек, крупной суммы наличных денег и только после этого сел за руль автомобиля. До аэропорта он долетел на немыслимой скорости, щедро раздавая по дороге работникам ГАИ банкноты с изображением американского президента. Ему повезло, и через полчаса он уже сидел в бизнес-классе авиалайнера. Ещё через час приземлился в Пулково, где взял первого попавшегося «частника» и рванул в «Лесные дали».

Он ещё не знал, что скажет перепуганному и толстощёкому Георгию Ивановичу, но твёрдо знал, что упускать возможность создание финансового тандема никак нельзя.

Карася он нашёл сидящим в беседке, недалеко от спального корпуса. Видимо Георгий Иванович подсознательно побаивался уходить далеко от места, где дежурил охранник. Затравленно озираясь, Карась мучительно искал выход из создавшейся ситуации, ещё не осознавая, что самое страшное для него осталось позади.

Когда в беседку вошёл высокий молодой мужчина, Георгий Иванович невольно поёжился и втянул голову в плечи, а когда незнакомец решительно сел с ним рядом, Карась откровенно запаниковал и стал выискивать взглядом охранника.

— Успокойтесь! Я не причиню Вам вреда, — твёрдым голосом произнёс Перепёлкин, пытаясь пресечь панику на начальной стадии, но только усугубил ситуацию. Карась испуганно сжался, и, казалось, ещё один неверный шаг — и он бросится наутёк.

— Георгий Иванович, я к Вам по делу, — как можно мягче произнёс бизнесмен. — Меня зовут Александр Перепёлкин, я живу в Москве, а сюда приехал исключительно для встречи с Вами. У меня к Вам деловое предложение.

— Я Вас не знаю! — испуганно промямлил Карась. — Что Вам от меня надо?

— Естественно! До сегодняшнего дня мы с вами не были знакомы, хотя я о Вас в Москве много слышал…

— От кого? — перебил Жорка. — От кого и что Вы обо мне могли слышать?

— В основном сплетни и домыслы. Москвичи любят посплетничать, особенно если дело касается больших, очень больших денег, но чтобы о Вас ни говорили, одно остаётся неизменным: Вы человек состоятельный.

— Ну да, у меня лесопилка, контракт с японцами… Я человек состоятельный, — несмело произнёс Карась.

— Не то, Георгий Иванович! Абсолютно не то! Я не о лесопилке и вашем мелкотравчатом бизнесе! — поморщился Перепёлкин. — Даже если бы Вы имели десять лесопилок, или крупный лесообрабатывающий комбинат, избалованные столичные жители не поглядели бы в вашу сторону. Я имею в виду настоящее богатство. Давайте не будем играть в подпольного миллионера Корейко и очаровательного, но жуликоватого Остапа Бендера. Мне доподлинно известно, что Вы занимались незаконным сбытом золота. Спокойно! — повысил голос Сашка, в ответ на попытку Карася что-то сказать в своё оправдание. — Не надо лишних телодвижений. Сейчас меня не волнует ни законность вашего бизнеса, ни его моральная сторона. Вы мне нужны исключительно как партнёр!

С этими словами он сунул в трясущиеся Жоркины руки свёрнутый в трубочку декабрьский номер журнала «Большие деньги».

Жорка развернул журнал и непонимающим взглядом уставился на обложку.

— Да я это, я! — подтвердил Сашка, видя Жоркино недоумение. — Подретушировали малость, а так ничего — похож! Александр Перепёлкин — бизнесмен года! Надеюсь, теперь Вы мне доверяете?

— Не то, чтобы очень… — промямлил Карась. — Так зачем, собственно, я Вам нужен?

— Если не ошибаюсь, Георгий Иванович, год назад Вы метались по Москве, судорожно пытаясь пристроить свой золотоносный капитал. Тогда Вы наделали много глупостей, но странным образом Вам повезло, и Вас не «замочили», как ваших партнёров. Кстати, вчерашнее пришествие в этом пенсионном гнезде разврата к Вашей персоне имеет какое-либо отношение или нет? Может, это по Вашу грешную душу прилетали два посланца архангела Михаила с пистолетами за поясом?

— Не знаю! Ничего не знаю! — испуганно затряс головой Карась.

— Оно и к лучшему! — успокоил его Сашка. — Не берите дурного в голову. Так это или нет — значения уже не имеет. Нам с Вами сегодня придётся покинуть этот рай для командировочных. Или Вы предпочитаете остаться и ждать следующей пары живодёров?

— Не-е-т! — опять заблеял Георгий Иванович. — Я здесь не останусь!

— Вот и чудненько! Полчаса на сборы Вам хватит? Поторапливаетесь, за забором нас ждёт такси!

— А куда Вы, то есть мы, поедем?

— В Москву, мой рыхлый друг! То есть поедем сначала в аэропорт, а потом полетим в Златоглавую, разумеется, за мой счёт. Возражений нет? Тогда, как говорят атеисты, «С богом»!